Горбачевская Елена. Не имей сто рублей

   - Да, а что? - я удивилась неожиданной перемене темы.
   - Сколько времени они там бродили в поисках выхода из леса?
   - Ничего определенного. "Много дней и ночей", - процитировала я по памяти.
   - Вряд ли, конечно, тут замешан лесной царь, но что существует какая-то "дырка" во времени, так это точно! Ладно, будем считать, что по крайней мере неделя у нас в запасе, пока эта "дырка" не закрылась. Наверное, она существует не всегда, а возникает время от времени. Ведь пацаны говорили, что бывали на этом проклятом озере, и ничего страшного с ними не произошло.
   - Похоже на то, - согласилась я. - Тетка Антонина, которая дала нам картошки на уху, как раз говорила о том, что какой-то мужик пропал возле озера как раз лет пять назад. То есть именно сейчас.
   - Только знать бы точно, когда эта "дырка" закроется, - продолжал он. - А то так и останемся здесь, в 92-м, и хочешь-не хочешь, столкнемся сами с собой. Может быть ничего страшного и не произойдет. С великами ведь ничего не случилось. Но мы-то люди!
   Я задумалась над его словами. Вот было бы забавно слиться с самой собой, только пятилетней давности! Снова ощутить вместо отчужденности любовь, вместо хронической усталости - здоровую силу организма.
   Ага, и снова почувствовать, как болит переломанная нога!
   Ладно, нога - это детали. Гораздо существеннее другое. От такого слияния запросто крыша может уехать. А она и так после всего, что произошло, на одном гвоздике держится. И, скажите на милость, как же мы-прежние тогда сможем спустя пять лет отправиться в это путешествие?
   Хорошо, а до того? Кто из двух экземпляров будет ходить на работу? Есть-то захотят оба! Нет уж, лучше тихо-мирно убраться назад в свое время!
   - Давай сделаем вот что. Постараемся как можно быстрее привести себя в порядок, закупим продовольствие и двинемся обратно.
   Но тут возник еще один насущный вопрос. Не только, что делать в сложившейся ситуации, но и на что жить. Те же самые продукты покупать за какие, простите, шиши?
   Мы имели полный кошелек денег, но при сумасшедшем уровне инфляции в республике деньги, только что напечатанные, уже на следующий день обесценивались. И, естественно, в 92-м году никто еще слыхом не слыхивал о купюрах достоинством в пять, двадцать, пятьдесят, а тем более, в сто тысяч. Которые как раз и составляли нашу наличность.
   Что же делать?
   Интересно, а какие в то время, то есть именно сейчас, в ходу деньги? А если еще советские? Я похолодела от одной этой мысли.
   - Сережа, ты не помнишь, когда у нас ввели "зайчики"?(
   - Дай подумать. Да как раз году в девяносто втором и ввели. Посмотри на купюре.
   Я полезла в кошелек. Точно. На двухсотках, тысячах и пятитысячных стояли цифры "1992", а на двадцатках красовались "1994". Но я же точно помню, что когда мы поехали в Смоленск к Сережиным родителям встречать Новый 1993 год, он, Сережа, демонстрировал всем новую двухсотку, которую только ввели в обращение.
   - Все правильно, - согласился со мной муж. - Двухсотки ввели перед самым Новым годом, а остальные, со зверюшками, - раньше, то ли в мае, то ли в июне.
   - Ну, да, - стала вспоминать и я. - Еще в конце мая публикации в газетах были с их изображениями. И те самые отпускные, за которые мы телевизор купили, мы уже белорусскими получали! Так забавно! Тогда еще "зайчик" носил гордое название "10 рублей", а "зубр" стоил вообще тысячу...
   И тут, похоже, одна и та же светлая мысль пришла нам обоим в голову. Тот самый "зубр", который нынче, то есть в 97-м, представлял собой затрепанную "сотку", которых нужно было три штуки для покупки одного коробка спичек, единственный из всего денежного "зверинца" оставался в обращении!
   - Санька! - заорали мы в один голос.
   Ребенок нехотя оторвался от экрана телевизора, где транслировали олимпийские игры, и не понимая, уставился на родителей.
   - Послушай, сынок! - я старалась говорить как можно спокойнее. - Ты не потерял ту свою пачку мелочи, которую возил с собой?
   - Нет, в кармане рубашки лежит. А что?
   - Давай сюда быстрее! - Сережа, потеряв терпение, почти кричал.
   Ребенок, так ничего и не понявший, стал молча шарить по карманам.
   - Вот!
   - Сколько их там у тебя?
   - Двухсоток?
   - Да нет же, соток! Двухсоток здесь еще нет! - теперь уже и я потеряла терпение.
   - Сейчас посчитаю, - и он принялся раскладывать на тахте свои мятые сокровища.
   Всего оказалось тридцать восемь купюр. На момент конца июля сумма в тридцать восемь тысяч рублей была более чем существенной. Однако их состояние оставляло желать лучшего. Помятые, замусоленные, они лишь при очень сильном воображении могли сойти за деньги, только что вышедшие с монетного двора.
   В те времена, помнится, многие и так с недоверием относились к белорусским деньгам, предпочитая старые, проверенные советские купюры. А если попытаться расплачиваться купюрами самого высокого номинала, да еще и в таком затрапезном состоянии, можно было запросто угодить в милицию. Что слабо согласовывалось с нашими планами наискорейшего возвращения.
   - Ничего страшного, мама! Немножко работы, и мы приведем их в нормальный вид, - утешил меня сынок.
   - А как ты собираешься это сделать?
   - Так, как и всегда. Проутюжить, а самые помятые - сначала намочить. Говорят, хорошо еще в молоке их вымачивать.
   И мы дружно принялись за работу. Со стороны могло сложиться впечатление, что орудует банда фальшивомонетчиков. Но мы же никого не собирались обманывать. Деньги-то были самые настоящие. Только немного поношенные. Как не позавидовать в этот момент каким-нибудь американцам или англичанам, валюта которых не меняется десятилетиями, а то и столетиями. А если и меняется, то вышедшие из употребления купюры можно сдать в любом банке.
   Да, а еще не вошедшие в употребление? Как, например, новые долларовые сотки и пятидесятки?
   Ладно, американцы - американцами, а мы терпеливо намачивали и утюжили наши родные белорусские денежки. Наиболее замызганные даже стирали мылом. Прямо наркомафия, да и только!
   Наибольший эффект, как ни странно, давало вымачивание в молоке с последующей утюжкой. Вопреки ожиданиям, купюры не становились темными, а наоборот, делались гладкими и хрустящими, словно только что из-под печатного станка.
   Меня посетила было светлая мысль - накрахмалить наиболее затрепанные денежки, да я от нее отказалась, так как после утюжки все бумажки и так приобретали необходимую жесткость. Конечно, оборванные края от этого целыми не становились, но некоторые, самые размахрившиеся купюры мы подрезали на полмиллиметра с помощью фоторезака. Становились, как новенькие!
   Правда, Санька переусердствовал в процессе "отмывания" денег. Ему вдруг стукнуло, что лучше всего они отстираются с использованием щетки. Отстирались. Только вместе с грязью отошла и часть краски. Так что выглядели они после этой процедуры, словно старое платье - слегка поблекшими и полинявшими. Вдобавок на сгибах краска сходит быстрее всего, но ее с успехом заменяет грязь, и бумажка продолжает оставаться более-менее однородной по цвету. А после стирки белые полосы вообще бросаются в глаза.
   В общем, после завершения этого творческого процесса часть купюр не подлежала дальнейшему использованию, так и не поддавшись реставрации. В итоге осталось тридцать три "зубрика". Тридцать три тысячи рублей по меркам 1992 года. Это много или мало? Не знаю. Точнее, не помню. Хотя телевизор-то стоил пятнадцать тысяч, так что, наверное, вполне неплохо. По крайней мере с голоду не умрем!
   19. В заботах о хлебе насущном.
   Итак, закончив "отмывку" денег, мы приступили к следующей стадии реализации нашего плана. А именно собрались прикупить чего-нибудь съестного. Сережа по укоренившейся за последние годы привычке собрался было уже мчаться на Комаровку, да я его остановила. Что-то всплыло в памяти, что первое время после ввода белорусских денег их не очень охотно брали, предпочитая "деревянные". Так что было решено сначала посетить ближайшие магазины. Тем более, что тогда, то есть сейчас, в 1992-м, на рынке можно было купить еще далеко не все продукты.
   В общем, выбрали мы парочку наиболее хрустящих купюр и отправились в магазин.
   И благополучно обломались.
   Поскольку давным-давно забыли о таком явлении, как дефицит. А оно, то есть он, расцветал на прилавках пышным махровым цветом. Ибо кроме этого цвета и жалких почерневших костей на них, на прилавках, больше ничего не было. Не радовали глаз яркие упаковки импортных продуктов. Да и серых отечественных не было. Оказывается, на сахар, муку, крупы и масло все еще существовали талоны. Причем не было никакой вероятности, что эти продукты когда-нибудь поступят в продажу, и талоны удастся отоварить. Пробежавшись по нескольким магазинам, мы обнаружили в одном месте более чем странную картину. Возмущенные покупатели устроили что-то вроде митинга перед "черным ходом". Даже милиция приехала. Не в наших интересах было обращать на себя внимание, но из бессвязных выкриков пенсионеров и ответных реплик стражей порядка у нас сложилось следующее мнение о развитии ситуации.
   Оказывается, и сахар, и мука, и другие продукты имеются в изобилии на рынке. Но там цены выше. Если в магазине сахар должен продаваться по 42 рубля за килограмм, то на рынке - 60-70 рублей. Зато в магазине появления его, сахара, люди ожидают уже несколько дней. Стоят в очередях, составляют списки, скандалят по поводу "Вас тут не стояло!", трогательно пишут номерочки на руках. А вожделенный сахар так и не привозят. И поэтому, со слов милиционеров, по городу время от времени вспыхивают "сахарные бунты", когда очереди начинают чуть ли не громить витрины.
   Хочу обратно, в 1997-й!
   Оказывается, за пять лет мы уже благополучно отвыкли от этого дурдома, от талонов, купонов, визиток и прочих пережитков социализма.
   - Хорошо еще, что нас не занесло чуть-чуть пораньше, когда для того, чтобы купить буханку хлеба требовались эти дурацкие купоны, - бурчал Сережка, укладывая в пакет молоко, наш единственный пока трофей.
   - Да уж! - не могла я с ним не согласиться. - Попади мы в те времена, так вообще неизвестно что бы делали. Советских-то денег у нас нет! А помнишь, как тряслись над этими купонами! Зато потом напечатали их столько, что не знали, куда девать. У Маринки в тире до сих пор целая куча мишеней лежит, отпечатанных на обратной стороне купонов. В этом есть даже что-то символичное.
   Сережа только хмыкнул в ответ.
   И в это время мы увидели, что в мясном отделе продаются яйца. То есть в лучших традициях советской государственной торговли яиц на витрине не было. Как и ценников. И только какой-то мужчинка уныло-интеллигентского вида тоскливо повторял, протягивая чек за прилавок: "Девушка, отпустите яйца! Девушка, отпустите яйца!" Наконец появилась вызываемая "девушка", которая оказалась особой бальзаковского возраста и рубенсовских форм и на весь магазин громогласно заявила: "А я их и не держу!"
   Мы с Сережей синхронно прыснули, мужчинка сначала покраснел, потом побледнел, а потом спаковал яйца в сумку. Приобретенные, разумеется.
   - Знаешь, мне тут еще один яичный случай вспомнился, - стала я рассказывать мужу, стоя в очереди в кассу. - Дело было зимой, стоял страшнейший гололед. Молодая женщина гуляла по улице с маленькой дочкой и увидела, как какой-то мужчина несет целую упаковку яиц. Дефицит несусветнейший! Бедный, подумала женщина, сколько же он стоял за ними в очереди! А такой гололед, упадет еще, разобьет, и все старания - насмарку! В этот момент девочка стала капризничать, и женщина наклонилась к ней. Вдруг сзади - бум-м-м!
   - Мужик упал?
   - Она тоже так подумала. Решила даже что вот мол, накаркала. Подходит к нему, а он никак подняться не может, ноги скользят, и только задница кверху торчит. Она ему так сочувственно и говорит: "Мужчина, а как же Ваши яйца?" Он удивленно оборачивается, и оказывается, что это - совсем другой мужчина. А тот как шел, так и пошел! - закончила я историю. - Пожалуйста, два десятка!
   Ну, что ж, яйца купили, неплохо.
   Как бы то ни было, но крупные купюры мы разменяли, получив на руки полный "зверинец" вперемешку с уже забытыми советскими деньгами. Можно было отправляться на Комаровку.
   Естественно, Комаровка, как и вся республика, делала только первые шаги к рынку. Не было отлаженных систем поставок из-за рубежа. Это был колхозный рынок в прямом понимании этого слова. То есть колхозники привозили то, что им удалось вырастить и изготовить. Редкими залетными птахами выглядели посредники, которые занимались целевыми поставками того же масла или злополучного сахара.
   Хорошо, что мы разменяли в магазине "крупные" купюры! Очень неохотно народ брал наш "зверинец", а уж когда мы пробовали расплатиться "зубрами", то и вообще нос воротил: то сдачи нет, то еще что-нибудь. Вот смех, да и только: в наше время, в 97-м, на эти деньги уже ничего не купишь, а сейчас - еще. Зато даже одной разменянной купюры нам хватило на то, чтобы основательно затариться самыми необходимыми продуктами.
   Прихватив целую пачку свежих газет, мы вернулись домой.
   Я растерянно топталась по кухне, озирая нашу добычу.
   Ни макарон быстрого приготовления, ни даже просто белых макарон мы не купили. Какие-то серые рожки из муки сорта восьмого, не меньше. Картошка молодая, это радует. Она, оказывается, растет несмотря на катаклизмы и реформы. Огурцы-помидоры ведут себя аналогично. А вот с колбасой напряженка. Удалось купить только очень дорогой по нынешним меркам сухой. Естественно, никакой тушенки нет и в помине. Про куриные окорочка, которые продаются просто так, без самих куриц, здесь, то есть сейчас, слышали только в контексте описания жизни в Америке в разделе "Их нравы". Говяжью вырезку, которую мы купили по "несусветной" цене - 70 рулей за килограмм - можно использовать только для домашнего питания, с собой ее ведь не возьмешь. Вот и получается, что для обратного путешествия у нас есть только палка сухой колбасы да эти серые макароны. Негусто.
   Зато отбивные с молодой картошечкой и овощным салатиком на обед очень даже неплохо! Правда, грузинский чай третьего сорта, от которого мы уже давным-давно отвыкли, к кулинарным изыскам не отнесешь, но за неимением лучшего и этот сойдет. Тем более, что для нас, вывалившихся из девяносто седьмого года, он является даже некоторой экзотикой.
   Впрочем, экзотики и кроме него хватало с избытком. Даже зашкаливало. Особенно в газетах, которые мы просматривали, давясь этим самым грузинским чаем.
   Сводки о повышении цен, словно сообщения с поля боя.
   Такие же сводки о пожарах. Запрещен выезд за город, розжиг костров и прочее. Это вообще весело. Как же мы тогда доберемся до этого злополучного Черного озера?
   Информация о средней заработной плате, которая в мае составляла 3 484 рубля. Вряд ли она в разы изменилась к июлю, так что наша сумма, даже с учетом сегодняшних трат, выглядит вполне прилично.
   Сообщения с олимпийских игр. Первые результаты, медали. Последнее выступление объединенной команды Советского Союза, которого уже нет.
   Интервью и выступления первых лиц государства. Фамилии, давно канувшие в Лету: Шушкевич, Богданкевич.
   Забавно. Господин Богданкевич с пеной у рта утверждает, что нынешние денежные знаки республики - явление временное. Напечатаны только для использования в короткий период. Даже не деньгами называются, а расчетными билетами, многоразовыми купонами. То есть подождите, ребята, вот-вот появятся настоящие белорусские деньги. Они уже заказаны, печатаются где-то за рубежом. В ближайшем будущем войдут в употребление.
   Так смешно. В ближайшем будущем! Как будто кому-нибудь дано знать свое будущее! И невдомек им, этим высокопоставленным чиновникам, которые сейчас, в 92-м, считают, что вершат судьбы мира, что через каких-то пару лет о них никто и не вспомнит! Что станут они такими же призраками, как те самые постоянные белорусские деньги, которых так никто ни разу и не увидел. Хотя, говорят, действительно были они отпечатаны. Только власть переменилась, а с ней и деньги. В одном был прав бывший главный банкир. Все "зайчики-белочки" действительно были временными деньгами. Потому как сдохли собственной смертью, отравившись нездоровой и неудобоваримой экономикой.
   Очень весело выглядят объявления от народной корпорации "Грамада", которые предлагают населению покупку облигаций. До пресловутого российского "МММ", конечно, далеко, но для нашей маленькой Белоруссии это была самая знаменитая пирамида.
   Ага, а вот и кое-что интересное.
   - Сережа, послушай! Гороскоп для близнецов: "Прекрасное время для путешествий и развлечений. В последней декаде месяца (имеется в виду август) вероятны проблемы с родственниками и жильем". Ага, это, верно, о том, что мы сами вернемся из Смоленска. А вот дальше: "Будьте сдержаны и осторожны в еде, опасайтесь сквозняков". Так что когда поедем обратно, тебя не стоит кормить.
   - А что про тебя написано?
   - Да так, ничего особенного...
   Да уж, ничего особенного! "Будьте осторожны в отношениях с любимым человеком! Возможно возникновение непонимания и сложностей в будущем".
   Я отложила газету. В будущем? Что такое для нас будущее? Конец июля 1992 года, который мы уже однажды успешно пережили или 1997-й, в который надо еще попасть? И где нас действительно ждут сложности в семейной жизни. Только это там, в совершенно другом времени, а значит, в другом мире. А здесь и сейчас будущее неопределено. И никакой гороскоп не поможет его узнать.
   Я задумалась. А есть ли будущее вообще? Нас так долго приучали только о нем, о светлом будущем думать и мечтать, что это стало частью нашей жизни. В будущем у нас будет просторная квартира, много денег. Значит, надо плюнуть на настоящее для того, чтобы хорошо и спокойно жить в будущем. Словно пишешь черновик сочинения. А потом вдруг получается, что прозвенел звонок с урока, а чистовика и нет. Двойка!
   Я не знаю, что будет завтра. И даже не в переносном смысле, когда под "завтра" подразумевается предстоящий месяц или год. А в самом прямом. Может быть, именно завтра закроется эта "дырка" во времени, и мы перестанем существовать. Просто физически нас не станет. И даже если мы успешно переберемся назад, тоже неизвестно, что будет.
   Но ведь пока мы живы. Даже пока вместе. Значит, надо жить. Здесь и сейчас. Несмотря на фокусы со временем и сложности во взаимоотношениях.
   Течет поток времени. С каждой секундой призрачное будущее превращается в реальное настоящее, которое через секунду уходит в прошлое. В непоправимое прошлое. Прекрасное или ужасное, но оно уже там, далеко. И его нельзя изменить. В одну и ту же реку нельзя войти дважды. И от того, каким будет настоящее, зависит оно, прошлое. По крайней мере наше к нему отношение, наше восприятие его событий. И будущее тоже. Потому что именно в нем, настоящем, будущее зарождается и растет и отдельно от него не существует. Его просто нет. Его, светлого будущего, нельзя просто ждать. Нужно жить. Жить, вдыхая полной грудью каждое свое мгновение. Ибо никому неизвестно, какое оно на вкус, последнее, и когда оно наступит...
   20. Известная картина И.Е.Репина.
   А следующее утро преподнесло сюрприз. Естественно, неприятный. Ребенок, которого с большим трудом удалось разбудить лишь к одиннадцати, решительно отказался от завтрака. А после моих уговоров слегка поклевал картошечки и тут же понесся в туалет звать Эдика. Это когда склоняешься над сантехникой и прямо туда кричишь: "Э-э-э-э-дик!" со всеми вытекающими последствиями.
   Измерили температуру, и оказалось 38,8. Приплыли!
   - Надо врача вызвать! - решительно заявил Сережа.
   - И что же ты ему, врачу этому скажешь?
   - Как - что? Что у ребенка повышенная температура, рвота, - Сережа по-прежнему не понимал ситуации.
   - Ага, и предъявишь карточку, согласно которой ему семь лет. К тому же вспомни, в те времена, то есть сейчас, у нас на участке была постоянная врач, Любовь Георгиевна, которая знала Саньку с самого рождения. Вряд ли она поверит, что он за какой-то месяц превратился в такого вот кабана с сороковым размером обуви, а потом снова уменьшился.
   - Так что же делать?
   - То, что категорически запрещают все врачи. Заниматься самолечением. Причем в ударных темпах.
   В общем, я осталась дома с Саней, а Сережа был отправлен в стайерский забег по аптекам и продуктовым магазинам. Ибо неопределенное будущее снова грубо вмешалось в цепь событий, и все наши планы полетели в тартарары. Естественно, с таким больным ребенком нечего было и думать о поездке. Мало того, что это крайне рискованно, так еще и чисто физически трудно осуществимо. Так что предстояло жить здесь и сейчас, в июле 1992 года, абсолютно не зная, что произойдет завтра. Жить сегодняшним днем. Прямо как в Библии написано.
   Сегодняшний день, 27 июля, преподнес много интересного. Начать с того, что Костя Лукашик выиграл Олимпийские игры в стрельбе из произвольного пистолета. Я, конечно, очень хорошо помнила этот момент и раньше. Но пережить его снова, порадоваться за шестнадцатилетнего парня, было очень приятно.
   А вообще-то сегодня, оказывается, отмечается День независимости Республики Беларусь. Да уж, в наше время его уже давным-давно перенесли на 3-е июля. С высоких трибун что-то вещает бывший зав. кафедрой?, представители БНФ?? размахивают флагами и считают, что будущее - в их руках. Кругом играют оркестры, возлагаются венки.
   Хотя по правде говоря, празднование Дня независимости в 1997 году оставило более чем удручающее впечатление.
   Было запланировано какое-то совершенно немыслимое количество мероприятий. Концерты звезд, пивной праздник, фейерверки и все такое прочее. Только так планировалось. Действительность, как обычно, внесла свои коррективы.
   Проспект был объявлен зоной народного гулянья. Причем народ именно это и делал. Гулял. Взад-вперед. Потому что возле цирка всякое движение было перекрыто из-за концерта на Октябрьской площади, стояли кордоны милиции и никого не пропускали. Так что гуляющие, доходя до этого перекрестка, плавно отражались и отправлялись "гулять" в противоположном направлении. Строго соблюдая правостороннее движение. Все попытки просочиться на вожделенную площадь через подворотни и проходные дворы жестко пресекались той же милицией.
   А что касается пивного праздника на проспекте Машерова, то тут было еще веселее. Хорошо, у нас хватило ума не ходить туда, знакомые ребята рассказывали. Никому из устроителей не пришла в голову совершенно тривиальная мысль, связанная с физиологией человеческого организма. В смысле общеизвестной задачи про бассейн, в который через одну трубу втекает, а через другую вытекает. Помнится, еще мультфильм был про двоечника, который эту задачу решил неправильно и чуть сам не потонул в той воде, которая из бассейна вытекала. Создается такое впечатление, что устроители праздника не только не смотрели этот мультфильм, но и вообще в школе не учились.
   Потому что в великое множество человеческих организмов, присутствовавших там, втекало огромное количество пива. А вот до того, куда оно должно было вытекать, никому, похоже, не было дела. На всем протяжении проспекта к услугам страждущих были предоставлены всего-навсего две кабинки, одну из которых украшала буковка "М", а вторую, соответственно, "Ж". Надо отдать должное, что их популярность среди отдыхающего люда не шла ни в какое сравнение с пивными прилавками. Возле каждой томилось по несколько сотен страждущих, приплясывающих на месте с тоской в глазах.
   Так что занимая очередь за пивом, любой здравомыслящий человек должен был тут же занимать и вторую очередь, в кабинку с соответствующей буквой. Таким образом, не спеша продегустировав все представленное на празднике пиво, любитель этого напитка как раз вовремя успевал туда, куда томящаяся в тесноте душа неудержимо влекла бренное тело.
   Правда, менее закомлексованные посетители, преимущественно мужского пола, с успехом обходились и без очереди, и без предоставленных жалких "удобств".
   Так что на следующий день город имел вид очень помятый и непрезентабельный. А если еще учесть все брошенные гуляющими стаканчики, бутылки, обертки и просто бумажки, поскольку расставить урны для мусора тоже никто не догадался, так выглядел он, родной наш Минск, точно работяга с хорошего похмелья.
   Ну что ж, каждый празднует так, как ему нравится!
   21. Граждане! Храните деньги в сберегательных баксах!
   А тем временем вернулся Сережа, уставший до свинской степени, но зато отягощенный боевыми трофеями и ценными идеями.
   - Алена! Я, кажется придумал, что нам нужно делать с этими Санькиными сотками, - возвестил он, выгружая из пакета таблетки и продукты.
   - Ну?
   - Все очень просто. Нужно понемногу поменять их на доллары. Не все сразу, а то еще чего доброго в милицию попадешь. Потихонечку. А уж "зелень" по мере необходимости менять на рубли. Без разницы, белорусские или советские.
   - Здорово! - согласилась я. - И при этом если удастся благополучно вернуться назад, то баксы лишними не будут.
   - Я уже поменял немного. Вот, смотри, - и он высыпал целую кучу "зеленых".
   - Ух ты! Так в наше-то время на эти деньги в ресторан можно идти! По какому же курсу ты их покупал?
   - По 139 в "Комплексе". Правда, прокололся. В "Сбербанке" были по 134, так я еще докупил.
   - Подумаешь, он "прокололся"! Да тут любой курс выгоден! Тем более, что народ еще не раскушал, в каком виде следует хранить сбережения.
   Это же надо, какую сумму я выбросила в лужу возле Черного озера! Получается, баксов семь, не меньше! Вот теперь и попробуй не имей сто рублей!