Страница:
гг., считает госкапитализм при всех условиях "злом" для пролетариата и
"благом" для финансового капитала и служащей ему социал-демократии. В уже
цитированной речи на XV партсъезде тов. Бухарин говорил, возражая тов.
Лозовскому, защищавшему лозунг национализации отдельных отраслей
промышленности:
Ни национализация для капиталистических стран, ни передача от частных
капиталистов в руки государства, ни лозунг рабочего контроля, ни весь этот
комплекс государственно-капиталистических лозунгов не приемлемы с точки
зрения Коминтерна.
На указание тов. Лозовского, что фактически английская компартия в
течение ряда лет ведет борьбу под лозунгом национализации горной и др[угих
отраслей] промышленности на условиях конфискации, противопоставляя этот
лозунг агитации рабочей партии за национализацию с выкупом, тов. Бухарин
отвечает с присущим ему пренебрежением к практическому опыту: "Второй
аргумент72 тов. Лозовского заключался просто в ссылке на
практику... Для Англии было сделано известное исключение, именно потому, что
это был лозунг, который имел сильные традиции и на котором фактически уже
шла борьба."
Но едва через месяц после XV съезда французская комфрак-ция Палаты
депутатов выдвинула (на основании решений партийной конференции 1928 г.)
требование конфискации трестов во Франции, и это требование стало одним из
лозунгов предвыборной борьбы французской коммунистической партии. Надо
думать, что, так как за это требование уже шла борьба и начала складываться
традиция, тов. Бухарин согласится сделать исключение для Франции. Затем,
если немецкие товарищи сумеют сделать то же у себя, исключение будет
допущено и для Германии. Но где же будет "сфера действия" этой эклектической
и бес-
принципной теории, если практика будет отвоевывать у нее, под видом
исключений, одну за другой страны развитого капитализма?
Вопрос о лозунгах в предреволюционный период упирается в вопрос о
содержании работы коммунистов в реакционных профсоюзах. На XV партсъезде
тов. Бухарин правильно признал, что "у нас в ряде коммунистических партий
есть не только недостаток, что мы все еще плохо работаем в профсоюзах, но
очень часто есть и тот недостаток, что неизвестно, в чем должна состоять
коммунистическая работа в профсоюзах, неизвестно, что здесь нужно выдвинуть
на первый план, что взять осью для этой работы в реакционных профсоюзах."
Какую же ось "дает этой работе" цитированная программа действий?
Комментарием к ней могут служить слова тов. Бухарина в той же речи на XV
партсъезде. Мы должны бороться в профсоюзах, говорил он, "за наиболее острую
постановку вопроса о зарплате, за наиболее острую постановку вопроса о
рабочем дне, за обострение стачечной борьбы против всяких тенденций
промышленного мира..."
Этот комментарий Бухарина низводит нашу агитацию в профсоюзах до уровня
того анекдотического диалога двух рабочих, который передавали в Германии по
поводу той роли, которую играла компартия Германии в забастовочной волне
начала этого года:
"Вопрос: Чем отличаются коммунисты от социал-демократов?
Ответ: Пятью пфеннигами; они всегда требуют на пять пфеннигов больше,
чем социал-демократы, в качестве прибавки к часовой зарплате."
Или, иными словами: прибавьте к каждому социал-демократическому
требованию слова "наиболее острую постановку" и вы получите бухаринскую
программу действий, изложенную в проекте программы Коммунистического]
И[нтернациона-ла]. И тов. Бухарин, по-видимому, совершенно искренне думает,
во всяком случае, всерьез доказывает, что эта его "программа действий" --
коммунистическая, а лозунг огосударствления трестов на основе конфискации,
при рабочем контроле и развертывании борьбы в массах за рабоче-крестьянское
правительство и международный лозунг Социалистических соединенных штатов
Европы -- это оппортунистические и социал-демократические требования. Вот до
какой слепоты можно дойти, отстаивая теорию, ложность которой доказана и в
партийных дискуссиях, и фактическим историческим развитием.
а) Опасности тактики и лозунгов единого фронта
43
Тов. Бухарин обычно не вспоминает об отношении Ленина к вопросу о
пропаганде этих лозунгов при нереволюционной обстановке. Умалчивает он и о
том факте, что Ленин именно такие требования включил в 1917 г. в
программу-минимум, которую он составлял на случай, "если мы не победим или
будем отброшены назад", как писал Ленин в полемике против Бухарина. Но тов.
Бухарин нашел в решениях III конгресса73 одну цитату, которую он
привел в защиту своего взгляда. Речь идет о том месте резолюции, принятой
III конгрессом по докладу тов. Радека, где говорится:
"Выставляемое центристскими партиями требование социализации или
национализации важнейших отраслей промышленности без победы над буржуазией
является обманом народных масс."
Но то же самое приходится сказать и о всяком другом коренном требовании
-- лозунге "рабоче-крестьянское правительство", в первую очередь: без
подчеркивания необходимости победы над буржуазией этот лозунг стал бы
контрреволюционным обманом масс и псевдонимом коалиционного правительства с
буржуазией. Но отсюда вытекает для коммунистов не отказ от этого лозунга, а
подчеркивание в нашей агитации того положения, что условием его
осуществления является победоносная, внепарламентская борьба масс против
буржуазии.
Вообще же искать в резолюциях III конгресса ответ на вопрос о том, как
конкретизировать тактику единого фронта, значит деградировать на семь лет,
подвергнуть ревизии решения последующих конгрессов -- прежде всего IV -- и
снова опуститься на тот уровень, на котором находились тов. Бухарин и все
ультралевое большинство III конгресса в отношении понимания вопросов
массовой борьбы.
Тов. Бухарин говорит о III конгрессе, что его "можно обвинить в чем
угодно, только не в излишнем радикализме". Этими словами Бухарин, занимавший
на конгрессе ура-левую позицию, намеком говорит то, что многие делегаты
тогда открыто высказывали: Ленин и Троцкий идут вправо и навязывают
конгрессу правые резолюции (см., например, речь Микалека74,
польского делегата, в протоколах конгресса, с. 522, немецкое издание) и речь
Роланд-1ольст75 (с. 347). На самом же деле, на конгрессе
преобладали именно "лево-радикальные" настроения; делегаты были в
большинстве сторонниками "теории беспрерывного наступления" пролетариата,
что не могло не отразиться на резолюциях, несмотря на всю решительность, с
которой Ленин и Троцкий боролись против этого.
В дискуссии по докладу и тезисам тов. Радека, на которые ссылается тов.
Бухарин, прения велись еще в плоскости вопро-
са о том, нужно ли компартиям до перехода к борьбе за власть завоевать
на свою сторону большинство рабочего класса... Поправки в этом смысле,
ослабляющие тезисы Радека, были внесены от имени трех делегаций (немецкой,
итальянской и австрийской), по требованию которых тов.
Террачини76 получил час времени для обоснования. Эти поправки
были поддержаны еще четырьмя делегациями (венгерской, польской, немецкой,
частью чехословацкой и делегацией интернациональной молодежи)77,
несмотря на исключительно резкие выступления товарищей Ленина и Троцкого
против этих поправок. Из значительных европейских партий поправки не были
поддержаны только чешской и английской делегациями, которые считались на
конгрессе заведомо оппортунистическими. Тов. Ленин считался в начале
конгресса с возможностью остаться в меньшинстве и вынужден был поэтому
делать некоторые уступки настроениям большинства. Начиная свою речь
(являющуюся самой острополемической из всех речей, какие Ленин когда-либо
произносил на конгрессах Коммунистического] Щнтернационала]), он прямо
заявил, что тезисы являются результатом компромисса, что он поэтому связан
дисциплиной и вынужден, "к сожалению", ограничиться защитой тезисов, вместо
того чтобы перейти от обороны к наступлению. То же самое указание находим и
в речи Троцкого (см. Протоколы III конгресса Коммунистического]
И[нтернационала]; Ленин, т. XVI; Троцкий. 5 лет Коминтерна).
На III конгрессе в июне (1921 г.) еще только проводился поворот к
тактике борьбы "за массы". Самого термина и лозунга "единый фронт" еще не
было. Последний был дан только декабрьским (1921 г.) расширенным пленумом
ИККИ78. Тем не менее мы находим уже в тезисах, принятых по
докладу Радека о тактике, лозунг рабочего контроля. И, вопреки толкованию
Бухарина, лозунг этот давался не на будущие времена, когда снова наступит
революционная ситуация, а на время, ей предшествующее и ее подготовляющее.
Это был первый камень в построении тактики единого фронта.
Возражение, которое приводит Бухарин специально против этого лозунга,
что в период, предшествующий революционной ситуации, этот классовый по
существу лозунг может стать прикрытием для классового сотрудничества, верно
только в том случае, если его оторвать от лозунгов борьбы за власть и за
овладение производством (рабоче-крестьянское правительство и
огосударствление трестов), а эти последние от массовой борьбы. В соединении
же с ними он является составной частью переходной программы действий,
увязывающей нашу агитацию на почве мелких нужд рабочих с пропагандой идей
пролетарской диктатуры на примерах повседневной и каждодневной
45
борьбы во весь предшествующий революции период. Ибо на Западе
понадобится больше времени для внедрения идеи социализма в развращенное
реформистами сознание рабочих масс, чем это потребовалось у нас в 1917 г. в
условиях безвыходной нужды, созданной для рабочих военным разорением.
Может быть, еще один "классический" довод против этих лозунгов,
приводившийся по многим другим случаям (лозунга разоружения, самоопределения
наций и пр.): ведь эти требования до пролетарской диктатуры не осуществимы,
а при ней -- недостаточны. Зачем же они нужны? На это можно ответить словами
Ленина в письме к А. М. Коллонтай79 (Ленинский сборник, т. II, с.
233) в связи с лозунгом "вооружения народа": "Осуществимо ли? Критерий такой
не верен. Без революции вся почти программа-минимум неосуществима.
Осуществимость в такой обстановке собьется на мещанство". Важно не то,
осуществим ли лозунг при капитализме или нет, а лежит ли он по линии
исторической борьбы пролетариата и мобилизует ли он массы на борьбу против
капитализма. Или, как писал Ленин по другому поводу:
"Требование немедленного освобождения колоний, выдвигаемое всеми
революционными социал-демократами, тоже неосуществимо при капитализме без
ряда революций. Но из этого вытекает отнюдь не отказ от немедленной и
решительной борьбы за все эти требования, такой отказ был бы лишь на руку
буржуазии и реакции, а как раз наоборот, необходимость формулировать и
проводить все эти требования не реформистски, а революционно, не
ограничиваясь рамками буржуазной легальности, а ломая их... (Ленин, т. XIX,
с. 170)".
Суть дела вовсе не в том, чтобы бояться пропагандировать в
нереволюционной обстановке революционные лозунги, а в том, чтобы правильно
оценить и не пропустить момента перехода одних "мирных" средств борьбы за
эти лозунги к другим, революционным, от тактики накопления сил к тактике
восстания.
Исторический опыт русского пролетариата, позднейший -- английского и
новейший -- французского доказывают, что лозунги рабоче-крестьянского
правительства, огосударствления трестов и рабочего контроля способны
мобилизовать массы на борьбу против финансового капитала. Все больше
надвигающаяся при стабилизации опасность войны, так же как и
дискредитирование и развал Лиги Наций, делает необходимым еще более, чем в
1923 -- 1924 гг., противопоставить ей лозунг Социалистических соединенных
штатов Европы. Теоретический анализ показывает, что эти требования лежат по
линии исторической борьбы пролетариата за его конечную цель. Но в проекте
программы для всех этих лозунгов не нашлось места. Причиною этого, помимо
ложной теории о тенденции к национализации хозяйств,
самоорганизации в национальных рамках империализма и, как увидим
дальше, и социализма (в другой форме) является полное игнорирование
исторического опыта и практики борьбы коммунистических партий за последние
годы. Отсюда и бессодержательная, по существу крохоборческая, программа
действий для западных компартий, предоставляющая эмпиризму решать от случая
к случаю самые важные вопросы тактики в предреволюционный период. А между
тем у нас есть уже достаточный опыт не только по части того, как и когда
применять единый фронт, но и как и когда не следует его применять
(сохранение Англо-русского комитета после всеобщей стачки и предательства
Генсове-та80, так же как и опыт единого фронта в Германии в 1923
году).
б) Немецкий и английский опыт единого фронта при революционной
обстановке
Это игнорирование опыта авторами проекта относится не только к "мелкому
опыту" тактики единого фронта в нереволюционной обстановке, но и к "крупным"
немногим, но исключительно важным случаям практической борьбы компартий в
условиях революционной ситуации. За последние пять лет мы имели ряд
крупнейших всемирно исторического значения событий, в которых
коммунистические партии оказались не на высоте выпавших на них исторических
задач; в соответствующих резолюциях Коминтерна было признано, что в
Болгарии81 и Германии (1923) руководители коммунистического
движения упустили революционные ситуации; в Англии (в 1926) и в Китае (в
1927 г.) коммунистические руководства действовали объективно против логики
революционного развития и стали сначала орудием, а потом жертвой буржуазных
палачей (Чан Кайши, Ван Цзинвея) и агентов империализма (Томаса, Перселя),
исключающих теперь коммунистов и их сторонников из профсоюзов; в Эстонии (в
1924) и в Кантоне (в конце 1927 г.) компартии, как бы стремясь наверстать
упущенное ранее, подымали восстания без надлежащей политической и
организационной подготовки, без наличия необходимого революционного
брожения, без Советов, как органа восстания, действуя тем самым в разрез с
объективным ходом развития, и снова терпели поражения. В свое время (о
Китае, в частности Кантоне, совсем недавно) обо всем этом собирался
материал, организовывались конференции для подведения итогов и учета опыта.
В проекте программы нет и следа всего этого. А ведь здесь именно и должен
быть тщательно обобщен и учтен опыт нашей борьбы за власть, при каких бы
обстоятельствах эта борьба ни возникла и чем бы ни вызывались наши
поражения.
41
Какие же уроки дали указанные поражения? В Германии коммунисты не учли
заблаговременно (с оккупацией Рура82 в январе 1923 г.)
сложившейся революционной ситуации, благоприятной для перехода от тактики
накопления сил к тактике борьбы за власть. Но урок событий в Германии в 1923
г. сверх того сводится к тому, что тактика единого фронта годится при
подготовке борьбы за власть, но не при самой этой борьбе. Несвоевременная
оценка сложившейся в Германии революционной ситуации с начала 1923 г.
усугубилась тем, что даже тогда, когда (с августа месяца) революционное
массовое движение развернулось, компартия продолжала цепляться за единый
фронт с социал-демократами, задача которых заключается в такие моменты в
торможении массового движения. Компартия не поняла, что нужно выбирать
момент, когда станет необходимым порвать с тактикой единого фронта и самой,
одной взять на себя руководство массовым движением. В основном этот же урок
-- о необходимости уловить момент, когда коммунисты должны решительно и
быстро порвать единый фронт с социал-демократами -- история повторила в 1926
г. в вопросе об Англо-русском комитете. Потому что первый немецкий урок нам,
по-видимому, не пошел в прок, АРК был активирующим массы средством до тех
пор, пока не было широкого массового движения. Как только в мае 1926 г.
последнее мощно развернулось, шедшие до тех пор налево центристы из
Хенсовета неминуемо должны были пойти вправо, на попятную, сдавая и предавая
позиции пролетариата. И столь же неминуемым стал разрыв Англо-русского
комитета, так же как и раскол и борьба оппортунистического и революционного
крыла внутри английского рабочего движения. Вместо этого коммунистами была
выдвинута теория, что они ни в каком случае не должны рвать с
оппортунистами, а всегда предоставлять последним инициативу разрыва. Это,
мол, их разоблачит перед массами...
Генсоветчики великолепно использовали эту якобы коммунистическую
тактику, сохранили АРК до тех пор, пока им нужно было за его спиною скрыться
перед массами, ослабили тем временем левое крыло внутри английского рабочего
движения и, наконец, выбрали наиболее удобный для себя момент, чтобы порвать
с АРК по совершенно издевательскому поводу (расстрел 20 белогвардейцев).
Этих двух событий -- германского 1923 г. и английского 1924 г.-- достаточно,
чтобы программа К [оммуни-стического] Щнтернационала] не ограничивалась
простым упоминанием тактики единого фронта, а ясно и категорически
определила ее, и указать ее пределы, т. е. что, как только развертывается
революционное массовое движение, необходимо рвать единый фронт с
социал-демократами, поворачивать фронт про-
тив них и вырывать у них руководство движением. Все искусство
коммунистов в применении этой тактики сводится, следовательно, к тому, чтобы
при развертывании массового движения выбрать момент для того, чтобы по своей
инициативе порвать с оппортунистами и отшить от руководства движением. Если
этот урок не будет программно закреплен, то тактика единого фронта явится
для нас источником новых поражений как раз в решающие моменты революционной
борьбы.
Помимо этого общего урока, который только подтвердили великие
английские стачки 1926 г., из последних надо сделать еще один вывод
специально для английского рабочего движения и для английской компартии --
вывод, на который толкает опыт английской компартии, но который до сих пор
сознательно не сделан: английские стачки мая 1926 г. сыграли для английской
рабочей партии ту же роль, что начало империалистической войны для
германской социал-демократии. Они сделали неизбежным ее раскол на
революционное и оппортунистическое крыло. Но тогда как во время войны Ленин
требовал, чтобы левое крыло брало на себя инициативу раскола
социал-демократических партий, в Англии коммунисты предоставили инициативу
раскола оппортунистам, поставив себе целью избегнуть неизбежного. Это
привело к жалким попыткам коммунистов крадучись остаться в английской
рабочей партии, когда их беспощадно изгоняли оттуда и когда (как писал тов.
Мерфи в своей статье в No 2 "Большевика" за 1928 г.) никто из коммунистов не
надеется при каких бы то ни было условиях отвоевать руководство [в]
А[нглийской] р[абочей] п[артии]83.
IX пленум ИККИ в своей резолюции по английскому вопросу высказался
против выхода английской компартии из АРК по тем соображениям, что последняя
еще не стала целиком похожей по своей организационной структуре на
социал-демократическую партию континента. Если бы всерьез придерживаться
этого довода, то компартия могла бы навеки остаться на задворках А
[нглийской] р[абочей] п[артии] и никогда не выходить из нее. Ибо, исключая
коммунистов и их сторонников из своей среды, А[нглийская] р[абочая] п[артия]
вовсе не уничтожает принципа коллективного членства и вовсе, следовательно,
не приближается в основном по своей организационной структуре к
социал-демократической партии континента. Макдональдам и Томасам это и не
требуется. Исторический опыт показал, что "коллективное членство" является
наилучшим средством политического одурачивания масс и бесконтрольного
хозяйничанья Макдональдсе и Гендерсонов. Что же касается свободы течений, то
Макдональды охотно будут терпеть внутри А[нглий-
49
ской] р[абочей] п[артии] либералов и даже консерваторов, беспощадно
изгоняя оттуда революционных рабочих.
Однако простой выход коммунистов из А[нглийской] р[або-чей] п[артии]
вопроса не решает. Во-первых, потому что они все равно уже исключены из нее
и потому их "выход" был бы простой декларацией. Во-вторых, и это самое
важное: Макдо-нальды исключат из А [нглийской] р[абочей] п[артии] не одних
только коммунистов, но и поддерживающих их революционных рабочих, целые
местные организации рабочей партии, находящиеся в оппозиции к ее
руководству. Куда деваться этим многочисленным элементам, которые, по
английским условиям, не войдут на основе индивидуального членства в
а[нглий-скую] к[ом]п[артию]? Чтобы они не были вынуждены капитулировать
перед руководством А[нглийской] р[абочей] п[артии] или организованно
распылиться, необходимо для них создать на основе того же коллективного
членства особую организацию с коммунистическим руководством. Тов. Мерфи
делал такое предложение в своих выступлениях в Англии (см., между прочим,
его статью в теоретическом органе английской компартии "Коммунист" No 3). На
него немедленно обрушились как на представителя опасного уклона. В комиссии
IX пленума ИККИ84 (см. сборник "Новая тактика английской
компартии") Беннет (под этим благозвучным английским именем, как известно,
выступает русский коммунист, бывший бундовец) обвинил Мерфи в пессимизме и
неверии в английскую компартию. Опровергать этот штампованный довод всех
безыдейных пошляков, разумеется, невозможно.
Тов. Пейдж Арнот возражал Мерфи, выдвигал то соображение, что это будет
новым средостением между компартией и рабочими массами. На самом же деле при
организации, руководимой коммунистами, речь может идти не о новом
средостении, а о новом "приводном ремне", обусловленном историческими
условиями развития английского рабочего класса. Создание такой организации
на основе коллективного членства под коммунистическим руководством решило бы
самым лучшим образом трудный вопрос об оплате профсоюзами политических
взносов. Коммунисты должны были бы развернуть в массах широкую кампанию за
уплату этих взносов новой организации, которая могла бы называться Рабочая
партия и противопоставлять себя по всей линии старой Лейбористской партии,
борясь с ней за влияние на массы. До тех пор пока левые элементы оставались
внутри Лейбористской партии, достаточной организационной формой для них было
объединение "левого крыла", которое было, по существу дела, фракцией,
боровшейся внутри Лейбористской партии за руководство ею. Но после исключе-
ния, после того как стачки 1926 г. создали обстановку, при которой все
признают безнадежным отвоевание левым крылом руководства Лейбористской
партии у Макдональда и Гендерсо-нов, эта фракционная организация стала
недостаточной. Необходимо превращение этой исключенной фракции в
самостоятельную партийную организацию, противопоставляющую себя по всем
вопросам Лейбористской партии. Если нельзя бороться за отвоевание
руководства изнутри последней, надо бороться извне за отвоевание у нее масс.
в) Борьба пролетариата за власть в колониальных странах. Роль буржуазии
Тактика коммунистов в колониальных странах характеризуется проектом
программы в менее определенных выражениях и более туманными алгебраическими
формулами, чем это было сделано в резолюции II конгресса Коммунистического]
И [нтернационала] в 1920 г., когда еще не было опыта борьбы в Турции,
Египте, Индии, Китае, одинаково демонстрировавших, как мало революционна
туземная буржуазия, якобы призванная бороться против империализма. По
развиваемой с прошлого года теории товарищей Бухарина и Мартынова,
колониальная буржуазия должна быть более революционной, чем то была русская
либеральная буржуазия: последняя, мол, сама была империалистической, в то
время как в колониях буржуазия страдала от империализма. На этой формально
логической конструкции основывались все доказательства недопустимости
аналогии китайской и русской революции. В действительности же роль
колониальной буржуазии в борьбе с империализмом была совершенно аналогичной
роли русской буржуазии в борьбе с самодержавием, только что игра в революцию
у колониальной буржуазии была более кратковременной, чем у русской
буржуазии. Факт этот легко объясним: у империализма было больше политических
и экономических средств для подкупа и приручения туземной буржуазии, чем
было в распоряжении самодержавия для русской буржуазии; в то же время
колониальная буржуазия, экономически более отстала, политически слабее, ее
страх перед пролетарскими и полупролетарскими массами сильнее, чем он был у
русской буржуазии. Отсюда и ее большая готовность идти на мировую с
"угнетающим ее империализмом".
Учитывая это обстоятельство, резолюция II конгресса
К[ом-мунистического] И [нтернационала] была составлена в духе недоверия к
революционному движению буржуазии и как в части тезисов, написанных Лениным,
так и в "дополнительных тезисах", написанных Роем85, содержала
специальные пункты, ука-
"благом" для финансового капитала и служащей ему социал-демократии. В уже
цитированной речи на XV партсъезде тов. Бухарин говорил, возражая тов.
Лозовскому, защищавшему лозунг национализации отдельных отраслей
промышленности:
Ни национализация для капиталистических стран, ни передача от частных
капиталистов в руки государства, ни лозунг рабочего контроля, ни весь этот
комплекс государственно-капиталистических лозунгов не приемлемы с точки
зрения Коминтерна.
На указание тов. Лозовского, что фактически английская компартия в
течение ряда лет ведет борьбу под лозунгом национализации горной и др[угих
отраслей] промышленности на условиях конфискации, противопоставляя этот
лозунг агитации рабочей партии за национализацию с выкупом, тов. Бухарин
отвечает с присущим ему пренебрежением к практическому опыту: "Второй
аргумент72 тов. Лозовского заключался просто в ссылке на
практику... Для Англии было сделано известное исключение, именно потому, что
это был лозунг, который имел сильные традиции и на котором фактически уже
шла борьба."
Но едва через месяц после XV съезда французская комфрак-ция Палаты
депутатов выдвинула (на основании решений партийной конференции 1928 г.)
требование конфискации трестов во Франции, и это требование стало одним из
лозунгов предвыборной борьбы французской коммунистической партии. Надо
думать, что, так как за это требование уже шла борьба и начала складываться
традиция, тов. Бухарин согласится сделать исключение для Франции. Затем,
если немецкие товарищи сумеют сделать то же у себя, исключение будет
допущено и для Германии. Но где же будет "сфера действия" этой эклектической
и бес-
принципной теории, если практика будет отвоевывать у нее, под видом
исключений, одну за другой страны развитого капитализма?
Вопрос о лозунгах в предреволюционный период упирается в вопрос о
содержании работы коммунистов в реакционных профсоюзах. На XV партсъезде
тов. Бухарин правильно признал, что "у нас в ряде коммунистических партий
есть не только недостаток, что мы все еще плохо работаем в профсоюзах, но
очень часто есть и тот недостаток, что неизвестно, в чем должна состоять
коммунистическая работа в профсоюзах, неизвестно, что здесь нужно выдвинуть
на первый план, что взять осью для этой работы в реакционных профсоюзах."
Какую же ось "дает этой работе" цитированная программа действий?
Комментарием к ней могут служить слова тов. Бухарина в той же речи на XV
партсъезде. Мы должны бороться в профсоюзах, говорил он, "за наиболее острую
постановку вопроса о зарплате, за наиболее острую постановку вопроса о
рабочем дне, за обострение стачечной борьбы против всяких тенденций
промышленного мира..."
Этот комментарий Бухарина низводит нашу агитацию в профсоюзах до уровня
того анекдотического диалога двух рабочих, который передавали в Германии по
поводу той роли, которую играла компартия Германии в забастовочной волне
начала этого года:
"Вопрос: Чем отличаются коммунисты от социал-демократов?
Ответ: Пятью пфеннигами; они всегда требуют на пять пфеннигов больше,
чем социал-демократы, в качестве прибавки к часовой зарплате."
Или, иными словами: прибавьте к каждому социал-демократическому
требованию слова "наиболее острую постановку" и вы получите бухаринскую
программу действий, изложенную в проекте программы Коммунистического]
И[нтернациона-ла]. И тов. Бухарин, по-видимому, совершенно искренне думает,
во всяком случае, всерьез доказывает, что эта его "программа действий" --
коммунистическая, а лозунг огосударствления трестов на основе конфискации,
при рабочем контроле и развертывании борьбы в массах за рабоче-крестьянское
правительство и международный лозунг Социалистических соединенных штатов
Европы -- это оппортунистические и социал-демократические требования. Вот до
какой слепоты можно дойти, отстаивая теорию, ложность которой доказана и в
партийных дискуссиях, и фактическим историческим развитием.
а) Опасности тактики и лозунгов единого фронта
43
Тов. Бухарин обычно не вспоминает об отношении Ленина к вопросу о
пропаганде этих лозунгов при нереволюционной обстановке. Умалчивает он и о
том факте, что Ленин именно такие требования включил в 1917 г. в
программу-минимум, которую он составлял на случай, "если мы не победим или
будем отброшены назад", как писал Ленин в полемике против Бухарина. Но тов.
Бухарин нашел в решениях III конгресса73 одну цитату, которую он
привел в защиту своего взгляда. Речь идет о том месте резолюции, принятой
III конгрессом по докладу тов. Радека, где говорится:
"Выставляемое центристскими партиями требование социализации или
национализации важнейших отраслей промышленности без победы над буржуазией
является обманом народных масс."
Но то же самое приходится сказать и о всяком другом коренном требовании
-- лозунге "рабоче-крестьянское правительство", в первую очередь: без
подчеркивания необходимости победы над буржуазией этот лозунг стал бы
контрреволюционным обманом масс и псевдонимом коалиционного правительства с
буржуазией. Но отсюда вытекает для коммунистов не отказ от этого лозунга, а
подчеркивание в нашей агитации того положения, что условием его
осуществления является победоносная, внепарламентская борьба масс против
буржуазии.
Вообще же искать в резолюциях III конгресса ответ на вопрос о том, как
конкретизировать тактику единого фронта, значит деградировать на семь лет,
подвергнуть ревизии решения последующих конгрессов -- прежде всего IV -- и
снова опуститься на тот уровень, на котором находились тов. Бухарин и все
ультралевое большинство III конгресса в отношении понимания вопросов
массовой борьбы.
Тов. Бухарин говорит о III конгрессе, что его "можно обвинить в чем
угодно, только не в излишнем радикализме". Этими словами Бухарин, занимавший
на конгрессе ура-левую позицию, намеком говорит то, что многие делегаты
тогда открыто высказывали: Ленин и Троцкий идут вправо и навязывают
конгрессу правые резолюции (см., например, речь Микалека74,
польского делегата, в протоколах конгресса, с. 522, немецкое издание) и речь
Роланд-1ольст75 (с. 347). На самом же деле, на конгрессе
преобладали именно "лево-радикальные" настроения; делегаты были в
большинстве сторонниками "теории беспрерывного наступления" пролетариата,
что не могло не отразиться на резолюциях, несмотря на всю решительность, с
которой Ленин и Троцкий боролись против этого.
В дискуссии по докладу и тезисам тов. Радека, на которые ссылается тов.
Бухарин, прения велись еще в плоскости вопро-
са о том, нужно ли компартиям до перехода к борьбе за власть завоевать
на свою сторону большинство рабочего класса... Поправки в этом смысле,
ослабляющие тезисы Радека, были внесены от имени трех делегаций (немецкой,
итальянской и австрийской), по требованию которых тов.
Террачини76 получил час времени для обоснования. Эти поправки
были поддержаны еще четырьмя делегациями (венгерской, польской, немецкой,
частью чехословацкой и делегацией интернациональной молодежи)77,
несмотря на исключительно резкие выступления товарищей Ленина и Троцкого
против этих поправок. Из значительных европейских партий поправки не были
поддержаны только чешской и английской делегациями, которые считались на
конгрессе заведомо оппортунистическими. Тов. Ленин считался в начале
конгресса с возможностью остаться в меньшинстве и вынужден был поэтому
делать некоторые уступки настроениям большинства. Начиная свою речь
(являющуюся самой острополемической из всех речей, какие Ленин когда-либо
произносил на конгрессах Коммунистического] Щнтернационала]), он прямо
заявил, что тезисы являются результатом компромисса, что он поэтому связан
дисциплиной и вынужден, "к сожалению", ограничиться защитой тезисов, вместо
того чтобы перейти от обороны к наступлению. То же самое указание находим и
в речи Троцкого (см. Протоколы III конгресса Коммунистического]
И[нтернационала]; Ленин, т. XVI; Троцкий. 5 лет Коминтерна).
На III конгрессе в июне (1921 г.) еще только проводился поворот к
тактике борьбы "за массы". Самого термина и лозунга "единый фронт" еще не
было. Последний был дан только декабрьским (1921 г.) расширенным пленумом
ИККИ78. Тем не менее мы находим уже в тезисах, принятых по
докладу Радека о тактике, лозунг рабочего контроля. И, вопреки толкованию
Бухарина, лозунг этот давался не на будущие времена, когда снова наступит
революционная ситуация, а на время, ей предшествующее и ее подготовляющее.
Это был первый камень в построении тактики единого фронта.
Возражение, которое приводит Бухарин специально против этого лозунга,
что в период, предшествующий революционной ситуации, этот классовый по
существу лозунг может стать прикрытием для классового сотрудничества, верно
только в том случае, если его оторвать от лозунгов борьбы за власть и за
овладение производством (рабоче-крестьянское правительство и
огосударствление трестов), а эти последние от массовой борьбы. В соединении
же с ними он является составной частью переходной программы действий,
увязывающей нашу агитацию на почве мелких нужд рабочих с пропагандой идей
пролетарской диктатуры на примерах повседневной и каждодневной
45
борьбы во весь предшествующий революции период. Ибо на Западе
понадобится больше времени для внедрения идеи социализма в развращенное
реформистами сознание рабочих масс, чем это потребовалось у нас в 1917 г. в
условиях безвыходной нужды, созданной для рабочих военным разорением.
Может быть, еще один "классический" довод против этих лозунгов,
приводившийся по многим другим случаям (лозунга разоружения, самоопределения
наций и пр.): ведь эти требования до пролетарской диктатуры не осуществимы,
а при ней -- недостаточны. Зачем же они нужны? На это можно ответить словами
Ленина в письме к А. М. Коллонтай79 (Ленинский сборник, т. II, с.
233) в связи с лозунгом "вооружения народа": "Осуществимо ли? Критерий такой
не верен. Без революции вся почти программа-минимум неосуществима.
Осуществимость в такой обстановке собьется на мещанство". Важно не то,
осуществим ли лозунг при капитализме или нет, а лежит ли он по линии
исторической борьбы пролетариата и мобилизует ли он массы на борьбу против
капитализма. Или, как писал Ленин по другому поводу:
"Требование немедленного освобождения колоний, выдвигаемое всеми
революционными социал-демократами, тоже неосуществимо при капитализме без
ряда революций. Но из этого вытекает отнюдь не отказ от немедленной и
решительной борьбы за все эти требования, такой отказ был бы лишь на руку
буржуазии и реакции, а как раз наоборот, необходимость формулировать и
проводить все эти требования не реформистски, а революционно, не
ограничиваясь рамками буржуазной легальности, а ломая их... (Ленин, т. XIX,
с. 170)".
Суть дела вовсе не в том, чтобы бояться пропагандировать в
нереволюционной обстановке революционные лозунги, а в том, чтобы правильно
оценить и не пропустить момента перехода одних "мирных" средств борьбы за
эти лозунги к другим, революционным, от тактики накопления сил к тактике
восстания.
Исторический опыт русского пролетариата, позднейший -- английского и
новейший -- французского доказывают, что лозунги рабоче-крестьянского
правительства, огосударствления трестов и рабочего контроля способны
мобилизовать массы на борьбу против финансового капитала. Все больше
надвигающаяся при стабилизации опасность войны, так же как и
дискредитирование и развал Лиги Наций, делает необходимым еще более, чем в
1923 -- 1924 гг., противопоставить ей лозунг Социалистических соединенных
штатов Европы. Теоретический анализ показывает, что эти требования лежат по
линии исторической борьбы пролетариата за его конечную цель. Но в проекте
программы для всех этих лозунгов не нашлось места. Причиною этого, помимо
ложной теории о тенденции к национализации хозяйств,
самоорганизации в национальных рамках империализма и, как увидим
дальше, и социализма (в другой форме) является полное игнорирование
исторического опыта и практики борьбы коммунистических партий за последние
годы. Отсюда и бессодержательная, по существу крохоборческая, программа
действий для западных компартий, предоставляющая эмпиризму решать от случая
к случаю самые важные вопросы тактики в предреволюционный период. А между
тем у нас есть уже достаточный опыт не только по части того, как и когда
применять единый фронт, но и как и когда не следует его применять
(сохранение Англо-русского комитета после всеобщей стачки и предательства
Генсове-та80, так же как и опыт единого фронта в Германии в 1923
году).
б) Немецкий и английский опыт единого фронта при революционной
обстановке
Это игнорирование опыта авторами проекта относится не только к "мелкому
опыту" тактики единого фронта в нереволюционной обстановке, но и к "крупным"
немногим, но исключительно важным случаям практической борьбы компартий в
условиях революционной ситуации. За последние пять лет мы имели ряд
крупнейших всемирно исторического значения событий, в которых
коммунистические партии оказались не на высоте выпавших на них исторических
задач; в соответствующих резолюциях Коминтерна было признано, что в
Болгарии81 и Германии (1923) руководители коммунистического
движения упустили революционные ситуации; в Англии (в 1926) и в Китае (в
1927 г.) коммунистические руководства действовали объективно против логики
революционного развития и стали сначала орудием, а потом жертвой буржуазных
палачей (Чан Кайши, Ван Цзинвея) и агентов империализма (Томаса, Перселя),
исключающих теперь коммунистов и их сторонников из профсоюзов; в Эстонии (в
1924) и в Кантоне (в конце 1927 г.) компартии, как бы стремясь наверстать
упущенное ранее, подымали восстания без надлежащей политической и
организационной подготовки, без наличия необходимого революционного
брожения, без Советов, как органа восстания, действуя тем самым в разрез с
объективным ходом развития, и снова терпели поражения. В свое время (о
Китае, в частности Кантоне, совсем недавно) обо всем этом собирался
материал, организовывались конференции для подведения итогов и учета опыта.
В проекте программы нет и следа всего этого. А ведь здесь именно и должен
быть тщательно обобщен и учтен опыт нашей борьбы за власть, при каких бы
обстоятельствах эта борьба ни возникла и чем бы ни вызывались наши
поражения.
41
Какие же уроки дали указанные поражения? В Германии коммунисты не учли
заблаговременно (с оккупацией Рура82 в январе 1923 г.)
сложившейся революционной ситуации, благоприятной для перехода от тактики
накопления сил к тактике борьбы за власть. Но урок событий в Германии в 1923
г. сверх того сводится к тому, что тактика единого фронта годится при
подготовке борьбы за власть, но не при самой этой борьбе. Несвоевременная
оценка сложившейся в Германии революционной ситуации с начала 1923 г.
усугубилась тем, что даже тогда, когда (с августа месяца) революционное
массовое движение развернулось, компартия продолжала цепляться за единый
фронт с социал-демократами, задача которых заключается в такие моменты в
торможении массового движения. Компартия не поняла, что нужно выбирать
момент, когда станет необходимым порвать с тактикой единого фронта и самой,
одной взять на себя руководство массовым движением. В основном этот же урок
-- о необходимости уловить момент, когда коммунисты должны решительно и
быстро порвать единый фронт с социал-демократами -- история повторила в 1926
г. в вопросе об Англо-русском комитете. Потому что первый немецкий урок нам,
по-видимому, не пошел в прок, АРК был активирующим массы средством до тех
пор, пока не было широкого массового движения. Как только в мае 1926 г.
последнее мощно развернулось, шедшие до тех пор налево центристы из
Хенсовета неминуемо должны были пойти вправо, на попятную, сдавая и предавая
позиции пролетариата. И столь же неминуемым стал разрыв Англо-русского
комитета, так же как и раскол и борьба оппортунистического и революционного
крыла внутри английского рабочего движения. Вместо этого коммунистами была
выдвинута теория, что они ни в каком случае не должны рвать с
оппортунистами, а всегда предоставлять последним инициативу разрыва. Это,
мол, их разоблачит перед массами...
Генсоветчики великолепно использовали эту якобы коммунистическую
тактику, сохранили АРК до тех пор, пока им нужно было за его спиною скрыться
перед массами, ослабили тем временем левое крыло внутри английского рабочего
движения и, наконец, выбрали наиболее удобный для себя момент, чтобы порвать
с АРК по совершенно издевательскому поводу (расстрел 20 белогвардейцев).
Этих двух событий -- германского 1923 г. и английского 1924 г.-- достаточно,
чтобы программа К [оммуни-стического] Щнтернационала] не ограничивалась
простым упоминанием тактики единого фронта, а ясно и категорически
определила ее, и указать ее пределы, т. е. что, как только развертывается
революционное массовое движение, необходимо рвать единый фронт с
социал-демократами, поворачивать фронт про-
тив них и вырывать у них руководство движением. Все искусство
коммунистов в применении этой тактики сводится, следовательно, к тому, чтобы
при развертывании массового движения выбрать момент для того, чтобы по своей
инициативе порвать с оппортунистами и отшить от руководства движением. Если
этот урок не будет программно закреплен, то тактика единого фронта явится
для нас источником новых поражений как раз в решающие моменты революционной
борьбы.
Помимо этого общего урока, который только подтвердили великие
английские стачки 1926 г., из последних надо сделать еще один вывод
специально для английского рабочего движения и для английской компартии --
вывод, на который толкает опыт английской компартии, но который до сих пор
сознательно не сделан: английские стачки мая 1926 г. сыграли для английской
рабочей партии ту же роль, что начало империалистической войны для
германской социал-демократии. Они сделали неизбежным ее раскол на
революционное и оппортунистическое крыло. Но тогда как во время войны Ленин
требовал, чтобы левое крыло брало на себя инициативу раскола
социал-демократических партий, в Англии коммунисты предоставили инициативу
раскола оппортунистам, поставив себе целью избегнуть неизбежного. Это
привело к жалким попыткам коммунистов крадучись остаться в английской
рабочей партии, когда их беспощадно изгоняли оттуда и когда (как писал тов.
Мерфи в своей статье в No 2 "Большевика" за 1928 г.) никто из коммунистов не
надеется при каких бы то ни было условиях отвоевать руководство [в]
А[нглийской] р[абочей] п[артии]83.
IX пленум ИККИ в своей резолюции по английскому вопросу высказался
против выхода английской компартии из АРК по тем соображениям, что последняя
еще не стала целиком похожей по своей организационной структуре на
социал-демократическую партию континента. Если бы всерьез придерживаться
этого довода, то компартия могла бы навеки остаться на задворках А
[нглийской] р[абочей] п[артии] и никогда не выходить из нее. Ибо, исключая
коммунистов и их сторонников из своей среды, А[нглийская] р[абочая] п[артия]
вовсе не уничтожает принципа коллективного членства и вовсе, следовательно,
не приближается в основном по своей организационной структуре к
социал-демократической партии континента. Макдональдам и Томасам это и не
требуется. Исторический опыт показал, что "коллективное членство" является
наилучшим средством политического одурачивания масс и бесконтрольного
хозяйничанья Макдональдсе и Гендерсонов. Что же касается свободы течений, то
Макдональды охотно будут терпеть внутри А[нглий-
49
ской] р[абочей] п[артии] либералов и даже консерваторов, беспощадно
изгоняя оттуда революционных рабочих.
Однако простой выход коммунистов из А[нглийской] р[або-чей] п[артии]
вопроса не решает. Во-первых, потому что они все равно уже исключены из нее
и потому их "выход" был бы простой декларацией. Во-вторых, и это самое
важное: Макдо-нальды исключат из А [нглийской] р[абочей] п[артии] не одних
только коммунистов, но и поддерживающих их революционных рабочих, целые
местные организации рабочей партии, находящиеся в оппозиции к ее
руководству. Куда деваться этим многочисленным элементам, которые, по
английским условиям, не войдут на основе индивидуального членства в
а[нглий-скую] к[ом]п[артию]? Чтобы они не были вынуждены капитулировать
перед руководством А[нглийской] р[абочей] п[артии] или организованно
распылиться, необходимо для них создать на основе того же коллективного
членства особую организацию с коммунистическим руководством. Тов. Мерфи
делал такое предложение в своих выступлениях в Англии (см., между прочим,
его статью в теоретическом органе английской компартии "Коммунист" No 3). На
него немедленно обрушились как на представителя опасного уклона. В комиссии
IX пленума ИККИ84 (см. сборник "Новая тактика английской
компартии") Беннет (под этим благозвучным английским именем, как известно,
выступает русский коммунист, бывший бундовец) обвинил Мерфи в пессимизме и
неверии в английскую компартию. Опровергать этот штампованный довод всех
безыдейных пошляков, разумеется, невозможно.
Тов. Пейдж Арнот возражал Мерфи, выдвигал то соображение, что это будет
новым средостением между компартией и рабочими массами. На самом же деле при
организации, руководимой коммунистами, речь может идти не о новом
средостении, а о новом "приводном ремне", обусловленном историческими
условиями развития английского рабочего класса. Создание такой организации
на основе коллективного членства под коммунистическим руководством решило бы
самым лучшим образом трудный вопрос об оплате профсоюзами политических
взносов. Коммунисты должны были бы развернуть в массах широкую кампанию за
уплату этих взносов новой организации, которая могла бы называться Рабочая
партия и противопоставлять себя по всей линии старой Лейбористской партии,
борясь с ней за влияние на массы. До тех пор пока левые элементы оставались
внутри Лейбористской партии, достаточной организационной формой для них было
объединение "левого крыла", которое было, по существу дела, фракцией,
боровшейся внутри Лейбористской партии за руководство ею. Но после исключе-
ния, после того как стачки 1926 г. создали обстановку, при которой все
признают безнадежным отвоевание левым крылом руководства Лейбористской
партии у Макдональда и Гендерсо-нов, эта фракционная организация стала
недостаточной. Необходимо превращение этой исключенной фракции в
самостоятельную партийную организацию, противопоставляющую себя по всем
вопросам Лейбористской партии. Если нельзя бороться за отвоевание
руководства изнутри последней, надо бороться извне за отвоевание у нее масс.
в) Борьба пролетариата за власть в колониальных странах. Роль буржуазии
Тактика коммунистов в колониальных странах характеризуется проектом
программы в менее определенных выражениях и более туманными алгебраическими
формулами, чем это было сделано в резолюции II конгресса Коммунистического]
И [нтернационала] в 1920 г., когда еще не было опыта борьбы в Турции,
Египте, Индии, Китае, одинаково демонстрировавших, как мало революционна
туземная буржуазия, якобы призванная бороться против империализма. По
развиваемой с прошлого года теории товарищей Бухарина и Мартынова,
колониальная буржуазия должна быть более революционной, чем то была русская
либеральная буржуазия: последняя, мол, сама была империалистической, в то
время как в колониях буржуазия страдала от империализма. На этой формально
логической конструкции основывались все доказательства недопустимости
аналогии китайской и русской революции. В действительности же роль
колониальной буржуазии в борьбе с империализмом была совершенно аналогичной
роли русской буржуазии в борьбе с самодержавием, только что игра в революцию
у колониальной буржуазии была более кратковременной, чем у русской
буржуазии. Факт этот легко объясним: у империализма было больше политических
и экономических средств для подкупа и приручения туземной буржуазии, чем
было в распоряжении самодержавия для русской буржуазии; в то же время
колониальная буржуазия, экономически более отстала, политически слабее, ее
страх перед пролетарскими и полупролетарскими массами сильнее, чем он был у
русской буржуазии. Отсюда и ее большая готовность идти на мировую с
"угнетающим ее империализмом".
Учитывая это обстоятельство, резолюция II конгресса
К[ом-мунистического] И [нтернационала] была составлена в духе недоверия к
революционному движению буржуазии и как в части тезисов, написанных Лениным,
так и в "дополнительных тезисах", написанных Роем85, содержала
специальные пункты, ука-