Батчер Джим. Барабаны зомби

   – А вот и нет, – возразил Томас. – Я буду с тобой.
   Почему-то я не сомневался в том, что он скажет что-нибудь в этом роде. И все равно мне было приятно слышать это. Конечно, Томас – штучка с ручкой, и он далеко не всегда самый приятный человек в мире – и все же он мой брат. Он меня не бросит.
   Тем труднее для меня было произнести следующие слова.
   – Тебе нельзя,– сказал я.
   Выражение лица его разом сделалось нейтральным.
   – Из-за Мавры?
   – Нет, – мотнул головой я. – Потому, что я собираюсь задействовать Белый Совет, – Томас уронил лопатку на пол. – Придется, – объяснил я. – В прошлый раз, чтобы одолеть Кеммлера и его учеников, им пришлось собрать всех Стражей. Возможно, мне не удастся предотвратить появление Эрлкинга. Если это случится, кто-то должен напрямую помешать наследникам. Я этого не могу. А Стражи могут. Только и всего.
   – Ясно, – произнес он. – Но это не объясняет того, почему я не могу пойти с тобой.
   – Потому, что для них ты, Томас, всего лишь вампир Белой Коллегии, с которым мне полагается находиться в состоянии войны. Это может дать тем членам Совета, кто меня не любит, повод усомниться в моей верности. И даже если они поверят, что я не действую против Совета, и что я не нахожусь под твоим влиянием, они все равно будут относиться к тебе с подозрением. Они потребуют заверений в том, что ты с нами.
   – Они будут использовать меня, – вполголоса произнес Томас. – Использовать против тебя.
   – Они с радостью используют нас обоих друг против друга. Вот почему тебя не должно быть поблизости, когда они появятся.
   Томас повернулся и внимательно посмотрел на меня.
   – А как быть с Мёрфи? Если ты впутаешь в это дело Совет, Мавра же ей всю жизнь переломает.
   Я задумчиво пожевал губу.
   – Мёрфи не хотела бы, чтобы я, защищая ее, рисковал жизнью невинных людей. Если один из наследников превратится в темного бога, погибнет куча народа. Она не простит мне, если я спасу ее такой ценой, – сказал я. – И потом, в данном случае речь идет не о поисках «Слова». Только о том, как остановить наследников. Я и в этих условиях смогу достать Мавре эту чертову книгу и выполнить условия сделки.
   Томас сделал глубокий вдох.
   – Думаешь, это разумно?
   – Не знаю, – признался я. – Она не жива в полном смысле этого слова. Я сомневаюсь, чтобы Кеммлеровы технологии сочетались с той магией, которую она практикует.
   – Если так, – не успокаивался Томас, – зачем ей эта книга?
   Чертовски хороший вопрос. Я потер глаза.
   – Все, что мне ясно пока, это то, что мне необходимо остановить наследников. И защитить Мёрфи.
   – Если Совет узнает, что ты собираешься использовать их для того, чтобы отдать книгу Кеммлера вампиру Черной Коллегии, тебе могут грозить большие неприятности.
   – Ну, если и случатся, то очень ненадолго, – заметил я. – Стражи казнят меня, не сходя с места.
   – Боже. И ты на это идешь? От рук своих же.
   – Привык уже.
   С минуту мы оба молчали.
   – И ты хочешь, чтобы я отсиживался в стороне, – нарушил тишину Томас. – Не хочешь, чтобы я помог?
   – Я как-то выбора особого не вижу, – сказал я. – А ты?
   – Ты мог бы просто выйти из игры. Мы могли бы улететь в Арубу, или еще куда.
   Я только посмотрел на него.
   – Ну ладно, – сдался он. – Ты не отступишься. Я просто надеялся на лучшее – ведь могу я надеяться, или нет? Мне просто тошно при мысли о том, что придется сидеть в стороне, когда тебе, возможно, понадобится моя помощь, – он вдруг нахмурился. – Сукин сын вонючий! Ты нарочно это делаешь, чтобы защитить меня, да?
   – Ну, выглядит так, – сказал я. – Считай это платой за твои таблетки.
   Он поморщился, но кивнул.
   – И спасибо, – добавил я вполголоса. – Ты говорил дело. Отдых был мне необходим.
   – Еще бы не дело, – хмыкнул Томас. – Ты бы на себя тогда посмотрел – словно вот-вот в обморок брякнешься. Да у тебя и сейчас вид так себе.
   – Я жрать хочу. Ты эти оладьи на завтрак готовишь – или так, для украшения?
   – Поиздевайся здесь еще, – отозвался Томас. Он вывалил готовые оладьи из миски на тарелку и поставил ее на стол рядом с бутылкой кленового сиропа. – Вот. С днем рождения.
   Я зажмурился. Потом посмотрел на оладьи. Потом – на него.
   – Мне, конечно, полагалось бы вручить тебе подарок, но… – он пожал плечами.
   – Нет, – пробормотал я. – То есть, нет, все о'кей. Я просто не ожидал, что ты об этом помнишь. С тех пор, как Сьюзен уехала, никто не вспоминал о моем дне рождения.
   Томас положил оладий на себе и поставил на стол чистую тарелку для Баттерса. Потом сел за стол и принялся за еду. Сиропом он оладьи не поливал.
   – Только не превращай это черт-те во что. Я, типа, сам удивляюсь, что вспомнил, – он кивнул сам себе и сменил тему. – Значит, ты думаешь, это Гривейн и Собиратель Трупов выключили свет?
   Я мотнул головой.
   – Оба напрягались по полной, пытаясь собрать под свое начало побольше мертвяков. Потому Собиратель и наскакала на Гривейна с мечом, потому ему и пришлось защищаться от нее физически.
   – Тогда кто это сделал?
   – Коул, – ответил я. – Его вчера вечером не видно и не слышно было. Я так думаю, он был слишком занят, устраивая это, чтобы заниматься разборками с Гривейном и Собирателем.
   – Но почему Коул?
   – Потому, что заклинание для этого требуется самого большого калибра. Спроси меня вчера, и я бы ответил, что такое вообще невозможно. Не знаю, как он это проделал, но… – я поежился. – Его магия сильнее моей. И даже по тому, что я видел из его техники, у него и навыков больше. Если он так же хорош в томатургии, как в призвании духов, чародея сильнее его я еще не встречал.
   – Не уверен, что то, «как» он это проделал, так же важно, как «зачем», – заметил Томас.
   Я кивнул.
   – Он получает уйму преимущества. Парализует силовые структуры смертных. Отвлекает копов и всех прочих, чтобы те не мешались у него под ногами.
   – Но это только один повод. Ты говорил что-то насчет мощения пути?
   – Умгум, – я прожевал оладью с сиропом. – Черная магия очень тесно связана со многими негативными эмоциями – особенно страхом. Поэтому если ты делаешь что-то, напугавшее чертову уйму народа, ты делаешь среду более благоприятной для черной магии. Этот трюк сеет хаос. Приводит в расстройство множество людей. И наверняка поможет главному шоу, намеченному на первое ноября – точнее, на сегодняшний вечер.
   – Ты уверен, что на сегодня?
   Я кивнул.
   – Совершенно. Хэллоуин ведь. Барьеры между миром смертных и миром духов сегодня слабее всего. Если им нужно как можно больше духов, чтобы пожрать для увеличения собственной силы, наловить их легче всего сегодня. Все фокусы с черной магией, что устраивают они по всему городу – это часть такой подготовки. Создают спиритические завихрения. И облегчают применение все больших объемов черной магии.
   Томас слушал меня, кивал и ел.
   – И как, интересно, – спросил он, прожевав, – ты собираешься вызвать Совет, если телефоны отключены?
   – Альтернативные каналы связи, – ответил я. – Пошлю гонца.
   – А мне в это время, – произнес Томас не без горечи, – что, сложа руки сидеть?
   – Нет, не сложа руки, – заверил я его. – Тебе предстоит рассчитать, откуда им удобнее всего призывать самых древних духов. И еще, я оставлю тебе копию цифр Костлявого Тони. Попробуй понять, что они означают.
   Он погонял по тарелке кусок оладьи.
   – Древние духи приходят с кладбища, так?
   – Возможно, – согласился я. – Однако порой они привязаны не к географическим точкам, но к тем или иным предметам. Посмотри, что удастся нарыть насчет захоронений и археологических раскопок североамериканских индейцев. По давности они примерно соответствуют тому, что нужно наследникам.
   – Ясно, – кивнул Томас – без особой, правда, убежденности в голосе. – И ты хотел еще, чтобы я подумал над цифрами.
   – Вместе с Баттерсом, – уточнил я. – Он может помочь по обоим направлениям. Он чертовски сообразителен.
   – Если он, конечно, захочет помогать, – заметил Томас. – Он вполне может решить забрать фишки и выйти из игры, пока еще жив.
   – Если он так сделает, придется тебе поработать в одиночку, – сказал я. – Но мне кажется, он не захочет.
   Дверь со двора распахнулась, и в кухню ввалились Баттерс с задыхающимся Мышом на поводке. Пес, прихрамывая, подошел ко мне, ткнулся мокрым носом в руку и дождался, пока я почешу его за торчащим под неправильным углом ухом.
   – Кто и что не захочет? – поинтересовался Баттерс. – Ого, оладьи! А мне осталось?
   – На плите, – сказал Томас.
   – Класс.
   – Баттерс, – повернулся я к нему. – Послушайте, в принципе, вы вольны дальше делать все, что считаете нужным. Если хотите, я отвезу вас домой после завтрака.
   Он посмотрел на меня широко раскрытыми глазами.
   – Конечно, хочу. Октоберфест ведь сегодня, и конкурс.
   Томас выразительно покосился на меня.
   Баттерс посмотрел на меня, потом на него, потом опять на меня.
   – Вы хотите, чтобы я что-то сделал?
   – Возможно, – кивнул я. – Надо кое-какие изыскания проделать. То есть, я абсолютно пойму вас, если вы решите уехать – типа, от добра добра не ищут. Но и помощь ваша нам не помешает, это правда.
   – Изыскания, – повторил Баттерс. – Какие изыскания?
   Я объяснил.
   Баттерс прикусил губу.
   – А меня… никто не попытается меня убить за то, что я делаю это?
   – Не думаю, – ответил я. – Впрочем, не хочу вам врать: это чертовски опасная братия. Я не могу предугадать, что им еще придет в голову.
   Баттерс кивнул.
   – Но… Если вы не добудете этой информации, что случится?
   – Остановить их будет еще труднее.
   – А если вы не остановите их? Что тогда?
   Я отложил вилку: аппетит мой разом куда-то пропал.
   – Один из них получит в руки власть космического масштаба. Меня убьют. И множество невинных людей. И одному Богу известно, что можно натворить, обладая такой властью, в долгосрочной перспективе.
   Баттерс опустил взгляд на свои оладьи.
   Я ждал. Томас тоже молчал. Его аппетит явно не пострадал, так что некоторое время единственным звуком в кухне оставалось позвякивание его вилки и ножа по тарелке.
   – Это важнее меня, – произнес, наконец, Баттерс. – Это важнее даже чем полька. Так что, пожалуй, я помогу.
   Я улыбнулся ему.
   – Премного благодарен.
   Томас поднял взгляд и внимательно посмотрел на Баттерса.
   – Умгум?
   Баттерс кивнул и поморщился.
   – Если я уйду, зная, что могу помочь… Не знаю, смог ли бы я жить дальше с этим. То есть, если бы вы попросили меня стрелять в кого-нибудь, или чего еще такого, я бы сразу сделал ноги. Но изыскания – другое дело. Изыскания – это по моей части.
   Я встал и легонько хлопнул Баттерса по плечу.
   – Томас объяснит вам, что надо.
   – А вы куда? – спросил он.
   – Мне нужно выяснить, как призвать Эрлкинга, – ответил я.
   – Это для этого все так гоняются за этой книгой?
   – Наверняка поэтому.
   – Но она ведь была у вас в руках. Черт, да вы ведь ее прочитали.
   Я провел рукой по глазам.
   – Угу. Знаю. Но тогда я еще не знал точно, чего в ней искать.
   Баттерс кивнул.
   – Досадно.
   – Есть немного.
   – Жаль, что память у вас не фотографическая, – заметил Баттерс. – У нас в колледже учился один парень с такой. Этому ублюдку достаточно было раз глянуть, и он через неделю запросто из головы как по бумажке шпарил.
   Тут меня осенило – я даже дернулся от возбуждения.
   – Что вы сказали?
   – Э… Что у вас нет фотографической памяти?
   – Да, – просиял я. – Баттерс, вы гений.
   – Ну… да, – кивнул он и тут же спохватился. – Правда?
   – Натуральный гений, – сказал я. – Просто с ума сойти.
   – О… Хорошо.
   Я встал и принялся собираться.
   – Где тот рюкзак, который я просил вас принести?
   – В гостиной, – ответил Баттерс. – А что?
   – Он вам может пригодиться, – хромая, вышел я в гостиную и вернулся с рюкзаком, на ходу ощупывая выпуклость в месте, где лежал Боб. Потом взял куртку, сунул в карман ключи от машины и направился к двери.
   – Куда ты сейчас? – поинтересовался Томас.
   – В дозор, – отозвался я.
   – Тебе не стоит ехать одному.
   – Возможно, не стоит, – согласился я. – Но поеду.
   – Хоть Мыша возьми, – настаивал Томас.
   Пес услышал свое имя и поднял голову.
   – Чтобы держать поводок в зубах? – возразил я. – У меня только одна рабочая рука, не забывай.
   Томас нахмурился, но пожал плечами.
   – Ладно, – буркнул он.
   – На телефоны полагаться нельзя, – напомнил я и бросил ему рюкзак. Он поймал его на лету. – Боб знает, как связаться со мной, если вы обнаружите что-нибудь. Ты понял, Боб?
   – Яволь, герр коммандант, – отозвался приглушенный голос из рюкзака.
   Баттерс пискнул и едва не упал со стула.
   – Ч-что это?
   – Объясни ему, – попросил я Томаса. – Свяжусь, как смогу.
   Брат кивнул мне.
   – Удачи. И осторожнее, ладно?
   – И ты. Держи ухо востро. И еще раз спасибо, Баттерс.
   – Да не за что. До скорого, – Баттерс потыкал в рюкзак вилкой.
   – Эй! – возмутился Боб изнутри. – Прекрати. Щекотно ведь!
   Я отворил дверь во двор. Ночной отдых пошел мне на пользу, а осознание того, как можно остановить наследников Кеммлера, придавало моим действиям электризующий смысл. Я подошел к машине, почти не ощущая боли в ноге.
   Я повернул руку и там, на ладони, чернел написанный маркером телефонный номер Шилы.
   У меня нет фотографической памяти.
   Но я знал, у кого она есть.

Глава двадцать седьмая

   Я отправился к себе в офис. Ситуация на дорогах могла бы оказаться и хуже. Похоже, народу из пригородов сегодня приехало на работу меньше обычного. Светофоры не работали, но на большинстве мало-мальски нагруженных перекрестков стояли копы-регулировщики, да и водители старались вести машины разумно, не спеша, как и подобает во время кризиса. Собственно, так это и назвали по радио: кризис. Еще пешеходов на улице виднелось больше обычного, и вели они себя проще обычного, лишившись безликих, деловых повадок.
   Что ж, с учетом обстоятельств люди реагировали на ситуацию более чем достойно. Похоже, люди вообще могут вести себя при кризисе либо впадая в панику и массовые беспорядки, либо помогая друг другу, как и положено разумным существам. Когда свет вырубался в Лос-Анджелесе, народ жег машины и громил магазины. В Нью-Йорке люди сплотились.
   Что ж, хорошо, что люди реагировали не так слепо, как можно было бы ожидать. Даже не напрягаясь, я ощущал пульсирующую, завивающуюся потоками по улицам черную магию. Одной ее вполне могло хватить для того, чтобы посеять в городе панику.
   Но, конечно, еще не стемнело. Темнота могла многое изменить.
   Какими бы продвинутыми мы себя ни считали, в каждом из нас живет древний, первобытный страх темноты. Страх того, что мы не увидим приближение опасности. Конечно, нам неприятно думать о том, что мы все еще боимся темноты, но если это не так, с чего тогда мы так отчаянно стараемся осветить наши города? Мы окружаем себя таким количеством света, что и звезд-то над головой толком не видим.
   Занятная это штука – страх. Достаточно изменить освещение – и все мелкие, незначительные страхи могут вырасти до чудовищных размеров. А уж когда в воздухе клубится, как сейчас, черная магия, этот инстинктивный страх магии подпитывает сам себя, удваиваясь и учетверяясь – и в отсутствие внятных объяснений того, почему погас свет, люди начнут забывать все основанные на логике поводы не ударяться в панику.
   Даже если исходить из того, что мне дастся помешать свежеиспеченному темному богу взойти на престол, вечер обещал выдаться поганым. Даже очень поганым.
   Я поднялся в офис и попробовал дозвониться Шиле. Телефоны отказались помогать мне в этом – что, впрочем, не слишком меня удивило. Они и в лучшие времена редко работают идеально. Зато у меня в офисе имеется телефонная книга, с помощью которой я нашел ее адрес в Кабрини-Грин. Район этот когда-то пользовался дурной славой; сейчас он не так плох, но и лучшей частью города его тоже не назовешь. На мгновение я остро пожалел о револьвере, который посеял в переулке за букинистом Бока. Не то, чтобы револьвер намного превосходил эффективностью прочие штуки, с помощью которых я могу защитить себя, но на среднего чикагского уличного вора он производит больше впечатления, чем резная палка.
   Скорее, забавы ради я попробовал набрать еще один номер – ближайшего дежурного Стража. И – благословенна будь телефонная сеть – в трубке послышались длинные гудки.
   – Слушаю? – ответил мне низкий, чуть хрипловатый женский голос.
   Я порылся в кармане ветровки в поисках записной книжки с паролями.
   – Секундочку, – пробормотал я. – Не ожидал, что дозвонюсь так быстро, – хорошо еще, нужная мне запись находилась на последней странице, а не где-нибудь в середине. – Э-э… Шартрёз сирокко.
   – Кролик, – отозвался женский голос. Я сверился с записной книжкой. Отзыв совпадал.
   – Говорит чародей Дрезден, – доложил я. – У меня здесь ситуация категории Волк. Повторяю: категория Волк.
   Женщина на другом конце провода издала странный, шипящий звук.
   – Здравствуйте, чародей. Говорит страж Люччо.
   Черт меня подери, сам босс, собственной персоной. Анастасия Люччо стояла в очереди на место в Верховном Совете и уже не первый год возглавляла корпус Стражей. Закаленная в боях тетка, и в войне с Красной Коллегией она фактически являлась главнокомандующим Совета.
   – Добрый день, страж Люччо, – отозвался я как мог почтительнее – и потому, что она заслуживала почтения, и потому, что она чертовски нужна была мне здесь, в Чикаго.
   – Какова обстановка? – спросила она.
   – В городе по меньшей мере трое бывших учеников Кеммлера, – доложил я. – Они нашли четвертую книгу. Они собираются использовать ее сегодня вечером.
   На противоположном конце провода воцарилась оглушенная тишина.
   – Алло? – осторожно произнес я.
   – Вы уверены? – спросила Люччо. В голосе ее улавливался едва заметный итальянский акцент. – Откуда вам известно, кто они такие?
   – Ну, со всеми окружающими их зомби и прочими призраками нетрудно и догадаться, – объяснил я. – Я вошел в столкновение с ними. Они назвались Гривейном, Коулом и Капиоркорпусом, и при каждом из них по барабанщику.
   – Dio, – произнесла Люччо. – Вам известно их местонахождение?
   – Нет пока, но я это выясняю, – сказал я. – Вы можете помочь?
   – Ответ утвердительный, – сказала Люччо. – Мы немедленно направим в Чикаго Стражей. Они прибудут к вам домой в течение шести часов.
   – Возможно, мой дом не лучшее место, – возразил я. – Прошлой ночью на меня напали там, и мои обереги разрушены. Не исключено, что за моим домом ведется наблюдение.
   – Ясно. Тогда встречу назначаем в альтернативном месте.
   Я заглянул в записную книжку. В качестве альтернативной точки встречи там значился МакЭнелли.
   – Заметано, – сказал я.
   – Checosa? – не поняла она.
   – Э… принято, Страж, – поправился я. – Шесть часов, альтернативная точка встречи. И не экономьте на живой силе. Эти ребята серьезнее некуда.
   – Я представляю себе, кто такие ученики Кеммлера, – буркнула она, хотя в голосе ее звучало, скорее, не раздражение, а согласие со мной. – Я лично возглавлю группу. Шесть часов.
   – Идет. Шесть часов.
   Она повесила трубку.
   Я тоже опустил трубку на рычаг и задумчиво прикусил губу. Блин-тарарам, военачальник Белого Совета лично поведет войска в бой. Это означало, что по степени чрезвычайности ситуация примерно аналогична террористу с ядерной бомбой. И если уж старший Страж сам идет в бой, значит, неприятель огребет по полной.
   И помощь я получу по максимуму. Помощь, которая может угрожать мне самыми неприятными подозрениями, которая может стоить мне головы, если Стражи узнают хоть часть моих секретов, но все же помощь. Я испытал непривычное чувство облегчения. Со времени, когда я узнал о существовании Стражей, я боялся их едва ли не больше всего остального, и теперь я получал кучу самого глубокого удовлетворения при мысли о том, что этот объект моего страха обратит внимание на Гривейна со товарищи. Вроде как Дарт Вейдер обратился бы против императора и сбросил его в ту шахту. Нет, правда, что может быть приятнее того, когда тот, кого ты боишься до чертиков, оборачивается против твоего врага.
   Тут мне в голову пришла еще одна мысль, и эта мысль мне не понравилась. Какого черта военачальник Белого Совета лично отвечает на гребаные телефонные звонки? Почему этим не занимается кто-то из младших Стражей?
   Я мог представить себе только две или три причины этого.
   И ни одна из них мне не нравилась. Совсем не нравилась.
   От недолгого приступа облегчения и уверенности не осталось и следа. Впрочем, может, оно и к лучшему. Наверняка, если бы я ощущал себя блаженно спокойным дольше двух-трех минут, наступил бы конец света.
   Я тряхнул головой, выбрасывая из нее все свои тревоги. Помочь мне они все равно никак не могли. Единственным, на кого я мог положиться, оставался я сам. Если это получится у Стражей – что ж, я буду приятно удивлен. Однако мне стоило пошевеливаться, пока проблема не выросла до неодолимых размеров. Это примерно то же самое, как убирать большое, захламленное помещение. Ты не обдумываешь весь процесс до малейших деталей. Ты сосредотачиваешься на чем-то одном, разбираешься с этим, а потом переходишь к следующему.
   В первую очередь мне нужно узнать, как призывается Эрлкинг. Для этого мне нужно поговорить с Шилой. Что ж, Гарри. Действуй. Я попытался дозвониться еще раз и даже получил ответ механическим голосом: «Сеть перегружена».
   Я сидел не слишком долго, но и этого времени хватило, чтобы нога моя дала понять всему остальному телу: у нее нет ни малейшего желания ходить как минимум до конца дня.
   – А ну валяй, работай, – скомандовал я своей ноге. – Нравится это тебе или нет, сегодня ты мне нужна на ходу.
   Нога промолчала, хоть болеть не перестала. Что ж, молчание – знак согласия. Я взял со стола ключи и тут услышал, как щелкнул замок входной двери.
   Я мгновенно напрягся, выставил посох в направлении двери, и руны на нем угрожающе вспыхнули. Дверь открылась.
   Билли шагнул в помещение и тут же застыл, потрясенно разинув рот. Сегодня он был одет в джинсы, ковбойские бутсы и старую кожаную куртку. Последние годы я почти не видел его в очках, но сегодня он надел и их. Волосы его растрепались от ветра… ну да, за окном изрядно завывало, а я и не заметил. Несколько крупных дождевых капель гулко ударили по подоконнику.
   – Э… – произнес он, наконец. – Привет, Гарри.
   Я перевел дух и опустил посох, убрав из него заряд энергии. Горячее дерево приятно грело руку, и в воздухе стоял слабый запах древесного дыма.
   – Ты выбрал не самое лучшее время, чтобы входить неожиданно, – заметил я.
   – В следующий раз посвищу или еще чего, – пообещал Билли.
   – Как ты меня нашел?
   – Это твой офис, – он огляделся по сторонам. – Ты говорил с кем-то?
   – Ну, не совсем, – сказал я. – Чего ты хотел?
   Он расстегнул куртку. Из-за пояса торчала рукоятка револьвера – моего револьвера.
   – Ко мне сегодня Артемис Бок заходил. Он говорит, у него в лавке случилась заваруха.
   – Угу, – подтвердил я. – Нехорошие парни пытались угрожать ему. Правда, я с ними на этот счет немного поспорил.
   Билли кивнул.
   – Он так и сказал. Он нашел это в переулке за лавкой. Он говорит, там осталась кровь.
   – Один из них покорябал мне ногу, – объяснил я. – Ничего, с ней все в порядке.
   Билли с озабоченным видом кивнул.
   – Гм… Он беспокоился за тебя.
   – Я в порядке, – я встал, стараясь не наступать на больную ногу. – Сам-то Бок в порядке?
   – Э… – замялся Билли. Он посмотрел на меня, даже не скрывая тревоги. – Угу. То есть, я хотел сказать, он цел. Ну, лавку слегка повредили, но он говорит, это ерунда. Он просил, чтобы я поблагодарил тебя от его имени, – он потянул из-за пояса пистолет. – И мне кажется, это тебе может пригодиться.
   – Ты бы не таскал его в штанах вот так, – посоветовал я. – Очень неплохой способ запеть сопрано.
   – Он разряжен, – ответил он и протянул мне револьвер рукояткой вперед.
   Я взял его и проверил барабан. Пистолет, и впрямь, оказался разряжен. Я сунул его в карман ветровки, потом выдвинул ящик стола и достал из него коробочку с патронами – я всегда держу ее здесь на всякий случай. Ее я тоже сунул карман.
   – Спасибо, что принес, – кивнул я. – Все-таки, чего это ты сюда заглянул?
   – Я звонил тебе домой, ты не ответил. Я пошел сам. Такое впечатление, будто кто-то пытался сорвать твою дверь с петель.
   – Кое-кто пытался, – подтвердил я.
   – Но ты сам в порядке? – похоже, он вложил в вопрос больше, чем я ожидал от него.
   – Я в порядке, – все это начинало уже мне надоедать. – Блин-тарарам, Билли. Если у тебя есть что сказать, валяй, не томи душу.
   Он сделал глубокий вдох.
   – Э… Ну… Я, типа, боюсь немного.
   Я нахмурился и вопросительно посмотрел на него.
   – Послушай, Гарри. Ты… ты ведешь себя как-то странно.
   – А точнее?
   – Ну… точнее, ты сам не свой, – сказал Билли. – Люди обращают внимание.
   – Люди? – переспросил я. Нога снова разболелась. И времени у меня на все эти психологические штучки-дрючки совсем не было.