Страница:
– Проходите, – со вздохом сказал он, – искатели приключений на свою, мягко сказать, голову… чего за грудь держишься, рыжий?
– Рёбра сломали, – Лин поморщился. – Как всегда…
– Сейчас, гляну. Пятый?
– Я здесь.
– Это я и так вижу. Чего такой зелёный?
– Из “тима”, шесть часов, – отрапортовал тот.
– Пошли… Валя, как у вас там дела?
– Сам видишь, Лукич, – Валентина горестно махнула рукой, – ещё и Ленка тут попала, как кур во щи… наткнулась на этих дураков, они в девятой были…
– Можешь не продолжать, всё понятно. Лена, вы садитесь, это же всё надо обсудить, сами понимаете.
– И что мне теперь делать? – жалобно спросила Лена.
Все они сидели за столом, перед Леной лежал чистый лист бумаги. В приоткрытое окно дул неспешный спокойный летний ветер.
– Пиши так, – Лукич пожевал губами, почесал в затылке. – Я, Логинова Е. В., совершая обход с целью дезинфекции помещений четвёртого уровня… написала?…
– Да.
– …уровня… попала в нештатную ситуацию и вступила в контакт… с подопытными… номер пять и номер семь, “тим” восьмой… точку поставь. О происшедшем доложила… нет, Валя, тебя мы писать не будем, сразу меня… Воронцову А.Л. поставь число… так, что дальше?… А, ну ясно. В связи со случившимся прошу предоставить мне… фамилия, имя, отчество… доступ восьмого уровня… в скобках – без ограничений… написала?
Лена кивнула без особой уверенности и тут её взгляд случайно упал на Пятого. Тот сидел очень прямо, неподвижно, и вдруг Лена поняла, что в его глазах чёрной волной поднимается безразличие. Глаза стекленели. От неожиданности Лена уронила ручку и та покатилась по полу. Лукич перехватил её испуганный взгляд и тоже посмотрел на Пятого.
– Эй, эй, эй! – Лукич резко щёлкнул у Пятого перед лицом пальцами, тот вздрогнул, взгляд приобрёл осмысленное выражение. – Не шуткуй, не смешно!… Валя, положи его и осмотри, пока мы закончим… на чём мы, Лена?
– На “без ограничений”, – ответила Лена, поднимая ручку. – Что ещё?
– Да ничего, число и подпись. Документы получишь завтра… или не завтра, ну, в понедельник. Сколько ставка?
– Триста, – ответила Лена.
– Ещё сотню накинем, – доверительно пообещал Лукич. – Ну что, Валя?
– Хреново, – Валентина сидела подле Пятого на стуле. – Давление – шестьдесят на семьдесят.
– Сейчас поднимем, чтоб вам хоть до дома доехать. И как ты их к себе возишь, не боишься? – Лукич вытащил коробку с сердечным. – Этот, погляди, уже спит…
Лин и вправду спал, положив голову на руки, сидя за столом. Рыжие волосы, пронизанные седыми прядями, золотили солнечные лучи. Он дышал тихо, едва слышно.
– Разбудить? – спросила Лена.
– Не надо, мы пока тут закончим… Пятый, поработай рукой, а то вену до завтра будем ловить… всё, я вошёл… Валя, чуть прибавь, не до тонкостей… где рукав-то потерял?
– Рыжему спину солью посыпали, – ответил Пятый. – Нужно было промыть…
– Очень благородно, – Лукич зевнул. – И рукав закатывать не нужно. Терпи, гадость редкая. Больно?
– Нет. Может, я сяду?
– Ага, ты ещё спляши. С таким давлением тебе в больнице быть полагается, а не здесь. Валя, время-то у вас есть?
– Вагон и маленькая тележка. А что ты хочешь сделать, Лукич?
– Дать ему поспать лишний час. Быстрее оправится, уже проверено.
– Ладно, – сдалась Валентина, – домой поедем позже, не развалимся. Хорошо, Ленок?
– Хорошо, – ответила та.
– Валентина Николаевна, можно попить чего-нибудь? – спросил Пятый. Он говорил немного неразборчиво, невнятно. – Хоть воды…
– Подожди, я кофе сделаю… Лена, принеси водички, будь добра…
– А где взять?
– Как у нас, в туалете, – усмехнулась Валентина. Лин поднял голову и присовокупил:
– Налить можешь прямо из бачка, всё равно кипятить, – а Пятый добавил:
– Тем более, что пить будет только рыжий, а ему всё едино.
– Как это? – возмутился Лин. – Мне не всё!…
– Ладно, лей из крана, – сдалась Валентина. – А то мне тоже кофе охота.
– Хорошо, – Лена, изнемогая от смеха, вышла в коридор. Ей и в правду стало хорошо, редко когда столь же хорошо бывало раньше. Словно она складывала головоломку и всё вдруг встало на свои места, неожиданно… но очень правильно. И вправду, как хорошо!… И совсем не страшно. Тот гнетущий страх перед четвёртым подземным этажом испарился, исчез. Она налила воду в электрический чайник и вернулась в комнату, к остальным. Лин блаженствовал. В его поле зрения появились два новых (или относительно новых) человека, ещё не слышавших его последних выкладок и потому Лин старался вовсю. Пятый же в разговоре почти не участвовал, он, прикрыв глаза, неподвижно лежал на койке и, казалось, спал.
Вскоре, однако, Валентина засобиралась – ей не терпелось попасть поскорее домой. Лин и Пятый, капельницу которому сняли всего несколько минут назад, пошли следом за ней, к машине, Лена не отставала. В машине ей досталось место на переднем сидение, рядом с Валентиной, Лин и Пятый сели сзади. Некоторое время ехали в полном молчании, затем Пятый негромко сказал, обращаясь к Лину:
– Я же просил, при людях общаться только вербально, а ты…
– Ты сам первый начал, – так же тихо ответил Лин, – а вовсе не я.
– Я ответил на твой вопрос…
– Ребят, про что базарите-то? – поинтересовалась Валентина.
– Да так, мелочи, – отмахнулся Лин, а Пятый добавил:
– Не беспокойтесь, Валентина Николаевна, мы немного поспорили…
– На тему, кто прав, а кто виноват, – завершил Лин. – И прав оказался я.
– Это он так думает, – Пятый отвернулся к окну.
– А о чём шла речь? – полюбопытствовала Лена.
– Лин не хотел говорить вслух о том, что с тобой, Лена, будет дальше после всего того, что ты сегодня узнала, – пояснил Пятый. На его лице появилось выражение безразличия. – И мы пришли к выводу, что тебя вряд ли ждёт что-то хорошее.
– Я что-то ничего не слышала, – с сомнением пожала плечами Лена.
– Ну и что? – пожала плечами Валентина. – Они же мысли читают. Пятый, покажи ей…
– Мне делать больше нечего, – отмахнулся тот.
– Давай я, – вызвался Лин, – один момент…
На секунду Лене показалось, что её лоб сдавили слабенькими тисками, в ушах тоненько зазвенело…
– Я настроился, – сказал Лин. – Прошу прощения за неприятные ощущения. Лови.
– Чего… – начала было Лена, но тут перед её незакрытыми глазами встала красивая, пусть несколько стандартная картина – восход в горах. Красиво, бесспорно, но… тут Лена услышала, как Пятый сказал: “Не морочь девушке голову, Лин”, причём сказал как-то странно – она словно услышала голос прямо у себя в голове. Лена повернулась к Пятому, но тот продолжал сидеть, как сидел и раньше. “Померещилось, что ли?” – подумала Лена, но тут Пятый повторил уже вслух:
– Перестань, Лин. Надоело, ей Богу…
– Ну, как тебе? – спросила Валентина. Они ехали по городу, вечерняя улица была к тому времени уже пустынной – поток спешащих на дачи автолюбителей иссяк.
– Даже не знаю, – Лена зябко повела плечами. – Страшновато…
– Ну вот, спасибо! – обиделся Лин. – Я тут стараюсь, а она…
– Ты бы лучше по делу старался, – парировал Пятый. – Вместо того, чтоб морочить головы.
– Пятый мрачен, – весело заметила Валентина, лихо заворачивая во двор, – а я довольна. Это же просто счастье какое-то, что ты их нашла.
– Почему? – не поняла Лена.
– Вот пообщаешься с ними с моё, поймёшь. Ты же ещё не знаешь, как это здорово, когда все целы… Пошли?
– Пошли, – со вздохом согласился Пятый. – Давайте ключи, я закрою.
– Ладно, – Валентина отдала ему ключи и пошла, сопровождаемая Леной и рыжим к подъезду. Пятый догнал их у лифта.
В квартире Лин и Пятый, не сговариваясь, сразу прошли в комнату.
– Вы куда? – спросила Валентина.
– Спать, – ответил Лин.
– А чай? А переодеться? – Валентина расшнуровывала кроссовки, сидя на ящике для обуви. – Лена, возьми тапочки…
– Всё – утром, – Пятый потёр ладонью глаза, зябко повёл плечами. – Мы ляжем, можно? Да и рыжий…
– Хрен с вами, ложитесь, – махнула рукой Валентина. – Вы бы хоть разулись, что ли…
– Мы на пол, – ответил Лин. – Не всё ли равно?
– Мне – не всё, рыжий. Я порядок люблю. Пойдём, Ленок, чайку попьём, что ли.
На кухню спустя несколько минут вышел Валентинин муж.
– Привет, Валенька, – начал он. – Привезла?
– Да, – неохотно подтвердила та, – пришлось… Олеж, познакомься, это Лена, помнишь, я тебе говорила?…
– Помню, помню, – закивал Олег Петрович, – как же… Очень приятно. А я тут тортик как раз купил, “Сказку”. Чайку хотите?
– Как раз собирались, – ответила Валентина.
– Валь, как они на этот раз?
– Неплохо, по-моему, – пожала плечами Валентина. – Рыжему рёбра поломали, но он бодр и весел, Пятый… – она запнулась, – как всегда. Только злой он какой-то, сердится…
– Странно, он же обычно…
– Это, наверное, из-за меня, – высказала своё предположение Лена. Валентина согласно покивала.
– Вполне возможно, – сказала она, – он всегда довольно ровно себя ведёт… хотя последнее время… нет, не знаю. Олеж, кипит чайник уже, выключи… Нет, граждане, вы как хотите, а завтра утречком мы на дачу с вами рванём, это я вам обещаю…
– Я тогда завтра пораньше с утра на рынок съезжу, мясо для шашлыка возьму, – вызвался Олег Петрович.
– Свинину, – попросила Валентина, – и можешь ещё фруктов тоже взять, арбуз там, может дыньку, или…
– Валь, их и нет почти, не сезон ещё. А то, что есть… – он виновато развёл руками. – может ещё и незрелым оказаться…
– Попросишь разрезать, – наставительно сказала Валентина. – Ты каждый раз меня удивляешь. Как дитё, ей Богу!… Ладно. Ленок, тебе как чай сделать – послабее, покрепче?…
– Лена, – позвала она в пространство, – принеси табуретку с кухни!… Сейчас, дружок, посидишь. И на кой чёрт ты сюда попёрся, скажи на милость?
– Пить хотелось, – Пятый сидел на табуретке, согнувшись в три погибели, прижав руки к груди. Говорил он едва слышно. – Мутит… сил нет…
– Лена!… А, ты здесь? Будь другом, посиди с ним минутку, я сейчас… – Валентина ушла. Лена подошла к Пятому и положила руку ему на плечо. Робко, несмело… Присела на корточки и тихонько спросила:
– Плохо?
– Нормально, – прошептал он. – Извини, что я… так… разбудил всех, придурок…
– Не бери в голову, – попросила Лена. – Расслабься, так получше.
– Я не могу…
– Ща, сможешь, – пообещала Валентина, входя в ванную, – ещё как.
– Это что? Но-шпа? – спросила Лена.
– Но-шпа, да ещё снотворное в придачу. Пойдём, Пятый не переть же нам тебя на руках до комнаты… сам дойдёшь или Олега позвать?
– Дойду, куда я денусь, – Пятый тяжело поднялся. – Или я лучше… посижу, ещё минутку… сейчас…
– Лена, сделай этот вот подкожно, – попросила Валентина, – я пока но-шпу… рукой работай, слышишь?
– Потом, – попросил Пятый, – уже кисть от ваших “работай” устала… сколько можно издеваться?…
– Ну что, Лен, попрём этого дурака до кровати?
– Я сам… вы только покажите, куда идти надо… – Пятый уже стоял, опираясь одной рукой о стену. – Что вы мне опять такое сделали?… Ноги ватные…
– Пойдём, горе луковое, – Валентина подхватила Пятого под свободную руку, – не дай Бог, ещё свалишься…
В комнате горело бра, оно давало неяркий, рассеянный свет, совершенно не резавший глаза. Лин крепко спал, он не так давно перебрался на кровать, и теперь вошедшие имели честь созерцать Линову спину, перетянутую бинтами – Лукич расстарался, стягивая тому рёбра. Пятый покорно сел на край кровати.
– Ложись, – приказала Валентина, – утром поговорим. Спи.
– Ладно, – Пятый лёг поверх одеяла.
– Не тошнит больше? – спросила его Валентина.
– Нет, вроде нет… уже нормально… Спокойной ночи, Валентина Николаевна… и спасибо… что-то я совсем…
– Всё хорошо, – заверила его Валентина и Лена вдруг поняла, что в голосе той звучала жалость. – Сейчас отпустит, выспишься пару дней, поешь… ты прости, я сама виновата, долго у вас там не была, а ты ещё толком не оправился после всего того, что…
– Бросьте… Ладно, Валентина Николаевна… – его голова коснулась подушки, глаза закрывались, он уже засыпал. – Я что-то устал за сегодня…
– Спи. Лена, пошли, спать же надо, третий час. Всё будет хорошо…
– Пусть отоспятся, – ответила она Лене, когда та, не очень уверенно, правда, предложила их разбудить, – намучались и без того… Не трогай ты их, Ленок, как смогут – так и встанут. Подождём, куда торопиться.
Теперь они сидели и прислушивались к шуму воды, доносившемуся из ванной. Олег Петрович пошёл во двор – слегка помыть машину перед поездкой…
– Сейчас будет комедия, – загадочно пообещала Валентина ничего не понимающей Лене. – Пятый, хоть и не улыбается ни фига, чувство юмора ещё не потерял.
– Что, совсем не улыбается? – искренне удивилась Лена.
– Совсем… ага, идёт… он всегда просыпается первым, так уж у них заведено.
Кухонная дверь открылась и вошёл Пятый. Он был без рубашки, в одних брюках, на плечи наброшено полотенце. Мокрые волосы рассыпались по плечам, одна прядь упала на лоб и Пятый отвёл её рукой. Лена исподтишка рассматривала его. Странный, что говорить. Что-то в нём было очень необычным, немного позже Лена поняла, что. Движения. Ничего лишнего. Казалось, что всё выверено до мелочей. Это не сразу бросалось в глаза, но, когда Лена поняла это, она залюбовалась. Так любуются хорошей актёрской игрой… Позже Валентина объяснила ей, в чём дело. Единственной причиной был “тим”, где приходилось экономить силы любым способом, не совершать ни одного лишнего шага. Лин, как объясняла Валентина, в “тиме” начинал двигаться точно так же, но только там, а Пятый… у него это, видимо, было уже в крови, и он по инерции продолжал в простой жизни жить теми же привычками…
– Доброе утро, – сказал Пятый, – ещё раз прошу прощения за ночь.
– Брось, – посоветовала Валентина. – С кем не бывает… Как спал?
– Нормально, – пожал плечами Пятый, – особенно после укола. Вы долго провозились?…
– Минут десять, не больше, – успокоила его Валентина. – Рыжий там вставать-то собирается?
– Вы же знаете Лина, – махнул рукой Пятый. – Пока его величество проснётся, пока помоется… пока поругается…
– Здрасьте! – в кухню просунулся Лин. – Ты чего так долго занимал ванную? С ночи там окопался, что ли?
– Нет, – ответил Пятый, – остынь, рыжий. Не с ночи, если тебе угодно.
– Ты чего без рубашки? – спросил Лин. – Простудиться хочешь?
– Тепло, лето… Лин, мы сегодня из дома выйдем? – Пятый, склонив голову набок выразительно посмотрел на Лина. – Олег Петрович скоро протрёт в машине дырки, ожидая, пока ты соизволишь…
– Ах ты дрянь! – Лин с вызовом посмотрел на Пятого. – Совесть у тебя есть? Не тебя ли я ждал с самой ночи под дверью ванной?
Пятый неуловимым движением сдёрнул с плеч полотенце и слегка преложил им Лина чуть пониже спины.
– Ай! – обиженно взвыл Лин. – За что, ирод?… Больно же всё-таки!
– За ванну! А сейчас будет за “ждал”, если ты немедленно…
– Немедленно не могу, – отмахнулся Лин. – Валентина Николаевна, будьте так добры, распутайте меня, пожалуйста… а то Лукич тут такого накрутил, что я даже найти не могу, где тут начало, а где конец…
– Садись, разбинтую… Я вообще-то против того, чтобы так стягивать, никакой пользы, вред один… Лин, не вертись, посиди минуту спокойно…
– Я тоже кофе хочу, – обиженно сказал Лин. – Этот пьёт, а у меня нету… Я что – рыжий, что ли?
– А какой? – спросил Пятый. – Рыжий, естественно. Или ты забыл?
– С тобой забудешь, как же, – проворчал Лин, – ты дашь… Всё?
– Всё, Лин. Иди, мойся. Есть будешь?
– Ага, – Лин поднялся и с укоризной посмотрел на Пятого. – Хорошо тебе, проскочил первым, а мне теперь все шишки на голову…
– Спать надо меньше, – наставительно ответил Пятый. – Иди уже, рыжий… Не долго только, хорошо?
– Хорошо.
Осознание
Тропинка делала в этом месте плавный изгиб. Лена вышла за поворот и вдруг остановилась, словно пригвождённая к месту. Акварельный мир распался и исчез, словно разорванный надвое некой силой, неподвластной человеческому разуму.
Перед ней, возле узкой дорожки, лежала рыба, очень большая, размером с крупного дога. Рыба эта являла собой жуткое зрелище – тело её, тёмное, почти чёрное, лишённое чешуи, покрывали крупные рваные раны… Однако рыба была ещё жива и когда Лена, превозмогая отвращение, подошла к ней ближе, вдруг открыла единственный оставшийся глаз. Этот глаз поразил Лену – живой, полный муки и боли карий человеческий глаз. Лену передёрнуло – в ней боролись жалость и ужас.
– Возьми меня с собой, – сказала рыба. – Ты же идёшь к реке.
– Я… не могу… я слишком слабая, – пробормотала Лена, отступая на шаг. Карий глаз следил за ней, не отрываясь. – Я не хочу…
– Мы все, возможно, идём к реке, – в голосе рыбы послышалась мольба. – Возьми меня с собой.
– Нет, – ответила Лена. Она ощущала смятение, неуверенность. – Я не могу.
Она отвернулась и пошла прочь от этого кошмара, прочь, вниз по дорожке. Вскоре поворот скрыл от неё странную рыбу, и Лена в мгновение забыла о ней, словно не видела вовсе. “Куда это я иду? – подумала она. – Ах, да! К броду. После вот этого поворота тропинка разветвляется – одна ведёт налево, вдоль холма, по берегу, а другая – направо, к броду. По ней редко ходят, она даже без покрытия…”
За новым поворотом Лена остановилась, как вкопанная – перед ней лежала вторая рыба. Выглядела она ещё хуже, чем первая – из разорванной брюшины в сухую траву вывалились внутренности, чёрную сухую кожу облепили мухи, которые вольготно разгуливали по ранам. Рыба доживала свои последние минуты, это Лена видела чётко, она умирала. Но тем не менее на Лену снова воззрился такой же живой карий глаз. Как у той, первой.
– Возьми меня с собой, – попросила рыба.
Лена промолчала – словно разом забыла все слова.
– Я же знаю, ты идёшь к броду. Ты идёшь к реке. Все мы, вероятно, идём к реке. Только у одних это получается хуже, а у других – лучше. Возьми меня с собой.
– Но… ты же умираешь… – наконец сумела сказать Лена.
– Разве это имеет какое-то значение? – голос странного существа был спокоен, в нём звучало искреннее вежливое удивление. – Я же не спрашиваю у тебя, что со мной, я лишь прошу отнести меня к реке. Мне это очень важно, как же ты не поймёшь…
– Я… может быть, в другой раз? – спросила Лена.
– Другого раза не будет, – рыба слабо шевельнулась, – слишком мала вероятность повторения… Я же не прошу о многом. Это так просто – дойти до реки. И так сложно…
– Я не могу, – с отчаянием в голосе ответила Лена, – ты… ты слишком тяжёлая… у меня не получится…
– Всё в мире относительно, – ответила рыба, – тяжесть – тоже.
– Но я не хочу… почему я должна это делать?
– Почему ты? – повторила рыба. – Странный вопрос. Почему ты? А почему я? Почему все мы?…
Лена хотела отойти в сторону, обратно на дорожку, но тут краски вокруг неё начали меркнуть, свет помутнел, всё слилось в тёмном невообразимом танце… а затем исчезло. И лишь где-то, страшно далеко в её подсознании, остался жить этот путь к броду, по тонкой дорожке, идущий между холмов, в стране осенней японской акварели…
– Ёт, риаст, – сказал тихий голос, – ю тро…
– Рие!… Хи спере, Дзеди! – в голосе Лина позвучала горькая насмешка.
– Та, ю тро, – отчаяние и безразличие. – Ио… тецре.
– Ин кас? – вопрос был задан словно походя, но реакция на него последовала незамедлительно:
– Ски! Рие! Ёт рабе, Лин! Ёт! Скерсе!… Та ю, ёт!…
– Тёрис… дурак, – закончил Лин, словно подвёл некую черту. – Хватит, поцапались на сегодня. Понял?
– Нет, – голос Пятого стал глух и невыразителен. – Не понял. Я вообще не могу понять, с какой это радости ты берёшь на себя…
– Это моё дело. Любой, кто причастен, имеет право…
– Нет, это всё – я. А ты…
– Тс-с-с… слышишь? – Лин, судя по лёгкому шороху, поднялся на ноги. – Это ещё кто тут ночью бродит?
– Я, кажется, понял, кто, – голос Пятого обрёл твёрдость, неуверенность исчезла.
– Я тоже… Лена, ты заходи, – пригласил Лин. Лена вошла на террасу и остановилась возле стола. – Ты чего-то хотела?
– Да, попить, – нашлась Лена. – Душно тут.
– Вот-вот, – с сарказмом поддакнул Пятый. – Душно, а как же. Только зачем врать-то, скажи на милость?
– Пятый, не злись, зачем ты так, – попросил Лин. – Она же ни в чём не виновата…
– Я не нарочно, – жалобно сказала Лена. – Я и не поняла ничего…
– Ещё не хватало, чтобы ты поняла, – едко ответил Пятый. Он сидел на стуле, подле окна, спокойно смотрел на Лену своими странными кошачьими глазами и задумчиво покусывал ноготь большого пальца. – Да-а-а… Вот уж влипли, так влипли, нечего сказать!… Мало того, что ты натыкаешься на нас в девятой. Мало того, что ты видишь этот позор, что был той ночью. Теперь ты ещё умудряешься подслушать тот позор, который происходит этой ночью. У меня нет слов.
– Пятый, не грызи ногти, – с раздражением сказал Лин, – на тебя смотреть тошно. А то, что Лена постоянно сталкивается с нами в подобные моменты – это, по-моему, неспроста. Это уже судьба, не иначе.
– Врагу такой судьбы не пожелаю, – покачал головой Пятый, явно сдаваясь. – Лена, я же не злюсь на тебя, мне просто тебя жалко. Зачем тебе всё это?… Это же страшно, на самом деле страшно. Правда. Или ты не веришь?
– Я вообще пока ничего не могу понять, – призналась Лена. – Я так запуталась за вчера и сегодня, что теперь… ничего не пойму. Вы спросили, почему я встала. Да мне такой кошмар приснился, что я наверное, сегодня вообще не усну.
– Всё будет хорошо, – пообещал Пятый. – Уснёшь, мы поможем. Расскажи, что тебе приснилось.
Лена принялась рассказывать, вначале медленно, путаясь, запинаясь, потом – всё свободней и свободней. Лин и Пятый слушали внимательно, не перебивая. Лин примостился на стуле возле ветхого колченого стола, Пятый сел на пол возле Лениных ног… Наконец Лена смолкла. Несколько минут царила тишина, затем Лин сказал:
– Да, приснится же такое… Пятый, как ты думаешь, из-за чего это?…
– Реминисценции, ассоциации, немного смещённые понятия… странно, но мне показалось, что я знаю это место. По-моему…
– Не стоит, – Лин предостерегающе поднял руку.
– Я и не собирался, – Пятый легко поднялся на ноги и подошёл к окну, – просто показалось, что я узнал… это и странно…
– Интересно, к чему это?… – подумала вслух Лена.
– Давай не надо, чтобы это было к дождю – попросил Лин, – а то машину выталкивать придётся нам с вот этим вот, который тут.
– Это значит – со мной, – перевёл с Линового на русский Пятый. – Лен, я хотел расставить точки над “и”. Пойдём по порядку, с самого начала. С тебя. Расскажи, как ты вообще сюда попала.
– Рёбра сломали, – Лин поморщился. – Как всегда…
– Сейчас, гляну. Пятый?
– Я здесь.
– Это я и так вижу. Чего такой зелёный?
– Из “тима”, шесть часов, – отрапортовал тот.
– Пошли… Валя, как у вас там дела?
– Сам видишь, Лукич, – Валентина горестно махнула рукой, – ещё и Ленка тут попала, как кур во щи… наткнулась на этих дураков, они в девятой были…
– Можешь не продолжать, всё понятно. Лена, вы садитесь, это же всё надо обсудить, сами понимаете.
– И что мне теперь делать? – жалобно спросила Лена.
Все они сидели за столом, перед Леной лежал чистый лист бумаги. В приоткрытое окно дул неспешный спокойный летний ветер.
– Пиши так, – Лукич пожевал губами, почесал в затылке. – Я, Логинова Е. В., совершая обход с целью дезинфекции помещений четвёртого уровня… написала?…
– Да.
– …уровня… попала в нештатную ситуацию и вступила в контакт… с подопытными… номер пять и номер семь, “тим” восьмой… точку поставь. О происшедшем доложила… нет, Валя, тебя мы писать не будем, сразу меня… Воронцову А.Л. поставь число… так, что дальше?… А, ну ясно. В связи со случившимся прошу предоставить мне… фамилия, имя, отчество… доступ восьмого уровня… в скобках – без ограничений… написала?
Лена кивнула без особой уверенности и тут её взгляд случайно упал на Пятого. Тот сидел очень прямо, неподвижно, и вдруг Лена поняла, что в его глазах чёрной волной поднимается безразличие. Глаза стекленели. От неожиданности Лена уронила ручку и та покатилась по полу. Лукич перехватил её испуганный взгляд и тоже посмотрел на Пятого.
– Эй, эй, эй! – Лукич резко щёлкнул у Пятого перед лицом пальцами, тот вздрогнул, взгляд приобрёл осмысленное выражение. – Не шуткуй, не смешно!… Валя, положи его и осмотри, пока мы закончим… на чём мы, Лена?
– На “без ограничений”, – ответила Лена, поднимая ручку. – Что ещё?
– Да ничего, число и подпись. Документы получишь завтра… или не завтра, ну, в понедельник. Сколько ставка?
– Триста, – ответила Лена.
– Ещё сотню накинем, – доверительно пообещал Лукич. – Ну что, Валя?
– Хреново, – Валентина сидела подле Пятого на стуле. – Давление – шестьдесят на семьдесят.
– Сейчас поднимем, чтоб вам хоть до дома доехать. И как ты их к себе возишь, не боишься? – Лукич вытащил коробку с сердечным. – Этот, погляди, уже спит…
Лин и вправду спал, положив голову на руки, сидя за столом. Рыжие волосы, пронизанные седыми прядями, золотили солнечные лучи. Он дышал тихо, едва слышно.
– Разбудить? – спросила Лена.
– Не надо, мы пока тут закончим… Пятый, поработай рукой, а то вену до завтра будем ловить… всё, я вошёл… Валя, чуть прибавь, не до тонкостей… где рукав-то потерял?
– Рыжему спину солью посыпали, – ответил Пятый. – Нужно было промыть…
– Очень благородно, – Лукич зевнул. – И рукав закатывать не нужно. Терпи, гадость редкая. Больно?
– Нет. Может, я сяду?
– Ага, ты ещё спляши. С таким давлением тебе в больнице быть полагается, а не здесь. Валя, время-то у вас есть?
– Вагон и маленькая тележка. А что ты хочешь сделать, Лукич?
– Дать ему поспать лишний час. Быстрее оправится, уже проверено.
– Ладно, – сдалась Валентина, – домой поедем позже, не развалимся. Хорошо, Ленок?
– Хорошо, – ответила та.
– Валентина Николаевна, можно попить чего-нибудь? – спросил Пятый. Он говорил немного неразборчиво, невнятно. – Хоть воды…
– Подожди, я кофе сделаю… Лена, принеси водички, будь добра…
– А где взять?
– Как у нас, в туалете, – усмехнулась Валентина. Лин поднял голову и присовокупил:
– Налить можешь прямо из бачка, всё равно кипятить, – а Пятый добавил:
– Тем более, что пить будет только рыжий, а ему всё едино.
– Как это? – возмутился Лин. – Мне не всё!…
– Ладно, лей из крана, – сдалась Валентина. – А то мне тоже кофе охота.
– Хорошо, – Лена, изнемогая от смеха, вышла в коридор. Ей и в правду стало хорошо, редко когда столь же хорошо бывало раньше. Словно она складывала головоломку и всё вдруг встало на свои места, неожиданно… но очень правильно. И вправду, как хорошо!… И совсем не страшно. Тот гнетущий страх перед четвёртым подземным этажом испарился, исчез. Она налила воду в электрический чайник и вернулась в комнату, к остальным. Лин блаженствовал. В его поле зрения появились два новых (или относительно новых) человека, ещё не слышавших его последних выкладок и потому Лин старался вовсю. Пятый же в разговоре почти не участвовал, он, прикрыв глаза, неподвижно лежал на койке и, казалось, спал.
Вскоре, однако, Валентина засобиралась – ей не терпелось попасть поскорее домой. Лин и Пятый, капельницу которому сняли всего несколько минут назад, пошли следом за ней, к машине, Лена не отставала. В машине ей досталось место на переднем сидение, рядом с Валентиной, Лин и Пятый сели сзади. Некоторое время ехали в полном молчании, затем Пятый негромко сказал, обращаясь к Лину:
– Я же просил, при людях общаться только вербально, а ты…
– Ты сам первый начал, – так же тихо ответил Лин, – а вовсе не я.
– Я ответил на твой вопрос…
– Ребят, про что базарите-то? – поинтересовалась Валентина.
– Да так, мелочи, – отмахнулся Лин, а Пятый добавил:
– Не беспокойтесь, Валентина Николаевна, мы немного поспорили…
– На тему, кто прав, а кто виноват, – завершил Лин. – И прав оказался я.
– Это он так думает, – Пятый отвернулся к окну.
– А о чём шла речь? – полюбопытствовала Лена.
– Лин не хотел говорить вслух о том, что с тобой, Лена, будет дальше после всего того, что ты сегодня узнала, – пояснил Пятый. На его лице появилось выражение безразличия. – И мы пришли к выводу, что тебя вряд ли ждёт что-то хорошее.
– Я что-то ничего не слышала, – с сомнением пожала плечами Лена.
– Ну и что? – пожала плечами Валентина. – Они же мысли читают. Пятый, покажи ей…
– Мне делать больше нечего, – отмахнулся тот.
– Давай я, – вызвался Лин, – один момент…
На секунду Лене показалось, что её лоб сдавили слабенькими тисками, в ушах тоненько зазвенело…
– Я настроился, – сказал Лин. – Прошу прощения за неприятные ощущения. Лови.
– Чего… – начала было Лена, но тут перед её незакрытыми глазами встала красивая, пусть несколько стандартная картина – восход в горах. Красиво, бесспорно, но… тут Лена услышала, как Пятый сказал: “Не морочь девушке голову, Лин”, причём сказал как-то странно – она словно услышала голос прямо у себя в голове. Лена повернулась к Пятому, но тот продолжал сидеть, как сидел и раньше. “Померещилось, что ли?” – подумала Лена, но тут Пятый повторил уже вслух:
– Перестань, Лин. Надоело, ей Богу…
– Ну, как тебе? – спросила Валентина. Они ехали по городу, вечерняя улица была к тому времени уже пустынной – поток спешащих на дачи автолюбителей иссяк.
– Даже не знаю, – Лена зябко повела плечами. – Страшновато…
– Ну вот, спасибо! – обиделся Лин. – Я тут стараюсь, а она…
– Ты бы лучше по делу старался, – парировал Пятый. – Вместо того, чтоб морочить головы.
– Пятый мрачен, – весело заметила Валентина, лихо заворачивая во двор, – а я довольна. Это же просто счастье какое-то, что ты их нашла.
– Почему? – не поняла Лена.
– Вот пообщаешься с ними с моё, поймёшь. Ты же ещё не знаешь, как это здорово, когда все целы… Пошли?
– Пошли, – со вздохом согласился Пятый. – Давайте ключи, я закрою.
– Ладно, – Валентина отдала ему ключи и пошла, сопровождаемая Леной и рыжим к подъезду. Пятый догнал их у лифта.
В квартире Лин и Пятый, не сговариваясь, сразу прошли в комнату.
– Вы куда? – спросила Валентина.
– Спать, – ответил Лин.
– А чай? А переодеться? – Валентина расшнуровывала кроссовки, сидя на ящике для обуви. – Лена, возьми тапочки…
– Всё – утром, – Пятый потёр ладонью глаза, зябко повёл плечами. – Мы ляжем, можно? Да и рыжий…
– Хрен с вами, ложитесь, – махнула рукой Валентина. – Вы бы хоть разулись, что ли…
– Мы на пол, – ответил Лин. – Не всё ли равно?
– Мне – не всё, рыжий. Я порядок люблю. Пойдём, Ленок, чайку попьём, что ли.
На кухню спустя несколько минут вышел Валентинин муж.
– Привет, Валенька, – начал он. – Привезла?
– Да, – неохотно подтвердила та, – пришлось… Олеж, познакомься, это Лена, помнишь, я тебе говорила?…
– Помню, помню, – закивал Олег Петрович, – как же… Очень приятно. А я тут тортик как раз купил, “Сказку”. Чайку хотите?
– Как раз собирались, – ответила Валентина.
– Валь, как они на этот раз?
– Неплохо, по-моему, – пожала плечами Валентина. – Рыжему рёбра поломали, но он бодр и весел, Пятый… – она запнулась, – как всегда. Только злой он какой-то, сердится…
– Странно, он же обычно…
– Это, наверное, из-за меня, – высказала своё предположение Лена. Валентина согласно покивала.
– Вполне возможно, – сказала она, – он всегда довольно ровно себя ведёт… хотя последнее время… нет, не знаю. Олеж, кипит чайник уже, выключи… Нет, граждане, вы как хотите, а завтра утречком мы на дачу с вами рванём, это я вам обещаю…
– Я тогда завтра пораньше с утра на рынок съезжу, мясо для шашлыка возьму, – вызвался Олег Петрович.
– Свинину, – попросила Валентина, – и можешь ещё фруктов тоже взять, арбуз там, может дыньку, или…
– Валь, их и нет почти, не сезон ещё. А то, что есть… – он виновато развёл руками. – может ещё и незрелым оказаться…
– Попросишь разрезать, – наставительно сказала Валентина. – Ты каждый раз меня удивляешь. Как дитё, ей Богу!… Ладно. Ленок, тебе как чай сделать – послабее, покрепче?…
* * *
Пятый проснулся среди ночи, ему показалось, что где-то на улице раздался какой-то неприятный резкий звук. Пятый сел, потряс головой. Его мутило, знобило – сказывалось огромное перенапряжение. “Пойти попить, что ли? – подумал он. – Может, отпустит?” Он встал и на нетвёрдых ногах отправился в ванную. Открыл кран и припал ртом к струе холодной воды. Голова кружилась всё сильнее. Он пошатнулся, схватился рукой за край раковины, с трудом удерживая равновесие, по нечаянности сбросил на пол стоящую на раковине мыльницу. Тело сотрясали конвульсии, он почувствовал, что вот-вот свалится. На его счастье в тот же момент в ванную вошла Валентина, она и успела вовремя его подхватить.– Лена, – позвала она в пространство, – принеси табуретку с кухни!… Сейчас, дружок, посидишь. И на кой чёрт ты сюда попёрся, скажи на милость?
– Пить хотелось, – Пятый сидел на табуретке, согнувшись в три погибели, прижав руки к груди. Говорил он едва слышно. – Мутит… сил нет…
– Лена!… А, ты здесь? Будь другом, посиди с ним минутку, я сейчас… – Валентина ушла. Лена подошла к Пятому и положила руку ему на плечо. Робко, несмело… Присела на корточки и тихонько спросила:
– Плохо?
– Нормально, – прошептал он. – Извини, что я… так… разбудил всех, придурок…
– Не бери в голову, – попросила Лена. – Расслабься, так получше.
– Я не могу…
– Ща, сможешь, – пообещала Валентина, входя в ванную, – ещё как.
– Это что? Но-шпа? – спросила Лена.
– Но-шпа, да ещё снотворное в придачу. Пойдём, Пятый не переть же нам тебя на руках до комнаты… сам дойдёшь или Олега позвать?
– Дойду, куда я денусь, – Пятый тяжело поднялся. – Или я лучше… посижу, ещё минутку… сейчас…
– Лена, сделай этот вот подкожно, – попросила Валентина, – я пока но-шпу… рукой работай, слышишь?
– Потом, – попросил Пятый, – уже кисть от ваших “работай” устала… сколько можно издеваться?…
– Ну что, Лен, попрём этого дурака до кровати?
– Я сам… вы только покажите, куда идти надо… – Пятый уже стоял, опираясь одной рукой о стену. – Что вы мне опять такое сделали?… Ноги ватные…
– Пойдём, горе луковое, – Валентина подхватила Пятого под свободную руку, – не дай Бог, ещё свалишься…
В комнате горело бра, оно давало неяркий, рассеянный свет, совершенно не резавший глаза. Лин крепко спал, он не так давно перебрался на кровать, и теперь вошедшие имели честь созерцать Линову спину, перетянутую бинтами – Лукич расстарался, стягивая тому рёбра. Пятый покорно сел на край кровати.
– Ложись, – приказала Валентина, – утром поговорим. Спи.
– Ладно, – Пятый лёг поверх одеяла.
– Не тошнит больше? – спросила его Валентина.
– Нет, вроде нет… уже нормально… Спокойной ночи, Валентина Николаевна… и спасибо… что-то я совсем…
– Всё хорошо, – заверила его Валентина и Лена вдруг поняла, что в голосе той звучала жалость. – Сейчас отпустит, выспишься пару дней, поешь… ты прости, я сама виновата, долго у вас там не была, а ты ещё толком не оправился после всего того, что…
– Бросьте… Ладно, Валентина Николаевна… – его голова коснулась подушки, глаза закрывались, он уже засыпал. – Я что-то устал за сегодня…
– Спи. Лена, пошли, спать же надо, третий час. Всё будет хорошо…
* * *
Валентина и Лена сидели в кухне, попивая кофе. Утро, по летнему ясное и безоблачное, полностью вступило в свои права, но Валентина с выездом на дачу пока не торопилась. Встали они часа полтора назад, к тому времени Валентинин муж уже не только успел съездить на рынок, но и замариновал по всем правилам мясо для шашлыка. Лина и Пятого Валентина будить отказалась.– Пусть отоспятся, – ответила она Лене, когда та, не очень уверенно, правда, предложила их разбудить, – намучались и без того… Не трогай ты их, Ленок, как смогут – так и встанут. Подождём, куда торопиться.
Теперь они сидели и прислушивались к шуму воды, доносившемуся из ванной. Олег Петрович пошёл во двор – слегка помыть машину перед поездкой…
– Сейчас будет комедия, – загадочно пообещала Валентина ничего не понимающей Лене. – Пятый, хоть и не улыбается ни фига, чувство юмора ещё не потерял.
– Что, совсем не улыбается? – искренне удивилась Лена.
– Совсем… ага, идёт… он всегда просыпается первым, так уж у них заведено.
Кухонная дверь открылась и вошёл Пятый. Он был без рубашки, в одних брюках, на плечи наброшено полотенце. Мокрые волосы рассыпались по плечам, одна прядь упала на лоб и Пятый отвёл её рукой. Лена исподтишка рассматривала его. Странный, что говорить. Что-то в нём было очень необычным, немного позже Лена поняла, что. Движения. Ничего лишнего. Казалось, что всё выверено до мелочей. Это не сразу бросалось в глаза, но, когда Лена поняла это, она залюбовалась. Так любуются хорошей актёрской игрой… Позже Валентина объяснила ей, в чём дело. Единственной причиной был “тим”, где приходилось экономить силы любым способом, не совершать ни одного лишнего шага. Лин, как объясняла Валентина, в “тиме” начинал двигаться точно так же, но только там, а Пятый… у него это, видимо, было уже в крови, и он по инерции продолжал в простой жизни жить теми же привычками…
– Доброе утро, – сказал Пятый, – ещё раз прошу прощения за ночь.
– Брось, – посоветовала Валентина. – С кем не бывает… Как спал?
– Нормально, – пожал плечами Пятый, – особенно после укола. Вы долго провозились?…
– Минут десять, не больше, – успокоила его Валентина. – Рыжий там вставать-то собирается?
– Вы же знаете Лина, – махнул рукой Пятый. – Пока его величество проснётся, пока помоется… пока поругается…
– Здрасьте! – в кухню просунулся Лин. – Ты чего так долго занимал ванную? С ночи там окопался, что ли?
– Нет, – ответил Пятый, – остынь, рыжий. Не с ночи, если тебе угодно.
– Ты чего без рубашки? – спросил Лин. – Простудиться хочешь?
– Тепло, лето… Лин, мы сегодня из дома выйдем? – Пятый, склонив голову набок выразительно посмотрел на Лина. – Олег Петрович скоро протрёт в машине дырки, ожидая, пока ты соизволишь…
– Ах ты дрянь! – Лин с вызовом посмотрел на Пятого. – Совесть у тебя есть? Не тебя ли я ждал с самой ночи под дверью ванной?
Пятый неуловимым движением сдёрнул с плеч полотенце и слегка преложил им Лина чуть пониже спины.
– Ай! – обиженно взвыл Лин. – За что, ирод?… Больно же всё-таки!
– За ванну! А сейчас будет за “ждал”, если ты немедленно…
– Немедленно не могу, – отмахнулся Лин. – Валентина Николаевна, будьте так добры, распутайте меня, пожалуйста… а то Лукич тут такого накрутил, что я даже найти не могу, где тут начало, а где конец…
– Садись, разбинтую… Я вообще-то против того, чтобы так стягивать, никакой пользы, вред один… Лин, не вертись, посиди минуту спокойно…
– Я тоже кофе хочу, – обиженно сказал Лин. – Этот пьёт, а у меня нету… Я что – рыжий, что ли?
– А какой? – спросил Пятый. – Рыжий, естественно. Или ты забыл?
– С тобой забудешь, как же, – проворчал Лин, – ты дашь… Всё?
– Всё, Лин. Иди, мойся. Есть будешь?
– Ага, – Лин поднялся и с укоризной посмотрел на Пятого. – Хорошо тебе, проскочил первым, а мне теперь все шишки на голову…
– Спать надо меньше, – наставительно ответил Пятый. – Иди уже, рыжий… Не долго только, хорошо?
– Хорошо.
Осознание
Лена
Тропа под ногами в её сне была сухой и её покрывал потрескавшийся старый асфальт. Она шла медленно, не торопясь. Между пологими сухими холмами лежала тонкая, едва заметная тень – солнце уже заходило. На вершинах холмов стояли неподвижно, словно прислушиваясь к чему-то, одетые потемневшей листвой осенние деревья. По левую руку ярким багряным пятном выделялся на фоне других деревьев клён, непонятно как там выросший – она точно знала, что в тех местах не должны расти клёны. Их там просто нет и не может быть. Дорожка спускалась вниз и подходила к подножию третьего холма, он, как Лена точно знала, загораживал в этом месте вид на реку. Небо, прозрачное, нереальное, было почти что белым, невидимым, лишь тонкие меловые росчерки белых перистых облаков немного оживляли его… Всё вниз и вниз, плавно, незаметно… “До чего же здесь красиво! – подумала Лена. – Спокойно и красиво. Мир… а река называется Рол, как же я забыла. До чего хорошо”. Лена думала, что же ей напоминает эта великолепная в своей утончённости картина, и поняла – ей были чем-то сродни тончайшие японские акварели. Нет ни тревоги, ни забот. Спокойствие и отрешённость. Можно просто идти по этой тонкой и почему-то знакомой дорожке и не думать ровным счётом ни о чём…Тропинка делала в этом месте плавный изгиб. Лена вышла за поворот и вдруг остановилась, словно пригвождённая к месту. Акварельный мир распался и исчез, словно разорванный надвое некой силой, неподвластной человеческому разуму.
Перед ней, возле узкой дорожки, лежала рыба, очень большая, размером с крупного дога. Рыба эта являла собой жуткое зрелище – тело её, тёмное, почти чёрное, лишённое чешуи, покрывали крупные рваные раны… Однако рыба была ещё жива и когда Лена, превозмогая отвращение, подошла к ней ближе, вдруг открыла единственный оставшийся глаз. Этот глаз поразил Лену – живой, полный муки и боли карий человеческий глаз. Лену передёрнуло – в ней боролись жалость и ужас.
– Возьми меня с собой, – сказала рыба. – Ты же идёшь к реке.
– Я… не могу… я слишком слабая, – пробормотала Лена, отступая на шаг. Карий глаз следил за ней, не отрываясь. – Я не хочу…
– Мы все, возможно, идём к реке, – в голосе рыбы послышалась мольба. – Возьми меня с собой.
– Нет, – ответила Лена. Она ощущала смятение, неуверенность. – Я не могу.
Она отвернулась и пошла прочь от этого кошмара, прочь, вниз по дорожке. Вскоре поворот скрыл от неё странную рыбу, и Лена в мгновение забыла о ней, словно не видела вовсе. “Куда это я иду? – подумала она. – Ах, да! К броду. После вот этого поворота тропинка разветвляется – одна ведёт налево, вдоль холма, по берегу, а другая – направо, к броду. По ней редко ходят, она даже без покрытия…”
За новым поворотом Лена остановилась, как вкопанная – перед ней лежала вторая рыба. Выглядела она ещё хуже, чем первая – из разорванной брюшины в сухую траву вывалились внутренности, чёрную сухую кожу облепили мухи, которые вольготно разгуливали по ранам. Рыба доживала свои последние минуты, это Лена видела чётко, она умирала. Но тем не менее на Лену снова воззрился такой же живой карий глаз. Как у той, первой.
– Возьми меня с собой, – попросила рыба.
Лена промолчала – словно разом забыла все слова.
– Я же знаю, ты идёшь к броду. Ты идёшь к реке. Все мы, вероятно, идём к реке. Только у одних это получается хуже, а у других – лучше. Возьми меня с собой.
– Но… ты же умираешь… – наконец сумела сказать Лена.
– Разве это имеет какое-то значение? – голос странного существа был спокоен, в нём звучало искреннее вежливое удивление. – Я же не спрашиваю у тебя, что со мной, я лишь прошу отнести меня к реке. Мне это очень важно, как же ты не поймёшь…
– Я… может быть, в другой раз? – спросила Лена.
– Другого раза не будет, – рыба слабо шевельнулась, – слишком мала вероятность повторения… Я же не прошу о многом. Это так просто – дойти до реки. И так сложно…
– Я не могу, – с отчаянием в голосе ответила Лена, – ты… ты слишком тяжёлая… у меня не получится…
– Всё в мире относительно, – ответила рыба, – тяжесть – тоже.
– Но я не хочу… почему я должна это делать?
– Почему ты? – повторила рыба. – Странный вопрос. Почему ты? А почему я? Почему все мы?…
Лена хотела отойти в сторону, обратно на дорожку, но тут краски вокруг неё начали меркнуть, свет помутнел, всё слилось в тёмном невообразимом танце… а затем исчезло. И лишь где-то, страшно далеко в её подсознании, остался жить этот путь к броду, по тонкой дорожке, идущий между холмов, в стране осенней японской акварели…
* * *
Лена проснулась ночью, сама не поняв, от чего. Ни шумов, ин шорохов. Почти что полная тишина… а, нет, где-то говорят. Лена прислушалась. На террасе. Она тихонько, стараясь не шуметь, подошла к двери своей комнаты и прислушалась.– Ёт, риаст, – сказал тихий голос, – ю тро…
– Рие!… Хи спере, Дзеди! – в голосе Лина позвучала горькая насмешка.
– Та, ю тро, – отчаяние и безразличие. – Ио… тецре.
– Ин кас? – вопрос был задан словно походя, но реакция на него последовала незамедлительно:
– Ски! Рие! Ёт рабе, Лин! Ёт! Скерсе!… Та ю, ёт!…
– Тёрис… дурак, – закончил Лин, словно подвёл некую черту. – Хватит, поцапались на сегодня. Понял?
– Нет, – голос Пятого стал глух и невыразителен. – Не понял. Я вообще не могу понять, с какой это радости ты берёшь на себя…
– Это моё дело. Любой, кто причастен, имеет право…
– Нет, это всё – я. А ты…
– Тс-с-с… слышишь? – Лин, судя по лёгкому шороху, поднялся на ноги. – Это ещё кто тут ночью бродит?
– Я, кажется, понял, кто, – голос Пятого обрёл твёрдость, неуверенность исчезла.
– Я тоже… Лена, ты заходи, – пригласил Лин. Лена вошла на террасу и остановилась возле стола. – Ты чего-то хотела?
– Да, попить, – нашлась Лена. – Душно тут.
– Вот-вот, – с сарказмом поддакнул Пятый. – Душно, а как же. Только зачем врать-то, скажи на милость?
– Пятый, не злись, зачем ты так, – попросил Лин. – Она же ни в чём не виновата…
– Я не нарочно, – жалобно сказала Лена. – Я и не поняла ничего…
– Ещё не хватало, чтобы ты поняла, – едко ответил Пятый. Он сидел на стуле, подле окна, спокойно смотрел на Лену своими странными кошачьими глазами и задумчиво покусывал ноготь большого пальца. – Да-а-а… Вот уж влипли, так влипли, нечего сказать!… Мало того, что ты натыкаешься на нас в девятой. Мало того, что ты видишь этот позор, что был той ночью. Теперь ты ещё умудряешься подслушать тот позор, который происходит этой ночью. У меня нет слов.
– Пятый, не грызи ногти, – с раздражением сказал Лин, – на тебя смотреть тошно. А то, что Лена постоянно сталкивается с нами в подобные моменты – это, по-моему, неспроста. Это уже судьба, не иначе.
– Врагу такой судьбы не пожелаю, – покачал головой Пятый, явно сдаваясь. – Лена, я же не злюсь на тебя, мне просто тебя жалко. Зачем тебе всё это?… Это же страшно, на самом деле страшно. Правда. Или ты не веришь?
– Я вообще пока ничего не могу понять, – призналась Лена. – Я так запуталась за вчера и сегодня, что теперь… ничего не пойму. Вы спросили, почему я встала. Да мне такой кошмар приснился, что я наверное, сегодня вообще не усну.
– Всё будет хорошо, – пообещал Пятый. – Уснёшь, мы поможем. Расскажи, что тебе приснилось.
Лена принялась рассказывать, вначале медленно, путаясь, запинаясь, потом – всё свободней и свободней. Лин и Пятый слушали внимательно, не перебивая. Лин примостился на стуле возле ветхого колченого стола, Пятый сел на пол возле Лениных ног… Наконец Лена смолкла. Несколько минут царила тишина, затем Лин сказал:
– Да, приснится же такое… Пятый, как ты думаешь, из-за чего это?…
– Реминисценции, ассоциации, немного смещённые понятия… странно, но мне показалось, что я знаю это место. По-моему…
– Не стоит, – Лин предостерегающе поднял руку.
– Я и не собирался, – Пятый легко поднялся на ноги и подошёл к окну, – просто показалось, что я узнал… это и странно…
– Интересно, к чему это?… – подумала вслух Лена.
– Давай не надо, чтобы это было к дождю – попросил Лин, – а то машину выталкивать придётся нам с вот этим вот, который тут.
– Это значит – со мной, – перевёл с Линового на русский Пятый. – Лен, я хотел расставить точки над “и”. Пойдём по порядку, с самого начала. С тебя. Расскажи, как ты вообще сюда попала.