Черри Кэролайн. Последняя база

   Коммуникации всегда были одной из самых тяжелых проблем Нижней. База поддерживала связь с центральным комом станции, на планете же идеальными были бы авиарейсы, но единственный хрупкий самолет, построенный на Нижней, разбился при посадке два года назад. Легкие самолеты — не для ураганных ветров Пелла. Расчистить посадочную площадку для челнока… да, это было запланировано, во всяком случае, для третьей базы, но о вырубке деревьев надо договориться с низовиками, а это совсем не просто. При той обеспеченности техникой, которую удавалось поддерживать на планете, наилучшим средством сообщения были и остались гусеничные вездеходы, медлительные и спокойные, как поступь туземной жизни. Пыхтя, ползали они по воде и грязи, изумляя и веселя низовиков. Бензин, зерно, древесина, зимние овощи, сушеная рыба… Попробовали одомашнить мелких, по колено человеку, питсу, на которых охотились туземцы. («Вы плохо делать, — заявили тогда низовики. — Они тепло лагерь, и вы есть. Нет хорошо это».) Но на главной базе низовики стали пастухами и привыкли к домашнему скоту. Так распорядился Лукас, и из всех его проектов не провалился только этот. На Нижней люди жили неплохо и даже при таком нашествии переселенцев могли прокормить и себя, и станцию. Однако риск был немалый. Фабрики на станции и здесь, на Нижней, работали безостановочно. Экономически независимые, они могли произвести любую вещь из тех, которые обычно импортировались, выполнить любую заявку не только баз, но и перенаселенной станции, и даже кое-что припасти. И все-таки кризис застал Нижнюю врасплох. Неудержимый рост населения, бремя забот об изнеженных станционерах, о себе самих и о беженцах, доселе ни разу не высаживавшихся на планету… Торговля, некогда объединявшая Пелл, Викинг, Маринер, Эсперанс, Пан-Париж, Рассел, Вояджер и прочие станции Великого Кольца, погибла. Ни одна станция, кроме Пелла, не смогла бы выжить в одиночку. Только Пелл располагал пригодной для жизни планетой и рабочими руками.
   И вот из-под сукна вынуты старые планы, действуют первые бригады, осваиваются месторождения, производятся изделия, которых в системе Пелла и так достаточно, — производятся на черный день. За лето людям предстоит составить широкие программы и приступить к их осуществлению с началом осени, когда студеные ветра приведут хиза в чувство, и они будут работать на людей не покладая рук, но и о себе не забывая, ведь надо же натаскать мягкого мха в норы под лесистыми склонами холмов.
   Человеческое население Нижней учетверилось, и теперь лику планеты придется измениться. Эта мысль огорчала и Эмилио, и Милико. На картах, с которыми не расставалась Милико, были отмечены прекрасные места, которыми так дорожили хиза. Они считались священными, и появление человека могло только осквернить их.
   Надо добиться, чтобы совет объявил их заповедными при жизни нынешнего поколения, уже в этом году, не то будет поздно. Техногенез показывает зубы, на лике Нижней уже видны шрамы… Дым, пни, уродливые купола, поля по берегам реки, грязные дороги… Собираясь на Нижнюю, Эмилио и Милико мечтали украсить ее: вырастить сады, замаскировать дороги и купола. Но пока это было невозможно.
   Они решили по крайней мере не уродовать планету. Они любили Нижнюю и за хорошее, и за плохое: за весенние безумства хиза, за свирепость бурь. Люди всегда могли найти убежище на станции, где их поджидали стерильные коридоры и мягкая мебель, но Милико и Эмилио прекрасно себя чувствовали и здесь. Ночами они занимались любовью под неутомимый барабанный бой дождя по пластиковому куполу, под пыхтенье компрессоров и дикий хор лесных созданий. Они любовались ежечасными метаморфозами неба, ветра, шелестящего травой, и леса, обступившего базу. Они потешались над проделками низовиков, они правили целым миром, где могли изменить все, кроме погоды. Они оставили родной дом, близких и иной, уютный мир, но говорили о том, что в будущем надо бы поставить отдельный купол. Хотя думать о настоящем доме нужно было раньше, когда строительство базы шло по плану. До прибытия Мэллори и беженцев. До "К".
   Теперь они мечтали только о сохранении нынешнего уровня жизни. Перемещали людей под конвоем и боялись этих людей. Открывали наспех оборудованные базы, пытались заботиться о природе и о низовиках и делали вид, что все идет как задумано.
   Он дописал приказы, вышел и вручил их Эрнсту — диспетчеру, бухгалтеру и оператору компа. Здесь всем приходилось совмещать обязанности.
   Возвратившись в спальню-кабинет, он взглянул на Милико и кипу карт на ее коленях.
   — Как насчет ленча? — На мельницу он намеревался идти после обеда, а сейчас мечтал лишь о чашке кофе в спокойной обстановке и о еде, готовящейся в микроволновой печи — еще одной роскоши в этом куполе, положенной ему по чину. Просто посидеть, отдохнуть…
   — Я почти готова, — откликнулась жена.
   Три резких удара колокола положили конец приятным ожиданиям. Челнок прибыл задолго до срока. Эмилио ждал его к вечеру. Он сокрушенно покачал головой. И все же для ленча время еще есть…
   До посадки челнока в операторской не успели управиться с ленчем, даже диспетчеру Эрнсту приходилось работать, то и дело откусывая от сэндвича. Предстоял тяжелый день.
   Эмилио проглотил последний кусок, допил кофе и взял куртку. Милико натянула свою.
   — Еще привезли субчиков из "К", — донесся шепот от диспетчерского пульта. Чуть позже голос Эрнста зазвучал на весь купол: — Двести душ. Напихали их в морозильный трюм, как снулую рыбу. Ну и что прикажете с ними делать?
   Вопрос адресовался челноку, и вскоре последовал ответ, но лишь несколько слов внятно прозвучали сквозь помехи. Раздраженно покачав головой, Эмилио подошел к Джиму Эрнсту и склонился над его столом.
   — Передай, что придется пожить в тесноте, пока мы не отправим новичков в лагеря.
   — Почти все "К" вернулись домой на ленч, — напомнил Эрнст, давая понять, что подобные заявления опасны — беженцы склонны к истерикам.
   — Передавай, — велел Эмилио, и Эрнст заговорил в микрофон.
   Эмилио надел противогаз и вышел. Милико поспешила следом.

 
   Самый большой станционный челнок исторг из своего чрева заказанные товары. Куда большее количество припасов, упакованное в контейнеры, ожидало в складских куполах погрузки и полета в обратном направлении.
   Как только Эмилио и Милико перебрались через холм к посадочной площадке, на трап вышел первый пассажир. Измученные люди в дождевиках, очевидно, натерпевшиеся в пути смертельного страха, толпились в шлюзе. Их было гораздо больше, чем обещала станция, уж гораздо больше, чем требовалось Нижней. Сравнительно неплохо выглядели только малочисленные добровольцы из проигравших в лотерею; спускаясь по трапу, они отходили в сторону. Охрана, высыпавшая из челнока, с оружием наизготовку дожидалась конца высадки, чтобы сбить перемещенных в плотную толпу. Среди вновь прибывших были старики и по меньшей мере дюжина детей — семьи и обломки семей; короче говоря, люди, которым бы не поздоровилось в станционном карантине. Их переселили из соображений гуманности, не подумав о том, что на Нижней за пользование жильем и компрессором принято расплачиваться трудом. Придется искать им работу по силам, а что касается детей, слава Богу, что среди них нет слишком маленьких. Малыши не то что работать — противогазы носить не способны, а ведь в них еще надо вовремя менять фильтры.
   — Сколько слабых, — сказала Милико. — О чем только думает твой отец?
   Эмилио пожал плечами.
   — По-моему, у нас все же получше, чем в "К" наверху. Надеюсь, они привезли новые компрессоры. И пластиковые покрытия.
   — Держу пари, что нет, — уныло произнесла Милико.
   Со стороны базы, с вершины холма, донеслись пронзительные вопли низовиков. Эмилио привык к ним; бросив взгляд через плечо, он ничего особенного там не увидел. Но высадка при этих звуках прекратилась, несмотря на понукания охранников и экипажа.
   Вопли не утихали. Это уже было странно. Эмилио повернулся, Милико тоже.
   — Побудь здесь, — сказал он. — Присматривай за ними.
   Он побежал по тропинке на холм, быстро теряя силы из-за противогаза. С гребня он увидел купола, а перед самым большим — кольцо низовиков вокруг дерущихся людей. Из карантинного купола выбегали переселенцы.
   Со свистом втянув воздух, Эмилио бросился вниз по склону. От живого кольца отделился туземец и со всех ног пустился навстречу. Атласкин Синезуб. Эмилио узнал его по необычному для молодых самцов красно-коричневому окрасу.
   — Человеки-Лукас, — прошипел Синезуб, приплясывая от волнения и размахивая руками. — Человеки-Лукас все обезуметь.
   Пояснений не требовалось, Эмилио увидел Брана Хэйла и команду полевых надзирателей с винтовками наперевес. Хэйл и его люди вытащили из толпы подростка и сорвали с него дыхательную маску. Бедняга кашлял и синел от удушья, а надзиратели, похоже, не собирались возвращать ему противогаз. Находясь под прицелом, товарищи по "К" ничем не могли ему помочь. Видимо, его взяли заложником.
   — Прекратить! — выкрикнул Эмилио. — Немедленно прекратить!
   Никто не подчинился. Он ринулся в толпу надзирателей. Синезуб не отставал ни на шаг. Эмилио растолкал вооруженных людей. Внезапно он осознал, что прибежал с голыми руками, а свидетелей, кроме низовиков и "К", нет.
   Надзиратели расступились. Он вырвал паренька из их рук, и тот рухнул. Спиной ощущая прицелы, Эмилио опустился на колени, поднял из грязи противогаз и прижал к лицу юноши. Пять-шесть "К" попытались приблизиться, но один из людей Хэйла выстрелил им под ноги.
   — Хватит! — закричал Эмилио. Он встал, чувствуя, как дрожит каждый мускул его тела, и посмотрел на несколько десятков рабочих из "К" (остальные застряли в шлюзе купола) и на десять охранников с ружьями наперевес. Он думал о мятеже и о Милико, оставшейся за холмом. Сейчас эти люди бросятся на него…
   — Назад! — крикнул он "К". — Успокойтесь! — И, повернувшись к молодому, угрюмому и дерзкому Брану Хэйлу, спросил: — Что здесь произошло?
   — Попытка к бегству, — буркнул Хэйл. — При задержании уронил маску. Пытался захватить оружие.
   — Он врет! — хором завопила толпа.
   — Нет, не вру! Они не хотят, чтобы к ним в купол подселяли новых беженцев. Устроили драку, а этот подонок хотел удрать. Но мы его поймали.
   Толпа снова возмущенно закричала. Заплакала стоявшая впереди женщина.
   Эмилио огляделся. Ему и самому дышалось нелегко, а парень у его ног корчился и хрипел, приходя в себя. Низовики сбились в стайку, их темные глаза смотрели угрюмо.
   — Синезуб, — произнес Эмилио, — что случилось?
   Глаза Синезуба стрельнули в людей Хэйла. Хиза промолчал.
   — Мои глаза видеть. — Атласка твердым шагом подошла к Эмилио и несколько раз огорченно подпрыгнула. Ее голос звучал резко. — Хэйл бить он-друг твердо ружье. Больно бить оно.
   Команда Хэйла отозвалась насмешливыми, а "К" — возмущенными возгласами. Эмилио громко потребовал тишины. Атласка не солгала. Он знал низовиков, и он знал Хэйла.
   — С него сорвали противогаз!
   — Сорвать, — подтвердила Атласка и сжала губы. В ее зрачках отразился страх.
   — Ладно. — Эмилио втянул ртом воздух и посмотрел прямо в бесстрастное лицо Брана Хэйла. — Поговорим у меня в кабинете.
   — Поговорим здесь, — отрезал Хэйл. Его окружали сообщники. Сила была на его стороне.
   Эмилио ответил ему столь же твердым взглядом. Больше ответить было нечем. Ни оружия под рукой, ни помощников.
   — Низовик не свидетель, господин Константин, — процедил Хэйл. — Вам не обвинить меня со слов туземца. Никогда, сэр!
   Эмилио мог вернуться на посадочную площадку, — вполне вероятно, техи в операторской, да и кадровые рабочие у себя в куполах видели, что произошло. А может, они предпочли ничего не видеть. От «случайной» гибели на Нижней не был застрахован никто, даже Константин. Слишком долго здесь хозяйничали Джон Лукас и его подручные. Эмилио следовало отойти, запереться в операторской, попросить команду челнока о помощи. Но тогда все будут знать, что угроза Эмилио Константину может остаться безнаказанной.
   — Собирайтесь, — решительно произнес он. — Полетите на челноке. Все.
   — По доносу сучки-низовки?! — Хэйл мигом утратил все свое самообладание и сорвался на крик. Стволы уже смотрели на Эмилио.
   — По моему свидетельству. Вон отсюда. Полетишь на челноке. Здесь тебе делать нечего.
   Лицо Хэйла застыло, глаза забегали. Кто-то нажал на спуск, но заряд угодил в грязь — один из "К" успел ударить по стволу. Прошло несколько секунд. Момент для мятежа был упущен.
   — Прочь отсюда, — повторил Эмилио. Весы власти склонились на его сторону. К надзирателям подступили рабочие из "К" со своим главарем Вэем. Хэйл стрельнул глазами налево-направо, поиграл желваками и наконец резко кивнул приспешникам. Они побрели к казарме. Эмилио проводил их взором, все еще не веря, что беда миновала.
   Синезуб, стоявший поодаль, протяжно и с присвистом выдохнул, а Атласка сплюнула. У Эмилио все еще дрожали руки. В стороне оглушительно затрещало — воздушный шлюз не выдержал «пробки». Эмилио посмотрел на толпу, с которой остался один на один.
   — Вы пустите к себе перемещенных. Без скандалов и попреков. В самое ближайшее время мы с вашей и с их помощью оборудуем новое жилье. Или хотите, чтобы они спали под открытым небом?
   — Хорошо, сэр, — ответил через секунду Вэй.
   Эмилио шагнул в сторону, уступая место плачущей женщине. Она наклонилась к юноше, который уже пытался сесть. Мать, догадался Эмилио. Приблизились еще несколько человек и суетливо помогли парню встать.
   Эмилио взял его под руку.
   — Тебе надо к врачу. — И — к толпе: — Прошу двоих отвести его в операторскую.
   "К" медлили — вне своего купола им запрещалось ходить без конвоя. Только сейчас Эмилио спохватился, что оставил базу без надзора.
   — Приведите купол в порядок, — велел он остальным. — Мы еще обо всем поговорим. — И поспешил добавить, пока находился в центре внимания: — Посмотрите вокруг. Это — целый мир, и он — против нас. Помогите нам. Если есть жалобы, обращайтесь ко мне. Я позабочусь о том, чтобы вы получили довольствие. Мы все живем в тесноте, даже я. Не верите — пойдемте, покажу свою комнату. Это потому, что мы строим. Так давайте строить вместе, и всем будет хорошо.
   На него смотрели испуганные, неверящие глаза. Эти люди прилетели на переполненных, погибающих кораблях. На станции их заперли в карантине, в грязных и тесных комнатушках, а перемещаться позволяли только под прицелом оружия. Эмилио выпустил из груди воздух. И гнев.
   — Идите. Хватит скандалить. Займитесь делом. Подготовьте место для новичков.
   Толпа зашевелилась. Юноша и двое его молодых друзей двинулись к операторской, остальные — к куполу. Хлипкий люк закрывался снова и снова, отсекая небольшие группы, пока не вошли все. Заработал компрессор, и на приплюснутом куполе начали разглаживаться морщины.
   Рядом щебетали, подпрыгивая, мохнатые существа. Низовики остались с Эмилио. Он протянул руку и коснулся Синезуба, и тот в свою очередь дотронулся до человеческой руки и несколько раз подскочил, успокаиваясь. С другой стороны от Эмилио, обхватив себя за плечи, стояла Атласка, глаза ее были темнее и шире обычного. Его окружали низовики, с их физиономий не сходило выражение растерянности. Людская злоба, хладнокровное насилие были для них непостижимы. Низовик способен ударить, но только в порыве гнева. Эмилио ни разу не замечал, чтобы хиза объединялись для войны, не видел у них оружия. Нож служил им только рабочим инструментом и охотничьей снастью. И убивали они только зверей, которыми питались.
   «О чем они сейчас думают? — гадал он. — Что они могут вообразить при виде людей, стреляющих друг в друга?»
   — Мы лететь Верхняя, — сказала Атласка.
   — Да, Атласка и Синезуб, — кивнул он. — Вы летите. Это хорошо, что вы сказали мне про Хэйла.
   Большинство низовиков обрадованно запрыгали. Видимо, они сомневались, что поступили правильно. Эмилио вдруг сообразил, что приказал Хэйлу и его людям лететь на этом же челноке. Их мстительность могла серьезно осложнить дело.
   — Я поговорю с главным человеком на корабле, — пообещал он. — Вы и Хэйл полетите в разных местах, обещаю. Ни о чем не беспокойтесь.
   — Хорошо, хорошо, хорошо. — Атласка прижалась к нему. Он погладил ее по плечу, повернулся, давая Синезубу обнять себя, и похлопал его по меху, не столь пушистому, как у самки. Потом он прошел по склону холма и остановился на гребне при виде человеческих фигур.
   Милико. Двое охранников с челнока. У всех оружие. Ему порядком полегчало от мысли, что в тылу у него все-таки есть кое-кто. Он успокаивающе помахал рукой и торопливо зашагал дальше. Милико бросилась навстречу. Они обнялись.
   — Я отправляю с вами несколько человек, — сказал Эмилио подошедшим охранникам. — Здесь они не нужны, особенно с оружием. Еще с вами полетят низовики. Я хочу, чтобы эти группы ни в коем случае не соприкасались.
   — Да, сэр. — Лица обоих охранников остались бесстрастными.
   — Можете возвращаться. Все в порядке. Ведите к нам перемещенных.
   Охранники отошли. Милико одной рукой держала отобранное у кого-то оружие, а другой обнимала мужа.
   — Хэйл и его компания взбунтовались. Я отсылаю их.
   — И оставляешь нас без охраны?
   — "К" хлопот не причинит. Я сообщу наверх. — У Эмилио сжался желудок. Начиналась реакция. — Наверное, они увидели тебя на холме, потому и опомнились.
   — Мы подняли тревогу. Правда, я думала, тут виноваты "К". Челнок связался с центральной.
   — Значит, надо пойти в операторскую и дать отбой.
   Они в обнимку спустились к куполу. У Эмилио подкашивались колени.
   — Меня там не было, — сказала она.
   — Где?
   — На холме. Когда мы поднялись, тут оставались только низовики и "К".
   Он выругался, поражаясь своей отчаянной браваде.
   — Ничего не скажешь, ловко мы избавились от Брана Хэйла.
   Они добрались до озерца на дне котловины, которую снова предстояло осушать, прошли по мостику к операторской. Там врач осматривал юношу, а рядом с пистолетами в руках стояли два теха, нервно косясь на гостей из "К". Эмилио раздраженно махнул техам, и они неохотно спрятали оружие.
   «Вооруженный нейтралитет», — подумал Эмилио. Техи выжидали, чтобы стать на сторону победителя. Он не сердился на них, а просто был разочарован.
   — Ну как, сэр, порядок? — спросил Джим Эрнст.
   Эмилио кивнул, глядя на свой персонал и на "К".
   — Свяжись со станцией, — сказал он через секунду. — Сообщи, что все улажено.

 
   Они угнездились в большом пустом брюхе корабля, в темном месте, подысканном для них людьми. Здесь разносилось страшное эхо механизмов, дышать можно было только с противогазами, и еще неизвестно, сколько еще испытаний их ждет. Следуя совету людей, они привязались к железке, за которую полагалось держаться руками. Прижимаясь к Синезубу-Далют-Хоз-Ми, Атласка дрожала от страха. Почему им сказали, что надо привязаться? Она не представляла, что корабль в неистовстве способен раздавить ее насмерть. Она думала о нем как о чем-то величественном и прекрасном, вольном, будто птица, парящая в небе. Она боролась с дрожью, вжимаясь в подушки. Рядом дрожал Синезуб.
   — Вернуться, — решился сказать он, поскольку выбор был сделан не им.
   Она стиснула зубы, чтобы не выкрикнуть: «Да!». Позвать людей и сказать: два очень маленьких и очень несчастных низовика передумали, хотят домой.
   Но тут заработали двигатели — они знали, что это двигатели… слышали не раз, а теперь еще и ощущали их, цепенея от ужаса.
   — Мы увидим Великое Солнце, — произнесла она, понимая, что теперь это неизбежно. — Мы увидим дом Беннета.
   Синезуб прижал ее крепче.
   — Беннета, — повторил он имя, приятное сердцу обоих. — Беннета Джасинта.
   — Увидим духи-образы Верхней.
   — Увидим Солнце.
   На них давила страшная тяжесть, она нарастала, еще немного — и размозжит. Атласке было больно в объятиях Синезуба, но она и сама прижималась к нему изо всех сил. Ей вдруг пришло в голову, что людям эта убийственная сила вовсе не страшна, что люди, возможно, забыли о двух несчастных существах, погибающих в кромешной мгле. Нет! Хиза не погибнут! Они превозмогут эту великую силу, и прилетят, и увидят все диковины Верхней. Увидят звезды, и лик Великого Солнца наполнит теплом их глаза.
   Да, все это ждет их впереди. Пришла весна, и в жилах Атласки вспыхнуло пламя, и она выбрала свое Путешествие, и не свернет с полдороги. Самое далекое из всех Путешествий… в самое высокое место на свете. Там пройдет ее первая Весна.
   Тяжесть отпускала, но они все еще жались друг к дружке. Их предупредили: полет будет очень долог. Они не должны отвязываться, пока за ними не придут. Константин научил их, как себя вести, пообещал, что ничего плохого с ними не случится. Интуитивно Атласка верила в это, и уверенность росла по мере того, как таяла тяжесть. Несомненно, самое трудное испытание осталось позади. Они летят.
   Она сжимала в кулачке раковину Константина, а на талии ее алела тряпочка, самое дорогое сокровище, — по имени этого подарка ее назвал сам Беннет. Со своими сокровищами ей было как-то спокойнее. И с Синезубом, который день ото дня казался все привлекательней, причем не только из-за весеннего тепла. Ростом он не выделялся, а уж красотой и подавно, зато был умным и здравомыслящим.
   Впрочем, не всегда. Он порылся в узелке и вытащил лозинку с лопнувшими почками… Снял противогаз, понюхал листья и протянул Атласке. Лозинка мигом пробудила в памяти родину, берег реки, обещание.
   Атласка ощутила наплыв тепла, причем не снаружи (в отсеке было прохладно), а изнутри. Она даже вспотела. Как странно находиться рядом с ним и не видеть перед собой открытых просторов, не бежать в манящую даль, где стоят одни лишь образы.
   Они странствовали по чужому пути, в те края, откуда на их мир взирало Великое Солнце, надо было только ждать. Вначале нервно, затем все спокойнее, даже легкомысленно, она принимала ласки Синезуба, ибо таковы были правила игры, в которую они могли бы играть на Нижней, не окажись он самым решительным из самцов и не согласись лететь с ней. Он был рядом, и это было очень хорошо.
   Тяжесть улетучилась, и они в страхе прижались друг к другу. Но люди предупреждали их об этом, о Великом Времени Необычного. Они рассмеялись, и соединились, и затихли, дивясь кусочку цветущей веточки, что плыла воздухе, смешно отскакивая и возвращаясь, когда они по очереди били по ней ладонями. Атласка осторожно протянула руку, схватила черенок и со смехом отпустила на волю.
   — Вот где живет Солнце, — предположил Синезуб.
   «Наверное», — подумала она, вообразив величественное Солнце, шествующее в ореоле своего могущества, и саму себя, купающуюся в его сиянии, плывущую вверх, к металлическому жилищу людей, которые простирали к ней руки.
   Снова и снова соединялись они, содрогаясь в спазмах упоения.
   По прошествии очень долгого времени наступила перемена: очень слабое давление. Но мало-помалу на хиза вновь навалилась тяжесть.
   — Спускаемся, — подумала Атласка вслух.
   Они не отвязывались, помня напутствие людей: все будет хорошо, надо только ждать.
   Внезапно корабль несколько раз тряхнуло, и раздался ужасный шум. Низовики снова схватили друг дружку в объятья. Но теперь под ними была твердая опора. Громкоговоритель над головами на разные голоса принялся выкрикивать наставления, и, к счастью, в них не звучало паники. Самые обычные голоса спешащих людей, которым не до шуток.
   — Наверное, все хорошо, — сказал Синезуб.
   — Я думаю, надо оставаться здесь.
   — Люди забудут.
   — Не забудут. — Но и сама она испытывала сомнения — больно уж заброшенным казалось это место, где лишь жиденькое свечение наверху соперничало с мраком.
   С оглушительным лязгом распахнулась дверь. За нею не оказалось ни холмов, ни леса, одно лишь ребристое горло коридора, дохнувшее холодом. Вошел человек в коричневой одежде, с портативным автопереводчиком в руке.
   — Выходите, — велел он, и низовики поспешили отвязаться. Атласка поднялась на непослушные ноги, оперлась на Синезуба. Он тоже зашатался.
   Человек протянул им дары — серебряные таблички для ношения на шее.
   — Ваши номера, — произнес он. — Не снимайте никогда.
   Спросив их имена, он указал на коридор.
   — Пошли со мной. Надо вас зарегистрировать.
   Они двинулись следом за ним по жуткому коридору, в такое же стылое металлическое место, как то, в котором прилетели, — только намного просторнее. Атласка дрожала и озиралась.
   — Мы на большом корабле, — сказала она. — Это тоже корабль. — И осведомилась у человека: — Мы Верхняя?
   — Это станция, — ответил человек, и у Атласки кольнуло сердце. Она-то ждала совсем другого. Ей удалось успокоить себя мыслью, что все это ждет впереди.

 

2. ПЕЛЛ: СИНЯЯ СЕКЦИЯ, ПЯТЫЙ ЯРУС: 2.9.52

   В квартире было прибрано, вещи наспех рассованы по корзинам. Дэймон поежился и поднял воротник пиджака. Элен все еще одевалась, одергивала платье на талии — видимо, немного жало. Она примеряла уже второй наряд, но и он не подходил.
   Подойдя сзади, Дэймон обнял жену за талию и нежно прижал к себе, встретясь с ее взглядом в зеркале.
   — Ты выглядишь великолепно. Полнота слегка заметна, ну и что с того?
   Она пристально посмотрела в зеркало на себя и на мужа, положила ладонь на его руку.