Харин Николай. Д'Артаньян в Бастилии (Снова три мушкетера - 2)

   - Но ведь господин Дезэссар говорит, что д'Артаньян в Бастилии, припомните, Камилла!
   - Но ведь это его слуга!
   - Это так. И все же...
   - Я должна расспросить его, - порывисто произнесла Камилла.
   - Но разве вы не видите, что он без чувств!
   - Я буду ухаживать за ним! Я буду сидеть возле него.
   И когда он придет в себя, быть может, сообщит что-то новое.
   Маркиза была тронута этим открытым проявлением чувств, но поведение Камиллы настолько не соответствовало нормам светского салона, где любые сильные переживания считались отступлением от правил "хорошего тона", что она тотчас поспешила насмешливо добавить:
   - Фи, милочка, полно. Успокойтесь, вы сделались очень похожи на нимфу Калипсо, оставленную Одиссеем. Над вами будут смеяться слуги.
   - Меня это нисколько не заботит! - живо откликнулась девушка. Она гордо выпрямилась, и в глазах ее сверкнули молнии. Камилла де Бриссар в эту минуту была очень хороша собой. И маркиза не могла этого не заметить. Маркиза поняла и оценила. Больше того, маркиза посочувствовала. Но на свой лад.
   "Бедняжка, - решила маркиза. - Она, кажется, принимает слишком близко к сердцу все, что касается этого мушкетерского лейтенанта. Следует помочь ей излечиться от этого недуга". Вслух же она сказала:
   - Успокойтесь, за ним будет неотступно наблюдать врач, который, кстати, уже осмотрел пострадавшего и рекомендовал пациенту полный покой. Поэтому самое лучшее, что мы сейчас можем сделать, это удалиться и побеседовать в зале наверху. Пусть с ним останется одна сиделка!
   Последнее адресовалось не столько к Камилле, сколько ко всем остальным. Комната, где лежал злополучный Планше, быстро опустела, а одна из служанок села у изголовья страждущего, готовая прийти ему на помощь по первому зову.
   Маркиза Рамбулье провела Камиллу в свое голубое царство, чтобы полюбоваться вновь обретенным видом из окон.
   - Кто он - этот загадочный господин д'Артаньян? - спросила маркиза, устремив на Камиллу свой испытующий взор.
   - Он.., он - лейтенант королевских мушкетеров, - проговорила Камилла, покраснев против своего желания.
   - Но раз он находится в Бастилии, он больше не офицер короля, не так ли?
   - Разве господин Бассомпьер перестал быть маршалом Франции оттого, что кардинал отправил его в Бастилию? - запальчиво спросила Камилла.
   - Бассомпьеру вовсе не обязательно оставаться маршалом, ему достаточно того, что он Бассомпьер, - слегка улыбнулась маркиза. - Мушкетер д'Артаньян - совсем другое дело. Без офицерского мундира бедный гасконец ничто.
   - Нет! Это не так, маркиза, - решительно заявила девушка. Д'Артаньян - исключительный человек. И мне случалось в этом убедиться.
   Но бедняжка имела дело со слишком искушенной противницей. Маркиза увидела, что Камилла готова броситься в бой с открытым забралом, и решила сменить тактику.
   - Расскажите же мне о нем, - попросила она. - Если это не секрет, разумеется, - добавила маркиза, улыбнувшись.
   Камилле не слишком хотелось рассказывать о своей встрече с гасконцем, но она не желала уступать и с невозмутимым видом подняла перчатку. Ей никак не улыбалась перспектива выглядеть в глазах маркизы любовницей д'Артаньяна, что несомненно бы произошло, начни она скрытничать.
   "Это было бы досадно, - подумала она, - потому что никак не соответствовало бы действительности". И Камилла рассказала маркизе о своем знакомстве с мушкетером в Ла-Рошели, опустив те подробности, которые ей не захотелось сообщать. Свой смелый поступок, когда она, явившись поздним вечером в тюрьму к д'Артаньяну, помогла ему бежать, поменявшись с ним плащами, она объяснила естественным состраданием к молодому отважному человеку, который был бы повешен в расцвете лет.
   - О, какая романтичная история! - всплеснула руками маркиза. - Этот господин Д'Артаньян, должно быть, имеет дар привораживать женские сердца! С ним постоянно случаются совершенно необычные происшествия подобного рода!
   - А разве с господином д'Артаньяном такое случалось и раньше? спросила Камилла, почувствовав укол ревности.
   - Право, не знаю в точности, - нарочито небрежно произнесла маркиза, украдкой наблюдая за Камиллой. - Я незнакома с этим гасконским храбрецом. Но говорили, что он потерял свою возлюбленную. Кажется, она погибла от яда. С тех пор он избегает женщин, и это придает ему еще больше очарования в глазах парижских дам. Впрочем, нет! Я припоминаю что-то насчет одной белокурой англичанки, которую звали "миледи"...
   - Миледи! И все? - не удержалась Камилла. - Просто "миледи"?
   - Говорю вам - никто не знал ее имени! - отвечала маркиза. - Все, что касается господина д'Артаньяна, скрыто завесой таинственности! Кажется, она тоже погибла. - Маркиза приблизилась к Камилле и проговорила почти шепотом:
   - Поговаривают, от его руки.
   Камилла побледнела.
   - Вы заметили, должно быть, какими глазами смотрит на вас граф де Вард? - продолжала между тем маркиза.
   Замешательство девушки показало маркизе, что она находится на верном пути.
   - Граф может быть полезен для вас. Он также был влюблен в ту женщину и, если не ошибаюсь, дрался из-за нее на дуэли. С господином д'Артаньяном. О, это запутанная история. Граф де Вард сначала поклялся убить гасконца, но после узнал, что миледи сама подсылала к д'Артаньяну наемных убийц, и, кажется, примирился с ним. Во всяком случае они больше не дрались на дуэли.
   - Но граф де Вард не станет мне сообщать о таких личных вещах!
   - Повторю вам, Камилла: вы разве не замечаете его взгляда? Вы красивая женщина, и не мне вам объяснять, какую власть может получить такая женщина, как вы, над любым мужчиной, если она умна к тому же. Стоит вам захотеть, и де Вард потеряет голову, Камилла, а в таком состоянии мужчины способны на любое безрассудство. Вы легко добьетесь от него всего, чего захотите. В самом деле, Камилла, вам пора обзавестись поклонником, иначе это становится просто неприлично. Только не увлекайтесь слишком и вы получите и пользу и развлечение одновременно.
   - Вы рекомендуете мне поощрить графа де Варда?
   - Непременно. Но - слегка. Пусть он увлечется вами не на шутку. Пусть не спит ночей и повторяет ваше имя во сне, если ему все-таки удастся заснуть.
   - Но, я слышала, он - кардиналист? Я боюсь кардинала.
   - Насколько мне известно, граф действительно состоял у кардинала на службе и был на волосок от смерти, но кардинал отплатил ему самой черной неблагодарностью; вы ведь знаете, министр ценит только тех, кто полезен ему, кто добился успеха. Де Вард допустил какой-то промах и вдобавок позволил проткнуть себя шпагой, следовательно, не оправдал надежд его высокопреосвященства и сделался ему не нужен. Вы можете быть спокойны на этот счет, граф де Вард расстался с Ришелье и никогда не простит ему обиды.
   Мне рекомендовали его герцог Ларошфуко и герцогиня де Роган, иначе я никогда не принимала бы его у себя.
   Выслушав все то, что сочла полезным сообщить ей маркиза, Камилла постаралась не показать, как заинтересована она ее словами. Она простилась с хозяйкой отеля Рамбулье, причем ей было обещано, что в том случае, если раненый Планше придет в чувство и сможет что-то сообщить о своем господине, Камилла тотчас же будет извещена.
   Возвратившись домой, Камилла поглядела на себя в зеркало и нашла, что у графа де Варда хороший вкус. "В конце концов, мне уже почти двадцать два года, - подумала Камилла. - Я ведь только хочу побольше узнать о д'Артаньяне. Если все то, что рассказывает маркиза, - правда, то... я должна в этом разобраться. Он так молод, но уже столько повидал. И потом, что это за пугающая закономерность: все женщины, которых он любил, - погибли. Может быть, он...
   Нет-нет. Во всем этом просто необходимо разобраться. И кроме того, этот граф де Вард положительно недурен собой.
   Так полагает и госпожа Сенто, и мадемуазель де Лафайет, которая является лицом беспристрастным, так как, очевидно, увлечена королем. И, поговаривают - с недавних пор не без взаимности. Ах! Бедная королева. Она так хороша собой. Бэкингем был влюблен в нее. И погиб! Как все это ужасно".
   Тут Камилла вспомнила, что, по словами маркизы, де Вард также чуть не был убит, и она пожалела красивого молодого дворянина, так смотревшего на нее в прошлый четверг. И позавчера у г-жи Сенто.
   "Итак, решено. Должна же я побольше узнать о прошлом д'Артаньяна. А пока он находится в Бастилии, обратиться к нему самому никак невозможно. Последуем совету маркизы де Рамбулье и обратимся к графу де Варду".
   ***
   Прошло несколько дней. Камилла пару раз виделась с графом в свете и нашла, что он изящен, умен и, кажется, серьезно увлечен ею.
   Прошло еще несколько дней, и ей встретилась герцогиня де Роган. После обмена приветствиями и обычными любезностями, герцогиня неожиданно спросила:
   - Не хотите ли вы составить мне компанию?
   Камилла знала герцогиню еще по Ла-Рошели как даму весьма энергичную и решительную. По ее мнению, герцогине можно было довериться, если.., не затронуть всерьез ее интересы.
   - Составить компанию?
   - Да. Я отправляюсь в Венецию.
   - Вы отправляетесь в Венецию, герцогиня?
   - Ну конечно! А почему это вас так удивляет? Должна же я когда-нибудь проведать своего мужа!
   - Ах! - воскликнула Камилла. - Как я могла запамятовать! Ведь герцог сейчас в Венеции, а я еще никогда не была в Италии.
   Через три дня герцогиня де Роган и Камилла де Бриссар покинули Париж.
   Глава пятьдесят четвертая
   Охотник становится дичью
   Королевские войска под верховным командованием маршала де Ла Форса выступили из Парижа навстречу мятежной армии герцога Орлеанского, часть которой, впрочем, состояла из профессиональной наемной испанской пехоты, считавшейся в те времена едва ли не лучшей в Европе. Рота капитана де Тревиля также выступила в поход в составе королевской гвардии. В Париже наступило напряженное ожидание.
   С особым волнением ожидали исхода военных действий в Люксембургском дворце. Мария Медичи сто раз на день требовала к себе Сюффрена, чтобы в сотый раз услышать, что все идет по плану и следует проявить выдержку. Про себя же иезуит, получивший расписку от Бежара, думал иначе. Он не мог понять, почему Бежар так скоропалительно покинул свое место во дворце. Объясняя королеве-матери внезапное исчезновение ее врача, Сюффрен ссылался на план, разработанный командирами Ордена, упоминание о котором приводило флорентийку в трепет, а сам спрашивал себя, не похитил ли Бежар ларец из тайника и не замышляет ли он измену.
   Имея дубликат ключа, Сюффрен вполне мог проверить свою догадку, но ему не удавалось выбрать подходящий момент.
   Между тем время шло. Бежар приготовился нанести удар и скрыться. Он приступил к реализации своего плана.
   Подагра не желала отступать, и кардинал, хмуря брови, все чаще напоминал Бежару, что до конца испытательного срока остается все меньше времени. Наступил решающий момент. В тот день его высокопреосвященство напомнил мнимому Перье, что он так и не предоставил ему рекомендательных писем. В том числе от королевы-матери.
   - Или она не желает удостоить меня своим посланием? - желчно осведомился кардинал. - Или, может, быть, вы боитесь показаться ей на глаза, после того как в Люксембурге запустили руки туда, куда не следовало.
   - Я не понимаю, о чем, ваше высокопреосвященство, изволите говорить, твердо отвечал Бежар. Но при этом он побледнел как смерть.
   Ришелье хмыкнул с сомнением, но перевел разговор на другую тему. Для себя же он решил, что бывший медик королевы-матери несомненно стащил у нее что-то весьма ценное. "Он - отъявленный негодяй, этот лже-Перье - подумал его высокопреосвященство. - Эта девочка из монастыря недаром боится за своего отца. Но сейчас мне самому в пору позаботиться о своем здоровье".
   Бежар же подумал другое: "Сегодня вечером я покончу с тобой, деспот", решил он. И предложил кардиналу попробовать новое средство, составленное по рецепту Парацельса.
   - Еще одно бесполезное снадобье, - с сомнением проговорил кардинал, принимая из рук медика пузырек с лекарством.
   - Уверен, что на этот раз вы ошибаетесь, ваше высокопреосвященство, со значением ответил Бежар. - Я не раз убеждался в его эффективности.
   - Вы полагаете, оно поможет?
   - Оно действует безотказно.
   - Ну, что ж, посмотрим, - повеселев, проговорил кардинал. А Бежар отправился к себе и занялся приготовлениями к бегству.
   - Шарпантье, это немедленно на анализ в Университет, - как всегда, распорядился кардинал, а сам отправился отдохнуть, так как уже смеркалось.
   В это время ни о чем не подозревающий Бежар крадучись покинул дворец. В наступивших сумерках он верхом быстро достиг своего тайного, как он полагал, убежища на улице Шап. Агенты его высокопреосвященства, днем и ночью наблюдавшие за домом - кто из окон дома напротив, кто прогуливаясь по улице, выдавая себя за прохожего, а кто из окна стоявшей неподалеку кареты, - могли видеть, как он постучался в двери и был впущен внутрь. Скрип дверей, узкая полоска света упала на мостовую, повторный скрип дверей, и все вновь погрузилось в темноту. Шпионы кардинала не могли видеть того, что происходило затем внутри. Происходило же там следующее.
   - Подай-ка мне вина, Годо, самого лучшего, какое у нас есть, - приказал Бежар горбуну, отперевшему двери. - У меня сегодня удачный день. Или нет, постой! Я выберу сам.
   С этими словами Бежар спустился по каменным ступеням в подвал и после непродолжительных поисков обнаружил пару запыленных бутылок, одну из которых он тут же откупорил.
   - Выпьем вина, - говорил он вполголоса. - Выпьем за мою удачу, за то, чтобы "красный" зверь сдох в своем логове, а его стая сбилась со следа. Выпьем, чтобы Бежару удалось заморочить голову патерам тоже! И тем и этим!
   И чтобы все они навсегда потеряли его след и забыли Бежара. Выпьем и за тебя, Антуан Перье, - бормотал он, вынимая что-то из кармана и кидая в горлышко откупоренной бутылки. - За тебя! Через четверть часа ты крепко заснешь, несчастный правдолюбец, и будешь долго спать без сновидений, а проснешься уже в темнице, и на руках у тебя будут кандалы... Выпьем за тебя, ценой своей жизни спасающего жизнь мне - твоему брату, Анри Бежару. И за тебя, Годо, верный мой пес, тоже! Не знаю, что с тобой станется. но ты тоже пригодился мне, даже твой горб и твоя немота мне на пользу. Выпьем! повторял он, поднимаясь с бутылками наверх.
   - Где мой брат? - спросил он Годо. Тот указал на дверь в комнату Антуана Перье. Бежар распахнул ее настежь.
   - Эй, где ты, Антуан?! Выходи на свет! Давай-ка выпьем! - кричал он.
   - Я не собираюсь пить с тобой, Анри. Ни сейчас, ни впоследствии, - тихо проговорил Перье, сидевший в темноте у сочившегося синеватым сумеречным светом окна. - Ты снова обманул меня. Ты дал обещание, но так и не отпустил меня к дочери.
   - Завтра! Самое позднее - послезавтра ты встретишься со своей дочерью!
   - Эх, Анри! Я почти готов поверить тебе... Мой гороскоп действительно предсказывает скорую встречу с ней...
   - За чем же дело стало?! - вскричал Бежар, стараясь возбуждением замаскировать сложные чувства, охватившие его. - Выпьем, у меня сегодня все получилось, как надо.
   За мою удачу, Антуан. Бери стакан и ты, Годо!
   Свой стакан Бежар наполнил из другой бутылки. Горбун выпил залпом и одобрительно причмокнул губами. Перье лишь пригубил.
   - Напрасно, Антуан, отличное вино. Посмотри, вот и Годо того же мнения, - так же громко и нарочито бодро сказал Бежар.
   - Ну ладно-ладно. - И Перье отпил еще глоток. - Ты же знаешь, я почти не пью вина. Лучше скажи, что случилось? Королева-мать пожаловала тебе орден за рецепт омоложения? Или прибавила жалованье? Или ты посрамил в ученом споре одного из этих недоучек из Сорбонны?
   - И то, и другое, и третье, - отвечал Бежар, помрачнев. - Говорю - мне сегодня удалось.., решиться. Впрочем, все это пустое! Выпьем еще - и спать!
   Снотворное подействовало быстро. Первым уснул в своей каморке под лестницей горбун Годо: он выпил больше вина. Но Перье тоже недолго боролся с одолевавшей дремотой, его более слабый организм скоро уступил действию порошка, подсыпанного Бежаром в откупоренную заранее бутылку.
   Убедившись, что оба спят, Бежар вошел в комнату старшего брата, взял платье Перье, висевшее на спинке стула, положил ему в карман второй экземпляр расписки, где под строчками, свидетельствовавшими, что ларец из спальни Марии Медичи похищен Антуаном Перье, стояла собственноручная подпись последнего, и тихо вышел вон, плотно притворив за собой дверь.
   "Спи, несчастный. Этой ночью ты убил кардинала", - пробормотал Бежар. Затем он занялся изменением своего внешнего вида. Он соорудил себе накладной горб, связав для этой цели в узел старые тряпки, и прицепил узел у себя за спиной при помощи лямок, наподобие походного ранца, которые вошли в обиход в более поздние эпохи. После чего Бежар отпер шкаф, вынул ларец, спрятал его под одеждой, достал мешок с деньгами, полученными от Арамиса в монастыре миноритов, и, спустившись в каморку, где спал Годо, - нацепил на себя верхнюю одежду горбуна. В довершение всего он нацепил его старую черную шляпу, ссутулился и вышел во двор, где его ждала лошадь.
   - Бежар исчез, - прошептал он. - Его просто не было. А ларец... Что ж, пасть-ка иезуиты поищут ларец в кардинальском дворце. Может, это будет стоить головы еще кому-нибудь. Перье умрет на эшафоте, но тайну ларца он не выдаст, нельзя выдать тайну, о существовании которой не подозреваешь. За Годо тем более можно быть спокойным.
   Бежар взобрался на лошадь, на всякий случай подражая неуклюжим движениям горбуна, и неторопливо затрусил к заставе Сен-Дени. Он рассчитывал покинуть городские пределы прежде, чем известие о гибели кардинала поднимет на ноги пол-Парижа, и стража закроет ворота или будет тщательно проверять всякого выезжающего из города.
   - Вот так штука, - сказал начальник кардинальских соглядатаев, увидев отъезжающего горбуна. - Куда это ему вздумалось отправить своего слугу на ночь глядя! Проследи-ка за ним, Майоль, это может быть что-то важное для его светлости.
   - Верно, граф Рошфор приказывал следить за всеми, - проворчал Майоль, которому не слишком хотелось тащиться неведомо куда по темным улицам вслед за мрачным горбуном. Однако приказ следовало выполнять. Единственное, что позволил себе сделать злополучный Майоль, это заметить:
   - Его недолго и потерять в этакой темени. Разрешите взять с собой напарника, сударь.
   - Возьми, - разрешил командир. - Действительно чертовская темень. Ни звезды на небе, все тучами затянуло.
   Таким образом, вслед за горбуном, неторопливо ехавшим на своей лошадке, было отправлено двое.
   ***
   Гонец на взмыленной лошади примчался в кардинальский дворец. Полторы минуты спустя Ришелье узнал, что в состав лекарства, полученного его высокопреосвященством от своего врача, входит быстродействующий яд.
   - Арестовать Перье немедленно, - коротко приказал кардинал, содрогнувшись.
   Тремя минутами позже обнаружилось, что лекарь спать не ложился и его комнаты пусты. Еще через пять минут несколько всадников во весь опор неслись по парижским мостовым к дому на улице Шап, заставляя шарахаться редких прохожих в стороны и прижиматься к стенам домов кареты вельмож, которые, завидев красные кардинальские мундиры, испуганно приказывали кучерам придержать или поворотить лошадей.
   - Где он?! - закричал Рошфор, первым прискакавший на улицу Шап, осадив тяжело дышащего коня.
   - В доме. Вернулся около часа тому назад.
   - Взломайте двери и арестуйте всех, кто окажется в доме, - приказал Рошфор.
   - Где третий?! - раздался крик графа Рошфора, спустя еще некоторое время, которое потребовалось для того, чтобы исполнить его приказание и убедиться в том, что в доме находятся только двое спящих мертвецким сном людей - врач Ришелье и его горбатый слуга-сообщник. - Где третий?
   - Но именно этот горбун недавно покинул дом, - озадаченно проговорил один из людей. - И я готов поклясться, что он не возвращался обратно.
   - Если вы упустили его, болваны, - страшным голосом произнес Рошфор, вы пожалеете, что появились на свет.
   - За ним последовали Майоль и Юмбер, ваша светлость! - вскричал начальник.
   - Это ваш единственный шанс! - процедил Рошфор сквозь зубы. - Куда он поскакал?
   - Трудно сказать наверное, сударь, но, возможно, к воротам Сен-Дени.
   - За мной! - крикнул Рошфор прискакавшим с ним всадникам, давая шпоры коню. - Разошлите людей ко всем ближайшим заставам с приказом кардинала запереть ворота.
   ***
   Бежар успел миновать заставу и не сходил с лошади, пока усталость окончательно не одолела его. Он заночевал в Виль-д'Эвек, в единственной приличной придорожной гостинице. Отсюда Майоль, озадаченный таким странным поведением горбуна, послал в Париж Юмбера за подкреплением, сам же, убедившись, что порученный ему объект наблюдения действительно заночевал, остался стеречь его, расположившись в общем зале того же заведения. Часом позже в Виль-д'Эвек Бежар был арестован.
   Глава пятьдесят пятая
   Что видно в телескоп
   Друзья осторожно вывели ослабевшего великана, удрученного научным диспутом до глубины души.
   - Я уже предлагал Портосу подняться наверх, - сказал Атос. - И повторяю свое предложение. Оттуда, должно быть, открывается великолепный вид на город.
   Правда, Арамис?
   - Вы не ошиблись, любезный Атос. Портос, там всегда царит свежий ветер, и вам сразу же станет лучше, - живо откликнулся Арамис.
   - Мне уже полегчало. С той поры как мы выбрались оттуда, я слышу только ваши голоса, друзья мои.
   - Тогда идем?
   - Ведите нас, Арамис. Только вы способны разобраться в этих винтовых лестницах!
   Атос с Портосом отважно доверились Арамису и вскоре были вознаграждены за это. Они оказались на колокольне монастырской церкви, небольшой, остроконечной готической колокольне, опиравшейся на точку пересечения свода и возносившейся так высоко, что человеку, стоявшему тут, открывался Париж как на ладони. Привычный к этой великолепной перспективе, угрюмый звонарь, поднимавшийся сюда каждый день, не мог оценить ее и насладиться возможностью ощутить себя парящим над Парижем, но трое друзей не могли не любоваться прекрасным видом. Густая сеть причудливо извивающихся улиц, прорезаемая двумя длинными параллелями главных сухопутных артерий Парижа - улицами Сен-Мартен и Сен-Дени, которые пересекали город с юга на север, раскинулась под ними. Крыши, печные трубы, фасады дворцов и особняков, озерца площадей, расплескавшиеся посреди столпотворения домов, домиков и домишек, остроконечные кровли, церковные шпили...
   - Осторожнее, Портос! Не упадите вниз, - рассмеялся Арамис, уже не раз имевший возможность полюбоваться видом Парижа с монастырской колокольни и потому реагировавшим более сдержанно.
   - Правда! Черт побери, было бы обидно, избегнув опасности посерьезнее, сломать себе шею в такой безобидной ситуации. Вдохнув полной грудью этот свежий воздух, я окончательно пришел к выводу, что науки губительны для здоровья, - посетовал Портос, ухватившись для прочности за какой-то шест или стержень.
   - Эй, что это вы делаете, друг мой?! - вскричал Арамис, всплеснув руками.
   - Разве вы не видите, держусь за эту штуку. Так легче сохранить равновесие, перегнувшись вниз.
   - Заклинаю вас, Портос, отпустите ее скорее!
   - Да что случилось?! Вы только что просили меня соблюдать осторожность, вот я и ухватился. Да успокойтесь же, Арамис, вы видите - я ее отпустил. Могу даже отойти в сторону от этой трубы на палке. Что это за штука? Насест для голубей?
   - Это подзорная труба, которую прислал из Пизы в подарок отцу Мерсенну астроном Галилей.
   Портос бросил на Арамиса умоляющий взгляд:
   - Прошу вас, Арамис, не продолжайте, а то мне опять сделается худо.
   Атос же, напротив, проявил интерес к теме и, подойдя к зрительной трубе, укрепленной на штативе, спросил:
   - Если я правильно понял - это устройство позволяет патеру наблюдать в ясную ночь звездное небо?
   - Совершенно верно.
   - Значит, она увеличивает силу зрения? Приближает предметы?
   - Да. Хотите взглянуть? Отец Мерсенн показывал мне Луну, это очень интересно. Сейчас, к сожалению, день, но если дождаться наступления темноты...
   - Вы говорите - "к сожалению", Арамис! - воскликнул Атос, подойдя к телескопу и приникнув к окуляру. - А я скажу - "к счастью". Поистине великое изобретение!
   Вот передо мной каменные химеры Собора Богоматери, так близко, что их, кажется, можно потрогать рукой!
   - Преподобный Мерсенн объяснил мне, что труба увеличивает изображение почти в тридцать раз и за один экземпляр ее, посланный в подарок дожам, венецианский сенат тут же удвоил мессиру Галилею жалованье, - заметил Арамис.
   Последние слова аббата, как и неподдельный интерес, проявленный к диковинному оптическому приспособлению Атосом, возымели действие и на Портоса. Он прислушался и подошел ближе.
   - Послушайте, - выпалил он. - Да ведь Собор так далеко! Неужели так хорошо видно, Атос?
   - Посмотрите сами. - И Атос уступил место у телескопа господину дю Баллону.
   - Ax! - вскричал пораженный Портос.
   Атос и Арамис не могли удержаться - оба расхохотались.
   - О! - проговорил Портос, прильнув к окуляру. - Я не поверил вам, Арамис, но теперь сам вижу. О, вот и Лувр! Кареты на площади, всадники словно игрушечные!
   Поразительно. Знаете, что я вам скажу, венецианский сенат поскупился. Они сущие скряги - эти венецианские дожи!
   Тысяча чертей! Да за такую вещь следовало бы не удвоить, а увеличить вчетверо жалованье этому господину Галилею.
   - Узнаю вашу обычную щедрость, любезный Портос, - смеясь, ответил Арамис. - Не вы ли недавно ругательски ругали всех ученых, называя их книжными червями, и еще похуже. Я, право же, запамятовал, как именно...