Горбачевская Елена. Не имей сто рублей

   - Не удивительно, что потом заснуть не смог!
   А тут произошло новое чудо. Не успела я вволю наудивляться, как из палатки появился Санька, который в своей способности поспать даже превосходил меня!
   Наверное, действительно сказывается целебная сила свежего воздуха.
   Не торопясь, но довольно быстро мы позавтракали. Попивая утренний кофеек и раскуривая первую сигарету, я даже подумала, что наш отпуск, похоже, идет не так уж плохо. С приключениями, конечно. Но ведь без них неинтересно!
   - Ежик, ну опять ты куришь, сколько можно! - в очередной раз стал воспитывать меня ребенок. - Это же вредно!
   Вообще-то мои мужчины никогда не одобряли курение. Терпели, мирились кое-как. Сережа только молча кряхтел при этом, демонстративно открывая дома форточки и окна, а Саня не упускал случая прочитать нотацию. Как и в этот раз. Не все же ему слушать мои нравоучения, право слово!
   - А ты никогда не задумывался, что вообще жить - вредно, потому что от этого в конце концов умирают? - оправдывалась я. - А что касается курения, то, как говорил Бартон, "копченое мясо дольше не портится".
   - А кто такой этот твой Бартон?
   - О, это была совершенно уникальная личность! Неужели я тебе о нем не рассказывала?
   - Нет, - покачал головой ребенок.
   - Даже странно. Ну, слушай тогда. Во-первых, он был разведчиком. Сразу же после гражданской войны - резидентом в Турции, потом в Иране, в Афганистане. Во время войны командовал диверсионной группой, был полковником Красной армии. Во-вторых, знал совершенно немерянное количество иностранных языков. Да, совсем забыла. Он ведь ко всему прочему был по происхождению дворянин. Так что английский там, французский, другие европейские - это как положено в любой приличной дворянской семье. Ну, а кроме того, арабский, турецкий и еще кучу азиатских.
   - Ага, помню, как мы с тобой, Алена, однажды встретили Бартона прямо на улице, и уж не помню, в честь чего, но он прямо по памяти стал читать Коран по-арабски, - вспомнил Сережа. - То-то я удивился!
   - Еще бы! Ну, а в-третьих, - продолжала я, - он был выдающимся спортсменом, Заслуженным тренером Союза и к тому же судьей Всесоюзной категории. Естественно, по стрельбе, поэтому я его и знала. Он почти все время сборы организовывал, соревнования проводил. И все время рассказывал всякие разные истории. А курил, правда, как паровоз. И даже голос у него еще был такой прокуренный, с хрипотцой. Как у актера Ливанова, который исполняет роль Шерлока Холмса. Замечательный был человек!
   - А почему "был"? - спросил сын.
   - А потому, что умер он три года назад.
   - Ага, умер! А как там было насчет копченого мяса, а?
   - Так ведь умер-то он в возрасте 84 лет! Дай Бог мне дожить до такого возраста!
   - И все-таки, Ежик, ты бы курил хотя бы поменьше, а?
   - Так я же и так курю только на привалах, - оправдывалась я, затаптывая "бычок".
   - Не хватало еще только крутить педали с сигаретой в зубах, пробурчал Сережа, оседлывая велосипед.
   Дорога то петляла через лес, то выносила нас на открытые просторы полей, где можно было любоваться удивительными облаками, похожими на полупрозрачные морские раковины, заброшенные каким-то чудом на небо. Но, чем дальше к северо-западу мы отъезжали, тем больше встречалось деревьев, вывернутых недавним ураганом. Стихия никого не разделяла: сломанные березы лежали вперемешку с вывернутыми соснами. Но, как и следовало ожидать, дороги были уже полностью расчищены. Около таких крупных магистралей, как та, что связывает Минск с общебелорусскими курортами возле Нарочи, даже больших завалов не было, почти все убрали.
   Выехав на эту самую дорогу, мы решили пообедать. Выбрали симпатичную полянку на холмике и принялись разводить костер.
   Естественно, первым заметил необычное явление Саня.
   - Мама, посмотри, что это там такое происходит! - позвал он меня.
   Если уж не Ежиком назвал, а как положено, мамой, то происходило действительно нечто из ряда вон выходящее.
   И точно. Впереди, метрах в пятидесяти от нас, почти на пересечении трассы с небольшой сельской дорогой, стоял "Запорожец", закрытый со стороны главного шоссе небольшими кустиками. А по трассе несся на огромной скорости шикарный "Мерседес". Как только "Мерс" подъехал к этому перекрестку, желтенькая ушастая пародия на автомобиль вдруг начала двигаться прямо ему наперерез. Ничто не могло предотвратить столкновения, поскольку водитель "Мерса" просто не мог видеть "Запорожца"! В последний момент он все-таки успел нажать на тормоз, но, тем не менее, довольно ощутимо стукнул малыша. Оттуда тут же выскочил дедуля, нисколько не пострадавший в результате аварии. Подробностей разговора и отдельных реплик мы не слышали из-за расстояния, но то, как дедуля рвал на себе волосы и заламывал руки по поводу лишения единственного транспортного средства, было видно хорошо. Водитель "Мерса" задумчиво поскреб в затылке и полез в карман за бумажником. Через пару минут они благополучно распрощались, "Мерседес" понесся в сторону Нарочи, а дедуля на своей побитой "иномарке" порулил к ближайшей деревушке.
   Мы не спеша пообедали и уже упаковывали свои миски-кастрюльки, когда знакомый нам "Запорожец" появился вновь и занял свое место. Его было просто не узнать! Вмятины как не бывало!
   Это уже становилось интересно.
   Не прошло и десяти минут, как на трассе снова показалась роскошная машина, на этот раз "БМВ". И ситуация повторилась снова! Только сейчас водитель был не один, его сопровождала красотка с ногами, растущими от коренных зубов, и возвышающаяся над ним на добрых полголовы. Тот, даже встав на свой кошелек, вряд ли сравнялся бы с ней. Так вот, эта самая красотка периодически хваталась за свою неплохой формы и объема левую грудь, изображая сердечный приступ, и вопила так, что слышно было, наверное, даже в Мяделе. А рядом плакался и причитал дед. Бедный водила, похоже, так ошалел от этой какофонии, что, не раздумывая, выложил старику целую горсть "зелеными", затолкал в машину свою визжащую подружку и был таков.
   А мы тем временем как раз поравнялись со злополучным перекрестком. Любопытство так и распирало меня.
   - Добрый день Вам! - поприветствовала я старика.
   - И Вам тоже, - ответил он, довольно улыбаясь.
   - Мы ту интересную картину наблюдали. Может быть, поясните, что все это значит?
   - А что тут пояснять? Пенсия у меня маленькая, как могу, так и зарабатываю себе на жизнь. Из этих, - кивнул он в сторону трассы, - ни один меньше "сотки" не дает, а на станции техобслуживания у меня зять работает, так он мне за "тридцатник" все выправляет.
   - И сколько же "аварий" за день у Вас получается?
   - Как когда. Когда дело к выходным идет, то и пять, и шесть бывает. А по будним дням все больше "жигуленки" да "москвичи" ездят, а с ними каши не сваришь.
   - Так Вы же так свою машину совсем загубите!
   - Милая девушка! Она и так у меня уже лет пять, как загублена. Своим ходом только от станции техобслуживания досюда может доехать. У меня для других целей "шестерка" есть, теперь вот сыну надо на машину заработать.
   Распрощавшись с нами, дедуля двинулся потихоньку в сторону зятевой СТО, поднимая тучу пыли на сельской дороге. Разбитая колымага действительно с большим трудом преодолевала колдобины проселка. Да уж, голь на выдумки хитра!
   8. За удовольствия надо платить.
   Мы продолжали потихоньку продвигаться к Нарочи. Вечерело. До Мяделя уже оставалось километров десять, не больше, когда дорогу нам пересекло стадо коров.
   - Молочка хочется! - заныла я, глядя на буренок, раскачивающих огромными выменами. Или вымями? Холера его знает, как это слово будет во множественном числе! - Сереж, давай молочка купим!
   - Ага, только молочка нам и не хватало для полного счастья! скептически отозвался муж.
   - Ну почему?
   - Я понимаю, туалетной бумаги мы захватили с собой предостаточно, но ты что, хочешь весь отпуск провести, сидя за кустом на корточках и развивая просранственное мышление?
   - Ну что ты такое говоришь! Ничего мне не будет!
   - Смотри сама. Только я твое молоко пить не собираюсь, да и Саньке не советую. Да и, интересно знать, как ты собираешься его покупать? Попросишь тебе прямо здесь надоить, что ли?
   - Ну, во-первых, не мое молоко, а коровье. А во-вторых, вон деревня виднеется. Подъедем и попросим продать.
   Когда мы въехали в деревню, Сережка уже перестал ворчать, но его брови по-прежнему были сдвинуты на переносице, выражая все его неодобрение по поводу очередной авантюры жены. Проезжая по аккуратной асфальтированной главной улице, я, чтобы не ломиться во все дома подряд, спросила проходящую мимо женщину:
   - Не подскажете, где тут можно молочка купить?
   - А у вас есть, куда налить?
   - А как же! - ответила я, продемонстрировав полуторалитровую пластиковую бутылку от лимонада.
   - Тогда поезжайте прямо, до пятого дома. Сразу увидите такие беленькие окошки. Там моя дочка должна быть, так ей скажите, что я велела из погреба молока достать, после утренней дойки еще осталось.
   Мы поблагодарили и поехали. Вся деревушка производила более чем приятное впечатление. Аккуратненькие шалеванные домики, покрашенные преимущественно в желтый и голубой цвета, тонули в зарослях флоксов и оранжевых лилий, которые мы в детстве называли "пачконосами". В садах зрели яблоки и неумолчно стрекотали кузнечики. Наконец мы добрались до того самого пятого дома. Сережа и Саня остались у калитки с велосипедами, а я зашла во двор, постучала в дверь. Никакой реакции. Я уже успела во всех подробностях рассмотреть огромного зеленого кузнечика, который сидел на самой верхушке малинового куста и, мелко дребезжа своими свернутыми крылышками, издавал этот пронзительный стрекот, когда появилась юная хозяйка. Не прошло и получаса, как я втолковала ей, что же мне все-таки нужно, дословно передав мамины инструкции. Девочка ушла в погреб.
   А несколькими минутами раньше на сцене появилось еще одно действующее лицо. Огромная собака серо-седого окраса, величиной почти с овчарку, возникла откуда-то из-за заборчика, отделяющего двор от огорода, и принялась лаять. Самое интересное, что пока я в совершеннейшем одиночестве общалась с кузнечиком, собака, очевидно, не усматривала в моем присутствии никакой угрозы, а стоило появиться девочке, как мохнатая вислоухая зверюга тут же стала качать права. А уж когда маленькая хозяйка вытащила во двор ведро с молоком, так псина уже готова была из шкуры выпрыгнуть от усердия. Очевидно, однозначно определила в моей персоне конкурента на получение молока. Так я же не задаром прошу, пятнадцать тысяч тремя пятерками в руке держу. Но, очевидно, собачка Маркса не читала и не знала, что такое товарно-денежные отношения.
   - Помогите мне налить, пожалуйста! - попросила девочка.
   Естественно, должен же кто-нибудь был придерживать бутылку! Но, только стоило мне пошевелиться, как зверюга выскочила через открытую калитку заборчика, ринулась на меня, а потом помчалась дальше, облаивать Сережу с Саней. Лишь минут через десять девчонке удалось водворить собаку за забор и закрыть калитку, но опасность этим не исчерпывалась, ибо на привязь посадить животное было практически невозможно, зверюга отвязывалась.
   Что-то стало саднить возле колена. Холера ясная! Оказывается, собака, пролетая мимо, ухитрилась на ходу меня цапнуть, благо я была в шортах. Из свежей ссадины понемножку сочилась кровь, а вокруг разливался синяк, который обещал стать через какое-то время просто-таки украшением. Успешно конкурирующим с пластырными нашлепками.
   Забирая молоко и возвращаясь к своим, я с сомнением посматривала на собственную ногу. Если все пойдет не так, как надо, а так, как обычно получается только у меня, то это может стать большой проблемой! Хотя девочка и утверждала, что собака не бешеная...
   Больше всего, по-моему, испугался в этой ситуации Сережа.
   - Возьми йод, прижги, а потом мазью помажь обязательно! инструктировал он меня.
   - Да ладно, ничего страшного, доедем до места, там не спеша и обработаю, а то уже скоро стемнеет.
   Но он все-таки настоял на своем, и йодом меня залили.
   Проскочив на полном ходу Мядель и не заметив ничего примечательного, мы повернули на запад, объехали озеро Мястро и свернули резко на юг, попав на узкий перешеек, разделяющий его и Нарочь. Удивительное дело! На некоторых участках ширина этого перешейка практически не превышает ширины дороги, и за узкой полоской камышей по обе стороны расстилается широкая озерная гладь. Будто на велосипеде прямо по озеру едешь!
   Мы миновали пионерский лагерь, и по грунтовой неасфальтированной дорожке углубились еще на некоторое расстояние в лес. Полянка была просто чудесная! Высокие сосны оголенными корнями нависали над крутым берегом, чуть сзади между ними мелькали стройные березки, а перед глазами расстилалось озеро, другой берег которого виднелся лишь тоненькой темной линией на горизонте.
   А нога начинала болеть все более и более конкретно!
   Между тем мужчины стали ставить палатку, а я занялась ужином, который не представлял собой проблемы, благо день был солнечный и сухой хворост имелся в избытке. Причем, собирая его в надвигающихся сумерках, я трижды наткнулась на прекрасные боровики!
   - Да, Ежик, боком тебе вышло это молоко, - резюмировал Сережка, прихлебывая чай.
   - Причем тут молоко! - возмутилась я, нехотя отрываясь от вожделенной бутылки. - Я же не собачьего молока хотела, а коровьего! Я еще поняла бы, если бы меня корова боднула или, скажем, я в ее "лепешку" угодила...
   - Ага, прямо как в анекдоте, - съехидничал Санька.
   - В каком это еще анекдоте?
   - Да про тебя же, про Ежика, - продолжал "почтительный" сын. - Ежик шел, шел, споткнулся и упал. И попал физиономией в коровью лепешку. "Надо же, хорошо, что вовремя заметил, а то ведь мог и наступить!"
   - Ну, как, нога болит? - поинтересовался Сережа, вдоволь насмеявшись.
   - Болит.
   - А ты помазала мазью?
   - Забыла. Сейчас помажу, - ответила я, выковыривая тюбик из походной аптечки.
   - А, может быть, тебе все-таки к врачу надо? - продолжал муж. Здесь ведь всякие санатории-профилактории есть, так что и врачи должны быть.
   - Ага, чтобы мне назначили сорок уколов в живот? И как ты себе представляешь эту процедуру? Сидеть здесь все сорок дней или возить с собой ампулки, ломиться ежедневно в какую-нибудь сельскую амбулаторию со словами: "Видите ли, я тут немного бешеная, сделайте мне, пожалуйста, укольчик!"
   - Можно проще, - тут же нашелся Санька. - Взять уколочный автомат с рожком на сорок шприцов и всадить их тебе сразу, очередью. Только тогда ты будешь ежиком наоборот, колючками вовнутрь. И потом для того, чтобы стать настоящим Ежиком, тебе придется выворачиваться наизнанку!
   - Спасибо, сынок, за заботу, - только и ответила я.
   - Не доставай Ежика, Санька. Он и так слишком дорого заплатил за свое удовольствие, - вмешался папа.
   А тем временем закат уже догорел, и на Землю спустилась ее величество Ночь. Но спать совершенно не хотелось. Мы сидели у костра, время от времени перебрасываясь незначительными фразами, и любовались сполохами пламени.
   Прикуривая от тлеющей головни (я всегда в походных условиях прикуриваю именно так, потому что так "вкуснее"), я задумалась о том, что именно огонь, извечный враг всего живого, сделал человека человеком. Потому, что где бы мы, люди, не были, как бы ни были тяжелы окружающие условия, мы всегда расслабляемся, сидя рядом с хищными, живыми огненными языками. Рядом с огнем нам комфортно и уютно. Будь это маленькая свечка, камин или костер. Разумеется, в определенных пределах, ибо к пожару мы относимся так же, как и все животные. Но вот такой, прирученный огонь - друг и лучший психотерапевт. Даже у Сережи на лице разгладились мрачные складки.
   Интересно, как он, наш костер, выглядит с другого берега? Может быть там, в каком-нибудь санатории, сейчас гуляют люди, смотрят на далекое пламя на крутом сосновом берегу и слегка завидуют нам, романтикам-"робинзонам"?
   ?????
   ...нужно было искать долгую дорогу к самому себе. Это было мучительно тяжело. Потому что было во всем его существовании нечто такое, о чем он старался забывать при первой же возможности. А сейчас ему предстояло все это вспомнить.
   Воспоминание, пришедшее из самых отдаленных уголков его существа, пронзило сознание, словно раскаленная игла, словно мощный электрический разряд. Тот факт о себе самом, который он прятал в самых потаенных уголках сознания, вдруг выплыл и, как и всегда, поверг его в шок.. Потому что для него, живущего во всех временах, путешествующего как угодно в прошлое и будущее, была просто непереносима сама мысль зависимости от времени.
   Его физическая сущность находилась в пространстве. В конкретной точке этого пространства, на одной из бесчисленных планет Галактики. И время шло для этой планеты, а, следовательно, и для его физической сущности, самым примитивным линейным образом. Когда наступление одних событий было обусловлено другими, уже произошедшими. Когда отдельно друг от друга существовало прошлое и будущее, пересекаясь на узеньком промежутке настоящего. И именно от него, от настоящего этой планеты, а точнее, от настоящего той конкретной точки на планете, где находилась его оболочка, напрямую зависело все его существование.
   Он мог заглянуть за миллиарды лет вперед, в то время, когда сама планета уже превратится в межзвездную пыль, но он не мог повлиять на течение времени здесь и сейчас, на наступление каких-либо событий, даже самых незначительных. Живя во времени, он тем не менее оставался его, времени, игрушкой. Этот факт доводил его до исступления, и поэтому, возвращаясь к привычному созерцанию, он старался как можно быстрее забыть о нем. Как и обо всем, что с этим связано.
   Но сейчас непосредственная опасность угрожала самому его существованию. Он снова попал в ловушку, расставленную коварным временем.
   Он вспомнил еще и то, что подобное происходило с ним и раньше. Уж очень хрупкой и уязвимой была его структура. И каждый раз ему приходилось локализовывать сознание и вступать во взаимодействие с объектами, живущими в пространстве по законам линейного времени. И каждый раз, восстанавливая свою память, он вступал в связь с теми критическими моментами, получая из них информацию. Когда-то давно он научился так делать. Ибо для того, чтобы просто все вспомнить, ему нужно было бы слишком много времени. Времени... Он знал о времени буквально все, кроме одного: когда, в какой локальный момент случится очередной катаклизм, который будет снова угрожать его существованию. Он не знал своего собственного будущего, и поэтому ему приходилось обращаться за опытом в прошлое, связывая эти моменты единой незримой нитью, словно бусинки, присоединяя их один к другому...
   9. На месте стой, раз, два!
   Утро было совсем как в соседнем пионерлагере. С той только разницей, что в лагере встают под звуки горна (по крайней мере, так происходило во времена моего детства), а нас разбудила самая настоящая барабанная дробь. Которую выстукивал по палатке утренний ливень. По счастью, он довольно быстро закончился, но о том, чтобы упаковывать насквозь мокрую палатку и двигаться дальше, не могло быть и речи. Тем более, что моя покусанная нога все-таки здорово болела.
   С приготовлением завтрака особых проблем не было, поскольку от греха подальше мы закрыли припасенный хворост Санькиным дождевиком. И к тому же не затушивали костер на ночь, позволив остаткам поленьев спокойно тлеть. В сухую погоду, разумеется, такого делать не стоило бы, поскольку было бы чревато пожаром, но сейчас, когда каждый день идет дождь, а кострище расположено на песке, это было совершенно безопасно. Зато какой бы сильный дождь не пошел ночью, за счет собственной высокой температуры кострище остается сухим.
   - Ну, и что мы будем делать? - уныло спросил Сережа, принимаясь за миску с макаронами.
   - Не знаю, - пожала плечами я. - Палатка совсем мокрая.
   - Палатка-палаткой, это детали, - пробурчал он. - Ты лучше на свою ногу посмотри!
   Да уж, он, безусловно, прав! Моя нога представляла собой более чем печальное зрелище. За ночь кровоподтек расплылся еще больше, а место укуса, хотя и покрылось корочкой, заметно припухло. Как бы нагноение не началось! Эта дурацкая нецивилизованная собака вряд ли чистила зубы пастой "Маклинз" с антибактериальным компонентом триклозаном.
   - А, может, на дневку остановимся? - робко предложил Саня.
   - Ага, - охотно поддержала его я. - Рыбки можно наловить, грибов пособирать.
   При одной только мысли о рыбалке мрачная Сережина физиономия разгладилась, а усы чуть ли не торчком встали. Как у кота.
   - Ладно уж, остаемся, - проворчал он. - Санька, пойдешь со мной на рыбалку?
   - А как же!
   - Тогда быстрее доедай, и пойдем копать червей.
   Хотя меня на рыбалку никто и не приглашал, я почему-то тоже стала доедать побыстрее. И ничем хорошим для меня это не кончилось, поскольку я тут же начала икать.
   А икота в моем исполнении - явление совершенно особое. Раз прилепившись, она никак не хочет меня оставлять. Что я только не делала! И воду пила ведрами, и руки за спину при этом закладывала, и дыхание затаивала - все без толку! Точнее, икота делает вид, что покинула мое бренное тело, я радуюсь и начинаю что-либо говорить, и в этот момент она, икота, обычно коварно возвращается. При этом мои реплики звучат с таким диким подвыванием, что у непосвященных в особенности моего организма людей сразу же возникает желание набрать "03". Сейчас, правда, рядом были только свои, но легче от этого не становилось.
   - Ты бы хоть воды попила! - поморщился Сережа.
   - Но ведь ты знаешь, что это беспо-йыы-лезно!
   - Ну тогда хотя бы помолчи.
   Я обиженно заткнулась и продолжала икать шепотом. И тут внес свою лепту Санька:
   - Калi Вы будзеце есцi страву вялiкiмi кавалкамi, то ў Вас пачнецца iкота альбо рыгота.?
   - Это что еще такое? - не понял папа.
   - Ничего особенного. Цитата из учебника для малых "Чалавек i яго здароўе", - пояснил ребенок. - Папа, а, может быть, это у Ежика уже бешенство проявляется таким образом?
   - Ага, а скоро вообще начнется водобоязнь, - ответил тот.
   - А как это?
   - А так. Человеку подносят стакан с водой, а он пугается, начинает вырываться и отбиваться, а изо рта идет пена.
   Сын внимательно посмотрел на меня. Вроде бы пены не видно. А затем продолжил:
   - Папа, а как ты думаешь, если мы куда-нибудь в медпункт сдадим бешеного Ежика, то нам премию дадут или нет?
   Сережка только хмыкнул, а я разозлилась так, что разом перестала икать и залпом выпила огромную кружку чая. Чтобы прекратить эти гнусные инсинуации по поводу водобоязни.
   После завтрака мужчины стройными рядами отправились на рыбалку, а я принялась за посуду, издалека на них поглядывая. Не успела я домыть тарелки, как ко мне уже бежал довольный Санька:
   - Мама, посмотри, какую я рыбку поймал!
   - С почином тебя, сынок, - ответила я, рассматривая трофей. Надо же, хоть и малюсенькая, но первая рыбка - его! - Молодец! Даже обставил такого прославленного рыболова, как папа!
   Санька умчался продолжать ловлю. Сережа тем временем полностью реабилитировался и вытаскивал буквально одну рыбку за другой. А я задумалась над тем, что если так и дальше пойдет, то нужно будет сварить уху, а у нас нет ни одной картофелины. В самом деле, не тащить же ее из Минска! Рядом с моими мужчинами ловили рыбу трое каких-то ребят, вот я и решила у них выяснить, где здесь можно разжиться картошечкой.
   - Разве что в нашем лагере, - ответил один из них, смуглый, худой и голенастый.
   - А, может быть, проще будет в какой-нибудь деревне купить?
   - Да тут никакой приличной деревни поблизости нет, - ответил его товарищ, конопатый крепыш. - Только маленькая деревушка всего на два дома, в которой лагерный персонал живет. Только у них Вы вряд ли раздобудете. Подойдите к столовой и попросите! А зачем Вам?
   - Да вот, мои мужчины собрались наловить на уху, а какая же уха без картошки?
   - Уха - это здорово! - резюмировал конопатый. - А если мы Вам свою рыбу отдадим, Вы нас ухой угостите?
   - Разумеется, - улыбнулась я. - Счастливого клева!
   Пора было отправляться за картошкой. И никакого желания не было топать в одиночестве. Но после самой первой удачи у Саньки клевать перестало, он стал подмерзать, поскольку постоянно сыпался мелкий дождик, и с каждой каплей желание ловить у него улетучивалось. Так что уговорить его пойти со мной было не трудно.
   10. Страсти и пристрастия.
   Мы шли назад по той самой лесной дорожке, по которой вчера добирались до нашей полянки. Вчера вечером из-за надвигающейся темноты, усталости или еще чего-нибудь я даже не заметила, сколько здесь деревьев, поваленных недавним ураганом. Целые завалы! А на сломанных соснах даже смола еще застыть не успела. А ведь в официальных сводках Мядельский район даже близко не упоминался в числе пострадавших!
   Вскоре мы вышли к лагерю, который, как и большинство, представлял собой довольно жалкое зрелище. Домики постепенно разрушались, и некому было их чинить. С каждым годом детишек приезжало все меньше и меньше, поскольку большинству родителей приобретение путевки за полную стоимость уже давно не по карману. Вот и селилась в разбитых домиках мерзость запустения вместо веселой ребятни.
   Как и во всех лагерях, столовая находилась в самом центре, и мы нашли ее без труда. Возле служебного входа крутилась какая-то женщина.
   - Добрый день! - приветствовала я ее.
   - Здравствуйте!
   - Может быть, сможете нас выручить? Мы туристы, тут неподалеку с палаткой стоим. Рыбы уже наловили, а вот картошки на уху нет!