— Я вообще не выйду замуж! — произнесла девушка вслух, — не хочу!
   И тут же испугалась услышать в ответ: «А тебя никто и не возьмет!»
   Но женщины ничего не сказали.
   — Ну нет! — возразила Айрин. — Можно многие годы запирать свое сердце, и все же придет момент, когда кто-нибудь ворвется туда, не спросясь, и тогда ничего не сможешь с собою поделать! — И добавила:— Тем более ты такая симпатичная…
   Тереза стрельнула в нее взглядом. Что?! Симпатичная? Айрин смотрела с улыбкой, но без насмешки, никто из женщин не возразил…
   Девушка опустила голову, не решаясь что-либо произнести. Бог с ними! Пусть думают, что хотят!
   В конце недели Тереза получила свои жалкие три шиллинга и оказалась перед единственной возможностью провести выходной день в пустой кухне и каморке-чулане, благо женщины оставляли ей ключ.
   Айрин, пожалев девушку, пригласила ее в гости. Она жила недалеко от кафе, на соседней улице в маленькой комнатке одноэтажного, вросшего в землю дома. Смежные помещения занимали родственники.
   Айрин угостила девушку чаем, засахаренными каштанами и хрустящими лепешками, познакомила с дочерью и сыном. Дети Айрин понравились Терезе: малышка с красивым именем Делайла была вылитая мать, с такими же светло-рыжими локонами и голубыми смышлеными глазками, а сын Кристиан оказался темноволосым очень серьезным мальчиком, внимательным и послушным — он помогал матери накрывать на стол, а немного погодя — мыть посуду. Айрин держалась с детьми ласково и, судя по всему, легко справлялась с ними.
   В комнатке было чисто: стены аккуратно выбелены, на полу лежал лоскутный коврик. Занавески, покрывало на кровати и скатерть сияли белизной. И на такой женщине не хочет жениться какое-то ничтожество Аллен!
   Тереза не сочла возможным высказаться на эту тему, тем более что нашлись и другие вопросы — не менее важные.
   — Айрин, — робко начала девушка, — ты сказала, что я симпатичная… Меня все считали некрасивой!
   Айрин подсела к ней.
   — Да что ты! Ты правда симпатичная! Глаза большие, губки аккуратные, на голове целое богатство — любая позавидует!
   Тереза насупилась.
   — Я их ненавижу, — сказала она.
   — Напрасно! Из таких волос знаешь какую прическу можно сделать!
   — Из них только веник получится, — пробормотала Тереза.
   Вместо ответа Айрин взяла расческу, шпильки и ловкими, умелыми движениями принялась колдовать над густыми вьющимися прядями волос девушки.
   — Вот, смотри! — сказала она, подводя Терезу к зеркалу.
   Та глянула и удивилась: волосы, высоко зачесанные и заколотые почти на самой макушке, лишь слегка пушились с боков, естественный начес должен был сохранить прическу пышной на протяжении многих часов.
   — А хочешь, распусти сзади немного волос и сбоку тоже. Накрути их на ночь на папильотки — получатся локоны. Можешь отрезать челку — так тоже сейчас носят, — учила Айрин.
   Тереза снова и снова смотрела на себя. Чуть впалые щеки, ровные брови, маленькие уши, ресницы черные и длинные, тонкая смуглая шея… Вроде бы все как у других, кое-что даже получше!
   Но девушка не собиралась сдаваться.
   — У меня нос слишком длинный! Айрин повернула ее голову в профиль.
   — Нормальный нос, прямой, без горбинки…
   — Кожа темная.
   — Подумаешь, смуглая кожа! А не нравится, так купи пудры!
   Купи! Что можно купить на три шиллинга? У нее всего одно платье и тесные туфли… И неплохо бы прикопить что-нибудь, особенно если она не собирается здесь задерживаться.
   — Тебя портит только одно: ты держишься слишком скованно! Распрямись, расправь плечи, гляди смелее!
   Тереза вздохнула. Неужели она хорошенькая? Да будь она хоть немного похожа на Тину, то была бы счастлива! Почему же в Кленси на нее никто не смотрел, а Фей и Дорис дразнили цыганкой? Может, потому, что идеалом считалась белокурая голубоглазая красавица мисс Паркер? Или потому, что все, что было хорошего в ней, Терезе Хиггинс, просто не бросалось в глаза? Девушка не собиралась так быстро менять в лучшую сторону мнение о своей внешности, но все же… Нужно последовать советам Айрин и научиться двигаться изящно, свободно, легко! Приглядываться к богатым дамам, следить за модой…
   За модой! С ее-то тремя шиллингами в неделю.
   Тереза задумалась. Разумнее было бы отправить домой письмо — на это хватало денег, но… Что написать — правду? Это только расстроит мать! Лучше немного подождать — может быть, что-нибудь переменится?
   Вскоре пришлось прощаться — к Айрин должен был прийти Аллен. Айрин послала Кристиана проводить гостью, и Тереза шла рядом с мальчиком, приноравливаясь к его неспешному, степенному шагу.
   Она смотрела на возвышавшиеся справа и слева белые стены — когда находишься здесь, не поймешь, какой это город, какая страна. Тут нет привычной растительности, и даже в голубое небо почему-то не тянет смотреть. Взгляд поневоле упирается то в стены домов, то в землю. Никакого простора воображению! Голова становится похожей на ящик шарманщика, из которого повседневность постоянно извлекает одни и те же мелодии-мысли; с покрывала-фантазии стираются радужные краски, оно превращается в застиранную тряпку. Человек борется с обстоятельствами и поневоле забывает о себе…
   — О чем ты мечтаешь, Кристиан? — спросила она мальчика.
   Ребенок непонимающе смотрел на нее, и девушка поправилась:
   — Что бы ты хотел получить в подарок?
   Лицо мальчика просветлело.
   — Маленького щенка!
   — Щенка? Так попроси у мамы, думаю, она не откажет тебе!
   Улыбка ребенка погасла, как фитилек в ночи.
   — Мне не позволят…
   — Кто, мама?
   — Нет, дядя Аллен — он не любит животных. Я однажды принес собачку, и он ее выгнал…
   Тереза склонилась над Кристианом. Он беззвучно плакал, так, как обычно плачут запуганные дети; слезы на его лице напоминали рассыпанные по белому полотну хрустальные бусинки.
   «Он, наверное, все живое не любит!» — хотела добавить Тереза. Она подумала, что совсем не обязательно обижать ребенка, достаточно его не любить — и он будет несчастным. Вот ее всегда любили — и мать, и отец…
   …Прошло еще несколько дней. Тереза незаметно для себя прижилась на кухне, втянулась в работу. Девушке многое удавалось, особенно то, в чем она видела творческое начало. Она любила наводить порядок, умела по-особому, с выдумкой украсить блюда, точно и аккуратно нарезать овощи — в этом Тереза казалась сродни Айрин. Айрин была старше ее, опытнее в житейских делах, но Тереза вскоре прослыла грамотной, образованной; она знала множество слов, непонятных работницам кухни, именно к ней чаще обращались с вопросами, и девушка, которую в школе постоянно ругали за нерадивость, существенно изменила мнение о самой себе и своих способностях. Она обладала даром забывать: уже почти не вспоминала о прежних неудачах, о Дорис и Фей, даже о других, тех, что остались в Кленси, — самых любимых и дорогих. Может, отсутствие кровной связи дало о себе знать, или у нее был такой характер, но как бы то ни было — прошлое отдалилось, и краски его померкли.
   Настоящее было здесь, новая жизнь, новые люди… Тереза пока не собиралась покидать приютившее ее кафе, отчасти потому, что никаких других мест не знала, но в основном оттого, что тут чувствовала себя в безопасности.
   Впрочем, вскоре выяснилось, что опасность может подстерегать и здесь.
   Все началось с появления на кухне незнакомого Терезе верзилы, который, бесцеремонно и грубо отстраняя женщин, пробрался к полке с бутылками и взял две.
   — Ничего получше нет? — проворчал он, взглянув на этикетки.
   — Нет, — не поворачиваясь, с неприязнью отвечала Айрин, — выпили!
   Незнакомец прошел дальше, взял что-то со сковороды и, повернувшись, заметил Терезу.
   — Кто такая? — спросил он у женщин. — Новенькая?
   — Да, — сказала Фанни, — только на прошлой неделе взяли.
   Парень подошел к столу, на котором девушка резала овощи, и, взяв ее за подбородок, резко повернул к себе.
   На миг Тереза пронзила взглядом его лицо, выражение которого являло собой сочетание тупости и жестокости.
   — Недурна, — заключил он. — Откуда такая? Тереза отвернулась и молчала. Ответила Эвиан.
   — Приезжая.
   — Да ну? И где живет?
   Женщины делали за его спиной какие-то знаки, но Эвиан не поняла и сказала:
   — Здесь и живет. Ночует в кладовке.
   Фанни хлопнула себя руками по бедрам, остальные сделали испуганные лица. Парень мигом оживился.
   — В кладовке? Неплохо! Приду составить компанию!
   Когда он ушел, Тереза упала на стул и расплакалась. Ее била дрожь, и женщины, побросав работу, как могли успокаивали девушку и на все лады ругали Эвиан.
   — Мне и в голову не пришло! — оправдывалась та. — Врет он все, не придет, не бойся!
   — Может прийти! — возразила Джилли. — Ты же его знаешь!
   Женщины строили предположения и придумывали способы, как уберечься от беды. К себе Терезу никто взять не мог, запоры в кладовке были ненадежные, а от кухни у верзилы имелся свой ключ.
   Парень, как выяснилось, следил за порядком в кафе, разнимал и вышвыривал вон драчунов. Он редко появлялся на кухне, больше от его домогательств страдали девушки-официантки, особенно те, кто не имел постоянного дружка.
   — Я его не боюсь, — сказала Айрин, — я могу за себя постоять, да и Аллен, если узнает, не даст ему спуску. Тут с этим строго — чужих девушек нельзя трогать. Был бы у тебя приятель…
   Тереза сидела заплаканная и безучастно глядела перед собой. Она ощущала себя совершенно в безвыходном положении.
   Когда пришла ночь, девушка дрожала от страха в своей темной каморке. Прежде она не боялась ни одиночества, ни темноты, а теперь все страхи, будто бы таившиеся внутри в ожидании своего часа, вышли наружу. Она пугалась всего — мрака, тишины, лунного света, далеких звуков, даже самой себя, такой маленькой, свернувшейся в огромных холодных объятиях равнодушной Вселенной. Всюду была несвобода, ей было тесно везде, даже в собственном теле…
   Около полуночи она услышала треск отпираемой кухонной двери и тяжелые шаги.
   — Где ты? — раздался голос.
   Тереза сжалась в комок и не дышала. Она пыталась вспомнить какие-нибудь молитвы и не могла: все перечеркивал страх, — страх, который правит миром, единственная сила, что может остановить человека в любом стремлении, стать бичом его жизни.
   Парень нащупал дверь кладовки.
   — Открой, давай потолкуем…
   Не дождавшись ответа, поднажал плечом, и ветхий запор слетел в один миг. Парализованная страхом девушка пыталась выкарабкаться наружу, но маленькое пространство не позволяло сделать это незаметно. Глупая, надо было ночевать на улице, там хоть можно спастись бегством! Незваный гость нагнулся, хватая руками темноту.
   — А, вот ты где! — сказал он, найдя Терезу. — Не бойся меня!
   Тереза мгновенно завизжала, пронзительно и громко. Парень от неожиданности отпрянул, и девушка, спотыкаясь, вырвалась из кладовки и устремилась на улицу. Никогда ей не случалось ощущать ничего более отвратительного, чужеродного, чем эти мужские руки на своем теле!
   Что-то жгло ее душу, кипело и горело внутри, и она вдруг поняла, что готова будет бросить все ради того, чтобы вырваться и убежать, чтобы выжить, поняла, что будет вечно кусаться, царапаться и визжать, неистовая в борьбе с этой жизнью, в стремлении освободиться, в желании взять лучшее! А те, кто останется здесь, кто покоряется и ни во что не верит, пусть тянут свою лямку до скончания века и мечтают о золотых равнинах загробного мира… Как живется, так и живется, что дано, то и сбудется — это не для нее!
   Утром она рассказала женщинам о случившемся. Айрин уже придумала, что делать. Она пригрозит наглецу пожаловаться миссис Гулд, да вдобавок подговорит Аллена собрать своих друзей.
   Тереза немного успокоилась и решила впредь быть еще осмотрительнее и осторожнее. И, разумеется, никакого общения с коварным и жестоким мужским полом.
   Но неожиданное происшествие нарушило ее планы.

ГЛАВА III

   В ту ночь Тереза не могла уснуть, неизвестно почему была взволнованна, на ум приходили разные мысли… Она вышла на улицу и стояла в прохладе и тишине, размышляя о своей судьбе. Как могло случиться, что она, всю жизнь дышавшая вольным воздухом побережья, замкнулась в четырех стенах кухни дешевенького кафе, стала жительницей шумного, пыльного, жаркого города? Она полагала, что все здесь больше и лучше, а оказалось, наоборот! В Кленси небеса были огромны, от взгляда на просторы захватывало дух, а здесь небо — всего лишь маленький лоскутик пространства между крыш. Хотя здесь, несомненно, есть другая жизнь: другие улицы, набережная, порт, площади, парки, а вокруг — пышная растительность и огромные горы. Просто она, Тереза Хиггинс, как всегда попала не туда, куда следует попасть.
   Девушка присела на пороге. Сегодня полнолуние — колдовская пора! Когда-то местная ворожейка сказала: если украдешь кусочек еды из тарелки своего врага, завяжешь в тряпочку и в полнолуние закопаешь на перекрестке, а после притопчешь ногой и произнесешь заклинание, то до следующего полнолуния тело заколдованного человека сгорит в пламени болезни. Но Тереза не могла придумать, как достать кусок трапезы Фей или Дорис, и боялась: если колдовство подействует, придется век мучиться совестью, и душа попадет в адский огонь!
   Она вспоминала свою жизнь в Кленси, родных, терзаясь тем, что не очень-то, оказывается, скучает по дому. А мать, что она думает о ней, своей сбежавшей дочери? Тоскует, конечно, хотя Терезе всегда казалось, что мать и Тина более близки между собой. Тина была послушна, а она, Тереза, бывало, капризничала, упрямилась, не хотела учиться шить и вязать, некоторые домашние дела перепоручала сестре, пыталась притворяться больной, чтобы не идти в школу… Теперь ей вдруг стало стыдно… Впрочем, ее никогда не наказывали, а отец, похоже, и не сердился. Терезе казалось — она была любимицей отца.
   Где можно свидеться с ним? Там, в тающем серебряном тумане Млечного Пути, в бесконечном океане вечности, поглотившем и прошлое и будущее? К сожалению, есть вещи, перед которыми все бессильно…
   Тереза наслаждалась теплым ночным ветерком, овевавшим едва прикрытое тело, и жадно ловила звуки: всплески волн, лай собак, чьи-то голоса…
   Услышав приближающийся шум, она внезапно оцепенела и не двигалась с места. Случалось, что по ночам мимо дверей проносились ватаги людей. Но фонари здесь не горели, вход оставался неприметным, и Тереза чувствовала себя спокойно.
   Кто-то бежал по улице. Испуганная девушка, вместо того чтобы юркнуть за дверь, прислонилась к стене. Из-за поворота показался силуэт мужской фигуры. Тереза замерла — ею руководили непонятные колдовские силы. Человек замедлил шаг, вглядываясь в темноту.
   — Эй, кто тут? — прошептал он.
   Девушка подняла голову. Нередко в спасительные моменты инстинкт бывает сильнее разума: Тереза не испугалась.
   Она не разглядела говорившего: он стоял против лунного света, лицо оставалось темным, только волосы серебрились. Девушка заметила, что он прижимал руку к телу, чуть пониже груди. Терезе почудилось, что под рукой медленно расплывается пугающее темное пятно. Кровь?
   Незнакомец смотрел на нее во все глаза, так, точно пытался понять, привидение перед ним или живой человек. Девушка стояла возле светлой стены в длинном белом одеянии, с распущенными волосами, с залитым прозрачным светом лицом, на котором загадочно сверкали глаза, как последние капли темного вина на дне хрупкого хрустального бокала.
   — Спрячьте меня! — задыхаясь, попросил он и оперся рукой о стену. — Они сейчас будут здесь!
   Кто «они», Тереза не стала спрашивать: топот и шум приближались, словно откуда-то набегала большая волна.
   Девушка запротестовала:
   — Я не могу!
   — Пожалуйста…
   Прозвучало непривычное для этих мест слово: жители квартала всегда обходились без него.
   После секундного замешательства Тереза кивнула незнакомцу. Они вместе вошли в помещение, и девушка захлопнула дверь. Они молча стояли в темноте, и Тереза, внезапно очнувшись, только сейчас по-настоящему испугалась.
   Боже мой! Она впустила к себе незнакомого мужчину! Она слышала его дыхание и стук своего сердца, она стояла рядом с незнакомцем почти раздетая, но почему-то не ощущала стыда. Потому что темно? Или виноваты полночь и луна, дающие душе и телу неземные таинственные силы?
   Мимо с криком пробежали люди, потом все стихло.
   — Идите…— прошептала Тереза.
   — Да, конечно… Не найдется ли у вас какой-нибудь тряпки или платка?
   Девушка заметила, что голос его заметно ослабел. Однако не многого ли он хочет! Еще, чего доброго, попросит оставить его здесь!
   — Возьмите, — сказала Тереза, протягивая платок. Потом отперла дверь.
   — Спасибо вам… Как вас зовут?
   Несмотря ни на что, от него, видимо, не укрылось, что спасительница молода и, быть может, хороша собой. В темноте он чувствовал даже на расстоянии тепло ее юного тела, и в то же время казалось, протяни руку — она растает, точно призрачное видение.
   Он не был уверен, что узнает ее при свете дня, потому на всякий случай спросил имя.
   — Тереза…
   Незнакомец безмолвно выскользнул за дверь и исчез в ночи, а девушка потом долго думала, не приснилось ли ей все это.
   Она ничего не рассказала женщинам о ночном происшествии, поэтому то, что случилось две недели спустя, стало для них большой неожиданностью.
   Айрин вышла вылить помои и вернулась с сообщением:
   — Тереза, там тебя спрашивает молодой человек! Женщины разом обернулись — лица у них были удивленные. Тереза мучительно покраснела.
   — Меня…— растерянно пробормотала она. Айрин улыбнулась.
   — Тебя! Спросил, не работает ли здесь девушка по имени Тереза. Я ответила «да», и он попросил, чтобы ты вышла.
   — Так-так! — смеясь, произнесла Рут. — А еще говорила: век дружка не заведу!
   — Никакой он мне не дружок! — испуганно отвечала Тереза. — Я с ним вообще незнакома, не знаю, кто это такой и даже как он выглядит!
   — Но он-то тебя знает!
   Девушка пожала плечами. Она, конечно, догадывалась, кто это может быть, но в остальном говорила сущую правду.
   — Не знаешь, — промолвила улыбающаяся Айрин, — так я тебе скажу—симпатичный молодой человек. Выйди, он ждет!
   Тереза отчаянно замотала головой.
   — Нет-нет! Что ему нужно?
   Бойкая Айрин, ни слова не говоря, выглянула на улицу, а вернувшись, заявила:
   — Он хочет пригласить тебя прогуляться вечерком, когда освободишься.
   Ого! Ничего не выйдет! Тереза была настроена категорически, но женщины вдруг наперебой принялись ее уговаривать.
   — Что ты, глупая, иди прогуляйся! Приехала в Сидней, а города и не видела, целыми днями сидишь взаперти! Молодая, хорошенькая, пора завести приятеля. И спокойнее будет и веселее…
   Тереза изумленно озиралась. Что они говорят?! Они, которые совсем недавно предостерегали ее от случайных знакомств, советовали носа на улицу не высовывать!
   Пока она размышляла, Айрин опять ушла, а появившись через минуту, сказала:
   — Я ответила, что сейчас ты не желаешь выходить, а в семь вечера пусть ждет напротив. К семи мы тебя отпустим. — И, подмигнув, добавила: — Нарядим как следует… Хочешь, причешу тебя как в тот раз? Тебе идет…
   Девушка покачала головой. Она была расстроена. К чему все это? И все же спросила:
   — А какой он? Айрин развела руками.
   — Ну я не знаю… Молодой, симпатичный, высокий… Разговаривал вежливо… Наверное, моряк.
   Моряк! Этого еще не хватало! Должно быть, простой матрос! Тереза забыла о том, что сама-то она всего лишь кухонная работница, живущая в чулане. Честолюбивые мечты ежеминутно приподнимали ее над окружающей действительностью.
   Симпатичный? Но на вкус Айрин по этой части нельзя положиться: достаточно посмотреть на бандитскую рожу ее Аллена!
   Весь день девушка провела как на иголках. Она была заинтригована и одновременно сильно трусила.
   Часов в шесть Айрин велела ей оставить работу, вымыть лицо и руки и сесть на стул посреди кухни. Она размотала бумажки, на которые накрутила волосы девушки еще с утра, и занялась прической.
   — Еще подумает, что я хочу ему понравиться! — сказала Тереза.
   Айрин удивилась.
   — Что в этом плохого? Девушки должны стараться понравиться молодым людям — это естественно.
   Она, как умела, причесала Терезу: часть волос, как в прошлый раз, зачесала наверх, закрепив для верности снятыми со своей головы красивыми черепаховыми гребенками, а часть распустила и постаралась уложить ровными локонами.
   Вместе разгладили складки на платье, в котором Тереза приехала в Сидней, — ситцевом в мелкий цветочек; Айрин как можно туже затянула на девушке ненадеванный со дня приезда корсет. Туфли были тесны, но Глория, узнав в чем дело, дала свои — они пришлись как раз по ноге. Сибил, девушка-официантка, сняла с руки медный браслет, Джилли одолжила белый шелковый шарф, Эвиан — тонкий поясок с застежкой под золото, а Фанни предложила сбегать за бутылочкой одеколона. От одеколона отказались, зато нашли пудру, и Тереза впервые в жизни увидела свое смуглое лицо розовато-белым, как у Дорис — первой красавицы Кленси.
   — Если он придет пьяный, то никуда не ходи, — говорили женщины. — В кабаки заходить не соглашайся и домой к нему тоже. Погуляйте по набережной. Разузнай, не женат ли он! Не бойся и в то же время не будь такой уж строгой!
   От этих советов у Терезы совсем заледенела кровь.
   До семи вечера она сидела на стуле неподвижно, как кукла, а в семь женщины, осторожно выглянув из-за занавески, сообщили:
   — Вон он стоит! Иди!
   Тереза вышла, чувствуя за спиной шесть пар любопытных глаз, и побрела на одеревеневших ногах к противоположной стороне улицы.
   Она боялась поднять глаза: какой он? А когда подняла, облегченно вздохнула: в первый момент он показался не хуже и не лучше, чем она представляла себе. На вид юноша был очень молод, не старше восемнадцати лет, но глаза цвета морской волны были серьезны, без тени наивности. Это были глаза человека, уже познавшего жизнь и, возможно, не только с хорошей стороны. Лицо, руки и шею покрывал тот особый, бронзовый, точно въевшийся в кожу загар, что дают только просторы открытого океана; волосы были светлые, не белокурые, не русые, а нечто среднее между тем и другим, они лежали непокорными мягкими волнами. Тереза еще никогда не встречала в человеке сочетания зеленых глаз и светлых волос. «Какие красивые глаза! — подумала девушка. — Цвета омытых небесной водою пальмовых листьев или, вернее, лежащих на них дождевых капель, в каждой из которых отражается солнце».
   Девушка была невысокой и доставала молодому человеку лишь до плеча. В целом она нашла его симпатичным, хотя впечатление сильно портил плохо сшитый костюм из дешевой ткани, грубоватые ботинки, а также манеры человека явно не из культурной среды. Он старался вести себя вежливо и скромно, но руки держал в карманах и навстречу ей пошел вразвалочку, как ходят почти все моряки. Словом, сделала вывод Тереза, этот человек был интересен лишь в рамках своего круга.
   — Здравствуйте, — сказал он, блеснув смущенной улыбкой. — Вы Тереза? А я Даллас Шелдон. Будем знакомы?
   Девушка быстро кивнула, опустив глаза. Лицо ее пылало, и она радовалась тому, что под слоем пудры это, должно быть, не очень заметно.
   Не сговариваясь, они пошли рядом. Молодой человек был, как видно, не из самых смелых, потому что помалкивал, не решаясь заговорить.
   — Спасибо, — сказал он наконец, — вы меня тогда здорово выручили. Ко мне в порту привязались чужаки, зацепили немного…
   — Вы были ранены? — Тереза осмелилась подать голос.
   — Да, потому раньше и не приходил.
   Он посмотрел на девушку. Она напомнила ему картинку на сундуке его матери с изображением восточной красавицы. Белый шарф на темных волосах, золотистый поясок, браслет, выбеленное, как лепесток мирта, лицо с родинкой на щеке, точно села маленькая мушка, и черные, будто насурьмленные, ресницы и брови. Талия казалась узенькой, а смуглые запястья тонкими, как стволы молодых олив.
   Девушка и юноша шли в сторону порта. Понемногу разговор оживал. Они рассказали друг другу о себе. Тереза, правда, умолчала о том, что сбежала из дома, сказала просто, что приехала посмотреть на Сидней, узнать, не найдется ли какой подходящей работы. Не упомянула она и о том, что живет в кладовке, хотя именно там и произошла их первая встреча. Вообще всячески старалась показать, что хотя она из провинции, но образованная и воспитанная, не какая-нибудь там простолюдинка из трущоб. Как бы невзначай упомянула и о школе, и о прочитанных книгах, на что молодой человек сказал: