Страница:
Ланьер шел как робот-кукла. Ноги гнулись, но он почти их не чувствовал, хватался за шаткие перила. Вязьков его поддерживал.
– Скорее! – шептал Вязьков. – Скорее, мой друг. Я, кажется, просчитался...
– Подождите. Зачем так спешить? – Поль присел на ступеньки. – Дайте мне воды. Иначе я сдохну. Ну, что стоите? Воды! Или я заблюю ваш шикарный костюм!
Он приказывал – Вязьков повиновался. Бегом кинулся куда-то. Поль наклонился, поднял с полу продолговатый осколок стекла, похожий на лезвие. Поль спрятал осколок в рукав пиджака. Вязьков вернулся. Протянул пластиковую бутылку. Поль жадно пил, прикидывая, хватит у него сил на то, что он задумал, или нет. Скорее всего, нет. Но рискнуть придется.
Они наконец спустились. Просторный, заросший кустами двор. Вокруг трущобы, дикая поросль тонких березок, нестриженая трава. Запущенный старый район, предназначенный на снос и перезастройку. Здесь нет камер наблюдения, а в старых корпусах ютятся пиявки – люди без коммутативных браслетов и идентификационных номеров. Общество вечного мира им позволяет незаметно ползать, шнырять – до первого проступка.
У ворот стояла старая машина с водородным движком. Видимо, именно она так противно гудела, не желая заводиться. Машина из юности Поля. Надо же! Из драндулета выбрался длинноволосый паренек лет восемнадцати в блестящей куртке. Вслед за субтильным шофером появился охранник, широкоплечий крепыш в серой с желтым форме. На боку у бодигардера – солидная кобура. Но в ней, скорее всего, парализатор.
– Где вы достали этот хлам? – усмехнулся Поль. – Машина старая только на вид, движок модернизированный, и никто ее засечь не может.
– «Белая тьма»?
– Ну да. Но откуда...
Поль вонзил в ногу осколок. Боль мгновенная, острая, вызывающая тошноту. Вполне пригодная для броска. Поль ударил локтем Вязькова и метнулся вперед. Не так, как мог двигаться в Диком мире, но все же достаточно быстро. Для здешних обитателей – почти мгновенно. Доля секунды – и он пересек двор. Охранник, разинув рот, смотрел на него, позабыв, что на поясе у него кобура с парализатором. Одно короткое движение, и осколок вспорол охраннику горло. Это правой рукой. Потом – полоборота. И левой рукой кулаком – шоферу в лицо. Вполсилы. Парнишка упал как подкошенный.
В следующий миг машина покатилась к воротам. Дорога засыпана толстым слоем листвы. Здесь давно никто не ездил. Интересно, надолго хватит этой колымаги?
– Стой! – Вязьков кинулся следом.
Добежал до упавшего шофера. Охранник еще хрипел, умирая.
– Он его убил, убил, – бормотал шофер, глядя на лужу крови, что растекалась вокруг охранника и, судорожно молотя ногами, полз в сторону.
– Не уйдет. Все равно поймаю, – процедил сквозь зубы Вязьков.
– Как же, поймаешь! «Белуха» его намертво прикрыла.
– Не имеет значения. Он наверняка помчался в аэропорт, – отозвался Вязьков. – Там его и возьмем.
Машина уже миновала ворота, когда асфальт содрогнулся. Деревья покачнулись, вихрем полетела листва. Поль обернулся. На месте здания общаги вставал великолепный желто-белый гриб. Гриб поднимался все выше и выше, подтягивая к своей шаровидной клубящейся голове новые и новые дрожащие ножки. А на его фоне кувыркались и парили осколки. Блестящие, разноцветные, они переливались в лучах заходящего осеннего солнца.
Итак, что мы имеем? Старую машину, которую, правда, не засекает ни одна камера. Фальшивый идентификатор на имя Джона Доу. Вместо комбраслета – накладка, телефончик, по которому в этом мире некому звонить. Деньги? Какие-то гроши. Его собственные жетоны (десять тысяч евродоллов) похитители вытащили из кармана. Остался только жетон в нагрудном кармане, тот, что дала ему Алена. Сотня евродоллов. Нет, уже меньше. Три пришлось истратить на такси. Еще два евродолла придется заплатить за стоянку машины. Проклятые деньги – за пятьдесят лет в Диком мире он отвык от них. Спору нет – приходилось и там платить, кому золотом, кому пулей в лоб. Но у Поля и того и другого было в достатке в Диком мире. Теперь в мире изобилия он терпел нужду.
Поль остановил машину на стоянке. В аптечке отыскал баллончики с антисептиком и искусственной кожей. Обработал порез на бедре. В завратном мире он мог создать нужный настрой и без нанесения себе увечий.
Поль не прятался, пока шел в аэропорт. Его должны видеть входящим. Сложнее будет потом, когда будет уходить. Тогда придется перемещаться мгновенно, чтобы камеры наблюдения зафиксировали слабую муть, едва приметную рябь – и только.
Кобуру с «Гариным» эти ребята у него, разумеется, забрали. Ну ничего, Поль успел прихватить с собой парализатор охранника. Оружие так себе. Не смертельное. В случае чего жертву придется добивать голыми руками.
Камеры аэропорта зафиксировали человека в темном костюме, который вошел в зал ожидания. Потом оказался возле касс. Спросил, когда ближайший рейс на Лондон. Но не стал заказывать билет, отошел. Уселся в кресло в зале ожидания. Как он переместился в ближайший коридор – камеры не зафиксировали. Долю секунды назад был в зале ожидания, а теперь вдруг очутился перед дверью с голограммой женского туалета. Дверь была заперта и снаружи висела табличка «closed».
Поль вставил в прорезь замка ноготь. Вместо ногтя у Поля – универсальный электронный ключ, который изготовил ему один умелец, там, за вратами. Дверь отворилась. Табличка снаружи осталась висеть.
Внутри туалетов камер наблюдения не устанавливают. Во всяком случае, так утверждает «хьюман райт вотч». Беглец остановился перед автоматом, торгующим всякой мелочью. Автомат был втиснут между умывальниками и стеной. Можно купить краску для волос, накладные ресницы, контактные линзы, тональный крем для лица, имитирующий тропический загар. Может быть, сменить внешность? Превратиться в женщину? Дешевый маскарад? Глупо.
У него на осуществление плана есть два часа. Через два часа Вязьков поставит аэропорт на уши. Был, разумеется, шанс, что Вязьков погиб во время взрыва, но шанс небольшой.
– Эй, красавчик, гоу сюда, поболтаем, – услышал он девчоночий голос. Низкий, хрипловатый.
Поль повернулся. Дверца крайней кабинки была открыта. На бачке, как на садовой скамейке, сидела девчонка лет шестнадцати в коротенькой курточке из желтого меха, в черных шортах и рыжих колготках. Ноги в тяжелых армейских ботинках она поставила на крышку унитаза. Из холщовой сумки, что висела на плече, торчала бумажная книга. За те дни, что Поль провел на улицах здешнего мира, он видел немало людей, носивших с собой – в сумках или демонстративно, под мышкой, – бумажные книги. Но ни разу не видел, чтобы кто-то такую книгу читал. Скорее всего, это был некий знак, символ принадлежности к определенному кругу.
Поль подошел.
– Не бойся, камеры здесь нема. Была, зараза, но мы с Алькой ее забили. Дверь клойзни. А то, несмотря на табличку, какая-нибудь сука непременно заберется. Не люблю, когда мешают. Давай мы с тобой пошпрехаем.
Он запер наружную дверь туалета и вернулся.
Девчонка оглядела его критически:
– От кого хоронишься? От копов? Или от пиявок?
– Я и сам не знаю.
– Непонятливый, значит. Это сразу видно. За парсек. Ладно, придется тебе хелпнуть. Но не на халяву. Я дорогу беру – ферштейн?
– У меня есть деньги.
– Да на кой мне фиг твои сраные евродоллы? А? Мне другая плата нужна. Не андестэндишь? Ах да, ты ж непонятливый... до тебя доходит, как до Андромеды... Ну так слушай. Меня три дня уже никто не трахал. Сечешь? През купи в авте и двигай сюда. На толчке отлично кувыркаться.
У Поля, наверное, было совершенно идиотское лицо, потому что девчонка расхохоталась:
– Не, ты точно непонятка. До края. Повторяю: през в авте покупай и трахай меня. А я взамен тебе фрэндю, на любое аэро сажаю. – Девчонка повертела в ладошке прозрачную пластинку. – Я вот эту штуку трахаю любому авту на екзите. И он мой фэйс принимает за то, за какое надо. Индекс какой надо сечет. Хошь, за Лолу Дип тебя примет. Ты лавлишь Лолу Дип? Чип есть, чтобы виджи глядеть? Нет? Ну ты и старпер.
Поль ощущал ее страх и обиду. Бравада – только маска. Внутри – испуганный ребенок. Что с ней? Чем ее так обожгло? Не пожалели, спалили всю шкуру. Кожи нет. Ей больно, когда ее касаются. Чья она? Где отец? Мать? Может, и нет никого.
– Мне нравится Лола Дип, – соврал он.
– Ну и гуд. Договор. Ты меня трахаешь, а потом летишь под видом Лолы Дип. Ну, чего стоишь? Или ты у нас голубенький?
– Я нормальный. То есть бесцветный.
– Тогда почему я тебя не возбуждаю?
– Я только что...
– Эт-то не беда. Сымай штаны и подь сюда.
– Погоди. Может, у тебя пластинка – фальшь одна. Может, это футляр от часиков?
– Футляр? Да ты точно непонятка. Глянь! – девчонка вновь вытащила из рукава свое сокровище.
Одно короткое неуловимое движение, и пластинка очутилась в пальцах Поля. А девчонка застряла в узкой щели между стеной и бачком. Она даже не успела вскрикнуть. Дернулась. Но не могла встать.
– Теперь, крошка, слушай меня и постарайся понять. Хватит торчать на бачке в аэропорту. Есть места получше. Неужели тебе не надоели здешние ароматизаторы? Иди домой! – он ухватил ее за башмак и поднял в воздух. – Дом у тебя есть. И там тебя ждут. Мне – не ври.
– Ты кто? – взвизгнула она в ужасе.
– Виндекс. Слышала про таких? Наверняка не только слышала, но и общалась, когда тебя выставляли из мужского туалета.
– А, суперы! Так бы и шпрехал. Виндексы, они ж не люди. То-то ты ничего не можешь.
Как раз по этой части у него не было никаких отклонений. А слухи о виндексах пошли оттого, что у «защитников» слишком часто бывают посмертные дети. По объективным причинам. Но ничего этого девчонке он объяснять не стал.
– Я тебя сейчас отпущу, my angel, и ты полетишь домой. Как на крылышках.
Он перевернул ее и поставил на крышку унитаза. Девчонка явно присмирела после этого кувырканья и смотрела на Поля почти заискивающе.
– Послушай, неужели ты меня не узнаешь? – Поль наклонился к ней. – Вглядись внимательней. Ну!
На губах ее появилась улыбка. Смущенная, смятая.
– Что – ну?
– Я – Виктор Ланьер.
Девчонка ахнула. Положила руку на голый живот.
– Ох, черт! Сам Ланьер? Из «Дельта-иьюз»?
– Ну да. Узнала наконец?
– Куда ж ты исчез? Все лето не было. Дура какая-то там шпрехает всякую хрень. А ты, ты всегда... «inside my mind». Где ты был?
– За вратами порталил все лето.
– Ого! И как там?
– Да хреновато. Но здесь еще хуже. Дышать нечем. Жизнь пикселит!
– А то! Я всем спикаю, что здесь хрень усерная. Проспикаешь нам, что реалти, а что лжа у дикарей?
– Если выберусь из этого туалета.
– Что? Сильно припекло?
– А то! Я там такое надыбал...
Девчонка не сомневалась, что он Виктор Ланьер. Даже не верится. Неужели Поль действительно так схож со своим посмертным сыном?
– Ты должна мне помочь, my angel!
– Вик, да за тебя...
– Ничего особенного. Маленькая услуга, my angel. Вся работа – на пять минут. Потом ты возвращаешься сюда, и я тебя трахаю. Обещаю высший класс.
– Вик, да для тебя я просто так все сделаю, клянусь. Без траха. Я тебе фрэндю. Сильно-пресильно.
– Уже не хочешь? Разве? Остались только дружеские чувства?
– Хочу до усеру. Но если и ты хочешь.
– Конечно, my angel.
– Меня Женькой зовут.
Он вложил ей в руку Аленин жетон. Хватит оставшихся евродоллов на билет или нет, он не знал. Потом снял свой фальшивый коммик и отдал ей. Наклонился к самому уху, прошептал наставления. Девчонка понимающе кивала.
– Тогда вперед. Все поняла?
Она хихикнула:
– Вик, я сейчас такую штучку сделаю, все усрутся!
Стюардесса повернулась к комустройству. Ее вызывал командир аэробуса.
– Мистер Джон Доу на борту? – Командиру почему-то не нравилось об этом спрашивать. Но безопасность – превыше всего. Мистер Джон Доу угрожал безопасности планеты. Так сообщали стражи врат.
– Да, такой пассажир у нас есть. Первое место в пятом ряду. Он летит в Лондон. Хорошо, мы задержим всех до вашего прихода.
Девушка посмотрела на нужное кресло. Пассажир спал, накрывшись пледом.
Когда аэробус опустился в Хитроу, двое человек в серых одинаковых куртках поднялись на борт и направились к указанному креслу. Плед сдернули. В кресле дремал старенький робот-мойщик. Как он оказался на борту под видом Джона Доу, никто объяснить не мог.
Стемнело. Машина мчалась по мокрой дороге. Ни одна камера ее не фиксировала – «Белая тьма» прикрывала. Подвесные плафоны тянулись цепочкой над влажно блестевшим полотном. Впереди маячили красные габаритные огни другой машины. Слева параллельно дороге промчался полицейский скутер. С войны прошло пятьдесят лет. Тогда казалось, никогда уже не будет ни мира, ни обычной жизни. Простой жизни без выстрелов и смерти. Никто не мог подумать, что мир так изменится, так быстро залижет раны. Может быть, людское спасение – всего лишь в равнодушии, в забвении бед? Беспамятство – наше спасение?
– Знаешь, какие у них будут фэйсы, когда они железяку на твоем месте увидят?! – хохотала Женька. – Вот бы глянуть хоть одним глазком. Нет, а я и не знала, что Вик Ланьер – виндекс. Нет, правда? А трудно быть виндексом?
– Иногда очень трудно. Но мне нравится.
После войны, когда появились врата, когда люди только-только поняли, что произошло, выжившим, спасшимся, выползавшим из подземных щелей, не на кого было опереться. Мины-ловушки, которые сжевывали человека, можно было обнаружить и на Лазурном берегу, и на вершинах Гималаев. Банды под началом парней, видевших слишком много, в окружении мальчишек и девчонок с пустыми холодными глазами нападали даже на военные транспорты, не говоря о грузовиках с гуманитарными грузами или беженцами. Они могли расстрелять аэробус ради забавы и ради хлеба ограбить скоростной поезд или мобиль. Армейцы, закованные в двойную броню, редко покидали свои убежища. Каждый из них, способный управлять сотней, а то и большим числом роботов-солдат, был слишком ценен, чтобы начальство рисковало его шкурой. По дорогам и бездорожью маршировали яйцеголовые кибы с черными глазами – цифровыми камерами, сжимавшие в металлических лапах автоматы.
Но они могли только патрулировать и стрелять, идти в атаку. Для более серьезных сложных операций все равно нужны были люди. Именно люди захватили лунную базу «Зет», что во многом предопределило победу конфедератов над восточным альянсом. Чтобы возродить опаленный мир, нужен был кто-то еще, кто-то, умеющий не только убивать, но и спасать, вытаскивать из пекла, приходить туда, куда никто не может прийти. Война породила виндексов, сверхлюдей, которые ненавидели войну. Хотя виндексы появились еще до войны – после войны они стали незаменимы.
Впрочем, сам Поль не участвовал в этом возрождении. Он был из первых виндексов. Опытный экземпляр. То есть в нем было много лишнего, ненужного. Никто из виндексов следующих поколений не обладал способностями, которые имелись у него.
– Тормозни, а! – попросила Женька. – Жрать охота. Да и отлить.
– Чем платить будем?
– Держи, – она протянула ему карту. – Клиин полный. Не ворованная. Твоих евриков на билет едва хватило.
Он остановил мобиль около заправки. Огляделся. Тихо. Похоже, вокруг вообще никого. Поль отыскал в закутке аппарат для водородного движка, расплатился Женькиной картой, и они отправились в придорожное кафе-крохотульку.
Официантов в таких кафешках не держат. На прилавке, прикрытые пленкой, выставлены нехитрые закуски и пакеты с пивом и соками. Старенький кассовый аппарат у дверей. Взял, расплатился сам, сунул жетон в прорезь. Не будешь же экономить пару евродоллов, чтобы тебя через два километра остановил патруль?
Поль выбрал сок, пару салатов, два бифштекса и кофе. Уселся за столик. Напротив него немолодая женщина пила кофе и рассеянно смотрела в окно.
Женька уселась в самом уголке, огляделась затравленно. Вдруг притихла.
Ланьер поставил перед девушкой тарелку с бифштексом и стакан сока.
– Это ж картон. – Она повертела темный комочек на хлебной тарелке. – Вот если настоящего мяса большущий кусок с кровью...
– За вратами все едят настоящее мясо, – сказал Поль.
– Здорово! Хочу за врата.
– Иногда сырое. Иногда – человеческое, – добавил Ланьер.
– Здорово. Ты пробовал?
– Нет. И в каннибализме нет ничего здорового.
– Да это я так! Ты что, думаешь, я человечину хочу жрать?! Слова-паразиты сами собой выскакивают! Сорри!
Тем временем над стойкой завертелся голубой глобус. Потом исчез. Возникла голограмма блондинки.
– Последние новости! – сообщила она. – Что желаете? Политика? Культура? Врата? Космос?
– Криминал! – выкрикнула Женька.
– Чрезвычайный случай. Убийство через сеть. В Париже убит портальщик Александр Морэ. Он обслуживал портал «Беспросветность», принадлежащий Роберу Ланьеру. Портал сейчас временно закрыт. Где находится сам месье Ланьер, неизвестно. Во всяком случае, криминальная полиция отказывается отвечать на этот вопрос.
«Повторить!» – едва не крикнул Поль. Но сдержался. Лишь смял в руке бумажный стакан, обрызгал соком костюм и стол.
– Этот Ланьер – он твой родственник, да? – шепотом спросила Женька.
Поль не ответил.
Отец... Он, должно быть, уже очень стар. Ему девяносто пять, кажется. Ну да, девяносто пять. Но Поль не мог представить отца немощным и старым. Он помнил его полным сил сорокалетним мужчиной. С которым они постоянно ссорились и конфликтовали.
«Если ты идешь добровольцем в армию, ты – садист!» – кричал отец, когда Поль объявил о своем решении.
Возражений Робер не слушал.
«Хорошо, считай, что я – садист, некрофил, кто угодно! – кричал, выйдя из себя, Поль. – Но я должен быть там, и тебе этого не понять!.. »
– Да что ж это такое?! Каждый день сообщают про убийства! – воскликнула пожилая женщина, сидевшая у окна. – Прежде такого не бывало. Один случай в месяц, а то и реже. Почему всех убийц не отправляют за врата? Давно пора принять закон! Но Мировой парламент только болтает. И в Евросоюзе – то же самое!
– Новости культуры, – сказал Поль. Слова застревали в горле, их приходилось выталкивать.
– Предлагаю новый портал «История искусства»... – принялась вещать смуглая брюнетка.
– Это твой отец? – Женька положила свою ладошку ему на руку.
– Да... то есть нет. Это мой дед, – поправился Поль. – Я к нему ехал, надеялся на помощь.
– Э, так не пойдет! Неужели не андестендишь? Родню они первыми прижмут. Вся эта скотца... у них же на каждого файл вот такой! – Она изобразила руками нечто огромное. – Там и бабки, и дедки, вся родня до пятого колена, друзья там, любовницы, жены бывшие, дети незаконные. У них на каждого данные имеются. Разом за все ниточки дернут. Не моргнув глазом, замордорят. Ох, ну ты и влип! Верно, такое надыбал там за вратами.
– Боюсь, не только там, – сказал Поль. – Я теперь – ходячая мишень.
Она права, права – все под ударом. И Алену он подставил. Теперь не предупредить. Убьют ведь.. Гремучка, тот сразу сообразил, чем грозит встреча с пришельцем из-за врат, струсил и кинулся в бега. Отпечатки новые клеит на пальцы. Радужку на глаза пересаживает. Идентификатор другой, коммик новый. А вот Алена – она может наделать глупостей. Кинется в это дело как в омут. Решит – что ради Виктора. Пропадет ни за что.
– Лисен ту ми, давай мы с тобой к моему деду рванем. Он ведь может нам хелпнуть за милую душу.
– Что? – Поль не сразу понял, о чем она толкует.
– Говорю, твой дед исчез, а вот мой дедуля может помочь. Он – классный.
– Желать помочь – этого мало. Обычный человек в этом мире ничего не значит. Это я понял как-нибудь. У твоего деда – реальная власть?
– Ему до всего есть дело. Потом – он рен. Андестендишь?
Поль не знал, кто такой рен, но не подал виду. Потому что Виктор из «Дельта-ньюз» должен был непременно это знать.
– И он не испугается?
– Не-а... он не трус. Он – герой войны. Той, настоящей. Он этих не боится и презирает. Говорит – нельзя им спуску давать.
– Кого – этих?
– Не знаю. Он часто говорит с разными людьми... А эти... ну это кто-то наверху, я так думаю. Безопасностью врат заведуют. Вот этих он сильно не жалует. Точно! Поехали к деду. Рена никто не тронет. Рен – он ведь как святой. Почти всемогущий.
– Я и тебя подвергаю опасности. Пока рядом – буду защищать. Но ведь я буду рядом не всегда.
– Не боись. Я – везучая. И у меня ангел-хранитель имеется. Что ты смайлишь? Точно есть! Я его часто вижу. Белый, с крыльями за плечами. Когда я заплачу, сразу прилетает. Носовые платки приносит.
Поль покачал головой: в ангела он, разумеется, не верил. Но если Валгаллу не остановить, то опасность будет грозить всем и каждому. И этой девчонке – тоже. Поль обязан исполнить задуманное.
– Хорошо, поехали, – согласился он. – Твоего ангела-хранителя отправим в отпуск. Я теперь за него. Идет?
– Вик, ты – прелесть! И смайлик мне твой нравится. Скажи «чи-из...»
Поль взял с собой еще пару бутербродов, расплатился, и они вышли из кафе.
Машина стояла у самого входа.
– Что это? – спросил Поль, отступая и касаясь ладонью теплой кабины мобиля.
– Где? – не поняла Женька, закрутила головой.
– Там! – Поль указал вперед, туда, где за крышами двухэтажных домов, подсвеченная прожекторами, громоздилась серая огромная туша, похожая на гигантскую гусеницу. Поль смотрел на нее и часто моргал. Он видел ЭТО очень-очень давно. Не может быть, этого не может быть. Поль ощутил ужас. Смертельный ужас, чувство, достаточно сильное для бегства. Если бы не Женька, Ланьер был бы уже за сотни, за тысячи метров от этого места.
– Эй, ты чего? Это музей... как его... ах, да! «Музей настоящих войн», – рассмеялась Женька. – А это монстрище в центре – просто «Нема». Кто ж ее боится? Она нам выиграть войну помогла.
– «Немезида», – выдохнул Поль. – Чудовище, породившее Третью мировую...
Женька положила ладонь на руку Поля.
– Вик, ты чего, испугался? Ну, ты даешь!
– Я... я видел их когда-то, – признался Поль. Он в самом деле дрожал.
– Глупенький! – Женька чмокнула его в щеку. – Вот уж не думала, что ты чего-то боишься, тем более – «Немы»!
– Я не думал, что она вот так просто стоит...
– Это же пустой корпус. Муляж. Считай, игрушка. Андестендишь?
Поль сел в машину. Вновь оглянулся. Музей? Всего лишь музей? Он почему-то не верил. Серый корпус «Немезиды» не позволял.
– Давай заедем туда.
– Зачем? – удивилась Женька.
– У меня есть одна догадка. Хочу ее проверить.
– Прям сейчас?
– Именно.
Женька пожала плечами:
– Так ведь закрыто, наверное, уже.
– А мы попросим, чтоб пустили.
ВОЙНА
Утро в крепости начиналось ударом колокола.
«Ба-а-м», – гудело высоко в башне. Многим казалось, что в этот миг становилось светлее. Ночь в крепости серая. День молочно-мутный. Ночь означала отдых и раздумья. День – обилие трудов.
Ба-ам... Вновь ударил колокол. И крепость проснулась. Затопили печь на кухне, загремело ведро опускаясь в колодец... Символично. Колодец, ворот, ведро. На самом деле в крепости водопровод. Насос (механическая примитивная машинка) исправно качает воду в бани, умывальню и туалеты. Но утром стражи крепости обливаются у колодца и пьют воду, от которой стынут зубы, и говорят, каждый глоток прибавляет по году жизни.
«Стоит сделать утром несколько глотков, – неведомо, сколько сил отберет мортал», – напомнил себе Виктор.
Одни не боятся молчаливых лесов, потому что не ведают, какая опасность таится под кронами древесных великанов, другие – боятся и теряют голову. И те и другие погибают быстро. «Ты чувствуешь мортал», – сказал Виктору Бурлаков. Вот почему он здесь и приближен к хозяину. Или не поэтому? Виктор чуял подвох, но пока не мог разгадать, в чем он.
Хьюго мортал не чувствует... Кто сказал об этом Виктору? Кажется, Том. После того как Хьюго чуть не сгинул в мортале, он туда ни ногой. Боится панически.
Ба-ам... Колокол гремел, пробуждая самых ленивых. В это утро Ланьер, Терри и те, кто должен был вместе с ними везти раненых в мортал, завтракали в первую очередь. Хьюго на кухне не появлялся. Зато пришел Бурлаков. Виктор и его спутники ели картофельные оладьи, слушали последние наставления Григория Ивановича.
– Зима всегда отнимает много сил. Эта зима сулит особые испытания, – говорил Бурлаков. – В лесу не отходите от Виктора Павловича далеко, иначе можете попасть в ловушку. Проще всего время отмерять по «Дольфину». «Дольфин» наполнился – восемь часов в реальности прошло.
Хозяин лично открыл уезжавшим ворота. Там, за частоколом, клубился молоком туман, плотный, непроглядный.
– Туман – это хорошо, – пояснил Бурлаков. – Если за крепостью наблюдают, вас никто не увидит. Ну, счастливо. Вечером жду всех здоровыми.
Два вездехода с тяжелоранеными выехали из крепости. Три часа в мортальном лесу должны всех недужных поставить на ноги. Терри поместилась в кузове с подопечными. На водительское место уселся Рузгин. Виктор – рядом. На броне в качестве охраны – Димаш с капитаном Каланжо. Пока они числились легкоранеными. Обратно вернутся здоровыми. Новоприбывшие про себя называли постоянных обитателей замка «бессмертниками». Если вглядеться, они напоминали эти цветы, что распускаются на стеблях уже засохшими: бледная кожа, бескровные губы. И взгляд остановившийся – направленный внутрь себя. Бурлаков не походил на них. Но он во всем был иной.
– Скорее! – шептал Вязьков. – Скорее, мой друг. Я, кажется, просчитался...
– Подождите. Зачем так спешить? – Поль присел на ступеньки. – Дайте мне воды. Иначе я сдохну. Ну, что стоите? Воды! Или я заблюю ваш шикарный костюм!
Он приказывал – Вязьков повиновался. Бегом кинулся куда-то. Поль наклонился, поднял с полу продолговатый осколок стекла, похожий на лезвие. Поль спрятал осколок в рукав пиджака. Вязьков вернулся. Протянул пластиковую бутылку. Поль жадно пил, прикидывая, хватит у него сил на то, что он задумал, или нет. Скорее всего, нет. Но рискнуть придется.
Они наконец спустились. Просторный, заросший кустами двор. Вокруг трущобы, дикая поросль тонких березок, нестриженая трава. Запущенный старый район, предназначенный на снос и перезастройку. Здесь нет камер наблюдения, а в старых корпусах ютятся пиявки – люди без коммутативных браслетов и идентификационных номеров. Общество вечного мира им позволяет незаметно ползать, шнырять – до первого проступка.
У ворот стояла старая машина с водородным движком. Видимо, именно она так противно гудела, не желая заводиться. Машина из юности Поля. Надо же! Из драндулета выбрался длинноволосый паренек лет восемнадцати в блестящей куртке. Вслед за субтильным шофером появился охранник, широкоплечий крепыш в серой с желтым форме. На боку у бодигардера – солидная кобура. Но в ней, скорее всего, парализатор.
– Где вы достали этот хлам? – усмехнулся Поль. – Машина старая только на вид, движок модернизированный, и никто ее засечь не может.
– «Белая тьма»?
– Ну да. Но откуда...
Поль вонзил в ногу осколок. Боль мгновенная, острая, вызывающая тошноту. Вполне пригодная для броска. Поль ударил локтем Вязькова и метнулся вперед. Не так, как мог двигаться в Диком мире, но все же достаточно быстро. Для здешних обитателей – почти мгновенно. Доля секунды – и он пересек двор. Охранник, разинув рот, смотрел на него, позабыв, что на поясе у него кобура с парализатором. Одно короткое движение, и осколок вспорол охраннику горло. Это правой рукой. Потом – полоборота. И левой рукой кулаком – шоферу в лицо. Вполсилы. Парнишка упал как подкошенный.
В следующий миг машина покатилась к воротам. Дорога засыпана толстым слоем листвы. Здесь давно никто не ездил. Интересно, надолго хватит этой колымаги?
– Стой! – Вязьков кинулся следом.
Добежал до упавшего шофера. Охранник еще хрипел, умирая.
– Он его убил, убил, – бормотал шофер, глядя на лужу крови, что растекалась вокруг охранника и, судорожно молотя ногами, полз в сторону.
– Не уйдет. Все равно поймаю, – процедил сквозь зубы Вязьков.
– Как же, поймаешь! «Белуха» его намертво прикрыла.
– Не имеет значения. Он наверняка помчался в аэропорт, – отозвался Вязьков. – Там его и возьмем.
Машина уже миновала ворота, когда асфальт содрогнулся. Деревья покачнулись, вихрем полетела листва. Поль обернулся. На месте здания общаги вставал великолепный желто-белый гриб. Гриб поднимался все выше и выше, подтягивая к своей шаровидной клубящейся голове новые и новые дрожащие ножки. А на его фоне кувыркались и парили осколки. Блестящие, разноцветные, они переливались в лучах заходящего осеннего солнца.
2
Итак, что мы имеем? Старую машину, которую, правда, не засекает ни одна камера. Фальшивый идентификатор на имя Джона Доу. Вместо комбраслета – накладка, телефончик, по которому в этом мире некому звонить. Деньги? Какие-то гроши. Его собственные жетоны (десять тысяч евродоллов) похитители вытащили из кармана. Остался только жетон в нагрудном кармане, тот, что дала ему Алена. Сотня евродоллов. Нет, уже меньше. Три пришлось истратить на такси. Еще два евродолла придется заплатить за стоянку машины. Проклятые деньги – за пятьдесят лет в Диком мире он отвык от них. Спору нет – приходилось и там платить, кому золотом, кому пулей в лоб. Но у Поля и того и другого было в достатке в Диком мире. Теперь в мире изобилия он терпел нужду.
Поль остановил машину на стоянке. В аптечке отыскал баллончики с антисептиком и искусственной кожей. Обработал порез на бедре. В завратном мире он мог создать нужный настрой и без нанесения себе увечий.
Поль не прятался, пока шел в аэропорт. Его должны видеть входящим. Сложнее будет потом, когда будет уходить. Тогда придется перемещаться мгновенно, чтобы камеры наблюдения зафиксировали слабую муть, едва приметную рябь – и только.
Кобуру с «Гариным» эти ребята у него, разумеется, забрали. Ну ничего, Поль успел прихватить с собой парализатор охранника. Оружие так себе. Не смертельное. В случае чего жертву придется добивать голыми руками.
3
Камеры аэропорта зафиксировали человека в темном костюме, который вошел в зал ожидания. Потом оказался возле касс. Спросил, когда ближайший рейс на Лондон. Но не стал заказывать билет, отошел. Уселся в кресло в зале ожидания. Как он переместился в ближайший коридор – камеры не зафиксировали. Долю секунды назад был в зале ожидания, а теперь вдруг очутился перед дверью с голограммой женского туалета. Дверь была заперта и снаружи висела табличка «closed».
Поль вставил в прорезь замка ноготь. Вместо ногтя у Поля – универсальный электронный ключ, который изготовил ему один умелец, там, за вратами. Дверь отворилась. Табличка снаружи осталась висеть.
Внутри туалетов камер наблюдения не устанавливают. Во всяком случае, так утверждает «хьюман райт вотч». Беглец остановился перед автоматом, торгующим всякой мелочью. Автомат был втиснут между умывальниками и стеной. Можно купить краску для волос, накладные ресницы, контактные линзы, тональный крем для лица, имитирующий тропический загар. Может быть, сменить внешность? Превратиться в женщину? Дешевый маскарад? Глупо.
У него на осуществление плана есть два часа. Через два часа Вязьков поставит аэропорт на уши. Был, разумеется, шанс, что Вязьков погиб во время взрыва, но шанс небольшой.
– Эй, красавчик, гоу сюда, поболтаем, – услышал он девчоночий голос. Низкий, хрипловатый.
Поль повернулся. Дверца крайней кабинки была открыта. На бачке, как на садовой скамейке, сидела девчонка лет шестнадцати в коротенькой курточке из желтого меха, в черных шортах и рыжих колготках. Ноги в тяжелых армейских ботинках она поставила на крышку унитаза. Из холщовой сумки, что висела на плече, торчала бумажная книга. За те дни, что Поль провел на улицах здешнего мира, он видел немало людей, носивших с собой – в сумках или демонстративно, под мышкой, – бумажные книги. Но ни разу не видел, чтобы кто-то такую книгу читал. Скорее всего, это был некий знак, символ принадлежности к определенному кругу.
Поль подошел.
– Не бойся, камеры здесь нема. Была, зараза, но мы с Алькой ее забили. Дверь клойзни. А то, несмотря на табличку, какая-нибудь сука непременно заберется. Не люблю, когда мешают. Давай мы с тобой пошпрехаем.
Он запер наружную дверь туалета и вернулся.
Девчонка оглядела его критически:
– От кого хоронишься? От копов? Или от пиявок?
– Я и сам не знаю.
– Непонятливый, значит. Это сразу видно. За парсек. Ладно, придется тебе хелпнуть. Но не на халяву. Я дорогу беру – ферштейн?
– У меня есть деньги.
– Да на кой мне фиг твои сраные евродоллы? А? Мне другая плата нужна. Не андестэндишь? Ах да, ты ж непонятливый... до тебя доходит, как до Андромеды... Ну так слушай. Меня три дня уже никто не трахал. Сечешь? През купи в авте и двигай сюда. На толчке отлично кувыркаться.
У Поля, наверное, было совершенно идиотское лицо, потому что девчонка расхохоталась:
– Не, ты точно непонятка. До края. Повторяю: през в авте покупай и трахай меня. А я взамен тебе фрэндю, на любое аэро сажаю. – Девчонка повертела в ладошке прозрачную пластинку. – Я вот эту штуку трахаю любому авту на екзите. И он мой фэйс принимает за то, за какое надо. Индекс какой надо сечет. Хошь, за Лолу Дип тебя примет. Ты лавлишь Лолу Дип? Чип есть, чтобы виджи глядеть? Нет? Ну ты и старпер.
Поль ощущал ее страх и обиду. Бравада – только маска. Внутри – испуганный ребенок. Что с ней? Чем ее так обожгло? Не пожалели, спалили всю шкуру. Кожи нет. Ей больно, когда ее касаются. Чья она? Где отец? Мать? Может, и нет никого.
– Мне нравится Лола Дип, – соврал он.
– Ну и гуд. Договор. Ты меня трахаешь, а потом летишь под видом Лолы Дип. Ну, чего стоишь? Или ты у нас голубенький?
– Я нормальный. То есть бесцветный.
– Тогда почему я тебя не возбуждаю?
– Я только что...
– Эт-то не беда. Сымай штаны и подь сюда.
– Погоди. Может, у тебя пластинка – фальшь одна. Может, это футляр от часиков?
– Футляр? Да ты точно непонятка. Глянь! – девчонка вновь вытащила из рукава свое сокровище.
Одно короткое неуловимое движение, и пластинка очутилась в пальцах Поля. А девчонка застряла в узкой щели между стеной и бачком. Она даже не успела вскрикнуть. Дернулась. Но не могла встать.
– Теперь, крошка, слушай меня и постарайся понять. Хватит торчать на бачке в аэропорту. Есть места получше. Неужели тебе не надоели здешние ароматизаторы? Иди домой! – он ухватил ее за башмак и поднял в воздух. – Дом у тебя есть. И там тебя ждут. Мне – не ври.
– Ты кто? – взвизгнула она в ужасе.
– Виндекс. Слышала про таких? Наверняка не только слышала, но и общалась, когда тебя выставляли из мужского туалета.
– А, суперы! Так бы и шпрехал. Виндексы, они ж не люди. То-то ты ничего не можешь.
Как раз по этой части у него не было никаких отклонений. А слухи о виндексах пошли оттого, что у «защитников» слишком часто бывают посмертные дети. По объективным причинам. Но ничего этого девчонке он объяснять не стал.
– Я тебя сейчас отпущу, my angel, и ты полетишь домой. Как на крылышках.
Он перевернул ее и поставил на крышку унитаза. Девчонка явно присмирела после этого кувырканья и смотрела на Поля почти заискивающе.
– Послушай, неужели ты меня не узнаешь? – Поль наклонился к ней. – Вглядись внимательней. Ну!
На губах ее появилась улыбка. Смущенная, смятая.
– Что – ну?
– Я – Виктор Ланьер.
Девчонка ахнула. Положила руку на голый живот.
– Ох, черт! Сам Ланьер? Из «Дельта-иьюз»?
– Ну да. Узнала наконец?
– Куда ж ты исчез? Все лето не было. Дура какая-то там шпрехает всякую хрень. А ты, ты всегда... «inside my mind». Где ты был?
– За вратами порталил все лето.
– Ого! И как там?
– Да хреновато. Но здесь еще хуже. Дышать нечем. Жизнь пикселит!
– А то! Я всем спикаю, что здесь хрень усерная. Проспикаешь нам, что реалти, а что лжа у дикарей?
– Если выберусь из этого туалета.
– Что? Сильно припекло?
– А то! Я там такое надыбал...
Девчонка не сомневалась, что он Виктор Ланьер. Даже не верится. Неужели Поль действительно так схож со своим посмертным сыном?
– Ты должна мне помочь, my angel!
– Вик, да за тебя...
– Ничего особенного. Маленькая услуга, my angel. Вся работа – на пять минут. Потом ты возвращаешься сюда, и я тебя трахаю. Обещаю высший класс.
– Вик, да для тебя я просто так все сделаю, клянусь. Без траха. Я тебе фрэндю. Сильно-пресильно.
– Уже не хочешь? Разве? Остались только дружеские чувства?
– Хочу до усеру. Но если и ты хочешь.
– Конечно, my angel.
– Меня Женькой зовут.
Он вложил ей в руку Аленин жетон. Хватит оставшихся евродоллов на билет или нет, он не знал. Потом снял свой фальшивый коммик и отдал ей. Наклонился к самому уху, прошептал наставления. Девчонка понимающе кивала.
– Тогда вперед. Все поняла?
Она хихикнула:
– Вик, я сейчас такую штучку сделаю, все усрутся!
4
Стюардесса повернулась к комустройству. Ее вызывал командир аэробуса.
– Мистер Джон Доу на борту? – Командиру почему-то не нравилось об этом спрашивать. Но безопасность – превыше всего. Мистер Джон Доу угрожал безопасности планеты. Так сообщали стражи врат.
– Да, такой пассажир у нас есть. Первое место в пятом ряду. Он летит в Лондон. Хорошо, мы задержим всех до вашего прихода.
Девушка посмотрела на нужное кресло. Пассажир спал, накрывшись пледом.
Когда аэробус опустился в Хитроу, двое человек в серых одинаковых куртках поднялись на борт и направились к указанному креслу. Плед сдернули. В кресле дремал старенький робот-мойщик. Как он оказался на борту под видом Джона Доу, никто объяснить не мог.
5
Стемнело. Машина мчалась по мокрой дороге. Ни одна камера ее не фиксировала – «Белая тьма» прикрывала. Подвесные плафоны тянулись цепочкой над влажно блестевшим полотном. Впереди маячили красные габаритные огни другой машины. Слева параллельно дороге промчался полицейский скутер. С войны прошло пятьдесят лет. Тогда казалось, никогда уже не будет ни мира, ни обычной жизни. Простой жизни без выстрелов и смерти. Никто не мог подумать, что мир так изменится, так быстро залижет раны. Может быть, людское спасение – всего лишь в равнодушии, в забвении бед? Беспамятство – наше спасение?
– Знаешь, какие у них будут фэйсы, когда они железяку на твоем месте увидят?! – хохотала Женька. – Вот бы глянуть хоть одним глазком. Нет, а я и не знала, что Вик Ланьер – виндекс. Нет, правда? А трудно быть виндексом?
– Иногда очень трудно. Но мне нравится.
После войны, когда появились врата, когда люди только-только поняли, что произошло, выжившим, спасшимся, выползавшим из подземных щелей, не на кого было опереться. Мины-ловушки, которые сжевывали человека, можно было обнаружить и на Лазурном берегу, и на вершинах Гималаев. Банды под началом парней, видевших слишком много, в окружении мальчишек и девчонок с пустыми холодными глазами нападали даже на военные транспорты, не говоря о грузовиках с гуманитарными грузами или беженцами. Они могли расстрелять аэробус ради забавы и ради хлеба ограбить скоростной поезд или мобиль. Армейцы, закованные в двойную броню, редко покидали свои убежища. Каждый из них, способный управлять сотней, а то и большим числом роботов-солдат, был слишком ценен, чтобы начальство рисковало его шкурой. По дорогам и бездорожью маршировали яйцеголовые кибы с черными глазами – цифровыми камерами, сжимавшие в металлических лапах автоматы.
Но они могли только патрулировать и стрелять, идти в атаку. Для более серьезных сложных операций все равно нужны были люди. Именно люди захватили лунную базу «Зет», что во многом предопределило победу конфедератов над восточным альянсом. Чтобы возродить опаленный мир, нужен был кто-то еще, кто-то, умеющий не только убивать, но и спасать, вытаскивать из пекла, приходить туда, куда никто не может прийти. Война породила виндексов, сверхлюдей, которые ненавидели войну. Хотя виндексы появились еще до войны – после войны они стали незаменимы.
Впрочем, сам Поль не участвовал в этом возрождении. Он был из первых виндексов. Опытный экземпляр. То есть в нем было много лишнего, ненужного. Никто из виндексов следующих поколений не обладал способностями, которые имелись у него.
– Тормозни, а! – попросила Женька. – Жрать охота. Да и отлить.
– Чем платить будем?
– Держи, – она протянула ему карту. – Клиин полный. Не ворованная. Твоих евриков на билет едва хватило.
Он остановил мобиль около заправки. Огляделся. Тихо. Похоже, вокруг вообще никого. Поль отыскал в закутке аппарат для водородного движка, расплатился Женькиной картой, и они отправились в придорожное кафе-крохотульку.
Официантов в таких кафешках не держат. На прилавке, прикрытые пленкой, выставлены нехитрые закуски и пакеты с пивом и соками. Старенький кассовый аппарат у дверей. Взял, расплатился сам, сунул жетон в прорезь. Не будешь же экономить пару евродоллов, чтобы тебя через два километра остановил патруль?
Поль выбрал сок, пару салатов, два бифштекса и кофе. Уселся за столик. Напротив него немолодая женщина пила кофе и рассеянно смотрела в окно.
Женька уселась в самом уголке, огляделась затравленно. Вдруг притихла.
Ланьер поставил перед девушкой тарелку с бифштексом и стакан сока.
– Это ж картон. – Она повертела темный комочек на хлебной тарелке. – Вот если настоящего мяса большущий кусок с кровью...
– За вратами все едят настоящее мясо, – сказал Поль.
– Здорово! Хочу за врата.
– Иногда сырое. Иногда – человеческое, – добавил Ланьер.
– Здорово. Ты пробовал?
– Нет. И в каннибализме нет ничего здорового.
– Да это я так! Ты что, думаешь, я человечину хочу жрать?! Слова-паразиты сами собой выскакивают! Сорри!
Тем временем над стойкой завертелся голубой глобус. Потом исчез. Возникла голограмма блондинки.
– Последние новости! – сообщила она. – Что желаете? Политика? Культура? Врата? Космос?
– Криминал! – выкрикнула Женька.
– Чрезвычайный случай. Убийство через сеть. В Париже убит портальщик Александр Морэ. Он обслуживал портал «Беспросветность», принадлежащий Роберу Ланьеру. Портал сейчас временно закрыт. Где находится сам месье Ланьер, неизвестно. Во всяком случае, криминальная полиция отказывается отвечать на этот вопрос.
«Повторить!» – едва не крикнул Поль. Но сдержался. Лишь смял в руке бумажный стакан, обрызгал соком костюм и стол.
– Этот Ланьер – он твой родственник, да? – шепотом спросила Женька.
Поль не ответил.
Отец... Он, должно быть, уже очень стар. Ему девяносто пять, кажется. Ну да, девяносто пять. Но Поль не мог представить отца немощным и старым. Он помнил его полным сил сорокалетним мужчиной. С которым они постоянно ссорились и конфликтовали.
«Если ты идешь добровольцем в армию, ты – садист!» – кричал отец, когда Поль объявил о своем решении.
Возражений Робер не слушал.
«Хорошо, считай, что я – садист, некрофил, кто угодно! – кричал, выйдя из себя, Поль. – Но я должен быть там, и тебе этого не понять!.. »
– Да что ж это такое?! Каждый день сообщают про убийства! – воскликнула пожилая женщина, сидевшая у окна. – Прежде такого не бывало. Один случай в месяц, а то и реже. Почему всех убийц не отправляют за врата? Давно пора принять закон! Но Мировой парламент только болтает. И в Евросоюзе – то же самое!
– Новости культуры, – сказал Поль. Слова застревали в горле, их приходилось выталкивать.
– Предлагаю новый портал «История искусства»... – принялась вещать смуглая брюнетка.
– Это твой отец? – Женька положила свою ладошку ему на руку.
– Да... то есть нет. Это мой дед, – поправился Поль. – Я к нему ехал, надеялся на помощь.
– Э, так не пойдет! Неужели не андестендишь? Родню они первыми прижмут. Вся эта скотца... у них же на каждого файл вот такой! – Она изобразила руками нечто огромное. – Там и бабки, и дедки, вся родня до пятого колена, друзья там, любовницы, жены бывшие, дети незаконные. У них на каждого данные имеются. Разом за все ниточки дернут. Не моргнув глазом, замордорят. Ох, ну ты и влип! Верно, такое надыбал там за вратами.
– Боюсь, не только там, – сказал Поль. – Я теперь – ходячая мишень.
Она права, права – все под ударом. И Алену он подставил. Теперь не предупредить. Убьют ведь.. Гремучка, тот сразу сообразил, чем грозит встреча с пришельцем из-за врат, струсил и кинулся в бега. Отпечатки новые клеит на пальцы. Радужку на глаза пересаживает. Идентификатор другой, коммик новый. А вот Алена – она может наделать глупостей. Кинется в это дело как в омут. Решит – что ради Виктора. Пропадет ни за что.
– Лисен ту ми, давай мы с тобой к моему деду рванем. Он ведь может нам хелпнуть за милую душу.
– Что? – Поль не сразу понял, о чем она толкует.
– Говорю, твой дед исчез, а вот мой дедуля может помочь. Он – классный.
– Желать помочь – этого мало. Обычный человек в этом мире ничего не значит. Это я понял как-нибудь. У твоего деда – реальная власть?
– Ему до всего есть дело. Потом – он рен. Андестендишь?
Поль не знал, кто такой рен, но не подал виду. Потому что Виктор из «Дельта-ньюз» должен был непременно это знать.
– И он не испугается?
– Не-а... он не трус. Он – герой войны. Той, настоящей. Он этих не боится и презирает. Говорит – нельзя им спуску давать.
– Кого – этих?
– Не знаю. Он часто говорит с разными людьми... А эти... ну это кто-то наверху, я так думаю. Безопасностью врат заведуют. Вот этих он сильно не жалует. Точно! Поехали к деду. Рена никто не тронет. Рен – он ведь как святой. Почти всемогущий.
– Я и тебя подвергаю опасности. Пока рядом – буду защищать. Но ведь я буду рядом не всегда.
– Не боись. Я – везучая. И у меня ангел-хранитель имеется. Что ты смайлишь? Точно есть! Я его часто вижу. Белый, с крыльями за плечами. Когда я заплачу, сразу прилетает. Носовые платки приносит.
Поль покачал головой: в ангела он, разумеется, не верил. Но если Валгаллу не остановить, то опасность будет грозить всем и каждому. И этой девчонке – тоже. Поль обязан исполнить задуманное.
– Хорошо, поехали, – согласился он. – Твоего ангела-хранителя отправим в отпуск. Я теперь за него. Идет?
– Вик, ты – прелесть! И смайлик мне твой нравится. Скажи «чи-из...»
Поль взял с собой еще пару бутербродов, расплатился, и они вышли из кафе.
Машина стояла у самого входа.
– Что это? – спросил Поль, отступая и касаясь ладонью теплой кабины мобиля.
– Где? – не поняла Женька, закрутила головой.
– Там! – Поль указал вперед, туда, где за крышами двухэтажных домов, подсвеченная прожекторами, громоздилась серая огромная туша, похожая на гигантскую гусеницу. Поль смотрел на нее и часто моргал. Он видел ЭТО очень-очень давно. Не может быть, этого не может быть. Поль ощутил ужас. Смертельный ужас, чувство, достаточно сильное для бегства. Если бы не Женька, Ланьер был бы уже за сотни, за тысячи метров от этого места.
– Эй, ты чего? Это музей... как его... ах, да! «Музей настоящих войн», – рассмеялась Женька. – А это монстрище в центре – просто «Нема». Кто ж ее боится? Она нам выиграть войну помогла.
– «Немезида», – выдохнул Поль. – Чудовище, породившее Третью мировую...
Женька положила ладонь на руку Поля.
– Вик, ты чего, испугался? Ну, ты даешь!
– Я... я видел их когда-то, – признался Поль. Он в самом деле дрожал.
– Глупенький! – Женька чмокнула его в щеку. – Вот уж не думала, что ты чего-то боишься, тем более – «Немы»!
– Я не думал, что она вот так просто стоит...
– Это же пустой корпус. Муляж. Считай, игрушка. Андестендишь?
Поль сел в машину. Вновь оглянулся. Музей? Всего лишь музей? Он почему-то не верил. Серый корпус «Немезиды» не позволял.
– Давай заедем туда.
– Зачем? – удивилась Женька.
– У меня есть одна догадка. Хочу ее проверить.
– Прям сейчас?
– Именно.
Женька пожала плечами:
– Так ведь закрыто, наверное, уже.
– А мы попросим, чтоб пустили.
ВОЙНА
Глава 21
1
Утро в крепости начиналось ударом колокола.
«Ба-а-м», – гудело высоко в башне. Многим казалось, что в этот миг становилось светлее. Ночь в крепости серая. День молочно-мутный. Ночь означала отдых и раздумья. День – обилие трудов.
Ба-ам... Вновь ударил колокол. И крепость проснулась. Затопили печь на кухне, загремело ведро опускаясь в колодец... Символично. Колодец, ворот, ведро. На самом деле в крепости водопровод. Насос (механическая примитивная машинка) исправно качает воду в бани, умывальню и туалеты. Но утром стражи крепости обливаются у колодца и пьют воду, от которой стынут зубы, и говорят, каждый глоток прибавляет по году жизни.
«Стоит сделать утром несколько глотков, – неведомо, сколько сил отберет мортал», – напомнил себе Виктор.
Одни не боятся молчаливых лесов, потому что не ведают, какая опасность таится под кронами древесных великанов, другие – боятся и теряют голову. И те и другие погибают быстро. «Ты чувствуешь мортал», – сказал Виктору Бурлаков. Вот почему он здесь и приближен к хозяину. Или не поэтому? Виктор чуял подвох, но пока не мог разгадать, в чем он.
Хьюго мортал не чувствует... Кто сказал об этом Виктору? Кажется, Том. После того как Хьюго чуть не сгинул в мортале, он туда ни ногой. Боится панически.
Ба-ам... Колокол гремел, пробуждая самых ленивых. В это утро Ланьер, Терри и те, кто должен был вместе с ними везти раненых в мортал, завтракали в первую очередь. Хьюго на кухне не появлялся. Зато пришел Бурлаков. Виктор и его спутники ели картофельные оладьи, слушали последние наставления Григория Ивановича.
– Зима всегда отнимает много сил. Эта зима сулит особые испытания, – говорил Бурлаков. – В лесу не отходите от Виктора Павловича далеко, иначе можете попасть в ловушку. Проще всего время отмерять по «Дольфину». «Дольфин» наполнился – восемь часов в реальности прошло.
Хозяин лично открыл уезжавшим ворота. Там, за частоколом, клубился молоком туман, плотный, непроглядный.
– Туман – это хорошо, – пояснил Бурлаков. – Если за крепостью наблюдают, вас никто не увидит. Ну, счастливо. Вечером жду всех здоровыми.
Два вездехода с тяжелоранеными выехали из крепости. Три часа в мортальном лесу должны всех недужных поставить на ноги. Терри поместилась в кузове с подопечными. На водительское место уселся Рузгин. Виктор – рядом. На броне в качестве охраны – Димаш с капитаном Каланжо. Пока они числились легкоранеными. Обратно вернутся здоровыми. Новоприбывшие про себя называли постоянных обитателей замка «бессмертниками». Если вглядеться, они напоминали эти цветы, что распускаются на стеблях уже засохшими: бледная кожа, бескровные губы. И взгляд остановившийся – направленный внутрь себя. Бурлаков не походил на них. Но он во всем был иной.