Холт Виктория. Дорога на райский остров

   — Не выдавай меня, — заметил Реймонд.
   — Он считает, что ваш дом — замечательный, — поведала мне Грейс.
   — Надеюсь получить приглашение посетить его, — вставил Бэзил.
   — Вы его уже получили, — отозвалась Бабуля М.
   — О, благодарю вас, миссис Мэллори.
   Мы беседовали о сельской местности и разнице между нашими деревнями, а когда разговор перешел на составление карт, это показалось совершенно естественным.
   — Странно, — сказала миссис Биллингтон, — как такие вещи передаются в семье из поколения в поколение.
   Бабуля М согласилась.
   — С нами то же самое. Мой внук Филип воспитывался, чтобы стать картографом, и с самого детства было очевидно, что ничем другим он заниматься не станет.
   — Я слышала, он в экспедиции.
   — Да, в Тихом океане.
   — Вот чего бы мне хотелось, — воскликнул Джеймс.
   — Нет, вы только посмотрите на него! — возмутился Бэзил. — Все они только и мечтают, чтобы отправиться на поиски приключений. Думают, это просто прогулочный круиз. Могу тебя заверить, это нечто совсем иное.
   — А вы были в экспедиции? — спросила я.
   — Да, когда мне было шестнадцать.
   — Я подумала, что ему это будет полезно, — сказала миссис Биллингтон. — Джеймс в свое время тоже поедет. Это хороший способ познакомить их с реальной жизнью. Они скоро начинают понимать, что это вовсе не прогулочный круиз, как выражается Бэзил.
   — Подтверждаю, — согласился Бэзил.
   — Мой внук уехал в прошлом году в октябре, — заметила Бабуля М.
   — За год много не сделаешь, — отозвалась миссис Биллингтон.
   — Мы уже давно не получали от него вестей, — дрогнувшим голосом сказала я.
   — Так бывает. С почтой так трудно. По-моему, мы не получали от тебя известий все время, пока ты отсутствовал, Бэзил.
   — Я и не собирался тратить силы на писание писем, которые все равно не дойдут.
   — Из чего, — заключила Грейс, — можно сделать вывод, что Бэзил — не самый энергичный из смертных.
   Я встретилась глазами с Реймондом, и он улыбнулся мне. Это была теплая, счастливая улыбка. После чая Реймонд и я отправились на прогулку в сад, окружавший Дом, а миссис Биллингтон и Грейс повели Бабулю на экскурсию по дому.
   Реймонд сообщил мне, Что очень рад моему приезду.
   — Трудно поверить, — добавил он, — что с того памятного дня на лекции прошло всего три месяца.
   — Для меня время пробежало совершенно незаметно. А вам оно показалось долгим?
   Реймонд взял меня за руку.
   — И долгим, и коротким одновременно. Недостаточно долгим… и кратким, пока оно бежало, и все же у меня такое ощущение, что я знаю вас уже многие годы, поэтому время кажется долгим. — Он остановился, серьезно посмотрел на меня, затем продолжал:
   — Эти сады — радость моей матери. Она очень много здесь работает. У нее есть кладовая. Ей захочется показать вам их.
   — Она очень славная, — заметила я.
   — Я надеялся, что вы поладите друг с другом.
   — Не представляю, как с ней вообще можно не поладить.
   — И с вами тоже.
   — О, это уже утверждение совсем другого рода.
   Реймонд рассмеялся и сжал мою руку. Мы беседовали о цветах, но, по-моему, в действительности вовсе о них не думали. В тот вечер мы обедали в большой столовой с массивным камином и вычурным резным потолком. Резьба была очень замысловатой, и создавалось впечатление, что каждый дюйм свободного пространства на потолке был заполнен.
   Общество было приятным, и даже слуги, сновавшие туда-сюда с различными блюдами под наблюдением дворецкого, казалось, разделяли общее хорошее настроение. Я чувствовала, что со всех сторон ко мне проявляют повышенный интерес. Я вспомнила, что говорили наши слуги насчет «суженого» Реймонда.
   Как быстро разговор перешел к картам! Это было очень похоже на наш собственный дом. Мы постоянно говорили о них, а в те дни, когда к обеду приходил Бенджамин Даркин, они становились единственной темой разговора.
   Эта семья была очень похожа на нашу — только она была больше. Семейство Биллингтонов занималось любимым делом, добиваясь своих целей и не забывая при этом благодарить судьбу за то, что оделила их столь многим.
   Я могла стать членом этой семьи — одной из Биллингтонов, прожить всю жизнь в этом тяжелом каменном викторианском доме, который пурист мог бы назвать чудовищем от архитектуры. Разумеется, дому недоставало очарования старины и изящества прежних эпох, однако он мне нравился при всей своей помпезной резьбе, завитушках и финтифлюшках, каменных львах и драконах. И я знала, что Биллингтоны не променяли бы свой дом на самую прекрасную усадьбу в стране. Я их понимала. Наш собственный дом после этого мог показаться немного печальным.
   Однако мы собирались провести здесь по меньшей мере неделю. Я с нетерпением ждала этого, и пока мне не было нужды думать об отъезде и принимать поспешные решения.
   Кофе подали в гостиную, когда мужчины присоединились к нам после портвейна, а мы — миссис Биллингтон, Бабуля, Грейс и я — оживленно беседовали.
   — Как приятно познакомиться со всей семьей, — сказала Бабуля М.
   А Грейс, к моему удивлению, заметила:
   — О, вы еще не со всеми познакомились, — Но мне казалось, что здесь все, — удивилась и бабуля.
   — Да, не считая бабушки, — отозвалась Грейс.
   — Бабушке восемьдесят лет, — пояснил Реймонд. — Она очень хочет познакомиться с вами, но вчера она неважно себя чувствовала, и врач велел ей сегодня отдыхать. Если завтра ей станет лучше, мы отведем вас познакомиться с ней.
   — С нетерпением буду ждать этого.
   — Она большую часть времени живет в прошлом, — сказала миссис Биллингтон.
   — Зато как заведется, так может рассказать много интересного про семью, — прибавил Бэзил.
   Вечер прошел в приятных беседах, а перед тем, как отправиться спать, мы с Бабулей поболтали у нее в комнате.
   — Какая замечательная семья! — говорила она. — Жаль, что нас так мало. Я даже задумалась о твоем отце там, в Голландии… и о тех детях. Нам всем следовало быть вместе.
   — Почему же вы не пригласите его приехать сюда?
   — Не знаю. У нас ведь произошел разрыв. Твой отец знает, что мне не нравится то, что он поселился там и бросил семейное дело. Это был сильный удар. Что бы я делала без Бенджамина, представить себе не могу. Завидую я этим людям. Трое сыновей и девушка тоже кое-что понимает в картографии.
   — В составлении карт есть какая-то могучая притягательность. Кажется, наши жизни вращаются вокруг этого.
   — Да… Если бы не это, нас бы здесь не было. И ты никогда бы не встретилась с Реймондом. Мне он нравится, Эннэлис. Я разбираюсь в людях, и мне он очень нравится. И вся семья тоже. Мне бы хотелось часто с ними встречаться, стать им ближе.
   — Я понимаю, о чем вы говорите, — отозвалась я.
   — И ты к нему привязалась. А в его чувствах по отношению к тебе не может быть никаких сомнений.
   — Он мне очень нравится.
   — Ты же знаешь, чувства постепенно становятся сильнее. Иногда им требуется время. Конечно, часто несут всякий вздор о том, как люди влюбляются по уши с первого взгляда. Не надо обращать на это особого внимания. Иногда, когда все окружение подходящее, это самое лучшее. Так было со мной и твоим дедушкой. Все подходило как нельзя лучше, и я была к нему привязана. Я была просто зачарована его отношением к делу. А теперь с этого начинаете вы. Я часто жалела, что ты не мальчик, чтобы ты могла как следует изучить дело, сделать в нем карьеру. С девочками труднее. У них нет особого выбора. Единственное, что им остается, — выйти замуж. В молодости об этом как-то не думаешь… не думаешь о будущем.
   Я обняла и поцеловала Бабулю.
   — Все хорошо, Бабуля. Вам незачем мне его рекламировать. Мне Реймонд понравился с первого взгляда, и он мне с каждым днем нравится все больше и больше.
   Бабуля улыбнулась и нежно поцеловала меня, что было для нее редкостью, поскольку она от природы была довольно сдержанной.
   — Вы, детки, очень много для меня значите, — сказала она. — Я часто думаю о Филипе. А вдруг он не вернется?
   — Не говорите так, Бабуля. Даже не думайте об этом.
   — Это не очень мудро. Лучше представить себе все возможное, каким бы неприятным он ни было. Тогда с ним легче будет справиться. Я имею в виду: представь себе… просто представь себе на минуту, что Филип не вернется. Тогда наследником станет один из мальчиков в Голландии. Кто знает, может быть, один из них захочет сделать карьеру в картографии.
   — Ох, Бабуля, не хочу я об этом говорить. Не сегодня, во всяком случае, и не здесь. Я хочу забыть, насколько мы обеспокоены.
   — Ты права, дорогая. Мы волнуемся из-за того, чего не произошло. Я просто хочу, чтобы ты поняла, как хорошо, когда тебя окружает семья. Счастье не приходит к человеку просто так, как Думают молоденькие романтичные девушки. Свое счастье надо строить.
   — Вы думаете, Реймонд сделает мне предложение, правда?
   — Один маленький сигнал с твоей стороны, и он это сделает.
   — Бабуля, но я ведь знакома с ним всего три месяца.
   — За это время ты много с ним виделась.
   — Да, верно.
   — И разве при ближайшем знакомстве он не кажется все лучше?
   — Да, наверное.
   Бабуля кивнула, очень довольная.
   На следующий день меня представили бабушке Биллингтон. Грейс отвела меня к ней.
   — Она немного глуховата, — предупредила Грейс. — Ни за что в этом не признается и часто притворяется, что слышит, когда на самом деле это не так.
   Я кивнула.
   — Однако она знает, что ты здесь, и очень хочет с тобой познакомиться.
   Я стояла перед стулом бабушки, а та рассматривала меня. Брови ее были седыми и довольно густыми, но глаза под ними были темными и живыми.
   — А, вы та самая юная леди, о которой я столько слышала.
   — Неужели? Надеюсь, что только хорошее. Старушка рассмеялась.
   — Исключительно хорошее. Вам нравится здесь, моя дорогая?
   — Очень нравится, благодарю вас.
   — Извините, что мне пришлось остаться у себя, когда вы приехали. Все этот молодой доктор. Когда человек стареет, иногда врачи начинают им распоряжаться.
   — О, нет, бабушка, — запротестовала Грейс. — Сами ведь знаете, что ни за что не допустите такого.
   — Нет, говоришь? Да, у меня пока есть собственная воля. Полагаю, вам рассказывали. Это не так уж плохо.
   — Я считаю, это очень ценное качество.
   — А по-моему, юная леди, вы не только так считаете, но у вас оно у самой есть.
   — Возможно. Я как-то об этом не думала.
   — Что и доказывает — воля у вас есть. Что ж, присаживайтесь. Расскажите мне о вашем доме в стиле Тюдоров. Как я поняла, ваша семья живет в нем много лет.
   — О, да, с давних времен. Наша семья владеет этим домом с тех пор, как его построили.
   — Очень интересно. Жаль, что у нас не такая древняя история.
   — Бабушка всегда стремится вернуться в прошлое, правда, бабушка? — вставила Грейс.
   — Я люблю думать о тех, кто жил до нас. Надеюсь, вы останетесь здесь на какое-то время, дорогая.
   — Мы пробудем здесь до конца недели.
   — Вы ведь придете снова повидаться со мной?
   — Буду счастлива, если мне позволят.
   — Мы собирались просто зайти поздороваться, бабушка. Эннэлис снова придет завтра.
   — Придете, дорогая? Буду ждать с нетерпением. Грейс впереди меня вышла из комнаты.
   — Она сегодня немного устала. В таких случаях бабушка бывает немного рассеянной. Поэтому я и решила, что наш визит будет кратким. Если хочешь, можешь зайти к ней завтра во второй половине дня.
   Я сказала, что буду очень рада. В тот день к обеду пришло местное общество, и мы провели еще один восхитительный вечер. На следующий день Реймонд и я отправились вместе на прогулку. Джеймс заявил, что пойдет с нами, но когда мы двинулись к конюшне, мать позвала его, объявив, что у нее есть для него поручение, с которым надо съездить в город. Сама же она собиралась показать Бабуле М способ изготовления особого отвара из трав, и они отправлялись в сад, чтобы собрать необходимые растения.
   Я догадалась, что Джеймса услали, чтобы дать нам с Реймондом возможность побыть вдвоем.
   Для позднего августа день был чудесный. Поля золотились пшеницей. Реймонд сказал:
   — В этом году будет небывалый урожай.
   А мне шум ветра в зреющей пшенице напомнил мне о волнах, набегающих на песчаный берег, и на мгновение мне стало грустно. Я подумала о Филипе.
   Однако в то утро грустить было невозможно. Я почти приняла решение: если Реймонд сделает мне предложение, я приму его. Если я не была безумно влюблена, то, по крайней мере, мое сердце было тронуто. Я не хотела уезжать. Вернувшись домой, я буду скучать по Реймонду.
   Я пыталась представить себе, что стала бы испытывать, объяви он сегодня, что женится на другой. Прошлым вечером за обедом были две хорошенькие девушки. Что я почувствовала, увидев, как он смеется и болтает с одной из них? Был ли это легкий укол ревности?
   Бабуля М была права. Моя жизнь с Реймондом будет складываться очень приятно. Глупо было, бы не воспользоваться представившейся мне возможностью. Глубокая, всепоглощающая любовь может ведь вырасти и из привязанности — а привязана к нему я была, это точно. Я представляла себе, как все будут рады, когда мы объявим о помолвке. Этого хотела вся семья, и я подозревала, что они ждут объявления помолвки, возможно, в последний вечер нашего пребывания. Тогда я покину этот дом уже обрученной.
   Начнутся приготовления. Надо будет столько сделать, что не останется времени на размышления о том, где же Филип. Я время от времени буду забывать о том, что надо ждать письма — только затем, чтобы мои надежды разбились вдребезги, потому что письмо не придет.
   Да, было весьма вероятно, что Реймонд сделает мне предложение, а я скажу «да».
   Однако в то утро Реймонд ничего не сказал. Наверное, ему как-то передалась моя неуверенность.
   На следующий день бабушка Биллингтон не очень хорошо себя чувствовала, и я не увиделась с ней, как планировалось.
   — Оставим это на денек-другой, — сказала Грейс. — Скоро она поправится, а когда бабушка здорова, она и впрямь очень интересная собеседница. Когда ты видела ее в последний раз, она была не в себе. Обычно она очень живая.
   Я сказала, что мне показалось — в тот день бабушка была очень живой, однако, Грейс возразила:
   — Ой, но ведь ты не знаешь бабушку! Она может быть очень разговорчивой, когда чувствует себя в форме.
 
   Шли дни. Мы ездили верхом на прогулки с Реймондом, Бэзилом и Грейс. Я наслаждалась вечерами, когда мы садились обедать всей семьей, иногда еще и с соседями. Биллингтоны развлекались с удовольствием. Беседа всегда бывала очень оживленной, и когда появлялись гости, она переходила от карт к политике. Я внимательно слушала, поскольку всегда интересовалась всем, что могло расширить мой кругозор.
   Одна из замечательных черт Биллингтонов заключалась в том, что когда поднималась какая-то тема, ее обсуждали очень горячо и даже пылко, однако ничего неприятного не возникало. Это скорее были дебаты, но никак не споры.
   Разумеется, у всех на устах был ирландский вопрос, и долгое время обсуждалась судьба Чарлза Стюарта Парнелла. Развод, во время которого капитан О'Ши объявил его соответчиком, погубил карьеру Чарлза, и проблема заключалась в том, следует ли осуждать и снимать с поста человека, несомненно являющегося лидером, из-за его частной жизни.
   Я решительно заявила, что работа и личная жизнь — это разные вещи. И получила отпор со стороны Бабули М я миссис Биллингтон, считавших, что моральное падение мистера Парнелла заслуженно принесло ему бесчестие. Реймонд был на моей стороне. Грейс колебалась между Двумя точками зрения, а Бэзил и Джеймс были склонны согласиться с братом, в то время, как мистер Биллингтон принял точку зрения Бабули и миссис Биллингтон.
   Я получила такое удовольствие от обеда, что подумало. «Вот так и будет, когда я стану членом их семьи». Дискуссия оказалась очень волнующей, и мы просидели за столом очень долго. К тому времени, когда пришли слуги зажечь свет, я уже была уверена, что хочу остаться здесь и стать членом этой семьи.
   Я просто влюбилась во все семейство и в большой, весьма Уродливый викторианский дом, такой уютный как и они сами. И я уже начинала подумывать, что если отважусь выйти за Реймонда, то буду сожалеть об этом всю жизнь.
   На следующее утро мы снова отправились кататься верхом. Это был один из тех прекрасных дней ближе к концу месяца, когда в воздухе ощущается дыхание осени, и ты знаешь, что сентябрь уже не за горами, а с ним и утренняя прохлада, и туманы в долинах.
   Мы остановились в таверне выпить бокал сидра и, когда устроились, Реймонд улыбнулся мне через стол и произнес:
   — По-моему, ты начинаешь привязываться к моей семье.
   — Кто бы не привязался к ним? — ответила я.
   — Согласен, с ними довольно приятно общаться.
   — И я не могу с тобой не согласиться.
   — Чем лучше ты их узнаешь, тем больше полюбишь. Тебе придется примириться с рассеянностью Грейс, с уверенностью Бэзила в том, что он знает все на свете, и с решимостью Джеймса доказать, что он такой же, с увлеченностью отца своими картами, а матери — с ее садом… Ну, а о своих недостатках я тебе рассказывать не стану. Я просто надеюсь, что ты не обнаружишь их долго-долго.
   — Я отказываюсь верить, что у тебя есть недостатки. Вы — прекрасная семья, и вы так хорошо смотритесь вместе. Бабуле и мне будет жаль с вами расставаться.
   Реймонд протянул руку через стол и взял мою.
   — Вы вернетесь, — произнес он. — Вы вернетесь… и останетесь надолго.
   — Если нас пригласят, — сказала я, — наверное, вернемся.
   По-моему, он бы тут же сделал мне предложение, но в этот момент в таверну ввалилась какая-то очень шумная компания. Они очень громко заговорили о погоде и охотничьем бале, который должен был состояться в скором времени, причем, похоже, стремились и нас включить в разговор.
   Вот так Реймонд чуть было не сделал мне предложение. И я была уверена, что он бы так и сделал еще до нашего ухода.
   В тот момент я была уверена и в своем ответе. Я собиралась ответить ему, что хочу выйти за него замуж.
   Так бы я и сделала, если бы не одно обстоятельство. Я дважды навестила бабушку. Казалось, ей были приятны мои визиты. Она садилась напротив меня и наблюдала за мной во время разговора, ее живые глаза под густыми бровями не отрывались от моего лица.
   Бабушка сообщила мне, что очень гордится своей семьей и тем, чего та достигла.
   — Это имя, признанное среди изготовителей карт.
   — Да, действительно, — согласилась я. — То же самое и с моей семьей. Так мы впервые познакомились с Реймондом. На конференции… Впрочем, вы об этом знаете.
   Бабушка кивнула.
   — Всегда одно и то же. Всегда карты. Что ж, это ведь деньги. Знаете ли, сам этот дом построен на картах.
   — Да, конечно. Это очень прибыльное дело. Разумеется, открытия и само производство карт сопряжено с большим риском и требует большого труда.
   Бабушка улыбнулась.
   — И ваша семья тоже. Мне рассказывали, что вы из семьи, чьи корни прослеживаются вплоть до времен Елизаветы Великой.
   — Это правда. Моя бабушка утверждает, что наши предки были в числе тех, кто плавал с Дрейком.
   — Мне бы хотелось проследить нашу генеалогию. Но тут — увы! Полная неизвестность… Причем с недавних времен. Биллингтоны — новая ветвь семьи. Дом был построен моим отцом. Я была его единственным ребенком, причем девочкой. А это означало конец нашей фамилии. Я вышла замуж за Джозефа Биллингтона, так и начался род картографов Биллингтонов.
   — Понимаю.
   — Я подумывала о том, чтобы создать семейное генеалогическое древо. И начала… вышивать. Но глаза у меня уже не те. Это было слишком сильное напряжение, а потом я к тому же зашла в тупик. Никого не могла найти до моего отца, так что древо все равно получилось бы слишком коротким. А у вас, наверное, есть большое генеалогическое древо со всеми ответвлениями и во всю стену.
   — Никогда не думала об этом. Наверное, где-то в доме око есть. Я выясню это, когда вернусь домой.
   — Меня всегда очень интересовали вещи такого рода, Жаль, что я не знала своего деда. Его мать была замужем дважды. Вторично она вышла замуж уже после рождения моего деда, так нам мало что известно о том, что было до того. Я покажу вам свою вышивку. Если хотите, конечно.
   — Очень хочу.
   — Видите ту шкатулку на полке. Оно лежит в шкатулке, вышитое разноцветными шелками. Имена я писала карандашом, а потом вышивала по надписи тем цветом, какой считала наиболее подходящим. Я начала с самого низа. Мне необходимо было сделать это древо… И начать с корней, понимаете?
   — Какая замечательная идея.
   — Да, но так мало материала. Всего-то на сто лет.
   — Все равно я просто жажду его увидеть.
   Я поставила шкатулку на стол, и бабушка с благоговением вынула из нее большой отрез полотна.
   — Вот, смотрите: Фредерик Гилмур. Это мой отец. Но я не знаю, кем был его отец, разве что он должен был зваться мистер Гилмур. Его мать звали Лоис. Сначала она была миссис Гилмур. А потом вышла замуж за некоего Джоржда Мэллори.
   Я ощутила легкую слабость.
   — Что?.. Фредди Гилмур…
   — Фредерик Гилмур, дорогая. Он был моим отцом. А вот о его отце я почти ничего не знаю. Если бы только я могла что-нибудь выяснить, можно было бы проследить дальше.
   — Лоис Гилмур, — повторила я. — И она вышла замуж вторично за Джорджа Мэллори…
   Перед моими глазами, казалось, поплыли слова дневника. Все было так, словно я снова перечитывала его. Так оно и должно было быть. Имена все проясняли. Не могло быть простым совпадением, что прадед Реймонда был Фредди из дневника. Я быстро подсчитала в уме. Сколько лет было Фредди, когда он приехал в поместье? В дневнике говорилось, что шесть или семь. Бабушка Биллингтон, по-видимому, родилась году в 1810, ей ведь восемьдесят. Стало быть, Фредди было тогда около двадцати пяти. Все сходилось.
   — В чем дело, дорогая? Вы вдруг замолчали, словно вас что-то потрясло.
   Я ответила:
   — Я только что сделала открытие. Один из моих предков был женат на Лоис Гилмур. Его звали Джордж Мэллори.
   — Вы хотите сказать, что принадлежите к семье Мэллори?
   — Да. А разве вы не знали?
   — Господи прости, я не припоминаю, чтобы мне назвали вашу фамилию. Мне всегда говорили о вас как об Эннэлис.
   — Я Эннэлис Мэллори. Наши семьи, должно быть, каким-то образом связаны. А что было с этой Лоис Гилмур… или Мэллори по второму мужу?
   — Мы не знаем. Все это покрыто мраком. Мой отец Фредерик успешно занимался производством карт и оттисков. Он преуспел. Приобрел этот дом. Я здесь и родилась. А потом, когда вышла замуж за Джозефа Биллингтона, он переехал сюда, я унаследовала дом, бизнес и все остальное после смерти отца. С тех пор мы и стали Биллингтонами.
   — Все это так необычно, — заметила я, — Я просто потрясена. — Думается, если бы мы могли проследить нашу историю глубже, то узнали бы, каким образом наши семьи связаны друг с другом. Подумайте, какое население было в старые времена, и каково оно сейчас. Наверное, у всех нас есть родственники, о которых мы даже не слышали. Стало быть, вы слышали о моем отце, в вашей семье о нем говорили?
   — Д-да… Я знала, что этот брак состоялся, и Фредерик Гилмур некоторое время хил в нашем доме в поместье. Не знаю, что произошло потом, куда он отправился и осталась ли жить в доме его мать. Ничего не знаю… кроме того, что он жил в нашем доме.
   — Что ж, видимо, тут существовала какая-то семейная связь. Смотрите. Видите, я вышила здесь его имя. А вот Лоис… Но я ничего не знаю о ее первом муже — отце моего отца. Я не стала вставлять второй брак, поскольку там, видимо, потомства не было. А вот я — отпрыск Фредерика и Энн Грей, моей матери. Затем я вышла замуж за Джозефа Биллингтона, это и было настоящим началом.
   Я смотрела на изящные стежки, и все это время слова из дневника эхом отдавались в моих ушах и плясали перед глазами: «Ты пристроила сюда нашего ублюдка. Ловко сработано».
   Я могла рассказать старой миссис Биллингтон, кем был ее дед. Однако она была так поглощена семейным древом, рассказывая мне разные истории, что даже не заметила, что я слушала ее невнимательно.
   Выйдя от нее, я ушла в свою комнату. Я думала: стало быть, между нашими семьями существует связь. Прапрабабка Реймонда была женой одного из Мэллори. Я не хотела говорить об этом. Как я могла, не упомянув при этом дневника Энн Элис? Я не могла рассказать Реймонду об этом. Не могла объявить: «Твой прапрадед был преступником, убийцей, и твоя прапрабабка тоже.». Как я могла сделать такое заявление? О таких вещах лучше забыть. Если мы начнем копаться в прошлом наших предков, еще неизвестно, что мы там обнаружим. Ох, и правда, некоторые вещи лучше держать в тайне. Я никому не стала рассказывать об этом.
   Мы должны были уехать через день. Миссис Биллингтон сказала, что последний вечер мы проведем в кругу семьи, без посторонних. Она чувствовала, что нам всем так было приятнее. Я знала, что все ждут объявления помолвки. В доме витал дух ожидания.
   Реймонд и я отправились на обычную верховую прогулку. Он был несколько молчаливее обычного.
   Мы остановились в таверне выпить, как обычно, сидра, и тут, в гостиной таверны Реймонд и сделал мне предложение.
   Я взглянула на его доброе лицо напротив, и мне показалось, что за его спиной стоит какая-то тень. Я так ясно представляла себе Десмонда Фидерстоуна по дневнику Энн Элис, что в уме нарисовала очень четкий его портрет. И вот сейчас, в таверне, мне показалось, что над Реймондом нависла зловещая физиономия Десмонда Фидерстоуна.