— В три двадцать.
— Что случилось потом?
— Мистер Латтс сказал, что у него есть еще дела, а я поехал домой.
— Вы уверены во времени?
— Да, сэр.
— Почему вы так уверены?
— Я заметил время. — Где?
— В ресторане.
— Каким образом?
— Я посмотрел на наручные часы и сравнил время с электрическими часами на стене.
— Ваши часы оказались точными?
— Да, в пределах одной минуты.
— Который был час?
— Три восемнадцать, и официантка как раз несла наш заказ.
— Через некоторое время вы поехали с мистером Перри Мейсоном в дом, который является объектом определенных деловых операций и который указан на этой карте?
— Да, сэр, это так.
— Что вы там обнаружили?
— Я обнаружил автомобиль мистера Латтса, припаркованный перед домом.
— И что вы сделали?
— Я дернул дверь дома.
— Она была заперта или нет?
— Она была не заперта.
— Что вы сделали потом?
— Я поднялся по ступенькам первого пролета. Потом пересек площадку и, собираясь подняться по второму пролету, увидел там лежащее тело мистера Латтса.
— Как лежало тело?
— На ступеньках.
— В каком положении?
— Частично на спине, частично на правом боку, головой вниз, будто он…
— Не делайте выводов. Нам нужны факты.
— Да, сэр.
— Это было тело Джорджа К. Латтса?
— Да, сэр.
— Во сколько вы обнаружили тело?
— Примерно в восемь пятнадцать, было еще светло. Я не знал точного времени.
— Можете задавать вопросы, — обратился Бюргер к Мейсону.
— Вопросов нет, — отозвался Мейсон.
Судья Хойт озадаченно посмотрел на Перри Мейсона.
— Я хочу задать еще один вопрос доктору Оберону, — сказал Гамильтон Бюргер.
— Вернитесь к месту свидетеля, доктор Оберон, — указал судья.
Доктор Оберон занял место свидетеля.
— Вы слышали свидетельство мистера Докси о времени, когда принималась пища?
— Да, сэр.
— Предположим, что описанная пища была принята в три тридцать. Сколько времени прошло от приема пищи до убийства?
— Могу сказать: от пятидесяти до семидесяти минут.
— Можете задавать перекрестные вопросы, — сказал Бюргер.
— Нет вопросов.
— Вызываю Сиднея Дайтона, — сообщил Бюргер. На свидетельское место вышел Сидней Дайтон, полицейский эксперт. Представившись, он повернулся к Гамильтону Бюргеру.
— Можете ли вы, — спросил Гамильтон Бюргер, — научными средствами определить, на каком расстоянии находился пистолет, из которого выстрелили в человека?
— Да.
— Каким образом?
— По «татуировке» от пороха на коже либо по разбросу частиц пороха на одежде.
— Поясните, пожалуйста, последнее.
— Когда гильза выстреливает, частицы пороха сгорают, превращаясь в газ. Но остаются не полностью сгоревшие частицы. Эти частицы, извергаясь из дула, создают как бы облако, радиус которого зависит от расстояния, на котором находилась жертва от оружия при выстреле.
— Вы можете вкратце описать, как это делается? В самых общих чертах.
— Материал с частицами пороха кладется на обычную гладильную доску. Под материю помещают лист особой фотобумаги. Сверху на материю, где предположительно находится порох, помещают промокательную бумагу, пропитанную химическим реактивом. Промокательная бумага придавливается сверху горячим утюгом. Утюг выпаривает реактив из промокательной бумаги, который, в свою очередь, вступает в реакцию с веществом пороха, благодаря чему на фотобумаге появляется множество точек, демонстрирующих разброс частиц пороха.
— Вы сделали подобную проверку одежды Джорджа К. Латтса?
— Да.
— К какому заключению вы пришли? На каком расстоянии держалось оружие?
— Я думаю, что человек, разрядивший пистолет в Джорджа Латтса, стоял в восемнадцати-двадцати дюймах от него в момент выстрела.
— Вы анализировали руки покойного на предмет ожогов от пороха?
— Да, сэр.
— Обнаружили что-нибудь?
— Нет, сэр.
— Если бы покойный пытался схватить пистолет, инстинктивно заслониться руками от выстрела, вы бы нашли ожоги от пороха?
— Естественно. Когда я говорю, что оружие находилось примерно в восемнадцати-двадцати дюймах от покойного, я имею в виду расстояние от конца ствола оружия до груди жертвы.
— На этом расстоянии он мог бы достать пистолет?
— Мог бы, если бы пуля не достала его первой, что она, очевидно, и сделала.
— Можете задавать перекрестные вопросы, — сказал Бюргер.
— Нет вопросов, — кратко ответил Мейсон. Судья Хойт хотел что-то сказать, но передумал.
— Вызовите Александра Рэдфилда, — распорядился Бюргер.
Рэдфилд взглянул на Перри Мейсона с полуулыбкой. Он неоднократно попадал под перекрестные вопросы Мейсона и слишком хорошо знал, как искусно тот может поставить в тупик неуверенного свидетеля либо того, кто извращает факты. По его поведению было ясно, что он собирается давать показания очень и очень осторожно.
Он представился экспертом по баллистике и сообщил, что его вызвали на место преступления уже после того, как тело было убрано.
— Когда именно? — спросил Гамильтон Бюргер.
— Следующим утром.
— Когда следующим утром?
— Когда рассвело.
— С какой целью вы там появились?
— Попытался найти орудие убийства.
— Вы искали в доме?
— Нет, я знал, что дом обыскала полиция накануне вечером. Я ограничился поисками на земле.
— И вы нашли оружие?
— Да.
— Как скоро после вашего приезда?
— Через пять минут.
— Это произошло случайно?
— По своему опыту я знаю, как далеко можно забросить обычный пистолет определенного веса при этих обстоятельствах. Поэтому я сразу проверил место, где оружие могло приземлиться. Конечно, я нашел след на влажной земле, показывающий, что нечто ударилось об нее, отскочило, а затем погрузилось в мягкую влажную землю. Я попробовал землю и нашел револьвер.
— Какой марки револьвер?
— Револьвер системы «смит-и-вессон» с пятидюймовым стволом, тридцать восьмого калибра, номер S 910684.
— Что вы сделали с этим пистолетом?
— Я взял его в свою лабораторию и проверил на отпечатки пальцев, но ничего не нашел. Я также проверил патроны в нем.
— Сколько там было патронов?
— Шесть. В барабане было три целых патрона и три разряженных.
— Что вы узнали по пустым гильзам?
— Две из них — системы «петерс», тридцать восьмого калибра. Одна — «Ю.М.К.».
— Вы взвешивали пули из неразряженных патронов?
— Да.
— Что вы обнаружили?
— Что патроны «петерс» содержали свинцовые пули весом сто пятьдесят восемь граммов каждая.
— Вы проверяли извлеченную из тела пулю?
— Да.
— Каким способом?
— Вначале я замерил следы от нарезки и проанализировал смолу, чтобы определить вид оружия, из которого выстрелена пуля.
— Что это было за оружие?
— Пуля была выстрелена из револьвера «смит-и-вессон» тридцать восьмого калибра.
— Вы затем проверяли, из того ли револьвера, что вы нашли в описанном вами месте, была выстрелена пуля?
— Да. Проверка показала, что человек был убит пулей из этого револьвера.
— Этот револьвер сейчас у вас?
— Да.
— Вношу предложение, — заявил Гамильтон Бюргер, — называть извлеченную из убитого пулю «вещественным доказательством В», а револьвер — «вещественным доказательством Г». Есть возражения со стороны защиты?
— Нет, ваша честь, — ответил Мейсон.
— Расскажите о гильзах, найденных вами в барабане пистолета.
— Я сфотографировал патроны на месте, так что их положение можно определить. На патронах мною нацарапаны номера — 1, 2, 3, 4, 5 и 6 — и проставлены соответствующие номера на барабане револьвера, так что положение патронов можно восстановить.
— У вас есть фотографии?
— Да.
— Что на них показано?
— На них показан барабан револьвера. Камера номер шесть, расположенная в верхней части барабана, содержала патрон «Ю.М.К.». Это, должно быть, последний выстреленный патрон.
— Что вы сделали с гильзами?
— Я поместил их в коробки, пронумеровав в соответствии с положением гильз в барабане.
— Я прошу, чтобы все они, наряду с фотографиями, были приняты как вещественные доказательства с присвоением соответствующего номера, — заявил Гамильтон Бюргер.
— Нет возражений, — откликнулся Мейсон.
— Тогда все, — сказал Бюргер.
— Нет и перекрестных вопросов, — добавил Мейсон.
Судья Хойт откашлялся:
— Мистер Мейсон.
— Да, ваша честь.
— Суду известны факты, когда адвокаты пытаются воспользоваться судом.
— Да, ваша честь.
— Я вас в этом не обвиняю.
— Спасибо, ваша честь.
— Однако я знаю, что в отчаянном положении находчивый адвокат может попытаться уклониться от перекрестного допроса свидетеля, заявив впоследствии, что был запуган замечаниями обвинителя и суда. Поэтому я предупреждаю вас, мистер Мейсон, что суд не только не пытается оградить вас от уместного перекрестного допроса свидетелей, но считает, что ваша обязанность как адвоката — задавать перекрестные вопросы свидетелям, дающим показания против вашего подзащитного. В свете этого заявления вы хотите задать вопрос кому-либо из выступивших свидетелей?
— Нет, ваша честь.
— Давайте запишем в протокол, — сказал судья Хойт, — что суд вновь предоставил защите возможность перекрестного допроса свидетелей, но адвокат отказался от него.
— Нет возражений, — весело сообщил Мейсон.
Гамильтон Бюргер сердито посмотрел на него.
— Вызывается Гарольд Огелсби, — объявил Гамильтон Бюргер.
На место свидетеля вышел Огелсби, принес присягу и представился как полицейский-детектив.
— Вы допрашивали обвиняемую утром четвертого числа этого месяца?
— Да, сэр.
— Это было на следующий день после обнаружения тела Джорджа К. Латтса?
— Да, сэр.
— Вы просили ее сделать какие-либо заявления?
— Я напомнил ей о ее правах. Я сказал ей, что, если она сделает какие-либо заявления, они могут быть использованы против нее. Я ей сказал, что если она может удовлетворительно объяснить, почему она была поблизости от места убийства в это время, то мы ее освободим.
— И она сделала заявление?
— Нет.
— Минутку, — сказал судья Хойт. — Вы хотите опротестовать, мистер Мейсон?
— Нет, ваша честь.
— Тогда суд заявляет протест в ваш адрес, — сообщил судья Хойт. — Обвиняемый не обязан делать заявления. Замечу, что это не тот случай, когда подсудимый обвиняется в преступлении и ему не удается это отрицать. В данном случае обвиняемому было предложено сделать заявление, но он промолчал. Суд найдет ответ из протокола. Суд протестует по этому поводу от имени обвиняемого.
— Очень хорошо, ваша честь, — сказал Гамильтон Бюргер. — Вопрос был предварительный.
— Тогда возвращайтесь к своему вопросу, — нервно рявкнул судья Хойт.
— Да, ваша честь.
Гамильтон Бюргер улыбался теперь вежливо и торжествующе, готовый закрыть дело. Он ясно представлял себе газетные комментарии, говорящие, что хоть Перри Мейсону и удалось запутать судей, но его пиротехника потерпела поражение, поскольку Гамильтон Бюргер взял в свои руки все стадии предварительного слушания.
— Приходилось ли вам обыскивать сумочку подсудимой? — спросил Гамильтон Бюргер, обращаясь к Огелсби.
— Я попросил разрешения осмотреть ее.
— Она не протестовала?
— Нет.
— Вы осмотрели сумочку?
— Да.
— Сейчас я не собираюсь расспрашивать о всех вещах, находившихся в сумочке, так как многие из них не имеют отношения к делу. Я лишь спрошу, был ли там листок бумаги?
— Был.
— Что это была за бумага?
— Это была квитанция об оплате такси компании «Красная линия», с номером машины семь-шестьдесят один, номер поездки девять восемьдесят четыре, на сумму два доллара девяносто пять центов.
— Вы сказали, что такси имело номер семь-шестьдесят один?
— Да, сэр.
— Квитанция у вас с собой?
— Да.
— Та, которую вы нашли в сумочке обвиняемой?
— Да.
— Прошу записать ее в качестве улики, — объявил Гамильтон Бюргер. — С позволения суда, я подшиваю ее в дело.
— Нет возражений, — весело заметил Мейсон. — Безусловно, она может быть принята в качестве улики.
— Перекрестный допрос? — спросил Гамильтон Бюргер.
— Нет вопросов.
Судья Хойт вновь попытался что-то сказать, но сдержался.
— Позовите Джерома К. Кедди, — объявил Гамильтон Бюргер.
Джером Кедди принес присягу, назвал свое имя, адрес и место работы — водитель такси компании «Красная линия».
— Третьего числа этого месяца вы выезжали на работу?
— Да.
— Какой был номер вашего такси?
— Номер семь-шестьдесят один.
— Где вы находились тем днем примерно в четыре сорок пять?
— Примерно в четыре тридцать я завез пассажира в загородный клуб, а затем возвращался в город порожняком.
— Вы следовали курсом, проходившим мимо указанной на этой карте — вещественное доказательство А — точки?
— Да, сэр.
— Что-нибудь случилось, когда вы подъехали к перекрестку с этой дорогой?
— Когда я приблизился к перекрестку, я увидел красивую женщину, одетую в белую юбку, белые туфли и спортивный жакет с красной отделкой. Она бежала по этой дороге…
— Минутку. Покажите на карте, что вы имеете в виду, говоря «эта дорога».
Свидетель подошел к карте и показал дорогу.
— Пусть запишут в протокол, — сказал Гамильтон Бюргер, — что свидетель указал на единственную дорогу, ведущую к основной трассе от участка, где было найдено тело. Теперь вернитесь на свое свидетельское место, мистер Кедди, и расскажите, что произошло дальше.
— Эта женщина казалась очень взволнованной и расстроенной, очень нервничала. Она проголосовала. Я хотел взять пассажира, разумеется, и притормозил сразу, как только ее заметил. Она определенно была расстроена и нервничала. Вначале она не могла мне толком сказать, куда ехать. Сказала, чтобы я ехал в сторону города. Я видел, что она раздумывает. Потом она сказала, что ей нужно на Юнион-Стейшн. Это было сказано наугад, так как…
— Достаточно, — сказал судья Хойт. — Поскольку долг суда — защищать права подсудимого, суд постарается это сделать. Свидетель не должен делать свои выводы. Просто перечисляйте факты.
— Да, — поддакнул Гамильтон Бюргер, — перечисляйте только факты.
— Она попросила меня отвезти ее на Юнион-Стейшн, — продолжал Кедди, — что я и сделал.
— Вы еще разговаривали?
— Я спросил, что произошло и могу ли я чем-то помочь.
— Что она ответила?
— Сказала, что все в порядке.
— Вы ее рассмотрели?
— Конечно.
— Кто была эта женщина?
— Обвиняемая.
— Укажите ее, пожалуйста. Свидетель указал на Сибил Харлан.
Запишите в протокол, — сказал Гамильтон Бюргер, — что свидетель указал прямо на обвиняемую Сибил Харлан.
— Нет возражений, — спокойно сказал Мейсон. Судья Хойт нахмурился, глянув в его сторону.
— Что вы делали потом? — спросил Бюргер.
— Ну, я отвез ее на Юнион-Стейшн и уехал.
— Какая была плата, вы помните?
— Помню точно. Два доллара девяносто пять центов. Она дала мне три с половиной доллара. Вышло пятьдесят пять центов на чай.
— Вы проследили, куда она пошла?
— Она пошла на станцию, а потом повернула к стоянке такси. Я понял, что она собирается…
— Не нужно ваших выводов, — сказал судья Хойт. — Суд не собирается больше вас предупреждать, мистер Кедди.
— Да, сэр.
— Называйте меня «ваша честь».
— Продолжайте, — сказал Гамильтон Бюргер.
— Это все.
— Минутку, — заметил Гамильтон Бюргер, — ваше такси оборудовано, как все другие такси «Красной линии», счетчиком, начинающим работать, как только вы берете пассажира?
— Да, сэр.
— Счетчик связан со спидометром и часовым механизмом, так что он регистрирует сумму оплаты?
— Да, сэр.
— А при завершении поездки эта сумма может отпечататься на листке бумаги, который вы вручаете пассажиру?
— Да, сэр. Большинство пассажиров их не берет, но такая бумага существует.
Так и случилось, когда вы подъехали к Юнион-Стейшн?
— Да, сэр.
— Что сделала обвиняемая?
— Она взяла квитанцию и положила ее в свою сумочку.
— Теперь, — сказал Гамильтон Бюргер, — я покажу вам листок бумаги и спрошу: знаете ли вы, что это?
— Да, сэр.
— Что это?
— Это квитанция моего такси, которую я дал тогда обвиняемой.
— Где?
— У Юнион-Стейшн.
— В какое время?
— О, полагаю, мы там были в одну-две минуты шестого.
— А что записано на бумаге?
— Там написан номер поездки — девять восемьдесят четыре, номер моего такси — семь-шестьдесят один и сумма на счетчике — два доллара девяносто пять центов.
— Все, — сказал Гамильтон Бюргер.
Свидетель встал и уже собирался сойти со свидетельского места, когда раздался голос Мейсона:
— С разрешения суда я задам несколько перекрестных вопросов.
Судья Хойт, который уже начал беспокоиться, с облегчением откинулся назад.
— Вы узнаете этот листок? — спросил Мейсон.
— Да.
— И вы узнаете подзащитную?
— Да, сэр.
— В тот день вы впервые видели обвиняемую там, где показали на карте?
— Да, сэр.
— Как по-вашему, раньше вы с ней встречались?
— По-моему, я ее раньше никогда в жизни не видел.
— Когда вы ее видели в следующий раз? — осторожно спросил Мейсон.
— Когда меня попросили узнать ее среди нескольких других женщин в полицейском участке.
— Когда это было?
— Примерно в десять — одиннадцать утра, четвертого числа.
— Вы узнали ее?
— Конечно.
— Значит, после того, как отвезли ее на Юнион-Стейшн, и до проверки в полицейском участке вы ее не видели?
— Верно.
— Вы не можете ошибиться?
— Нет, совершенно.
— А не могли ли вы эту молодую женщину подвозить в какое-то другое время третьего числа, а затем перепутать ее в своей памяти?
— Нет.
— Вы уверены, что узнали бы подсудимую, если бы снова увидели ее на опознании в полиции?
— Вы имеете в виду, после того, как увидел, что она садилась в другое такси в тот день?
— Да.
— Конечно, я бы ее узнал. Ведь я узнал ее на следующее утро на опознании!
— Итак, — сказал Мейсон, — вы лично ведете определенную запись своих поездок?
— Да, я отмечаю все свои поездки.
— И сообщаете по телефону в диспетчерскую такси, когда у вас поездка? Другими словами, вы известили их по телефону, когда поехали в загородный клуб?
— Верно.
— А когда поехали обратно, записали, что возвращаетесь порожняком?
— Да, сэр.
— И когда подобрали пассажира, записали это?
— Да, я отметил Юнион-Стейшн в своем путевом листке.
— Хорошо. Вы отметили в вашем личном путевом листке тот факт, что вы направляетесь на Юнион-Стейшн.
— Верно.
— Этот листок у вас с собой?
— Да, сэр.
— Позвольте на него взглянуть, пожалуйста.
— Протестую. Это противоправно, не имеет отношения к делу и несущественно. Это не надлежащий перекрестный допрос и не лучшая улика, — заявил Гамильтон Бюргер. — Этот листок не входит в официальные документы компании и никогда не показывался обвиняемой. Это личные записи свидетеля. Они не имеют отношения к делу, как и прямые вопросы относительно их.
— Отклоняется, — сказал судья Хойт. Гамильтон Бюргер торжествующе улыбнулся. Теперь беспристрастность суда была несомненна. Суд не только сократил перекрестный допрос Перри Мейсона, но и отклонил протест окружного прокурора против одного из вопросов Перри Мейсона.
— Пожалуйста, покажите листок.
Свидетель вынул из кармана сложенный листок и сказал, протягивая его Перри Мейсону:
Это связано с моим журналом. Примерно раз в неделю я сверяю его с официальными записями поездок компании. Чтобы было ясно, что все в порядке.
— Понимаю, — проговорил Мейсон. — Когда вы выезжаете на работу?
— Зависит от того, на какой я смене.
— Во сколько вы выехали на работу третьего числа этого месяца?
— В четыре часа дня. А окончил работу в полночь.
— Итак, вы взяли машину около четырех?
— Примерно без десяти четыре.
— Поездка в загородный клуб была вашей первой поездкой за день?
— Нет, второй. До этого я взял пассажира и отвез его в клуб «Джонатан». Это была первая поездка. Потом я подобрал другого пассажира и поехал с ним в загородный клуб. Удачная была поездка.
— Сколько времени заняла поездка туда?
— Около двадцати минут.
— Значит, вы начали эту поездку около десяти минут пятого?
— Полагаю, да.
— А в какое время вы взяли машину?
— Ну, мой сменщик сдал мне машину немного раньше, примерно на десять минут. Мы любим, когда это делается вовремя, но когда ты на вызове, тут уж ничего не поделаешь. Приходится с этим смириться. И если сменщик опаздывает на десять-пятнадцать минут, обычно никто ничего не говорит. Но мы стараемся быть вовремя или немного раньше. Конечно, каждый водитель хочет максимально использовать свою машину. Мне предстояло вернуть ее к полуночи. Конечно, я хочу побольше выкачать поездок и чаевых из тачки, но я также хочу дать перерыв следующему водителю. Если человек опаздывает больше чем на пятнадцать минут или если он привык опаздывать, то он доставляет неприятности. В этот раз мой сменщик прибыл немного раньше.
— Итак, вы приступили к работе незадолго до четырех. Одного пассажира вы отвезли в клуб «Джонатан». Куда вы поехали потом?
— Ну, затем я стал в очередь у отеля «Балтимор». В этот час там можно взять пассажира, не ожидая слишком долго. Я стоял там… не знаю… полагаю, четыре-пять минут. Когда я поравнялся со швейцаром, он посадил ко мне этого пассажира с целой сумкой клюшек для гольфа. Когда я увидел клюшки для гольфа, то решил, что поездка будет хорошей.
— Значит, — сказал Мейсон, — поездка с женщиной, за которую вы принимаете подсудимую, была третьей за день?
— Верно.
— Тогда, — сказал Мейсон, — как я заметил по вашему листку, вы приняли машину на поездке номер девять шестьдесят девять.
— Верно, если там так написано.
— И что это значит?
— Значит, мой сменщик довел счет поездок до девяти шестидесяти восьми включительно. Моя первая поездка имела номер девять шестьдесят девять.
— И это была поездка в клуб «Джонатан»?
— Правильно.
— Тогда ваша поездка в загородный клуб шла под номером девять семьдесят?
— Верно.
— А номер вашей поездки с подсудимой должен быть девять семьдесят один?
— Думаю, да. Листок у вас, не у меня.
— Тогда взгляните на него, пожалуйста, — сказал Мейсон, подходя к свидетелю и показывая ему листок бумаги.
— Да, я смотрю.
— Правильно? Это была поездка номер девять семьдесят один?
— Правильно.
— Тогда как могло случиться, — спросил Мейсон, — что на квитанции, которую, по вашим словам, вы дали подсудимой на Юнион-Стейшн, записан номер поездки девять восемьдесят четыре?
— Что?
— Минутку, минутку! — закричал Гамильтон Бюргер. — Минутку! Давайте это выясним. До того, как свидетель ответит на вопрос, я хочу проверить бумагу.
Я протестую против такого метода допроса. Против вопроса, предполагающего неочевидные факты. Протестую, так как нарушается положенный порядок перекрестного допроса.
— Перекрестный допрос ведется правильно, — заявил судья Хойт. — Но свидетель воздержится от ответа, пока суд и адвокаты не ознакомятся с этими бумагами.
Обозленный Гамильтон Бюргер подошел к Перри Мейсону, выхватил бумагу из рук свидетеля своими толстыми, сильными пальцами и спросил у клерка:
— А где квитанция такси? Позвольте мне посмотреть на нее.
— Минутку, — сказал судья, — суд тоже хочет взглянуть на эти бумаги, мистер обвинитель.
— Да, конечно, ваша честь.
— Передайте их сюда, пожалуйста.
Гамильтон Бюргер передал судье листок с записями поездок и квитанцию такси, добавив:
— С позволения суда я заявляю, что произошла какая-то техническая ошибка, которую можно объяснить. Возможно, это опечатка. Это не может быть аргументом, поэтому я возражаю против расспросов свидетеля об этой бумаге адвокатом. Факты говорят за себя. Я выясню этот вопрос позже, не заставляя свидетеля заниматься безнадежным делом — объяснять какую-то опечатку.
— Возражение по этому вопросу будет… — начал судья Хойт, — …минутку. Суд берет управление на себя. Суд задаст свидетелю несколько вопросов, а адвокаты с каждой стороны не будут меня прерывать. Мистер Кедди, вы это понимаете? — спросил он свидетеля.
— Я не понимаю, как этот номер попал на квитанцию.
— Свои записи поездок вы понимаете?
— Да.
— Могло ли случиться, что вы ошиблись в номерах поездок?
— Давайте разберемся. Если произошла ошибка при переписывании номера поездки со счетчика, то правильный номер поездки, который мне нужно было переписать… посмотрим… девять восемьдесят один, тогда моя первая поездка в клуб «Джонатан». Потом девять восемьдесят два… Погодите минутку, поездка в клуб «Джонатан» — это номер девять восемьдесят два. Тогда поездка в загородный клуб — это номер девять восемьдесят три. А девять восемьдесят четыре — поездка с этой женщиной. Теперь мне не кажется, что я ошибся и написал девять восемьдесят два. То есть не кажется, что я мог написать девять шестьдесят девять, желая написать девять восемьдесят два.
— Что случилось потом?
— Мистер Латтс сказал, что у него есть еще дела, а я поехал домой.
— Вы уверены во времени?
— Да, сэр.
— Почему вы так уверены?
— Я заметил время. — Где?
— В ресторане.
— Каким образом?
— Я посмотрел на наручные часы и сравнил время с электрическими часами на стене.
— Ваши часы оказались точными?
— Да, в пределах одной минуты.
— Который был час?
— Три восемнадцать, и официантка как раз несла наш заказ.
— Через некоторое время вы поехали с мистером Перри Мейсоном в дом, который является объектом определенных деловых операций и который указан на этой карте?
— Да, сэр, это так.
— Что вы там обнаружили?
— Я обнаружил автомобиль мистера Латтса, припаркованный перед домом.
— И что вы сделали?
— Я дернул дверь дома.
— Она была заперта или нет?
— Она была не заперта.
— Что вы сделали потом?
— Я поднялся по ступенькам первого пролета. Потом пересек площадку и, собираясь подняться по второму пролету, увидел там лежащее тело мистера Латтса.
— Как лежало тело?
— На ступеньках.
— В каком положении?
— Частично на спине, частично на правом боку, головой вниз, будто он…
— Не делайте выводов. Нам нужны факты.
— Да, сэр.
— Это было тело Джорджа К. Латтса?
— Да, сэр.
— Во сколько вы обнаружили тело?
— Примерно в восемь пятнадцать, было еще светло. Я не знал точного времени.
— Можете задавать вопросы, — обратился Бюргер к Мейсону.
— Вопросов нет, — отозвался Мейсон.
Судья Хойт озадаченно посмотрел на Перри Мейсона.
— Я хочу задать еще один вопрос доктору Оберону, — сказал Гамильтон Бюргер.
— Вернитесь к месту свидетеля, доктор Оберон, — указал судья.
Доктор Оберон занял место свидетеля.
— Вы слышали свидетельство мистера Докси о времени, когда принималась пища?
— Да, сэр.
— Предположим, что описанная пища была принята в три тридцать. Сколько времени прошло от приема пищи до убийства?
— Могу сказать: от пятидесяти до семидесяти минут.
— Можете задавать перекрестные вопросы, — сказал Бюргер.
— Нет вопросов.
— Вызываю Сиднея Дайтона, — сообщил Бюргер. На свидетельское место вышел Сидней Дайтон, полицейский эксперт. Представившись, он повернулся к Гамильтону Бюргеру.
— Можете ли вы, — спросил Гамильтон Бюргер, — научными средствами определить, на каком расстоянии находился пистолет, из которого выстрелили в человека?
— Да.
— Каким образом?
— По «татуировке» от пороха на коже либо по разбросу частиц пороха на одежде.
— Поясните, пожалуйста, последнее.
— Когда гильза выстреливает, частицы пороха сгорают, превращаясь в газ. Но остаются не полностью сгоревшие частицы. Эти частицы, извергаясь из дула, создают как бы облако, радиус которого зависит от расстояния, на котором находилась жертва от оружия при выстреле.
— Вы можете вкратце описать, как это делается? В самых общих чертах.
— Материал с частицами пороха кладется на обычную гладильную доску. Под материю помещают лист особой фотобумаги. Сверху на материю, где предположительно находится порох, помещают промокательную бумагу, пропитанную химическим реактивом. Промокательная бумага придавливается сверху горячим утюгом. Утюг выпаривает реактив из промокательной бумаги, который, в свою очередь, вступает в реакцию с веществом пороха, благодаря чему на фотобумаге появляется множество точек, демонстрирующих разброс частиц пороха.
— Вы сделали подобную проверку одежды Джорджа К. Латтса?
— Да.
— К какому заключению вы пришли? На каком расстоянии держалось оружие?
— Я думаю, что человек, разрядивший пистолет в Джорджа Латтса, стоял в восемнадцати-двадцати дюймах от него в момент выстрела.
— Вы анализировали руки покойного на предмет ожогов от пороха?
— Да, сэр.
— Обнаружили что-нибудь?
— Нет, сэр.
— Если бы покойный пытался схватить пистолет, инстинктивно заслониться руками от выстрела, вы бы нашли ожоги от пороха?
— Естественно. Когда я говорю, что оружие находилось примерно в восемнадцати-двадцати дюймах от покойного, я имею в виду расстояние от конца ствола оружия до груди жертвы.
— На этом расстоянии он мог бы достать пистолет?
— Мог бы, если бы пуля не достала его первой, что она, очевидно, и сделала.
— Можете задавать перекрестные вопросы, — сказал Бюргер.
— Нет вопросов, — кратко ответил Мейсон. Судья Хойт хотел что-то сказать, но передумал.
— Вызовите Александра Рэдфилда, — распорядился Бюргер.
Рэдфилд взглянул на Перри Мейсона с полуулыбкой. Он неоднократно попадал под перекрестные вопросы Мейсона и слишком хорошо знал, как искусно тот может поставить в тупик неуверенного свидетеля либо того, кто извращает факты. По его поведению было ясно, что он собирается давать показания очень и очень осторожно.
Он представился экспертом по баллистике и сообщил, что его вызвали на место преступления уже после того, как тело было убрано.
— Когда именно? — спросил Гамильтон Бюргер.
— Следующим утром.
— Когда следующим утром?
— Когда рассвело.
— С какой целью вы там появились?
— Попытался найти орудие убийства.
— Вы искали в доме?
— Нет, я знал, что дом обыскала полиция накануне вечером. Я ограничился поисками на земле.
— И вы нашли оружие?
— Да.
— Как скоро после вашего приезда?
— Через пять минут.
— Это произошло случайно?
— По своему опыту я знаю, как далеко можно забросить обычный пистолет определенного веса при этих обстоятельствах. Поэтому я сразу проверил место, где оружие могло приземлиться. Конечно, я нашел след на влажной земле, показывающий, что нечто ударилось об нее, отскочило, а затем погрузилось в мягкую влажную землю. Я попробовал землю и нашел револьвер.
— Какой марки револьвер?
— Револьвер системы «смит-и-вессон» с пятидюймовым стволом, тридцать восьмого калибра, номер S 910684.
— Что вы сделали с этим пистолетом?
— Я взял его в свою лабораторию и проверил на отпечатки пальцев, но ничего не нашел. Я также проверил патроны в нем.
— Сколько там было патронов?
— Шесть. В барабане было три целых патрона и три разряженных.
— Что вы узнали по пустым гильзам?
— Две из них — системы «петерс», тридцать восьмого калибра. Одна — «Ю.М.К.».
— Вы взвешивали пули из неразряженных патронов?
— Да.
— Что вы обнаружили?
— Что патроны «петерс» содержали свинцовые пули весом сто пятьдесят восемь граммов каждая.
— Вы проверяли извлеченную из тела пулю?
— Да.
— Каким способом?
— Вначале я замерил следы от нарезки и проанализировал смолу, чтобы определить вид оружия, из которого выстрелена пуля.
— Что это было за оружие?
— Пуля была выстрелена из револьвера «смит-и-вессон» тридцать восьмого калибра.
— Вы затем проверяли, из того ли револьвера, что вы нашли в описанном вами месте, была выстрелена пуля?
— Да. Проверка показала, что человек был убит пулей из этого револьвера.
— Этот револьвер сейчас у вас?
— Да.
— Вношу предложение, — заявил Гамильтон Бюргер, — называть извлеченную из убитого пулю «вещественным доказательством В», а револьвер — «вещественным доказательством Г». Есть возражения со стороны защиты?
— Нет, ваша честь, — ответил Мейсон.
— Расскажите о гильзах, найденных вами в барабане пистолета.
— Я сфотографировал патроны на месте, так что их положение можно определить. На патронах мною нацарапаны номера — 1, 2, 3, 4, 5 и 6 — и проставлены соответствующие номера на барабане револьвера, так что положение патронов можно восстановить.
— У вас есть фотографии?
— Да.
— Что на них показано?
— На них показан барабан револьвера. Камера номер шесть, расположенная в верхней части барабана, содержала патрон «Ю.М.К.». Это, должно быть, последний выстреленный патрон.
— Что вы сделали с гильзами?
— Я поместил их в коробки, пронумеровав в соответствии с положением гильз в барабане.
— Я прошу, чтобы все они, наряду с фотографиями, были приняты как вещественные доказательства с присвоением соответствующего номера, — заявил Гамильтон Бюргер.
— Нет возражений, — откликнулся Мейсон.
— Тогда все, — сказал Бюргер.
— Нет и перекрестных вопросов, — добавил Мейсон.
Судья Хойт откашлялся:
— Мистер Мейсон.
— Да, ваша честь.
— Суду известны факты, когда адвокаты пытаются воспользоваться судом.
— Да, ваша честь.
— Я вас в этом не обвиняю.
— Спасибо, ваша честь.
— Однако я знаю, что в отчаянном положении находчивый адвокат может попытаться уклониться от перекрестного допроса свидетеля, заявив впоследствии, что был запуган замечаниями обвинителя и суда. Поэтому я предупреждаю вас, мистер Мейсон, что суд не только не пытается оградить вас от уместного перекрестного допроса свидетелей, но считает, что ваша обязанность как адвоката — задавать перекрестные вопросы свидетелям, дающим показания против вашего подзащитного. В свете этого заявления вы хотите задать вопрос кому-либо из выступивших свидетелей?
— Нет, ваша честь.
— Давайте запишем в протокол, — сказал судья Хойт, — что суд вновь предоставил защите возможность перекрестного допроса свидетелей, но адвокат отказался от него.
— Нет возражений, — весело сообщил Мейсон.
Гамильтон Бюргер сердито посмотрел на него.
— Вызывается Гарольд Огелсби, — объявил Гамильтон Бюргер.
На место свидетеля вышел Огелсби, принес присягу и представился как полицейский-детектив.
— Вы допрашивали обвиняемую утром четвертого числа этого месяца?
— Да, сэр.
— Это было на следующий день после обнаружения тела Джорджа К. Латтса?
— Да, сэр.
— Вы просили ее сделать какие-либо заявления?
— Я напомнил ей о ее правах. Я сказал ей, что, если она сделает какие-либо заявления, они могут быть использованы против нее. Я ей сказал, что если она может удовлетворительно объяснить, почему она была поблизости от места убийства в это время, то мы ее освободим.
— И она сделала заявление?
— Нет.
— Минутку, — сказал судья Хойт. — Вы хотите опротестовать, мистер Мейсон?
— Нет, ваша честь.
— Тогда суд заявляет протест в ваш адрес, — сообщил судья Хойт. — Обвиняемый не обязан делать заявления. Замечу, что это не тот случай, когда подсудимый обвиняется в преступлении и ему не удается это отрицать. В данном случае обвиняемому было предложено сделать заявление, но он промолчал. Суд найдет ответ из протокола. Суд протестует по этому поводу от имени обвиняемого.
— Очень хорошо, ваша честь, — сказал Гамильтон Бюргер. — Вопрос был предварительный.
— Тогда возвращайтесь к своему вопросу, — нервно рявкнул судья Хойт.
— Да, ваша честь.
Гамильтон Бюргер улыбался теперь вежливо и торжествующе, готовый закрыть дело. Он ясно представлял себе газетные комментарии, говорящие, что хоть Перри Мейсону и удалось запутать судей, но его пиротехника потерпела поражение, поскольку Гамильтон Бюргер взял в свои руки все стадии предварительного слушания.
— Приходилось ли вам обыскивать сумочку подсудимой? — спросил Гамильтон Бюргер, обращаясь к Огелсби.
— Я попросил разрешения осмотреть ее.
— Она не протестовала?
— Нет.
— Вы осмотрели сумочку?
— Да.
— Сейчас я не собираюсь расспрашивать о всех вещах, находившихся в сумочке, так как многие из них не имеют отношения к делу. Я лишь спрошу, был ли там листок бумаги?
— Был.
— Что это была за бумага?
— Это была квитанция об оплате такси компании «Красная линия», с номером машины семь-шестьдесят один, номер поездки девять восемьдесят четыре, на сумму два доллара девяносто пять центов.
— Вы сказали, что такси имело номер семь-шестьдесят один?
— Да, сэр.
— Квитанция у вас с собой?
— Да.
— Та, которую вы нашли в сумочке обвиняемой?
— Да.
— Прошу записать ее в качестве улики, — объявил Гамильтон Бюргер. — С позволения суда, я подшиваю ее в дело.
— Нет возражений, — весело заметил Мейсон. — Безусловно, она может быть принята в качестве улики.
— Перекрестный допрос? — спросил Гамильтон Бюргер.
— Нет вопросов.
Судья Хойт вновь попытался что-то сказать, но сдержался.
— Позовите Джерома К. Кедди, — объявил Гамильтон Бюргер.
Джером Кедди принес присягу, назвал свое имя, адрес и место работы — водитель такси компании «Красная линия».
— Третьего числа этого месяца вы выезжали на работу?
— Да.
— Какой был номер вашего такси?
— Номер семь-шестьдесят один.
— Где вы находились тем днем примерно в четыре сорок пять?
— Примерно в четыре тридцать я завез пассажира в загородный клуб, а затем возвращался в город порожняком.
— Вы следовали курсом, проходившим мимо указанной на этой карте — вещественное доказательство А — точки?
— Да, сэр.
— Что-нибудь случилось, когда вы подъехали к перекрестку с этой дорогой?
— Когда я приблизился к перекрестку, я увидел красивую женщину, одетую в белую юбку, белые туфли и спортивный жакет с красной отделкой. Она бежала по этой дороге…
— Минутку. Покажите на карте, что вы имеете в виду, говоря «эта дорога».
Свидетель подошел к карте и показал дорогу.
— Пусть запишут в протокол, — сказал Гамильтон Бюргер, — что свидетель указал на единственную дорогу, ведущую к основной трассе от участка, где было найдено тело. Теперь вернитесь на свое свидетельское место, мистер Кедди, и расскажите, что произошло дальше.
— Эта женщина казалась очень взволнованной и расстроенной, очень нервничала. Она проголосовала. Я хотел взять пассажира, разумеется, и притормозил сразу, как только ее заметил. Она определенно была расстроена и нервничала. Вначале она не могла мне толком сказать, куда ехать. Сказала, чтобы я ехал в сторону города. Я видел, что она раздумывает. Потом она сказала, что ей нужно на Юнион-Стейшн. Это было сказано наугад, так как…
— Достаточно, — сказал судья Хойт. — Поскольку долг суда — защищать права подсудимого, суд постарается это сделать. Свидетель не должен делать свои выводы. Просто перечисляйте факты.
— Да, — поддакнул Гамильтон Бюргер, — перечисляйте только факты.
— Она попросила меня отвезти ее на Юнион-Стейшн, — продолжал Кедди, — что я и сделал.
— Вы еще разговаривали?
— Я спросил, что произошло и могу ли я чем-то помочь.
— Что она ответила?
— Сказала, что все в порядке.
— Вы ее рассмотрели?
— Конечно.
— Кто была эта женщина?
— Обвиняемая.
— Укажите ее, пожалуйста. Свидетель указал на Сибил Харлан.
Запишите в протокол, — сказал Гамильтон Бюргер, — что свидетель указал прямо на обвиняемую Сибил Харлан.
— Нет возражений, — спокойно сказал Мейсон. Судья Хойт нахмурился, глянув в его сторону.
— Что вы делали потом? — спросил Бюргер.
— Ну, я отвез ее на Юнион-Стейшн и уехал.
— Какая была плата, вы помните?
— Помню точно. Два доллара девяносто пять центов. Она дала мне три с половиной доллара. Вышло пятьдесят пять центов на чай.
— Вы проследили, куда она пошла?
— Она пошла на станцию, а потом повернула к стоянке такси. Я понял, что она собирается…
— Не нужно ваших выводов, — сказал судья Хойт. — Суд не собирается больше вас предупреждать, мистер Кедди.
— Да, сэр.
— Называйте меня «ваша честь».
— Продолжайте, — сказал Гамильтон Бюргер.
— Это все.
— Минутку, — заметил Гамильтон Бюргер, — ваше такси оборудовано, как все другие такси «Красной линии», счетчиком, начинающим работать, как только вы берете пассажира?
— Да, сэр.
— Счетчик связан со спидометром и часовым механизмом, так что он регистрирует сумму оплаты?
— Да, сэр.
— А при завершении поездки эта сумма может отпечататься на листке бумаги, который вы вручаете пассажиру?
— Да, сэр. Большинство пассажиров их не берет, но такая бумага существует.
Так и случилось, когда вы подъехали к Юнион-Стейшн?
— Да, сэр.
— Что сделала обвиняемая?
— Она взяла квитанцию и положила ее в свою сумочку.
— Теперь, — сказал Гамильтон Бюргер, — я покажу вам листок бумаги и спрошу: знаете ли вы, что это?
— Да, сэр.
— Что это?
— Это квитанция моего такси, которую я дал тогда обвиняемой.
— Где?
— У Юнион-Стейшн.
— В какое время?
— О, полагаю, мы там были в одну-две минуты шестого.
— А что записано на бумаге?
— Там написан номер поездки — девять восемьдесят четыре, номер моего такси — семь-шестьдесят один и сумма на счетчике — два доллара девяносто пять центов.
— Все, — сказал Гамильтон Бюргер.
Свидетель встал и уже собирался сойти со свидетельского места, когда раздался голос Мейсона:
— С разрешения суда я задам несколько перекрестных вопросов.
Судья Хойт, который уже начал беспокоиться, с облегчением откинулся назад.
— Вы узнаете этот листок? — спросил Мейсон.
— Да.
— И вы узнаете подзащитную?
— Да, сэр.
— В тот день вы впервые видели обвиняемую там, где показали на карте?
— Да, сэр.
— Как по-вашему, раньше вы с ней встречались?
— По-моему, я ее раньше никогда в жизни не видел.
— Когда вы ее видели в следующий раз? — осторожно спросил Мейсон.
— Когда меня попросили узнать ее среди нескольких других женщин в полицейском участке.
— Когда это было?
— Примерно в десять — одиннадцать утра, четвертого числа.
— Вы узнали ее?
— Конечно.
— Значит, после того, как отвезли ее на Юнион-Стейшн, и до проверки в полицейском участке вы ее не видели?
— Верно.
— Вы не можете ошибиться?
— Нет, совершенно.
— А не могли ли вы эту молодую женщину подвозить в какое-то другое время третьего числа, а затем перепутать ее в своей памяти?
— Нет.
— Вы уверены, что узнали бы подсудимую, если бы снова увидели ее на опознании в полиции?
— Вы имеете в виду, после того, как увидел, что она садилась в другое такси в тот день?
— Да.
— Конечно, я бы ее узнал. Ведь я узнал ее на следующее утро на опознании!
— Итак, — сказал Мейсон, — вы лично ведете определенную запись своих поездок?
— Да, я отмечаю все свои поездки.
— И сообщаете по телефону в диспетчерскую такси, когда у вас поездка? Другими словами, вы известили их по телефону, когда поехали в загородный клуб?
— Верно.
— А когда поехали обратно, записали, что возвращаетесь порожняком?
— Да, сэр.
— И когда подобрали пассажира, записали это?
— Да, я отметил Юнион-Стейшн в своем путевом листке.
— Хорошо. Вы отметили в вашем личном путевом листке тот факт, что вы направляетесь на Юнион-Стейшн.
— Верно.
— Этот листок у вас с собой?
— Да, сэр.
— Позвольте на него взглянуть, пожалуйста.
— Протестую. Это противоправно, не имеет отношения к делу и несущественно. Это не надлежащий перекрестный допрос и не лучшая улика, — заявил Гамильтон Бюргер. — Этот листок не входит в официальные документы компании и никогда не показывался обвиняемой. Это личные записи свидетеля. Они не имеют отношения к делу, как и прямые вопросы относительно их.
— Отклоняется, — сказал судья Хойт. Гамильтон Бюргер торжествующе улыбнулся. Теперь беспристрастность суда была несомненна. Суд не только сократил перекрестный допрос Перри Мейсона, но и отклонил протест окружного прокурора против одного из вопросов Перри Мейсона.
— Пожалуйста, покажите листок.
Свидетель вынул из кармана сложенный листок и сказал, протягивая его Перри Мейсону:
Это связано с моим журналом. Примерно раз в неделю я сверяю его с официальными записями поездок компании. Чтобы было ясно, что все в порядке.
— Понимаю, — проговорил Мейсон. — Когда вы выезжаете на работу?
— Зависит от того, на какой я смене.
— Во сколько вы выехали на работу третьего числа этого месяца?
— В четыре часа дня. А окончил работу в полночь.
— Итак, вы взяли машину около четырех?
— Примерно без десяти четыре.
— Поездка в загородный клуб была вашей первой поездкой за день?
— Нет, второй. До этого я взял пассажира и отвез его в клуб «Джонатан». Это была первая поездка. Потом я подобрал другого пассажира и поехал с ним в загородный клуб. Удачная была поездка.
— Сколько времени заняла поездка туда?
— Около двадцати минут.
— Значит, вы начали эту поездку около десяти минут пятого?
— Полагаю, да.
— А в какое время вы взяли машину?
— Ну, мой сменщик сдал мне машину немного раньше, примерно на десять минут. Мы любим, когда это делается вовремя, но когда ты на вызове, тут уж ничего не поделаешь. Приходится с этим смириться. И если сменщик опаздывает на десять-пятнадцать минут, обычно никто ничего не говорит. Но мы стараемся быть вовремя или немного раньше. Конечно, каждый водитель хочет максимально использовать свою машину. Мне предстояло вернуть ее к полуночи. Конечно, я хочу побольше выкачать поездок и чаевых из тачки, но я также хочу дать перерыв следующему водителю. Если человек опаздывает больше чем на пятнадцать минут или если он привык опаздывать, то он доставляет неприятности. В этот раз мой сменщик прибыл немного раньше.
— Итак, вы приступили к работе незадолго до четырех. Одного пассажира вы отвезли в клуб «Джонатан». Куда вы поехали потом?
— Ну, затем я стал в очередь у отеля «Балтимор». В этот час там можно взять пассажира, не ожидая слишком долго. Я стоял там… не знаю… полагаю, четыре-пять минут. Когда я поравнялся со швейцаром, он посадил ко мне этого пассажира с целой сумкой клюшек для гольфа. Когда я увидел клюшки для гольфа, то решил, что поездка будет хорошей.
— Значит, — сказал Мейсон, — поездка с женщиной, за которую вы принимаете подсудимую, была третьей за день?
— Верно.
— Тогда, — сказал Мейсон, — как я заметил по вашему листку, вы приняли машину на поездке номер девять шестьдесят девять.
— Верно, если там так написано.
— И что это значит?
— Значит, мой сменщик довел счет поездок до девяти шестидесяти восьми включительно. Моя первая поездка имела номер девять шестьдесят девять.
— И это была поездка в клуб «Джонатан»?
— Правильно.
— Тогда ваша поездка в загородный клуб шла под номером девять семьдесят?
— Верно.
— А номер вашей поездки с подсудимой должен быть девять семьдесят один?
— Думаю, да. Листок у вас, не у меня.
— Тогда взгляните на него, пожалуйста, — сказал Мейсон, подходя к свидетелю и показывая ему листок бумаги.
— Да, я смотрю.
— Правильно? Это была поездка номер девять семьдесят один?
— Правильно.
— Тогда как могло случиться, — спросил Мейсон, — что на квитанции, которую, по вашим словам, вы дали подсудимой на Юнион-Стейшн, записан номер поездки девять восемьдесят четыре?
— Что?
— Минутку, минутку! — закричал Гамильтон Бюргер. — Минутку! Давайте это выясним. До того, как свидетель ответит на вопрос, я хочу проверить бумагу.
Я протестую против такого метода допроса. Против вопроса, предполагающего неочевидные факты. Протестую, так как нарушается положенный порядок перекрестного допроса.
— Перекрестный допрос ведется правильно, — заявил судья Хойт. — Но свидетель воздержится от ответа, пока суд и адвокаты не ознакомятся с этими бумагами.
Обозленный Гамильтон Бюргер подошел к Перри Мейсону, выхватил бумагу из рук свидетеля своими толстыми, сильными пальцами и спросил у клерка:
— А где квитанция такси? Позвольте мне посмотреть на нее.
— Минутку, — сказал судья, — суд тоже хочет взглянуть на эти бумаги, мистер обвинитель.
— Да, конечно, ваша честь.
— Передайте их сюда, пожалуйста.
Гамильтон Бюргер передал судье листок с записями поездок и квитанцию такси, добавив:
— С позволения суда я заявляю, что произошла какая-то техническая ошибка, которую можно объяснить. Возможно, это опечатка. Это не может быть аргументом, поэтому я возражаю против расспросов свидетеля об этой бумаге адвокатом. Факты говорят за себя. Я выясню этот вопрос позже, не заставляя свидетеля заниматься безнадежным делом — объяснять какую-то опечатку.
— Возражение по этому вопросу будет… — начал судья Хойт, — …минутку. Суд берет управление на себя. Суд задаст свидетелю несколько вопросов, а адвокаты с каждой стороны не будут меня прерывать. Мистер Кедди, вы это понимаете? — спросил он свидетеля.
— Я не понимаю, как этот номер попал на квитанцию.
— Свои записи поездок вы понимаете?
— Да.
— Могло ли случиться, что вы ошиблись в номерах поездок?
— Давайте разберемся. Если произошла ошибка при переписывании номера поездки со счетчика, то правильный номер поездки, который мне нужно было переписать… посмотрим… девять восемьдесят один, тогда моя первая поездка в клуб «Джонатан». Потом девять восемьдесят два… Погодите минутку, поездка в клуб «Джонатан» — это номер девять восемьдесят два. Тогда поездка в загородный клуб — это номер девять восемьдесят три. А девять восемьдесят четыре — поездка с этой женщиной. Теперь мне не кажется, что я ошибся и написал девять восемьдесят два. То есть не кажется, что я мог написать девять шестьдесят девять, желая написать девять восемьдесят два.