Страница:
происходил в очень неравных условиях.
Наши контрмеры оказались запоздалыми и неточными из-за медлительности,
допущенной во всех звеньях флота, а также из-за скептического сперва
отношения к известию о большой группе кораблей противника у мурманского
52
побережья. Слишком много всяких ложных тревог наряду с действительными
пережили мы в эти первые недели боевых действий. Если в других местах страны
появилась парашютомания, то в Заполярье несколько не-дель гуляет поветрие
перископомании. Все видят пери-окопы подводных, и конечно, вражеских лодок.
Видят рыбаки, видят сигнальщики кораблей, даже стоящих у
причалов, видят маячники, жители прибрежных поселков, взрослые и дети.
Видят даже в таких местах, где подвод-ные лодки и ходить-то не могут. А тут
речь шла о необхо- димости послать в сторону от линии фронта в самый на-
пряженный момент ряд наших крупных боевых кораблей и соответствующие
воздушные силы, да еще в нелетную именно в том районе погоду. Пока в штабе
занимались проверкой точности сообщения, время для удара по врагу было
безвозвратно упущено: донесение командира "Пассата" Окуневича о нападении
эсминцев противника принято по радио в самом начале боя, а приказ о выходе в
море первой группы наших эскадренных миноносцев ("Гремящего",
"Стремительного" и "Громкого") последовал только в четыре часа пятьдесят
минут, через полтора часа, то есть фактически после завершения неравного
боя. Вторая же группа наших эскадренных миноносцев ("Куйбышев" и "Урицкий")
вышла еще позже -- в шесть часов с минутами. Предпринятый обеими группами,
которые соединились у выхода из Кольского залива, поиск вражеских эсминцев
был бесполезным. Гонять по морю пять кораблей в то время, когда эсминцы
противника находились уже вблизи своей базы, вряд ли имело смысл, и поэтому
я, узнав подробности происшедшего, приказал возвратить обе группы в Кольский
залив. Досадовать было поздно. Важнее было учесть не только слишком поздний
выход в море наших кораблей, но и грубую ошибку в использовании авиации
флота. К месту быстротечного боя у Гавриловских островов были посланы МБР-2
--самолеты, как известно, с малой скоростью, следовательно, более уязвимые
Посылать их туда, предполагая, будто погода не позволит использовать другие
самолеты в том районе, было нельзя. Вдобавок "амбарчики" не обнаружили
никого у Гавриловских островов (поскольку фашисты успели ретироваться) и
нашли пять вражеских эсминцев только после разведки вдоль побережья "а
запад: на подходах к Варангер-фьорду. На-
правленные туда наши двенадцать бомбардировщиков СБ настигли противника
уже в самом Варангер-фьорде, атаковали, но уничтожить или подбить не сумели.
В конечном счете все это -- моя ошибка. Занятый сухопутными делами (ибо
теперь на приморском участке решается судьба не только 14-й армии, но и
Северного флота), я перестал уделять достаточное внимание морской разведке.
Полагал, что фашистских эсминцев нет на театре ближе, чем в Нарвике, и
понадеялся на ненастную погоду, которая создавала благоприятные условия для
более или менее скрытного плавания судов ЭПРОНа. Сказалась, несомненно,
предыдущая удача с переводом в беломорские порты ста пятидесяти единиц
транспортного, рыболовного и промыслового флота.
Вот почему мы оказались перед свершившимся фактом -- неожиданным
появлением кораблей противника у нашего побережья и нападением на отряд,
тогда как должны были заблаговременно узнать о движении фашистских
эскадренных миноносцев и организовать противодействие, помешать нападению,
не допустить гибели судов и людей. Самоотверженное, подлинно героическое
поведение экипажа сторожевого корабля "Пассат" и его командира старшего
лейтенанта Окуневича, погибшего вместе с кораблем, -- это одна сторона
трагической истории у Гавриловских островов. Другая сторона -- цепь ошибок,
которых могло и не быть.
Вывод на дальнейшее: внимание разведке, в первую очередь воздушной.
Надо знать все, что происходит на театре, предвидеть намерения противника,
учитывать его тактику и опережать его действия. Нельзя рассчитывать на его
недогадливость и полагаться всецело на счастливый исход, окрыливший всех нас
в случае с переводом торговых судов.
На этот раз гитлеровцы перехитрили нас, и еще трудно сказать, случайна
их встреча с нашим отрядом у Гавриловских островов (если не считать того,
что самолет-разведчик непосредственно навел их на отряд) или она является
следствием их тактики в предстоящей борьбе на море.
Ближайшее будущее покажет.
24 июля. Похоже на то, что нападение стаей на одиночные, более слабые
или вовсе безоружные суда окончательно избрано противником как тактика для
действий на
54
Северном морском театре. Это подтверждает сегодняшняя история с
гидрографическим судном "Меридиан" -- небольшим, всего-навсего двести
пятьдесят -- триста тонн водоизмещения, слабосильным пароходиком,
предназначенным для обслуживания маяков на побережье. Ни боевых качеств, ни
достаточной скорости хода "Меридиан" не имел, то есть представлял собой
легкую добычу для фашистов.
Вчера четыре вражеских эсминца вышли из норвежских шхер в море и
направились к нашему побережью, что было вовремя установлено разведкой.
Вести постоянное наблюдение за ними по ходу их продвижения не представилось
возможным: в море почти отсутствовала видимость. Вдоль всего мурманского
побережья, исключая прибрежную полосу шириной от десяти до пятнадцати миль,
стеной стоял, как часто в летнее время (и продолжает стоять сейчас), туман.
Около полуночи вражеские эсминцы все же были замечены
самолетами-разведчиками в районе Иоканки, после чего вновь скрылись в
северном направлении за стеной тумана.
В это время "Меридиан" находился в районе Семи Островов, направляясь от
маяка к маяку вдоль побережья с заданием принять на борт женщин и детей --
семьи маячных служителей, а затем доставить их в Архангельск. Предупреждение
о фашистских эсминцах, переданное по радио, было принято на гидрографическом
судне заодно с приказанием укрыться в бухте Восточная Лица. Командир
"Меридиана", однако, не сразу выполнил приказание. В три часа
гидрографическое судно все еще находилось только у входа в бухту,
назначенную ему для укрытия. Там на входе его и настигли четыре вражеских
эсминца типа "Редер".
Обстрел "Меридиана", точнее, расстрел начался немедленно. Огонь открыли
все фашистские корабли, что само по себе характеризует гитлеровцев: для них
стрельба по беззащитному пароходу явилась чем-то вроде состязания. В чем? --
в убийстве женщин и детей, а не только в уничтожении судна, которое не было
ни боевым кораблем, ни транспортом, то есть не представляло объекта для
нападения, да еще такими силами.
Разбитый снарядами, расстреливаемый с близких дистанций "Меридиан" при
первых попаданиях в него заго-
релся и сразу же стал тонуть. Все, кто были на гидрографическом судне,
очутились в воде, студеной, как известно, и летом. Цепляясь за доски,
обломии, спасательные круга, разбросанные вокруг разбитого, тонувшего
парохода, люди пытались удержаться на плаву, но по ним тут же был открыт
огонь с фашистских эсминцев: гитлеровцы повторили то, что уже сделали
одиннадцатью сутками ранее, когда обстреляли шлюпки РТ-67. И теперь они
сознательно, с хладнокровной жестокостью принялись истреблять людей,
спасавшихся среди обломков на воде.
46 человек, в том числе пять женщин и трое детей, погибли при
потоплении "Меридиана", большинство -- за пределами парохода, от осколочных
снарядов, которыми фашисты стреляли по абсолютно беспомощным людям,
цеплявшимся за обломки и пытавшимся удержаться на поверхности моря.
Спасти удалось всего 17 человек, и тогда лишь, когда вражеские эсминцы,
потопив "Меридиан" и обстреляв поселок Захребетное, расположенный
неподалеку, ушли в туман.
• На этот раз нападение не осталось безнаказанным для них, хотя
ответные меры, принятые нами, не могли спасти от гибели гидрографическое
судно и его людей: слишком мало времени потребовалось противнику, чтобы
учинить расправу над беззащитным пароходом.
Наши самолеты, поднятые с аэродромов, как только поступило сообщение о
вражеских кораблях у Иоканки, подоспели к месту потопления "Меридиана" через
несколько минут после гибели судна. Фашистские эсминцы успели скрыться в
тумане, но самолеты нашли их: туман стоял полосами. Не помогли гитлеровцам и
попытки заслониться дымовыми завесами, чтобы избежать прицельного
бомбометания. В 5 часов один из вражеских эсминцев был подбит, сбавил ход,
стал отставать, подвергся атаке второй группы наших бомбардировщиков и
остановился, весь окутанный паром и дымом. Три других эсминца бросили его и
продолжали уходить "а северо-запад.
Вскоре над подбитым фашистским кораблем появилась для прикрытия его
группа "мессершмиттов", превосходивших наши самолеты вооружением и в
скорости. Тотчас завязался воздушный бой, в итоге которого мы потеряли два
самолета. Затем наполз туман, исключивший дальнейшие действия авиации.
56
Тогда я приказал ближайшим подводным лодкам найти и добить противника.
Приказание о поиске было исполнено без промедления, яо поиск ничего не
дал. Лодки не обнаружили фашистский корабль, хотя тщательно обследовали
большой район. Выйти же за пределы этого района гитлеровцы в такой срок не
могли. По всей вероятности, судя по состоянию вражеского эсминца, он затонул
в результате повреждений, причиненных ему бомбами с наших самолетов. Что же
-- око за око...
Вывод. Гибель "Меридиана" произошла по вине командира, который
промедлил с выполнением приказа укрыться в бухте Восточная Лица. Ошибки на
войне, связанные с промедлением, чреваты серьезными, даже роковыми
последствиями. В данном случае ошибка повлекла за собой жертвы, которых
могло не быть, и знать о ней должны командиры всех судов, плавающих на
театре.
Направив свои самолеты в район, где противник напал на "Меридиан", я
одновременно попытался договориться с Архангельским военным округом о том,
чтобы использовать его авиацию. В распоряжении округа тогда имелось десять
-- двенадцать самолетов ДБ-3* (Ил-4), которыми можно было помочь нам.
Переговоры заняли продолжительное время. Наконец из Архангельска вылетели
шесть ДБ-3. Обстановка на море была сообщена нами летчикам перед их вылетом.
Через некоторое время ДБ-3 донесли, что атаковали группу вражеских
кораблей в районе Иоканки. По донесениям летчиков, один корабль был
потоплен, а два корабля получили значительные повреждения. Однако этому
донесению предшествовал доклад капитана 1 ранга Диа-нова о том, что
вражеские самолеты бомбят наши корабли на рейде Иоканки, но что попаданий в
корабли нет.
Сопоставив оба сообщения, я приказал Дианову заняться поисками осколков
бомб или невзорвавшихся бомб. Приказание было выполнено, и вскоре Дианов
доложил, что обнаружена одна бомба (калибра 250 кг) советского производства.
Пришлось информировать командование Архангельского военного округа.
Вывод из этого надо делать всем нам: на войне к докладам такого рода
следует относиться очень критически, особенно в первый период ее, когда люди
еще не приобрели боевого опыта.
10 августа. Фашисты охотятся за теми, над кем заранее рассчитывают
взять верх. Тактика их на море -- наваливаться окопом на тех, "то слабее.
Это захватило нас врасплох в случае с "Пассатом" и РТ-67, но это же принесло
фашистам сомнительный успех в случае с "Меридианом" (поскольку противник
потерял полноценный боевой корабль -- эскадренный миноносец), хотя
фашистская печать и попыталась изобразить потопление беззащитного судна с
женщинами и детьми на борту как потопление авианосца! Да, гидрографическое
судно водоизмещением двести пятьдесят -- триста тонн было превращено
фашистской печатью в "большевистский авианосец", а все последующее
представлено как неравный бой с нашими крупными бомбардировщиками и тяжелыми
гидросамолетами. Эта же тактика нападения, примененная гитлеровцами в третий
раз сегодня в случае с "Туманом", вызвала, как и в предыдущем случае,
ответный удар, который должен подсказать противнику тщетность дальнейших
попыток действовать таким методом.
Сейчас, когда опрошены все, кто уцелел из экипажа сторожевого корабля
"Туман", происшедшее на Кильдин-ском плесе выглядит так.
Первое сообщение о "Тумане", который находился в дозоре у острова
Кильдина, патрулируя возле входа в Кольский залив и на подступах к нему,
зафиксировано в три часа одну минуту. Оно являлось сигналом о вражеском
бомбардировщике, прошедшем на высоте сто метров курсом на восток. Судя по
дальнейшему ходу событий и учитывая педантизм противника, следовало
предполагать, что фашистский самолет-бомбардировщик выполнял функции
разведчика. Увы, нам еще не хватает оперативности мышления в новых условиях
и умения анализировать уже известные факты, сопоставлять их с возможными
намерениями противника на театре. В двух предыдущих случаях появление
вражеских эсминцев было предварено воздушной разведкой и совпадало по
времени с нынешним случаем. Если бы сегодня мы учли это, если бы действовали
быстрее, если бы все донесения были сделаны раньше, картина боя могла быть
иной. Ибо где-где, а на войне время не ждет.
Действительно, в 4 часа 25 минут сигнальщики "Тумана" обнаружили на
расстоянии 50--55 кабельтовых три эсминца противника. Строем уступа эсминцы
направля-
58
лись к сторожевому (кораблю, который шел зигзагами, придерживаясь
генерального курса дозора.
Вначале "Туман", едва были замечены вражеские корабли, отвернул влево,
увеличив ход, чтобы своевременно уйти под прикрытие береговых батарей.
Наряду с этим маневром на сторожевом корабле была сыграна боевая тревога и
послано сообщение на волне дозорных кораблей; однако донесение по флоту не
было сделано.
Эсминцы также увеличили ход и, как только дистанция между ними и
"Туманом" сократилась до 25 кабельтовых, открыли огонь по нему из шести
орудий: из двух с каждого корабля.
Первый залп оказался перелетным; однако осколками разорвавшегося
неподалеку снаряда на "Тумане" перебило антенны. Сторожевой корабль лишился
радиосвязи, восстановить которую так и не удалось. Он успел только совершить
поворот вправо и поставить дымовую завесу между собой и противником. Маневр
был, к сожалению, бесполезным: дымовую завесу отнесло ветром в сторону, и
"Туман" в момент поворота снова стал виден противнику.
Вражеские артиллеристы накрыли сторожевой корабль со второго залпа:
снаряды попали в корпус. Третьим залпом была повреждена корма, вызван пожар,
перебит штуртрос и выведено из строя рулевое управление. Ход "Тумана"
заметно уменьшился. Один за другим залпы накрывали подбитый корабль; он уже
имел попадания в мостик, рулевую рубку и полубак. Очередным снарядом снесло
дымовую трубу. Несколько человек из экипажа были убиты, в том числе офицер,
управлявший постановкой дымовой завесы, и командир корабля старший лейтенант
Л. А. Шестаков.
Несмотря на значительные повреждения и пожар, охвативший надстройки,
сторожевой корабль не прекращал ответного орудийного огня по вражеским
эсминцам из своих двух 45-миллиметровых пушек. Личный состав "Тумана"
держался героически- вел одновременно неравный артиллерийский бой и все
осложнявшуюся борьбу за живучесть корабля -- с пожаром и с возраставшей
из-за новых пробоин потерей плавучести. Помощь, оказанная сторожевому
кораблю нашей батареей с мыса Сеть-Наволок, открывшей огонь по фашистским
эсминцам и ото-
59
гнавшей их, не могла изменить его участи: он к тому времени имел уже
одиннадцать прямых попаданий.
Плавучесть корабля уменьшалась катастрофически, и в пять часов тридцать
минут был начат спуск шлюпок. В две шлюпки сошли 37 человек, после чего
"Туман" стал быстро крениться на правый борт и в 5 часов 50 минут затонул.
Вместе с ним погибли (были убиты осколками снарядов еще в начале боя) 15
человек.
Обстреливаемые береговой батареей Сеть-Наволок вражеские эсминцы
закрылись дымовой завесой и начали отход на северо-запад.
Получив донесение об этом, я приказал послать вдогонку им
бомбардировщики. Последние настигли их возле Варде, атаковали и подбили один
эсминец
Таким образом, противник еще раз убедился, что период внезапности, а
вместе с ней безнаказанности нападения с моря уже миновал для него, что наш
отпор возрастает, что контрмеры следуют непременно, что неравенство в бою
отнюдь не ведет к деморализации личного состава наших кораблей. Наоборот, и
в случае с "Пассатом", и в случае с "Туманом" личный состав кораблей вел
себя самоотверженно Когда на "Тумане" осколком снаряда перебило флагшток,
раненый рулевой Константин Семенов бросился к флагу и высоко поднял его над
головой. Тотчас разорвался очередной снаряд, и рука Семенова бессильно
опустила флаг: осколок пробил кисть рулевому. Мгновенно на помощь Семенову
метнулся радист Блинов. Высвободив полотнище из судорожно сжатых пальцев
раненного вторично товарища, он тут же развернул флаг над собой,
символизируя этим героическую решимость всего экипажа сражаться с врагом до
последней возможности.
Следует отметить поведение помощника командира корабля лейтенанта
Рыбакова. Приняв на себя управление кораблем, вступив в командование после
гибели командира, он выполнил все, что возможно было для борьбы за
живучесть, а затем для спасения экипажа, и покинул уже тонувший "Туман"
тридцать седьмым по счету, то есть последним, как положено командиру.
.. Тяжело нам сейчас, но преимущество в силах, которыми располагают
гитлеровцы, -- дело наживное, и оно еще будет у нас, это несомненно, ибо мы
уже устояли под напором немецко-фашистокой военной машины. На ошиб-
ках же учимся. Они неизбежны в первый период войны, однако преходящи. А
вот нашего преимущества в качествах людей у противника не будет никогда. Не
будет ни коллективного подвига личного состава "Пассата", ми коллективного
подвига экипажа "Тумана", ни коллективного подвига1 моряков
катера Кроля, ни коллективного, причем массового, подвига морских отрядов.
Все это у нас уже есть.
ГЛАВА
тот необычный выстрел прозвучал над гаванью Полярного в самое
напряженное для нас время: в разгар второго (осеннего) и наиболее сильного
нажима противника на приморском участке мурманского направления. Потерпев
неудачу в июне -- июле, немецко-фашистское командование в течение августа
накапливало резервы, подтягивая их к исходным позициям у линии фронта, и в
сентябре повторило удар в районе Западной Лицы. Намерения противника были те
же: любой ценой прорваться к побережью Кольского залива, к Полярному, к
Мурманску. Бои завязались упорные Гитлеровцы стремились наверстать упущенное
летом. За отчаянными попытками уже легко было видеть торопливость
противника, вызванную опасениями застрять в сопках на зиму, на долгую
полярную ночь с ее морозами, туманами и снежными зарядами. Такая перспектива
заставляла фашистских егерей лезть напролом, и в нескольких местах они
прорвали-таки нашу оборону.
Однако ненадолго.
Наше сопротивление определялось не только частными интересами флота
отстоять свою главную базу -- Полярное, лежащий в ее тылу Мурманск. Защита
их была задачей государственного значения. Мы уже знали то, что еще не
принималось всерьез немецко-фашистским командованием: предстоящую роль
внешних коммуникаций через Северную Атлантику. Понимание этого -- вот что не
удваивало, а удесятеряло силу нашего сопротивления, хотя должных условий для
такого сопротивления не имелось. Обещанные нам на помощь дивизии были в пути
повернуты к Ленинграду, где создалось угрожающее положение. Вместо них
пришла телеграмма Генерального
штаба: в случае отхода к Мурманску защищать Мурманск "до последнего
красноармейца". Однако отход к Мурманску неизбежно повлек бы за собой потерю
Кольского залива и с ним выхода в океан, без чего в данных неблагоприятных
условиях оборона Мурманска теряла смысл. Для флота решиться на отход было
почти равносильно самоубийству. А с точки зрения дальнейшей безопасности
государства все это могло повлечь за собой очень серьезные, тяжкие
последствия.
Совместно с армией мы ввели в бой все резервы, чтобы удержаться на
фактических рубежах обороны. Флот вторично отдал 14-й армии своих людей
сверх того, что уже было отдано в начале июля, и вдобавок взял на себя
доставку всего необходимого армейским частям, защищавшим линию франта на
приморском участке: у Западной Лицы и у перешейка между Муста-Тунтури и
полуостровом Средним. Именно там был самый сильный нажим противника, хорошо
знавшего, что захват обоих полуостровов -- Среднего и Рыбачьего -- даст ему
контроль над входом в Кольский залив. Немецко-фашистское командование
готовило даже десант на Рыбачий, но ход событий не оправдал намерений и
расчетов гитлеровцев, поэтому они так и не осмелились на десант.
Выйдя на побережье от склонов Муста-Тунтури до Западной Лицы, противник
установил там несколько батарей, чтобы всячески препятствовать снабжению
наших войск на полуостровах. По сути и Рыбачий и Средний стали островами, и
путь к ним по Мотовскому заливу превратился в простреливаемый насквозь
коридор. В таких условиях осуществлялось снабжение наших войск на Среднем и
Рыбачьем, поскольку пришлось отказаться от пути через мыс Цып-Наволок.
Дороги оттуда к фронту не было, а медлить с доставкой нужных припасов,и
резервов не годилось. Поэтому доставка подкреплений, боеприпасов и прочего,
эвакуация раненых в стационарные госпитали -- все происходило по Мотовскому
заливу, на вспомогательных, еще недавно рыболовных судах, точнее, на
мотоботах.
Первое время, пока стоял круглосуточный полярный день, эти суденышки с
парадным ходом в шесть узлов, вооруженные пулеметами и дымовыми шашками,
были лишены даже такой естественной защиты, как ночная темнота, и
подвергались в пути двойным ударам -- бере-
говой артиллерии и авиации противника. Сами по себе мотоботы не могли,
конечно, противодействовать таким ударам и только защищались дымовой завесой
от бомб и прицельного артиллерийского огня. Защищались, правда, искусно,
маневрируя в дыму, и чаще всего обманывали противника. Иногда же
снабженческие рейсы перерастали в боевую операцию, в которой принимали
участие значительные силы. Почин в подобных случаях принадлежал противнику:
его батареи, норовя потопить мотоботы, первыми открывали огонь по ним.
Немедленно вступали в действие наши батареи, стремясь вынудить вражеских
артиллеристов либо замолчать, либо переключиться на контрбатарейную
стрельбу. Завязывалась артиллерийская дуэль; в то же время гитлеровцы
вызывали на помощь свою авиацию. Мы отвечали тем же. Вскоре над батареями и
над Мотовским заливом появлялись самолеты и разгорался воздушный бой,
принимавший иногда солидные размеры. В одном из таких боев над двумя
суденышками, носившими шутливые клички "Са-занка" и "Пузанка", участвовало с
обеих сторон до двухсот самолетов.
Капля долбит камень... Один за другим, снабженческие рейсы тихоходных,
небольших мотоботов сыграли свою роль в самое напряженное время боев на
сухопутных рубежах. Непрерывно получая поддержку всем необходимым, наш)и
войска удержали занимаемые позиции. Рыбачий, Средний и склоны Муста-Тунтури
остались в наших руках, и теперь уж вряд ли удастся гитлеровцам изменить
положение там в свою пользу.
При условии, разумеется, если флот будет и впредь успешно решать
задачу, первостепенное значение которой определилось в момент второго
наступления немецко-фашистских войск: активно действовать на морских
коммуникациях противника, связывающих его лапландскую группировку с тыловыми
базами в Норвегии. Ибо морские коммуникации вдоль норвежского побережья к
Варан-гер-фьорду -- в Киркенес и к Печенгскому заливу -- в Лиинахамари и в
Петсамо -- являются основным путем снабжения гитлеровцев, застрявших на зиму
в Заполярье, и, главное, основным путем подвоза новых контингентов. Других
равноценных путей у противника в этих местах нет. Железные дорога
отсутствуют, а пропускная способность автомобильных дорог --по Финляндии от
Ровани-
еми к Петсамо и по Норвепии от Тромсе до Киркенеса -- настолько мала,
что не в состоянии обеспечить питание тех войск, какие выставлены против
нас. Вот в этом, именно в этом ахиллесова пята вражеской группировки,
задержанной нами на дальних подступах к Мурманску, боеспособность и
дальнейшая судьба горно-егерского корпуса Дитла и всех лапландских войск
зависит от положения на морских коммуникациях. Сюда, по кораблям и
транспортам врага, и надо бить, день за днем, непрестанно, -- тогда
гитлеровцам будет не до мотоботов и не до наступления. Надо сделать все,
Наши контрмеры оказались запоздалыми и неточными из-за медлительности,
допущенной во всех звеньях флота, а также из-за скептического сперва
отношения к известию о большой группе кораблей противника у мурманского
52
побережья. Слишком много всяких ложных тревог наряду с действительными
пережили мы в эти первые недели боевых действий. Если в других местах страны
появилась парашютомания, то в Заполярье несколько не-дель гуляет поветрие
перископомании. Все видят пери-окопы подводных, и конечно, вражеских лодок.
Видят рыбаки, видят сигнальщики кораблей, даже стоящих у
причалов, видят маячники, жители прибрежных поселков, взрослые и дети.
Видят даже в таких местах, где подвод-ные лодки и ходить-то не могут. А тут
речь шла о необхо- димости послать в сторону от линии фронта в самый на-
пряженный момент ряд наших крупных боевых кораблей и соответствующие
воздушные силы, да еще в нелетную именно в том районе погоду. Пока в штабе
занимались проверкой точности сообщения, время для удара по врагу было
безвозвратно упущено: донесение командира "Пассата" Окуневича о нападении
эсминцев противника принято по радио в самом начале боя, а приказ о выходе в
море первой группы наших эскадренных миноносцев ("Гремящего",
"Стремительного" и "Громкого") последовал только в четыре часа пятьдесят
минут, через полтора часа, то есть фактически после завершения неравного
боя. Вторая же группа наших эскадренных миноносцев ("Куйбышев" и "Урицкий")
вышла еще позже -- в шесть часов с минутами. Предпринятый обеими группами,
которые соединились у выхода из Кольского залива, поиск вражеских эсминцев
был бесполезным. Гонять по морю пять кораблей в то время, когда эсминцы
противника находились уже вблизи своей базы, вряд ли имело смысл, и поэтому
я, узнав подробности происшедшего, приказал возвратить обе группы в Кольский
залив. Досадовать было поздно. Важнее было учесть не только слишком поздний
выход в море наших кораблей, но и грубую ошибку в использовании авиации
флота. К месту быстротечного боя у Гавриловских островов были посланы МБР-2
--самолеты, как известно, с малой скоростью, следовательно, более уязвимые
Посылать их туда, предполагая, будто погода не позволит использовать другие
самолеты в том районе, было нельзя. Вдобавок "амбарчики" не обнаружили
никого у Гавриловских островов (поскольку фашисты успели ретироваться) и
нашли пять вражеских эсминцев только после разведки вдоль побережья "а
запад: на подходах к Варангер-фьорду. На-
правленные туда наши двенадцать бомбардировщиков СБ настигли противника
уже в самом Варангер-фьорде, атаковали, но уничтожить или подбить не сумели.
В конечном счете все это -- моя ошибка. Занятый сухопутными делами (ибо
теперь на приморском участке решается судьба не только 14-й армии, но и
Северного флота), я перестал уделять достаточное внимание морской разведке.
Полагал, что фашистских эсминцев нет на театре ближе, чем в Нарвике, и
понадеялся на ненастную погоду, которая создавала благоприятные условия для
более или менее скрытного плавания судов ЭПРОНа. Сказалась, несомненно,
предыдущая удача с переводом в беломорские порты ста пятидесяти единиц
транспортного, рыболовного и промыслового флота.
Вот почему мы оказались перед свершившимся фактом -- неожиданным
появлением кораблей противника у нашего побережья и нападением на отряд,
тогда как должны были заблаговременно узнать о движении фашистских
эскадренных миноносцев и организовать противодействие, помешать нападению,
не допустить гибели судов и людей. Самоотверженное, подлинно героическое
поведение экипажа сторожевого корабля "Пассат" и его командира старшего
лейтенанта Окуневича, погибшего вместе с кораблем, -- это одна сторона
трагической истории у Гавриловских островов. Другая сторона -- цепь ошибок,
которых могло и не быть.
Вывод на дальнейшее: внимание разведке, в первую очередь воздушной.
Надо знать все, что происходит на театре, предвидеть намерения противника,
учитывать его тактику и опережать его действия. Нельзя рассчитывать на его
недогадливость и полагаться всецело на счастливый исход, окрыливший всех нас
в случае с переводом торговых судов.
На этот раз гитлеровцы перехитрили нас, и еще трудно сказать, случайна
их встреча с нашим отрядом у Гавриловских островов (если не считать того,
что самолет-разведчик непосредственно навел их на отряд) или она является
следствием их тактики в предстоящей борьбе на море.
Ближайшее будущее покажет.
24 июля. Похоже на то, что нападение стаей на одиночные, более слабые
или вовсе безоружные суда окончательно избрано противником как тактика для
действий на
54
Северном морском театре. Это подтверждает сегодняшняя история с
гидрографическим судном "Меридиан" -- небольшим, всего-навсего двести
пятьдесят -- триста тонн водоизмещения, слабосильным пароходиком,
предназначенным для обслуживания маяков на побережье. Ни боевых качеств, ни
достаточной скорости хода "Меридиан" не имел, то есть представлял собой
легкую добычу для фашистов.
Вчера четыре вражеских эсминца вышли из норвежских шхер в море и
направились к нашему побережью, что было вовремя установлено разведкой.
Вести постоянное наблюдение за ними по ходу их продвижения не представилось
возможным: в море почти отсутствовала видимость. Вдоль всего мурманского
побережья, исключая прибрежную полосу шириной от десяти до пятнадцати миль,
стеной стоял, как часто в летнее время (и продолжает стоять сейчас), туман.
Около полуночи вражеские эсминцы все же были замечены
самолетами-разведчиками в районе Иоканки, после чего вновь скрылись в
северном направлении за стеной тумана.
В это время "Меридиан" находился в районе Семи Островов, направляясь от
маяка к маяку вдоль побережья с заданием принять на борт женщин и детей --
семьи маячных служителей, а затем доставить их в Архангельск. Предупреждение
о фашистских эсминцах, переданное по радио, было принято на гидрографическом
судне заодно с приказанием укрыться в бухте Восточная Лица. Командир
"Меридиана", однако, не сразу выполнил приказание. В три часа
гидрографическое судно все еще находилось только у входа в бухту,
назначенную ему для укрытия. Там на входе его и настигли четыре вражеских
эсминца типа "Редер".
Обстрел "Меридиана", точнее, расстрел начался немедленно. Огонь открыли
все фашистские корабли, что само по себе характеризует гитлеровцев: для них
стрельба по беззащитному пароходу явилась чем-то вроде состязания. В чем? --
в убийстве женщин и детей, а не только в уничтожении судна, которое не было
ни боевым кораблем, ни транспортом, то есть не представляло объекта для
нападения, да еще такими силами.
Разбитый снарядами, расстреливаемый с близких дистанций "Меридиан" при
первых попаданиях в него заго-
релся и сразу же стал тонуть. Все, кто были на гидрографическом судне,
очутились в воде, студеной, как известно, и летом. Цепляясь за доски,
обломии, спасательные круга, разбросанные вокруг разбитого, тонувшего
парохода, люди пытались удержаться на плаву, но по ним тут же был открыт
огонь с фашистских эсминцев: гитлеровцы повторили то, что уже сделали
одиннадцатью сутками ранее, когда обстреляли шлюпки РТ-67. И теперь они
сознательно, с хладнокровной жестокостью принялись истреблять людей,
спасавшихся среди обломков на воде.
46 человек, в том числе пять женщин и трое детей, погибли при
потоплении "Меридиана", большинство -- за пределами парохода, от осколочных
снарядов, которыми фашисты стреляли по абсолютно беспомощным людям,
цеплявшимся за обломки и пытавшимся удержаться на поверхности моря.
Спасти удалось всего 17 человек, и тогда лишь, когда вражеские эсминцы,
потопив "Меридиан" и обстреляв поселок Захребетное, расположенный
неподалеку, ушли в туман.
• На этот раз нападение не осталось безнаказанным для них, хотя
ответные меры, принятые нами, не могли спасти от гибели гидрографическое
судно и его людей: слишком мало времени потребовалось противнику, чтобы
учинить расправу над беззащитным пароходом.
Наши самолеты, поднятые с аэродромов, как только поступило сообщение о
вражеских кораблях у Иоканки, подоспели к месту потопления "Меридиана" через
несколько минут после гибели судна. Фашистские эсминцы успели скрыться в
тумане, но самолеты нашли их: туман стоял полосами. Не помогли гитлеровцам и
попытки заслониться дымовыми завесами, чтобы избежать прицельного
бомбометания. В 5 часов один из вражеских эсминцев был подбит, сбавил ход,
стал отставать, подвергся атаке второй группы наших бомбардировщиков и
остановился, весь окутанный паром и дымом. Три других эсминца бросили его и
продолжали уходить "а северо-запад.
Вскоре над подбитым фашистским кораблем появилась для прикрытия его
группа "мессершмиттов", превосходивших наши самолеты вооружением и в
скорости. Тотчас завязался воздушный бой, в итоге которого мы потеряли два
самолета. Затем наполз туман, исключивший дальнейшие действия авиации.
56
Тогда я приказал ближайшим подводным лодкам найти и добить противника.
Приказание о поиске было исполнено без промедления, яо поиск ничего не
дал. Лодки не обнаружили фашистский корабль, хотя тщательно обследовали
большой район. Выйти же за пределы этого района гитлеровцы в такой срок не
могли. По всей вероятности, судя по состоянию вражеского эсминца, он затонул
в результате повреждений, причиненных ему бомбами с наших самолетов. Что же
-- око за око...
Вывод. Гибель "Меридиана" произошла по вине командира, который
промедлил с выполнением приказа укрыться в бухте Восточная Лица. Ошибки на
войне, связанные с промедлением, чреваты серьезными, даже роковыми
последствиями. В данном случае ошибка повлекла за собой жертвы, которых
могло не быть, и знать о ней должны командиры всех судов, плавающих на
театре.
Направив свои самолеты в район, где противник напал на "Меридиан", я
одновременно попытался договориться с Архангельским военным округом о том,
чтобы использовать его авиацию. В распоряжении округа тогда имелось десять
-- двенадцать самолетов ДБ-3* (Ил-4), которыми можно было помочь нам.
Переговоры заняли продолжительное время. Наконец из Архангельска вылетели
шесть ДБ-3. Обстановка на море была сообщена нами летчикам перед их вылетом.
Через некоторое время ДБ-3 донесли, что атаковали группу вражеских
кораблей в районе Иоканки. По донесениям летчиков, один корабль был
потоплен, а два корабля получили значительные повреждения. Однако этому
донесению предшествовал доклад капитана 1 ранга Диа-нова о том, что
вражеские самолеты бомбят наши корабли на рейде Иоканки, но что попаданий в
корабли нет.
Сопоставив оба сообщения, я приказал Дианову заняться поисками осколков
бомб или невзорвавшихся бомб. Приказание было выполнено, и вскоре Дианов
доложил, что обнаружена одна бомба (калибра 250 кг) советского производства.
Пришлось информировать командование Архангельского военного округа.
Вывод из этого надо делать всем нам: на войне к докладам такого рода
следует относиться очень критически, особенно в первый период ее, когда люди
еще не приобрели боевого опыта.
10 августа. Фашисты охотятся за теми, над кем заранее рассчитывают
взять верх. Тактика их на море -- наваливаться окопом на тех, "то слабее.
Это захватило нас врасплох в случае с "Пассатом" и РТ-67, но это же принесло
фашистам сомнительный успех в случае с "Меридианом" (поскольку противник
потерял полноценный боевой корабль -- эскадренный миноносец), хотя
фашистская печать и попыталась изобразить потопление беззащитного судна с
женщинами и детьми на борту как потопление авианосца! Да, гидрографическое
судно водоизмещением двести пятьдесят -- триста тонн было превращено
фашистской печатью в "большевистский авианосец", а все последующее
представлено как неравный бой с нашими крупными бомбардировщиками и тяжелыми
гидросамолетами. Эта же тактика нападения, примененная гитлеровцами в третий
раз сегодня в случае с "Туманом", вызвала, как и в предыдущем случае,
ответный удар, который должен подсказать противнику тщетность дальнейших
попыток действовать таким методом.
Сейчас, когда опрошены все, кто уцелел из экипажа сторожевого корабля
"Туман", происшедшее на Кильдин-ском плесе выглядит так.
Первое сообщение о "Тумане", который находился в дозоре у острова
Кильдина, патрулируя возле входа в Кольский залив и на подступах к нему,
зафиксировано в три часа одну минуту. Оно являлось сигналом о вражеском
бомбардировщике, прошедшем на высоте сто метров курсом на восток. Судя по
дальнейшему ходу событий и учитывая педантизм противника, следовало
предполагать, что фашистский самолет-бомбардировщик выполнял функции
разведчика. Увы, нам еще не хватает оперативности мышления в новых условиях
и умения анализировать уже известные факты, сопоставлять их с возможными
намерениями противника на театре. В двух предыдущих случаях появление
вражеских эсминцев было предварено воздушной разведкой и совпадало по
времени с нынешним случаем. Если бы сегодня мы учли это, если бы действовали
быстрее, если бы все донесения были сделаны раньше, картина боя могла быть
иной. Ибо где-где, а на войне время не ждет.
Действительно, в 4 часа 25 минут сигнальщики "Тумана" обнаружили на
расстоянии 50--55 кабельтовых три эсминца противника. Строем уступа эсминцы
направля-
58
лись к сторожевому (кораблю, который шел зигзагами, придерживаясь
генерального курса дозора.
Вначале "Туман", едва были замечены вражеские корабли, отвернул влево,
увеличив ход, чтобы своевременно уйти под прикрытие береговых батарей.
Наряду с этим маневром на сторожевом корабле была сыграна боевая тревога и
послано сообщение на волне дозорных кораблей; однако донесение по флоту не
было сделано.
Эсминцы также увеличили ход и, как только дистанция между ними и
"Туманом" сократилась до 25 кабельтовых, открыли огонь по нему из шести
орудий: из двух с каждого корабля.
Первый залп оказался перелетным; однако осколками разорвавшегося
неподалеку снаряда на "Тумане" перебило антенны. Сторожевой корабль лишился
радиосвязи, восстановить которую так и не удалось. Он успел только совершить
поворот вправо и поставить дымовую завесу между собой и противником. Маневр
был, к сожалению, бесполезным: дымовую завесу отнесло ветром в сторону, и
"Туман" в момент поворота снова стал виден противнику.
Вражеские артиллеристы накрыли сторожевой корабль со второго залпа:
снаряды попали в корпус. Третьим залпом была повреждена корма, вызван пожар,
перебит штуртрос и выведено из строя рулевое управление. Ход "Тумана"
заметно уменьшился. Один за другим залпы накрывали подбитый корабль; он уже
имел попадания в мостик, рулевую рубку и полубак. Очередным снарядом снесло
дымовую трубу. Несколько человек из экипажа были убиты, в том числе офицер,
управлявший постановкой дымовой завесы, и командир корабля старший лейтенант
Л. А. Шестаков.
Несмотря на значительные повреждения и пожар, охвативший надстройки,
сторожевой корабль не прекращал ответного орудийного огня по вражеским
эсминцам из своих двух 45-миллиметровых пушек. Личный состав "Тумана"
держался героически- вел одновременно неравный артиллерийский бой и все
осложнявшуюся борьбу за живучесть корабля -- с пожаром и с возраставшей
из-за новых пробоин потерей плавучести. Помощь, оказанная сторожевому
кораблю нашей батареей с мыса Сеть-Наволок, открывшей огонь по фашистским
эсминцам и ото-
59
гнавшей их, не могла изменить его участи: он к тому времени имел уже
одиннадцать прямых попаданий.
Плавучесть корабля уменьшалась катастрофически, и в пять часов тридцать
минут был начат спуск шлюпок. В две шлюпки сошли 37 человек, после чего
"Туман" стал быстро крениться на правый борт и в 5 часов 50 минут затонул.
Вместе с ним погибли (были убиты осколками снарядов еще в начале боя) 15
человек.
Обстреливаемые береговой батареей Сеть-Наволок вражеские эсминцы
закрылись дымовой завесой и начали отход на северо-запад.
Получив донесение об этом, я приказал послать вдогонку им
бомбардировщики. Последние настигли их возле Варде, атаковали и подбили один
эсминец
Таким образом, противник еще раз убедился, что период внезапности, а
вместе с ней безнаказанности нападения с моря уже миновал для него, что наш
отпор возрастает, что контрмеры следуют непременно, что неравенство в бою
отнюдь не ведет к деморализации личного состава наших кораблей. Наоборот, и
в случае с "Пассатом", и в случае с "Туманом" личный состав кораблей вел
себя самоотверженно Когда на "Тумане" осколком снаряда перебило флагшток,
раненый рулевой Константин Семенов бросился к флагу и высоко поднял его над
головой. Тотчас разорвался очередной снаряд, и рука Семенова бессильно
опустила флаг: осколок пробил кисть рулевому. Мгновенно на помощь Семенову
метнулся радист Блинов. Высвободив полотнище из судорожно сжатых пальцев
раненного вторично товарища, он тут же развернул флаг над собой,
символизируя этим героическую решимость всего экипажа сражаться с врагом до
последней возможности.
Следует отметить поведение помощника командира корабля лейтенанта
Рыбакова. Приняв на себя управление кораблем, вступив в командование после
гибели командира, он выполнил все, что возможно было для борьбы за
живучесть, а затем для спасения экипажа, и покинул уже тонувший "Туман"
тридцать седьмым по счету, то есть последним, как положено командиру.
.. Тяжело нам сейчас, но преимущество в силах, которыми располагают
гитлеровцы, -- дело наживное, и оно еще будет у нас, это несомненно, ибо мы
уже устояли под напором немецко-фашистокой военной машины. На ошиб-
ках же учимся. Они неизбежны в первый период войны, однако преходящи. А
вот нашего преимущества в качествах людей у противника не будет никогда. Не
будет ни коллективного подвига личного состава "Пассата", ми коллективного
подвига экипажа "Тумана", ни коллективного подвига1 моряков
катера Кроля, ни коллективного, причем массового, подвига морских отрядов.
Все это у нас уже есть.
ГЛАВА
тот необычный выстрел прозвучал над гаванью Полярного в самое
напряженное для нас время: в разгар второго (осеннего) и наиболее сильного
нажима противника на приморском участке мурманского направления. Потерпев
неудачу в июне -- июле, немецко-фашистское командование в течение августа
накапливало резервы, подтягивая их к исходным позициям у линии фронта, и в
сентябре повторило удар в районе Западной Лицы. Намерения противника были те
же: любой ценой прорваться к побережью Кольского залива, к Полярному, к
Мурманску. Бои завязались упорные Гитлеровцы стремились наверстать упущенное
летом. За отчаянными попытками уже легко было видеть торопливость
противника, вызванную опасениями застрять в сопках на зиму, на долгую
полярную ночь с ее морозами, туманами и снежными зарядами. Такая перспектива
заставляла фашистских егерей лезть напролом, и в нескольких местах они
прорвали-таки нашу оборону.
Однако ненадолго.
Наше сопротивление определялось не только частными интересами флота
отстоять свою главную базу -- Полярное, лежащий в ее тылу Мурманск. Защита
их была задачей государственного значения. Мы уже знали то, что еще не
принималось всерьез немецко-фашистским командованием: предстоящую роль
внешних коммуникаций через Северную Атлантику. Понимание этого -- вот что не
удваивало, а удесятеряло силу нашего сопротивления, хотя должных условий для
такого сопротивления не имелось. Обещанные нам на помощь дивизии были в пути
повернуты к Ленинграду, где создалось угрожающее положение. Вместо них
пришла телеграмма Генерального
штаба: в случае отхода к Мурманску защищать Мурманск "до последнего
красноармейца". Однако отход к Мурманску неизбежно повлек бы за собой потерю
Кольского залива и с ним выхода в океан, без чего в данных неблагоприятных
условиях оборона Мурманска теряла смысл. Для флота решиться на отход было
почти равносильно самоубийству. А с точки зрения дальнейшей безопасности
государства все это могло повлечь за собой очень серьезные, тяжкие
последствия.
Совместно с армией мы ввели в бой все резервы, чтобы удержаться на
фактических рубежах обороны. Флот вторично отдал 14-й армии своих людей
сверх того, что уже было отдано в начале июля, и вдобавок взял на себя
доставку всего необходимого армейским частям, защищавшим линию франта на
приморском участке: у Западной Лицы и у перешейка между Муста-Тунтури и
полуостровом Средним. Именно там был самый сильный нажим противника, хорошо
знавшего, что захват обоих полуостровов -- Среднего и Рыбачьего -- даст ему
контроль над входом в Кольский залив. Немецко-фашистское командование
готовило даже десант на Рыбачий, но ход событий не оправдал намерений и
расчетов гитлеровцев, поэтому они так и не осмелились на десант.
Выйдя на побережье от склонов Муста-Тунтури до Западной Лицы, противник
установил там несколько батарей, чтобы всячески препятствовать снабжению
наших войск на полуостровах. По сути и Рыбачий и Средний стали островами, и
путь к ним по Мотовскому заливу превратился в простреливаемый насквозь
коридор. В таких условиях осуществлялось снабжение наших войск на Среднем и
Рыбачьем, поскольку пришлось отказаться от пути через мыс Цып-Наволок.
Дороги оттуда к фронту не было, а медлить с доставкой нужных припасов,и
резервов не годилось. Поэтому доставка подкреплений, боеприпасов и прочего,
эвакуация раненых в стационарные госпитали -- все происходило по Мотовскому
заливу, на вспомогательных, еще недавно рыболовных судах, точнее, на
мотоботах.
Первое время, пока стоял круглосуточный полярный день, эти суденышки с
парадным ходом в шесть узлов, вооруженные пулеметами и дымовыми шашками,
были лишены даже такой естественной защиты, как ночная темнота, и
подвергались в пути двойным ударам -- бере-
говой артиллерии и авиации противника. Сами по себе мотоботы не могли,
конечно, противодействовать таким ударам и только защищались дымовой завесой
от бомб и прицельного артиллерийского огня. Защищались, правда, искусно,
маневрируя в дыму, и чаще всего обманывали противника. Иногда же
снабженческие рейсы перерастали в боевую операцию, в которой принимали
участие значительные силы. Почин в подобных случаях принадлежал противнику:
его батареи, норовя потопить мотоботы, первыми открывали огонь по ним.
Немедленно вступали в действие наши батареи, стремясь вынудить вражеских
артиллеристов либо замолчать, либо переключиться на контрбатарейную
стрельбу. Завязывалась артиллерийская дуэль; в то же время гитлеровцы
вызывали на помощь свою авиацию. Мы отвечали тем же. Вскоре над батареями и
над Мотовским заливом появлялись самолеты и разгорался воздушный бой,
принимавший иногда солидные размеры. В одном из таких боев над двумя
суденышками, носившими шутливые клички "Са-занка" и "Пузанка", участвовало с
обеих сторон до двухсот самолетов.
Капля долбит камень... Один за другим, снабженческие рейсы тихоходных,
небольших мотоботов сыграли свою роль в самое напряженное время боев на
сухопутных рубежах. Непрерывно получая поддержку всем необходимым, наш)и
войска удержали занимаемые позиции. Рыбачий, Средний и склоны Муста-Тунтури
остались в наших руках, и теперь уж вряд ли удастся гитлеровцам изменить
положение там в свою пользу.
При условии, разумеется, если флот будет и впредь успешно решать
задачу, первостепенное значение которой определилось в момент второго
наступления немецко-фашистских войск: активно действовать на морских
коммуникациях противника, связывающих его лапландскую группировку с тыловыми
базами в Норвегии. Ибо морские коммуникации вдоль норвежского побережья к
Варан-гер-фьорду -- в Киркенес и к Печенгскому заливу -- в Лиинахамари и в
Петсамо -- являются основным путем снабжения гитлеровцев, застрявших на зиму
в Заполярье, и, главное, основным путем подвоза новых контингентов. Других
равноценных путей у противника в этих местах нет. Железные дорога
отсутствуют, а пропускная способность автомобильных дорог --по Финляндии от
Ровани-
еми к Петсамо и по Норвепии от Тромсе до Киркенеса -- настолько мала,
что не в состоянии обеспечить питание тех войск, какие выставлены против
нас. Вот в этом, именно в этом ахиллесова пята вражеской группировки,
задержанной нами на дальних подступах к Мурманску, боеспособность и
дальнейшая судьба горно-егерского корпуса Дитла и всех лапландских войск
зависит от положения на морских коммуникациях. Сюда, по кораблям и
транспортам врага, и надо бить, день за днем, непрестанно, -- тогда
гитлеровцам будет не до мотоботов и не до наступления. Надо сделать все,