Бреттон Барбара. А может, в этот раз?

   Она сидела прислонившись спиной к стволу, с поджа­тыми к груди ногами, опустив голову на колени. Волосы упали на лицо. Джо не мог разглядеть ее лица, но ему показалось, что она плачет. Или собирается заплакать.
   – Вот так уход, – сказал Джо, присаживаясь рядом с ней.
   – Оставь меня, – отвернувшись, попросила Кристина.
   – Наш общий друг Слейд собрался уже спасать тебя, но я отослал его получше экипироваться.
   – Я не могу, Джо, – проговорила она с такой болью в голосе, что у Джо что-то заныло внутри. – Это невыно­симо. Куда бы я ни посмотрела, где бы ни остановилась, все напоминает мне о том, что мы потеряли.
   – Я знаю, – сказал Джо и погладил ее по щеке.
   – Не верю.
   Джо не двигался с места.
   – Ты думаешь о ребенке.
   Кристина медленно развернулась к нему:
   – Я что, прозрачная?
   – Для меня да.
   Он провел кончиком пальца вдоль ее щеки и подбородка.
   – Я был там с тобой, Кристина. Я знаю, что ты чув­ствуешь.
   – Ты не знаешь меня, Джо. Не знаешь, какая я на самом деле. По крайней мере не знаешь, какой я стала теперь. Ты не представляешь, кто я, чего хочу, куда двигаюсь.
   – Люди не меняются.
   Кристина приподняла голову и встретилась с ним взглядом.
   – Ты ошибаешься. – Смех ее отдавал горечью. – Люди меняются, и ты ничего с этим поделать не можешь.
   – Меняются обстоятельства, – настаивал он, – а не мы.
   – Ты дурак, Джо, – без злости сказала она; он предпо­чел бы, чтобы она вспылила: так было бы легче для него. – Неужели ты никогда не устаешь преследовать недостижи­мые цели?
   – Нет.
   В ночном воздухе ощущался аромат ее духов. Она опу­стила голову.
   – Даже для тебя, Джо, я совершенно недостижима. Возвращайся к Марине. Там твое место.
   Скажи ей, Мак-Марпи, она была твоей женой, ты можешь ей доверять.
   – Вещи не всегда то, чем они кажутся, Кристи. Мари­на не…
   – Не понимает тебя? Я уже слышала это раньше, Джо. Слышала тысячи раз от тысяч разных мужчин. Внутри у него словно повернули нож.
   – Ну что ж, твоя личная жизнь весьма богата.
   – Нет, – ответила она, и в голосе ее почувствовались отблески прежнего огня. – Если бы ты действительно хо­рошо знал меня, то никогда не утверждал бы этого!
   Джо усмехнулся:
   – Я такого не говорил.
   – Я знаю, что не говорил. Кристина помолчала немного.
   – Они расстроились?
   – Из-за того, что ты убежала из-за стола? Кристина кивнула. Джо пожал плечами:
   – Они решили, что ты не успела акклиматизироваться, но я бы на твоем месте не стал повторять подобного завтра.
   – Я не думаю, что смогу выдержать до завтра. Кристина на мгновение закрыла глаза.
   – Завтра я думаю уехать домой. Терри сказала, что я могу остановиться у нее, пока мою квартиру не приведут в порядок.
   Джо потрепал ее по голове так, как делал это, когда они еще были женаты. Странно, как давно забытый жест может показаться до боли знакомым и чертовски нужным.
   – Ты сможешь. Ты должна остаться на праздник, и ты останешься.
   Кристина приподняла бровь:
   – Как ты можешь говорить так уверенно?
   – Ты любишь Сэма и Нонну, – спокойно объяснил Джо. – И ты знаешь, что для них очень важно твое при­сутствие на празднике.
   – Ты так легко все объясняешь.
   – На самом деле все просто. Это твоя семья, Кристи, и здесь твое место.
   – Никогда я не чувствовала, что здесь мое место. С самого начала я была белой вороной. И в этом смысле ничего не изменилось.
   – Чушь.
   – Ты даже не понимаешь, о чем я говорю.
   – Ты часть этой семьи, этого ранчо, и все, что есть ты, все, чем ты будешь, все это коренится здесь.
   Наступила тишина. Болезненная, трудная пауза.
   – Тебе не кажется, что пора возвращаться к жене?
   – Я скоро пойду.
   – А почему бы не пойти прямо сейчас? Я пришла сюда, чтобы побыть одной, Джо.
   – Ты знала, что я пойду за тобой.
   – Ничего такого я не знала.
   Он услышал надежду в ее голосе, или это шесть лет пустоты эхом отдавались в его голове?
   – Ты знаешь, я хочу рассказать тебе всю эту прокля­тую историю, все до последней мелочи.
   – Что тут рассказывать? – раздраженно бросила Кристина. – Ты счастливый молодожен.
   – Наполовину ты права. Кристина отшатнулась:
   – Я не хочу слушать. Не думаю, что это было бы справедливо по отношению ко мне, и, уж во всяком случае, совершенно несправедливо по отношению к Марине.
   – Между мной и Мариной все не так, как ты думаешь. Джо знал, что ступил на скользкий путь, но никогда еще чувство опасности не было таким увлекающим.
   – Мы не спим вместе.
   – Мне нет до этого дела.
   В глазах ее появился свет, который отсутствовал рань­ше. Вспышка надежды, безумной и нелогичной, вдруг оза­рила ее.
   – А я думаю, есть.
   Он посмотрел на нее, она – на него. Неожиданно Кри­стина размахнулась и ударила ему локтем в живот.
   – Господи! За что? – пробормотал он.
   – Я не сплю с женатыми мужчинами, Джо. Даже если этот мужчина – мой бывший муж.
   – Доверься мне, Кристи.
   Он говорил с настойчивой убедительностью, надеясь заставить ее понять.
   – Ты знаешь меня, ты знаешь, что я за человек. Я не стал бы…
   – Ты женат, – повторила она, оглядываясь в поисках спасения.
   – Между мной и Мариной ничего нет, – повторил он, – но ты не хочешь поверить мне.
   – Я не могу слепо полагаться ни на кого, даже на себя самое.
   – Но ведь хочется, – сказал он, подталкивая ее. – Признайся, Кристина. Тебе хочется мне поверить. Кристина вскочила на ноги:
   – Да, я хочу поверить тебе! Да только что это изме­нит? Ничего не изменит. От того, что я поверю тебе, ты не станешь «меньше женатым». Как бы я тебе ни поверила, мне все равно не превратиться в женщину, которая тебе нужна. Ни черта это не изменит!
   – Я ее не люблю.
   Глаза ее заволокли слезы, и взгляд стал нежнее и мягче.
   – Господи, Джо. Ради ее же блага молю Бога о том, чтобы и она тебя не любила.
   – Она терпеть меня не может.
   – Тогда почему ты на ней женился? – настаивала Кристина. – Твои слова звучат как признание безумца. Это слишком даже для тебя.
   – Похоже, в этом ты мне доверяешь, Кристи. Он встал и обнял ее. Она не сопротивлялась.
   – Я не обижу тебя, Крис.
   – Еще как, – прошептала она, откинувшись, чтобы взглянуть ему в глаза.
   Губы ее оказались нежными, слегка приоткрытыми. Он принял это за приглашение к действию и накрыл ее рот своим в поцелуе, в котором было слито все: долгая жаж­да возмездия, тоска, желание и вопрос. Она не поднима­ла рук, прижав их к бокам. Он слышал, как отчаянно бьется ее сердце, как судорожно она дышит, чувствовал запах ее духов, запах несбывшихся надежд и неистреби­мой мечты.
   Он знал и помнил, как она вскрикивала, как вздрагива­ла после, и все это осталось в ней, все ждало, когда он отогреет ее и разбудит.
 
   Марина наблюдала за ними, стоя в тени деревьев. Она чувствовала томление и тоску каждой клеточкой своего тела, чувствовала то же, что всегда испытывала с Зи. Желание, древнее и сильное, как сама жизнь, желание быть с люби­мым человеком рвалось из ее измученного сердца.
   Жизнь не была к ней справедлива, и во многом тут виноват ее отец. Кристина и Джо принадлежали друг другу. И единственное, что разлучало их, этот фарсовый брак. Жал­кое подобие супружества, что разделяло теперь и ее с Зи.
   Марина отошла подальше. У нее вдруг заболела спина, и она потерла ноющую поясницу. Последнее время она чув­ствовала себя постаревшей и жалкой. В американских жур­налах часто пишут о болезнях, вызываемых стрессом. Раньше Марина считала все эти болячки блажью. На ее родине, где постоянно приходилось бороться за существование, сам про­цесс выживания не давал времени задуматься о стрессе, и подобные проблемы выглядели крошечными, как в обрат­ной перспективе. Но сейчас она ловила себя на том, что у нее вечно что-то болит: спина, голова, желудок. Ее даже стала мучить бессонница.
   Кристина опустила голову на плечо Джо. Слезы заво­локли глаза Марины. Они так хорошо смотрелись вместе, словно сам Бог накрыл их своей дланью, благословив союз этих двоих. И вдруг маятник ее чувств резко качнулся, и она с удивительной остротой испытала отчаяние от жесто­кой, немыслимой несправедливости.
   Кристина и Джо обнимались под луной, а Марина и Зи были разлучены по воле ее отца, не желавшего вникнуть в чувства своих ближних. У Кристины было все: красота, богатство, призвание, мужчина, который, вне всяких сомне­ний, босиком пройдет по горящим угольям, лишь бы быть рядом с ней. У Марины не было ничего, кроме щемящей уверенности в том, что она никогда не увидит ни Зи, ни своей родины. Если только… Если только не взять свою судьбу в собственные руки.
   Все, что сейчас ей было нужно, – вернуться в Нью-Джерси. Здесь ей нечего было делать. Она скопила до­вольно, чтобы купить билет на самолет. Как только они вернутся в Хакетстаун, она начнет действовать. Даже если для этого придется взять в союзники Слейда.
 
   Надо изо всех сил избегать Джо.
   Кристина заперлась на ночь в спальне и чуть было не выбросила ключ в окно, чтобы избежать искушения. Джо действительно стал посланником дьявола, искусителем, и она была на волоске от того, чтобы совершить грех. Но она, добрая католичка, серьезно относилась к подобным вещам. В жизни ей не раз приходилось идти на компромиссы, и конформизм давался ей труднее, чем другим. Но в одном она сохраняла твердые позиции – женатые мужчины не для нее – и не собиралась поступаться принципами.
   Марина не заслуживала предательства ни с той, ни с другой стороны.
   Не важно, почему он женился на Марине. Достаточно было самого факта. И он говорил сам за себя. Конечно, Кристина могла бы переспать с ним, но куда это ее заве­дет? Эта сторона их семейной жизни была наиболее благо­получной. Секс между ними всегда был страстным, импульсивным и запоминающимся. Не было оснований счи­тать, что сейчас было бы по-другому.
   Кристина присела на край кровати и стала дожидаться, пока утихнет возбуждение. Она была зла на себя, и ей было грустно, она испытывала разом все оттенки эмоций, что лежат между гневом и отчаянием. Но вот на что она не могла пожаловаться сейчас, так это на отсутствие нужных гормонов. Она чувствовала себя как никогда живой. В каж­дой клеточке ключом била жизнь.
   И она желала Джо сильнее, чем когда бы то ни было.
   Если они переспят, то это лишь усложнит и так запу­танные отношения. Кристина начала было верить в возмож­ность невозможного, спрашивая себя, бывает ли повторная вспышка любви к одному и тому же человеку более яркой, чем первая.
   Но Кристина слишком разумна, чтобы позволить ув­лечь себя во что-то, что может разбить ее сердце… и заодно и Маринино.
   При этом до Марины ей, честно говоря, не должно было быть никакого дела. Девчонка не приходилась ей ни родственницей, ни другом. Три недели назад она вообще не знала о ее существовании. Эти невесть откуда взявшиеся материнские чувства по отношению к новой жене бывшего мужа – просто нелепость какая-то.
   Когда все наладится и она поселится в своей нью-йорк­ской квартире, она заведет себе кошку, чтобы не чувство­вать одиночества.
 
   – Куда это ты смотришь? – спросил Джо, стягивая брюки, под которыми были сатиновые трусы.
   Он устал, проголодался и никак не мог отогнать недав­них воспоминаний о вкусе губ Кристины.
   – Что это ты делаешь? – с ужасом глядя на него, спросила Марина. – Немедленно надень штаны!
   – Послушай, детка, довольно с меня и того, что я сплю на полу. Я не собираюсь к тому же еще и спать одетым.
   – Ты спал одетым в Нью-Джерси.
   – В Нью-Джерси я спал в шортах.
   – Но ты снимал брюки в соседней комнате.
   – Не вижу разницы.
   – Разница есть. Смотреть, как ты стягиваешь штаны, – все равно что подсматривать за очень интимными вещами.
   – Закрой глаза, если не хочешь смотреть.
   Какая разница, где снимать штаны: здесь или в ванной, или еще где-нибудь? В конце концов ему хотелось только одну женщину, и этой женщиной не была его жена.
   Марина сидела на кровати в одной из своих серых хол­щовых ночных рубах, простых, без единого украшения, с пуговицами впереди, и эта рубашка была ей так велика, что тело девушки совершенно терялось в складках.
   – Ты не пробовала приобрести что-нибудь из вещей по размеру? – спросил Джо, укладываясь на матрас, который постелил возле окна. – Советую обдумать предложение.
   – Мне есть о чем подумать, – огрызнулась Марина.
   – Надеюсь, это не связано с чем-нибудь таким, для чего бы понадобился паспорт?
   Что-то в ее взгляде насторожило Джо.
   – Я буду делать то, что сочту нужным.
   – Ты говоришь загадками, стрекоза, – сказал Джо, – а ведь вроде мы с тобой говорим на одном языке, не так ли? Марина легла и закрыла глаза.
   – Что до меня, так я тоже только и мечтаю о том, когда все это кончится, детка, – с вздохом произнес Джо. Он не был уверен, но, кажется, Марина улыбнулась.
 
   – Это была великолепная мысль.
   Кристина беседовала с отцом, заводящим грузовик. Раз­говор проходил утром через несколько дней после их при­бытия на ранчо.
   – До сих пор у нас все никак не хватало времени пого­ворить.
   Сэм смерил Кристину взглядом.
   – А мне показалось, будто ты меня избегаешь, Крис.
   – Как ты мог подумать? – Кристина изобразила бес­печную улыбку.
   – Не надо мне улыбаться как в телевизоре, дочка. Может, ты и способна обмануть своих городских друзей, но своего отца – никогда.
   – Я не стараюсь обмануть тебя, папа, – сказала Кри­стина чуть менее уверенно. – Согласись, все это время мы все крутились как белки в колесе.
   – Но в этом нет ничего необычного.
   – Ты же знаешь, что я имею в виду, папа. Грузовик тронулся с места, и Кристина схватилась за переднюю панель.
   – С этим праздником много хлопот.
   – Сдается мне, ты львиную долю времени сидела на телефоне.
   – Я же объясняла вам с мамой, что мне необходимо держать контакт с офисом. Когда готовится премьера шоу, надо, как в цирке, жонглировать всеми имеющимися шарами.
   – Мне казалось, что у тебя есть кому жонглировать шарами.
   – Это мое шоу, – терпеливо поясняла Кристина, пока они подскакивали на кочках, – а это значит, что в основ­ном работать должна я.
   Не совсем точно, но по-другому и не объяснишь.
   – А как с этим английским парнем? – спросил Сэм, которому всегда хотелось расставить все точки над и. – Он всюду таскается со своим фотоаппаратом, да только не вид­но, чтобы он много снимал.
   – Думаю, он ждет праздника. Сэм искоса взглянул на дочь.
   – А я думаю, что он слишком много времени проводит с женой Джо.
   – Я этого не заметила.
   – Наверное, потому что ты проводишь много времени с мужем Марины.
   Кристина чуть не взвилась.
   – Что ты хочешь этим сказать?
   – Ничего, кроме того, что сказал, – ответил отец. – Слепой пес, и тот разглядит, что этот брак долго не продер­жится.
   Кристина рассмеялась.
   – Да они молодожены, – с нажимом в голосе произ­несла она. – Им еще предстоит привыкнуть друг к другу.
   – Марина и ее дружок англичанин только этим и зани­маются. А Джо был с тобой, вместо того чтобы помочь нам заменить стекла в доме для работников.
   – Ты стареешь, папа, – беззаботным голосом сказала Кристина, когда они съехали с проселочной дороги на шос­се. – Воображение заводит тебя не в ту сторону.
   Сэм нажал на тормоза, и грузовик развернуло поперек дороги.
   – Черта лысого! – заревел он. – Не смей разговари­вать со мной, как с дураком, Крис! У меня пока все в порядке и с глазами, и с мозгами. Я пока еще понимаю то, что вижу, а то, что я вижу, пророчит беду. Ты все еще его любишь.
   – Это вопрос?
   – Не играй в слова, Кристи. Ты говоришь со своим отцом. Я заслуживаю лучшего отношения.
   Кристина откинулась на обшарпанном сиденье.
   – Ты прав, – сказала она. – Ты действительно за­служиваешь лучшего отношения. Прости меня.
   Сэм потянулся к ней, чтобы погладить по голове, и Кристина, к ужасу своему, обнаружила, что плачет.
   – Он сказал, что они… не женаты по-настоящему, что за всем этим стоит целая история, которую он не может мне прямо сейчас рассказать, но я…
   Кристина закрыла лицо руками.
   – Я верю ему, – сказал Сэм.
   Кристина взглянула на него сквозь прижатые к лицу пальцы.
   – Правда?
   – Я ему верю, – повторил Сэм с очевидным убежде­нием. – Я знаю этого парня вдоль и поперек и уверен, что он любит тебя так же, как любил в тот день, когда вы связали себя браком.
   – С тех пор много воды утекло, папа.
   – Возможно, но вы как принадлежали друг другу, так и сейчас принадлежите.
   – Знаешь, папа, я не удивлюсь, если ты скажешь мне, что зачитываешься романами.
   – А что плохого в романах? Нам с твоей мамой порой помогало то, что мы оба – романтики.
   – Семеро детей, – сказала Кристина. – Трудно пред­положить, что вы находили время для романтики, а тем более для чтения романов.
   – Жизнь – это не только дети, – сказал Сэм, встре­тив ее взгляд.
   – Я знаю, – прошептала Кристина.
   – Я любил бы твою мать в любом случае.
   – Ты не можешь знать, что бы ты чувствовал к ней, если бы…
   – Еще как могу. Если уж на то пошло, я не могу и представить свою жизнь без вашей мамы.
   Красивые слова не убедили Кристину. Хотел или нет признаваться в том ее отец, его семья была его миром. Сама жизнь на ранчо прямо зависела от усилий каждого члена семьи.
   За исключением Кристины.
   – Нет смысла об этом говорить, – сказала она. – Джо женат не на мне. Дело закрыто.
   – Дело не закрыто. Не закрыто до тех пор, пока вы не выясните отношения.
   – Да нет у нас никаких отношений, папа. У нас вообще нет ничего общего.
   – У вас есть самая лучшая вещь на свете, – возразил Сэм. – У вас есть прошлое.
   – Возможно, – сказала Кристина. – Но Марина – его будущее.
   – Ты в это веришь не больше, чем я.
   – Я уже не знаю, во что верить, папа. Мое сердце говорит мне одно, а голова – другое.
   Кристина рассмеялась сухим неискренним смехом.
   – Это брак не по любви, Кристина. Он ненадолго. Какая бы ни была предыстория у этого супружества, любо­вью тут и не пахнет.
 
   – Так что ты по этому поводу думаешь? – спросила Кристина у Слейда после обеда, когда они оба прогулива­лись возле пруда.
   – Секс, – сказал Слейд, мгновенно засняв ее реакцию.
   – Все вздор, – плеснув на Слейда водой, сказала Кристина.
   Кроссовки его покрывал слой пыли. Не для таких про­гулок он бы надевал свои туфли от Гуччи.
   – Бойскаут говорил тебе, будто дал обет целомудрия в браке?
   – Джо мне ничего не говорил. Я полагаюсь на жен­скую интуицию.
   Надо ловить момент.
   – Я сплю в комнате по соседству с молодоженами, – напомнил ей Слейд.
   – Спишь, наверное, прижавшись ухом к стенке.
   – Ты обижаешь меня, любовь моя. Я слишком воспи­тан для этого.
   И гораздо более опасен.
   Слейд с приятным удивлением наблюдал, как холодная неприступная Кристина тщетно пытается справиться с эмо­циями. Что же прячется в этой каменистой унылой земле такого, что заставляет янки забывать об осторожности?
   – Я не заметила особого… чувства между ними. А ты? – спросила она, стараясь придать своему голосу как можно больше безразличия.
   – Не знаю, Кристина, любовь моя. Меня больше ин­тересуете вы.
   Она встретилась с ним взглядом и одарила яркой све­жей улыбкой.
   – Ждать не так уж долго. Празднество в конце неде­ли, а на следующее же утро, обещаю, мы отсюда уедем.
   – Ради меня не стоит так спешить, любовь моя, – сказал он. – Я становлюсь заправским ковбоем.
   Оба они засмеялись над абсурдностью этого высказы­вания, но в нем было больше правды, чем показалось Кри­стине. С каждым днем Слейд все больше подбирался к правде, и уезжать отсюда он не собирался, пока не выяснит все до конца.

Глава 13

   Церковь располагалась в тридцати милях от ранчо. Отец Билл вызвался приехать домой, чтобы совершить обряд, но и Сэм и Нонна твердо стояли на своем.
   – Бракосочетание в церкви, – твердо заявила Нонна. Сэм был согласен с женой.
   – После пятидесяти лет совместного проживания пора бы и узаконить наши отношения.
   Все засмеялись, но Сэм и Нонна не видели в этом ниче­го смешного. Никаких роскошных круизов в Европу. Все, что им было нужно, возобновить свои клятвы перед лицом семьи и друзей.
   – Тебе совсем не нужно туда ехать, – говорила Кри­стина, выбирая для Слейда один из отцовских галстуков.
   – Чепуха, любовь моя, – мило улыбнулся в ответ тот. – Я же лучший фотограф в округе. Почему бы не запечатлеть событие для вечности? Я сниму церемонию на видео.
   Кристина чмокнула его в щеку.
   – Ты совсем не такой плохой, каким хочешь казаться, – сказала она, пальцем стирая с его щеки след помады. – Мама и папа будут в восторге.
   – Не забудь о своих словах, когда будешь ворчать насчет фото для «Вэнити фэр».
   – Ворчать?! Ты, должно быть, меня с кем-то спутал.
   – Мне знаком этот взгляд, любовь моя. Пора опять приниматься за работу.
   Кристина улыбнулась, но возражать не стала. Она уста­ла от изматывающего эмоционального напряжения. Ей на­доело то и дело натыкаться на предметы, вызывающие целый рой непрошеных воспоминаний. Сегодня утром опять все повторилось. Она вдруг увидела себя маленькой девочкой, сидящей в стороне с книжкой, в то время как ее братья и сестры сновали туда-сюда, в конюшню и обратно и учились бросать лассо. Она не такая, как все вы, говорили соседи ее родителям. У этой девочки другое на уме.
   Долгое время она считала себя чуть ли не подкидышем, оставленным у порога их дома какой-то волшебницей со странным чувством юмора. Кристине не нравились пикники с размахом, не нравилась пыль, не нравились разговоры у загонов о течках коров. Ей хотелось праздника, новых лиц, новых мест, быть чем-то большим, чем одной из семерых ребятишек Кэннонов.
   Она любила свою семью и жизнь готова была отдать за них, но в глубине души всегда знала, что судьба уготовила ей иную участь. Ее братьям и сестрам все так легко дава­лось: любовь, женитьба, замужество, дети… и все было так же предсказуемо, как весна и зима, как день и ночь. И самое странное, они были благодарны Богу за то, что име­ют, и искренне благословляли каждый посланный им день.
   Кристина видела это умиротворенное счастье в глазах Нэт. О, Нэт любила послушать последние голливудские сплетни, узнать о новых бродвейских мюзиклах, наделавших шуму, а больше о том, что творилось за кулисами, но Кристина точно знала, что Нэт ни секунды своей заполненной тяжкой работой жизни не променяет на жизнь Кристины.
   – Ты давай заканчивай с галстуком, а я пойду поме­няю серьги.
   Слейд был на редкость проницателен, а Кристина недо­статочно хорошо владела собой, чтобы спрятать пережива­ния поглубже. Он все ловил на камеру, и Кристина вдруг испугалась, что на страницах журнала она вдруг предстанет с обнаженным сердцем, что еще хуже, чем предстать нагой.
   1
   Ты сможешь выдержать все, говорила она себе. Завтра в это время она уже будет на пути к Нью-Йорку, на пути к реальной жизни. К жизни, которую она умеет держать под контролем. Она готова была вернуться к работе, вернуться в мир, который она понимала, туда, где у нее все получа­лось. Не нужны ей эти эмоциональные всплески, эти вулка­ны страстей.
   Она еще ничего не говорила Джо о своих планах. По­следние два дня она старательно избегала его и заметила, что он тоже старается с ней не встречаться. Со своей сторо­ны, она решила, что дом в Хакетстауне он может оставить себе. Вчера она сделала несколько звонков, предложила кое-кому щедрое вознаграждение, с чувством поблагодарила Терри за дружбу и понимание, но, узнав, что к концу недели квартира в Нью-Йорке будет готова ее принять, вздох­нула с облегчением.
   Довольно жить прошлым. Ничего хорошего из этого не получается. Жизнь, которой жили ее родители, братья и сестры, не для нее. Так распорядилась судьба, и пора с этим примириться.
   – Тетя Крис! – дочь Франка Нелли подбежала к Крис в холле. – Я не могу застегнуть платье сзади.
   – О, Нелли! – прошептала Кристина, глядя на де­вушку в нарядном ярко-голубом платье вполне взрослого фасона. – Да ты в нем просто красавица!
   – Вы действительно так думаете?
   – Честное слово!
   Кристина отошла на шаг и окинула девушку восхищен­ным взглядом.
   – Не могу в себя прийти, неужели это правда ты?
   Щеки Нелли зарделись, и она опустила глаза. Приятно видеть девиц, которые еще умеют смущаться. Кристина улыбнулась и положила руки ей на плечи.
   – Повернись, Нелли, – сказала она. – Позволь мне застегнуть тебе платье.
   Ты становишься сентиментальной к старости, ска­зала себе Кристина, быстро застегивая платье на перламут­ровые крохотные пуговицы. Еще немного, и ты начнешь рассказывать бедной девочке, как ты меняла ей подгуз­ники и присыпала попку.
   – Ну вот и все, Нелли.
   Нелли повернулась к Кристине и улыбнулась. Кристина проглотила ком в горле. Ту же улыбку она видела на лице отца, на лицах братьев и сестер. В этой улыбке было за­ключено многое: ожидание светлого счастливого будущего, радость жизни, немного застенчивая надежда на счастье и бесконечная вера в то, что это счастье не минует ее.