Страница:
– Восхитительно, – заметила Алисия, и в голосе ее не ощущалось ни малейшего напряжения. – Сто лет прошло, а они все учат свою молодежь давно устаревшим приемам.
Я заметил за спиной Собирателя Трупов движение, и в разбитой фанерной двери показался Ли Хань. Половина его лица побагровела и распухла, да и одно плечо торчало под не совсем естественным углом. Из ссадин на его теле сочилась зеленовато-бурая жижа, и двигался он, словно испытывая сильную боль, но все же он перемещался самостоятельно, и взгляд у него был настороженный, хищный.
– Господин, – произнес Хань. – У тебя все в порядке?
– Все просто идеально, – мурлыкнула Алисия. – Как только я получу его разум, остальное твое.
Его перекошенное лицо расплылось в улыбке, неестественно широкой для нормальных человеческих черт.
– Спасибо, господин.
Вот черт. Самое время делать ноги.
Вот только ноги мои не пошевелились.
– Не стоит стараться, юный чародей, – ласково посоветовала Алисия. – Как только ты сосредоточишь свои мысли на том, чтобы пошевелить ногами, твоя оборона рухнет. Лучше просто откройся мне, мальчик. Тебе будет не так больно.
Не обращая внимания на некроманта, я попытался обдумать варианты действий. Конечно, моя умственная оборона рушится, но любое усилие воли, которое я потрачу на то, чтобы пошевелить ногами, обрушит ее остатки еще быстрее – почти мгновенно. Мне необходимо было хотя бы на мгновение – ну, на время, достаточное на то, чтобы отвлечь внимание Собирателя Трупов – ослабить давление, и я смог бы убраться к чертовой матери. Однако с учетом того, что я вообще практически не мог пошевелиться, выбора у меня оставалось до обидного мало.
Часть стены дрогнула и начала рушиться. Я ощутил, как воля Собирателя Трупов начинает просачиваться внутрь – первыми струйками надвигающегося темного моря.
Если я хотел жить, у меня не оставалось иного выбора.
Я мысленно коснулся Адского Огня, пылающего в рунах на моем посохе, и запустил его в мое сознание, в разваливающуюся стену, защищавшую меня. Трещины в холодном сером граните заполнились багровым пламенем, и там, где темные струйки вражьей воли касались их, слышалось пронзительное шипение ледяной воды, разом превращающейся в пар.
Алисия вдруг глухо охнула, и давление на мой мозг разом исчезло.
Я повернулся, пошатнулся, восстановил равновесие и бросился к задней двери.
– Держи его! – прорычала за спиной Алисия. – У него книга и «Слово»!
Послышался неприятный звук рвущейся плоти, и Ли Хань испустил нечеловеческий, звериный вой.
Я пулей пронесся через заднее помещение к служебному выходу, повернул ручку и выскочил в переулок за лавкой. За спиной послышалось топанье двух пар ног, и Алисия завела странную, завывающую какую-то песню. Жуткое давление снова начало наваливаться на мои мысли, но на этот раз я был готов к этому, и выстроил защиту почти мгновенно, сохраняя при этом способность бежать.
Так я пробежал ярдов тридцать, а потом внезапная боль пронзила мою правую ляжку. Я покатился по земле, едва не развалив при этом свою ментальную оборону. Бросив посох, я ощупал ляжку, и руки мои наткнулись на что-то острое, металлическое, торчащее из ноги. Я порезал пальцы о кромку и отдернул их. Я не мог разглядеть толком, что там такое, разглядев только блеск металла и уйму крови – а Собиратель Трупов и вурдалак все приближались.
Я не мог использовать магию, чтобы остановить их – это мгновенно позволило бы Собирателю ворваться в мой рассудок. Да и физически я не мог бы убежать от вурдалака – даже раненый, Хань бежал с завидной скоростью и приближался огорчительно быстро.
Я выхватил револьвер и трижды выстрелил в их направлении. Алисия отпрянула в сторону, но вурдалак даже не убавил хода. Его неестественно длинная лапища описала в воздухе дугу, и в полумраке переулка блеснула сталь. Что-то ударило меня в ребра с силой, достаточной, чтобы опрокинуть меня назад, но заговоренная кожа моей ветровки не дала этому предмету пронзить меня. На землю с лязгом упал стальной треугольник с заостренными, заточенными как бритва углами.
– Только этого мне еще не хватало, – буркнул я. – Вурдалаки-ниндзя, – и разрядил в Ханя оставшиеся заряды. Во время последнего выстрела его отделяло от меня меньше десяти футов, так что промахнуться я практически не мог. Он дернулся, врезался в стену и споткнулся, но так и не упал.
Тем временем воля Собирателя Трупов продолжала размывать мою оборону. Пора, пора было удирать от Алисии, пока она не вскрыла мои мозги как банку сардин – чтобы потом их сожрал Хань.
Так и не выдернув из ноги эту треугольную штуковину – сюрикен, так, кажется, она называется? – я заставил себя подняться, несмотря на пронзительную боль. Я подобрал посох и, хромая теперь уже по-настоящему – побежал к выходу из переулка. У меня имелся еще слабый шанс добраться до людной улицы, поймать такси или просто попутку, а может, даже натолкнуться на полицейский патруль. Умом я понимал, что надеяться на любое из этих чудес практически невозможно, но ничего другого мне все равно не оставалось.
Я почти добежал до конца переулка, боль в ноге сделалась почти невыносимой – а потом я вообще перестал понимать, что происходит.
Только что я делал что-то – не помню точно, что, но наверняка очень важное. А мгновением спустя я просто стоял на месте, вроде как сбитый с толка. Я точно знал, что стоит мне сосредоточиться хоть на секунду, и я вспомню это «что-то» и снова займусь этим. Нога болела. Это я знал точно. И с головой моей что-то творилось: мысли, вроде бы, оставались в ней, но в каком-то беспорядке, таком же, как если бы я залез на полку с глаженым бельем, достал что-то с самого низа и закрыл бы дверцу, не поправив ничего.
Я услышал за спиной рычание и понял: что бы я там ни делал только что, продолжать это уже поздно. Я попытался повернуться, но по какой-то неизвестной мне причине не мог вспомнить, как это делается.
– Нашла, – послышался у меня за спиной задыхающийся женский голос. – Цифры. Это только… У него нет ничего кроме цифр.
– Господин, – послышался другой, неправильный какой-то голос. – Что ты прикажешь?
– Он не знает, где находится «Слово». Мне он больше не нужен. Книга в правом кармане его куртки. Забери ее, Хань. Потом убей его.
Глава восемнадцатая
Глава девятнадцатая
Я заметил за спиной Собирателя Трупов движение, и в разбитой фанерной двери показался Ли Хань. Половина его лица побагровела и распухла, да и одно плечо торчало под не совсем естественным углом. Из ссадин на его теле сочилась зеленовато-бурая жижа, и двигался он, словно испытывая сильную боль, но все же он перемещался самостоятельно, и взгляд у него был настороженный, хищный.
– Господин, – произнес Хань. – У тебя все в порядке?
– Все просто идеально, – мурлыкнула Алисия. – Как только я получу его разум, остальное твое.
Его перекошенное лицо расплылось в улыбке, неестественно широкой для нормальных человеческих черт.
– Спасибо, господин.
Вот черт. Самое время делать ноги.
Вот только ноги мои не пошевелились.
– Не стоит стараться, юный чародей, – ласково посоветовала Алисия. – Как только ты сосредоточишь свои мысли на том, чтобы пошевелить ногами, твоя оборона рухнет. Лучше просто откройся мне, мальчик. Тебе будет не так больно.
Не обращая внимания на некроманта, я попытался обдумать варианты действий. Конечно, моя умственная оборона рушится, но любое усилие воли, которое я потрачу на то, чтобы пошевелить ногами, обрушит ее остатки еще быстрее – почти мгновенно. Мне необходимо было хотя бы на мгновение – ну, на время, достаточное на то, чтобы отвлечь внимание Собирателя Трупов – ослабить давление, и я смог бы убраться к чертовой матери. Однако с учетом того, что я вообще практически не мог пошевелиться, выбора у меня оставалось до обидного мало.
Часть стены дрогнула и начала рушиться. Я ощутил, как воля Собирателя Трупов начинает просачиваться внутрь – первыми струйками надвигающегося темного моря.
Если я хотел жить, у меня не оставалось иного выбора.
Я мысленно коснулся Адского Огня, пылающего в рунах на моем посохе, и запустил его в мое сознание, в разваливающуюся стену, защищавшую меня. Трещины в холодном сером граните заполнились багровым пламенем, и там, где темные струйки вражьей воли касались их, слышалось пронзительное шипение ледяной воды, разом превращающейся в пар.
Алисия вдруг глухо охнула, и давление на мой мозг разом исчезло.
Я повернулся, пошатнулся, восстановил равновесие и бросился к задней двери.
– Держи его! – прорычала за спиной Алисия. – У него книга и «Слово»!
Послышался неприятный звук рвущейся плоти, и Ли Хань испустил нечеловеческий, звериный вой.
Я пулей пронесся через заднее помещение к служебному выходу, повернул ручку и выскочил в переулок за лавкой. За спиной послышалось топанье двух пар ног, и Алисия завела странную, завывающую какую-то песню. Жуткое давление снова начало наваливаться на мои мысли, но на этот раз я был готов к этому, и выстроил защиту почти мгновенно, сохраняя при этом способность бежать.
Так я пробежал ярдов тридцать, а потом внезапная боль пронзила мою правую ляжку. Я покатился по земле, едва не развалив при этом свою ментальную оборону. Бросив посох, я ощупал ляжку, и руки мои наткнулись на что-то острое, металлическое, торчащее из ноги. Я порезал пальцы о кромку и отдернул их. Я не мог разглядеть толком, что там такое, разглядев только блеск металла и уйму крови – а Собиратель Трупов и вурдалак все приближались.
Я не мог использовать магию, чтобы остановить их – это мгновенно позволило бы Собирателю ворваться в мой рассудок. Да и физически я не мог бы убежать от вурдалака – даже раненый, Хань бежал с завидной скоростью и приближался огорчительно быстро.
Я выхватил револьвер и трижды выстрелил в их направлении. Алисия отпрянула в сторону, но вурдалак даже не убавил хода. Его неестественно длинная лапища описала в воздухе дугу, и в полумраке переулка блеснула сталь. Что-то ударило меня в ребра с силой, достаточной, чтобы опрокинуть меня назад, но заговоренная кожа моей ветровки не дала этому предмету пронзить меня. На землю с лязгом упал стальной треугольник с заостренными, заточенными как бритва углами.
– Только этого мне еще не хватало, – буркнул я. – Вурдалаки-ниндзя, – и разрядил в Ханя оставшиеся заряды. Во время последнего выстрела его отделяло от меня меньше десяти футов, так что промахнуться я практически не мог. Он дернулся, врезался в стену и споткнулся, но так и не упал.
Тем временем воля Собирателя Трупов продолжала размывать мою оборону. Пора, пора было удирать от Алисии, пока она не вскрыла мои мозги как банку сардин – чтобы потом их сожрал Хань.
Так и не выдернув из ноги эту треугольную штуковину – сюрикен, так, кажется, она называется? – я заставил себя подняться, несмотря на пронзительную боль. Я подобрал посох и, хромая теперь уже по-настоящему – побежал к выходу из переулка. У меня имелся еще слабый шанс добраться до людной улицы, поймать такси или просто попутку, а может, даже натолкнуться на полицейский патруль. Умом я понимал, что надеяться на любое из этих чудес практически невозможно, но ничего другого мне все равно не оставалось.
Я почти добежал до конца переулка, боль в ноге сделалась почти невыносимой – а потом я вообще перестал понимать, что происходит.
Только что я делал что-то – не помню точно, что, но наверняка очень важное. А мгновением спустя я просто стоял на месте, вроде как сбитый с толка. Я точно знал, что стоит мне сосредоточиться хоть на секунду, и я вспомню это «что-то» и снова займусь этим. Нога болела. Это я знал точно. И с головой моей что-то творилось: мысли, вроде бы, оставались в ней, но в каком-то беспорядке, таком же, как если бы я залез на полку с глаженым бельем, достал что-то с самого низа и закрыл бы дверцу, не поправив ничего.
Я услышал за спиной рычание и понял: что бы я там ни делал только что, продолжать это уже поздно. Я попытался повернуться, но по какой-то неизвестной мне причине не мог вспомнить, как это делается.
– Нашла, – послышался у меня за спиной задыхающийся женский голос. – Цифры. Это только… У него нет ничего кроме цифр.
– Господин, – послышался другой, неправильный какой-то голос. – Что ты прикажешь?
– Он не знает, где находится «Слово». Мне он больше не нужен. Книга в правом кармане его куртки. Забери ее, Хань. Потом убей его.
Глава восемнадцатая
Я прекрасно понимал, что Собиратель Трупов говорит это обо мне, и я понимал, что быть убитым очень неприятно. Я только не мог придумать, что бы мне такого сделать, чтобы помешать этому. Что-то с моей головой. Она отказывалась работать правильно.
Какой-то оборванный, избитый человек появился в моем поле зрения, и я смог немного повернуть голову, чтобы рассмотреть его. Ох, блин, это оказался Ли Хань, вурдалак. У меня было нехорошее ощущение того, что он собирается сделать что-то очень неприятное, но он всего лишь сунул руку в карман моей ветровки и достал оттуда тоненькую книжицу, Erlking.
Вурдалак отвернулся от меня и протянул книгу кому-то, кого я не видел. Послышался шелест переворачиваемых страниц.
– Отлично, – произнесла Алисия. – Забери его с улицы и прикончи. Только быстрее. Он сильнее большинства. Я не собираюсь удерживать его тут весь день.
Ах, да. Это Собиратель Трупов удерживает мой разум в плену. Из этого следовало, что она находится у меня в голове. Из этого в свою очередь следовало, что она прорвала-таки мою оборону. Одно то, что я сумел-таки собрать эти мысли воедино, немного укрепило меня. Голова начала проясняться, а по мере того как она делала это, боль в раненой ноге усиливалась.
– Быстрее же, – произнесла она. Наконец-то в ее голосе зазвучало напряжение.
Грубые руки схватили меня за шиворот ветровки. Я хотел бежать, но тело пока отказывалось меня слушаться. Тут меня осенило: если Собиратель Снов находится у меня в голове, она должна ощущать все, что ощущаю я. Включая жгучую боль в ноге.
Когда вурдалак потащил меня назад, я не мог сопротивляться, но сумел-таки чуть повернуть бедра и подогнуть здоровую ногу. Я упал на тротуар – прямо на раненую ногу. Падение вогнало сюрикен чуть глубже, и весь мир вокруг меня побелел от боли.
Алисия завизжала. Я услышал металлический лязг, словно она налетела на мусорный бак, и тут же мои руки и ноги вновь начали повиноваться мне. Вурдалак оступился: ну да, ведь он уже повредил ногу. Он оттолкнулся от стены и шагнул ко мне. Я крутанулся на спине и изо всех сил лягнул его по здоровому колену.
Этому не совсем честному приему научила меня Мёрфи, и его эффективность не зависит только от голой физической силы. Вес вурдалака приходился на эту ногу, и удар пришелся точно куда надо. Послышался неприятный хруст, и он взревел от боли.
На четвереньках, волоча раненую ногу за собой, бросился я прочь от него. Оглянувшись, я увидел за собой кровавый след на асфальте. В глазах мелькали звездочки, и я ощущал себя слабее голодного котенка. Весь мир шел кругом, так что я даже не пытался встать. Я выполз из темного переулка, пересек тротуар и оказался на залитой солнцем улице.
Я слышал чьи-то крики. Где-то в паре кварталов от меня взвыла полицейская сирена. Несомненно, копы спешили к лавке Бока – кто-нибудь, да вызвал их, увидев вылетающего из фанерной двери вурдалака. Дайте им пару минут разобраться, что к чему, и очень скоро меня окружат ребята с серебряными бляхами, испытывающие сильное желание побеседовать с исчезнувшими ассистентами убитого профессора.
Конечно. Только к тому времени я буду полторы минуты как мертв.
Раненый вурдалак с перекошенным от боли и ярости лицом, хромая, ковылял из переулка по направлению ко мне. В распахнутой пасти желтели хищные клыки.
Я услышал женский крик – не перепуганный, но полный ярости. В воздухе что-то просвистело, и топор – настоящий, черт подери, боевой топор – по рукоять погрузился в бок вурдалака. Солнечный блик от клинка ударил мне в глаз, оставив на сетчатке тающее красное пятно в форме древней руны. Удар швырнул вурдалака на тротуар, разбрызгав во все стороны фонтан зеленовато-бурой крови.
В поле моего зрения возникла женщина в темном деловом костюме. Ростом больше шести футов, светловолосая, прекрасная какой-то холодной красотой. В голубых глазах ее полыхал боевой огонь, и лицо ее осветилось кровожадной улыбкой, когда она потянула из висевших на поясе ножен тяжелый трехфутовый меч. Остановившись между мной и вурдалаком, она нацелила острие меча на Ханя.
– Изыди, падальщик, – прорычала она.
Вурдалак вырвал топор из своего тела и, чуть пригнувшись в оборонительной стойке, держал его теперь двумя руками. Потом осторожно, опасливо попятился.
Взревел мотор, и ничем не примечательный серый седан свернул на тротуар в нашу сторону.
– Изыди! – крикнула женщина еще раз, подняла меч и скользнула к вурдалаку.
Ли Хань явно не жаждал этой встречи. Его нечеловеческое лицо перекосилось от страха, он уронил топор на асфальт и бросился обратно в переулок.
– Трус, – с нескрываемым разочарованием выдохнула женщина. Она подобрала топор и повернулась ко мне. – Садитесь в машину.
– Я вас знаю, – сказал я. – Мисс Гард. Вы работаете на Марконе.
– Я работаю на Монок Секьюрити, – поправила меня женщина. Пальцы ее сомкнулись на моем запястье стальной хваткой, и она без видимого усилия вздернула меня на ноги. Раненая нога отозвалась на это нестерпимой болью, и я почувствовал, как стальное острие продолжает резать мои мышцы. Я стиснул зубы, стараясь не зарычать от боли. Гард бросила на меня одобрительный взгляд искоса и потащила меня к серому седану. Мне пришлось опираться на посох, но с ее помощью я доковылял-таки до машины и рухнул на заднее сидение. Чьи-то сильные руки помогли мне устроиться.
Все это время взгляд пронзительных, ледяных глаз Гард шарил по переулку и улице вокруг нас. Как только я оказался внутри, она захлопнула дверцу, сунула меч в ножны и отстегнула их от пояса, чтобы они не мешали ей сесть в переднее пассажирское кресло. Серый седан съехал с тротуара, и место происшествия осталось позади.
Водитель чуть повернул голову, чтобы покоситься на меня краем глаза. Впрочем, с такой бычьей шеей он и не повернул бы ее сильнее. Рыжие волосы его были острижены коротким ежиком, а еще его отличали плечи шириной с палубную надстройку и деловой костюм, явно купленный в магазине нестандартных размеров.
– Хендрикс, – кивнул я ему.
Он заглянул в зеркало заднего вида и насупился.
– Я тоже рад новой встрече, – заверил я его. Потом, стараясь не обращать внимания на ногу, попробовал сесть поудобнее, стараясь при этом не смотреть на сидевшего рядом со мной мужчину.
Собственно, я вполне мог обойтись без этого. Я и так знал, что там сидит мужчина ростом чуть выше среднего, лет пятидесяти пяти или шестидесяти, с начинающими седеть волосами, с обветренной, загорелой кожей бывалого яхтсмена и глазами цвета потертых долларовых купюр. Наверняка на нем костюм, который стоит дороже иной машины, и костюм этот сидит на нем безукоризненно. Наверняка он производит впечатление симпатичного, обаятельного дядечки, скорее, менеджера преуспевающей спортивной команды, чем гангстера. Впрочем, я сказал уже: Джон Марконе являлся самой могущественной фигурой чикагского преступного мира.
– Вам это не кажется немного ребячеством? – поинтересовался он у меня не без иронии. – Сидеть и не смотреть на меня вот так?
– Извините, – буркнул я. – День у меня такой хлопотный выдался.
– Вы серьезно ранены? – спросил он.
– Я что, очень похож на врача? – парировал я.
– Вы похожи больше на труп, – заметил он.
Я хмуро покосился на него. Он спокойно сидел, откинувшись на спинку кресла и глядя на меня.
– Это что, угроза? – спросил я.
– Если бы я хотел вашей смерти, – отозвался Марконе, – я вряд дл пришел бы к вам на помощь. Придется вам, Дрезден, признать, что я только что спас вам жизнь. Еще раз.
Я закрыл глаза.
– Расчет времени не совсем удачный вышел.
– В каком смысле? – с легкой улыбкой спросил он.
– В том смысле, что помощь подоспела только тогда, когда кто-то готов был уже прокомпостировать мой билет. Признайтесь, Марконе, это слишком похоже на расчет.
– Даже мне порой приходится полагаться на удачу, – ответил он.
Я покачал головой.
– Я звонил вам меньше часа назад. Если это не расчет, как вы тогда нашли меня?
– Это не он нашел, – подала голос Гард. – Это я, – она оглянулась через плечо на Марконе и нахмурилась. – Это ошибка. Ему на судьбе написано было погибнуть в том переулке.
– Что толку в свободе выбора, если она не дает порой плюнуть в лицо судьбе? – улыбнулся Марконе.
– Это неизбежно повлечет за собой последствия, – напомнила она.
Марконе пожал плечами.
– А что их не влечет?
Гард снова повернулась лицом к ветровому стеклу и тряхнула головой.
– Гордыня. Смертным этого не понять.
– Объясните мне это, – попросил я. – Все совершают такую ошибку, но не я.
Марконе покосился на меня, и в уголки глаз его сбежались морщинки. Это можно было бы назвать почти улыбкой. Гард повернула голову и одарила меня холодным взглядом, в котором можно было увидеть все, только не улыбку.
– Давайте вернемся к той части разговора, когда вы сказали мне, чего вам нужно, – предложил я. – На светскую болтовню у меня нет времени.
– А, – кивнул Марконе. – Подозреваю, вы каким-то образом оказались вовлечены в происходящие события.
– Какие именно события вы имеете в виду? – поинтересовался я.
– Ситуацию, возникшую в результате смерти Тони Мендоса.
Я хмуро уставился на него.
– И что вы хотите?
– Возможно, я недостаточно ясно выразился. Я хочу помочь вам.
– Угу, – выдохнул я. – Да.
– Я говорю совершенно серьезно, Дрезден, – заверил он меня. – Я никому не позволяю причинять вред тем, кто на меня работает. Кто бы ни убил Мендосу, он должен понести за это наказание, и безотлагательно – вне зависимости от того, некроманты они или нет.
Я зажмурился.
– Откуда вам известно, что это некроманты?
– Мисс Гард, – невозмутимо пояснил он. – Она и ее коллеги обладают воистину выдающимися способностями.
Я пожал плечами.
– Рад за вас. Но я не заинтересован в том, чтобы помогать вам в сохранении вашей империи.
– Разумеется. Но вы заинтересованы в том, чтобы помешать этим мужчинам и женщинам прежде, чем они достигнут своих целей.
Я снова пожал плечами.
– Я этого не говорил.
– Но я это знаю, – произнес он, и голос его сделался холоднее. Он посмотрел на меня в упор. – Потому что я знаю вас. Я знаю, что вы противостоите им. Я только хочу,чтобы вы знали: я не позволю им безнаказанно убивать моих людей.
Я сердито посмотрел на него. Я не боялся встретиться с ним глазом. Такое случается между двумя людьми только однажды, а мы с Марконе уже заглядывали друг другу в душу. Сказав, что знает меня, он имел в виду именно это. И я видел его душу, и она оказалась ледяной пустыней – но упорядоченной и не без своих принципов. Если Марконе давал слово, он его держал. И если кто-то нападал на его людей, он обрушивался на нападавшего без колебаний, страха или сожаления.
Это не делало его благороднее. Марконе имел душу тигра – хищника, защищающего свою территорию. Это делало его только решительнее и опаснее.
– Я не наемный убийца, – сказал я. – И я на вас не работаю.
– Я вас и не прошу, – возразил он. – Я просто хочу дать вам информацию, которая могла бы помочь вам в ваших усилиях.
– Вы невнимательно меня слушаете. Я не собираюсь никого убивать ради вас.
Он внезапно сверкнул зубами, ослепительно-белыми на фоне загара.
– Но вы противостоите им.
– Да.
Он откинулся на спинку сидения.
– Я видел, что вы делаете с людьми, оказывающимися у вас на пути. Я бы ставил на вас.
Эта мысль, высказанная в такой вот форме, неприятно царапнула мне душу. Я не убийца. То есть, конечно, порой мне приходится драться. Иногда при этом погибают люди или нелюди. Но это не значит, что я подобие, скажем, Джека-Потрошителя. Время от времени мои отношения с различными обитателями потустороннего мира приобретают чертовски опасный характер, но и тогда я убивал всего-то…
Я задумался и прикинул в уме.
Я убил их больше, чем оставил в живых.
Гораздо больше.
В животе моем возникла неприятная пустота.
Марконе смотрел на меня, полуприкрыв веки, и ждал.
– Что вы хотели мне сказать? – спросил я его.
– Не хочу зря тратить вашего времени, – отозвался он. – Задавайте вопросы. Я отвечу все, что смогу.
– Многое ли вам известно о сделке, в результате которой убили Мендосу?
Он побарабанил пальцами правой руки по колену.
– Мендоса собирался уходить на пенсию, – сказал Марконе. – Это была его последняя операция. Я многим ему обязан за преданность, и по его просьбе я позволил ему действовать в определенной степени самостоятельно.
– Он продавал что-то без вашего ведома?
Марконе кивнул.
– Содержимое старого сейфа. Мендоса наткнулся на ключ от него на распродаже.
В переводе с воровского жаргона это означало покупку у контрабандиста или взломщика.
– Продолжайте.
– Ключ открывал старую банковскую ячейку, закрытую с тысяча девятьсот сорок пятого года. В ней лежали произведения искусства, ювелирные изделия и прочие культурные артефакты.
Я вопросительно изогнул бровь.
– Награбленное во Вторую Мировую?
– Так предположил Мендоса, – кивнул Марконе. – Он предложил мне несколько объектов из этого сейфа, а я в ответ позволил ему распоряжаться остальным по своему усмотрению.
– Что вы получили из этого? – спросил я.
– Двух Моне и Ван Гога.
– Черт возьми, – я тряхнул головой. – А что случилось потом?
Мендоса понемногу распродавал содержимое сейфа. Это продолжалось несколько недель, а потом он сообщил мне, что один из людей, к которым он обращался касательно одной древней книги, похоже, обладает способностями, выходящими за рамки обычных.
– Он называл вам его имя? – спросил я.
– Мужчина по имени Гривейн, – ответил Марконе. – Мендоса спросил моего совета на этот счет.
– И вы рассказали ему, насколько сложные отношения у чародеев с техникой.
– Помимо прочего, – кивнул он.
– Но сделка продолжалась.
– Похоже на то, – согласился Марконе. – После смерти Мендосы я попросил мисс Гард собрать информацию о происходящем в местных оккультных кругах.
Я покосился на женщину и кивнул.
– И она сообщила вам о том, что в городе активизировались некроманты.
– Как только мы установили это, мы предприняли усилия с целью установить местонахождение этих личностей, в первую очередь Гривейна, но столкнулись с затруднениями.
– Я могу выяснить, где они бывали, – возразила Гард, не оборачиваясь. – Или по меньшей мере места, где они использовали свои заклятия.
– По всему городу разбросано несколько точек с повышенной концентрацией некромантской энергии, – сообщил я. – Это мне уже известно.
Марконе положил ладонь на подлокотник.
– Однако мне кажется, вам еще неизвестно, что минувшей ночью в Уэккере один из членов моей организации имел размолвку с представителями конкурирующей иногородней группировки. Имела место перестрелка. Моего человека смертельно ранили и бросили умирать.
– Это не обязательно связано с некромантией, – заметил я, нахмурившись. – Но что послужило причиной энергетического пятна на этом месте?
– Интересный вопрос, – согласился Марконе. Он достал из нагрудного кармана пиджака сложенный листок бумаги и протянул его мне. – Здесь записаны имена санитаров «скорой помощи», – пояснил он. – По словам моего человека, они первыми прибыли на место.
– Он говорил с вами перед смертью? – спросил я.
– Говорил, – подтвердил Марконе. – Собственно, говоря точнее, он не умер.
– Вы, кажется, говорили, что он был смертельно ранен.
– Совершенно верно, мистер Дрезден, – с непроницаемым лицом ответил Марконе. – Смертельно.
– То есть, он выжил.
– Хирурги в больнице графства Кук считают это чудом, случайным совпадением. Естественно, я сразу же подумал о вас.
Я задумчиво потер подбородок.
– Что еще он вам сказал?
– Ничего, – сказал Марконе. – Он не помнит, что происходило после того, как увидел подъезжающую «скорую».
– Значит, вы хотите, чтобы я поговорил с ребятами из «скорой». Почему вы сами этого не сделали? – поинтересовался я.
Он изогнул бровь.
– Дрезден. Постарайтесь не забывать, я все-таки преступник. В силу некоторых причин людям в форменной одежде несколько трудно открывать передо мной свои сердца.
Я стиснул зубы: нога отозвалась на очередной толчок особенно острыми ощущениями.
– Да, пожалуй.
– Итак, – произнес он, – мы возвращаемся к моему первому вопросу. Насколько серьезно вы ранены?
– Выживу, – буркнул я.
– Вам не кажется, что вам стоит показаться врачу? Если рана недостаточно серьезна, мисс Гард, не сомневаюсь, придаст ей более убедительный вид.
Секунду-другую я молча смотрел на него.
– То есть, нужно мне это или нет, я направляюсь в больницу, да?
– По счастливому совпадению мы как раз подъезжаем к больнице. Конкретно, к больнице графства Кук.
– Угу. Мне кажется, рана достаточно глубока без дополнительного вмешательства, – я покосился на бумажный листок и сунул его в карман. – Наверняка там дежурит одна или две бригады «скорой». Вам, наверное, лучше высадить меня у их подъезда.
Марконе улыбнулся – ртом, не глазами.
– Очень хорошо, Дрезден. Примите мои глубочайшие сожаления по поводу вашей травмы.
Какой-то оборванный, избитый человек появился в моем поле зрения, и я смог немного повернуть голову, чтобы рассмотреть его. Ох, блин, это оказался Ли Хань, вурдалак. У меня было нехорошее ощущение того, что он собирается сделать что-то очень неприятное, но он всего лишь сунул руку в карман моей ветровки и достал оттуда тоненькую книжицу, Erlking.
Вурдалак отвернулся от меня и протянул книгу кому-то, кого я не видел. Послышался шелест переворачиваемых страниц.
– Отлично, – произнесла Алисия. – Забери его с улицы и прикончи. Только быстрее. Он сильнее большинства. Я не собираюсь удерживать его тут весь день.
Ах, да. Это Собиратель Трупов удерживает мой разум в плену. Из этого следовало, что она находится у меня в голове. Из этого в свою очередь следовало, что она прорвала-таки мою оборону. Одно то, что я сумел-таки собрать эти мысли воедино, немного укрепило меня. Голова начала проясняться, а по мере того как она делала это, боль в раненой ноге усиливалась.
– Быстрее же, – произнесла она. Наконец-то в ее голосе зазвучало напряжение.
Грубые руки схватили меня за шиворот ветровки. Я хотел бежать, но тело пока отказывалось меня слушаться. Тут меня осенило: если Собиратель Снов находится у меня в голове, она должна ощущать все, что ощущаю я. Включая жгучую боль в ноге.
Когда вурдалак потащил меня назад, я не мог сопротивляться, но сумел-таки чуть повернуть бедра и подогнуть здоровую ногу. Я упал на тротуар – прямо на раненую ногу. Падение вогнало сюрикен чуть глубже, и весь мир вокруг меня побелел от боли.
Алисия завизжала. Я услышал металлический лязг, словно она налетела на мусорный бак, и тут же мои руки и ноги вновь начали повиноваться мне. Вурдалак оступился: ну да, ведь он уже повредил ногу. Он оттолкнулся от стены и шагнул ко мне. Я крутанулся на спине и изо всех сил лягнул его по здоровому колену.
Этому не совсем честному приему научила меня Мёрфи, и его эффективность не зависит только от голой физической силы. Вес вурдалака приходился на эту ногу, и удар пришелся точно куда надо. Послышался неприятный хруст, и он взревел от боли.
На четвереньках, волоча раненую ногу за собой, бросился я прочь от него. Оглянувшись, я увидел за собой кровавый след на асфальте. В глазах мелькали звездочки, и я ощущал себя слабее голодного котенка. Весь мир шел кругом, так что я даже не пытался встать. Я выполз из темного переулка, пересек тротуар и оказался на залитой солнцем улице.
Я слышал чьи-то крики. Где-то в паре кварталов от меня взвыла полицейская сирена. Несомненно, копы спешили к лавке Бока – кто-нибудь, да вызвал их, увидев вылетающего из фанерной двери вурдалака. Дайте им пару минут разобраться, что к чему, и очень скоро меня окружат ребята с серебряными бляхами, испытывающие сильное желание побеседовать с исчезнувшими ассистентами убитого профессора.
Конечно. Только к тому времени я буду полторы минуты как мертв.
Раненый вурдалак с перекошенным от боли и ярости лицом, хромая, ковылял из переулка по направлению ко мне. В распахнутой пасти желтели хищные клыки.
Я услышал женский крик – не перепуганный, но полный ярости. В воздухе что-то просвистело, и топор – настоящий, черт подери, боевой топор – по рукоять погрузился в бок вурдалака. Солнечный блик от клинка ударил мне в глаз, оставив на сетчатке тающее красное пятно в форме древней руны. Удар швырнул вурдалака на тротуар, разбрызгав во все стороны фонтан зеленовато-бурой крови.
В поле моего зрения возникла женщина в темном деловом костюме. Ростом больше шести футов, светловолосая, прекрасная какой-то холодной красотой. В голубых глазах ее полыхал боевой огонь, и лицо ее осветилось кровожадной улыбкой, когда она потянула из висевших на поясе ножен тяжелый трехфутовый меч. Остановившись между мной и вурдалаком, она нацелила острие меча на Ханя.
– Изыди, падальщик, – прорычала она.
Вурдалак вырвал топор из своего тела и, чуть пригнувшись в оборонительной стойке, держал его теперь двумя руками. Потом осторожно, опасливо попятился.
Взревел мотор, и ничем не примечательный серый седан свернул на тротуар в нашу сторону.
– Изыди! – крикнула женщина еще раз, подняла меч и скользнула к вурдалаку.
Ли Хань явно не жаждал этой встречи. Его нечеловеческое лицо перекосилось от страха, он уронил топор на асфальт и бросился обратно в переулок.
– Трус, – с нескрываемым разочарованием выдохнула женщина. Она подобрала топор и повернулась ко мне. – Садитесь в машину.
– Я вас знаю, – сказал я. – Мисс Гард. Вы работаете на Марконе.
– Я работаю на Монок Секьюрити, – поправила меня женщина. Пальцы ее сомкнулись на моем запястье стальной хваткой, и она без видимого усилия вздернула меня на ноги. Раненая нога отозвалась на это нестерпимой болью, и я почувствовал, как стальное острие продолжает резать мои мышцы. Я стиснул зубы, стараясь не зарычать от боли. Гард бросила на меня одобрительный взгляд искоса и потащила меня к серому седану. Мне пришлось опираться на посох, но с ее помощью я доковылял-таки до машины и рухнул на заднее сидение. Чьи-то сильные руки помогли мне устроиться.
Все это время взгляд пронзительных, ледяных глаз Гард шарил по переулку и улице вокруг нас. Как только я оказался внутри, она захлопнула дверцу, сунула меч в ножны и отстегнула их от пояса, чтобы они не мешали ей сесть в переднее пассажирское кресло. Серый седан съехал с тротуара, и место происшествия осталось позади.
Водитель чуть повернул голову, чтобы покоситься на меня краем глаза. Впрочем, с такой бычьей шеей он и не повернул бы ее сильнее. Рыжие волосы его были острижены коротким ежиком, а еще его отличали плечи шириной с палубную надстройку и деловой костюм, явно купленный в магазине нестандартных размеров.
– Хендрикс, – кивнул я ему.
Он заглянул в зеркало заднего вида и насупился.
– Я тоже рад новой встрече, – заверил я его. Потом, стараясь не обращать внимания на ногу, попробовал сесть поудобнее, стараясь при этом не смотреть на сидевшего рядом со мной мужчину.
Собственно, я вполне мог обойтись без этого. Я и так знал, что там сидит мужчина ростом чуть выше среднего, лет пятидесяти пяти или шестидесяти, с начинающими седеть волосами, с обветренной, загорелой кожей бывалого яхтсмена и глазами цвета потертых долларовых купюр. Наверняка на нем костюм, который стоит дороже иной машины, и костюм этот сидит на нем безукоризненно. Наверняка он производит впечатление симпатичного, обаятельного дядечки, скорее, менеджера преуспевающей спортивной команды, чем гангстера. Впрочем, я сказал уже: Джон Марконе являлся самой могущественной фигурой чикагского преступного мира.
– Вам это не кажется немного ребячеством? – поинтересовался он у меня не без иронии. – Сидеть и не смотреть на меня вот так?
– Извините, – буркнул я. – День у меня такой хлопотный выдался.
– Вы серьезно ранены? – спросил он.
– Я что, очень похож на врача? – парировал я.
– Вы похожи больше на труп, – заметил он.
Я хмуро покосился на него. Он спокойно сидел, откинувшись на спинку кресла и глядя на меня.
– Это что, угроза? – спросил я.
– Если бы я хотел вашей смерти, – отозвался Марконе, – я вряд дл пришел бы к вам на помощь. Придется вам, Дрезден, признать, что я только что спас вам жизнь. Еще раз.
Я закрыл глаза.
– Расчет времени не совсем удачный вышел.
– В каком смысле? – с легкой улыбкой спросил он.
– В том смысле, что помощь подоспела только тогда, когда кто-то готов был уже прокомпостировать мой билет. Признайтесь, Марконе, это слишком похоже на расчет.
– Даже мне порой приходится полагаться на удачу, – ответил он.
Я покачал головой.
– Я звонил вам меньше часа назад. Если это не расчет, как вы тогда нашли меня?
– Это не он нашел, – подала голос Гард. – Это я, – она оглянулась через плечо на Марконе и нахмурилась. – Это ошибка. Ему на судьбе написано было погибнуть в том переулке.
– Что толку в свободе выбора, если она не дает порой плюнуть в лицо судьбе? – улыбнулся Марконе.
– Это неизбежно повлечет за собой последствия, – напомнила она.
Марконе пожал плечами.
– А что их не влечет?
Гард снова повернулась лицом к ветровому стеклу и тряхнула головой.
– Гордыня. Смертным этого не понять.
– Объясните мне это, – попросил я. – Все совершают такую ошибку, но не я.
Марконе покосился на меня, и в уголки глаз его сбежались морщинки. Это можно было бы назвать почти улыбкой. Гард повернула голову и одарила меня холодным взглядом, в котором можно было увидеть все, только не улыбку.
– Давайте вернемся к той части разговора, когда вы сказали мне, чего вам нужно, – предложил я. – На светскую болтовню у меня нет времени.
– А, – кивнул Марконе. – Подозреваю, вы каким-то образом оказались вовлечены в происходящие события.
– Какие именно события вы имеете в виду? – поинтересовался я.
– Ситуацию, возникшую в результате смерти Тони Мендоса.
Я хмуро уставился на него.
– И что вы хотите?
– Возможно, я недостаточно ясно выразился. Я хочу помочь вам.
– Угу, – выдохнул я. – Да.
– Я говорю совершенно серьезно, Дрезден, – заверил он меня. – Я никому не позволяю причинять вред тем, кто на меня работает. Кто бы ни убил Мендосу, он должен понести за это наказание, и безотлагательно – вне зависимости от того, некроманты они или нет.
Я зажмурился.
– Откуда вам известно, что это некроманты?
– Мисс Гард, – невозмутимо пояснил он. – Она и ее коллеги обладают воистину выдающимися способностями.
Я пожал плечами.
– Рад за вас. Но я не заинтересован в том, чтобы помогать вам в сохранении вашей империи.
– Разумеется. Но вы заинтересованы в том, чтобы помешать этим мужчинам и женщинам прежде, чем они достигнут своих целей.
Я снова пожал плечами.
– Я этого не говорил.
– Но я это знаю, – произнес он, и голос его сделался холоднее. Он посмотрел на меня в упор. – Потому что я знаю вас. Я знаю, что вы противостоите им. Я только хочу,чтобы вы знали: я не позволю им безнаказанно убивать моих людей.
Я сердито посмотрел на него. Я не боялся встретиться с ним глазом. Такое случается между двумя людьми только однажды, а мы с Марконе уже заглядывали друг другу в душу. Сказав, что знает меня, он имел в виду именно это. И я видел его душу, и она оказалась ледяной пустыней – но упорядоченной и не без своих принципов. Если Марконе давал слово, он его держал. И если кто-то нападал на его людей, он обрушивался на нападавшего без колебаний, страха или сожаления.
Это не делало его благороднее. Марконе имел душу тигра – хищника, защищающего свою территорию. Это делало его только решительнее и опаснее.
– Я не наемный убийца, – сказал я. – И я на вас не работаю.
– Я вас и не прошу, – возразил он. – Я просто хочу дать вам информацию, которая могла бы помочь вам в ваших усилиях.
– Вы невнимательно меня слушаете. Я не собираюсь никого убивать ради вас.
Он внезапно сверкнул зубами, ослепительно-белыми на фоне загара.
– Но вы противостоите им.
– Да.
Он откинулся на спинку сидения.
– Я видел, что вы делаете с людьми, оказывающимися у вас на пути. Я бы ставил на вас.
Эта мысль, высказанная в такой вот форме, неприятно царапнула мне душу. Я не убийца. То есть, конечно, порой мне приходится драться. Иногда при этом погибают люди или нелюди. Но это не значит, что я подобие, скажем, Джека-Потрошителя. Время от времени мои отношения с различными обитателями потустороннего мира приобретают чертовски опасный характер, но и тогда я убивал всего-то…
Я задумался и прикинул в уме.
Я убил их больше, чем оставил в живых.
Гораздо больше.
В животе моем возникла неприятная пустота.
Марконе смотрел на меня, полуприкрыв веки, и ждал.
– Что вы хотели мне сказать? – спросил я его.
– Не хочу зря тратить вашего времени, – отозвался он. – Задавайте вопросы. Я отвечу все, что смогу.
– Многое ли вам известно о сделке, в результате которой убили Мендосу?
Он побарабанил пальцами правой руки по колену.
– Мендоса собирался уходить на пенсию, – сказал Марконе. – Это была его последняя операция. Я многим ему обязан за преданность, и по его просьбе я позволил ему действовать в определенной степени самостоятельно.
– Он продавал что-то без вашего ведома?
Марконе кивнул.
– Содержимое старого сейфа. Мендоса наткнулся на ключ от него на распродаже.
В переводе с воровского жаргона это означало покупку у контрабандиста или взломщика.
– Продолжайте.
– Ключ открывал старую банковскую ячейку, закрытую с тысяча девятьсот сорок пятого года. В ней лежали произведения искусства, ювелирные изделия и прочие культурные артефакты.
Я вопросительно изогнул бровь.
– Награбленное во Вторую Мировую?
– Так предположил Мендоса, – кивнул Марконе. – Он предложил мне несколько объектов из этого сейфа, а я в ответ позволил ему распоряжаться остальным по своему усмотрению.
– Что вы получили из этого? – спросил я.
– Двух Моне и Ван Гога.
– Черт возьми, – я тряхнул головой. – А что случилось потом?
Мендоса понемногу распродавал содержимое сейфа. Это продолжалось несколько недель, а потом он сообщил мне, что один из людей, к которым он обращался касательно одной древней книги, похоже, обладает способностями, выходящими за рамки обычных.
– Он называл вам его имя? – спросил я.
– Мужчина по имени Гривейн, – ответил Марконе. – Мендоса спросил моего совета на этот счет.
– И вы рассказали ему, насколько сложные отношения у чародеев с техникой.
– Помимо прочего, – кивнул он.
– Но сделка продолжалась.
– Похоже на то, – согласился Марконе. – После смерти Мендосы я попросил мисс Гард собрать информацию о происходящем в местных оккультных кругах.
Я покосился на женщину и кивнул.
– И она сообщила вам о том, что в городе активизировались некроманты.
– Как только мы установили это, мы предприняли усилия с целью установить местонахождение этих личностей, в первую очередь Гривейна, но столкнулись с затруднениями.
– Я могу выяснить, где они бывали, – возразила Гард, не оборачиваясь. – Или по меньшей мере места, где они использовали свои заклятия.
– По всему городу разбросано несколько точек с повышенной концентрацией некромантской энергии, – сообщил я. – Это мне уже известно.
Марконе положил ладонь на подлокотник.
– Однако мне кажется, вам еще неизвестно, что минувшей ночью в Уэккере один из членов моей организации имел размолвку с представителями конкурирующей иногородней группировки. Имела место перестрелка. Моего человека смертельно ранили и бросили умирать.
– Это не обязательно связано с некромантией, – заметил я, нахмурившись. – Но что послужило причиной энергетического пятна на этом месте?
– Интересный вопрос, – согласился Марконе. Он достал из нагрудного кармана пиджака сложенный листок бумаги и протянул его мне. – Здесь записаны имена санитаров «скорой помощи», – пояснил он. – По словам моего человека, они первыми прибыли на место.
– Он говорил с вами перед смертью? – спросил я.
– Говорил, – подтвердил Марконе. – Собственно, говоря точнее, он не умер.
– Вы, кажется, говорили, что он был смертельно ранен.
– Совершенно верно, мистер Дрезден, – с непроницаемым лицом ответил Марконе. – Смертельно.
– То есть, он выжил.
– Хирурги в больнице графства Кук считают это чудом, случайным совпадением. Естественно, я сразу же подумал о вас.
Я задумчиво потер подбородок.
– Что еще он вам сказал?
– Ничего, – сказал Марконе. – Он не помнит, что происходило после того, как увидел подъезжающую «скорую».
– Значит, вы хотите, чтобы я поговорил с ребятами из «скорой». Почему вы сами этого не сделали? – поинтересовался я.
Он изогнул бровь.
– Дрезден. Постарайтесь не забывать, я все-таки преступник. В силу некоторых причин людям в форменной одежде несколько трудно открывать передо мной свои сердца.
Я стиснул зубы: нога отозвалась на очередной толчок особенно острыми ощущениями.
– Да, пожалуй.
– Итак, – произнес он, – мы возвращаемся к моему первому вопросу. Насколько серьезно вы ранены?
– Выживу, – буркнул я.
– Вам не кажется, что вам стоит показаться врачу? Если рана недостаточно серьезна, мисс Гард, не сомневаюсь, придаст ей более убедительный вид.
Секунду-другую я молча смотрел на него.
– То есть, нужно мне это или нет, я направляюсь в больницу, да?
– По счастливому совпадению мы как раз подъезжаем к больнице. Конкретно, к больнице графства Кук.
– Угу. Мне кажется, рана достаточно глубока без дополнительного вмешательства, – я покосился на бумажный листок и сунул его в карман. – Наверняка там дежурит одна или две бригады «скорой». Вам, наверное, лучше высадить меня у их подъезда.
Марконе улыбнулся – ртом, не глазами.
– Очень хорошо, Дрезден. Примите мои глубочайшие сожаления по поводу вашей травмы.
Глава девятнадцатая
Марконе со товарищи высадили меня в сотне ярдов от приемного покоя травматургического отделения, и мне пришлось ковылять до двери без посторонней помощи. Это было нелегко, и я устал как черт-те что, но в прошлом мне приходилось и хуже. Ну, не то, чтобы я хотел проделывать такое ежедневно, но после первой дозы острых ощущений боль кажется более-менее одинаковой.
Стоило мне вступить в приемный покой, как я сделался центром внимания. Ну да, когда ты вваливаешься, задыхаясь и оставляя за собой кровавый след, это поневоле производит на людей впечатление. Санитар и сестра уложили меня пузом вниз на каталку, и сестра приступила к осмотру.
– Не смертельно, – сообщила она, срезав мне штанину и осмотрев рану. Вид у нее был при этом неодобрительный, почти осуждающий. – Судя по тому, с каким лицом вы сюда вошли, вы думаете, что стоите одной ногой в могиле.
– Ну, – кивнул я, – я вообще плакса.
– Но неприятно, – утешил меня коренастый санитар. Он достал анкету на доске с зажимом, шариковую ручку и протянул их мне. – Придется вырезать эту штуку.
– Это уж доктору решать, – возразила сестра. – Как это случилось, сэр?
– Представления не имею, – сказал я. – Я шел по улице, и вдруг мне показалось, что мою ногу в огонь окунули.
– И вы сами дошли сюда? – с сомнением в голосе спросила она.
– Нет, меня довез один добрый бойскаут, – ответил я.
Она вздохнула.
– Ну, день сегодня спокойный. Вами займутся довольно скоро.
– Приятно слышать, – буркнул я. – Потому что болит как черт знает что.
– Я могу дать вам тайленола, – вежливо сказала сестра.
Стоило мне вступить в приемный покой, как я сделался центром внимания. Ну да, когда ты вваливаешься, задыхаясь и оставляя за собой кровавый след, это поневоле производит на людей впечатление. Санитар и сестра уложили меня пузом вниз на каталку, и сестра приступила к осмотру.
– Не смертельно, – сообщила она, срезав мне штанину и осмотрев рану. Вид у нее был при этом неодобрительный, почти осуждающий. – Судя по тому, с каким лицом вы сюда вошли, вы думаете, что стоите одной ногой в могиле.
– Ну, – кивнул я, – я вообще плакса.
– Но неприятно, – утешил меня коренастый санитар. Он достал анкету на доске с зажимом, шариковую ручку и протянул их мне. – Придется вырезать эту штуку.
– Это уж доктору решать, – возразила сестра. – Как это случилось, сэр?
– Представления не имею, – сказал я. – Я шел по улице, и вдруг мне показалось, что мою ногу в огонь окунули.
– И вы сами дошли сюда? – с сомнением в голосе спросила она.
– Нет, меня довез один добрый бойскаут, – ответил я.
Она вздохнула.
– Ну, день сегодня спокойный. Вами займутся довольно скоро.
– Приятно слышать, – буркнул я. – Потому что болит как черт знает что.
– Я могу дать вам тайленола, – вежливо сказала сестра.