Эддингс Дэвид. Часовые Запада

   — Когда это случилось, Сенедра? — спросил он, обнимая ее. — Хеттар не слишком подробно рассказывал.
   — Это произошло недели три назад, — всхлипнула она. — Бедный Бренд! Бедный Бренд, добрая душа!
   — Ты не знаешь, где можно найти Кейла?
   — Он работает за столом Бренда, — ответила она. — Боюсь, что с тех пор, как это случилось, он вряд ли спал достаточно хоть одну ночь.
   — Скоро придут тетушка Пол и все остальные. А я пойду поговорю с Кейлом. Ты встретишь их?
   — Конечно, дорогой, — ответила она, вытирая глаза тыльной стороной ладони.
   — Поговорим потом, — сказал Гарион. — Сначала я должен выяснить, что случилось.
   — Гарион, — мрачно сказала она, — это были черекцы.
   — Да, я слышал, — ответил он, — и поэтому мне надо выяснить все как можно скорее.
   В коридорах цитадели было странно тихо. Пока Гарион быстрым шагом шел к тем комнатам в западном крыле, где располагались канцелярии и административные службы, откуда Бренд управлял каждодневными делами королевства, слуги и служащие, встречавшиеся на пути, почтительно кланялись королю и уступали дорогу.
   Кейл был одет в черное, а лицо его посерело от усталости и глубокого горя. Пачки бумаг, в строгом порядке разложенные на широком рабочем столе Бренда, однако, свидетельствовали, что несмотря ни на что Кейл исполнял не только свои обязанности, но и обязанности отца. Когда Гарион вошел, Кейл поднял взор и стал вставать из-за стола.
   — Оставь, — сказал Гарион, — у нас слишком много дел, чтобы соблюдать формальности. — Он взглянул на своего усталого друга. — Мне очень жаль, Кейл, — печально сказал он. — Не могу даже сказать, как мне жаль.
   — Благодарю вас, ваше величество.
   Гарион опустился в кресло, стоявшее по другую сторону стола Кейла, и многодневная тревога и напряжение обернулись бесконечной усталостью, которая накрыла его, словно волна.
   — Я так и не знаю никаких подробностей, — сказал он. — Ты можешь рассказать мне, что случилось? Кейл кивнул и откинулся в кресле.
   — Это произошло около месяца назад, — начал он, — вскоре после того, как ты отправился в Драснию. Прибыла торговая миссия от короля Анхега. Все их верительные грамоты, казалось, были в полном порядке, но они как-то туманно высказывались по поводу цели своего визита. Мы с надлежащей любезностью приняли их, а они большую часть времени проводили в отведенных им апартаментах. Потом однажды поздно ночью мой отец, обсудив какие-то дела с королевой Сенедрой, возвращался к себе и встретил их в коридоре, ведущем в королевские апартаменты. Он спросил их, может ли он чем-либо помочь им, а они напали на него без всякого предупреждения. — Кейл замолчал, и Гарион увидел, как крепко стиснул он зубы. Потом Кейл глубоко вздохнул и закрыл рукой усталые глаза. — Ваше величество, отец не был даже вооружен. Он как мог защищал себя и даже успел позвать на помощь, прежде чем они сбили его с ног. Мы с братьями прибежали к нему на выручку и с нами еще несколько стражников, охранявших цитадель; мы пытались взять хоть кого-нибудь в плен, но они совершенно отказывались сдаваться. — Он нахмурился. — Эти люди словно намеренно бросались своими жизнями. У нас не оставалось выбора — нам пришлось их убить.
   — Всех? — спросил Гарион; у него неприятно засосало под ложечкой.
   — Кроме одного, — ответил Кейл. — Мой брат Брин ударил его обухом топора по голове. С тех пор этот человек лежит без сознания.
   — Со мной тетушка Пол, — сказал Гарион. — Если кто и может привести его в чувство, так только она. — Его лицо помрачнело. — А когда он очнется, ему придется поговорить со мной.
   — И мне нужны кое-какие ответы, — произнес Кейл. Он помолчал, его лицо было озабоченным. — Белгарион, у них было письмо от короля Анхега. Вот почему мы впустили их в цитадель.
   — Я понимаю, это вполне разумное объяснение.
   — Это письмо у меня. На нем королевская печать и подпись.
   — Я созвал Алорийский Совет, — сказал ему Гарион. — Как только Анхег приедет, он объяснит нам все.
   — Если приедет, — мрачно прибавил Кейл. Дверь тихо отворилась, вошли Сенедра и все остальные.
   — Так, — скрипучим голосом сказал Белгарат. — Посмотрим, удастся ли нам узнать, в чем дело. Кто-нибудь из них выжил?
   — Только один, почтеннейший, — ответил Кейл, — но он без сознания.
   — Где он? — спросила Полгара.
   — Мы положили его в комнате в северной башне, госпожа. Врачи лечат его раны, но не в силах привести его в сознание.
   — Я иду туда, — сказала она.
   Эрранд пересек комнату, подошел к Кейлу и без слов сочувственно положил ему руку на плечо. Кейл снова стиснул зубы; внезапно из его глаз хлынули слезы.
   — У них было письмо от Анхега, дедушка, — сказал Гарион старику. — Поэтому они смогли попасть в цитадель.
   — Это письмо у тебя? — спросил Белгарат Кейла.
   — Да, почтеннейший. Оно здесь. — Кейл принялся листать кипу документов.
   — Пожалуй, начать лучше всего с него, — сказал старик. — От этого зависит судьба всего Алорийского альянса, так что нам надо прежде всего прояснить это.
   Полгара закончила осмотр единственного оставшегося в живых убийцы только поздно вечером. Когда она вошла в королевские апартаменты, где до сих пор шло обсуждение происшедшего, лицо ее было мрачно.
   — Мне очень жаль, но я ничего не могу с ним поделать, — сообщила она. — У него проломлен череп. Он едва жив. Если я попытаюсь привести его в сознание, он тут же умрет.
   — Мне многое нужно узнать у него, тетушка Пол, — сказал Гарион. — Как ты думаешь, когда он может очнуться?
   Она покачала головой.
   — Сомневаюсь, что он вообще может очнуться. А даже если и придет в себя, вряд ли сможет сказать что-нибудь внятно. Только кожа на затылке сейчас не дает его мозгам рассыпаться во все стороны.
   Гарион беспомощно посмотрел на нее.
   — Разве ты не можешь…
   — Нет, Гарион. В голове у него ничего не осталось.
   Через два дня король Хо-Хэг, Верховный предводитель алгарийских кланов, прибыл вместе с королевой Силар и Адарой — высокой темноволосой кузиной Гариона.
   — Очень печальный повод, — тихо сказал Хо-Хэг Гариону, когда они на причале пожимали друг другу руки.
   — В последнее время, кажется, мы только на похороны и собираемся все вместе, — согласился Гарион. — Где Хеттар?
   — Думаю, в Вал-Алорне, — ответил Хо-Хэг, — скорее всего он приедет вместе с Анхегом.
   — Об этом нам и надо поговорить, — сказал Гарион.
   Хо-Хэг вопросительно поднял бровь.
   — Люди, убившие Бренда, были черекцами, — тихо объяснил ривский король. — Они предъявили письмо от Анхега.
   — Анхег не может иметь никакого отношения к этому, — заявил Хо-Хэг. — Он любил Бренда как брата. За этим должен стоять кто-то еще.
   — Я уверен, что ты прав, но люди в Риве теперь никому не доверяют. Уже пошли разговоры о войне. Лицо Хо-Хэга помрачнело.
   — Поэтому нам надо как можно скорее все выяснить, — добавил Гарион. — Надо искоренить эти идеи, пока еще с ними можно справиться.
   На следующий день король Сендарии Фулрах прибыл в гавань; вместе с ним прибыли однорукий генерал Брендиг, старый, но все еще полный сил граф Зилайн и, ко всеобщему удивлению, сама королева Лейла, дама, чья боязнь морских путешествий стала почти легендарной. В тот же день королева Поренн, все еще носившая траур по мужу, сошла на берег с борта черного драснийского судна, привезшего ее из Боктора вместе с сыном, юным королем Хевой, и тощим маркграфом Хендоном, известным всем как Дротик.
   — О, мой дорогой Гарион, — сказала Поренн, обнимая его у сходней. — Не могу выразить свою печаль.
   — Мы потеряли одного из лучших наших друзей, — ответил он и повернулся к Хеве. — Ваше величество, — обратился он к мальчику с официальным поклоном.
   — Ваше величество, — ответил Хева и тоже поклонился.
   — Мы слышали, что убийство окружено какой-то тайной, — сказала Поренн. — Здесь Хендон, а он хорошо умеет разгадывать тайны.
   — Маркграф, — приветствовал Гарион начальника драснийской разведки.
   — Ваше величество, — ответил Дротик.
   Он обернулся и протянул руку молодой девушке с волосами цвета меда и мягкими карими глазами, спускавшейся по сходням.
   — Вы помните мою племянницу, не так ли?
   — Графиня Лизелль, — приветствовал ее Гарион.
   — Ваше величество, — ответила девушка, делая реверанс. Очаровательные ямочки на щеках придавали ее лицу задорный вид. — Дядя заставил меня быть его секретарем. Он притворяется, что стал плохо видеть, но мне кажется, это всего лишь уловка для того, чтобы я все время была у него на глазах. Старшие родственники склонны проявлять излишнюю опеку над молодыми, а как вы думаете?
   Гарион улыбнулся.
   — Никто не знает, где Шелк? — спросил он.
   — Он в Реоне, — ответил Дротик. — Пытается разузнать побольше о Медвежьем культе. Мы посылали за ним, но иногда бывает трудно его найти. Тем не менее, думаю, он скоро появится.
   — Анхег уже приехал? — спросила королева Поренн.
   Гарион покачал головой:
   — Здесь Хо-Хэг и Фулрах, а от Анхега пока никаких известий.
   — Мы слышали, что некоторые люди подозревают его, — сказала маленькая светловолосая королева. — Гарион, это не может быть правдой.
   — Я уверен, он нам все объяснит, как только приедет.
   — Кто-нибудь из убийц остался в живых? — спросил Дротик.
   — Один, — ответил ему Гарион. — Но боюсь, многого мы от него не добьемся. Один из сыновей Бренда проломил ему голову. Кажется, он больше уже не очнется.
   — Жаль, — коротко пробормотал Дротик, — но человек вовсе не обязательно должен говорить, чтобы сообщить какие-нибудь сведения.
   — Надеюсь, ты прав, — с жаром ответил Гарион.
   Ни за ужином, ни после, вечером, о происшедшем не говорили. Обсуждение этого вопроса без Анхега могло только укрепить сомнения и подозрения, придать всей встрече то опасное направление, которое все хотели избежать.
   — Когда состоятся похороны Бренда? — тихо спросила Поренн.
   — Думаю, как только приедет Анхег, — ответил Гарион.
   — Ты решил что-нибудь насчет его должности? — спросил Фулрах.
   — Прости, я не совсем тебя понял.
   — Должность сенешаля появилась давным-давно, чтобы заполнить пустоту, образовавшуюся после того, как найсанцы убили короля Горека и его семью. Сейчас же, когда ты занимаешь трон, нуждаешься ли ты в сенешале?
   — Честно говоря, я об этом и не думал. При мне это место принадлежало Бренду. Он казался таким же вечным, как камни цитадели.
   — А кто сейчас исполняет его работу, ваше величество? — спросил сереброволосый граф Зилайн.
   — Его второй сын, Кейл.
   — У вас, Белгарион, много других обязанностей, — сказал граф. — Вам необходим человек, чтобы вести ежедневные дела — хотя бы пока не минует кризис. Мне кажется, что не стоит принимать поспешных решений насчет поста сенешаля. Я думаю, если вы попросите Кейла, он согласится исполнять обязанности, которые исполнял его отец, не требуя формального назначения.
   — Он прав, Гарион, — сказала Сенедра. — Кейл безгранично предан тебе. Он сделает все, о чем ты попросишь.
   — Если молодой человек хорошо делает свою работу, наверное, лучше всего, если он и впредь будет делать ее, — предложил Зилайн. Он скупо улыбнулся и прибавил: — Есть старая сендарийская пословица, которая гласит: «Не чини то, что еще не сломано».
   На следующее утро в гавань вошел, покачиваясь на волнах, неуклюжий корабль с громоздкой оснасткой — паруса, казалось, перевешивали нижнюю часть, придавая всей конструкции вид ненадежный и неустойчивый. Гарион в этот момент стоял на стене цитадели и разговаривал с Дротиком. Увидев корабль, он нахмурился.
   — Что это за корабль? — спросил он.
   — Арендийский, ваше величество. Этот народ чувствует потребность делать каждое свое сооружение похожим на замок.
   — Я и не знал, что они строят корабли.
   — Кораблей у них немного, — ответил Дротик. — К тому же они, как правило, переворачиваются при первом же порыве крепкого ветра.
   — Давай лучше спустимся вниз и посмотрим, кто это.
   — Хорошо, — согласился Дротик.
   Пассажиры на борту неуклюжего арендийского судна оказались их старыми знакомыми. У поручней в сияющих доспехах стоял Мандореллен, могущественный барон Во-Мандорский. Рядом с ним находился Лелдорин Вилданторский, а с ними и их жены — Нерина и Ариана, обе разодетые в парчу насыщенных темных тонов.
   — Мы пустились в путь, как только получили известие о постигшем тебя несчастье, Гарион! — прокричал Мандореллен через полосу разделяющей их воды, пока матросы осторожно маневрировали парусами, чтобы подвести неповоротливый корабль к причальной стенке. — Чувство долга и уважения к тебе и подло убиенному сенешалю призвали нас выступить на помощь тебе в твоем правом деле отмщения. Кородуллин бы лично присоединился к нам, если бы не болезнь, приковавшая его к ложу.
   — Пожалуй, именно этого я и боялся, — пробормотал Гарион.
   — Что, их приезд усложняет дело? — тихо спросил Дротик.
   Гарион пожал плечами.
   — О, это горячие головы, и они способны наломать немало дров.
   Не раньше чем через два дня «Морская птица», за штурвалом которой стоял Бэрак, обогнула мыс и под парусами вошла в гавань. На палубе вдоль поручней стояли крепкие черекские воины в кольчугах. Пока Бэрак вел корабль к причалу, их лица приняли настороженное выражение, в глазах виднелось подозрение.
   Когда Гарион достиг подножия длинного пролета каменной лестницы, ведущей из цитадели, на пристани уже собралось много народу. Толпа была настроена воинственно — многие мужчины стояли с угрюмыми лицами, у некоторых были с собой мечи и кинжалы.
   — Похоже, ситуация может выйти из-под нашего контроля, — тихо сказал Гарион Кейлу, сопровождавшему его.
   Кейл взглянул на толпу горожан.
   — Возможно, ты прав, Белгарион, — согласился он.
   — Так что необходимо продемонстрировать Анхегу и его свите самое искреннее и сердечное гостеприимство.
   — Ты слишком многого просишь, Белгарион.
   — Мне неприятно говорить об этом, Кейл, но я не просто прошу. Черекцы, стоящие на палубе, — личная охрана Анхега. Одно неверное движение, и произойдет настоящая бойня, а может, даже начнется война, не нужная никому из нас. Так что улыбайся — мы идем приветствовать короля Черека.
   Для пущей убедительности Гарион вместе с Кейлом поднялся на палубу арендийского корабля, чтобы его дружескую встречу с королем Анхегом могла видеть вся обозленная толпа. Бэрак, облаченный в форменный зеленый камзол, четким шагом направился им навстречу.
   — Для всех нас наступило трудное время, — сказал он, пожимая руку сначала Гариону, а потом Кейлу. — Анхег и Хеттар внизу, вместе с дамами.
   — С дамами? — переспросил Гарион.
   — С Исленой и Мирел.
   — До тебя дошли слухи? — спросил его Гарион. Бэрак кивнул:
   — Поэтому мы и привезли с собой жен.
   — Хорошая идея, — одобрил Гарион. — Человек, приезжающий, чтобы начать войну, вряд ли возьмет с собой жену, а мы постараемся представить все наилучшим образом.
   — Я схожу за Анхегом, — сказал Бэрак, бросая быстрый взгляд на хмурую толпу, собравшуюся у трапа.
   Когда король Анхег появился на палубе в своем обычном голубом одеянии, его грубоватое чернобородое лицо показалось Гариону изможденным и похудевшим.
   — Анхег, друг мой, — сказал Гарион достаточно громко, чтобы было слышно на берегу. Он поспешил навстречу черекскому королю и заключил его в крепкие объятия. — Нам надо улыбаться, — прошептал он. — Нужно убедить этих людей, что мы по-прежнему лучшие друзья.
   — А мы друзья, Гарион? — тихо спросил Анхег.
   — Ничего не переменилось, Анхег, — твердо сказал Гарион. — Ну что ж, давай улыбаться. — И он громко, официально возвестил: — Королевский дом Черека приносит свои соболезнования Ривскому трону в этот час скорби.
   — Лицемер! — взревел голос в толпе. На чело Анхега надвинулась туча, но Гарион с горящим взором подошел к поручням.
   — Любой, кто оскорбляет моего друга, оскорбляет меня, — сказал он самым спокойным голосом. — Ну, кто здесь хочет сказать мне что-нибудь?
   Толпа испуганно подалась назад.
   Гарион снова повернулся к Анхегу.
   — Ты выглядишь усталым, — сказал он ему.
   — Я разодрал дворец, да и большую часть Вал-Алорна на части, когда услышал, что случилось, но так и не смог найти ни одной нити. — Чернобородый черекский король замолчал и посмотрел прямо в глаза Гариону. Во взгляде его стояла мольба. — Клянусь, Гарион, всей моей жизнью, я никоим образом не виноват в смерти Бренда.
   — Я знаю, Анхег, — ответил ему Гарион просто. Он снова взглянул на мрачную толпу. — Давай позови Хеттара и дам, пройдем в цитадель. Все уже собрались, и нам пора начинать. — Он повернулся к Кейлу: — Отправь сюда нескольких стражников разогнать эту толпу. Пусть уберут с набережной всех. Не хочу никаких заварушек.
   — Дела так плохи? — тихо спросил Анхег.
   — Лучше перестраховаться, — ответил Гарион. — Я хочу держать все в руках до тех пор, пока мы не проясним это дело.

Глава 18

   Церемония похорон Бренда, ривского сенешаля, происходила на следующий день в Тронном зале короля Ривского. Одетый во все черное Гарион восседал на базальтовом троне вместе с Сенедрой; священник в переполненном зале читал заупокойную молитву.
   Присутствие короля Анхега Черекского на траурной церемонии вызвало мрачные настроения среди ривской знати, и только их глубокое уважение к Бренду и суровый взгляд Гариона удерживали их в рамках приличий и не давали разрастись громкому проявлению негодования.
   Анхег, с каменным лицом сидевший между Поренн и Хо-Хэгом, покинул зал сразу после окончания службы. — Я никогда его таким не видел, — тихо сказал Бэрак Гариону после церемонии. — Никто еще не обвинял его в убийстве, и он не знает, как себя вести. — Его и сейчас никто не обвиняет, — быстро ответил ривский король.
   — Оглянись и посмотри на лица своих подданных, Гарион, — печально сказал Бэрак. — Обвинение — в каждом взгляде.
   Гарион вздохнул.
   — Мне и смотреть не надо. Я знаю, о чем они думают.
   Днем алорийские монархи и все другие почетные гости Ривы собрались в южной башне в Голубой комнате Совета. Как только Кейл закрыл дверь, Анхег поднялся и повернулся ко всем лицом.
   — Я хочу с самого начала заявить, что не имею никакого отношения к тому, что произошло здесь, — заявил он. — Бренд всегда был одним из самых лучших моих друзей, и я скорее позволил бы отрезать себе руку, чем причинить вред ему. Даю вам свое слово — как король и как алориец.
   — Тебя никто ни в чем не обвиняет, Анхег, — тихо сказал Хо-Хэг.
   — Ха! Я не настолько глуп, как может кому-то показаться, Хо-Хэг, к тому же у меня есть уши. Жители Ривы готовы плюнуть мне в лицо.
   Сереброволосый граф Зилайн откинулся на спинку кресла.
   — Я думаю, что все эти подозрения, совершенно беспочвенные, конечно, происходят из-за того письма, которое представили убийцы, когда прибыли сюда. Я думаю, что лучше всего начать с изучения этого документа.
   — Неплохая мысль, — сказал Гарион. Он повернулся к Кейлу: — Можем ли мы увидеть письмо?
   — Оно у почтеннейшего Белгарата, ваше величество, — ответил Кейл.
   — Да-да, — сказал Белгарат, — а я чуть не забыл. — Он полез за пазуху своей серой, давно не стиранной туники, вынул свернутый пергамент и протянул его пожилому сендарийскому аристократу.
   — Похоже, с ним более или менее все в порядке, — заключил граф, прочитав письмо.
   — Дайте мне посмотреть, — потребовал Анхег. Он с отвращением взял письмо и, читая его, хмурил брови. — Правильно, это моя подпись, — признал он. — И печать моя, но я никак не мог написать это.
   Гариона осенило.
   — Ты всегда читаешь то, что приносят тебе на подпись? — спросил он. — Я знаю, бывают случаи, когда мне приносят целые кипы разных бумаг, и я просто пишу свое имя внизу каждой страницы. Так вот к чему я клоню: мог ли кто-нибудь подложить это письмо в кучу других документов, чтобы ты подписал не глядя?
   Анхег покачал головой.
   — Такое со мной уже бывало, — сказал он. — Теперь, прежде чем подписать, я читаю то, что мне приносят. Более того, я сам диктую все документы, которые собираюсь подписать своим именем. Только так я могу быть уверен в том, что в них говорится именно то, что я хочу сказать. — Он бросил письмо Гариону. — Посмотри-ка, — сказал он, указывая на второй абзац. — «Поелику торговля есть источник жизненной силы обоих наших королевств… „ и так далее. Проклятье, Гарион! Я за всю жизнь ни разу не употребил слово «поелику“.
   — На чем же мы порешим? — спросил граф Зилайн. — Мы установили подлинность подписи и печати. Король Анхег заявляет, что он не только читает все, что подписывает, но и диктует каждое письмо и обращение лично. В то же время мы находим в документе несоответствия.
   — Зилайн, — едко сказал Анхег, — ты случайно на досуге юриспруденцией не занимаешься? Говоришь ты прямо как какой-нибудь законник.
   Граф рассмеялся.
   — Я просто стараюсь быть точным, ваше величество, — сказал он.
   — Ненавижу законников.
   Весь остаток дня проклятое письмо было предметом обсуждений, но никакого решения так и не было принято.
   Усталый Гарион отправился спать, пребывая в таком же недоумении и неуверенности, как и в начале дня.
   Он плохо спал и проснулся поздно. Лежа в кровати под балдахином и пытаясь разобраться в своих мыслях, он услышал голоса, доносившиеся из соседней комнаты. От нечего делать Гарион принялся угадывать, кому они принадлежат. Конечно, там была Сенедра и тетушка Пол. Легко можно было узнать королеву Лейлу по ее заливистому смеху. По характерному мимбрийскому диалекту он определил Нерину и Ариану. Там были еще дамы, но различить в общем шуме их голоса оказалось невозможно.
   Гарион медленно сел на постели, чувствуя себя совершенно не выспавшимся. Он откинул в сторону пуховое одеяло и спустил ноги на пол. Ему совсем не хотелось начинать этот день. Он вздохнул и поднялся. Взглянул на строгий черный камзол, который надевал вчера, и покачал головой. Если он опять наденет траур, это может быть расценено как молчаливое обвинение в злодеянии короля Анхега. Этого любой ценой надо было избегать. Гарион пересек комнату и подошел к тяжелому шкафу, где хранилась его одежда; он выбрал один из своих традиционных голубых камзолов и начал одеваться.
   Разговор в соседней комнате был прерван неожиданным стуком в дверь. Он услышал голос королевы Ислены:
   — Могу я сюда войти?
   — Конечно, — ответила тетушка Пол.
   — Я подумала, что… — Ислена запнулась, а потом начала сначала: — Принимая во внимание случившееся, я решила, что мне лучше держаться в стороне.
   — Ерунда, — заявила королева Лейла. — Входите же, Ислена.
   Раздался всеобщий одобрительный шумок.
   — Клянусь вам всем, что мой муж неповинен в этом злодеянии, — громко сказала Ислена.
   — Никто и не сомневается в этом, — ответила ей тетушка Пол.
   — Я уверена, что Гарион вместе с остальными скоро выяснит всю подоплеку, — уверенно сказала Сенедра. — Тогда все и прояснится.
   — Мой бедный Анхег совсем не спал прошлой ночью, — грустно сказала Ислена. — Я понимаю, он кажется грубым, но в душе он чувствительный и ранимый человек. Все это очень его задело. Он даже плакал.
   — Защитники и повелители наши отметят за пролитые слезы мужа твоего, отметят над телом подлого злодея, снискавшего всеобщее презрение за бесчестное убийство славного ривского сенешаля, — с пафосом провозгласила баронесса Нерина. — И глупцы те, кто нетверд в вере в чистоту помыслов доброго короля Анхега, и, когда правда восторжествует, да будут покрыты позором они за неверие свое.
   — Я могу лишь надеяться на то, что так и случится, — сказала Ислена.
   — Это скорбная тема, дамы, — произнесла кузина Гариона Адара, — а мы здесь собрались совсем по другому поводу.
   — Что же за повод, любезная Адара? — спросила Ариана.
   — Маленький принц Ривский, Ариана, — ответила Адара. — Мы пришли, чтобы еще раз взглянуть на твоего сына, Сенедра. Я надеюсь, он сейчас не спит, так не могла бы ты принести его сюда, чтобы мы все понянчили его?
   Сенедра рассмеялась:
   — Я боялась, вы никогда об этом не попросите.
   Еще до полудня начался Совет. Короли и их приближенные снова собрались в Голубой комнате. В распахнутые окна широким потоком струился золотистый солнечный свет, а нежный морской бриз колыхал занавеси. В подобных собраниях формальности не соблюдались, и монархи, да и все остальные присутствующие удобно разместились на обитых бархатом креслах.
   — Боюсь, мы немногого добьемся, если опять будем пережевывать это письмо, — начал Белгарат. — Давайте договоримся, что это подделка высокого сорта, и продолжим. — Он взглянул на Кейла. — У твоего отца были какие-нибудь враги на Острове? — спросил он. — Кто-нибудь достаточно богатый и могущественный, чтобы нанять убийц из Черека?
   Кейл нахмурился.
   — Никто не может пройти по жизни, не наступив ближнему своему на ногу, почтеннейший, — ответил он. — Но ни один человек, я думаю, серьезного зла на отца не таил.
   — Истину говорю тебе, юноша, — сказал ему Мандореллен. — Есть люди, кои, обиду чувствуя, лелеют свою злобу втайне и под обманчивой личиной прячут вражду свою, пока не представится случай отметить. История арендийская немало знает тому примеров.
   — Возможно, — согласился король Фулрах. — Но все же лучше будет, если мы вернемся ближе к Риве, пока не углубились в дебри арендийской истории.