Страница:
единственную, направленную против Каутского, как раз в связи с критикой
теории ультраимпериализма:
"Теоретическая критика империализма у Каутского поэтому и не имеет
ничего общего с марксизмом, что эта критика обходит и затушевывает как раз
самые глубокие и коренные противоречия империализма: противоречия между
монополиями и существующей рядом с ними свободной конкуренцией, между
гигантскими "операциями"... финансового капитала и "частной" торговлей на
вольном рынке, между картелями и трестами, с одной стороны, и
некартелированной промышленностью, с другой, и т.д." (том, XIII, с. 328).
Но, может быть, у Бухарина имеются новые, неопровержимые, конкретные
данные, которые делают необходимым такое исправление проекта V конгресса,
хотя бы в разрез с теорией Ленина? В этом случае мы, разумеется, не стояли
бы на догматической точке зрения. На XV партсъезде Бухарин представил такие
"данные". К сожалению, они очень далеки не только от неопровержимости, но
даже от самой простой убедительности. Это просто жалкие доказательства. Их
четыре. Вот они:
В 1ермании стальной и химический тресты сосредоточи
вают в своих руках до 80% каждой отрасли. Такая же часть про
изводства электроэнергии сосредоточена в руках государства
и муниципалитетов страны.
В Италии Муссолини переделал конституцию на корпора-
тивныи лад .
Япония эволюционировала к капитализму при большей
сравнительно роли самодержавного государства в экономичес
кой жизни страны, чем в других странах.
В Вене муниципалитет, руководимый социал-демократа
ми, ведет большое жилищное строительство и держит в своих
руках ряд крупных предприятий.
Вот и все доказательства. Из крупнейших могущественнейших стран
финансового капитала -- Америки, Англии, Франции, Германии, на которых
только и можно изучать тенденцию развития современного империализма, названа
одна 1ермания. Остальные просто забыты. В отношении же последней в качестве
примера госкапитализма приведены две крупнейших частнокапиталистических
монополии. Следующий пример более хитроумен, но не более убедителен: всем
известно, что электроснабжение, газовые заводы, почта, телеграф и во многих
местах железные дороги в самые либеральные времена находились в наибольшей
своей части в руках государства, муниципалитетов, кооперативов и др[угих]
тому подобных организаций и учреждений51. Это вовсе не случилось
только после V конгресса. Вообще же указывать на процент производимой
государственными предприятиями электроэнергии для доказательства роста
госкапитализма и не указывать удельного веса этих предприятий во всем
народном хозяйстве можно только при большой нужде в аргументах для
подкрепления своей теории.
По той же причине, по-видимому, Бухарин пользуется итальянской
конституцией как доказательством... госкапитализма. Организация
государственной власти на основах представительства разных слоев, профессий
и организаций буржуазии способствует концентрации государственного аппарата
в руках фашистской партии, но отнюдь не ведет обязательно к концентрации
хозяйства в руках государства, к отмене частной собственности и к созданию
"коллективного капитализма", а тем более "умерщвлению" конкуренции, анархии
и пр. Наконец, японский и венский аргументы настолько серьезны в качестве
доказательства мировых тенденций52 к "единому"
госкапитали-стическому тресту, что просто не заслуживают того, чтобы их
опровергать.
Отношения между империалистическим государством и финансовым капиталом
гораздо лучше характеризуются термином
33
"трестификация государства", чем устанавливаемой Бухариным тенденцией к
госкапитализму. Последняя означает подчинение капиталистического хозяйства
государству, первая же обозначает превращение государства и его политики в
явное голое орудие трестов, союзов капиталистов и магнатов капитала. В
реальной действительности послевоенного времени сращение между
государственным аппаратом и капиталистическими организациями происходит в
такой форме, что есть основания говорить о трестификации государства, как
противоположной госкапитализму тенденции, т. е. о подчинении буржуазного
государства хозяевам промышленности и банков.
Для спасения своей точки зрения Бухарин, столь любящий в других случаях
строго формальную точность в терминологии и классификации, в данном случае
нарочно игнорирует важнейшее в процессе сращения государства с капиталистами
различие: происходит ли это сращение в форме подчинения государственного
аппарата хозяйственным организациям буржуазии или, наоборот, в форме
подчинения последней регулирующей, контролирующей и хозяйственно-управляющей
функции государства. Только в последнем случае может идти речь о
госкапитализме. В первом же случае "сращение" обозначает только освобождение
от прежних прикрытий и промежуточных инстанций, непосредственное подчинение
государства -- его аппарата -- империалистической буржуазии.
При исследовании этого вопроса форма, в которой происходит это
сращение, и вопрос о том, какая из сторон получает при этом преобладание --
имеют самое важное значение. А Бухарин, взявшийся за исследование новых
хозяйственных форм империализма, сознательно игнорирует формы сращения
хозяйства и государственного капитализма.
Вся теория Бухарина родилась как одностороннее и раздутое до размеров
универсальной теории обобщение частичного опыта по регулированию хозяйства в
нескольких странах,-- главным образом, в Германии и во время мировой войны.
Но за годы послевоенного развития буржуазия отменяла и уничтожала одно за
другим осуществленные во время войны госкапиталис-тические мероприятия.
Термин "военный социализм", которым эти мероприятия обозначались, приобрел у
буржуазии оттенок пренебрежения и ненависти. Буржуазия идет дальше и борется
за "разгосударствление" искони государственных предприятий. Такова была
борьба стиннесовской группы53 промышленников за изъятие из рук
государства железных дорог54, что частично осуществлено при
помощи "плана Дауэса"55; такова широко ведущаяся теперь в
Германии и Америке авторитетными капиталистическими организациями пропаганда
против
государственного хозяйства, причем госкапитализм "добродушно
смешивается с социализмом и даже большевизмом, хозяйственное банкротство
которого приводится обязательно как классический аргумент против всякой
непосредственно хозяйственной деятельности государства" (Лапинский). Такое
же бешеное сопротивление оказывают в Англии угольные бароны идее
национализации горной промышленности даже с выкупом. О Франции говорить
нечего: там никто не думает об огосударствлении и никто не боится его. По
теории же Бухарина выходит, что "прежнее сопротивление идеям
"государственного социализма" (т.е. государственного капитализма) должно
исчезнуть. Передача управления государственно-капиталистического треста
формально независимому государству (мы говорим об экономическом
регулировании с обеспечиванием твердого дохода) по существу не меняет дела.
Зато она сулит и некоторые преимущества. Оппозиция "огосударствлению" идет
сейчас лишь из рядов торгового капитализма, отраслей, значение которых
убывает и посреднические функции которых становятся при непосредственном
контроле государства излишними"56.
По Бухарину, следовательно, финансовый капитал "должен" добровольно
передавать государству управление хозяйством. Но финансовые магнаты на это
не согласны, и в действительности частные монополии ведут ожесточенную
борьбу против государственных и конкурируют с ними. Тем самым возникновение
отдельных государственно-капиталистических предприятий не уменьшает анархии
и конкуренции, а, наоборот, увеличивает ее. К прежним противоречиям
прибавляется новое противоречие и новый вид конкуренции: между частной
монополией и государственной.
Если воспользоваться терминами, которые применяет проект программы в
отношении "военного коммунизма" и "нэпа", то с большим основанием, чем о
последних, можно сказать: военный социализм или, точнее, государственный
капитализм как система не есть "нормальная" экономическая политика
финансового капитала и еще меньше его хозяйственная форма. Известные под
этими названиями попытки регулирования и планирования хозяйства при власти
буржуазии в изолированной от мирового рынка Германии 1914--1918 гг. были
вызваны условиями войны, носили временный характер -- не в смысле
переходном, а в смысле эпизодическом -- и при исчезновении этих
исключительных условий, созданных войной, уступили место "свободной
хозяйственной деятельности" капиталистов, т.е. их неограниченному
распоряжению благоприобретенной собственностью. Буржуазное государство не
может отнять у буржуазии ее собственность или вести политику, систематически
35
ограничивающую пользование ее. Существенные и длительные ограничения, а
тем более уничтожение частной собственности, кладущее начало новому строю
имущественных отношений, могут быть не результатом самопроизвольной
экономической политики финансового капитала, а следствием классовой борьбы
пролетариата. Вот почему Ленин считал возможным и необходимым выставлять
государственно-капиталистические лозунги (принудительное синдицирование и
рабочий контроль) на знамени борющегося за власть пролетариата.
Руководствуясь своей неправильной теорией, тов. Бухарин с самого 1917
г. и поныне восстает против переходных требований, неизбежно идущих в наше
время по линии госкапитализма. Результатом этого, по-видимому, и является
эклектическая и путаная формулировка в проекте программы
К[оммунистиче-ского] Щнтернационала] вопроса о частичных лозунгах.
а) Как решался этот вопрос Лениным и прежними конгрессами Коминтерна
В этом пункте я должен буду подвергнуть критике как формулировки нового
проекта, так и формулировки проекта V конгресса. Но так как редакция
"Правды"57 заявила однажды58, что проект, принятый V
конгрессом в основу для дискуссии, был одобрен Лениным59, тем
самым ставя его вне дискуссии среди ленинцев, я должен начать с исторической
справки, доказывающей неверность этого утверждения.
Программная комиссия была впервые образована на расширенном пленуме
ИККИ в июне 1922 г. В работах этой комиссии вплоть до IV конгресса
Коммунистического] Щнтернационала] тяжело больной Ленин участвовать не мог.
Представленный тов. Бухариным проект программы не был одобрен ни программной
комиссией, ни русской делегацией, ни IV конгрессом, и фигурировал как его
"собственный" (см. его речь на IV конгрессе Коммунистического]
Щнтернационала]), в то время как другие проекты были представлены
национальными секциями. При рассмотрении его в комиссии возникли острые
разногласия по вопросу о том, включать ли в программу тактику единого фронта
и конкретизирующие его частичные лозунги: рабочее правительство, рабочий
контроль и частичную конфискацию капиталистической собственности. Главными
спорщиками были, с одной стороны, тов. Бухарин (против включения), с другой
-- товарищи Радек и Варга (за включение). Тов. Бухарин вынес этот спор на
пленум IV конгресса Коммунистического]
И [нтернационала] (на котором впервые после долгой болезни
присутствовал тов. Ленин), поставив вопрос в очень резкой форме:
"Некоторые товарищи утверждают,-- говорил Бухарин в своем докладе,--
что тактические вопросы, как, например, изъятие реальных ценностей в
1ермании, тактика единого фронта или вопрос о рабочем правительстве также
должны быть разрешены в программе... Но я утверждаю, что стремление раз
навсегда установить эти вопросы является ничем, как выражением
оппортунистических наклонностей некоторых товарищей (смех)... Я буду
бороться против этого всеми мерами. Мы никогда не позволим вносить такие
пункты в программу. (Возглас Радека: кто это мы?) Мы, т.е. все лучшие
элементы Коммунистического Интернационала (смех, аплодисменты)".
(Стенографический отчет IV конгресса, с. 421 немецкого издания).
Не знаю, сводились ли "все лучшие элементы" IV конгресса к одной
итальянской делегации, но кроме нее никто не поддержал Бухарина. Однако эта
делегация дала своей поддержке такую мотивировку, что Бухарин счел нужным от
нее отгородиться... Итальянцы, которые были тогда против тактики единого
фронта, заявили, что вопрос о ее применении или неприменении есть дело
национальных секций, и потому незачем включать эти вопросы в общую программу
К[оммунистического] И [нтернационала].
Выступление тов. Бухарина создало такое положение, что русская
делегация, обсудив вопрос, сочла необходимым огласить специальное заявление,
подписанное товарищами Лениным, Троцким, Зиновьевым и
Бухариным60. В этом заявлении говорилось, что русская делегация
на конгрессе "устанавливает единодушно, что выдвигание переходных требований
в программах национальных секций, так же как их общая формулировка и
теоретическое обоснование их в общей части программы, не может
рассматриваться как оппортунизм" (там же, с. 542).
После этого конгресс принял резолюцию, предложенную тов. Зиновьевым от
имени русской и ряда других делегаций, в которой говорилось:
"П. 3. В программах национальных секций должна быть ясно и энергично
обоснована необходимость борьбы за переходные требования с соответствующими
оговорками касательно зависимости этих требований от конкретных условий
времени и места.
п. 4. Теоретическая основа для всех переходных и частичных требований
должна быть дана в общей программе, причем IV конгресс решительно осуждает
как попытки рисовать в виде оппортунизма введение переходных требований в
программу, так
37
и попытки затушевывания коренных революционных задач и замены их
частичными требованиями.
п. 5. В общей программе должны быть ясно очерчены основные исторические
типы переходных требований тех или иных национальных секций, сообразно
коренным различиям политической и экономической структуры различных стран,
например, Англии, с одной стороны, Индии -- с другой и т. д."
После IV конгресса в сентябре 1923 года Коминтерн выдвинул лозунг
Социалистических соединенных штатов Европы61 как необходимый
внешнеполитический лозунг, который был затем включен в манифест V конгресса
и утвержден последним. Но ни этот лозунг, ни выдвинутые раньше внутренние
политические лозунги в проект программы не вошли.
Постановление IV конгресса не было выполнено при выработке проекта V
конгресса. Туда были вставлены четыре строки, в которых говорилось, что
"отказ от выдвигания частичных требований и переходных лозунгов несовместим
с принципами коммунизма" и что "тактика единого фронта и лозунг
рабоче-крестьянского правительства входит важнейшей составной частью в
тактику компартии на весь предреволюционный период". Но во всем проекте нет
и намека на попытку "ясного и энергичного" теоретического обоснования,
конкретизации этих лозунгов и разбивки их по историческим типам стран, чего
требовал IV конгресс. Внесенные сначала в бухаринский проект поправки в этом
смысле были оттуда вычеркнуты при окончательном редактировании. Докладывая
на V конгрессе об изменениях, внесенных в проект программной комиссией,
Бухарин коротко заявил, как будто бы речь шла о чем-то второстепенном или
бесспорном:
"Следующее более важное изменение сводится к известному сокращению
тактико-стратегической части. Мы дали обоснование нашей стратегии: роль
партии, общие основания, а также определение нашей тактической линии.
Дальнейшее развитие тактики единого фронта и лозунга рабоче-крестьянского
правительства мы вычеркнули (Протоколы, с. 971)".
Такое формальное и по существу пренебрежительное отношение к решениям
IV конгресса стало возможным, во-первых, вследствие господствовавшего на V
конгрессе скептицизма по отношению к тактике единого фронта в результате
германских событий 1923 г., во-вторых, потому что Ленина уже не было в
живых, а исход внутрипартийной борьбы того времени лишил влияния на решения
V конгресса инициаторов решения IV конгресса -- товарищей Радека, Троцкого,
Тальгеймера и "до молчания" перепугал тов. Варгу.
Но об отношении Ленина к вопросу о частичных или переходных требованиях
коммунистов до завоевания власти мы знаем не только по решениям IV конгресса
и русской делегации на нем, но и по спору, который происходил по этому
вопросу между Лениным и Бухариным в 1917 г. в связи с выработкой программы
РКП. Ленин предложил проект коренных изменений программы-минимум, которые
шли в направлении большей демократизации государства и включения в программу
государственно-капиталистических требований (контроль над производством,
национализация банков, синдикатов и т.п.), Бухарин выступил против этого с
"кажущимся радикальным", по словам Ленина, предложением: удалить вовсе
программу-минимум, еще до свержения власти буржуазии.
Возражая Бухарину, Ленин писал, что "смешно выкидывать
программу-минимум, которая необходима, пока мы еще живем в рамках
буржуазного строя, пока мы еще этих рамок не разрушили, основного для
перехода к социализму не осуществили, врага (буржуазию) не разбили и,
разбив, не уничтожили" (т. XIV, 22, с. 465-66).
Спор был решен тем, что русский пролетариат завоевал власть, благодаря
чему стало необходимым составление программы государственных мероприятий для
перехода к социализму вместо программы переходных лозунгов в борьбе за
власть и конечную цель. Бухарин, однако, счел это за победу своей точки
зрения над ленинской и отмечал на Седьмом съезде РКП, что вот-де Ленин
оказался вынужденным согласиться с его предложением и уничтожить деление
программы на максимум и минимум. Этим, по-видимому, и объясняется то, что из
двух вопросов (об анализе ранних стадий капитализма и про-грамме-минимум),
по которым он спорил против Ленина при выработке программы РКП, он не
решился при выработке программы Коммунистического] И[нтернационала] поднять
снова вопрос о развитии раннего капитализма в наше время (подняв его в
теперешнем проекте) и в то же время с очень большой (сначала) решительностью
выдвинул вопрос о программе-мини-мум или, по позднейшей терминологии,
программе частичных требований.
б) "Программа действий" нового проекта и вопрос о содержании нашей
работы в профсоюзах
Как решает новый проект эти жизненной важности вопросы нашей эпохи
между двумя революциями? Какие лозунги борьбы выдвигает он перед компартиями
Запада на весь предреволюционный период, который и при благоприятных
условиях будет длиться ряд лет? Посвященная этому вопросу по-
39
следняя глава нового проекта ("Путь к диктатуре") разрослась в
три-четыре раза против прежнего. Она получила громкое заглавие "Стратегия и
тактика Коммунистического] Щнтерна-ционала]". Тем самым вопросы тактики как
будто получают законное место в программе, в то время как на IV конгрессе
тов. Бухарин не хотел их пускать в это "святилище". Но что мы находим на тех
четырнадцати страницах, которые следуют за этим заголовком?
Первая треть посвящена (в плохое подражание Коммунистическому манифесту
Маркса--Энгельса) абсолютно бесполезным
для определения нашей тактики характеристикам анархизма04,
синдикализма63, конструктивного и гильдейского социализма,
суньятсенизма, гандизма и социал-демократии. Свободной характеристики
последней и нашей тактики в отношении ее нет. Зато не забыты и заботливо
перечислены давно уже почившие старички (политически умершие еще при жизни)
Кропоткин64, Жан Грав65, Корнелисен66 и
плодящие много литературы, но абсолютно лишенные влияния в рабочем классе
Пенти67, Оранж68, Гобсон69,
Коул70 и т. п. Вторая треть главы занята общими местами вроде
того, что в тактике надо учитывать внутреннюю и внешнюю обстановку и т. п.
Наконец, добираемся до одной единственной 82-й странички, на которой речь
идет о лозунгах для компартии на ближайшие годы, и там читаем:
"При отсутствии революционного подъема коммунистические партии должны,
исходя из повседневных нужд трудящихся, выставлять частичные требования и
лозунги, развивая их и увязывая их с коренными задачами Коммунистического]
Щнтер-национала]. Отказ от частичных требований и переходных лозунгов не
совместим с тактическими принципами коммунизма, ибо он на деле обрекает
партию на пассивность и отрывает ее от масс. При этом тактика единого фронта
входит важнейшей составной частью в тактику компартий на весь
предреволюционный период.
К числу частичных требований и лозунгов относятся: в области рабочего
вопроса в узком смысле слова -- вопросы экономической борьбы (борьбы против
наступления трестифицирован-ного капитала, вопросы заработной платы,
рабочего дня, принудительных третейских судов, безработицы), переходящие в
вопросы общеполитической борьбы (крупные промышленные конфликты, право
союзов и стачек, политические права профсоюзов).
Далее следуют уже вопросы, имеющие непосредственно политический
характер (налоги, дороговизна, фашизм, преследование революционных партий,
белый террор, вопросы текущей политики правительства вообще)".
Затем идет такая же номенклатура самых разнообразных вещей под видом
частичных лозунгов в области мировой политики и крестьянского вопроса. Среди
первых отсутствует выдвинутый в сентябре 1923 года и подтвержденный V
конгрессом лозунг Социалистических соединенных штатов Европы. В связи со
вторым вопросом упоминается лозунг рабоче-крестьянского правительства, как
будто это есть специфически крестьянское требование. Но и тут этот лозунг
только упоминается без малейшей попытки теоретического обоснования,
конкретизации его содержания, указания на условия его осуществления в разных
по типу странах, что считал столь необходимым IV конгресс
К[ом-мунистического] Щнтернационала]. Нет и попытки определить сущность всей
тактики единого фронта и форм ее применения в разных странах. Все это
предоставляется предусмотрению "практиков", т.е. эмпирики, и ни единой
попытки теоретического обобщения практического опыта, который накопился за
семь лет применения тактики единого фронта, нет во всем этом выросшем до
громадных размеров проекте программы. А между тем именно на правильной
программе действий будет испытываться в течение ближайших лет жизнь и
дееспособность всех компартий капиталистических стран.
"Программа действий", которая дана в проекте программы
Коммунистического] Щнтернационала], есть что угодно, только не программа:
во-первых, там нет совсем лозунгов, а есть перечисление вопросов, по которым
надлежит выдвигать лозунги; во-вторых, перечисленные вопросы подобраны так,
что среди них нет ни единого принципиально затрагивающего капиталистическую
частную собственность и прямо или косвенно затрагивающего господство
финансового капитала в современном буржуазном государстве; тем самым,
в-третьих, эта "программа действий" К[оммунистического] Щнтернационала] не
выходит за рамки старой социал-демократической программы-минимум и
отличается от последней только полной неопределенностью и расплывчатостью
формулировок. Ибо в старой социал-демократической программе-минимум ясно и
точно говорилось: требовать замены косвенных налогов прямым, отмены налогов
на зарплату, восьмичасового рабочего дня, установления государственного
минимума зарплаты и т. д. А в только что цитированной "программе действий"
говорится вообще, что "к числу частичных требований и лозунгов относятся...
борьба против капитала... вопросы заработной платы... рабочего дня...
безработицы... право союзов и стачек... политические права профсоюзов,
налоги, дороговизна, фашизм... белый террор... вопросы текущей политики..."
Нет даже никакой попытки провести грань между нашими переходными
требованиями
41
и реформистскими требованиями современной
социал-демократии71. А мы ведь отличаемся от последней "не только
лозунгом диктатуры и советской власти, но и нашими переходными требованиями.
В то время как требования всех социал-демократических партий рассчитаны на
осуществление не только на почве капитализма, но именно путем его
преобразования, наши переходные требования служат борьбе за завоевание
власти пролетариатом, за сокрушение капитализма. Это должно найти выражение
в нашей переходной программе" (К. Радек. Пять лет Коммунистическому]
Щнтернационалу], часть II, с. 175).
Почему стала возможной такая вещь? Потому что автор проекта программы
как огня боится госкапиталистических лозунгов рабочего контроля и
огосударствления трестов или отдельных отраслей промышленности. Потому что
тов. Бухарин, руководясь своей теорией госкапитализма, как и в 1917 -- 1918
теории ультраимпериализма:
"Теоретическая критика империализма у Каутского поэтому и не имеет
ничего общего с марксизмом, что эта критика обходит и затушевывает как раз
самые глубокие и коренные противоречия империализма: противоречия между
монополиями и существующей рядом с ними свободной конкуренцией, между
гигантскими "операциями"... финансового капитала и "частной" торговлей на
вольном рынке, между картелями и трестами, с одной стороны, и
некартелированной промышленностью, с другой, и т.д." (том, XIII, с. 328).
Но, может быть, у Бухарина имеются новые, неопровержимые, конкретные
данные, которые делают необходимым такое исправление проекта V конгресса,
хотя бы в разрез с теорией Ленина? В этом случае мы, разумеется, не стояли
бы на догматической точке зрения. На XV партсъезде Бухарин представил такие
"данные". К сожалению, они очень далеки не только от неопровержимости, но
даже от самой простой убедительности. Это просто жалкие доказательства. Их
четыре. Вот они:
В 1ермании стальной и химический тресты сосредоточи
вают в своих руках до 80% каждой отрасли. Такая же часть про
изводства электроэнергии сосредоточена в руках государства
и муниципалитетов страны.
В Италии Муссолини переделал конституцию на корпора-
тивныи лад .
Япония эволюционировала к капитализму при большей
сравнительно роли самодержавного государства в экономичес
кой жизни страны, чем в других странах.
В Вене муниципалитет, руководимый социал-демократа
ми, ведет большое жилищное строительство и держит в своих
руках ряд крупных предприятий.
Вот и все доказательства. Из крупнейших могущественнейших стран
финансового капитала -- Америки, Англии, Франции, Германии, на которых
только и можно изучать тенденцию развития современного империализма, названа
одна 1ермания. Остальные просто забыты. В отношении же последней в качестве
примера госкапитализма приведены две крупнейших частнокапиталистических
монополии. Следующий пример более хитроумен, но не более убедителен: всем
известно, что электроснабжение, газовые заводы, почта, телеграф и во многих
местах железные дороги в самые либеральные времена находились в наибольшей
своей части в руках государства, муниципалитетов, кооперативов и др[угих]
тому подобных организаций и учреждений51. Это вовсе не случилось
только после V конгресса. Вообще же указывать на процент производимой
государственными предприятиями электроэнергии для доказательства роста
госкапитализма и не указывать удельного веса этих предприятий во всем
народном хозяйстве можно только при большой нужде в аргументах для
подкрепления своей теории.
По той же причине, по-видимому, Бухарин пользуется итальянской
конституцией как доказательством... госкапитализма. Организация
государственной власти на основах представительства разных слоев, профессий
и организаций буржуазии способствует концентрации государственного аппарата
в руках фашистской партии, но отнюдь не ведет обязательно к концентрации
хозяйства в руках государства, к отмене частной собственности и к созданию
"коллективного капитализма", а тем более "умерщвлению" конкуренции, анархии
и пр. Наконец, японский и венский аргументы настолько серьезны в качестве
доказательства мировых тенденций52 к "единому"
госкапитали-стическому тресту, что просто не заслуживают того, чтобы их
опровергать.
Отношения между империалистическим государством и финансовым капиталом
гораздо лучше характеризуются термином
33
"трестификация государства", чем устанавливаемой Бухариным тенденцией к
госкапитализму. Последняя означает подчинение капиталистического хозяйства
государству, первая же обозначает превращение государства и его политики в
явное голое орудие трестов, союзов капиталистов и магнатов капитала. В
реальной действительности послевоенного времени сращение между
государственным аппаратом и капиталистическими организациями происходит в
такой форме, что есть основания говорить о трестификации государства, как
противоположной госкапитализму тенденции, т. е. о подчинении буржуазного
государства хозяевам промышленности и банков.
Для спасения своей точки зрения Бухарин, столь любящий в других случаях
строго формальную точность в терминологии и классификации, в данном случае
нарочно игнорирует важнейшее в процессе сращения государства с капиталистами
различие: происходит ли это сращение в форме подчинения государственного
аппарата хозяйственным организациям буржуазии или, наоборот, в форме
подчинения последней регулирующей, контролирующей и хозяйственно-управляющей
функции государства. Только в последнем случае может идти речь о
госкапитализме. В первом же случае "сращение" обозначает только освобождение
от прежних прикрытий и промежуточных инстанций, непосредственное подчинение
государства -- его аппарата -- империалистической буржуазии.
При исследовании этого вопроса форма, в которой происходит это
сращение, и вопрос о том, какая из сторон получает при этом преобладание --
имеют самое важное значение. А Бухарин, взявшийся за исследование новых
хозяйственных форм империализма, сознательно игнорирует формы сращения
хозяйства и государственного капитализма.
Вся теория Бухарина родилась как одностороннее и раздутое до размеров
универсальной теории обобщение частичного опыта по регулированию хозяйства в
нескольких странах,-- главным образом, в Германии и во время мировой войны.
Но за годы послевоенного развития буржуазия отменяла и уничтожала одно за
другим осуществленные во время войны госкапиталис-тические мероприятия.
Термин "военный социализм", которым эти мероприятия обозначались, приобрел у
буржуазии оттенок пренебрежения и ненависти. Буржуазия идет дальше и борется
за "разгосударствление" искони государственных предприятий. Такова была
борьба стиннесовской группы53 промышленников за изъятие из рук
государства железных дорог54, что частично осуществлено при
помощи "плана Дауэса"55; такова широко ведущаяся теперь в
Германии и Америке авторитетными капиталистическими организациями пропаганда
против
государственного хозяйства, причем госкапитализм "добродушно
смешивается с социализмом и даже большевизмом, хозяйственное банкротство
которого приводится обязательно как классический аргумент против всякой
непосредственно хозяйственной деятельности государства" (Лапинский). Такое
же бешеное сопротивление оказывают в Англии угольные бароны идее
национализации горной промышленности даже с выкупом. О Франции говорить
нечего: там никто не думает об огосударствлении и никто не боится его. По
теории же Бухарина выходит, что "прежнее сопротивление идеям
"государственного социализма" (т.е. государственного капитализма) должно
исчезнуть. Передача управления государственно-капиталистического треста
формально независимому государству (мы говорим об экономическом
регулировании с обеспечиванием твердого дохода) по существу не меняет дела.
Зато она сулит и некоторые преимущества. Оппозиция "огосударствлению" идет
сейчас лишь из рядов торгового капитализма, отраслей, значение которых
убывает и посреднические функции которых становятся при непосредственном
контроле государства излишними"56.
По Бухарину, следовательно, финансовый капитал "должен" добровольно
передавать государству управление хозяйством. Но финансовые магнаты на это
не согласны, и в действительности частные монополии ведут ожесточенную
борьбу против государственных и конкурируют с ними. Тем самым возникновение
отдельных государственно-капиталистических предприятий не уменьшает анархии
и конкуренции, а, наоборот, увеличивает ее. К прежним противоречиям
прибавляется новое противоречие и новый вид конкуренции: между частной
монополией и государственной.
Если воспользоваться терминами, которые применяет проект программы в
отношении "военного коммунизма" и "нэпа", то с большим основанием, чем о
последних, можно сказать: военный социализм или, точнее, государственный
капитализм как система не есть "нормальная" экономическая политика
финансового капитала и еще меньше его хозяйственная форма. Известные под
этими названиями попытки регулирования и планирования хозяйства при власти
буржуазии в изолированной от мирового рынка Германии 1914--1918 гг. были
вызваны условиями войны, носили временный характер -- не в смысле
переходном, а в смысле эпизодическом -- и при исчезновении этих
исключительных условий, созданных войной, уступили место "свободной
хозяйственной деятельности" капиталистов, т.е. их неограниченному
распоряжению благоприобретенной собственностью. Буржуазное государство не
может отнять у буржуазии ее собственность или вести политику, систематически
35
ограничивающую пользование ее. Существенные и длительные ограничения, а
тем более уничтожение частной собственности, кладущее начало новому строю
имущественных отношений, могут быть не результатом самопроизвольной
экономической политики финансового капитала, а следствием классовой борьбы
пролетариата. Вот почему Ленин считал возможным и необходимым выставлять
государственно-капиталистические лозунги (принудительное синдицирование и
рабочий контроль) на знамени борющегося за власть пролетариата.
Руководствуясь своей неправильной теорией, тов. Бухарин с самого 1917
г. и поныне восстает против переходных требований, неизбежно идущих в наше
время по линии госкапитализма. Результатом этого, по-видимому, и является
эклектическая и путаная формулировка в проекте программы
К[оммунистиче-ского] Щнтернационала] вопроса о частичных лозунгах.
а) Как решался этот вопрос Лениным и прежними конгрессами Коминтерна
В этом пункте я должен буду подвергнуть критике как формулировки нового
проекта, так и формулировки проекта V конгресса. Но так как редакция
"Правды"57 заявила однажды58, что проект, принятый V
конгрессом в основу для дискуссии, был одобрен Лениным59, тем
самым ставя его вне дискуссии среди ленинцев, я должен начать с исторической
справки, доказывающей неверность этого утверждения.
Программная комиссия была впервые образована на расширенном пленуме
ИККИ в июне 1922 г. В работах этой комиссии вплоть до IV конгресса
Коммунистического] Щнтернационала] тяжело больной Ленин участвовать не мог.
Представленный тов. Бухариным проект программы не был одобрен ни программной
комиссией, ни русской делегацией, ни IV конгрессом, и фигурировал как его
"собственный" (см. его речь на IV конгрессе Коммунистического]
Щнтернационала]), в то время как другие проекты были представлены
национальными секциями. При рассмотрении его в комиссии возникли острые
разногласия по вопросу о том, включать ли в программу тактику единого фронта
и конкретизирующие его частичные лозунги: рабочее правительство, рабочий
контроль и частичную конфискацию капиталистической собственности. Главными
спорщиками были, с одной стороны, тов. Бухарин (против включения), с другой
-- товарищи Радек и Варга (за включение). Тов. Бухарин вынес этот спор на
пленум IV конгресса Коммунистического]
И [нтернационала] (на котором впервые после долгой болезни
присутствовал тов. Ленин), поставив вопрос в очень резкой форме:
"Некоторые товарищи утверждают,-- говорил Бухарин в своем докладе,--
что тактические вопросы, как, например, изъятие реальных ценностей в
1ермании, тактика единого фронта или вопрос о рабочем правительстве также
должны быть разрешены в программе... Но я утверждаю, что стремление раз
навсегда установить эти вопросы является ничем, как выражением
оппортунистических наклонностей некоторых товарищей (смех)... Я буду
бороться против этого всеми мерами. Мы никогда не позволим вносить такие
пункты в программу. (Возглас Радека: кто это мы?) Мы, т.е. все лучшие
элементы Коммунистического Интернационала (смех, аплодисменты)".
(Стенографический отчет IV конгресса, с. 421 немецкого издания).
Не знаю, сводились ли "все лучшие элементы" IV конгресса к одной
итальянской делегации, но кроме нее никто не поддержал Бухарина. Однако эта
делегация дала своей поддержке такую мотивировку, что Бухарин счел нужным от
нее отгородиться... Итальянцы, которые были тогда против тактики единого
фронта, заявили, что вопрос о ее применении или неприменении есть дело
национальных секций, и потому незачем включать эти вопросы в общую программу
К[оммунистического] И [нтернационала].
Выступление тов. Бухарина создало такое положение, что русская
делегация, обсудив вопрос, сочла необходимым огласить специальное заявление,
подписанное товарищами Лениным, Троцким, Зиновьевым и
Бухариным60. В этом заявлении говорилось, что русская делегация
на конгрессе "устанавливает единодушно, что выдвигание переходных требований
в программах национальных секций, так же как их общая формулировка и
теоретическое обоснование их в общей части программы, не может
рассматриваться как оппортунизм" (там же, с. 542).
После этого конгресс принял резолюцию, предложенную тов. Зиновьевым от
имени русской и ряда других делегаций, в которой говорилось:
"П. 3. В программах национальных секций должна быть ясно и энергично
обоснована необходимость борьбы за переходные требования с соответствующими
оговорками касательно зависимости этих требований от конкретных условий
времени и места.
п. 4. Теоретическая основа для всех переходных и частичных требований
должна быть дана в общей программе, причем IV конгресс решительно осуждает
как попытки рисовать в виде оппортунизма введение переходных требований в
программу, так
37
и попытки затушевывания коренных революционных задач и замены их
частичными требованиями.
п. 5. В общей программе должны быть ясно очерчены основные исторические
типы переходных требований тех или иных национальных секций, сообразно
коренным различиям политической и экономической структуры различных стран,
например, Англии, с одной стороны, Индии -- с другой и т. д."
После IV конгресса в сентябре 1923 года Коминтерн выдвинул лозунг
Социалистических соединенных штатов Европы61 как необходимый
внешнеполитический лозунг, который был затем включен в манифест V конгресса
и утвержден последним. Но ни этот лозунг, ни выдвинутые раньше внутренние
политические лозунги в проект программы не вошли.
Постановление IV конгресса не было выполнено при выработке проекта V
конгресса. Туда были вставлены четыре строки, в которых говорилось, что
"отказ от выдвигания частичных требований и переходных лозунгов несовместим
с принципами коммунизма" и что "тактика единого фронта и лозунг
рабоче-крестьянского правительства входит важнейшей составной частью в
тактику компартии на весь предреволюционный период". Но во всем проекте нет
и намека на попытку "ясного и энергичного" теоретического обоснования,
конкретизации этих лозунгов и разбивки их по историческим типам стран, чего
требовал IV конгресс. Внесенные сначала в бухаринский проект поправки в этом
смысле были оттуда вычеркнуты при окончательном редактировании. Докладывая
на V конгрессе об изменениях, внесенных в проект программной комиссией,
Бухарин коротко заявил, как будто бы речь шла о чем-то второстепенном или
бесспорном:
"Следующее более важное изменение сводится к известному сокращению
тактико-стратегической части. Мы дали обоснование нашей стратегии: роль
партии, общие основания, а также определение нашей тактической линии.
Дальнейшее развитие тактики единого фронта и лозунга рабоче-крестьянского
правительства мы вычеркнули (Протоколы, с. 971)".
Такое формальное и по существу пренебрежительное отношение к решениям
IV конгресса стало возможным, во-первых, вследствие господствовавшего на V
конгрессе скептицизма по отношению к тактике единого фронта в результате
германских событий 1923 г., во-вторых, потому что Ленина уже не было в
живых, а исход внутрипартийной борьбы того времени лишил влияния на решения
V конгресса инициаторов решения IV конгресса -- товарищей Радека, Троцкого,
Тальгеймера и "до молчания" перепугал тов. Варгу.
Но об отношении Ленина к вопросу о частичных или переходных требованиях
коммунистов до завоевания власти мы знаем не только по решениям IV конгресса
и русской делегации на нем, но и по спору, который происходил по этому
вопросу между Лениным и Бухариным в 1917 г. в связи с выработкой программы
РКП. Ленин предложил проект коренных изменений программы-минимум, которые
шли в направлении большей демократизации государства и включения в программу
государственно-капиталистических требований (контроль над производством,
национализация банков, синдикатов и т.п.), Бухарин выступил против этого с
"кажущимся радикальным", по словам Ленина, предложением: удалить вовсе
программу-минимум, еще до свержения власти буржуазии.
Возражая Бухарину, Ленин писал, что "смешно выкидывать
программу-минимум, которая необходима, пока мы еще живем в рамках
буржуазного строя, пока мы еще этих рамок не разрушили, основного для
перехода к социализму не осуществили, врага (буржуазию) не разбили и,
разбив, не уничтожили" (т. XIV, 22, с. 465-66).
Спор был решен тем, что русский пролетариат завоевал власть, благодаря
чему стало необходимым составление программы государственных мероприятий для
перехода к социализму вместо программы переходных лозунгов в борьбе за
власть и конечную цель. Бухарин, однако, счел это за победу своей точки
зрения над ленинской и отмечал на Седьмом съезде РКП, что вот-де Ленин
оказался вынужденным согласиться с его предложением и уничтожить деление
программы на максимум и минимум. Этим, по-видимому, и объясняется то, что из
двух вопросов (об анализе ранних стадий капитализма и про-грамме-минимум),
по которым он спорил против Ленина при выработке программы РКП, он не
решился при выработке программы Коммунистического] И[нтернационала] поднять
снова вопрос о развитии раннего капитализма в наше время (подняв его в
теперешнем проекте) и в то же время с очень большой (сначала) решительностью
выдвинул вопрос о программе-мини-мум или, по позднейшей терминологии,
программе частичных требований.
б) "Программа действий" нового проекта и вопрос о содержании нашей
работы в профсоюзах
Как решает новый проект эти жизненной важности вопросы нашей эпохи
между двумя революциями? Какие лозунги борьбы выдвигает он перед компартиями
Запада на весь предреволюционный период, который и при благоприятных
условиях будет длиться ряд лет? Посвященная этому вопросу по-
39
следняя глава нового проекта ("Путь к диктатуре") разрослась в
три-четыре раза против прежнего. Она получила громкое заглавие "Стратегия и
тактика Коммунистического] Щнтерна-ционала]". Тем самым вопросы тактики как
будто получают законное место в программе, в то время как на IV конгрессе
тов. Бухарин не хотел их пускать в это "святилище". Но что мы находим на тех
четырнадцати страницах, которые следуют за этим заголовком?
Первая треть посвящена (в плохое подражание Коммунистическому манифесту
Маркса--Энгельса) абсолютно бесполезным
для определения нашей тактики характеристикам анархизма04,
синдикализма63, конструктивного и гильдейского социализма,
суньятсенизма, гандизма и социал-демократии. Свободной характеристики
последней и нашей тактики в отношении ее нет. Зато не забыты и заботливо
перечислены давно уже почившие старички (политически умершие еще при жизни)
Кропоткин64, Жан Грав65, Корнелисен66 и
плодящие много литературы, но абсолютно лишенные влияния в рабочем классе
Пенти67, Оранж68, Гобсон69,
Коул70 и т. п. Вторая треть главы занята общими местами вроде
того, что в тактике надо учитывать внутреннюю и внешнюю обстановку и т. п.
Наконец, добираемся до одной единственной 82-й странички, на которой речь
идет о лозунгах для компартии на ближайшие годы, и там читаем:
"При отсутствии революционного подъема коммунистические партии должны,
исходя из повседневных нужд трудящихся, выставлять частичные требования и
лозунги, развивая их и увязывая их с коренными задачами Коммунистического]
Щнтер-национала]. Отказ от частичных требований и переходных лозунгов не
совместим с тактическими принципами коммунизма, ибо он на деле обрекает
партию на пассивность и отрывает ее от масс. При этом тактика единого фронта
входит важнейшей составной частью в тактику компартий на весь
предреволюционный период.
К числу частичных требований и лозунгов относятся: в области рабочего
вопроса в узком смысле слова -- вопросы экономической борьбы (борьбы против
наступления трестифицирован-ного капитала, вопросы заработной платы,
рабочего дня, принудительных третейских судов, безработицы), переходящие в
вопросы общеполитической борьбы (крупные промышленные конфликты, право
союзов и стачек, политические права профсоюзов).
Далее следуют уже вопросы, имеющие непосредственно политический
характер (налоги, дороговизна, фашизм, преследование революционных партий,
белый террор, вопросы текущей политики правительства вообще)".
Затем идет такая же номенклатура самых разнообразных вещей под видом
частичных лозунгов в области мировой политики и крестьянского вопроса. Среди
первых отсутствует выдвинутый в сентябре 1923 года и подтвержденный V
конгрессом лозунг Социалистических соединенных штатов Европы. В связи со
вторым вопросом упоминается лозунг рабоче-крестьянского правительства, как
будто это есть специфически крестьянское требование. Но и тут этот лозунг
только упоминается без малейшей попытки теоретического обоснования,
конкретизации его содержания, указания на условия его осуществления в разных
по типу странах, что считал столь необходимым IV конгресс
К[ом-мунистического] Щнтернационала]. Нет и попытки определить сущность всей
тактики единого фронта и форм ее применения в разных странах. Все это
предоставляется предусмотрению "практиков", т.е. эмпирики, и ни единой
попытки теоретического обобщения практического опыта, который накопился за
семь лет применения тактики единого фронта, нет во всем этом выросшем до
громадных размеров проекте программы. А между тем именно на правильной
программе действий будет испытываться в течение ближайших лет жизнь и
дееспособность всех компартий капиталистических стран.
"Программа действий", которая дана в проекте программы
Коммунистического] Щнтернационала], есть что угодно, только не программа:
во-первых, там нет совсем лозунгов, а есть перечисление вопросов, по которым
надлежит выдвигать лозунги; во-вторых, перечисленные вопросы подобраны так,
что среди них нет ни единого принципиально затрагивающего капиталистическую
частную собственность и прямо или косвенно затрагивающего господство
финансового капитала в современном буржуазном государстве; тем самым,
в-третьих, эта "программа действий" К[оммунистического] Щнтернационала] не
выходит за рамки старой социал-демократической программы-минимум и
отличается от последней только полной неопределенностью и расплывчатостью
формулировок. Ибо в старой социал-демократической программе-минимум ясно и
точно говорилось: требовать замены косвенных налогов прямым, отмены налогов
на зарплату, восьмичасового рабочего дня, установления государственного
минимума зарплаты и т. д. А в только что цитированной "программе действий"
говорится вообще, что "к числу частичных требований и лозунгов относятся...
борьба против капитала... вопросы заработной платы... рабочего дня...
безработицы... право союзов и стачек... политические права профсоюзов,
налоги, дороговизна, фашизм... белый террор... вопросы текущей политики..."
Нет даже никакой попытки провести грань между нашими переходными
требованиями
41
и реформистскими требованиями современной
социал-демократии71. А мы ведь отличаемся от последней "не только
лозунгом диктатуры и советской власти, но и нашими переходными требованиями.
В то время как требования всех социал-демократических партий рассчитаны на
осуществление не только на почве капитализма, но именно путем его
преобразования, наши переходные требования служат борьбе за завоевание
власти пролетариатом, за сокрушение капитализма. Это должно найти выражение
в нашей переходной программе" (К. Радек. Пять лет Коммунистическому]
Щнтернационалу], часть II, с. 175).
Почему стала возможной такая вещь? Потому что автор проекта программы
как огня боится госкапиталистических лозунгов рабочего контроля и
огосударствления трестов или отдельных отраслей промышленности. Потому что
тов. Бухарин, руководясь своей теорией госкапитализма, как и в 1917 -- 1918