Холдеман Джо. Проект «Юпитер»

   Дежурный майор отослал обратно запрос — почему, если мятеж настолько локализован, не поручить операцию боевым группам с самой базы Портобелло? Ответа он не получил, поскольку бригадный генерал к тому времени уже погиб, так что майор решил, что мятежники, возможно, захватили всю базу. Взглянув на карту, он обнаружил, что Здание 31 находится довольно близко от воды, и принял решение провести «атаку амфибий». Солдатики должны были войти в воду на пустынном участке побережья к северу от базы и пройти несколько миль под водой.
   Двигаясь под водой на таком близком расстоянии от берега, атакующие группы не получали прикрытия со стороны подводных лодок — на этот недостаток плана майор сам указал в окончательном рапорте об операции.

* * *

   Я не мог поверить тому, что видел: солдатики стреляли в солдатиков. Две боевые машины вышли из воды и зашагали по пляжу, открыв огонь по двум солдатикам охраны. Третий охранный солдатик патрулировал противоположную сторону здания, готовый в любую минуту присоединиться к остальным.
   Так получилось, что нас с Ризой никто не заметил. Я потряс Ризу за плечо, привлекая его внимание — он был полностью поглощен пиротехническими эффектами небывалого поединка — и прошептал: — Не поднимайся! Следуй за мной! Мы ползком добрались до линии кустарников, потом побежали, пригнувшись, к главному входу в здание. Нас заметил охранник-«бутс», стороживший ворота, и дал предупредительный выстрел в воздух — почти не целясь; пули просвистели у нас над головами. Я выкрикнул сегодняшний пароль: «Наконечник!», и, очевидно, пароль сработал. Он вообще не должен был смотреть в нашем направлении, но мне придется отчитать его по этому поводу как-нибудь в другой раз.
   Мы проскочили через узкую дверь вместе, как двое актеров в дешевой комедии, и наткнулись на солдатика с поломанной сенсорной системой — того самого, которого повредила Гаврила. Мы не стали отсылать его в ремонт, чтобы не пришлось отвечать на ненужные вопросы, тем более что оставшихся четырех солдатиков нам и так вполне хватало. Хватало — пока мы не оказались в самом центре боевых действий. Кто-то крикнул:
   — Пароль! Я ответил:
   — Наконечник! — а Риза поспешил добавить:
   — Наконечник стрелы! — признаться, про эту часть я как-то позабыл. Впрочем, не так уж сильно я и ошибся. Женщина, которая пряталась за конторкой на проходной и служила ослепленному солдатику вместо глаз, махнула нам рукой, чтобы проходили.
   Мы присели за конторкой, рядом с ней. Женщина была в гражданской одежде.
   — Я — сержант Класс. Кто сейчас в смене?
   — Господи, да я толком и не знаю. Наверное, Сьюттон. Это она велела мне идти сюда и смотреть вместо этой штуки, — с тыльной стороны здания раздалось два взрыва. — Вы в курсе, что там такое творится?
   — На нас напали свои — вот и все, что я знаю. Или разве что у нгуми наконец тоже появились солдатики.
   Что бы там ни случилось, я понимал, что нападающим надо действовать быстро. Если бы даже на базе вообще не было других солдатиков, в любую минуту нам на выручку должны были подоспеть летуны.
   Женщина, как видно, подумала то же самое.
   — Где же летуны? Они должны бы уже вступить в бой.
   Так и должно было быть — летуны дежурили непрерывно, боевая смена постоянно была в подключении. Могло ли случиться, что их как-то перехватили? Или отдали им приказ не вмешиваться?
   В Здании 31 не было ничего похожего на командный пульт, поскольку отсюда никогда не руководили сражениями непосредственно. Сержант сказала нам, что лейтенант Сьюттон, скорее всего, сейчас в столовой — и мы поспешили туда. Столовая располагалась в цокольном этаже, окон в ней не было — но если атакующие солдатики примутся взрывать здание, здесь будет ничуть не безопаснее, чем в каком-то другом месте.
   Сьюттон сидела за столом вместе с полковником Лиманом и лейтенантом Фаном, которые были в подключении. Марти и генерал Пэйджел, тоже подключенные, сидели за другим столом вместе со старшим группы охраны, сержантом Джилпатриком, который явно очень волновался. Еще в столовой толпилось с пару дюжин «бутсов» и не подключенных механиков. У всех было оружие. Они чего-то ждали. Я заметил Амелию в группе одетых в гражданское людей, спрятавшихся под тяжелым металлическим раздаточным столом, и махнул ей рукой.
   Пэйджел отсоединил разъем и передал его Джилпатрику, который подключился вместо него.
   — Что происходит, сэр? — спросил я.
   Как ни странно, он меня узнал.
   — Нам известно не так уж много, сержант Класс. Мы знаем только, что это солдаты Альянса, но связаться с ними мы не можем. Такое впечатление, будто они свалились на нас с Марса. И у нас нет связи ни с батальонным, ни с бригадным командованием. Доктор Ларрин, Марти, пытается дотянуться до их командования — так, как он делал это раньше, через Вашингтон. У нас наготове десять механиков, в подключении, но не через «скорлупки».
   — Значит, они в принципе могут управлять солдатиками, но не способны на какие-то радикальные действия?
   — Они способны ходить вокруг, применять простейшие виды оружия. Возможно, все, что они могут сделать — это заставить солдатиков куда-нибудь стать или лечь. Но не атаковать. Связь с летунами и «морячками» тоже прервана — скорее всего, обрезаны все связи от нашего здания, — генерал показал на соседний стол. — Лейтенант Фан пытается прорваться через блокировку.
   Раздался еще один взрыв, настолько мощный, что задребезжали тарелки на кухне.
   — Вы рассчитываете, что кто-то в конце концов обратит внимание на то, что здесь творится?
   — Ну, все на базе знают, что Здание 31 закрыто для каких-то сверхсекретных учений. Могут решить, что весь этот шум — часть эксперимента, особые тренировочные упражнения.
   — Пока они нас на самом деле не уничтожат, — сказал я.
   — Если бы они действительно собирались разрушить здание, они могли бы сделать это в первые же секунды атаки.
   Сержант Джилпатрик отключился.
   — Твою мать! Простите, сэр. — По лестнице загрохотали тяжелые подошвы. — Мы — пушечное мясо. Четыре солдатика против десяти — у нас все равно не было никаких шансов.
   — Не было? — спросил я.
   Тут отключился Марти.
   — Они сделали всех четверых. Они уже внутри здания.
   В двери столовой вломился блестящий черный солдатик, со всех сторон ощетинившийся оружием. Он мог бы перестрелять нас всех за считанные секунды. Я не шевельнул ни единым мускулом, только веко непроизвольно дернулось.
   Низкое контральто солдатика загремело так, что все вздрогнули:
   — Если вы будете четко исполнять приказания, никто не причинит вам вреда! Все, у кого есть оружие, пусть положат его на пол! Потом все пусть отойдут к противоположной от меня стене, держа руки на виду!
   Я поднял руки вверх и попятился в дальней стене.
   Генерал вскочил с места слишком поспешно, и тотчас же стволы автоматов и лазерных пушек солдатика нацелились на него.
   — Я — бригадный генерал Пэйджел, я здесь старший по званию…
   — Да. Ваша личность идентифицирована.
   — Вы знаете, что вас отдадут за такое под трибунал? И вы проведете остаток дней…'
   — Сэр, прошу прощения, но у меня строгий приказ не обращать внимание на чины любого, кто находится в этом здании. Этот приказ я получил от бригадного генерала, который, как я понимаю, сам скоро сюда прибудет. И я очень прошу вас оставить препирательства и обсудить все с ним лично.
   — Значит ли это, что вы застрелите меня, если я не подниму руки и не подойду к той стене?
   — Нет, сэр. Я заполню комнату рвотным газом и не буду никого убивать, если никто не будет хвататься за оружие.
   Джилпатрик смертельно побледнел.
   — Сэр…
   — Все нормально, Джил. Я сам должен был это попробовать, — генерал спокойно пошел к дальней стене, держа руки в карманах.
   В комнату вошло еще два солдатика, приведя с собой пару дюжин людей с других этажей. Снаружи послышался негромкий стрекот грузового вертолета и сопровождавшего его летуна. Оба приземлились на крыше здания, и снова стало тихо.
   — Это ваш генерал? — спросил Пэйджел.
   — Не знаю, сэр, — минуту спустя в комнату ввалилась толпа «бутсов» — десять, а потом еще двенадцать. Они были одеты в камуфляжные костюмы с черными масками поверх лица, без каких-либо знаков различия и нашивок с названием подразделения. Тут было от чего заволноваться. Солдаты в камуфляже оставили свое оружие в коридоре и стали собирать то, что было сложено на полу.
   Один из них откинул с лица маску и снял камуфляжный комбинезон. Это был почти совсем облысевший пожилой человек с несколькими редкими прядями седых волос на лбу. Он казался довольно добродушным, несмотря на генеральский мундир.
   Лысый генерал подошел к генералу Пэйджелу, они откозыряли друг другу.
   — Я желаю говорить с доктором Марти Ларрином!
   — А вы, наверное, генерал Блайсделл? — спросил Марти.
   Тот подошел к Марти и улыбнулся.
   — Нам с вами непременно надо переговорить.
   — Да, конечно. Может быть, нам удастся обратить в свою веру еще одного человека?
   Блайсделл обвел взглядом собравшихся и заметил меня.
   — А вы — тот чернокожий физик. Убийца. — Я кивнул. Тогда Блайсделл указал на Амелию. — А вот и доктор Хардинг! Вы все должны пойти со мной.
   Выходя, он хлопнул по плечу одного из солдатиков и, улыбаясь, произнес:
   — Иди с нами, будешь меня охранять. Давайте пройдем в кабинет доктора Хардинг.
   — У меня здесь нет кабинета, — сказала Амелия. — Только жилая комната, — Амелия изо всех сил старалась не смотреть на меня. — Комната номер 241.
   Там у меня было припрятано оружие. Неужели Амелия думает, что я сумею обхитрить солдатика? «Прошу прощения, генерал, позвольте мне открыть вот этот ящичек — и увидите, что я оттуда достану!» И — оп-ля! Джулиан поджарен.
   Но, возможно, это был единственный наш шанс до него добраться.
   Солдатик был слишком громоздким, чтобы мы вместе с ним могли поместиться даже в грузовом лифте, поэтому мы пошли наверх по лестнице. Блайсделл вел нас, быстро шагая впереди. Марти даже немного запыхался.
   Генерал явно не ожидал, что в комнате 241 не окажется ни классных досок, ни стеллажей с пробирками. Ему пришлось утешиться имбирным пивом из холодильника.
   — Полагаю, вы сгораете от любопытства по поводу моего плана?
   — Не особенно, — сказал Марти. — Все равно это только ваша фантазия. Невозможно предотвратить неизбежное.
   Блайсделл рассмеялся — смех был нормальный, веселый, совсем не похожий на зловещий хохот безумца.
   — Я захватил Лабораторию проекта «Юпитер»!
   — И флаг вам в руки.
   — Это правда. Указ президента. С нынешней ночи в Лаборатории нет ни единого ученого. Только верные мне солдаты.
   — Все из «Молота Господня»? — поинтересовался я.
   — Все, кто ими командует! — отчеканил Блайсделл. — А остальные — просто прикрытие, чтобы удерживать скопище безбожников подальше от Лаборатории.
   — А с виду вы совсем нормальный человек, — процедила сквозь зубы Амелия. — Почему вы так хотите, чтобы весь этот прекрасный мир исчез?
   — Вы ведь на самом деле не считаете меня нормальным, доктор Хардинг, — но вы ошибаетесь. Вы, безбожники, закоснели в своих башнях из слоновой кости. Вы не имеете ни малейшего представления о том, что предчувствуют настоящие люди, истинно верующие. Вы не знаете, как все это правильно.
   — Убийство всего живого? — спросил я.
   — А вы! Вы гораздо хуже ее. Это не смерть, это — возрождение. Господь бог использовал вас, ученых, как свои инструменты. Посредством вас он расчистит место и начнет все заново.
   Вот как, оказывается, думают сумасшедшие.
   — Вы безумцы, — сказал я. Солдатик повернул голову ко мне.
   — Джулиан! — позвал он знакомым низким голосом. — Это Клод.
   Движения солдатика были немного неуверенными, из чего я заключил, что механик, управляющий машиной, находится не в «скорлупке» одушевления, а подключился к солдатику через обычный разъем.
   — Что происходит? — забеспокоился Блайсделл.
   — Сработал алгоритм переключения, — пояснил Марти. — Ваши люди больше не имеют доступа к солдатикам. Солдатики теперь наши.
   — Я знаю, такое невозможно, — сказал генерал. — Предохранители…
   Марти рассмеялся.
   — Это уж точно! Предохранители против переключения контроля и вправду очень сложные и надежные. Кому это знать, как не мне? Я ведь сам их проектировал и вставлял в систему.
   Блайсделл повернулся к солдатику и скомандовал:
   — Солдат! Выйди из комнаты!
   — Не уходи, Клод, — сказал Марти. — Ты можешь нам пригодиться.
   Солдатик остался на месте, только чуть качнулся.
   — Это прямое неподчинение приказу генерала! — заявил Блайсделл.
   — Я знаю, кто вы такой, сэр, — сказал Клод. Блайсделл на удивление быстро метнулся к двери и даже успел выскочить в коридор. Но солдатик перехватил его — поймал за руку, повалил на пол и втащил обратно в комнату.
   Блайсделл медленно поднялся и отряхнулся.
   — Значит, ты — один из этих гуманизированных?
   — Совершенно верно, сэр.
   — И ты считаешь, что это дает тебе право не подчиняться приказам старших по званию?
   — Нет, сэр. Но мне было приказано вам помогать, а приказы психически больного человека не могут считаться действительными.
   — Но я все равно могу тебя за это расстрелять!
   — Да, сэр, наверное, можете — если сумеете меня найти.
   — Я прекрасно знаю, где вы, ребята, находитесь! «Скорлупки» механиков из охраны этого здания расположены в подвальном этаже, в северо-восточном углу, — Блайсделл щелкнул по кнопке своего передатчика. — Майор Лехеюн! Прием! — он снова постучал по кнопке. — Прием!
   — Из этой комнаты нельзя ни с кем связаться по рации, сэр. Свободна только моя частота.
   — Клод, почему бы тебе просто не убить его? — спросил я.
   — Ты же знаешь, Джулиан, я не могу этого сделать.
   — Ты можешь убить его при самозащите.
   — Да, но его угрозы отыскать мою «скорлупку» ничем не обоснованы. Собственно, на самом деле я ведь сейчас совсем в другом месте.
   — Но послушай, Клод, он же собирается убить не только тебя лично, а всех людей в мире, во всей Вселенной!
   — Заткнись, сержант! — рявкнул Блайсделл.
   Солдатик долго молчал и не двигался. Потом медленно поднял лазер, нацелил его на Блайсделла, но вдруг снова убрал оружие.
   — Нет, я не могу, Джулиан. Даже при том, что я прекрасно тебя понимаю и совершенно с тобой согласен. Я не могу вот так хладнокровно его пристрелить.
   — Представь, что я попросил бы тебя выйти из комнаты и постоять в коридоре, — сказал я. — Ты бы это сделал?
   — Да, конечно, — солдатик вышел в коридор, снеся плечом часть дверной рамы.
   — Амелия… Марти… Пожалуйста, выйдите тоже. — Я открыл верхний ящик стола. В моем пистолете еще осталось две полные обоймы. Я вынул оружие из ящика.
   Амелия увидела пистолет и начала что-то говорить, сильно заикаясь.
   — Давай просто выйдем и подождем снаружи, — Марти обнял ее за плечи и вместе с ней неуклюже, боком отступил за дверь.
   Блайсделл выпрямился.
   — Ага… Я так понял, ты не один из них? Значит, тебя не гуманизировали?
   — Гуманизировали — частично. По крайней мере, я их понимаю.
   — И теперь ты собираешься убить человека за его религиозные убеждения?
   — Я убил бы и свою любимую собаку, если бы она взбесилась, — я снял пистолет с предохранителя.
   — Да что ты за дьявол такой?
   Красное пятнышко лазерного прицела заплясало в центре его грудной клетки.
   — Как раз это я и выясняю, — сказал я и нажал курок.
   Солдатик не стал вмешиваться, когда Джулиан выстрелил и почти буквально разорвал Блайсделла на две части. Одну половину тела подбросило в воздух, она на лету сбила люстру, и в комнате стало темно — ее освещали теперь только отблески света из коридора. Джулиан стоял, замерев, и слушал, как ошметки тела Блайсделла с влажным чавканьем падают на пол.
   Солдатик тихо проскользнул внутрь комнаты.
   — Отдай мне пистолет, Джулиан.
   — Нет. Тебе он все равно ни к чему.
   — Я боюсь за тебя, дружище. Отдай оружие. Джулиан обернулся к нему в полутьме.
   — А, понял! — он спрятал пистолет в кобуру. — Не волнуйся, Клод. Со мной все будет в порядке. Я выбросил эту ерунду из головы.
   — Точно?
   — Точно, точно. Таблетки — это еще куда ни шло. Но не пистолет.
   Он обошел солдатика и вышел в коридор.
   — Марти! Сколько у нас людей, которые не прошли гуманизацию?
   Марти не сразу сообразил, о чем Джулиан его спрашивает.
   — Ну, большая часть прошли обработку только наполовину… Все, кто оправился после операции, либо уже гуманизированы, либо в процессе.
   — А скольких вы еще не прооперировали? Сколько в этом здании людей, способных сражаться?
   — Может, человек двадцать пять — тридцать. Большинство из них в крыле Е. Кроме тех, кто сейчас внизу, под стражей.
   — Тогда пошли туда. И надо найти все оружие, какое есть.
   В коридор вышел Клод.
   — У нас было полно НСС в прежних солдатиках. Большая часть, наверное, осталась нетронутой, — сказал он. «НСС» — «не смертельные средства», специальные, мирные виды оружия для усмирения разбушевавшейся толпы.
   — Значит, надо их забрать. Встретимся в крыле Е.
   — Давайте спустимся по пожарной лестнице, — предложила Амелия. — Так мы доберемся до крыла Е, не проходя через вестибюль.
   — Хорошо. Сколько солдатиков — наши? Они направились к пожарному выходу.
   — Четыре. Но остальные шесть безопасны, иммобилизированы.
   — Вражеские «бутсы» уже знают об этом?
   — Пока еще нет.
   — Здорово. На этом можно сыграть Где Эйлин?
   — Внизу, в столовой. Она придумывает, как разоружить вражеских солдат, никому не причиняя вреда.
   — А, всего ей хорошего, — Джулиан открыл окно и осторожно выглянул. Снаружи никого не было. Но внизу, в холле, вдруг заработал лифт.
   — Все отвернитесь и закройте уши, — сказал Клод. Когда двери лифта открылись, Клод бросил в холл акустическую гранату.
   Вспышка и взрыв ослепили и оглушили вражеских солдат, посланных проверить, как там Блайсделл. Они открыли беспорядочную пальбу. Клод своим солдатиком загородил окно.
   — Уходите поскорее, — поторопил он их, но это напоминание было явно излишним. Джулиан совсем не по-джентльменски протолкнул Амелию через окно, а Марти чуть ли не ползком пролез туда же прямо по их головам.
   Люди в крыле Е уже успели вооружиться, чем смогли — в этом крыле оказался небольшой склад с шестью «М-31» и ящиком гранат — и даже соорудили в дальнем конце главного коридора нечто вроде защитного укрепления, сложив полукольцом баррикаду из матрацев высотой по плечо человека. Их часовой, к счастью, узнал Джулиана, поэтому, когда они ворвались в крыло Е, их не изрешетили пулями совершенно не гуманизированные и до чертиков напуганные люди, спрятавшиеся за матрацами.
   Джулиан вкратце разъяснил им ситуацию. Клод сказал, что двое солдатиков пошли наружу, проверить то, что осталось от солдатиков охраны, и забрать из них НСС. Механики нынешних солдатиков были все гуманизированные, но, согласитесь, не так-то просто выражать свой гуманизм с помощью гранатометов и лазерных пушек. Слезоточивый и рвотный газы, конечно, не смертельны, но ведь гораздо проще и безопаснее усыпить людей и потом собрать их оружие.
   Пока вражеские солдаты находились внутри здания, такая возможность еще была. Но, к сожалению, Здание 31 было спроектировано не так, как клиника в Гвадалахаре или Дом Святого Бартоломью, — здесь нельзя было завести людей в специально оборудованную комнату, а потом закрыть двери, нажать на нужную кнопку и всех отключить. Однако два солдатика охраны были оснащены емкостями со «Сладкими Грезами», смесью усыпляющего и веселящего газов, которая применяется для усмирения толпы — вы усыпляете их, а потом они просыпаются, радостно хохоча.
   Правда, обе машины со «Сладкими Грезами» валялись, совершенно раздолбанные, на побережье, примерно в сотне метров от здания. Двое посланных на поиски солдатиков покопались в грудах металлолома, оставшихся от их прежних машин, и вернулись обратно с тремя целыми газовыми емкостями. Но все газовые емкости маркировались совершенно одинаково, независимо от содержимого, и нельзя было заранее определить, что будет с врагами от газа из этих канистр — заснут они, заплачут или станут блевать. При нормальном подключении из одушевляющих «скорлупок» механики могли просто выпустить немножко газа и понюхать его, но при подключении через аварийные разъемы проделать такое было невозможно.
   Времени на то, чтобы как-то иначе решить эту проблему, у них тоже не было, Блайсделл хорошо заметал следы, поэтому они так и не смогли дозвониться до Пентагона. Зато на самой базе в Портобелло происходящее вокруг Здания 31 вызывало немалое любопытство. Для тренировочных упражнений все, что там происходило, выглядело слишком уж реалистично. Двое гражданских лиц уже получили ранения случайно отлетевшими осколками. Почти все население города попряталось в подвалы. Четыре машины с дежурными отрядами полиции стояли у ворот базы и сигналили, требуя их впустить, а восемь разъяренных офицеров полиции прятались за машинами и кричали, по-английски и по-испански, на солдатика, охраняющего ворота. Солдатик ничего не отвечал — но ведь полицейские не знали, что он пустой!
   — Вернусь через пару минут, — солдатик, которым управлял Клод, застыл на месте, пока его оператор по очереди подключался к шести бесхозным боевым машинам, проверяя, что происходит вокруг них. Когда Клод подключился к солдатику, охранявшему ворота, и увидел, что там творится, он несколько раз выстрелил из лазерной пушки по колесам полицейских машин. Покрышки лопнули — получилось несколько чудненьких взрывов.
   Он на несколько минут занял одного из солдатиков в столовой, пока Эйлин решала проблему неопознанных емкостей с газом по принципу «женщины с тиграми». Эйлин отобрала троих пленников (из офицеров, о которых она не особенно заботилась) и отвела их на берег.
   Оказалось, что у них по одной емкости каждой разновидности газа: один полковник сразу заснул, едва понюхав газ, другой залился слезами. А генерал продемонстрировал поистине реактивную рвотную технику.
   Когда солдатик Эйлин вернулся в столовую с газовой канистрой под мышкой, Клод снова переключился на солдатика в крыле Е.
   — Кажется, мы почти справились с этим инцидентом, — сказал он. — Кто-нибудь знает, где можно найти несколько сотен метров хорошей крепкой веревки?
   Я знал, где у нас есть веревка — в прачечной. Ее хранили, чтобы развешивать на ней белье, сушиться — наверное, на тот случай, если все автоматические сушилки одновременно выйдут из строя. Благодаря моему прежнему высокому положению в Здании 31 я был единственным, кто знал, где раздобыть веревку или, скажем, три пропыленные канистры с прогорклым ореховым маслом двенадцатилетней давности.
   Мы с полчаса подождали, пока угомонятся развеселившиеся после «Сладких Грез», потом прошли в столовую и принялись сортировать народ — отделять своих от чужих и связывать солдат Блайсделла бельевыми веревками. Как выяснилось, среди них не было ни одной женщины, все были крепкие, накачанные здоровяки с бычьими шеями, телосложением похожие на защитников из команды регбистов.
   В столовой еще витали остатки «Сладких Грез», так что все мы были как будто немного навеселе, такие бодренькие и раскрепощенные. Мы посвязывали солдат Блайсделла парами, лицом друг к другу, надеясь, что при пробуждении их охватит приступ панической гомофобии. Дело в том, что один из побочных эффектов «Сладких Грез» у мужчин — стойкая и выраженная эрекция.
   У одного из «бутсов» нашелся целый патронташ с зарядами для такого пистолета, как мой. Я забрал его, вышел на улицу и присел на ступеньку. Пока я перезаряжал пистолет, пары веселящего газа немного повыветрились у меня из головы. Небо на востоке начало розоветь. Скоро должно было взойти солнце. Начинался самый интересный день в моей жизни. Возможно, последний.
   Амелия вышла и, ни слова не говоря, присела рядом со мной.
   — Ну, как ты? — спросил я.
   — Я вообще-то «сова», утро — не мое время суток, — она взяла мою руку и поцеловала ее. — Для тебя это, наверное, был сущий ад…
   — Я принимаю свои пилюли, — я вставил в обойму последний заряд и защелкнул магазин на место. — Я хладнокровно пристрелил генерал-майора. Теперь меня отдадут под трибунал и повесят.
   — Это была самозащита, — возразила Амелия. — Ты же сам объяснял Клоду! Ты защищал весь мир. Этот человек был наихудшим предателем человечества, какого только можно вообразить.
   — Расскажешь это в суде. — Амелия прислонилась ко мне и тихо заплакала. Я отложил оружие и обнял ее. — Я не знаю, что за чертовщина теперь начнется. И, по-моему, Марти тоже не знает.
   Тут к нам подбежал какой-то незнакомый солдат, с поднятыми вверх руками. Я поднял оружие и повернул ствол в его сторону.
   — Эта зона закрыта для всех, кто не имеет особого допуска!
   Он остановился примерно в двадцати шагах от нас, не опуская рук.
   — Я — сержант Билли Рейтц, сэр, из мотопехоты. Скажите, ради бога, что происходит?