Бреттон Барбара. А может, в этот раз?

   – Потому что меня бесит твоя бесцеремонность и то, что тебе доставляет удовольствие меня злить.
   – Возможно, все из-за того, что ты понимаешь: я прав.
   – Ты льстишь себе, Джо.
   – А может, все из-за того, что ты знаешь, что способ­на на большее.
   – Ты нарываешься на неприятности, – сказала Кри­стина и повернулась, чтобы уйти.
   – Скатертью дорожка, Крис. Я рад, что кое-что в тебе осталось прежним. Ты все еще предпочитаешь убегать от того, что тебя слишком глубоко трогает.
   – Идиотский разговор, – бросила Кристина через плечо. – Давай, поезжай к моим родителям. Напейся там до бесчувствия. Попроси их, тебя усыновить. Мне наплевать.
   Джо схватил Крис за плечи и рывком развернул к себе лицом.
   – Дрянь! Люди не живут вечно! Однажды ты про­снешься и обнаружишь, что Сэм и Нонна умерли. Вот тог­да ты пожалеешь о том времени, что упустила!
   – Учи свою жену жить, Мак-Марпи, а я как-нибудь обойдусь без твоих нотаций.
   – Когда ты перестанешь думать о себе и начнешь ду­мать о них?! Эта годовщина – их праздник!
   – Будь ты неладен, Джо. Оставь меня в покое!
   Она попыталась вырваться, но он крепко держал ее. От него исходил поток энергии, противостоять которому она не могла. У Джо были голубые глаза мечтателя и крепкие ску­лы реалиста. Она всегда завидовала его способности меч­тать. Увы, Кристина давно уже растеряла остатки мечтательности на тернистом жизненном пути.
   – Пусти меня, Джо, – сказала она уже тише. – Ни к чему это.
   Джо попытался заговорить, но слова застревали в горле. Где-то за обесцвеченными волосами и контактными линзами пряталась девочка, в которую он однажды влюбился, увидев на пороге университетской библиотеки. И она все еще обладала властью над его сердцем, той властью, что так и не смогла обрести ни одна из женщин.
   – Крис…
   Она подняла глаза, и он увидел в них готовность сдать­ся и еще кое-что. Его гнев сменило чувство еще более тем­ное и, наверное, еще более древнее. Шесть лет так и не заглушили боли, и теперь никакие силы мира не могли за­ставить его отказаться от желания прижать ее к себе и накрыта» ее рот поцелуем.
   Она обладала вкусом потерянной мечты, горьким и слад­ким одновременно и до боли знакомым. Когда-то он считал ее своей второй половинкой. Она была подругой его души, центром его вселенной, и когда она ушла, в его жизни на­ступили сумерки, словно она унесла с собой солнце. Всем, чего он добился, всем, что было в нем хорошего, он был в какой-то мере обязан Кристине.
 
   Она хотела возненавидеть его.
   Он не имел права так касаться ее, не имел права так обни­мать, не имел права будить в ней желание такой силы, что ей казалось, будто она умрет, если он вдруг остановится.
   И она не имела права позволять ему это.
   Те чувства, которые, казалось, она навсегда оставила в прошлом, вдруг вернулись, и она на мгновение ощутила себя той девочкой, которая, смеясь, однажды солнечным летним днем сказала ему «да».
   Она чувствовала себя согретой жарким невадским солн­цем, рука об руку с Джо, и рядом был ее отец, поднимаю­щий тост за молодоженов, и было столько разговоров о блестящем будущем, что ждет обоих.
   А потом она стояла на пороге их супружеской спальни, собираясь сказать Джо, что чудеса случаются, когда уже перестаешь надеяться.
   Злость придавала особую остроту его поцелую, а сожа­ление делало терпким ее ответный поцелуй. Ничего не из­менилось… и изменилось все. Знаком был его запах, вкус и тот стон, что вырвался у него из груди, когда он притянул ее к себе. И она знала, что вопреки всему хочет его.
   Разум настойчиво советовал ей немедленно прекратить это безумие, ведь будущего у них с Джо все равно нет. Слишком много боли причинили они друг другу, слишком тяжелой оказалась ноша, которую они взвалили себе на плечи. В лабиринте противоречий уже не найти пути назад… Все может быть, шептало ей сердце. Если бы он не был женат на другой, возражал рассудок.
   Кристина уперлась руками в грудь Джо и оттолкнула его.
   – Больше подобного не случится. Я не допущу.
   – Марина тут ни при чем, если ты об этом подумала.
   – Я не думала. Если бы я думала, то никогда не позво­лила бы тебе поцеловать меня.
   – Твоя проблема в том, что ты слишком много дума­ешь. Иногда надо расслабиться и делать то, что хочется.
   – Если бы я делала то, что мне хочется, ты оказался бы в моей постели.
   – А разве это так уж плохо?
   – Если мне приходится напоминать тебе о том, что ты – новобрачный, значит, я в тебе ошиблась.
   – Иногда все на поверку оказывается не таким, как кажется, Крис.
   – Это верно. Особенно когда мужчина пытается зата­щить тебя в постель.
   – Так ты считаешь, что я этого добиваюсь?
   – Если вещи не всегда кажутся такими, как есть, то зачем нужны объяснения?
   Кристина чувствовала происходившую в нем внутрен­нюю борьбу, и, быть может, именно его нежелание объяс­ниться подействовало на нее отрезвляюще. Все ясно, зачем фантазировать?
   – Не утруждай себя, – бросила она. – Я приняла послание. Дань прошлому, а теперь – бегом к женушке. Ты не первый мужчина, Джо, прошедший через это, и не последний. Думаю, что я просто слишком многого от тебя ждала.
 
   Слейд придерживался иного мнения. Именно на Джо он возлагал свои надежды. Но Кристина! Впрочем, это уже другая история. То, что она не поймала парня на крючок, сказало Слейду о многом.
   Не все между ними было кончено. Слейд услышал шаги Марины по коридору и преградил ей путь.
   – Отпусти меня, пожалуйста, – попросила Марина тем усталым и раздраженным тоном, каким она теперь об­щалась со всеми, кроме Кристины.
   – Тебе туда не надо, любовь моя. Слейд положил руку на ее хрупкое плечо. Марина скинула его ладонь.
   – Я сказала, двигай. Мне надо приготовить себе ужин.
   – Не сейчас.
   – Я знакома с боевыми приемами, – произнесла она с убийственной серьезностью. – И я опробую их на тебе, если ты не уберешься.
   – Ты – само очарование, согласен, но только, прошу тебя, не заходи на кухню пару минут.
   Марина попыталась проскользнуть мимо Слейда, но фотограф был достаточно проворен. Из кухни доносились голоса.
   – Кристина и Джозеф? – спросила она. Слейд ничего не ответил, просто перекрыл вход, не да­вая ей заглянуть на кухню.
   – Дерутся? – спросила она. Слейд пожал плечами.
   – Иногда мне кажется… – протянула Марина и тут же, тряхнув головой, торопливо добавила: – Впрочем, не важно.
   Она кое-что подозревала. Перед Слейдом открывались два пути. Он мог позволить ей ворваться в кухню и затем насладиться безобразной сценой. И мог поступить мудрее: дать ее подозрениям окрепнуть, а потом потихоньку прове­сти собственное журналистское расследование относительно Бойскаута и его невзрачной малышки-жены.
   Но Слейд так и не успел принять решение: дверь на кухню с треском распахнулась и Кристина вылетела, ничего и никого не видя перед собой. Она была в ярости, но Слейд не мог не заметить одной существенной детали: она была живая! В ней проснулась женщина! Такой он ее ни разу не видел, и причина произошедшей метаморфозы была для него очевидна.
   Бойскаут смотрел в сторону Слейда. Тот удовлетворен­но усмехнулся. Знает кошка, чье мясо съела. Дело пахло скандалом. Две жены под одной крышей, быть может, даже в одной постели. Веселенькая история! Немного удачи, и эта троица добудет ему кругленький банковский счет еще до конца лета.

Глава 5

   Разъяренная Марина ворвалась на кухню.
   – Что ты сделал с Кристиной?! – воскликнула она, перегораживая дверной проем. – Почему ты не можешь вести себя как цивилизованный человек?
   – Занимайся своим делом, дитя мое, – сказал он тоном, которым говорят с неразумными подростками.
   – Отвечай, когда тебя спрашивают! – властным то­ном потребовала Марина.
   Все-таки хорошо, когда способность повелевать у тебя в крови.
   – Кристина – прекрасная женщина, – продолжала она, – и заслуживает уважения.
   – Это еще как сказать.
   – Она была твоей женой. Уже за это ты должен ее уважать.
   – Она меня бросила, – огрызнулся Джо. – Я ей ни черта не должен.
   – А я твоя нынешняя жена. Ты считаешь, что мне что-то должен?
   – Да, я должен обеспечить твою безопасность. Это я обещал твоему отцу.
   – Твоя верность моему отцу просто трогательна, – сухо заметила Марина. – Жаль, ее некому оценить. Джо махнул рукой в сторону двора.
   – Смотри-ка, солнышко еще светит. Почему бы тебе не пойти поиграть на улицу?
   – Неудивительно, что Кристина не смогла с тобой жить. Я не понимаю, как она вообще вышла за тебя замуж.
   Джо подошел к холодильнику и вынул бутылку пива. Не спеша вскрыл ее. Он не собирался ни оправдываться, ни объяснять что-либо, и Марина завелась по-настоящему.
   Забыв об ужине, она вылетела из кухни и пронеслась мимо Слейда. Сейчас она почти жалела о том, что отец в свое время спас этого Мак-Марпи: без него мир был бы устроен более справедливо. Кристина правильно сделала, что ушла от него, но он так и не желает оставить ее в покое, продолжая досаждать ей и днем и ночью.
   Он заслуженно потерял Кристину. Он груб и труден в общении, тогда как Кристина всегда оставалась вежлива и довольно приветлива. Да, она больше интересовалась доро­гими тряпками и карьерой, но сейчас Марина уже не была так уверена в правильности своего взгляда на жизнь, со­гласно которому стремление к успеху и желание выглядеть красиво являлись проявлениями слабости.
   Марина чувствовала внутренний разлад. Ее тянуло к женщине, олицетворявшей все то, что до сих пор она счита­ла злом. В чем же дело? В том, что она внезапно примкнула к тому завистливому большинству, что всегда желает боль­шего, чем может иметь, или она просто была более одинока и испуганна, чем может себе признаться?
   Распахнув дверь, Марина вышла на улицу. Сгущались сумерки. С запада дул легкий ветерок, несущий аромат роз и клевера. Она приучила себя по вечерам думать о Зи, представлять, будто они с ним вдвоем в этом тихом спокой­ном месте, где можно забыть о горе, где они могут быть просто мужчиной и женщиной, которые любят друг друга.
   Марина опустилась на ступеньку и села, обхватив рука­ми колени. Однажды она рассказала о своих мечтах Зи, но он посмотрел на нее так, будто она говорила на чужом язы­ке. Для него существовали лишь абстрактные понятия, та­кие как свобода, справедливость… Лунный свет и аромат цветов мало что для него значили, и она готова была при­нять то, что он ей предлагал, и не просить о большем.
   И все же в такие вечера трудно было, глядя на звездное небо, не думать о клятвах и сладких обещаниях. Марина не заблуждалась на свой счет. Она была столь же невзрачной, сколь ее мать красивой. Еще в детстве она поняла, что та фея, что наделяет женский пол чарами, против которых мужчины бессильны, обошла ее стороной. Но для Зи физи­ческая красота не имела никакого значения. В Марине он ценил совсем иные качества, и в его объятиях она обрела уверенность в своих силах.
   Она закрыла глаза и попробовала представить Кристи­ну и Джозефа юными и влюбленными, но ей это почему-то не удалось. Трудно было даже вообразить Кристину стыд­ливой и стеснительной, ловящей каждое слово Джозефа. Таких женщин, как она, мужчины вынуждены добиваться, а они лишь снисходительно принимают ухаживания с высо­ты своей неприступности. Марина к таким женщинам себя не относила.
   Дверь позади нее открылась, затем тихонько закрылась. Марина почувствовала запах духов Кристины. Деревянная ступенька тихонько скрипнула, когда Кристина села рядом.
   – Ты ужинала? – спросила Кристина.
   – Нет, – ответила Марина.
   – Не знаю, как ты, а я не настроена сейчас готовить, – сказала Кристина, доставая из кармана ключи от машины. – Я еду в пиццерию. Если хочешь, присоединяйся.
   Марина не знала, согласиться или нет. Джозеф предуп­редил ее об опасности со стороны оппозиционных ее отцу сил, которые были настолько влиятельны, что могли до­стать ее даже здесь: Все так, но поверить в то, что в этом сонном городке ей может что-либо угрожать, было почти невозможно. Кроме того, здесь был Джозеф, черт бы по­брал его характер…
   – Подумай над моим предложением, – сказала Кри­стина, вставая.
   – Я люблю пиццу, – выпалила Марина, – но Джо­зеф может не разрешить мне поехать без него.
   Если бы девушка объявила, что она замужем за самим дьяволом, Кристина и то была бы удивлена меньше.
   – Ты шутишь?
   Марина вновь ушла в свою скорлупу.
   – Больше ничего сказать вам не могу.
   – Ты не его собственность. Это Америка – ты мо­жешь делать что хочешь и когда хочешь.
   – На все есть свои причины, – произнесла загадоч­ную фразу Марина.
   Кристина много бы дала, чтобы узнать, о каких причи­нах идет речь, но не зря она славилась умением держать себя в руках.
   – Твое дело, – пожав плечами, сказала она. – Хо­чешь быть рабыней – будь ей. Такие вещи случаются, я могу понять.
   Однако взгляд Кристины говорил совсем о другом. Пойдем, девочка! Что тебе сидеть здесь взаперти!
   Марина оказалась у машины быстрее, и Кристине при­шлось приложить усилие, чтобы не рассмеяться. Девочка достаточно предсказуема, впрочем, не настолько, чтобы стать Крис неинтересной. В ней что-то было, в этой Марине, – какое-то необычное, странное обаяние, что-то трогательное. Как ни парадоксально, Кристина чувствовала к ней искрен­нюю симпатию.
   – Садись и поехали! – скомандовала Кристина, пой­мав себя на том, что ведет себя скорее как мать, а не как бывшая жена теперешнего мужа этой юной особы.
   «Стареешь, Кэннон, – сказала себе Кристина. – Куда пропала ревность, это зеленоглазое чудовище?»
   – Ненавижу пристегиваться, – заявила Марина, с презрением глядя на ремень.
   – Я тоже. Но что поделаешь: есть закон – и ему надо подчиняться.
   Но Марина, казалось, и не собиралась пристегивать ремень.
   – Ты можешь остаться дома и поужинать с мужчинами.
   В самую точку. Марина молча пристегнулась. Улыбнув­шись, Кристина вырулила на шоссе и направилась в город, в заведение под названием «Ангельская пицца».
   – Так расскажи мне, – предложила Кристина, когда они с Мариной сели за столик у окна, – у вас была любовь с первого взгляда?
   Разговор в машине никак нельзя было назвать оживлен­ным, так что Кристине ничего не оставалось, как попробовать удовлетворить свое любопытство, задавая вопросы в лоб.
   Марина надменно вскинула подбородок:
   – Я не обсуждаю личные проблемы с малознакомыми людьми.
   – А я обсуждаю, – заявила Кристина с обезоружива­ющей улыбкой, той самой, что помогала покорять самые труднодоступные вершины и заставляла раскрывать ей душу Сильвестра Сталлоне, Элизабет Тейлор и принцессу Уэль­скую.
   Расскажите мне что-нибудь, все, что хотите, говорила эта улыбка и действовала безотказно. Кристина перегну­лась через стол и понизила голос:
   – Ты должна признать, что ситуация очень необычная. Я никогда раньше не делила дом с бывшим мужем и его новой женой.
   Марина улыбнулась, но только чуть-чуть.
   – А я раньше никогда не бывала замужем.
   – Значит, у нас есть кое-что общее, не так ли?
   – Кроме Джозефа? Кристина рассмеялась:
   – А у тебя есть чувство юмора! Раньше я этого не замечала.
   – Американцы слишком много внимания уделяют второ­степенным вещам, – прищурившись, ответила Марина. – Чувство юмора могут позволить себе далеко не все.
   Наконец-то появилась брешь в ее обороне, сейчас глав­ное – воспользоваться моментом, подумала Кристина.
   – А что тебе кажется важным, Марина?
   – То, что действительно важно.
   – Например?
   – Свобода.
   – От мужей-тиранов?
   – От страха.
   Кристина буквально дрожала от любопытства, но умело скрывала свое возбуждение.
   – Ты не похожа на женщину, которая всего боится, – заметила она, и была искренна: в Марине чувствовалась сила, несмотря на хрупкое сложение.
   – Я боюсь вас.
   Кристина едва не подавилась кока-колой.
   – Меня не интересует твой муж, если ты об этом. Она знала, что не имела права целовать Джо, и готова была поклясться на Библии, что этого не повторится.
   – Дело не в Джозефе. – Марина сопроводила свои слова жестом, который сказал Кристине больше, чем лю­бые слова. – Дело не в нем. Просто вы воплощаете в себе все то, что меня раздражает, а я не могу вами не восхи­щаться.
   – И это вас пугает?
   – Да, – сказала Марина. – Вы – самый наглядный пример человека, склонного к излишествам, а я последние несколько лет потратила на поиски…
   Марина внезапно замолчала.
   – На поиски чего? – продолжала настаивать Кристина. Марина покачала головой:
   – Это не имеет значения. Кристина откинулась на спинку стула.
   – Если ты боишься меня оскорбить, не переживай. У меня на удивление толстая кожа.
   Кристина никогда не продвинулась бы так далеко в об­ласти журналистики, освещавшей светскую жизнь, если бы ее испугали те несколько довольно жестоких оплеух, кото­рые она получила в процессе продвижения.
   – Вы ведете бесполезную жизнь, – продолжала де­вушка, – и все же вы достигли успеха. Мне следовало бы рассматривать вас как социального паразита, а вместо этого я ловлю себя на том, что хочу быть на вас похожей.
   – Ты не очень-то выбираешь слова, девочка! – про­бормотала Кристина.
   Марина широко распахнула глаза:
   – Я не хотела вас обидеть.
   – Все верно. А я не хочу даже давать тебе такой воз­можности.
   К удивлению Кристины, девушка наклонилась к ней и осторожно дотронулась до ее руки.
   – Вы красивая, – сказала она просто. – И для вас в мире все по-другому.
   Кристина старалась найти нужные слова:
   – Мне пришлось много трудиться, чтобы стать такой, какая я сейчас.
   – Возможно, – согласилась Марина, – но я, как бы ни старалась, не смогла бы добиться того же результата.
   – Ты недооцениваешь возможность косметики.
   – Я – серая мышка. Вы не понимаете, что это такое.
   Официант принес им пиццу. Обе женщины переключи­лись на еду. Кристина ела машинально, едва замечая вкус блюда. Марина получала истинное удовольствие от еды.
   Кристина потихоньку наблюдала за девушкой. Джо был настоящим мужчиной, из тех, кто рождает в женщине страсть без особых усилий со своей стороны. Неужели Кристина настолько слепа, что не заметила ее в Марине? Ну, если не страсть, то хотя бы ее проблески?! Ведь это в конце концов ее профессия! Нет, если бы хоть что-то было между Мари­ной и Джо, Кристина туг же почуяла бы.
   Но если не секс и уж тем более не любовь, то что же их тогда связывает? Это Кристине и предстояло узнать в бли­жайшее время.
 
   Джо сделал себе бутерброд, взял банку пива и прислу­шался к глухим проклятиям Слейда, адресованным кухон­ной плите.
   – Что ты делаешь? – удивился он, глядя, как брита­нец пинает ногой дверцу духовки.
   – Чертовы «собаки» брызжутся! Чуть не лишили меня глаз!
   Джо, стараясь держаться на безопасном расстоянии, заглянул в стоявшую на плите сковороду.
   – Это сосиски. Мы называем их так.
   – Начхать мне на то, как вы их называете!
   Слейд воткнул вилку в одну из колбасок и опять чер­тыхнулся, когда горячий жир брызнул ему на руку. Затем, сдвинув сосиски в сторону, разбил на сковороду пару яиц.
   – Такая пища сведет тебя в могилу, – мрачно заклю­чил Джо.
   – Хочешь разделить мою участь? – усмехнулся Слейд.
   – Да, – сказал Джо. – Честно говоря, есть хочется. Слейд разбил еще два яйца и вылил на сковороду. Оба внимательно следили за процессом.
   – Отвратительно, – сказал Джо.
   – Смерть желудку, – согласился Слейд.
   – Пойду спрошу Крис и Марину, не хотят ли они составить нам компанию. Не жрать же нам одним весь этот холестерин!
   – Хорошая мысль, – сказал Слейд и полез еще за яйцами.
   Джо пошел искать Кристину, по дороге обдумывая, что скажет ей, чтобы восстановить мир. Целовать ее было чер­товски глупо, но в тот момент он ничего не мог с собой поделать. Если он и пытался доказать себе, что выработал иммунитет к ее чарам, то сцена с поцелуем доказала ему обратное. Она все еще имела над ним власть, с ней он вдруг начинал верить в чудеса и в возможность счастливого кон­ца. Конечно, эти заблуждения опасны, особенно если смотреть в перспективе. Впрочем, был бы повод – надо непре­менно наладить отношения, и приглашение к столу, пусть со скверной едой, годилось для этой цели не хуже, чем что-нибудь еще. Она скажет что-нибудь едкое, он ответит – глядишь, и все пойдет по-старому.
   И никогда больше никто из них не вспомнит про этот поцелуй на кухне.
   Проходя мимо спальни, которую он делил с Мариной, Джо постучал в дверь.
   – Эй, детка, как насчет того, чтобы перекусить?
   Никакого ответа.
   Джо распахнул дверь. Кровать аккуратно застелена. Окно открыто навстречу вечернему ветерку. Его портативный компьютер лежит на трюмо – там, где он его оставил. Все нормально. Откуда же это тревожное чувство? Девчонка, должно быть, сидит где-нибудь на веранде и бурчит насчет излишеств, что позволяют себе эти янки.
   Дверь в комнату Кристины была распахнута. Джо за­глянул внутрь.
   – Крис?
   Тоже никакого ответа. Джо вошел в комнату, стараясь не замечать аромата ее духов, которым был пропитан воз­дух. Бледно-розовая ночная рубашка из нежного шелка ле­жала на кровати. Он невольно сжал в руках тонкий шелк, представляя себе Кристину в этом почти эфемерном наряде.
   – Патетичный ублюдок, – с досадой пробормотал Джо, собираясь уходить.
   В самом деле, иметь жену, которую не хочешь, и хотеть жену, которой больше не имеешь, – чем не дурацкое поло­жение? Впрочем, ни той, ни другой поблизости не было.
   Чувство тревоги нарастало. Джо пробежал по коридору в гостиную, оттуда в вестибюль, затем в палисадник. Ма­шины Кристины не было видно. Не надо обладать детек­тивным талантом Шерлока Холмса, чтобы обнаружить: обе жены умотали куда-то вместе.
   – Вот стерва! Я же говорил ей…
   Джо вовремя остановился. Слейд стоял в дверном про­еме с лопаточкой в руках.
   – Коронное блюдо готово! Где же наши крошки? Осторожно, Мак-Марпи. Дело и так дрянь. Не надо давать этому фотографу пищи для подозрений.
   – Я передумал есть.
   Джо вытащил из кармана ключи от арендованного «лексеса». Британский ублюдок не отставая двинулся за ним.
   – Если тебе мало, пожарь еще яиц, дружище, – при­мирительно заметил Джо.
   Слейд бесцеремонно открыл дверцу и уселся на перед­нее сиденье, швырнув лопаточку на приборную доску.
   – Я не беру пассажиров.
   – Я не пассажир, – сказал Слейд. – Я на задании.
   – Почему бы тебе не вернуться к сбору мусора, как все твои дружки из «Нэшнл энкуайер»?
   Мотор завелся только со второй попытки.
   – К чему затруднять себя копанием в мусорных баках? – как ни в чем не бывало спросил Слейд. – Похоже, под самым моим носом разворачивается классная история, хит сезона. Жена-подросток. Бывшая жена – секс-бомба. Журналист с горячим сердцем…
   – Пошел к черту, – пробормотал Джо. Слейд только рассмеялся в ответ.
 
   Марина доела последний кусочек пиццы, устремив взор на пирожные.
   – Ты шутишь? – воскликнула Кристина. – Кто мо­жет думать о пирожных, съев четыре куска пиццы?!
   – Не знаю, что на меня нашло, – с детской улыбкой сказала Марина.
   – Послушай, я ведь пошутила. Если ты все еще голод­на, мы можем…
   – Нет, – решительно сказала Марина. – Я вообще-то против излишеств.
   – Не надо стесняться своего аппетита, Марина. Тебе можно не переживать насчет лишних калорий.
   Что касается Кристины, то она уже решила, что завтра устроит разгрузочный день, а сегодня позанимается часок на тренажерах.
   Марина что-то хотела сказать, но передумала.
   – Ты что-то хочешь сказать мне, не так ли?
   – Так, ничего. Просто одно наблюдение. Девушка порозовела.
   – Скажи, мне интересно.
   На самом деле Кристина хотела услышать хоть что-нибудь, что пролило бы свет на их странный альянс с Джо.
   Пока все, что у нее было, – это случайно оброненные слова, обрывки фраз, никак не складывающиеся в мозаику. Однако Кристина была известна своим терпением и настой­чивостью в достижении цели, К несчастью, именно в этот момент в пиццерию ворвался Джо, а следом за ним Слейд. Джо понадобилось лишь мгновение, чтобы отыскать в зале Марину.
   – Какого дьявола ты тут делаешь?! – рявкнул он.
   – Это свободная страна, Джо, – вмешалась Кристи­на; на языке у нее вертелось слово «неандерталец». – Она твоя жена, но не твоя вещь!
   Их глаза встретились. Как хорошо ей знаком этот взгляд! Он не собирался отступать ни на дюйм.
   – Ты не имеешь к этому никакого отношения.
   – Имею, черт побери. Я привезла ее сюда! Джо указал на пятно от томатного соуса, появившееся на свитере девушки.
   – Она, конечно, сопротивлялась, – сухо заметил он. – Тебе пришлось запихивать в нее пиццу.
   – Нет, она очень хотела есть, – сказала Кристина. – С каких это пор желание утолить голод приравнивается к преступлению?
   – Она могла поесть дома.
   – Марина сказала, что ты запрещаешь ей покидать дом. Джо повернул голову к Марине, которая спокойно смот­рела на своего мужа.
   – Я тебе этого не говорил.
   – Именно это ты мне говорил, – так же спокойно сказала она.
   – Ты можешь быть упрямым, Джо, но не представляю тебя тираном. Что происходит?
   – Черт! – воскликнул Джо. – Я всего лишь беспо­коюсь за свою жену! Что в этом такого?