Джойс Джон. Файлы фараонов

   Если бы не сообщение от надежного источника в Лондоне, что Гилкренски будет вынужден задержаться в Египте по крайней мере еще на семьдесят два часа, Юкико сама провела бы операцию.
   Специальное оборудование во вместительной сумке, которая лежала в шкафу, всегда было наготове. Как и короткий меч. К джентльмену, проживавшему в президентских апартаментах, у Юкико личный счет, и, если повезет, она его обязательно предъявит.
   – Что ж, я отвечу на ваш вопрос, – сказал эль-Файки. – К строительству пирамид древних египтян толкала неизъяснимая жажда жизни после смерти.
   Взволнованный общением со столь необычной аудиторией, профессор устроился на краешке кресла. В его глазах сверкал энтузиазм исследователя, для большей убедительности он помогал себе энергичной жестикуляцией.
   Билл Маккарти взял на себя смелость перебить ученого:
   – Другими словами, вера в то, что фараон не сможет вступить в загробную жизнь, если тело подвергнется разложению, привела ваших предков к мысли о мумифицировании и необходимости строительства гигантских сооружений, которые должны были защитить могилу земного божества от грабителей?
   – Вы абсолютно правы, мой друг! И простенькие пирамиды, возведенные первыми царями Египта примерно за три тысячи двести лет до нашей эры, с течением времени превратились в колоссов, что высятся на горизонте. Но, подчеркну, вы без всякого труда найдете тех, кто придерживается совершенно иных взглядов.
   – Однако, насколько я понимаю, – заметил Тео, поднимая голову от книги профессора, – слабым звеном этой теории является то, что ни одной мумии фараонов в пирамидах так и не нашли?
   Маккарти негромко рассмеялся:
   – По-видимому, их унесли грабители.
   – Но в книге говорится, что археологи увидели саркофаги закрытыми и опечатанными!
   – А что по этому поводу думаете вы, доктор Гилкренски? – поинтересовался эль-Файки.
   – Только не смейтесь, когда услышите, – встал Маккарти.
   – Профессор не будет смеяться, я уверен, – сказал Тео.
   Мысленно в этот момент он оказался на берегу реки, неподалеку от здания университета, рядом с Марией. «Если я поделюсь своими теориями, а ты посмеешься над ними, я не произнесу больше ни слова».
   – Доктор?
   – Извините меня, профессор. Вспомнилось прошлое. Сейчас я вам покажу. – Он раскрыл книгу на странице с детальной иллюстрацией, где была представлена пирамида Хеопса в разрезе, со всеми погребальными камерами и коридорами. – Поправьте меня, если я ошибусь, профессор, но историки утверждают, будто создатель Великой пирамиды, фараон Хеопс, просто скопировал, увеличив масштаб, гробницы тех царей, что правили до него?
   – Это так.
   – Однако если мы посмотрим на этот чертеж, то с первого взгляда станет ясно: конструкция его пирамиды разительно отличается от остальных. До Хеопса гробницы возводились над уже существовавшим местом захоронения. В Великой же пирамиде насчитывается не менее девяти погребальных камер, причем четыре были запечатаны во время строительства.
   – Тео – романтик, – бросил Маккарти. – Он полагает, будто в пирамидах существуют не известные доныне помещения.
   Эль-Файки покачал головой:
   – Это невозможно. Несколько лет назад человек по имени Альварес исследовал Великую пирамиду с помощью установки, которая регистрировала интенсивность проходящего через гробницу рентгеновского излучения космоса. Если бы в каменной толще имелись пустоты, это показали бы результаты анализа.
   Гилкренски бросил взгляд на «Минерву».
   – Я бы с удовольствием пропустил те данные через более современный компьютер. Кто знает, вдруг мы наткнемся на что-нибудь интересное?
   – В Беркли у меня работает друг, – откликнулся Маккарти. – Я обязательно позвоню ему. И все-таки если пирамида – не обычное надгробие, то что же она такое?
   – Формально все теории можно разделить на две группы, – ответил эль-Файки, принимая от Тео книгу. – Первая имеет некоторое отношение к практике, вторую… трудно заподозрить в практицизме. Практики полагают, что Великая пирамида построена как гигантский храм в честь величия и бессмертия души. Они проводят аналогию с традиционным японским садом, который олицетворяет все испытания и страдания, выпадающие на долю человека в его земной жизни. Их противники видят в пирамиде астрономическую обсерваторию. Если вы читали мою книгу, то должны помнить о боге Озирисе и той почтительности, с какой фараоны относились к звездам. Выходящие из погребальных камер царя и царицы вентиляционные колодцы, как мы их сейчас называем, в глубокой древности были ориентированы строго на звезду Сириус. Кое-кто из моих учеников помогал Бювалю и Гилберту разрабатывать эту теорию. Они даже написали книгу. Вы ее не читали?
   – Но ведь наверняка есть и более экстравагантные гипотезы! – не успокаивался Гилкренски.
   – Да, из них следует, что пирамиды – это навигационные маяки для летающих тарелок! – фыркнул Билл. – Еще немного, и я соглашусь с этим.
   – Простите, однако представители старой школы, в том числе и ваш покорный слуга, считают сторонников подобных гипотез «пирамидиотами», – с улыбкой отозвался эль-Файки. – Помимо темы пришельцев из космоса, довольно большой популярностью пользуются статьи, авторы которых с помощью хитроумных математических вычислений доказывают, что геометрия гробницы построена на соотношении длины окружности к ее радиусу, на священном числе «пи». Выходит, наука Древнего Египта значительно опередила свое время! Другие утверждают, будто Великая пирамида является своеобразным орудием, чем-то вроде правильно ограненного куска стекла, способного преломлять луч света.
   – Продолжайте, продолжайте! – с воодушевлением воскликнул Гилкренски, а Билл Маккарти возвел глаза к потолку.
   – Согласно одной из теорий, весь мир пересекают силовые линии некоего поля, в старину его называли «эфир». Никто не знает, что это за форма энергии, но отдельные люди наделены способностью воспринимать ее посредством деревянной лозы или металлической рамки. Авторы данной теории помещают пирамиду Хеопса в точку пересечения всех этих линий. По выкладкам некоторых, с позволения сказать, аналитиков, гробница – это вселенских размеров линза, фокусирующая неизвестную науке энергию. Но дальше теоретизирования дело у них пока не идет.
   Тео подался вперед:
   – А если бы вы, профессор, разделяли подобную точку зрения, как бы вы попытались доказать ее правоту на практике?
   – Вы говорите серьезно? – Чувствовалось, что неподдельный интерес Гилкренски задел эль-Файки за живое. – Я не знаком ни с одним настоящим ученым, готовым осуществить такой эксперимент.
   – Расскажи об авиакатастрофе, Билл!
   – Брось, Тео! Ты становишься похож на свой компьютер. Теперь тебе подавай энергию космоса!
   – Рассказывай!
   – Как хочешь. Но имей в виду: сам напросился. Профессор, на прошлой неделе вы наверняка слышали об авиакатастрофе неподалеку от Каира. Исследуя место падения самолета, мы установили, что машина потеряла управление из-за направленного воздействия на приборы луча невыясненной природы. То ли это был лазер, то ли радар, то ли пучок микроволн. Сегодня утром нам принесли кипу бумаг из штаба египетских военно-воздушных сил. Оказывается, в районе катастрофы нет ни единого военного объекта, который мог бы стать источником подобного излучения. Мой друг Тео при содействии… одного из своих коллег пришел к выводу, что причина случившегося кроется в новом, неизвестном человечеству виде энергии. Основания для столь смелого вывода? Пожалуйста: инцидент произошел прямо над пирамидой Хеопса. Бесовщина, не правда ли?
   Эль-Файки побледнел:
   – Прямо над Великой пирамидой?
   – Да. В прошлую среду.
   – И каким же образом эта… энергия повлияла на самолет?
   – Она заставила сработать высокоточное устройство определения критической высоты полета, – пояснил Гилкренски. – Оснащенный лазерами прибор действовал по принципу эхолота.
   – Тогда ответ мне известен! Полтора месяца назад светомузыкальное представление, что устраивают для туристов возле пирамид, дополнили голографией. С помощью лазерного луча в вечернем небе возникает изображение!
   Из Тео как будто выпустили воздух.
   – Значит, сейчас в представлении используются и лазеры? Профессор кивнул:
   – Облицовку гробниц, делавшую их грани зеркально ровными, за долгие тысячелетия расхитили. Лазерное шоу воссоздает первозданную форму пирамид. Представление дают каждый вечер. Я сам писал для него часть сценария.
   Билл Маккарти торжествующе ухмыльнулся:
   – Мне искренне жаль, Тео! Идея о космических лучах была такой изящной!
   – При желании вы можете побывать на шоу сегодня. Оно начинается ровно в восемь. Менеджер ближайшего к пирамидам отеля «Мена-Хаус» – мой старый друг, а с крыши его заведения открывается замечательный вид, – с готовностью предложил эль-Файки.
   – Буду только рад, – ответил Гилкренски. – Но нам важнее выяснить, действительно ли «Дедал» среагировал на лазеры. Билл, сколько времени потребуется, чтобы перебросить вертолетом часть твоего оборудования в Гизу? Хочу попробовать еще раз.

ГЛАВА 20. СВЕТ И ЗВУК

   Подобно гигантской стрекозе, «белл» опустился на землю у небольшого павильона, где продавали билеты на экскурсию по Великой пирамиде. По обеим сторонам из фюзеляжа опускались две длинные алюминиевые «ноги» со сферическими «ступнями»: в каждой находился лазер и чувствительный приемник звуковых волн.
   – Как он в управлении? – спросил Теодор Гилкренски.
   – Терпимо, – отозвался Мэннинг. – Мне приходилось летать и с более громоздким оборудованием. Но совершать резкие маневры эта машина не сможет – сила инерции вырвет трубки из креплений.
   Они подошли к двери сборного домика. Там Билл Маккарти возился с радиоаппаратурой и компьютерами. Майор Кроуи на повышенных тонах разговаривал о чем-то с полковником Селимом и двумя его подчиненными. Увидев Гилкренски, они смолкли. Кроуи вышел к Тео.
   – Селим говорит, ему будет довольно трудно обеспечить безопасность – уже смеркается. Площадка, где будет проходить шоу, ничем не прикрыта с запада. Я бы советовал вам наблюдать за ходом эксперимента из «Мена-Хауса». Мистер Мэннинг поднимет вертолет в воздух, профессор Маккарти займется аппаратурой в домике, а вы будете поддерживать с ними связь по радио. – Он протянул Гилкренски небольшую радиостанцию.
   – Я прекрасно чувствую себя в кабине рядом с Лероем.
   – И все же мне было бы спокойнее, если бы вы остались в отеле. Во всяком случае, там проще предотвратить нежелательные инциденты. Не забывайте: у вас с собой «Минерва», а это только увеличивает риск.
   – Хорошо, майор. Вы отлично справляетесь со своими обязанностями.
   – Благодарю вас.
   – Хотя… – Тео задумчиво посмотрел на вертолет, покачал головой и направился в сторону отеля.
   Войдя в расположенный на верхнем этаже номер, который заказал эль-Файки, Тео положил «Минерву» на стол у окна. В коридоре дежурил Макгуайр, Том Харгривс занял пост в вестибюле отеля, а Кроуи бдительно расхаживал по крыше.
   – Извините меня за эти меры предосторожности, профессор, – обратился к историку Гилкренски, – но они необходимы.
   – Вам не тяжко нести свой крест? – спросил эль-Файки.
   – Какой, собственно говоря, у вас план действий, доктор?
   Тео сделал жест в сторону вертолета:
   – Машина оборудована теми же приборами, что и «уисперер». Прежде чем начнется голографическое шоу, пилот зависнет над вершиной пирамиды Хеопса. Если лазерные лучи и в самом деле окажут заметное воздействие на датчики, Билл Маккарти сообщит нам об этом.
   – Думаю, представление вот-вот начнется. Не хотите поторопить вашего пилота?
   Гилкренски поднес к губам рацию:
   – Лерой, ты меня слышишь?
   – Отчетливо и ясно, босс. Прием.
   – Поднимайся. Высота – тысяча футов от вершины. Отцентруй вертолет с помощью навигатора, который мы установили на приборной панели.
   – Понял!
   За окном раздался рокот турбины.
   – Как обычно проходит представление, профессор?
   – Это нечто вроде иллюстрации процесса строительства пирамид, начиная от чертежей древнего зодчего Имхотепа и заканчивая возведением последней гробницы фараона Мике-рика. Особенно впечатляет финал, увидите собственными глазами.
   – Мне уже не терпится.
   – Пожалуйста! – Эль-Файки указал рукой за окно.
   На широком пространстве, отделявшем отель от пирамид, вспыхнули десятки ярких светлячков. Со слабым дуновением ветерка в номер влетели звуки настраиваемых инструментов.
   Высившиеся в отдалении на фоне темневшего неба силуэты пирамид один за другим озарились странным, шедшим как бы из их недр светом.
   Дон! Дин! Дон!
   Мощные динамики донесли до зрителей голос диктора, повествовавшего об Имхотепе – жреце, архитекторе и ученом, строителе ступенчатых пирамид в Саккре и Дашуре, гении, намного опередившем свое время. Огромная аудитория слушала рассказ о том, как Имхотеп обрел магическую власть над миром материальных вещей, соизмеряя свои действия с волеизъявлением земных и небесных владык. Комплекс царских усыпальниц в Гизе должен был, в его представлении, явиться зримым свидетельством божественной природы верховного правителя.
   – Эта часть сценария написана моими молодыми коллегами, – пояснил эль-Файки. – Представляете, как трудно мне было согласиться с подобной трактовкой!
   – Представляю.
   Рассказчик между тем продолжал: фараоны Четвертой династии, вторжение мармелюков, приход армий Наполеона. На протяжении тысячелетней истории Египта Великая пирамида оставалась нерушимым памятником цивилизации, воздвигшей ее.
   – Сейчас включатся лазеры, – шепнул эль-Файки. – Поразительное зрелище!
   – Как аппаратура? – спросил Гилкренски в рацию.
   – Приборы готовы, – ответил Билл Маккарти.
   – Я на месте! – перекрывая грохот двигателя, выкрикнул в микрофон Мэннинг.
   – Смотрите! – Профессор осторожно коснулся локтя Теодора Гилкренски.
   Над плато звучали последние слова диктора:
   – Чтобы почтить память легендарного Имхотепа, в честь его бессмертной души мы покажем вам, какими получились эти сказочные сооружения у великого зодчего…
   Дон! Дин! Дон!
   Из неровных, с размытыми гранями исполинских скопищ каменных блоков гробницы – сначала Микерина, затем Хефрена и под конец Хеопса – превращались в безукоризненные, четко очерченные пирамиды, облицованные плитами полированного известняка.
   У Тео перехватило дыхание.
   – Фантастика! Я не верю своим глазам!
   – Такими они и были, – сказал эль-Файки, – до того момента, когда известняк потребовался на строительство города… Доктор! Ваш эксперимент!
   – Боже! Конечно! – Гилкренски нажал кнопку рации. – Лерой, Билл! Что у вас там?
   – Пирамиды мне сверху не видно, босс. А уже началось?
   – Выглядит это все великолепно, Тео, но приборы молчат!
   – Ты уверен, что они исправны?
   – Судя по телеметрии – да. Каналы передачи информации в полном порядке, установленные у Лероя датчики я проверил перед самым взлетом. Аппаратура зарегистрирует любой сигнал, если только он появится. Черт побери, мы вновь вернулись к отправной точке!
   – Значит, воздействие лазеров слишком ничтожно, чтобы повлиять на автопилот, – заключил Гилкренски. – А как насчет космических лучей, Билл?
   Сквозь шум далеких аплодисментов послышалась низкая призывная трель «Минервы».
   – Извините меня. – Тео поднял со стола компьютер и отошел с ним в дальний угол комнаты. – В чем дело, Мария?
   – Вчера вечером во время полета ты сказал, что самую важную информацию я должна сообщать немедленно.
   – Да. Что у тебя?
   – Узнай у профессора эль-Файки, всегда ли шоу проходит в это время?
   – Всегда, – через мгновение отозвался Гилкренски.
   – В таком случае мы опять поторопились. По моему хронометру представление закончилось в двадцать часов двадцать две минуты, когда выключили лазеры. Вчерашний же инцидент, как и катастрофа в прошлую среду, произошел в двадцать часов тридцать семь минут, то есть примерно через четверть часа после окончания шоу.
   Тео обвел взглядом силуэты пирамид и посмотрел на часы.
   – Может, гробница выступает в роли аккумулятора, выбрасывающего пучок энергии с некоторой задержкой? Лерой! Ты меня слышишь?
   – Отчетливо и ясно, босс!
   – Давай сюда! Мне нужно, чтобы ты сел у отеля «Мена-Хаус», рядом с бассейном, и как можно быстрее!
   – Я уже там, босс!
   – Что такое? – раздался из рации голос Кроуи.
   – Простите, майор, но я не могу упустить случай. Если у вас есть желание, присоединяйтесь. Жду вас на газоне. – Захлопнув крышку компьютера, Тео подхватил чемоданчик и бросился к двери.
   Вертолет взмыл в черное небо и по пологой кривой устремился к Великой пирамиде. В пассажирском салоне Гилкренски колдовал над датчиками, а майор Кроуи сквозь стекло иллюминатора с тревогой вглядывался в темное море песков. Между ними на подушке кресла покоилась «Минерва».
   – Тебя не укачивает, Мария?
   – Это невозможно, Тео. Попроси лучше мистера Мэннинга свериться с навигатором. У меня ощущение, что мы немного отклонились в сторону.
   – Поучите свою бабку готовить яичницу, леди! – пробормотал сквозь зубы Лерой. – О'кей, мы на месте!
   – Билл! Ты меня слышишь?
   – Да, Тео! Телеметрия работает, но никаких отсчетов!
   – Машина вновь начала рыскать, – заметила Мария.
   – Успокойтесь, все в норме! – прорычал пилот.
   Гилкренски не отводил взгляда от дисплеев. Где-то внизу Билл Маккарти тоже следил за показаниями приборов.
   – У тебя что-нибудь есть, Тео?
   – Пусто, Билл. А у тебя?
   – По нулям! Спроси Марию, она связана с телеметрией.
   – Над поверхностью земли никаких возмущений, Тео, – доложил компьютер.
   – Ты сможешь удерживать нас здесь еще некоторое' время, Лерой?
   – Без проблем!
   – Сколько сейчас времени, Билл?
   – Двадцать часов двадцать минут. Эй, Тео! Взгляни-ка на монитор!
   – Ну?
   – Моя прямая начинает дрожать. Трудно сказать, может, это статическое электричество.
   Светящаяся линия на мониторе слабо пульсировала.
   – Причем на обоих каналах, лазерном и звуковом. Мария, что скажешь?
   – Внизу находится источник энергии, Тео. Сигнал пока очень слабый, но он становится сильнее. Нельзя ли немного снизиться?
   – Лерой! Ты можешь опустить вертолет? Но только опустить!
   – Вы и сами знаете! Я могу сбросить высоту, лишь двигаясь по спирали. В противном случае из-за турбуленции управлять машиной станет невозможно.
   – Все-таки попробуй, старайся держаться прямо над вершиной пирамиды! С вами все в порядке, майор?
   – В полном, сэр, – отозвался Кроу и. Вертолет чуть развернулся.
   – Мы отклоняемся, – предупредила Мария.
   – Лерой!
   – Хотите рухнуть на землю? Я зависну в той же точке, но пятью сотнями футов ниже!
   – О'кей… Ага! Видишь, Билл? Вот оно!
   Пульсация на мониторе усилилась, прямая линия на глазах Тео превращалась в синусоиду.
   – Мощность нарастает! – выкрикнул Маккарти.
   – Профессор прав, – подтвердила Мария. – Сигнал усиливается и становится все более ритмичным. Один всплеск каждые восемьдесят шесть сотых секунды.
   – Время, Билл?
   – Двадцать часов тридцать две минуты. Ну и ну, Тео! Ты только посмотри! Уменьши чувствительность, боюсь, распечатка начнет рваться!
   Острые пики кривой линии на бумаге, которую выдавал плоттер⁹, грозили вот-вот выйти за пределы ленты. На экране закрепленного в вертолете монитора светящаяся ломаная линия напоминала вспышки молнии.
   – Вот это да! Ничего удивительного, что «уисперер» вчера так подбросило! Похоже, он прошел прямо сквозь ось луча!
   – Эй, док! – послышался тревожный голос Мэннинга. – У меня тут что-то происходит… Мы теряем высоту!
   Гилкренски оторвался от экрана. Корпус монитора заметно подрагивал. Внезапно «белл» затрясло.
   – Лерой!
   – Не знаю, док! Ничего не могу поделать!
   – Тео, – сказала Мария, – должна предупредить, что… В наступившей тишине Гилкренски услышал, как завывает ветер.
   Двигатель вертолета заглох.

ГЛАВА 21. ПАДЕНИЕ

   «В случае отказа двигателя немедленно опустить штурвал в крайнее нижнее положение».
   Строка инструкции всплыла перед глазами Мэннинга в ту секунду, когда оборвался рев турбины. При отказе двигателя вертолет падает со скоростью около тысячи семисот футов в минуту.
   «Если сейчас расстояние до земли в три раза меньше, то у меня в распоряжении примерно двадцать секунд. А если не успею? Смерть».
   Лерой рванул штурвал на себя, почти вдавливая его в пол кабины. Лопасти винта изменили угол наклона, что позволило машине замедлить падение, оттянуть время… И все же «белл» стремительно сближался с каменной вершиной пирамиды. Резким движением руки пилот послал ручку от себя. Вертолет как бы совершил скачок вперед, уклоняясь от горы каменных блоков.
   Падение ускорилось.
   Поверхности земли Мэннинг не видел.
   Если следующий маневр окажется преждевременным, вертолет выйдет из планирования и рухнет вниз.
   Если он запоздает, «белл» на бешеной скорости врежется в песок.
   Правой рукой Лерой медленно потянул штурвал на себя и вспомнил давно забытые слова молитвы.
   В пятидесяти футах от земли нос машины чуть приподнялся, а в следующее мгновение лопасти хвостового ротора ударили по песку. Брюхо вертолета с противным скрежетом опустилось на землю, и Мэннинг почувствовал, как желудок его куда-то проваливается.
   Усилием воли он заставил себя разжать стиснувшие ручку штурвала пальцы. Мышцы сводила судорога, по лицу струился пот. Сквозь стекло кабины было видно, как винт теряет обороты… и… останавливается.
   За спиной послышался голос Гилкренски:
   – Мастерская посадка, Лерой!
   – А… Спасибо. Что произошло?
   – Не знаю. Мария?
   – Должна предупредить тебя, Тео, что, .. Извини, небольшая ошибка в системе. Мой хронометр на тридцать одну секунду отстает от реального времени!
   – Может, сбой в питании?
   – Нет. Тогда мне пришлось бы перезагружаться. Я хотела предупредить тебя о пучкообразном выбросе энергии, и в этот момент мы оказались на земле. Время как бы скакнуло вперед, а я ничего не почувствовала.
   – Зато мы почувствовали! – буркнул Мэннинг. – Интересно, что случилось с двигателем?
   – Запустить его можно?
   Следя за стрелками приборов, Лерой пощелкал тумблерами.
   – По-видимому, да. Электрика, кажется, в норме. Но я предпочел бы более детальную проверку. При ударе о землю какой-нибудь трубопровод вполне мог лопнуть.
   – Тео! Ты меня слышишь? Тео!
   – Мы слышим тебя, Билл! Со мной и Лероем все в порядке. Как вы, майор?
   – Я не любитель тряски, а все остальное…
   – Мы чуть с ума не сошли, когда вертолет начал падать. Я уже готов был вознести молитву за упокой ваших душ. Где вы находитесь?
   – Не знаю. Думаю, где-то за пирамидой.
   – Хорошо. Пусть Лерой включит прожектор – я пошлю за вами джип.
   Через полчаса Гилкренски и Билл Маккарти стояли в щитовом домике перед плоттером. Макгуайр дежурил у двери. Мэннинг остался у вертолета, чтобы под охраной майора Кроуи и Харгривса проверить после вынужденной посадки все системы машины.
   – О'кей, – сказал Билл. – Шоу завершилось в двадцать часов двадцать две минуты. Пока шло представление, приборы ничего не регистрировали. Ничего. Пустота! Зато через семь минут, в двадцать девять, прямая начала подрагивать. Усилилась пульсация. Потом на пару минут все прекратилось – это когда машина начала снижаться и отошла от вертикальной оси.
   Палец Маккарти скользил по бумажной ленте.
   – Так! Двадцать часов тридцать одна минута. Пульсация напоминает биение сердца. Посмотри, настоящая кардиограмма! Через минуту чувствительность прибора пришлось снизить, иначе на ленте не хватило бы листа. Заметь, Тео, обе кривые сближаются, их амплитуды почти совпадают, критическая масса, похоже, нарастает, потому что в двадцать часов тридцать пять… Вот оно! Пик! Машина теряет управление, запись обрывается.
   – Что это может быть за энергия? – пробормотал Гилкренски, вглядываясь в бешеную пляску линий. – Не свет и не звук, и в то же время…
   – Не хочу повторяться, – прозвучал голос Марии – «Минерва» лежала на столике позади них, – но я уже говорила. Убеждена, что датчики зафиксировали пучок космической энергии.
   Тео с интересом посмотрел на Маккарти, ожидая его реакции. Профессор пожал плечами:
   – Не знаю, не знаю. – Маккарти был полон сомнений. – Вчера бы я сказал «чушь», но сейчас сомневаюсь.
   – Почему пучок сфокусирован? И где? В дверь заглянул Джеральд Макгуайр:
   – Извините, профессор. Майору Кроуи только что позвонили из отеля. Прибыли данные из Беркли.
   Лерой Мэннинг все еще не мог оправиться от потрясения. Пальцы его руки, лежавшей на штурвале, дрожали.
   «Долго я такого не выдержу, – сказал он себе. – То же самое было в Кении, тогда меня три недели мучила бессонница».
   Собравшись с духом, Лерой поднял машину в воздух и взял курс на аэропорт. Гилкренски и остальных доставит в Каир полковник Селим на одном из своих вертолетов.
   В полете «белл» был послушен. От удара о землю погнулась стойка шасси, а обе выносные штанги, на которых крепилось научное оборудование, превратились в исковерканные металлические жгуты.