Горбачевская Елена. Не имей сто рублей

   В общем, мы уже собирались домой, когда передо мной встала обычная за это время проблема. Кончились сигареты. А надо было запастись по крайней мере на несколько дней, которые нам предстояло провести на велосипедах. Так что когда я нашла "L&M" в каком-то кафе, я уже на цену не смотрела и взяла два блока. В качестве моральной компенсации Саня получил деньги на шоколадку, и, пока он ее выбирал, я отправилась на улицу покурить. Только я достала из пачки сигарету, зажгла зажигалку, как орган, на котором я обычно сижу и где у меня расквартирована интуиция, предупредил о надвигающейся опасности. Я так и застыла с незажженной сигаретой, чувствуя, как словно какое-то поле сгущается рядом. Буквально доли секунды. Что-то давит, сначала несильно, потом по нарастающей воздействие увеличивается, будто пытается сплющить, и тугой волной приходит удар.
   Искры из глаз, все завертелось вокруг, и я почувствовала, что падаю, точнее, отлетаю от этого удара. Тупым грохотом отозвался во всем теле удар головой об асфальт, и я провалилась в беспамятство.
   Запах... Это было первое, что я ощутила. Специфический больничный запах. Где я? Попыталась открыть глаза. Белый потолок. Слева - капельница, через которую что-то вливают. Скорее всего, в меня. Соседние койки пустые. Это нетипично, отметила я, даже не дав себе труда задуматься, почему и для какого времени. Окошко. В него сквозь грязно-белые занавески пробивается солнечный свет. Похоже, что время после полудня.
   Как это меня угораздило? В голове гудело и трещало, мешая сосредоточиться. Когда я последний раз была в больнице? Когда Саня родился? Когда поломалась? Нет, тогда меня загипсовали и отправили домой.
   Домой! Мне срочно нужно домой! Мы же завтра отправляемся, а я тут валяюсь! Я тут же вспомнила все: и поход за покупками, и удар.
   Я дернулась встать, и тут передо мной все закружилось-завертелось, а к горлу подступила тошнота. Неужели сотрясение мозга? Только этого еще не хватало!
   Я сидела на койке, двумя руками пытаясь удержать собственную голову от кружения и вращения. То есть она, голова, разумеется не вращалась, только внутри нее, похоже, включили карусель. Зашла какая-то тетка в белом халате, наверное, медсестра, и тут же принялась на меня орать:
   - Что Вы себе позволяете! Вам же русским языком было сказано: лежать!
   - Пожалуйста, не кричите так, у меня голова болит, - у меня не было ни малейшего желания с ней ругаться. - А насчет русского языка, так я не слышала, поскольку была без сознания.
   - Немедленно прекратите хамить! А не то я пожалуюсь главврачу!
   - Прекрасно! - ответила я. Интересно, в чем же это выражалось мое хамство? Наверное, в неуместно употребленном слове "пожалуйста". - Мне бы очень хотелось пообщаться с врачом, пусть и не с главным.
   От такой моей наглости медицинская тетка даже онемела. Вылупила глаза, словно бешеная килька, да так и помчалась к начальству разборки клеить.
   А меня сверлила одна и та же мысль: что с Саней? Не дай Бог то же, что и со мной! Где он? Как я попала в эту больницу и как мне отсюда выбраться? Сколько времени прошло? Да там же Сережа, наверное, с ума сошел от беспокойства! Вообще строго говоря весь этот сонм сложно назвать одной мыслью, но словно молотом в висках стучало: где Саня?
   Я продолжала тупо сидеть на койке, стараясь справиться с головокружением, когда в палату вошел молодой человек довольно интеллигентного вида. Наверное, доктор.
   - Вам ни в коем случае нельзя шевелиться! - начал он с порога.
   - А что такое со мной приключилось?
   - Вам стало плохо на улице, и Вы упали.
   - Со мной был ребенок, сын. Что с ним?
   - Да ничего, - он даже удивился вопросу. - Он у Вас настоящий мужчина. Вызвал скорую помощь, помог доставить вас в больницу и самостоятельно отправился домой.
   Ага, уже легче. Не только Саня не пострадал, но и Сережа в курсе дела.
   - У меня что, сотрясение мозга?
   - Нет, сотрясения нет. А почему Вы так решили?
   - Голова сильно кружится.
   - А, это от лекарств, которые Вам вводятся через капельницу.
   - Какие еще лекарства?
   - Сердечные препараты, общеукрепляющие, витаминчики.
   - Витаминчики? Ну, ладно. А зачем это мне сердечные препараты?
   - Уважаемая...- он сверился со своими записями. - Госпожа Горбачевская! Да у Вас, матушка, ужасное состояние! И это в вашем-то возрасте! Сердце почти не прослушивается. Странная картина, похожа на предынфарктную. Видели бы Вы свою кардиограмму!
   Мне захотелось сказать, что если он меня отсюда не выпустит, то через пару дней от меня только и останется, что кардиограмма.
   - Ничего страшного! Я чувствую себя нормально, если не считать головокружения. Но Вы сами сказали, что оно вызвано лекарствами. Мне нужно домой.
   - Вы с ума сошли! Какое домой, строгий постельный режим!
   - Но мне срочно нужно, - продолжала настаивать я.
   - Нет таких дел, которые нельзя отложить, когда речь идет о жизни и смерти!
   Вот именно, добавила я мысленно.
   - Хотя бы позвонить я могу?
   - Вы находитесь в палате интенсивной терапии, попросту - в реанимации, - похоже, он начинал терять со мной всякое терпение. - Какие могут быть звонки, скажите на милость? Ложитесь и лежите. Вам даже в туалет нельзя выходить!
   Да, крепкий орешек, с ним каши не сваришь!
   - Тогда можно Вас попросить позвонить мне домой, - я изобразила самую обаятельную из своих улыбок. - Сообщите, пожалуйста, моим домашним номер корпуса и палаты. Я надеюсь, они сегодня смогут посетить меня здесь?
   - Вообще-то не положено посещать больных в интенсивной терапии... улыбка, похоже, подействовала, ибо говорил он уже далеко не так уверенно.
   - Войдите, пожалуйста, в мое положение, - продолжала я щебетать. Дома осталось несколько проблем, которые меня сильно нервируют. Если мои домашние придут, я смогу их решить. Мне же, наверное, вредно волноваться?
   - Ладно уж, диктуйте номер. Позвоню.
   - А когда время посещений?
   Он взглянул на часы:
   - Да уже началось. Так что скажу, чтобы сразу же ехали.
   Он ушел, а я стала думать, как же мне отсюда удрать. "Вам даже в туалет нельзя выходить!" Узнал бы он, что Горбачевская прямо из реанимации собирается сесть на велосипед и отправиться в путешествие, что так у него самого бы сделалось предынфарктное состояние!
   Да уж, задачка! Пускать дело на самотек было нельзя, потому что мое бедное растворяющееся сердце будет прослушиваться с каждым днем все хуже и хуже, и из благих побуждений меня здесь продержат до самой смерти. То есть до растворения, а потом опишут странный случай, на котором будут обучаться новые поколения студентов. Наверное, даже красивое латинское название придумают для такой невиданной болезни. Или русское. "Синдром Горбачевской"! Звучит красиво, да толку мало!
   В то же время дергаться сейчас было абсолютно бессмысленно. Необходимо было дождаться прихода мужиков, а потом уже решать, что делать. А до этого следовало не скандалить, а наоборот, вести себя крайне примерно. Дабы не возбудить ненужных подозрений и не вызвать усиления контроля за собственной персоной.
   Как хочется курить!
   Что ж, мне был известен самый лучший из способов примерного поведения в больнице. Я решила поспать.
   ?????
   ...но сейчас поток еще не достиг своей максимальной мощности, и поэтому он все дальше уходил в прошлое, попутно вспоминая все новые факты и подробности о себе самом. В памяти всплыло, что он сам являлся производным от патриарха, его отпрыском. Эта информация его позабавила. Нет, такое чувство, как гордость, было для него глубоко чуждо, просто он подумал, что со временем (опять эта проклятая зависимость от времени!) сможет стать таким же грандиозным объектом на этой планете. Если какой-нибудь очередной катаклизм не разрушит его.
   Он пока так и не нашел нужной информации, касающейся характера нанесенных ему повреждений и методик их устранения. Очевидно, такие повреждения не были характерными для текущего сезона планеты. То есть нельзя сказать, что он за все это время не получил никакой конкретной информации. Кое-какие крохи попадались, но их было явно недостаточно. Также недоставало и энергии. Что ж, в данный момент ничто непосредственно не угрожало его существованию, и поэтому он спокойно и методично углублялся в собственную память, расширяя коридор времени и объединяя события, между которыми в линейном времени проходил не один десяток обращений планеты вокруг светила. Он вгрызался в прошлое, добывая информацию и энергию.
   Информация и энергия! Две стороны одного и того же явления! Информация несла энергию, а энергия содержала информацию. И обе они были ему необходимы. Он твердо знал, он почти не забывал тот факт, что когда найдется необходимая информация и накопится достаточное количество энергии, он приведет себя в порядок и вернется к столь приятному созерцанию, обрубив тот коридор сквозь время, который он так тщательно сейчас строил. Без его поддержки коридор просуществует какой-то незначительный период, а потом растает. И каждый период времени вернется к своему локальному состоянию. Снова станет невозможен обмен информацией и энергией между ними.
   А местные формы жизни, которые на свое горе вступили с ним во взаимодействие, окажутся отрезанными от энергетической структуры их собственного временного пласта. Что с ними произойдет? То же, что и с самим коридором, который он так старательно возводит. Потеря энергии всегда ведет к распаду. Впрочем, этот вопрос совершенно не занимал его. Подумаешь, исчезнут несколько примитивных существ, потеряв свою физическую сущность и жалкую ментальную оболочку...
   31. Что было, пока меня не было.
   Санька купил шоколадку и, довольный, собирался уже распечатать ее и поделиться с мамой. Он был уже практически на выходе из кафешки, когда на него налетело нечто, сдавившее и скрутившее бедного ребенка. "Мама!" - только и успел он крикнуть, как его швырнуло наземь. Точнее, на одну из кушеток, стоявших в вестибюле кафе. Повезло! В общем, он очухался сразу же, только испугался сильно. Выбежал на улицу, а там - мама лежит трупом!
   Санька все-таки был мужчиной, хотя и маленьким. К тому же всегда соображал быстро и правильно. Так что он мгновенно сложил два и два и понял, что маме повезло меньше, чем ему, что Ежик треснулся головой о тротуар.
   Кругом стали собираться зеваки. Слышались разные реплики.
   - Пьяная, наверное!
   - Надо же, такая молодая...
   - А, может быть, плохо человеку? Может, "скорую"?
   - Как же, "плохо"! Перебрала, вот и плохо!
   Расталкивая всех локтями, сын подбежал к матери, которая продолжала недвижимо лежать. Даже заметил, что ее волосы еще больше посветлели и потускнели.
   - Мама, мамочка, что с тобой? - звал бедный ребенок.
   А мама так и лежала в отключке. Но появление ребенка мгновенно изменило спектр мнений по поводу валявшейся девицы.
   - Бедная женщина! Плохо стало прямо на улице!
   - Надо же, такая молодая...
   - Сердечный приступ...
   - Может, эпилепсия? Ее прямо как швырнуло!
   - Срочно нужно "скорую"!
   - Да, конечно, "скорую"!
   И по-прежнему никто не шевелился, пока ребенок, обращаясь ко всем сразу, не заорал на всю улицу:
   - Да вызовет хоть кто-нибудь скорую помощь или нет!? Не видите что ли, моей маме плохо!
   Какая-то сердобольная женщина тут же потрусила к автомату. Толпа становилась все гуще. А на вопросы "Что случилось?", которые задавали вновь прибывшие, сведущие люди давали самую разную информацию. От сердечного приступа до ограбления с убийством и родов прямо на улице.
   Наконец прибыла машина с красными крестами. Врач и медсестра протиснулись сквозь толпу и стали выяснять детали. А Саня ничего толком не мог ответить. Кроме фамилии и адреса. Сказал только, что маме по-видимому стало плохо, и она упала и ударилась головой. Обоих погрузили в машину и помчались в Курасовщину, в больницу скорой помощи.
   Только выкатили на каталке бесчувственное тело, как к нему бросилась целая бригада, а ребенка оттеснили в коридор, выдав ему мамин только что купленный спортивный костюм и кроссовки с распадающимися, полупрозрачными шнурками.
   Вот тут парень чуть было не попал впросак. Стал просить телефонную карточку, чтобы позвонить домой. Напрочь забыл, что тогда их еще не было, а все телефоны были бесплатными. Но кто же из серьезных взрослых прислушается к бестолковым разговорам ребенка, к тому же пережившего стресс? Никто не обратил внимание на чепуху насчет карточек, а телефон ему показали. Сбегал позвонил домой. Занято. Вернулся обратно. Больше бегать не рискнул, хотел все узнать про маму.
   И действительно. Спустя несколько минут вышел дядя доктор и сказал, что маму поместили в палату интенсивной терапии, что ему беспокоиться нечего, все будет хорошо, и надо ехать домой.
   Он так и сделал. Только по дороге к остановке еще раз набрал номер. С тем же успехом.
   А дома папа уже давным-давно подготовил велосипеды и даже приготовил обед. Весь извелся и изволновался. Тем более, что на него тоже налетела какая-то непонятная силовая волна и шваркнула изо всех сил. Правда, он шмякнулся на тахту безо всякого ущерба для собственной персоны.
   Но того, что произошло, даже не мог предположить.
   Все планы шли прахом. Да фиг с ними, с планами, нужно было срочно выручать Ежика! А как это сделать, если он, Ежик этот самый, лежит в больнице без сознания? Сережа, который всегда отличался завидным хладнокровием и умением контролировать ситуацию, впервые совершенно не знал, что делать. Просто тупо сидел на тахте, уставившись в стену.
   Зазвонил телефон. Обычно никто из нашей семьи не брал трубку, поскольку мы были дома нелегально. Даже соседа предупредили, что нас нет. Да и не звонил нам никто, поскольку практически все знакомые и родственники знали, что мы в отъезде.
   А телефон просто надрывался. Соседа дома не было, и поэтому Сережа решился на отчаянный шаг. Взять трубку, а в случае чего представиться Сашкой и сказать, что нас никого нет. Это звонил тот самый доктор с сообщением. Надо же, выполнил свое обещание!
   Что уж говорить о том, как обрадовались мужчины тому, что Ежик наконец очухался! Всю эту ерунду насчет предынфарктного состояния Сережа благополучно пропустил мимо ушей, и они мигом помчались в больницу.
   32. Разумеется, к врачу нужно. Только к другому.
   Я находилась совершенно недалеко от дома, на улице Кузьмы Чорного. Там еще дома строятся такие красивые. Мы с Сережей частенько мечтали получить там квартиру.
   И вот прямо передо мной вдоль по этой улице прогуливались два закадычных друга - Борис Николаевич и Блин Клинтон. Они что-то рассказывали друг другу веселое, периодически хлопая по плечу или давая дружеского тумака. Борис Николаевич что-то слишком разошелся и, проявляя высшую степень симпатии, так огрел своего друга Билла, что тот свалился наземь и ударился головой об асфальт. Перелом височной кости и немедленная смерть, почему-то я сразу же это поняла.
   Борис Николаевич ужасно испугался. Это же международный скандал! А последствия даже страшно себе представить! Он моментально сообразил, что нужно как можно быстрее избавиться от трупа, и потащил Блина Клинтона на стройку, прятать. Закопал его в щебенку и строительный мусор, и тут только скумекал, что остался нежелательный свидетель преступления, то есть я! Свидетеля необходимо было тоже убрать как можно быстрее, и за мной погналась огромная черная машина. Которая почему-то с одинаковым успехом ездила как по дороге, так и по стройке, не напрягаясь преодолевала кучи песка и ямы. Я бегу, а она, эта машина, уже вот-вот настигнет!
   Вдруг что-то стало сверкать и трещать.
   Мне удалось не только проснуться, но и сообразить, что начинается новая серия "Санта-просто-мачехи". Пока изображение принимало удобосмотримый вид, я даже успела подумать, что нормальному человеку такой сон вряд ли приснился бы. Похоже, что докторишки погорячились, заявив, что у меня нет сотрясения мозга.
   Картинка все больше и больше прояснялась. Ручеек весело струился между мрачных елок. Солнце с трудом пробивалось сквозь густые ветви, и под деревьями лежали темные тени. Вода была прозрачной и чистой. Где-то в ветвях заливался зяблик, да издалека доносился голос кукушки. Подул ветерок, и закачались кроны деревьев.
   И снова та же картина. Зяблики с кукушками, солнечные блики на воде. И ничего больше. Совсем даже неинтересно! Почти как в настоящем сериале, когда ради объема жертвуют сюжетом, и все события, которые можно запросто уместить в один коротенький фильм, растягивают на целую кучу серий.
   Скучно!
   А, вот, наконец, и какое-то действие. К ручейку подошел лось и принялся жадно пить.
   Как в том анекдоте, когда лось с бодуна пришел на водопой и не заметил засаду охотников. Просто для него ничего не существовало, кроме жесточайшего сушняка. Ну, а охотники принялись по нему стрелять. Вроде и попадают, а дичь никак не реагирует, пьет себе воду, и все. Разозлились охотники, ружья побросали. А лось сам себе и думает: "Интересно получается! Я все пью и пью, а мне все хуже и хуже!"
   Но тут никаких охотников не было, лось мирно напился и побрел своей дорогой.
   Ничего не понимаю!
   Но вот блики солнца стали перемешиваться с радужными вспышками, затрещали разряды, и моим глазам предстала белая унылость больничной палаты.
   Сон был значительно более динамичным и интересным, чем эта информация из прошлого!
   Я стала думать, почему же таким неинформативным было это "включение". То, что длилось оно от силы минут десять, меня уже не удивило. Особенно если учесть те выводы насчет углубления во времени нашей "дырки", которые мы сделали после второй "серии". Чем дальше вглубь времен, тем большая энергия требуется для передачи информации. Как говорится, чем дальше в лес, тем толще партизаны. Но почему не было отражено практически никаких событий?
   А, может быть, события и были. Только такие, которые я не видела. Что-то связанное с этим мирным леском, случилось несколько раньше или позже. А что представителей Homo Sapiens не было обнаружено, так это может быть обусловлено тем, что в более древние времена плотность населения была значительно ниже.
   Я еще продолжала размышлять над увиденным, как в палату буквально ворвались мои мужчины во взятых напрокат белых халатах. Следом за ними топал доктор.
   - Спасибо Вам большое, что передали мою просьбу, - обратилась я к нему после приветствий.
   - Не за что, - он даже несколько смутился. - Только вы тут не долго, вашей маме нужен покой и только покой!
   Санька открыл было уже рот, чтобы возразить, да я вовремя сделала страшные глаза. А Сережа согласно кивал:
   - Что Вы, мы буквально на пять минут, мы же все понимаем!
   Доктор удалился с чувством выполненного долга.
   - Ежик, что случилось? - спросил муж, как только за врачом закрылась дверь.
   - Если бы я знала! Знаешь, такое проклятие было: "а чтоб тебя приподняло да шарахнуло"? Так вот, именно так со мной и получилось. Приподняло и долбануло башкой об асфальт.
   Мужики переглянулись.
   - Да, нам обоим больше повезло. Саньку швырнуло на кушетку в кафе, а меня шибануло вообще на тахту. А что врачи говорят?
   - Утверждают, что сотрясения мозга нет. Хотя после того сна, что мне только что приснился, я в этом сомневаюсь. А так несут какую-то ахинею насчет предынфарктного состояния.
   - А что за сон? - спросил Санька.
   - Какое еще предынфарктное состояние? - одновременно с ним воскликнул Сережа.
   И в каком же порядке отвечать, скажите на милость? Я в двух словах обрисовала развитие отношений между двумя президентами и заодно спросила, видели ли они "третью серию". Ну, да. В тех же подробностях, что и я. Причем прямо в троллейбусе. Чуть нужную остановку не проворонили. Значит, все нормально, и я принялась рассказывать о собственном здоровье.
   - Не понравилась моя кардиограмма. Сердце, говорят, почти не прослушивается. Не буду же я им объяснять, что вскоре оно, как и вся я, даже заметным не будет. Еще в психушку отправят.
   - А домой тебя забрать никак нельзя?
   - И слышать об этом не хотят! Только строгий постельный режим, круглосуточное наблюдение. Еще бы, такой интересный случай для медицинской науки!
   - Да, весело! - Сережа глубоко вздохнул. - А ты при всем при том выглядишь значительно лучше, чем утром!
   - Спасибо за комплимент. Главное, вовремя!
   - Да нет, я имею в виду, что волосы не такие прозрачные.
   - С чего бы это? - задумалась я. - Слушай, они мне капельницу ставили с сердечными препаратами и витаминами. Так, может, это из-за нее?
   - Вряд ли роль сыграли лекарства, а вот витамины вполне могли повлиять. Только все равно нужно тебя отсюда как-то забирать!
   - Ага, в трусах, полупрозрачной майке и босиком!
   - Обижаешь, Ежик! - вступил в разговор Саня. - Я все твои вещички прихватил!
   Уже легче. Только сейчас все равно не удастся удрать, в коридорах полно персонала.
   - Сережа, а я на каком этаже?
   - На пятом, - сказал он с явным сожалением. Похоже, мысль о побеге через окно пришла в голову ему еще раньше, чем мне самой.
   - Ладно, - продолжала я размышлять вслух. - А коридоры на ключ запираются?
   - Нет, есть какие-то двери, ведущие на лестницу, но их, похоже, никогда не запирают. Только медицинский пост находится прямо напротив твоей палаты!
   - Ну, это не страшно! Медсестра-то не железная, отлучится хоть куда-нибудь на пять минут, я и выскользну. Спущусь на первый этаж, а там через окно!
   - А как ты собираешься на первом этаже мимо поста проскочить?
   - Очень просто. Спортивный костюм - самая нормальная одежда для больницы. Скажу медсестре, что у нас на этаже туалет занят, а мне терпеть невмоготу. Оттуда и удеру. Саня, сбегай быстренько, посмотри, где туалет, чтобы я потом не путалась.
   Ребенок обернулся мигом. Оказывается, по коридору направо. Судя по всему, такая же планировка и на первом этаже, так что на том и порешили. Что начиная с одиннадцати часов Сережа будет ждать меня под окном туалета на первом этаже, чтобы на всякий случай подстраховать. А я уже выберу момент, когда медсестра отлучится. Не Бог весть какой план, но лучшего не было, да и времени на его разработку тоже. Ибо только мы успели договорить, как заявился доктор и сказал, что пора оставить больную в покое. Санька еле успел сунуть мне под матрас пакет с одежками.
   - Сережа, - сказала я самым невинным тоном. - Было бы неплохо, если бы ты купил витаминчиков. И еще какого-нибудь элеутерококка или женьшеня. Как ты понимаешь, это достаточно эффективные средства для больной тети Маши.
   Сначала Сережа округлил глаза, потому как слыхом не слыхивал ни о какой тете Маше, ни о больной, ни о здоровой, но быстро сообразил, что к чему.
   - Обязательно куплю! Прямо сейчас, а то тает старушка прямо на глазах!
   Мужчины ушли, а я откинулась на подушки, изображая смирение и полнейшую покорность судьбе. К полному удовольствию медперсонала. И стала продумывать детали наспех состряпанного плана.
   33. Лучше в руках синица, чем под кроватью - утка.
   Какой все-таки Саня молодец! Догадался забрать мои вещички из приемного покоя, да и сюда принес в полном комплекте. Все предусмотрел. Что ни говори, а на него можно положиться! И ведь не первый раз уже меня выручает подобным образом.
   Нет, до сего момента мне никогда не доводилось ниоткуда убегать. Ни из больницы, ни, упаси Боже, из чего-нибудь построже. Как говорится, не была, не состояла, не привлекалась. Просто однажды произошел один забавный случай. Как водится в нашей семье, в папино отсутствие. В тот раз папа был в Канаде, откуда и привез особо замечательный дождевик канареечного цвета с надписью "Niagara", в котором он щеголял во время нашего похода.
   Так вот, собралась я по своим делам, коих, как обычно, было великое множество. Поскольку мы живем на первом этаже, то наружный термометр у нас уже несколько лет как сперли, а новый вешать неохота, потому что судьба его предрешена заранее. В общем, температуру воздуха я узнать не могла, просто посмотрела в окошко, где ярко светило солнышко, и вырядилась в шелковые брючки, блузочку и трикотажный жакет.
   Вот дура-то!
   Солнышко скрылось спустя минут пять после моего выхода из дому, набежали тучи, подул пронизывающий ветер. Короче говоря, стало так холодно, что выдыхаемый воздух тут же превращался в пар. А еще май называется, думала я с тоской, пытаясь не очень громко стучать зубами.
   Ко всем погодным напастям добавлялся очередной финансовый кризис нашей семьи, который не позволял мне зайти в какой-нибудь кафетерий и согреться чашечкой кофе. Но тут спасительная мысль посетила мою бедную голову. Я же совсем близко от места работы моей подруги Ирины, той самой, с которой в 92-м году мы еще не были знакомы и потому не могли нарисоваться в гости. Ну не даст ведь пропасть, подумала я и зашла к ней на чашечку кофе.
   Поскольку незадолго перед моим приходом у них происходило какое-то там "мероприятие", то Ирина угостила меня не только кофе, но и щедрой рукой плеснула в чашку с этим благословенным напитком еще и коньячку. Который оказался как нельзя кстати. Руки из синюшных стали обыкновенными, да и нос приобрел нормальный цвет. Зубы перестали предательски клацать, и я смогла позвонить по телефону ребенку. У нас с ним предстояли еще кое-какие делишки на вечер, так что я вполне резонно обратилась к нему за помощью.
   - Алло! Сынок? Я у тети Иры на работе. Холод ужасный, а я легко оделась. Не в службу, а в дружбу: захвати из дому мою куртку и джинсы и отвези это все к бабушке. Там встретимся и дальше - как запланировали.