Харин Николай. Д'Артаньян в Бастилии (Снова три мушкетера - 2)

   - Значит, эликсир - выдумка?! - тихо и отрывисто спросил Арамис, который понял, что девушка впала в транс.
   - Не спрашивайте меня об этом! Нельзя! Об этом спрашивать нельзя...
   - Удастся ли спасти д'Артаньяна? Любит ли еще меня.., она? Когда я увижусь с ней?!
   Девушка молчала, устремив неподвижный взгляд мимо Арамиса.
   - Умоляю вас, ответьте мне, если можете!
   - Да-да... Я же все время отвечаю вам... Я говорю с вами... И все время я вижу вас... Во дворце... Теперь на улицах большого города... Здесь много вельмож в черном бархате, еще больше монастырей и монахов.., а простые люди живут беднее, чем во Франции... И рядом с вами я вижу ее... Это случится через год.., или несколько больше... Но помните, дружба подчас сильнее любви! В ней нет.., в ней нет себялюбия... И берегитесь! Всегда берегитесь паутины! Иначе она оплетет и погубит вас...
   Анна Перье вздрогнула, словно ее внезапно и резко разбудили. Дыхание ее участилось, а лицо постепенно приняло естественный цвет. Арамис молчал. Девушка осторожно взглянула на него из-под ресниц и опустила голову. Больше в карете не было сказано ни слова.
   Арамис думал о чем-то своем, а Анна Перье, казалось, успокоилась и задремала.
   У заставы их задержали.
   - Остановитесь! Кто такой?! - спросил немелодичный голос у возницы.
   - Не видишь, что ли, чья карета, болван! - презрительно откликнулся тот.
   - Проезжайте! - убавив спеси, разрешил гвардеец у заставы, узнав карету де Кавуа. - Пропустить!
   Больше их не останавливал никто. Арамис благополучно доставил Анну Перье в Пор-Руаяль, где она была благосклонно принята настоятельницей Анжеликой Арно. Письмо отца Мерсенна послужило лучшей рекомендацией.
   Глава сорок восьмая
   Ларец Генриха IV
   Бежар проснулся, когда солнце уже поднялось над крышами домов и шпилями церквей так высоко, что могло видеть открывающуюся с этой высоты панораму города. Он отправился к Арамису. Ему сказали, что тот уехал в неизвестном направлении. Он захотел повидать Анну. Ему ответили, что девушку увез все тот же Арамис.
   Бежар встревожился. Его предположения были довольно мрачного свойства, так как алхимик исходил из того, что Арамис после вчерашней сцены поступил так, как поступил бы Бежар, будучи Арамисом, то есть принял контрмеры. Он попытался поднять шум. Его отвели к преподобному Мерсенну.
   Переговорив с патером, Бежар несколько успокоился.
   Он понял, что Арамис действует в соответствии с собственными убеждениями. Он просто выполняет данное слово.
   Анна Перье будет доставлена в Пор-Руаяль и окажется в безопасности.
   Но тут ему в голову пришла другая мысль. Она испугала не меньше прежней. Что, если Анна проговорится и расскажет Арамису о "двойнике"? Бежар не слишком полагался на действенность своего запрета. "К тому же девушка видит в аббате д'Эрбле своего спасителя". И Бежар решил действовать.
   "Кто же мог знать, что этот д'Эрбле так быстро выполняет обещания. Мы расстались незадолго до первых петухов. Когда же он спит?! Можно подумать, что этот человек из железа!" - бормотал Бежар, направляясь в Люксембургский дворец. Когда он достиг своей цели, утро уже сменилось днем, и Бежар был беспрепятственно пропущен стражей, хорошо знавшей его в лицо. Королева-мать уже справлялась о нем.
   Бежар прошел в покои королевы, но, к его огорчению, Мария Медичи приняла его в обширной зале, где она имела обыкновение принимать своих гостей, а не в опочивальне, которая завладела всеми помыслами алхимика, с тех пор как Арамис указал ему путь к тайнику, скрывавшему ларец.
   Бежару страстно хотелось думать, что ларец хранит в себе секрет "золотого эликсира", который он сумеет разгадать.
   Королева плохо провела ночь и пожаловалась Бежару на бессонницу. Кроме того, ее донимали боли в суставах.
   - Мадам, здоровье заключается в восприимчивости и влажности внутренних органов, - веско заметил Бежар, поглядывая на дверь в спальню королевы. Вам следует в изобилии пить воду; это универсальное растворяющее средство, оно растворяет все соли. Если замедляется кровообращение, вода его усилит...
   - Но если кровообращение ускорилось?
   - Вода его успокоит, мадам.
   - Какая интересная теория! - воскликнула королева-мать, искренне удивленная сведениями, сообщенными ей Бежаром. - Но ведь это очень трудно выпить много чистой воды. Очень трудно и очень невкусно!
   - Точнее - безвкусно, мадам, - поправил Бежар. - Чистая вода не имеет никакого вкуса. Чтобы сделать лекарство более приятным, я добавлю в напиток шалфея и вероники, а если вам все же не понравится - цветков гвоздики, розмарина или мака...
   - Наверное, это будет очень приятно, - с улыбкой за" метила королева-мать и вышла из комнаты, так как в этот момент доложили, что герцог д'Эпернон явился и ждет ее приказаний.
   - Ах, узнаю герцога! Как я могу ему что-либо приказывать! - воскликнула Мария Медичи с легкой улыбкой. - Просить его оставаться моим другом - вот все, что я могу и хочу. Проводите герцога д'Эпернона в мой кабинет, я приму его там.
   С этими словами королева-мать удалилась, а Бежар остался в одиночестве. Момент был исключительный.
   В голове алхимика стремительно пронеслись все соображения, которые свидетельствовали в пользу того, что время настало. Королева-мать поглощена разговором с герцогом д'Эперноном. Поблизости никого нет. Если кому-либо из слуг вздумается прибираться в спальне, он услышит шаги и успеет вернуться в зал для гостей. Ключ при нем. Небеса помогают ему, подобный случай представится не скоро.
   Бежар бросился в спальню королевы. Он без труда обнаружил дверь в молельню. Нажал на нее. Дверь не открылась. На лбу мгновенно выступила испарина. Бежар нажал посильнее. Дверь не поддавалась. Неужели это ловушка?!
   Иезуиты способны на такое. Бежар навалился на дверь плечом. Напрасно! Борясь с удушливой волной страха, он лихорадочно озирался по сторонам, ища какой-нибудь предмет, чтобы взломать дверь. В панике он был готов сделать это, не задумываясь о последствиях. Какие последствия?!
   К черту! Он и так вор! Хотя и не пойманный... Пока не пойманный. Неожиданно простенькая мысль посетила воспаленную голову лейб-медика Марии Медичи. Он протянул свою дрожащую руку. Осторожно, боясь поверить, потянул ручку на себя. Дверь легко пошла навстречу - она открывалась в другую сторону.
   Бежар чуть не расхохотался. Он взошел к аналою и понял, что в полумраке, царившем в молельне, ему не разглядеть не только золоченых гвоздиков на стенах, но и самих кинжалов и прочего оружия, висевшего на этих гвоздиках.
   В молельне не было окон, и весь свет проникал сюда через отворенную дверцу. "Болван, следовало взять свечу, где-то в заде я видел свечи", пронеслось в голове. Но надо было спешить, он и так сильно замешкался. Бежар помнил слова Арамиса о том, что механизм, приводящий в движение дверцы тайника, расположен на стене прямо за аналоем.
   Ощупью он двинулся туда, протянув руки, как слепец. Он лихорадочно шарил по стене. Тянулись томительные мгновения. Наконец он задел висящий на гвоздике стилет, и тот упал на пол. Бежар ударил по стене раскрытой ладонью.
   Шляпка гвоздика впилась в нее, но тут же подалась под нажимом и мягко вошла в стену. Кнопка сработала. Дверцы открылись с тихим шуршанием и поскрипыванием. Бежар, уже весь в холодном поту, извлек из кармана ключ.., и чуть не разрыдался. Замочную скважину нечего было и надеяться увидеть. Он принялся водить маленьким ключиком по поверхности, за которой хранился вожделенный ларец, молясь, чтобы ключ не выпал из непослушной руки. Вырони Бежар ключ, он не сумел бы найти его в темноте. В этот момент из залы донесся голос королевы-матери. Бежар заметался.
   Голоса приближались, с королевой был кто-то еще. Алхимик понял, что опоздал. Он успел лишь спуститься по ступеням и плотно притворить дверь в молельню. Все кругом погрузилось в кромешную тьму.
   - Но где же мой лекарь? Я оставила его в зале, - донесся до него голос Марии Медичи, приглушенный плотно затворенной дверью молельни. - Кстати, Сюффрен, я хочу поговорить с вами о нем.
   Бежару показалось, что удары его сердца слышны даже на улице.
   - Я слушаю, ваше величество, - проговорил другой голос.
   Бежар и так бы узнал характерный вкрадчивый тон духовника королевы.
   - Сегодня наш милый Бежар показался мне рассеянным. И несколько странноватым. Еще более странными были его врачебные советы. Я приписала это нервам.
   Я хочу спросить: он знает?
   - Он знал, на что идет с самого начала. Мы только помогаем ему осуществить его заветное желание - избавить страну от тирана.
   - Вы не поняли меня, Сюффрен. Я хочу знать, не догадывается ли Бежар о ваших планах относительно его будущего... Вернее, о том, что этого будущего.., его лишат.
   Если он узнает - все пропало. Он просто сбежит, и мы упустим такой удобный случай... А кардинал возьмет себе какого-нибудь скромника из Сорбонны.
   Мы уже упоминали, что Мария Медичи была неглупа.
   Но думала медленно. Неожиданно она переменилась в лице - ее осенила следующая мысль:
   - А вернее того, он донесет на нас! Без сомнения, донесет, чтобы опередить и спасти свою шкуру. И представит все дело так, словно мы просто-напросто наняли его убить кардинала.
   Сюффрен не спешил прервать этот поток итальянской экспрессии. Он хорошо знал характер Марии Медичи. Бежар в темной молельне замер от страха. Он понял, что погибнет, если его обнаружат.
   - Но... - неуверенно произнесла королева-мать, дав волю своим чувствам и выговорившись, - но.., кажется, он не знает, не так ли, Сюффрен?
   - На этот счет вы можете быть спокойны, мадам. Он ничего не подозревает, - учтиво ответил иезуит.
   - И мое имя...
   - Ваше имя никоим образом не будет названо.
   - Ни при каких обстоятельствах, Сюффрен. Слышите, ни при каких.
   Иезуит поклонился.
   - Все будет исполнено, ваше величество.
   Мария Медичи понемногу успокаивалась. Она прошлась по комнате, подошла к окну. Злополучный алхимик, разумеется, не мог видеть этого, зато недостаток зрительной информации он успешно компенсировал, напрягая свой слух.
   - У вас есть какие-то способы влиять на него? - спросила королева-мать уже совершенно спокойно.
   - Скажем так: у нас есть способы сделать его сговорчивым.
   Бежар злорадно усмехнулся в темноте молельни: "Глупец, ты думаешь управлять мной при помощи бедной полоумной девочки и клочка бумаги. Анну укроет д'Эрбле, а клочок ты не получишь, иезуит".
   - Но тогда чего мы или, вернее, вы - чего вы ждете? - спросила Мария Медичи.
   - Новостей с театра военных действий, мадам.
   - У Гастона есть армия, но я слышала, маршал де Ла Форс - дельный военачальник. Нет, наше средство против кардинала надежнее. Не стоит медлить, святой отец.
   - Вы правы, мадам. Итак, вы готовы расстаться со своим врачом?
   - Раз это нужно для дела. К тому же Бежар испортился. Он велит мне пить противную воду и, не пить итальянских вин.
   Королева-мать помолчала. Бежару показалось, что она направляется к дверце в молельню, и он похолодел от ужаса. Но флорентинка остановилась у зеркала.
   - Под каким предлогом я должна отказать ему от места, Сюффрен? спросила она, поправляя волосы.
   - Он отыщется сам собой, ваше величество.
   Разговор был окончен. Мария Медичи больше не хотела обсуждать эту тему, а иезуит, очень тонко чувствовавший все оттенки настроения флорентинки, всем своим видом выразил готовность откланяться, как только королеве будет угодно его отпустить.
   - Вы успокоили меня, святой отец. Надеюсь, мы увидимся вечером?
   Когда иезуит удалился, наступил самый страшный момент. "Только бы ей не вздумалось заглянуть в молельню", - беззвучно шептал Бежар. Королева постояла еще немного у зеркала, отступила на два шага, еще раз поправила прическу.
   - Веnоnе, - сказала она удовлетворенно. - Ты еще не угасла, Мария. Benissimo <Очень хорошо, прекрасно (ит.).>. И, прищелкнув пальцами, флорентийка вышла прочь.
   Несколько минут Бежар прислушивался. Он хотел удостовериться, что королева-мать покинула свои апартаменты.
   Он не имел права рисковать. Они могут встретиться только в дворцовом коридоре, в противном случае флорентийка поймет все. Потом он вспомнил, что так и не открыл тайник.
   Странная вещь - психология человека, отнюдь не храбреца, но решительного, способного на сильные чувства.
   Избежав опасности, а вернее сказать, побывав на волосок от погибели, Бежар больше не чувствовал страха. Почти не чувствовал. Он хладнокровно, словно опытный грабитель, готовился вскрыть тайник. Бежар снова приоткрыл дверь, чтобы впустить в молельню хоть немного света. Вернулся к потайной нише в стене, вынул ключ, который сжимал в кармане мокрой похолодевшей рукой, и приступил к нашариванию замочной скважины. На этот раз ему удалось довести дело до конца.
   Дрожащими руками Бежар вынул ларчик (он действительно оказался невелик), закрыл дверцы ниши, потянул на себя золоченый гвоздик, вернувшийся в прежнюю позицию... Он даже нашарил впотьмах упавший стилет королевы и водрузил его на прежнее место. После этого спрятал ларец и быстро ретировался из королевской спальни, не забыв плотно притворить дверь в молельню. Беспрепятственно миновав зал для приема гостей, он повернул в галерею, вышел в маленькую приемную и покинул покои королевы, провожаемый взглядом фрейлины и командира охраны. Они посмотрели ему вслед, но при этом не было произнесено ни звука.
   - Теперь я знаю, кто ты такой, отец Сюффрен! - бормотал Бежар, торопливо шагая вон из дворца. - Вообще, я много знаю теперь, черт побери!
   Он вышел из дворца и, двигаясь в северном направлении, добрался до реки, бормоча себе под нос угрозы в адрес иезуитов, королевы-матери, а заодно и кардинала. Он перешел на остров Сите по малому мосту и оказался в Еврейском квартале. Тут Бежар ненадолго остановился, чтобы украдкой взглянуть на ларец, которого еще так и не видел при свете дня. Казалось, это созерцание придало ему сил, и алхимик, подозрительно оглядевшись по сторонам и не заметив ничего такого, что могло бы оправдать эти подозрения, зашагал дальше.
   Пересекая Сите в том же направлении, то есть с юго-запада на северо-восток, он вскоре оказался на площади Собора Парижской Богоматери со стороны его паперти, на которой было много нищих, просивших подаяние. Перебравшись на правую сторону Сены по каменному мосту Богоматери, Бежар оставил слева башни дворца римских правителей, позднее - меровингских и капетингских королей, известный как Дворец правосудия, и продолжил свой путь в северную часть города.
   Неожиданно он остановился как вкопанный. Новая комбинация возникла в его голове, начиненной знаниями и ненавистью к окружающему миру.
   - Я не стану ссориться с Орденом, - злорадно улыбнулся Бежар. - Я перессорю их друг с другом.
   После этого его походка стала энергичней, шаг шире, и больше он уже не делал остановок, пока не добрался до улицы Шап, теперь улицы Дешаржер, где и вошел в один из домов, описывать который мы не станем, так как он решительно ничем не выделялся среди других таких же домов, которыми в те дни была застроена эта улица.
   Глава сорок девятая
   Два брата
   - Анри, почему твой слуга упорно не соглашается выпустить меня подышать воздухом? - такими словами встретил Бежара месье Перье. - И потом, где, скажи Бога ради, ты пропадал? Тебя так долго не было. Как девочка? Здорова?
   - Все в порядке, что ей может сделаться, - проворчал Бежар, отпуская жестом горбуна, отворившего ему дверь. - Ас прогулками тебе придется подождать. Моя репутация пока не столь прочна, чтобы поставить все на карту из-за твоих капризов.
   Бежар собирался выйти из комнаты, ему не терпелось остаться наедине со своей добычей, но Перье остановил его в дверях.
   - Послушай, Анри, я давно хотел поговорить с тобой.
   Так дальше продолжаться не может.
   Бежар раздраженно обернулся.
   - Я ведь говорил тебе, что скоро все переменится. Где твоя хваленая добродетель и христианская мораль? Не ты ли все уши прожужжал мне поучениями о том, как надо жить! Что скажут, если увидят тебя входящим в дом или выходящим из него, в то время как все знают, что придворный медик королевы-матери живет при ней в Люксембургском дворце?
   - Скажут, что придворный медик королевы-матери зашел навестить кого-то из своих знакомых на улице Шап, я думаю, - примирительно сказал Перье. Пойми, Анри, это не каприз... Я плохо себя чувствую без прогулок на свежем воздухе. Мне тяжко сидеть в этих ветхих стенах и видеть изо дня в день одно-единственное человеческое лицо - лицо твоего зловещего Годо, если только его можно считать человеческим...
   - Годо - надежный слуга, я уверен в нем, как в самом себе, и не трогай его, Антуан. Что касается остального, то ты несешь вздор. Какие, к черту, знакомые у придворного медика в этих трущобах?! Сам же говоришь, стены ветхие, сидеть в них противно. Но ведь мне приходится содержать тебя с дочкой, сами вы не в состоянии заработать и одного су. Поэтому, пока что придется пожить скромно. Мне надо крепко усесться на выгодном месте. Тогда я смогу накопить денег и мы, точнее, вы с Анной сможете перебраться в приличный квартал. А теперь давай прекратим этот разговор, я устал!
   - Я понимаю... Конечно-конечно, - заторопился старик. - Только одно пока ты не ушел... А то ты снова уйдешь на неделю, а то и больше... Я хотел сказать, что мне вдвойне тяжело все время оставаться тут без Анны.
   Если бы я мог видеть ее и знать, что она здорова и с ней все в порядке, мне было бы гораздо легче. Ты ведь знаешь, я уже немолод и живу ею, не будь Анны - что привязывало бы меня к этой жизни, ничего...
   "Погоди, правдолюбец, - мелькнуло в голове у Бежара. - Тебе представится случай расстаться с жизнью. По крайней мере, от тебя будет польза".
   - Разреши ей перебраться сюда, - продолжал Перье. - Или хотя бы позволь ей изредка навещать меня.
   - Ты, верно, совсем рехнулся, любезный братец. Все знают, что я прибыл в Париж с дочерью. Уж не думаешь ли ты, что я допущу, чтобы в один прекрасный день она исчезла, дав пищу всяким кривотолкам, до которых так охочи все эти придворные болтуны... Или позволю ей одной бродить по Парижу... Если мне неудобно появляться в этих местах, то девушке и вовсе не пристало!
   - Дай ей провожатого.
   - У меня нет второго слуги. Своего я отдал тебе...
   - Но, Анри, по правде говоря, этот мрачный человек больше напоминает не слугу, а тюремщика. Скажи правду, зачем ты держишь меня взаперти?!
   - Я же тебе сто раз объяснял! Ты знаешь, что, когда я был в Италии, я завязал там некоторые знакомства, хотя я человек необщительный, как, впрочем, и ты. Знакомства чисто профессиональные. Волею судьбы, один из врачей, с которым я свел знакомство в Венеции, доктор Рудольфи, знал тебя по Клермон-Феррану. Он одно время пользовал какого-то господина по имени Жан Гитон, которого Ришелье сослал в этот город. Этот Рудольфи принял меня за тебя, а я не стал его особенно разубеждать, так как он считал тебя весьма искусным медиком и сразу рекомендовал меня нескольким состоятельным пациентам. Я тоже не профан, и мне удалось соответствовать твоей, братец, репутации. Этот Рудольфи знал, что у меня, вернее, у тебя были какие-то неприятности с местной инквизицией... Знаешь, ничто не распространяется так быстро, как лесной пожар и слухи! У меня сложилось впечатление, что этот итальянец не друг нашему кардиналу, чтобы не сказать больше. Зато он хорошо знал флорентийку, что доводится матерью нашему нынешнему королю. Зная о моих финансовых затруднениях, он обещал похлопотать за меня перед королевой-матерью. Свое обещание он сдержал, хотя, говоря по правде, я тоже кое-чем ему отплатил, и он мне тоже обязан ..
   Конечно, я мог бы отправить в Париж тебя, но, и это я тоже говорил тебе сотню раз, ты совершенно неприспособленный человек. При дворе всегда найдутся враги и злопыхатели, готовые оклеветать тебя в глазах властительницы. Тебя попросту бы съели, любезный братец.
   Ты не продержался бы в Люксембургском дворце и пары недель. Что там! Недели бы не прошло, как тебе пришлось бы гадать по звездам прохожим вместе с шарлатанами с Нового Моста.
   - Что правда, то правда, - тихо согласился Перье. - Царедворца из меня не получилось бы. Но лечить людей я умею.
   - Вот поэтому-то я и попросил тебя приехать в Париж следом за нами. Мы же не могли ехать втроем. Никто не должен знать, а тем более видеть двух Антуанов Перье рядом друг с другом.
   Антуан Перье устало вздохнул и опустил голову.
   - Ты все правильно говоришь. И когда я тебя слушаю - выходит, будто ты всегда прав. И глупо возражать... Но сердцем я чувствую, что все идет как-то не так...
   - Как "не так"?! - резко спросил Бежар.
   - Не так, как надо.., и.., не так, как ты говоришь, прости меня и не обижайся за эти слова. С тех пор как ты увлекся поисками "эликсира", занялся черной магией.., ты очень сильно переменился, Анри. И переменился не в лучшую сторону.
   - Только не надо снова читать мне проповедь! - повысил голос Бежар, злобно взглянув на старшего брата.
   - И все-таки ты должен понять, что я говорю так, быть может, резко, желая тебе добра. Мы с тобой братья, хотя отцы у нас разные, но мать - одна. Мне отнюдь не безразлична твоя судьба...
   - Вот именно! - приходя во все большее раздражение подхватил Бежар. Было ясно, что затронутая Антуаном Перье тема - его больное место. - Вот именно - у нас разные отцы. И мне с детства этим тыкали в нос. И ты тоже! Еще бы! Ты можешь гордиться своим происхождением; предок - почтенный человек и все такое... А мой отец - негодяй, нашедший конец на Гревской площади, так, что ли?
   - Как ты можешь так говорить?! - вскричал Перье. - Ты просто приводишь меня в отчаяние. Ты глух и слеп. Злость ослепила тебя! Вспомни, что я говорил тебе, вспомни, что я предупреждал тебя...
   - Если ты имеешь в виду небылицы, которые плетет моя дорогая племянница, то можешь не трудиться, я знаю их наизусть. И не верю им ни на вот столько! - И Бежар презрительно щелкнул пальцами.
   - Ох, Анри! Анна редко ошибается. Вся надежда на то, что ты родная кровь, а близким людям она не может предсказывать будущее.
   - Я тебя уже несколько раз предупреждал: лучше не заговаривай со мной о своей полуспятившей дочке. Она мне и так порядочно надоела! - вскричал Бежар, плохо управляя собой.
   Перье выпрямился.
   - Тогда, сделай милость, отпусти-ка ее со мной из Парижа. Мы не будем висеть на твоей шее, как ты сам говоришь.
   - И отпустил бы! Да не хочу, чтобы вы подохли с голоду!
   - Поверь, Анри, что как-нибудь мы сумеем прокормиться.
   - Это ты сейчас такой храбрый, любезный братец Антуан. Но не пройдет и месяца, как полицейский комиссар сообщит мне, что задержаны два оборванца, которые называют себя моими родственниками. И мне снова придется взять вас к себе на иждивение.
   - Этого не случится.
   Бежар внимательно посмотрел на старшего брата. Перье твердо выдержал его взгляд.
   - Я бы отпустил девочку к тебе, если бы...
   - Если бы - что?!
   - Если бы ты написал расписку.
   - Давай перо и диктуй! Что мне писать?!
   - Напиши, что не будешь предъявлять мне никаких претензий, если тебе придется туго. И про Анну - тоже.
   - Что написать про Анну?
   - Что ты будешь сам заботиться о ней и не станешь приставать к лейб-медику королевы-матери с тем, чтобы он позаботился о дорогой племяннице.
   Перье только головой покачал. После этого он взял перо и собрался писать, но младший брат остановил его.
   - Постой, я сейчас принесу тебе хорошую бумагу, она плотнее, чем эта и долго не желтеет.
   Перье пожал плечами.
   - Бедняга, Анри, - проговорил он с тяжелым вздохом.
   Между тем Бежар выбежал в коридор и спустился по лестнице в темный чулан, где беспорядочно были навалены какие-то ящики.
   - Хорошо хоть, что кое-какие нужные вещицы у меня хватило ума оставить здесь, - пробормотал он под нос, роясь в привезенных из Нанси пожитках. Все-таки придется сходить на улицу Медников! Нельзя упускать такой случай. Только сначала ты собственноручно подпишешь свой приговор, дорогой братец. Зато поможешь мне!
   Наконец он, видимо, нашел то, что искал, и, уже не спеша возвратился к ожидавшему его Антуану Перье.
   - Вот тебе бумага. Сделай копию на всякий случай.
   Антуан Перье взял перо, обмакнул его в чернила и написал на принесенном Бежаром листе бумаги несколько строк.
   - Подпишись поразборчивее, - сказал Бежар, глядя на брата.
   - Ты что смотришь на меня так странно? - спросил Перье, покончив с занятием, которое, очевидно, его тяготило.
   - Нет, - медленно сказал Бежар. - Нет, ничего.
   Он принял из рук старшего брата два листа бумаги, внимательно прочитал их, сверяя один с другим.
   - Когда ты отпустишь Анну ко мне?
   - Скоро. Потерпи немного. И не вздумай покуда высовывать нос наружу. Не хватало только испортить все дело в последний момент.
   - Но ведь у тебя теперь есть моя расписка.
   - Ах, братец Антуан! Ты неисправим. Я всегда считал тебя слегка бестолковым, если дело касалось житейских вопросов, но не предполагал, что до такой степени. Ты что же, хочешь растрезвонить повсюду, что тот Перье, который служит врачом в Люксембургском дворце, вовсе не Перье, а самозванец Бежар.
   - Ох, от всех твоих расчетов и уловок у меня голова идет кругом. Хорошо, я буду хранить нашу тайну, как и прежде. Но прошу тебя, не заставляй ждать слишком долго. Поскорее отпусти Анну, и мы с ней уедем из Парижа в тот же день...