- Проходите, проходите, Олег Захарович,- щебетала она.- Сам вас уже заждался, прямо уже извелся весь, все спрашивает, а где там у нас товарищ Кислицин, не появлялся ли?- Она шаловливо подмигнула, как бы приглашая оценить шутку.- Присаживайтесь вот пока в кресло, чайку себе налейте,- на столике уже стоял неведомо когда вскипевший чайник,- а я пойду шефу доложу.- Она направилась ко второй двери, которая, видимо, для разнообразия, была обита белой кожей, покачивая мускулистыми бедрами, затянутыми в сетчатые колготы. Олег залюбовался ей. Умеют же, сибариты, обслугу себе подбирать, с завистью подумал он. Куда уж там нам. Интересно, тот старикашка с вахты, что ли, предупредил о моем приходе?
Он налил себе кипятка в стакан, бросил пакетик чая, кусок сахара, и принялся осматривать окрестности, пытаясь понять род занятий владельца кабинета. Просторная комната ожидания была декорирована портьерами и портретами членов отцов-основателей. Обычная приемная для такого чиновника ("А много ли ты их раньше видел, приемных этих?" - кольнула его ехидная мысль). Ничего необычного, бросающегося в глаза. Ничего, что могло бы выдать вкусы своего хозяина.
Тем временем секретарша выскользнула из-за белой двери и пристроилась на свое место, перекладывая на столе бумажки и изредка посверкивая на Олега глазами из-под накрашенных ресниц. То ли приглянулся он ей, то ли присматривала, чтобы не стянул казенную ложку или подстаканник. В молчании прошло несколько минут. Интересно, сколько времени данное конкретное Лицо считает необходимым выдерживать посетителей в предбаннике? И о чем бы с этой секретаршей потрепаться? Как всегда, ничего, кроме погоды, в нужный момент в голову не лезет. Не о поставках же меди с ней говорить...
В тот момент, когда молчаливое ожидание стало для Олега невыносимым, на столе у секретарши звякнул интерком. Прислушавшись к нему и что-то тихо ответив, та снова расцвела улыбкой и сообщила Олегу:
- Пал Семеныч готов принять вас, Олег Захарович. Прошу.- Она показала на начальственную дверь.- Проходите, не стесняйтесь.
За дверью царил полумрак. Даже не полу-, а почти полностью мрак. Интересно, почему все заговорщики так не любят нормальное освещение? Если что, то по голосу их всегда опознают, разговору освещение не помогает и не мешает, прокламацию- и ту нормально не зачитаешь, а вот за стулья цепляешься. Чертыхнувшись и на ощупь подняв отлетевшую банкетку, Олег принялся приглядываться к темноте. Где-то впереди маячил массивный стол из неизвестного материала, из-за которого доносилось приглушенное сопение. Очевидно, хозяин кабинета тоже пытался разглядеть гостя. Через какое-то время законы природы и оптики победили конспирацию, и на столе загорелась настольная лампа, направленная, разумеется, в глаза гостю. В лучших традициях, так сказать.
- Ну, проходи, садись, раз пришел,- приказал сипловатый баритон, очевидно, принадлежащий конспиративному Пал Семенычу.- Кресло справа, авось не промахнешься. Где ты такого откопал?- Последний вопрос относился, видимо, уже не к Олегу, поскольку на него как-то даже неприлично живо откликнулся голос Прохорцева.
- Вот, Павел Семенович, это Кислицин, из Комитета по тяжелой промышленности,- судя по голосу, в присутствии хозяина обычно тонтон-макутистый Прохорцев чувствовал себя не в своей тарелке.- Отвечает за снабжение сырьем предприятий особого подчинения. По службе- только положительно. С родословной... кхм, с родословной все тоже вроде бы... Общую ситуацию знает и понимает правильно. В общем, наш человек!- Прохорцев конфузливо хмыкнул, как бы устыдившись своего энтузиазма. Несколько секунд в кабинете царила тишина.
- Ну, наш человек или не очень наш, или даже совсем не наш, мы еще посмотрим,- снова прорезался сипловатый голос.- Хорошо посмотрим, тщательно. Ты, Сеня, человек увлекающийся, вдумчивости тебе не хватает, глубины.- В голосе зазвучали осуждающие нотки.- Так что тебе доверять нельзя, а вот проверять все равно приходится.- Голос хохотнул своей шутке.- Кислицин, говоришь, а? Кислицин, значит... Ты зачем сюда пришел?
Поскольку Прохорцев не поторопился ответить на вопрос, Олег решил, что отвечать придется ему самому.
- Уберите, пожалуйста, лампу,-небрежно бросил он. В темноте было слышно, как Прохорцев гулко сглотнул от неожиданности.
- Чего-о?- лениво удивился голос.- Чего ты сказал?- Проскользнувшие удивленные нотки, которые ему так и не удалось полностью замаскировать, показали Олегу, что эффект внезапности достигнут. Надо было хватать быка за рога. Ощущение "пан или пропал", не покидавшее его весь последний месяц, внезапно обострилось до предела. Ну, друг милый, этим вечером ты либо шампанское будешь пить, либо баланду хлебать. Интересно, откуда во мне этот азарт- вроде как сроду игроком не был, да и среди родственников сей грех не числился. Ну да шестеркой у них, как тот же Прохорцев, я не буду. И то хлеб.
- Уберите, пожалуйста, лампу,- спокойно повторил он.- Глаза режет. Не слишком удобно мне так разговаривать. Да и вам, наверное, тоже.
После непродолжительной паузы настольная лампа погасла, и под потолком вспыхнула люстра. Таинственная средневековая ложа сразу же превратилась в обычный кабинет высокопоставленного чиновника- Треморов в дубовой раме на стене, Тобразный стол, несколько кресел и стульев, тяжелые гардины на окнах. Во главе стола сидел, небрежно развалясь в глубоком вращающемся кресле- Олег невольно ощутил зависть, сравнив его с теми, что он доставал по очень большому блатугрузный мужчина лет пятидесяти, с отвислыми щеками, красным носом любителя горячительного и маленькими, но неожиданно умными глазками, рассматривавшими Олега с видимым интересом. Видно было, что его можно было обвинить в каких угодно пороках, но только не в глупости.
- Так удобнее?- осведомился он. Видимо, шок от удивления успел пройти, и нотки в его голосе проскальзывали уже ехидные. Он походил на сытого кота, забавляющегося с ненароком пойманной мышью.
- Да, спасибо,- также спокойно ответил Олег.- Так гораздо лучше. Большое спасибо.- Он усилие воли сдержал зарождавшуюся где-то под лопатками нервную дрожь. Не стоило было с самого начала дать сесть себе на шею, но и переигрывать тоже было нельзя. Балансируем, так сказать, на лезвии бритвы. Партизан-народник на допросе отрицает все, что ни попадя. Даже прыщ у себя на лбу.- Я пришел сюда потому, что вы меня пригласили. Позавчера Прохорцев звонил мне и сказал, что сегодня меня ждет очень важная встреча. Судя по голосу, он приглашал меня к Господу Богу на прием.- Олег слегка улыбнулся, как бы иронизируя над истовостью Прохорцева, но и в то же время поощряя ее.- Я здесь. Я сделал что-то не так?
На несколько секунд в комнате воцарилась пауза, и было слышно, как сопит начальственный толстяк в кресле. Он внимательно рассматривал Олегово лицо, как бы пытаясь найти в нем следы тайных умыслов, которые, как известно, есть вымыслы без замысла. Или наоборот. Экзаменуемая часть тела была более-менее спокойной, конечно, насколько она могла быть спокойной в такой ситуации, так что решение толстяк принял в пользу- пока что в пользу- Олега.
- Вон кресло,- он ткнул перед собой толстым коротким пальцем.- Что встал как памятник? Я же сказал- садись. Разговор будет.- Он подождал, пока Олег устроится на этом творении мебельной промышленности, обитом подделкой под бархат, и примостит у ножки свой дипломат, который в последний момент решил прихватить для солидности и теперь сильно жалел об этом, поскольку сейчас на коленях его держать было неудобно, а стоять вертикально на полу чемоданчик решительно отказывался.- Звать меня Пал Семеныч, фамилия пока необязательна, должность у меня солидная, но сейчас тоже неважная, а разговаривать мы будем о политике.- Он язвительно ухмыльнулся.- Ты меня не знаешь, зато мы,- он сделал ударение на "мы",- знаем тебя очень хорошо. Знаем, где родился, как учился, что на обед любишь есть и сколько раз в неделю к любовнице бегаешь.- Язвительная усмешка плавно перетекла в сальную.- В общем, знаем мы тебя лучше, чем ты сам себя знаешь, так что тебе и лампу в глаза направлять не надо, чтобы насквозь увидеть.- Пал Семеныч тяжело задышал.- Душно здесь,- пояснил он в пространство,вентиляторная система барахлит. Глядишь, еще астму заработаешь, прямо на трудовом посту.- Он поудобнее развалился в кресле, не отрывая от Олега буровящего взгляда.- Так о чем это я бишь? А, да, о политике. В общем, все мы о тебе знаем, орленок ты наш, только одного не знаем.- Он резко наклонился вперед.- Почему ты сюда пришел?
Слегка опешивший Олег заморгал глазами. От тона, которым был задан последний вопрос, у него между лопаток забегали мурашки. Вот докопался мужик, мелькнула мысль, прямо следователь на допросе. Впрочем, почему "прямо"? Он и есть следователь. Сейчас вот меня расследует потихоньку, и найдут завтра Кислицина Олега Захаровича, жертву разбойного нападения, с проломленным черепом где-нибудь за городом. Такие шутить не любят, у них основной принцип- это "нет человека- нет проблем". Если чем не понравлюсь- мертвые свидетелями не бывают. Сомнительно, конечно, что я как свидетель кому-нибудь нужен, Служба Общественных Дел наверняка на них работает, а больше-то и некому. Ну, значит шлепнут для перестраховки. Так что крутись, дорогой ты мой, как червяк на сковородке. Грудь в крестах или голова в кустах. Он тоже слегка подался вперед.
- Потому что надоело мне быть старшим помощником младшего ассенизатора,отрезал Олег. Он с удовлетворением заметил, как брови начальственного Пал Семеныча поползли вверх.- Я в последний раз повышение получил уж три года как, и если что и уяснил с тех пор, то только то, что никуда с нынешней должности уже не денусь.- Олег набрал в грудь новую порцию воздуха.- Есть у меня в личном деле запись. "Полностью соответствует своему служебному положению", так она звучит. Знакомый кадровик посочувствовал, показал. Вы, Павел Семенович, сами понимаете,он с удовлетворением увидел, что толстяку понравилось, его имя было проговорено полностью. Главное - не кусаться все время, и лизать хоть иногда. - что с такой записью... В общем, про карьеру можно забыть. И ладно бы, если за дело, а то ведь начальник мой, Товстоногов, расстарался- не понравилось ему, что я как-то на совещании против него голосовал. Был, знаете, такой проект...
- Дальше,- оборвал его хозяин кабинета,- про Товстоногова все ясно. Значит, начальство не любишь?
- Ох, да что вы, Павел Семенович,- почти искренне возмутился Олег,- при чем здесь начальство? Товстоногов этот...
- Да хватит тебе про этого Товстоногова,- раздраженно бросил хозяин,- потом вон ему в жилетку поплачешься.- он кивнул в угол, где всеми забытый и одинокий сидел подавленный Прохорцев. Он, как видно, переживал за своего протеже, но не смел вставить ни слова в его поддержку, подавленный авторитетом начальства.- Что тебе от нас-то надо?
- Мне?- Олег глубоко вздохнул.- Мне надо много. Вы меня нашли, не я вас, так что купить меня дорогого стоит. Зато и товарец получите неслабый.- Он позволил себе слегка усмехнуться.- Снабженец-доставала с длинным острым языком, не любящий начальство- такие редко встречаются.- На этот раз он ухмыльнулся уже во весь рот, как бы приглашая присутствующих вместе посмеяться над нелепостью предложения. Затем, резко стерев с лица улыбку, он встал, подошел к столу и оперся на него, уставившись собеседнику прямо в глаза.- Павел Семенович, вы прекрасно понимаете, что я пришел сюда не приятные беседы вести, а я так же прекрасно понимаю, чем это для меня может кончиться. Расстрел за антигосударственную деятельность еще никто не отменял... господин Шварцман. Кстати, я прекрасно знаю, кто вы. Или вы думаете, что вы настолько неизвестны людям? Давайте перестанем играть в кошки-мышки и перейдем к делу. Чего вы от меня хотите?
Какое-то время толстяк смотрел на него непонимающим взглядом, а затем захохотал. Смеялся он долго, взахлеб, на глазах у него выступили слезы, цветом же лица он стал напоминать вареного рака.- Расс... расс...- он пытался и не мог выговорить слово.- Расс... трел!- им овладел новый приступ хохота. Немного справившись с собой, он махнул рукой.- Садись на место, пока ты меня не уморил.Он зашелся в новом приступе смеха.- Ох, дружок, ну и насмешил же ты меня. Расстрел!- Он хихикнул еще раз.- Так уж и быть, расстреливать мы тебя, такого знающего, не позволим.- Начальствующее лицо явно пришло в хорошее расположение духа.- Пока не позволим, вы всяком случае. Чаю хочешь?
- Хо... хочу,- пробормотал Олег, плюхаясь обратно на свой стул. Реакция собеседника сбила его с толку, так что теперь он согласился бы и на стакан синильной кислоты. Интересно, пробился я или таки нет? Ох, ладно, сделал все что мог- лесть он любит, но не грубую. Надеюсь, я правильно это понял. Остается только положиться на Фортуну.- Мне без лимона, если можно...
* * *
Двое сидят перед большим, на всю стену, экраном. Вернее, только один из них сидит, другой же полуприсел на край пульта управления. Они молчат. Тот, что помладше- невысокий сухощавый паренек- внимательно смотрит на пульт и на экран, изучая. Второй, скрестив руки на груди и барабаня пальцами по бицепсу, думает о чем-то своем. Его взгляд обращен в себя, так что когда сидящий наконец обращает на него внимание, он некоторое время не реагирует. Если бы в помещении использовались обычные лампы, можно было бы сказать, что в полной тишине слышен только тонкий звон почти перегоревшей ламповой нити. Но в помещении не используются лампы накаливания. Мягкий, непонятно откуда идущий белый свет с легким желтоватым оттенком заполняет помещение. Кажется, будто в пасмурный (но не слишком) день неяркое осеннее солнце краешком глаза заглянуло в облачную прореху. Можно было бы подумать, что светятся сами стены, но на самом деле стены матовые, и если поднести к ним руку, то повернутая к стене ладонь окажется затененной. Да и тишины в комнате нет. Если прислушаться, закрыв глаза и отрешившись от всех других чувств, то в отдалении начинают звучать приглушенные голоса, звонко смеется девушка, что-то возмущенно кричит мальчишка, шумит проезжающая машина. А может быть, наоборот- не слышно ни голосов, ни звука города, только шелестит июльская листва, насквозь пронзенная солнцем, и слегка журчит невидимый в кустах ручей, запруженный полусгнившим березовым стволом. Но это можно услышать, только если окружающая тишина навалится на тебя своим многотонным весом, и даже скрип несмазанных петель покажется райской мелодией.
Старший открывает глаза и несколько секунд изучает терпеливо ожидающего собеседника. Он кажется ненамного старше сидящего, но только если не смотрит в глаза. Темное скуластое лицо, курчавые черные волосы, тяжелый взглядисподлобья. Тусклый взгляд старика, слишком многое повидавшего на своем веку. Усталый взгляд утомленного человека.
- Эта груда металла, которую ты так невнимательно изучал последние пять минут,- имитация полевой информационной системы, используемой Хранителями. Тренажер для адаптации. До прихода к нам ты был неплохим программистом, а по некоторым отзывам- так даже отличным. Это сильно затруднит твое обучение. Основной твой недостаток заключается в том, что ты слишком много знаешь. Неспециалиста обучать приемам общения с системой не в пример легче, чем тебя. Экран и клавиатура перед твоими глазами предназначены специально для тех, кто обладает определенными навыками работы с обычными машинами. Они- я имею в виду навыки-будут сильно мешать тебе в дальнейшем. Основам работы с "Робином" ты обучишься с помощью этой штуки, а дальше придется привыкать к основному способу общения с этим титаном мысли.- Он иронически усмехается.
- А что представляет из себя основной способ?- Осторожно интересуется младший. Видно, что он одновременно польщен похвалой и обижен пренебрежительной оценкой своих знаний. Одновременно его раздирают желания быть корректным по отношению к наставнику и показать, что и он не лыком шит. Наставник улыбается уголком рта.
- Обычно вся необходимая информация транслируется прямо в мозг, в его зрительный и слуховой отделы. Очень удобно, хотя и непривычно. Требуется определенный навык, чтобы одновременно воспринимать окружающую действительность и информационную картинку.- Старший слегка улыбается.- Если уж настоящий программист садится за терминал, то только небольшая война за окном может вернуть его к действительности. Знаю, когда-то сам таким был,- на полуслове пресекает он робкую попытку протеста со стороны ученика.- Впрочем, не обращай внимания. Я имею в виду, что тебе придется научиться одновременно непринужденно болтать о погоде с пожилой дамой, строить глазки крутящейся неподалеку ее внучке и при этом просчитывать наилучшую баллистическую траекторию для кружки с пивом в направлении снайпера в кустах неподалеку. Так что развивай внутреннюю многозадачность... она тебе пригодится, обещаю.
По поверхности экрана плывут, перемешиваясь и извиваясь, полосы всех мысленных оттенков. Если долго всматриваться в эту игру красок, то начинает кружиться голова, и можно представить себя летящим над Большой Долиной Пальдеры в час, когда свет заходящего солнца многократно преломляется в атмосфере. Наставник на мгновение прикрывает глаза, избавляясь от воспоминаний, и продолжает.
- Твоим первым упражнением будет управление цветом. По бокам пульта две рукоятки.- Он слегка постукивает пальцем по ближайшей.- Они слегка влажные, и так и должно быть. Это для обеспечения лучшей проводимости биотоков. В первые несколько дней будешь управлять машиной, держась за них. Ты попытаешься настроиться на систему, система - на тебя. Когда вы привыкнете друг к другу, необходимость в физическом контакте отпадет. Это и есть цель первого этапа твоего обучения. Вопросы?
Сидящий в кресле человек протягивает руку и осторожно касается одной из рукоятей. Слабая вибрация на мгновение пронизывает его пальцы и исчезает. Линии на экране слегка вздрагивают и снова продолжают свой медленный танец. Человек изучающе смотрит на них, затем на наставника.
- Что конкретно я должен делать?
- Плохой вопрос,- легкая тень пробегает по лицу учителя.- Тебе же говорили, Хранитель- вольная птица. Ты редко сможешь попросить совета, разве что у Робина, но он - плохая подмога. Обычно никто не знает ситуацию лучше тебя, и если будешь искать готовых ответов, ничего хорошего не получится. Привыкай к самостоятельности. Впрочем,- он улыбается,- в этот раз я тебе подскажу. Попытайся управлять линиями просто усилием воли и посмотри, что получится. Не надейся, сразу у тебя ничего не выйдет. Возможно, у тебя вообще ничего не выйдет, и это будет означать, что мы с Робином ошиблись в выборе. Такое случается, хоть и нечасто. В любом случае, я сильно удивлюсь, если ты чего-то достигнешь раньше, чем через час, а скорее- через день. Дерзай.- Учитель замолкает. Потом, как будто вспомнив, спрашивает:
- Еще вопросы?
Ученик раскрывает было рот, но неожиданно осекается, всматриваясь в лицо наставника. Затем усмехается уголком губ.
- Вопрос в следующем. Если я управляю этой штуковиной,- он невежливо мотает головой в сторону экрана,- мыслью, то зачем здесь клавиатура?
- Неправильно сформулированный вопрос,- неодобрительно качает головой наставник.- Управляешь ты не мыслью, а биотоками тела. Разница понятна? - Он секунду молчит, как бы ожидая ответа.- А реальны здесь только экран и рецепторы биополя. Все остальное- муляж. Чтобы не испугать тебя с самого начала.Неожиданно он подмигивает.- Ладно, с инструктажем, кажется, все. Можешь начать сегодня, можешь завтра. Не тяни, время дорого.- Плавно-незаметным движением он оказывается у двери.- Где выход, ты знаешь. Где вход- тебе покажет твой личный эффектор. Только имей в виду, управляется он теми же биотоками, так что попадешь ли ты назад, зависит только от тебя. Успехов.
- Стойте!- восклицает ученик, привстав с кресла.- Можно, я задам еще один вопрос? Напоследок?
- Давай,- молча кивает головой наставник.- Но только один. Извини, я тороплюсь.
- Я быстро,- энергично кивает головой ученик.- Скажите, а зачем вообще уметь мысленно управлять этой штукой? Я сам слышал, как Робин разговаривает...
- Робин может общаться с тобой и голосом, ты прав,- пожимает плечами старший.- Но эта машина- не только вычислительное средство. Это и средство связи, позволяющее тебе мысленно общаться с Хранителями по всей планете, и средство планирования, и многое другое. Когда научишься с ним работать, обнаружишь, насколько быстро облекаешь свои мысли в четкие формулировки, как удобно усваивать новую информацию в обход слуховых и зрительных цепей, как твой разум мгновенно сливается с другими Хранителями, образуя во сто крат более могучий интеллект для решения самых трудных задач. Образно говоря, Робин- это то, что связывает нас всех воедино, позволяя нам действовать как единое целое. И достичь этого можно только через психоинтерфейс. Понятно?
- Не очень,- признается ученик.- Я привык набирать команды на консоли, а напрямую... не представляю.
- Ничего, у тебя все впереди,- улыбается наставник.- Если бы тебе в детстве сказали, что ты будешь печатать на клавиатуре не хуже машинистки, ты бы поверил? Давай, осваивай технику, а мне пора.
- А откуда же взялась такая машина?- как бы про себя произносит младший и смотрит на наставника.- Я никогда не слышал ни о чем подобном...
- Много будешь знать- скоро состаришься,- лицо наставника становится непроницаемым.- Мне пора.- Дверь закрывается за ним.
- Постойте...- повторяет младший несколько упавшим голосом, обнаружив, что говорить ему уже не с кем.- А что же потом?
Наставник слышит его слова, стоя за дверью.
- А потом ты сам поймешь, что от тебя требуется. Поймешь... или не станешь Хранителем,- вполголоса говорит он сам себе.- Надеюсь, я и в этот раз не ошибся в выборе. Впрочем, уже неважно... надеюсь.
Ученик неподвижно сидит в небольшой, но светлой комнате, прислушиваясь к окружающей его странной тишине, и смотрит на переливающиеся разноцветные пятна на экране, медленно перемещающиеся во всех направлениях.
- Интересно, - бормочет он себе под нос, - а как в этой системе раздаются права?
Тихо, и только далеко в бездонной тишине звонко смеется девушка или журчит ручей, запруженный полусгнившим березовым стволом. И снова тишина, только медленно журчит серый туман, где-то очень далеко неспешно переливающийся из ложбины в ложбину.
3
Народный Председатель задумчиво барабанил пальцами по полированной крышке стола. Сквозь слой лака рубиново просвечивала поверхность драгоценного красного дерева. Столу было минимум двести лет. Вполне могло быть, что сам Петр Четвертый ставил на государственные документы свою царственную подпись, сидючи именно за этим кабинетным чудовищем. Председатель представил себя сидящим за этим столом в мантии и короне и невольно фыркнул. Даже Петру Четвертому не снилась та власть над страной, которая была сосредоточена у него в руках. Была сосредоточена. Сейчас же Председатель прямо таки позвоночником чувствовал, что ниточки, идущие вниз, в джунгли бюрократической машины, начинают нехорошо подрагивать, сигнализируя о... чем? Об ускользающей власти? Нет. Государственная машина по прежнему бесшумно крутила свои хорошо смазанные шестеренки, мягко-предупредительные для своих и безжалостно-стальные для врагов. Оппозиция? Три десятка бездельников, от скуки занимающиеся игрой в заговоры и ни на что реально не годные. Пусть себе поиграют. Потом тех, кто чего-то стоит, можно будет продвинуть поближе к себе, купить либо запугать. Убрать в крайнем случае, Шварцман у нас спец. Прочих же, кто окончательно подтвердит свою глупость и никчемность, известно куда. Дуболом активно перестраивает свою ново-старую вотчину- пусть себе, лишь бы Канцелярию не трогал. Пока не трогал. А то кто же обо мне, любимом, заботиться будет, таблетки прописывать и бюллетени о моем здоровье в массы выпускать. Массы любят читать о здоровье любимого Председателя, о его мужественной борьбе с болезнями на их, масс, благо. За полтора года до выборов дополнительная агитация еще не критична, но уже и не помешает. Интересно, кого на этот раз себе в соперники выбрать?.. Ладно, успеется подумать. Нет, здесь все как обычно. Что же не так? Студенты? Пусть себе бесятся. Талоны на водку скоро отменим, во всяком случае, в столицах, и останутся они снова сами по себе, без всякой поддержки со стороны обделенного хлебом плебса, который уже не будет таким обделенным. А зрелищ для них мы и так не жалеем. Под шумок же кое у кого и головы полетят. Слишком самостоятельные эти кое-кто стали. Пора бы и укоротить их малость. Нет, тут тоже все нормально. Так что же такое чувствуется спиной нехорошее... нет, не то слово, не нехорошее, а раздражающее, как песчинка в носке? Как бишь их там? Тогда, у университета... С шарами разноцветными... Он чуть наклонился вперед, слегка поморщившись от боли в левом боку, и нажал на кнопку интеркома.