— Вижу корабль! Корабль прямо по курсу!
Голос, как колокол, звенел над их головами, и Марк, не сказав ни слова, выпустил ее из объятий и, бросившись к трапу, быстро поднялся на палубу.
Корделия последовала за ним.
Из-за длинного платья она двигалась медленнее, чем Марк, и оказалась на палубе, когда он уже стоял на капитанском мостике и, как все бывшие на палубе матросы и офицеры, зорко вглядывался в линию горизонта.
Темная точка на фоне неба, несомненно, была кораблем, но находился он слишком далеко, чтобы можно было разобрать, принадлежал он другу или врагу.
Впередсмотрящий взобрался на свою смотровую площадку, но ее крутило в разные стороны, потому что корабль сильно качало на волнах.
К Корделии подошел Джузеппе Велла.
— Вы не захотели вернуться со своим братом на Мальту? — удивленно спросила она. Он покачал головой.
— Я бы хотел служить у капитана Стэнтона и, конечно, у вас, госпожа.
— Я не успела еще поблагодарить вас за то, что вы помогли мне добраться до «Святого Иуды», — сказала Корделия.
— Капитан уже поблагодарил меня, — ответил Велла. — Вот, возьмите, госпожа. У меня осталось немного ваших денег и жемчуг. Продавать все ваши украшения не было надобности.
Он протянул ей ожерелье, и Корделия тут же надела его на шею.
— Как я рада, что удалось его сохранить, Велла. Ведь жемчуг принадлежал моей матери.
— Я получил приличную сумму за бриллианты, госпожа, — похвалился Джузеппе.
— Вы проявили большую смекалку, — заметила Корделия.
Разговаривая с мальтийцем, она не могла оторвать глаз от приближавшегося корабля.
Он был трехмачтовый, но рассмотреть поднятый на нем флаг из-за большого расстояния, разделявшего их, не удавалось.
Марк совещался с офицерами на полуюте, и по его виду она поняла, что он чем-то встревожен.
Его, как и ее, беспокоили, видно, одни вопросы: был ли приближавшийся корабль больше, чем «Святой Иуда», и не помешает ли вести бой тяжелый груз, находящийся сейчас в их трюмах?
«Значит, все-таки предстоял бой?»
При этой мысли Корделия почувствовала, будто ее сердце пронзил кинжал.
Неужели, потеряв Дэвида, она теперь потеряет и Map-ка? Ведь если начнется сражение, он будет в самых опасных местах, подавая пример героизма своей команде.
Ее тянуло подбежать к нему и искать утешение на его груди. Ей хотелось, чтобы Марк поцеловал ее, чтобы вселял в нее мужество и надежду на лучшее.
Корабли медленно приближались друг к другу.
— Команда, приготовиться! — закричал Марк. — Бить сбор! Приготовиться к бою!
Забил барабан, и на корабле закипела работа: выкатывали пушки, палубы посыпали песком, к помпам крепились шланги, шпангоуты убирались.
Случайно заметив на палубе Корделию, Марк резко сказал:
— Пожалуйста, спуститесь вниз, леди Корделия, и оставайтесь в каюте! Что бы ни случилось, не поднимайтесь на палубу!
Это был приказ, и Корделия беспрекословно ему подчинилась.
Спускаясь по трапу, она с сожалением подумала, что во время войны от женщины на корабле не было никакой пользы.
Казалось, прошли часы, а она все сидела и ждала, когда что-нибудь произойдет.
Какая же это была мука находиться в одиночестве в каюте и не знать, чей же это был корабль — англичан или французов, хотя находившиеся на палубе уже точно это знали.
«Если этот корабль английский, — подумала Корделия, — то адмирал Нельсон непременно поспешит на Мальту, чтобы спасти остров от французов».
А если это французский корабль? Что тогда будет с ними?
Внезапно без всякого предупредительного сигнала загрохотали пушки, сотрясая «Святого Иуду» до самого киля.
Сильный грохот оглушил Корделию, но она услышала голос Марка, кричавшего:
— Приготовить орудия к залпу!
С палубы доносились голоса юнг и топот ног по трапам, что означало: новую порцию пороха доставляют из трюма к пушкам.
Корделия знала, что канониры в это время прочищали влажным банником жерла пушек от остатков сгоревшего пороха, вкатывали ядра в стволы, забивали их новой порцией пороха и ждали приказа к залпу с зажженными фитилями.
— Поднять затворы! — раздался очередной приказ Марка. — Целься! Огонь!
Грохот пушек «Святого Иуды» слился с грохотом пушек врага, и Корделия, потрясенная и оглушенная, невольно сжалась от страха.
Дым окутал «Святого Иуду», и над головой Корделии раздался тяжелый звук падения на палубу частей поврежденного такелажа.
Прогремел новый залп, сотрясая всю внутренность корабля.
Но вслед за залпом послышался торжествующий крик матросов, и Корделия догадалась, что вражеский корабль получил повреждение, а возможно, и лишился мачты.
Последовали еще один залп со «Святого Иуды»и ответный залп врага, но Корделия поняла, что большая часть снарядов не достигла их корабля.
Один снаряд все-таки попал в цель, потому что от сильнейшего удара в борт корабль покачнулся, и Корделия свалилась с кровати, на которой сидела.
После очередного залпа со «Святого Иуды» последовала тишина, а затем послышались радостные крики мальтийской команды.
Корделия готова была нарушить приказ Марка и подняться на палубу, но побоялась помешать ему.
Однако она осмелилась подойти к трапу, ведшему на палубу, в надежде понять, что происходило.
Быстрые, отрывистые приказы разносились по кораблю, и слышался топот ног по палубе.
Вслед за этим она услышала пронзительный крик:
— Вижу корабль!
На мгновение на корабле воцарилась тишина. Затем зычный голос Марка нарушил тишину, выкрикнув новые приказы, значение которых она не поняла.
Корделия предположила, что появление нового корабля, возможно, французского, грозило им большой опасностью, если учесть, что их корабль, в чем она не сомневалась, получил не одно повреждение за время боя.
Она открыла окно, выходившее на правый борт, и мысленно отругала себя за то, что не догадалась сделать это раньше.
Девушка увидела корабль, который они только что обстреливали. Он, несомненно, принадлежал французам и был сильно поврежден.
Его мачты упали, паруса свисали в воду, и даже с этого расстояния Корделия видела тела убитых, лежавших на палубе.
Трехцветный флаг был спущен как знак признания поражения, и Корделия восприняла это как компенсацию за белый флаг на форте Святая Эльма.
Тем временем «Святой Иуда» развернулся и начал набирать скорость. Видимо, матросы расправляли и натягивали паруса, подставляя их попутному ветру, чтобы корабль мог скорее уйти от преследования нового французского корабля.
Ей представилось, что все матросы и офицеры на борту «Святого Иуды» прикладывали неимоверные усилия, чтобы избежать новой опасности.
Но не надо было быть большим специалистом в области мореплавания, чтобы понять, что после боя уйти от преследования быстро нагонявшего их французского корабля абсолютно невозможно.
В открытое окно не было больше видно разбитого корабля, и только волны, позолоченные лучами заходившего солнца, предстали перед ее взором.
Корделия неохотно вернулась в свою каюту.
«Хотя бы Джузеппе Велла пришел и рассказал, что произошло», — подумала она.
Если б только она осмелилась нарушить приказ Марка, то поднялась бы на палубу и все бы увидела своими глазами.
Неожиданно до нее донесся далекий звук пушечного выстрела.
Ядро явно не долетело до их корабля, но Корделия почувствовала, что «Святой Иуда» резко изменил курс.
Залпы французов следовали один за другим, но Корделия сообразила, что их корабль не отвечал на огонь, поскольку его пушки не обладали дальнобойностью.
Она вспомнила расспросы Дэвида о мощности пушек на «Святом Иуде». Интересно, были ли они годны для сражения с новыми французскими кораблями, построенными в Тулоне? И она запомнила ответ Марка.
Корабли, с которыми они столкнулись, очевидно, были частью нового флота Наполеона и спешили на соединение с ним у берегов Мальты.
Если ее догадки были верны, то их корабль можно было считать безоружным, и даже опыт и блестящие знания морского дела Марка, так же как героизм команды, не могли спасти их от гибели.
Корделия закрыла лицо руками, пытаясь отогнать эти страшные мысли, и в этот момент корабль встряхнуло от удара снаряда.
Минуту спустя «Святой Иуда» содрогнулся от залпа своих пушек, и Корделии показалось, что от этого звука сейчас лопнут перепонки в ушах. Ответный залп противника был разрушительным.
Она услышала треск и грохот упавшей мачты, глухой стук парусов и канатов, ударившихся о палубу.
Затем все звуки слились в адский грохот, в котором с трудом можно было различить крики и стоны людей, гул орудий, треск выстрелов мушкетов, хруст дерева, ответные залпы «Святого Иуды».
Пушечные выстрелы следовали непрестанно, однако Корделия не слышала, как в предыдущем бою, радостных криков, означавших точное попадание в судно противника.
От непрекращающейся стрельбы у нее заложило уши, а голова растрескивалась от боли.
Неожиданно все стихло, и наступила зловещая тишина, пугающая и не правдоподобная.
Вначале Корделия подумала, что у нее было не все в порядке со слухом, но потом осознала, что произошло нечто ужасное.
Чувствуя себя так, словно она прошла через ад и чудом осталась жива, Корделия собралась с силами, вышла из каюты и осторожно поднялась по трапу.
Очутившись на палубе, она вскрикнула от ужаса, увидев распростертые повсюду неподвижные тела. Создавалось впечатление, что все погибли и никого, кроме нее, не осталось в живых.
Все три мачты, так горделиво возвышавшиеся прежде, были сбиты, остаток бизань-мачты торчал на девять футов над палубой.
Мачты, реи, паруса, обломки стеньг и шлюпок плавали вокруг корабля.
Горы перепутанных канатов и обрывки парусов покрывали палубу, а под ними лежали тела мертвых, а может быть, раненых и оглушенных.
Сделав несколько неуверенных шагов по палубе, девушка взглянула на полуют, и ее сердце в ужасе замерло.
Она увидела неподвижно лежавшего Марка. Рядом с ним, также без движения, лежал барон.
Корделия поспешила к ним.
Марк полулежал, прислонившись спиной к оградительной решетке и раскинув ноги, одна из которых была вся в крови.
В первый момент Корделия подумала, что он был мертв, но потом, не заметив других ран, решила, что он потерял сознание, но если она не перевяжет немедленно ногу, то Марк истечет кровью и умрет.
Состояние барона и других офицеров и матросов, оставшихся в живых, было не легче.
Барон был ранен в грудь, его одежда пропиталась кровью.
Один из офицеров едва слышно стонал, и девушка с ужасом увидела, что рука у него раздроблена снарядом и представляла собой месиво из мышц и костей.
На минуту все перед ее глазами поплыло, но Корделия взяла себя в руки, понимая, как нужна ее помощь этим людям, а чтобы спасти им жизнь, она должна была срочно приступить к работе.
Корделия собиралась уже покинуть полуют, но оглянулась и увидела вдалеке силуэт французского корабля, жестоко расправившегося со «Святым Иудой».
Шлюпки курсировали между двумя французскими кораблями, перевозя раненых с разбитого судна. Смерив взглядом пространство между французскими кораблями и «Святым Иудой», девушка догадалась, что их корабль отплыл, дрейфуя, довольно далеко и теперь был недосягаем для пушечных снарядов.
Немного успокоенная этим открытием, она торопливо спустилась вниз, чтобы забрать простыни из кают и порвать их на бинты.
Корделия набрала уже целую стопку, когда услышала позади шаги и, обернувшись, столкнулась с Джузеппе Веллой.
— Джузеппе, помогите мне!
Она заметила, что руки у него тряслись, но голос прозвучал спокойно:
— Дайте мне простыни, госпожа, я порву их на бинты.
— Спасибо, Джузеппе.
Он, должно быть, прятался где-то в укромном месте во время боя, а потому был цел и невредим. Она только обрадовалась этому и не собиралась осуждать его, даже если он проявил трусость.
Корделия вернулась на палубу и наложила жгут на ногу Марка выше колена.
Затянув жгут покрепче, она с тревогой вгляделась в его бледное, осунувшееся лицо.
Через некоторое время Марк открыл глаза. Он смотрел на нее, словно не узнавая, и слабым голосом спросил;
— Корабль держится на плаву?
— Да, — ответила Корделия.
Он устало закрыл глаза, будто потратив на этот вопрос все силы. Тут же появился Велла и помог ей снять с ноги Марка чулок, и она наложила повязку на ужасную открытую рану.
Бинтуя ногу, она задавалась вопросом, можно ли спасти ему ногу или он потеряет ее. Корделия представила, как ненавистна будет Марку хромота — такому сильному, деятельному и подвижному, но это все-таки было лучше, чем умереть от раны.
— Жгут надо снять через четверть часа, — сказала она Джузеппе и тут же заметила, что полоса простыни, которой она обвязала ногу Марка, уже успела пропитаться кровью.
Пока девушка ничем не могла помочь Марку. Ей надо было позаботиться и о других раненых. Она подошла к барону.
Глядя на пропитанную кровью одежду и белое лицо молодого человека, она решила, что он уже мертв, но, когда Джузеппе снял с него сюртук, жилет и сорочку, она увидела, что барон ранен в плечо.
— Задело шрапнелью, госпожа, — сказал Велла.
— Осколок, должно быть, остался в теле, — огорченно заметила Корделия.
Ничего другого, как остановить кровотечение и поудобнее уложить барона, она сделать не могла.
Его лицо исказилось от боли, и он протяжно застонал, — видимо, рана причиняла ему мучительную боль.
Велла принес из каюты подушку и подложил ее под голову барона.
После этого Корделия счет потеряла, скольким мужчинам она накладывала повязки, скольких они с Веллой вытащили из-под упавших парусов и обломков снастей, причем многие из них были лишь оглушены ударом по голове.
Все это время неуправляемый корабль вращало и болтало на волнах, но с наступлением сумерек качка заметно усилилась.
Высокие волны бились о борта корабля, обдавая брызгами раненых, и Корделия вся промокла, пока защищала их, как могла, от воды.
Она то и дело подходила к Марку, чтобы поправить повязку, пощупать пульс, проверить, прекратилось ли кровотечение. В очередной раз подойдя к нему, Корделия увидела, что он пришел в сознание.
— Тебе… не следует… это делать, — с трудом выдавил он.
— Я и Джузеппе — единственные, кто не пострадал, — возразила она. — Если мы позаботимся о раненых сейчас, то многим из них спасем жизнь.
Девушка призналась ему, что потратила немало времени, оказывая помощь умирающим, борясь за их жизнь до последней минуты, пока не убеждалась, что не в силах была спасти их.
Среди раненых был один матрос, которому оторвало ногу пушечным снарядом. Страшная рана загрязнилась. Корделия невольно вспомнила наставления матери и тут же послала Веллу за спиртом.
«Чаще умирают от грязи, попавшей в рану, чем от самой раны, — говорила дочери леди Стэнтон мягким, спокойным голосом. — Мне рассказывали, что адмирал Нельсон приказал на своих кораблях обрабатывать раны спиртом, и таким образом спасли многим жизнь».
Когда Джузеппе принес спирт, раздобытый где-то в трюме, Корделия, уверенная, что поступает правильно, сняла повязку с ноги Марка, полила ее спиртом и снова наложила повязку.
От жгучей боли Марк сначала впал в бессознательное состояние, затем закричал, но, пересилив себя, прикусил губы и больше не проронил ни звука.
— Извини, Марк, — сказала Корделия, — но спирт предохранит рану от гангрены.
Марк не ответил и только кусал губы. Затем протянул руку к бутылке, которую держал Велла, схватил ее и жадно сделал несколько глотков.
— В трюме… есть бренди, — сказал он хриплым голосом. — Раздайте всем раненым. Пусть они выпьют… сколько смогут. Это облегчит… их страдания.
— Я уже подумала об этом, — сказала Корделия, продолжая бинтовать его рану.
Через некоторое время Джузеппе Велла появился на палубе с дюжиной бутылок, которые начал раздавать тем, кто был в состоянии пользоваться руками.
Команда пушкарей на нижней палубе также нуждалась в помощи Корделии.
Девушка спустилась туда и на мгновение замерла на месте, пытаясь сохранить самообладание. Только не хватало ей сейчас хлопнуться в обморок, подобно слабонервной девице.
Воздух на нижней палубе был душный, пропитанный запахом пороха, крови, потом. Но главное — здесь царил страх.
Треск и скрежет дерева, шум бушевавшего моря, грохот катавшихся от сильной качки предметов смешивались со стонами, проклятиями и руганью раненых.
Велла капал ром на раны, затем давал несчастным выпить глоток из бутылки, а Корделия перевязывала полуголых, окровавленных матросов, которые, приходя в сознание, смотрели на нее широко открытыми глазами, видимо, считая, что они бредят.
Никто не мог ожидать, что женщина, тем более благородная леди, случайно оказавшаяся на корабле, станет заниматься тяжелой и грязной работой, перевязывая раненых.
На кораблях этой работой обычно занимались мужчины из тех, что был непригоден к другой работе или нес наказание за проступки или неповиновение приказам капитана.
Один из раненых, юнга-подросток, спросил:
— Я умираю, мэм?
Когда Корделия заверила его, что он поправится, мальчик прошептал:
— Только мама так заботилась обо мне. Другой юнга, которому не было и пятнадцати лет, был ранен в руку и постоянно повторял;
— Я не испугался! Мне было совсем не страшно!
— Конечно, ты был храбрецом! — ласково успокоила его Корделия.
Уже давно стемнело, и ей приходилось работать при свете двух тусклых корабельных фонарей. Наконец она убедилась, что не осталось никого нуждавшегося в ее помощи.
Но среди раненых на палубе остались лежать тела умерших, и тогда Велла с помощью матроса, пришедшего в себя после удара по голове упавшей мачтой, начал по морскому обычаю сбрасывать тела мертвых в пучину волн.
Корделия услышала, как Джузеппе Велла и матрос шептали вслед сбрасываемому телу:
— Упокой, господи, души усопших и даруй им царствие небесное!
Каждый раз, произнося скорбные слова реквиема, мальтийцы крестились.
Волнение на море все усиливалось, волны время от времени заливали палубу, поэтому Корделия послала Джузеппе вниз за гамаками и одеялами для тяжелораненых, а тех, кто мог передвигаться, они отвели на нижнюю палубу.
Корделия поднималась на верхнюю палубу, только что отведя вниз матроса, легко раненного в руку, когда Велла нагнал ее и тихо сказал:
— Корабль получил серьезные повреждения во время боя, и его затопляет водой, госпожа!
— Можно что-нибудь сделать? — спросила Корделия. Слуга отрицательно покачал головой.
— Чтобы откачать воду, нужна помпа, а работать на ней некому, к тому же нижний трюм затоплен водой на несколько футов.
Корделия с отчаянием посмотрела в сторону Марка.
Они устроили его, как могли, удобнее, подложив подушки и накрыв одеялами.
Корделия знала, что двигать его было опасно из-за возможности нового кровотечения.
Марк и так уже потерял много крови, она меняла ему одну повязку за другой.
— Капитану пока ничего не говорите, — попросила девушка.
Велла понимающе кивнул.
Она распорядилась, чтобы раненых больше не спускали на нижнюю палубу, понимая, что моряки предпочитали умереть на открытом воздухе, чем погибнуть в капкане заливаемого водой кубрика.
Корделия чувствовала себя разбитой и усталой не только от забот о раненых, но и от сильной качки и штормового ветра, затруднявших передвижение по кораблю.
Волосы ее от ветра растрепались и облепляли лицо.
Отчаянное желание быть рядом с Марком и найти утешение близ него подтолкнуло Корделию подняться на полуют и сесть около него.
Его глаза были закрыты, дыхание не улавливалось, и, охваченная внезапной паникой, девушка подумала, что он умер.
Она положила руку на его лоб. Марк открыл глаза и слабым голосом спросил:
— Мы погружаемся… в воду?
Ее удивило, каким образом он узнал об этом, но потом ей пришло в голову, что чутье опытного моряка подсказало ему, в каком положении находился корабль.
— Совсем немного, — сказала она, — но начинается шторм, и неизвестно, сколько мы продержимся.
— Тебе… не страшно?
— Нисколько, раз я рядом с тобой.
Корделия наклонилась к нему и взяла его за руку.
Опустив голову на его плечо, она подумала, что если ей суждено умереть, то лучше погибнуть вместе с возлюбленным в бушующем море, чем одной — в мальтийской тюрьме.
Корабль медленно погружался в воду и сильно накренился на левый борт, куда его тянули тяжелые паруса, свесившиеся за борт. Корделия догадалась, что именно поэтому корабль еще не затонул. Самые большие пробоины находились по правому борту выше ватерлинии, из-за сильного левого крена корабля волны не достигали их.
Ночь была безлунная, небо затянули тучи, сквозь которые время от времени проглядывали крупные яркие звезды.
Корабельная качка действовала усыпляюще, и Корделия, сломленная усталостью, заснула беспокойным сном на плече Марка.
Когда девушка открыла глаза, уже светало, и звезды тускло мерцали на небе, охваченном быстро разгоравшейся зарей.
Она резко села и посмотрела на Марка.
Он тоже проснулся, и их глаза встретились.
В этот момент неожиданно раздался страшный треск, корпус корабля вздыбился, задрожал.
Корделия испуганно закричала и прижалась к Марку. — Корабль налетел на прибрежную скалу! — сказал Марк, словно разговаривал сам с собой.
Судно наполнили громкие голоса и крики. Корделия вскочила на ноги и увидела, что Марк оказался прав.
Морским течением корабль прибило к суше, но радоваться было рано — вдоль берега торчали острые скалы, на одну из которых они и налетели.
Высокий утес возвышался над морем, мрачный и пустынный; тишину, царившую вокруг, нарушали лишь крики чаек и треск деревянной обшивки корабля, который все глубже врезался в скалу, подгоняемый прибоем.
Корделия смотрела на отвесные края утеса, понимая, что не может быть и речи о высадке на него не только тяжелораненых, находившихся в полубессознательном состоянии, но и способных передвигаться.
На полуют прибежал Джузеппе.
— Как вы думаете, где мы находимся Велла? — спросила она.
Он выразительно пожал плечами.
— Возможно, на Сицилии, госпожа. Не знаю. Но корабль долго не протянет. Я должен попытаться переправить вас на скалы, чтобы спасти.
— Спасибо, Джузеппе, но я не покину капитана Стэнтона.
— Но, госпожа, вы так молоды. Бессмысленно умирать, когда я могу спасти вас.
Говоря это, он наматывал на руку кусок каната. Корделия покачала головой.
— Нет, Джузеппе, я останусь здесь. Но вы можете попытаться спастись. И поступите правильно.
Вид у Веллы был растерянный, и чтобы показать ему, что он не обязан был оставаться с ней, она вернулась к Марку и опустилась на палубу.
Стоять на ногах все равно было невозможно. С каждым ударом набегавшей волны корабль стонал и дрожал, словно от боли, постепенно разваливаясь.
— Что происходит? — твердым голосом спросил Марк, и Корделия поняла, что он полностью пришел в сознание.
— Боюсь, что мы уже ничего не сможем сделать, — ответила она. — Корабль налетел на скалу и вот-вот развалится.
Марк сделал усилие, пытаясь сесть, но она остановила его, положив руки ему на плечи.
— Не двигайся, — сказала Корделия. — Все равно невозможно высадиться на берег или взобраться на этот отвесный утес — Ты должна попытаться. Она улыбнулась.
— Предпочитаю остаться с тобой.
— Ты должна спастись! Обязана сделать это!
— Для этого нет ни малейшей возможности, — сказала Корделия нежно.
Как бы в подтверждение ее слов, волны с такой силой толкнули корабль на скалу, что часть носа отвалилась и тут же была унесена в море.
— Мне не страшно, — сказала Корделия. — Я люблю тебя, Марк, и скоро мы будем вместе с Дэвидом.
Она наклонилась и поцеловала его в холодную щеку, при этом совершенно неожиданно для себя вспомнив, как Дэвид читал ей вслух свои любимые книги в Стэнтон-Парке.
Это всегда были истории о рыцарях, но порой она слушала его невнимательно.
И вот сейчас ей на память пришла история о галере Ордена, чуть не затонувшей в море.
«Моряки, — с чувством произносил Дэвид, — принялись читать отрывки из Евангелия от святого Иоанна с такой пылкостью, что воды моря сразу успокоились и галера вместе с моряками была спасена».
«Молитва спасла галеру, — подумала Корделия, отнимая губы от щеки Марка. — Почему мне раньше не пришло в голову, что молитва способна сотворить чудо, если читать ее со всем душевным рвением?»
Встав на ноги, она с трудом добралась до перил полуюта и посмотрела на палубу, заполненную ранеными.
— Мы — христиане! — крикнула девушка, и ее голос зазвенел, перекрывая шум моря. — Так будем же молить о помощи, потому что сейчас никто, кроме бога, не может спасти нас!
Она глубоко вздохнула, вспоминая слова молитвы иоаннитов, которую так часто читал ей Дэвид.
— Великий боже, ты послал своего любимого ученика Иоанна, чтобы он нес слово твое и гласом вопиющего в пустыне пророчил и предрекал пришествие Христово. Милостивый боже, внемли нам через заступника нашего Иоанна, под чьим крестом мы пребываем, и спаси нас от погибели или даруй нам умереть с мужеством, кое рыцари Ордена являли во имя твое многие лета!
Голос, как колокол, звенел над их головами, и Марк, не сказав ни слова, выпустил ее из объятий и, бросившись к трапу, быстро поднялся на палубу.
Корделия последовала за ним.
Из-за длинного платья она двигалась медленнее, чем Марк, и оказалась на палубе, когда он уже стоял на капитанском мостике и, как все бывшие на палубе матросы и офицеры, зорко вглядывался в линию горизонта.
Темная точка на фоне неба, несомненно, была кораблем, но находился он слишком далеко, чтобы можно было разобрать, принадлежал он другу или врагу.
Впередсмотрящий взобрался на свою смотровую площадку, но ее крутило в разные стороны, потому что корабль сильно качало на волнах.
К Корделии подошел Джузеппе Велла.
— Вы не захотели вернуться со своим братом на Мальту? — удивленно спросила она. Он покачал головой.
— Я бы хотел служить у капитана Стэнтона и, конечно, у вас, госпожа.
— Я не успела еще поблагодарить вас за то, что вы помогли мне добраться до «Святого Иуды», — сказала Корделия.
— Капитан уже поблагодарил меня, — ответил Велла. — Вот, возьмите, госпожа. У меня осталось немного ваших денег и жемчуг. Продавать все ваши украшения не было надобности.
Он протянул ей ожерелье, и Корделия тут же надела его на шею.
— Как я рада, что удалось его сохранить, Велла. Ведь жемчуг принадлежал моей матери.
— Я получил приличную сумму за бриллианты, госпожа, — похвалился Джузеппе.
— Вы проявили большую смекалку, — заметила Корделия.
Разговаривая с мальтийцем, она не могла оторвать глаз от приближавшегося корабля.
Он был трехмачтовый, но рассмотреть поднятый на нем флаг из-за большого расстояния, разделявшего их, не удавалось.
Марк совещался с офицерами на полуюте, и по его виду она поняла, что он чем-то встревожен.
Его, как и ее, беспокоили, видно, одни вопросы: был ли приближавшийся корабль больше, чем «Святой Иуда», и не помешает ли вести бой тяжелый груз, находящийся сейчас в их трюмах?
«Значит, все-таки предстоял бой?»
При этой мысли Корделия почувствовала, будто ее сердце пронзил кинжал.
Неужели, потеряв Дэвида, она теперь потеряет и Map-ка? Ведь если начнется сражение, он будет в самых опасных местах, подавая пример героизма своей команде.
Ее тянуло подбежать к нему и искать утешение на его груди. Ей хотелось, чтобы Марк поцеловал ее, чтобы вселял в нее мужество и надежду на лучшее.
Корабли медленно приближались друг к другу.
— Команда, приготовиться! — закричал Марк. — Бить сбор! Приготовиться к бою!
Забил барабан, и на корабле закипела работа: выкатывали пушки, палубы посыпали песком, к помпам крепились шланги, шпангоуты убирались.
Случайно заметив на палубе Корделию, Марк резко сказал:
— Пожалуйста, спуститесь вниз, леди Корделия, и оставайтесь в каюте! Что бы ни случилось, не поднимайтесь на палубу!
Это был приказ, и Корделия беспрекословно ему подчинилась.
Спускаясь по трапу, она с сожалением подумала, что во время войны от женщины на корабле не было никакой пользы.
Казалось, прошли часы, а она все сидела и ждала, когда что-нибудь произойдет.
Какая же это была мука находиться в одиночестве в каюте и не знать, чей же это был корабль — англичан или французов, хотя находившиеся на палубе уже точно это знали.
«Если этот корабль английский, — подумала Корделия, — то адмирал Нельсон непременно поспешит на Мальту, чтобы спасти остров от французов».
А если это французский корабль? Что тогда будет с ними?
Внезапно без всякого предупредительного сигнала загрохотали пушки, сотрясая «Святого Иуду» до самого киля.
Сильный грохот оглушил Корделию, но она услышала голос Марка, кричавшего:
— Приготовить орудия к залпу!
С палубы доносились голоса юнг и топот ног по трапам, что означало: новую порцию пороха доставляют из трюма к пушкам.
Корделия знала, что канониры в это время прочищали влажным банником жерла пушек от остатков сгоревшего пороха, вкатывали ядра в стволы, забивали их новой порцией пороха и ждали приказа к залпу с зажженными фитилями.
— Поднять затворы! — раздался очередной приказ Марка. — Целься! Огонь!
Грохот пушек «Святого Иуды» слился с грохотом пушек врага, и Корделия, потрясенная и оглушенная, невольно сжалась от страха.
Дым окутал «Святого Иуду», и над головой Корделии раздался тяжелый звук падения на палубу частей поврежденного такелажа.
Прогремел новый залп, сотрясая всю внутренность корабля.
Но вслед за залпом послышался торжествующий крик матросов, и Корделия догадалась, что вражеский корабль получил повреждение, а возможно, и лишился мачты.
Последовали еще один залп со «Святого Иуды»и ответный залп врага, но Корделия поняла, что большая часть снарядов не достигла их корабля.
Один снаряд все-таки попал в цель, потому что от сильнейшего удара в борт корабль покачнулся, и Корделия свалилась с кровати, на которой сидела.
После очередного залпа со «Святого Иуды» последовала тишина, а затем послышались радостные крики мальтийской команды.
Корделия готова была нарушить приказ Марка и подняться на палубу, но побоялась помешать ему.
Однако она осмелилась подойти к трапу, ведшему на палубу, в надежде понять, что происходило.
Быстрые, отрывистые приказы разносились по кораблю, и слышался топот ног по палубе.
Вслед за этим она услышала пронзительный крик:
— Вижу корабль!
На мгновение на корабле воцарилась тишина. Затем зычный голос Марка нарушил тишину, выкрикнув новые приказы, значение которых она не поняла.
Корделия предположила, что появление нового корабля, возможно, французского, грозило им большой опасностью, если учесть, что их корабль, в чем она не сомневалась, получил не одно повреждение за время боя.
Она открыла окно, выходившее на правый борт, и мысленно отругала себя за то, что не догадалась сделать это раньше.
Девушка увидела корабль, который они только что обстреливали. Он, несомненно, принадлежал французам и был сильно поврежден.
Его мачты упали, паруса свисали в воду, и даже с этого расстояния Корделия видела тела убитых, лежавших на палубе.
Трехцветный флаг был спущен как знак признания поражения, и Корделия восприняла это как компенсацию за белый флаг на форте Святая Эльма.
Тем временем «Святой Иуда» развернулся и начал набирать скорость. Видимо, матросы расправляли и натягивали паруса, подставляя их попутному ветру, чтобы корабль мог скорее уйти от преследования нового французского корабля.
Ей представилось, что все матросы и офицеры на борту «Святого Иуды» прикладывали неимоверные усилия, чтобы избежать новой опасности.
Но не надо было быть большим специалистом в области мореплавания, чтобы понять, что после боя уйти от преследования быстро нагонявшего их французского корабля абсолютно невозможно.
В открытое окно не было больше видно разбитого корабля, и только волны, позолоченные лучами заходившего солнца, предстали перед ее взором.
Корделия неохотно вернулась в свою каюту.
«Хотя бы Джузеппе Велла пришел и рассказал, что произошло», — подумала она.
Если б только она осмелилась нарушить приказ Марка, то поднялась бы на палубу и все бы увидела своими глазами.
Неожиданно до нее донесся далекий звук пушечного выстрела.
Ядро явно не долетело до их корабля, но Корделия почувствовала, что «Святой Иуда» резко изменил курс.
Залпы французов следовали один за другим, но Корделия сообразила, что их корабль не отвечал на огонь, поскольку его пушки не обладали дальнобойностью.
Она вспомнила расспросы Дэвида о мощности пушек на «Святом Иуде». Интересно, были ли они годны для сражения с новыми французскими кораблями, построенными в Тулоне? И она запомнила ответ Марка.
Корабли, с которыми они столкнулись, очевидно, были частью нового флота Наполеона и спешили на соединение с ним у берегов Мальты.
Если ее догадки были верны, то их корабль можно было считать безоружным, и даже опыт и блестящие знания морского дела Марка, так же как героизм команды, не могли спасти их от гибели.
Корделия закрыла лицо руками, пытаясь отогнать эти страшные мысли, и в этот момент корабль встряхнуло от удара снаряда.
Минуту спустя «Святой Иуда» содрогнулся от залпа своих пушек, и Корделии показалось, что от этого звука сейчас лопнут перепонки в ушах. Ответный залп противника был разрушительным.
Она услышала треск и грохот упавшей мачты, глухой стук парусов и канатов, ударившихся о палубу.
Затем все звуки слились в адский грохот, в котором с трудом можно было различить крики и стоны людей, гул орудий, треск выстрелов мушкетов, хруст дерева, ответные залпы «Святого Иуды».
Пушечные выстрелы следовали непрестанно, однако Корделия не слышала, как в предыдущем бою, радостных криков, означавших точное попадание в судно противника.
От непрекращающейся стрельбы у нее заложило уши, а голова растрескивалась от боли.
Неожиданно все стихло, и наступила зловещая тишина, пугающая и не правдоподобная.
Вначале Корделия подумала, что у нее было не все в порядке со слухом, но потом осознала, что произошло нечто ужасное.
Чувствуя себя так, словно она прошла через ад и чудом осталась жива, Корделия собралась с силами, вышла из каюты и осторожно поднялась по трапу.
Очутившись на палубе, она вскрикнула от ужаса, увидев распростертые повсюду неподвижные тела. Создавалось впечатление, что все погибли и никого, кроме нее, не осталось в живых.
Все три мачты, так горделиво возвышавшиеся прежде, были сбиты, остаток бизань-мачты торчал на девять футов над палубой.
Мачты, реи, паруса, обломки стеньг и шлюпок плавали вокруг корабля.
Горы перепутанных канатов и обрывки парусов покрывали палубу, а под ними лежали тела мертвых, а может быть, раненых и оглушенных.
Сделав несколько неуверенных шагов по палубе, девушка взглянула на полуют, и ее сердце в ужасе замерло.
Она увидела неподвижно лежавшего Марка. Рядом с ним, также без движения, лежал барон.
Корделия поспешила к ним.
Марк полулежал, прислонившись спиной к оградительной решетке и раскинув ноги, одна из которых была вся в крови.
В первый момент Корделия подумала, что он был мертв, но потом, не заметив других ран, решила, что он потерял сознание, но если она не перевяжет немедленно ногу, то Марк истечет кровью и умрет.
Состояние барона и других офицеров и матросов, оставшихся в живых, было не легче.
Барон был ранен в грудь, его одежда пропиталась кровью.
Один из офицеров едва слышно стонал, и девушка с ужасом увидела, что рука у него раздроблена снарядом и представляла собой месиво из мышц и костей.
На минуту все перед ее глазами поплыло, но Корделия взяла себя в руки, понимая, как нужна ее помощь этим людям, а чтобы спасти им жизнь, она должна была срочно приступить к работе.
Корделия собиралась уже покинуть полуют, но оглянулась и увидела вдалеке силуэт французского корабля, жестоко расправившегося со «Святым Иудой».
Шлюпки курсировали между двумя французскими кораблями, перевозя раненых с разбитого судна. Смерив взглядом пространство между французскими кораблями и «Святым Иудой», девушка догадалась, что их корабль отплыл, дрейфуя, довольно далеко и теперь был недосягаем для пушечных снарядов.
Немного успокоенная этим открытием, она торопливо спустилась вниз, чтобы забрать простыни из кают и порвать их на бинты.
Корделия набрала уже целую стопку, когда услышала позади шаги и, обернувшись, столкнулась с Джузеппе Веллой.
— Джузеппе, помогите мне!
Она заметила, что руки у него тряслись, но голос прозвучал спокойно:
— Дайте мне простыни, госпожа, я порву их на бинты.
— Спасибо, Джузеппе.
Он, должно быть, прятался где-то в укромном месте во время боя, а потому был цел и невредим. Она только обрадовалась этому и не собиралась осуждать его, даже если он проявил трусость.
Корделия вернулась на палубу и наложила жгут на ногу Марка выше колена.
Затянув жгут покрепче, она с тревогой вгляделась в его бледное, осунувшееся лицо.
Через некоторое время Марк открыл глаза. Он смотрел на нее, словно не узнавая, и слабым голосом спросил;
— Корабль держится на плаву?
— Да, — ответила Корделия.
Он устало закрыл глаза, будто потратив на этот вопрос все силы. Тут же появился Велла и помог ей снять с ноги Марка чулок, и она наложила повязку на ужасную открытую рану.
Бинтуя ногу, она задавалась вопросом, можно ли спасти ему ногу или он потеряет ее. Корделия представила, как ненавистна будет Марку хромота — такому сильному, деятельному и подвижному, но это все-таки было лучше, чем умереть от раны.
— Жгут надо снять через четверть часа, — сказала она Джузеппе и тут же заметила, что полоса простыни, которой она обвязала ногу Марка, уже успела пропитаться кровью.
Пока девушка ничем не могла помочь Марку. Ей надо было позаботиться и о других раненых. Она подошла к барону.
Глядя на пропитанную кровью одежду и белое лицо молодого человека, она решила, что он уже мертв, но, когда Джузеппе снял с него сюртук, жилет и сорочку, она увидела, что барон ранен в плечо.
— Задело шрапнелью, госпожа, — сказал Велла.
— Осколок, должно быть, остался в теле, — огорченно заметила Корделия.
Ничего другого, как остановить кровотечение и поудобнее уложить барона, она сделать не могла.
Его лицо исказилось от боли, и он протяжно застонал, — видимо, рана причиняла ему мучительную боль.
Велла принес из каюты подушку и подложил ее под голову барона.
После этого Корделия счет потеряла, скольким мужчинам она накладывала повязки, скольких они с Веллой вытащили из-под упавших парусов и обломков снастей, причем многие из них были лишь оглушены ударом по голове.
Все это время неуправляемый корабль вращало и болтало на волнах, но с наступлением сумерек качка заметно усилилась.
Высокие волны бились о борта корабля, обдавая брызгами раненых, и Корделия вся промокла, пока защищала их, как могла, от воды.
Она то и дело подходила к Марку, чтобы поправить повязку, пощупать пульс, проверить, прекратилось ли кровотечение. В очередной раз подойдя к нему, Корделия увидела, что он пришел в сознание.
— Тебе… не следует… это делать, — с трудом выдавил он.
— Я и Джузеппе — единственные, кто не пострадал, — возразила она. — Если мы позаботимся о раненых сейчас, то многим из них спасем жизнь.
Девушка призналась ему, что потратила немало времени, оказывая помощь умирающим, борясь за их жизнь до последней минуты, пока не убеждалась, что не в силах была спасти их.
Среди раненых был один матрос, которому оторвало ногу пушечным снарядом. Страшная рана загрязнилась. Корделия невольно вспомнила наставления матери и тут же послала Веллу за спиртом.
«Чаще умирают от грязи, попавшей в рану, чем от самой раны, — говорила дочери леди Стэнтон мягким, спокойным голосом. — Мне рассказывали, что адмирал Нельсон приказал на своих кораблях обрабатывать раны спиртом, и таким образом спасли многим жизнь».
Когда Джузеппе принес спирт, раздобытый где-то в трюме, Корделия, уверенная, что поступает правильно, сняла повязку с ноги Марка, полила ее спиртом и снова наложила повязку.
От жгучей боли Марк сначала впал в бессознательное состояние, затем закричал, но, пересилив себя, прикусил губы и больше не проронил ни звука.
— Извини, Марк, — сказала Корделия, — но спирт предохранит рану от гангрены.
Марк не ответил и только кусал губы. Затем протянул руку к бутылке, которую держал Велла, схватил ее и жадно сделал несколько глотков.
— В трюме… есть бренди, — сказал он хриплым голосом. — Раздайте всем раненым. Пусть они выпьют… сколько смогут. Это облегчит… их страдания.
— Я уже подумала об этом, — сказала Корделия, продолжая бинтовать его рану.
Через некоторое время Джузеппе Велла появился на палубе с дюжиной бутылок, которые начал раздавать тем, кто был в состоянии пользоваться руками.
Команда пушкарей на нижней палубе также нуждалась в помощи Корделии.
Девушка спустилась туда и на мгновение замерла на месте, пытаясь сохранить самообладание. Только не хватало ей сейчас хлопнуться в обморок, подобно слабонервной девице.
Воздух на нижней палубе был душный, пропитанный запахом пороха, крови, потом. Но главное — здесь царил страх.
Треск и скрежет дерева, шум бушевавшего моря, грохот катавшихся от сильной качки предметов смешивались со стонами, проклятиями и руганью раненых.
Велла капал ром на раны, затем давал несчастным выпить глоток из бутылки, а Корделия перевязывала полуголых, окровавленных матросов, которые, приходя в сознание, смотрели на нее широко открытыми глазами, видимо, считая, что они бредят.
Никто не мог ожидать, что женщина, тем более благородная леди, случайно оказавшаяся на корабле, станет заниматься тяжелой и грязной работой, перевязывая раненых.
На кораблях этой работой обычно занимались мужчины из тех, что был непригоден к другой работе или нес наказание за проступки или неповиновение приказам капитана.
Один из раненых, юнга-подросток, спросил:
— Я умираю, мэм?
Когда Корделия заверила его, что он поправится, мальчик прошептал:
— Только мама так заботилась обо мне. Другой юнга, которому не было и пятнадцати лет, был ранен в руку и постоянно повторял;
— Я не испугался! Мне было совсем не страшно!
— Конечно, ты был храбрецом! — ласково успокоила его Корделия.
Уже давно стемнело, и ей приходилось работать при свете двух тусклых корабельных фонарей. Наконец она убедилась, что не осталось никого нуждавшегося в ее помощи.
Но среди раненых на палубе остались лежать тела умерших, и тогда Велла с помощью матроса, пришедшего в себя после удара по голове упавшей мачтой, начал по морскому обычаю сбрасывать тела мертвых в пучину волн.
Корделия услышала, как Джузеппе Велла и матрос шептали вслед сбрасываемому телу:
— Упокой, господи, души усопших и даруй им царствие небесное!
Каждый раз, произнося скорбные слова реквиема, мальтийцы крестились.
Волнение на море все усиливалось, волны время от времени заливали палубу, поэтому Корделия послала Джузеппе вниз за гамаками и одеялами для тяжелораненых, а тех, кто мог передвигаться, они отвели на нижнюю палубу.
Корделия поднималась на верхнюю палубу, только что отведя вниз матроса, легко раненного в руку, когда Велла нагнал ее и тихо сказал:
— Корабль получил серьезные повреждения во время боя, и его затопляет водой, госпожа!
— Можно что-нибудь сделать? — спросила Корделия. Слуга отрицательно покачал головой.
— Чтобы откачать воду, нужна помпа, а работать на ней некому, к тому же нижний трюм затоплен водой на несколько футов.
Корделия с отчаянием посмотрела в сторону Марка.
Они устроили его, как могли, удобнее, подложив подушки и накрыв одеялами.
Корделия знала, что двигать его было опасно из-за возможности нового кровотечения.
Марк и так уже потерял много крови, она меняла ему одну повязку за другой.
— Капитану пока ничего не говорите, — попросила девушка.
Велла понимающе кивнул.
Она распорядилась, чтобы раненых больше не спускали на нижнюю палубу, понимая, что моряки предпочитали умереть на открытом воздухе, чем погибнуть в капкане заливаемого водой кубрика.
Корделия чувствовала себя разбитой и усталой не только от забот о раненых, но и от сильной качки и штормового ветра, затруднявших передвижение по кораблю.
Волосы ее от ветра растрепались и облепляли лицо.
Отчаянное желание быть рядом с Марком и найти утешение близ него подтолкнуло Корделию подняться на полуют и сесть около него.
Его глаза были закрыты, дыхание не улавливалось, и, охваченная внезапной паникой, девушка подумала, что он умер.
Она положила руку на его лоб. Марк открыл глаза и слабым голосом спросил:
— Мы погружаемся… в воду?
Ее удивило, каким образом он узнал об этом, но потом ей пришло в голову, что чутье опытного моряка подсказало ему, в каком положении находился корабль.
— Совсем немного, — сказала она, — но начинается шторм, и неизвестно, сколько мы продержимся.
— Тебе… не страшно?
— Нисколько, раз я рядом с тобой.
Корделия наклонилась к нему и взяла его за руку.
Опустив голову на его плечо, она подумала, что если ей суждено умереть, то лучше погибнуть вместе с возлюбленным в бушующем море, чем одной — в мальтийской тюрьме.
Корабль медленно погружался в воду и сильно накренился на левый борт, куда его тянули тяжелые паруса, свесившиеся за борт. Корделия догадалась, что именно поэтому корабль еще не затонул. Самые большие пробоины находились по правому борту выше ватерлинии, из-за сильного левого крена корабля волны не достигали их.
Ночь была безлунная, небо затянули тучи, сквозь которые время от времени проглядывали крупные яркие звезды.
Корабельная качка действовала усыпляюще, и Корделия, сломленная усталостью, заснула беспокойным сном на плече Марка.
Когда девушка открыла глаза, уже светало, и звезды тускло мерцали на небе, охваченном быстро разгоравшейся зарей.
Она резко села и посмотрела на Марка.
Он тоже проснулся, и их глаза встретились.
В этот момент неожиданно раздался страшный треск, корпус корабля вздыбился, задрожал.
Корделия испуганно закричала и прижалась к Марку. — Корабль налетел на прибрежную скалу! — сказал Марк, словно разговаривал сам с собой.
Судно наполнили громкие голоса и крики. Корделия вскочила на ноги и увидела, что Марк оказался прав.
Морским течением корабль прибило к суше, но радоваться было рано — вдоль берега торчали острые скалы, на одну из которых они и налетели.
Высокий утес возвышался над морем, мрачный и пустынный; тишину, царившую вокруг, нарушали лишь крики чаек и треск деревянной обшивки корабля, который все глубже врезался в скалу, подгоняемый прибоем.
Корделия смотрела на отвесные края утеса, понимая, что не может быть и речи о высадке на него не только тяжелораненых, находившихся в полубессознательном состоянии, но и способных передвигаться.
На полуют прибежал Джузеппе.
— Как вы думаете, где мы находимся Велла? — спросила она.
Он выразительно пожал плечами.
— Возможно, на Сицилии, госпожа. Не знаю. Но корабль долго не протянет. Я должен попытаться переправить вас на скалы, чтобы спасти.
— Спасибо, Джузеппе, но я не покину капитана Стэнтона.
— Но, госпожа, вы так молоды. Бессмысленно умирать, когда я могу спасти вас.
Говоря это, он наматывал на руку кусок каната. Корделия покачала головой.
— Нет, Джузеппе, я останусь здесь. Но вы можете попытаться спастись. И поступите правильно.
Вид у Веллы был растерянный, и чтобы показать ему, что он не обязан был оставаться с ней, она вернулась к Марку и опустилась на палубу.
Стоять на ногах все равно было невозможно. С каждым ударом набегавшей волны корабль стонал и дрожал, словно от боли, постепенно разваливаясь.
— Что происходит? — твердым голосом спросил Марк, и Корделия поняла, что он полностью пришел в сознание.
— Боюсь, что мы уже ничего не сможем сделать, — ответила она. — Корабль налетел на скалу и вот-вот развалится.
Марк сделал усилие, пытаясь сесть, но она остановила его, положив руки ему на плечи.
— Не двигайся, — сказала Корделия. — Все равно невозможно высадиться на берег или взобраться на этот отвесный утес — Ты должна попытаться. Она улыбнулась.
— Предпочитаю остаться с тобой.
— Ты должна спастись! Обязана сделать это!
— Для этого нет ни малейшей возможности, — сказала Корделия нежно.
Как бы в подтверждение ее слов, волны с такой силой толкнули корабль на скалу, что часть носа отвалилась и тут же была унесена в море.
— Мне не страшно, — сказала Корделия. — Я люблю тебя, Марк, и скоро мы будем вместе с Дэвидом.
Она наклонилась и поцеловала его в холодную щеку, при этом совершенно неожиданно для себя вспомнив, как Дэвид читал ей вслух свои любимые книги в Стэнтон-Парке.
Это всегда были истории о рыцарях, но порой она слушала его невнимательно.
И вот сейчас ей на память пришла история о галере Ордена, чуть не затонувшей в море.
«Моряки, — с чувством произносил Дэвид, — принялись читать отрывки из Евангелия от святого Иоанна с такой пылкостью, что воды моря сразу успокоились и галера вместе с моряками была спасена».
«Молитва спасла галеру, — подумала Корделия, отнимая губы от щеки Марка. — Почему мне раньше не пришло в голову, что молитва способна сотворить чудо, если читать ее со всем душевным рвением?»
Встав на ноги, она с трудом добралась до перил полуюта и посмотрела на палубу, заполненную ранеными.
— Мы — христиане! — крикнула девушка, и ее голос зазвенел, перекрывая шум моря. — Так будем же молить о помощи, потому что сейчас никто, кроме бога, не может спасти нас!
Она глубоко вздохнула, вспоминая слова молитвы иоаннитов, которую так часто читал ей Дэвид.
— Великий боже, ты послал своего любимого ученика Иоанна, чтобы он нес слово твое и гласом вопиющего в пустыне пророчил и предрекал пришествие Христово. Милостивый боже, внемли нам через заступника нашего Иоанна, под чьим крестом мы пребываем, и спаси нас от погибели или даруй нам умереть с мужеством, кое рыцари Ордена являли во имя твое многие лета!