Лубенец Светлана. Школьная любовь

   – Ой, – вдруг спохватилась Ирка, – я, кажется, телефон забыла.
   – Где?
   – Да на биологии!
   – Ну… может, девчонки увидят и возьмут? – неуверенно предположила я.
   – А если не увидят?
   – Давай я отправлю кому-нибудь смс и попрошу принести.
   – А если мне позвонят? Не помню, я звук выключала?..
   – Ну и выключат, урок-то уже почти кончился.
   – Да, но они увидят… – Не договорив, Ирка выбежала из столовой.
   Не успела я спросить, кто ей там может позвонить и почему она так боится, что об этом узнают. Поинтересуюсь как-нибудь под хорошее настроение. Посмотрим, как будет выкручиваться!
   А пока я спокойно уселась в начале ряда, отведенного нашему классу. А то вечно последней прибегаю и сижу в конце, как рыжая.
   Послышался отдаленный гул. Значит, звонок уже был. В двери начали ломиться первые голодные. Мои однокласснички, конечно. Что пятый класс, что десятый, разницы ноль…
   – Антипова, блин, куда села! Иди на фиг отсюда!
   Я даже не сразу поняла, что обращаются ко мне, машинально повернулась и увидела перекошенную физиономию Олега Смирнова.
   – Ну, чего расселась? Это наше место!
   На меня напал какой-то ступор, я ничего не могла ответить. А потом со всей силы закусила губу, чтобы не разреветься, и начала вылезать из-за стола.
   – Чье это – ваше? – вдруг услышала я Ромкин голос.
   – Да мое, Лехи Крохина, Димона Пименова, – вполне дружелюбно пояснил ему Смирнов. – А эта коза…
   – Какая коза? – все так же спокойно переспросил Ромка.
   – Да вот Антипова, – Смирнов брезгливо покосился в мою сторону, словно я была тараканом, ползущим к его тарелке.
   – А разве здесь места у всех свои?
   – Да мы просто всегда с пацанами… – Смирнов хоть и насторожился, но еще продолжал отвечать спокойно.
   Договорить он не успел. Я толком не поняла, что случилось, успела только заметить короткий замах Ромкиной руки, и Олег тут же схватился за лицо. Сквозь его пальцы закапала кровь.
   – А теперь извинись, – потребовал Ромка.
   – Что? – наконец-то отмер Смирнов. – Перед кем?
   – Перед ней, – Орещенко кивнул в мою сторону.
   – Что? – опять тупо спросил Смирнов. – Ты из-за этой…
   И бросился на Ромку. Дальнейшее я наблюдала словно из первого уровня сумрака. Как вошла учительница с каким-то из младших классов, остановилась в дверях и тут же исчезла, вернувшись через минуту с физруком…

6 Далее по тексту

   – Ты что себе позволяешь, Антипова?! – грохотала Римма Алексеевна. – Спровоцировать мальчиков на драку! Уж от кого, от кого, а от тебя я такого не ожидала!
   Я смотрела на вжавшуюся в стул Татьяну Дормидонтовну и понимала: возражать, доказывать, что я не верблюд, то есть что я тут вообще ни при чем, бесполезно. И даже все мое примерное поведение и отличное прилежание за предыдущие девять лет совершенно не зачтутся. От этого становилось совсем тоскливо, и я старалась представить себя где-нибудь подальше от директорского кабинета, например, в звездолете рядом с Виктором Кроном из фильма «Магия бессмертна»… Римма, видимо, это чувствовала и разъярялась еще пуще:
   – Ты меня даже не слушаешь! Это просто безобразие, вызывающий случай! В нашей школе подобного еще не случалось!
   Я в этом сильно сомневалась, но озвучивать свои возражения, естественно, не стала. Жираф, то есть директор, большой, ему видней.
   – А все эти ваши короткие юбки, высокие каблуки, килограммы косметики…
   Одета я была в джинсы и водолазку, а накрасилась, как обычно в школу, лишь скромненькими серыми тенями. Оглядев меня, директриса запнулась, но уже через секунду продолжала с прежним пылом:
   – Я надеюсь, это был первый и последний раз! Еще одного такого инцидента я не допущу. Попрошу вас, Татьяна Дормидонтовна, внимательно за этим проследить! Все, иди, – величаво кивнула она мне, а Дормидонтовну, поднявшуюся было следом, остановила:
   – Задержитесь. Мне с вами надо серьезно поговорить.
   Классная бросила на меня грустный взгляд. Я, конечно, ей сочувствовала, но помочь ничем не могла.
   Выйдя из директорского кабинета, я увидела в приемной Смирнова и Орещенко – они сидели на противоположных концах длинного ряда стульев. Я отвернулась, подняла голову и, ни на кого не глядя, пошла к двери.
   – Насть! – рванулся за мной Ромка.
   – Орещенко, немедленно сядь на место! – тут же окликнула его секретарь директора, такая же высушенная величавая дамочка.
   – Да я здесь, в коридор только выйду, – нетерпеливо отмахнулся он.
   – Я кому сказала, сядь! – повысила голос секретарь. – Потом будете свои амурные дела разбирать.
   Смирнов гнусно ухмыльнулся, а Ромка торопливо проговорил:
   – Подожди меня, ладно?
   Я замешкалась с ответом, и он добавил:
   – Пожалуйста!
   – Орещенко! – повысила голос секретарь.
   – Ладно, подожду.
   Дверь в кабинет захлопнулась, и я оглянулась в рассуждении, куда податься. Уроки уже кончились, и какие-то бедолаги намывали коридор. Я осторожно прошла по грязному участку и остановилась у окна. Другие бедолаги наматывали круги вокруг футбольного поля. Наверное, какая-нибудь секция. Или кто-то уже физру пересдает?
   Славная осень, и далее по тексту. Как все-таки стихи в память въедаются! В прошлом году Некрасова учили, а до сих пор помню. В голову немедленно пришел пример попроще, из детского анекдота: осень наступила, листики опали…
   – Настя, – услышала я усталый голос Татьяны Дормидонтовны.
   Я повернулась и вдруг начала запоздало оправдываться:
   – Это не я. Они сами, а я тут вообще ни при чем…
   – Я знаю, – неожиданно сказала она. – Только ты все равно постарайся поаккуратнее, хорошо? Рома новенький, ему тяжело. Не успел освоиться, а уже в историю попал…
   – Он не новенький, – возразила я. – Он с нами до третьего класса учился, а потом с родителями за границу уезжал.
   – Да неважно, – махнула рукой классная. – Вы же маленькие совсем были, не то что сейчас… Как мне тяжело с вашим классом! – неожиданно пожаловалась она. – Все такие гордые, независимые, не знаешь, как к кому подступиться…
   Я только что рот не разинула – никогда еще не доводилось слышать от учителей таких откровений. Видимо, Татьяна Дормидонтовна и сама поняла, что сказала лишнее. Она торопливо бросила:
   – Ну ладно, ты девочка умная, надеюсь, и сама все понимаешь, – развернулась и пошла к лестнице.
   Я, конечно, понимала. Не могла уложить в голове только одного: что все это случилось из-за Смирнова. Мне он всегда казался вполне адекватным персонажем, нормальным парнем, по крайней мере нормальнее многих. Даже сомнений, помнится, не было, что он в десятый класс пойдет и потом в институт поступит. Если бы кто-то из придурков, я бы еще поняла. Нет, не поняла, конечно. Но хотя бы не приняла так близко к сердцу. Придурки, что с них взять. Но Смирнов-то в их славное племя никогда не входил!
   – Насть…
   – Ну как? – Я с сожалением повернулась к окну спиной.
   Ромка дождался, пока мимо с независимым видом просвистит Смирнов, и только тогда устало ответил:
   – Да что ты, Римму не знаешь?
   – Можно подумать, ты знаешь! – не удержалась я. – В школе всего ничего, а туда же…
   – Насть, ты что?
   – Да ничего! Из-за тебя я во всю эту идиотскую историю влипла! Меня еще ни разу в жизни к директору не вызывали!
   – Из-за меня? – изумился Ромка. – Так это я, получается…
   – А кто тебя просил ввязываться? Ах, герой-спаситель у нас объявился! Фильмов насмотрелся или в комп переигрался?
   – Ну знаешь! Я ради нее…
   – А я просила? Что обо мне люди будут думать? Да я теперь со всем классом отношения испорчу!
   – Ну спасибо! – саркастически усмехнулся он. – Выходит, правильно Смирнов тебя послал. Дура ты и есть.
   – Что ты сказал?
   – Подеремся? – невозмутимо осведомился он. – Давай, мне уже все равно, – и он дотронулся до свежей ссадины на скуле.
   Я не нашлась, что ответить, а он развернулся и пошел к лестнице. А я, глядя ему в спину, самокритично подумала, что он не так уж и не прав. Ну а кто я после этого, если не дура?
 
   Подождав еще немного неизвестно чего, я тоже пошла к лестнице. Когда я была на площадке, кто-то налетел сзади, едва не сбив меня с ног. Да что такое, всем я сегодня мешаю! Повернувшись, чтобы высказать все, что думаю по этому поводу, я остановилась, узрев Лешку. Мимо неслись его однокласснички, насколько я их помнила.
   – Ой, извини! – отступил он.
   – Чего носишься, как ненормальный? – буркнула я.
   – Пошли, – брат потянул меня вниз.
   – И вообще, что тут делаешь? – сообразила я, спускаясь. – Твои уроки должны были давно кончиться!
   – А ты что, не слышала ничего? На третьем этаже батарею прорвало.
   – Ну а ты тут при чем?
   – Так мы из класса не могли выйти! – возбужденно заговорил Лешка. – Сидим мы себе на русском, вдруг – бах, хлопок. Мы, конечно, вскочили, думали – взрыв. Напрасно Бензопила «Дружба» орала.
   – Кто?
   – Классная наша Елена Александровна. По прозвищу Бензопила «Дружба».
   Надо было бы сделать младшему братцу внушение, но вместо этого я непедагогично хихикнула.
   – Ну так вот, – продолжал ободренный Лешка. – Кое-как она нас усадила и урок довела. После звонка выходим – во всем аппендиксе вода стоит.
   – Где-где? – опять переспросила я.
   – Ну в аппендиксе! – нетерпеливо пояснил он. – Где русский, не знаешь, что ли? Там коридор загибается и кишка получается.
   – Где русский – знаю. Что это аппендикс – нет.
   – Ну ты вообще тундра!
   – Сам дурак, – не обиделась я. – И что дальше?
   – Ну, видим – вода стоит, сантиметров пятнадцать.
   – Да ладно! – усомнилась я. – Она бы тогда через порог к вам в класс полилась.
   – Ну, много воды было, в общем, – не стал спорить Лешка. – Ну, думаем, что делать, как выходить. Девчонки завизжали, а Елена сделала вид, что ей вообще никуда не надо, уселась обратно за стол.
   – И как? – послушно спросила я, прекрасно зная, что ответа сейчас все равно не получу – Леха мастер нагнетать интригу.
   – Сначала Миха Бондаренко предложил покидать портфели и по ним выйти. Все согласились, но никто не дал свой портфель.
   – Логично, – согласилась я. – Так как же в итоге вышли?
   – А как бы ты вышла? – самодовольно спросил он.
   – Ну-у… не знаю, – задумалась я. – Босиком, наверное.
   – М-да? – скептически усмехнулся он. – Ну ладно, парни носки снять могут легко. А девчонкам как с колготками?
   – Ну где-нибудь в уголке за шкафом…
   – Давненько ты в русском не была, – вздохнул Лешка. – Там же никаких шкафов нет.
   – Ну по очереди там, я не знаю, одни заслоняют, другие переодеваются…
   – Нет, – торжествующе заметил он. – Все гораздо проще.
   – Ладно, сдаюсь, – вздохнула я.
   – Девчонки подошли к Елене, – продолжал нагнетать интригу Лешка. – А она говорит: «Ну что же я могу сделать. Идите так».
   – Вот! – обрадовалась я. – Как я и предлагала!
   – Сразу видно – женщины, – вздохнул брат. – Никакой фантазии!
   – Угу, – подтвердила я. – Ну ладно тогда… Какие оценки сегодня?
   – Что? – сбился он. – Какие оценки?
   – Есть такое заведение, называется школа. В ней ставят такие циферки, называются оценки…
   – Глумишься, да? – надулся он. – При чем тут оценки?
   – Так ты ж про потоп рассказывать не хочешь, – я деланно равнодушно пожала плечами.
   – Я не хочу?
   – Рассказывай тогда, – поймала я на слове.
   – А… – секунду Лешка соображал, а потом зловеще протянул: – Тем временем в конце коридора собралась порядочная толпа, приготовившаяся как следует повеселиться, глядя, как мы пойдем по луже. Так бы и произошло, если бы не я! – торжествующе закончил он. – Я один догадался поставить стулья и выйти по ним!
   – И Елена разрешила?
   – С условием, что стулья мы потом помоем. Нам, конечно, было лень, и мы решили просто снять обувь.
   – И что?
   – Так и перебрались на сухое место. Девчонки, конечно, бестолковые, – пренебрежительно отозвался он, – то портфели, то туфли роняли. Но в целом все прошло благополучно. Потому что руководил операцией я!
   – А Елена?
   – Когда разочарованная толпа разошлась, мы закричали: «Елена Александровна, выходите!» Но она ответила, что ей надо проверять тетради. Так и не удалось посмотреть, как она выбирается из класса!
   – А мне вот удалось посмотреть на драку, – мрачно поведала я.
   – Да ты что? – заинтересовался Лешка. – Где?
   Я рассказала о своих сегодняшних приключениях. В брате я была уверена на все сто – взрослым мы друг друга никогда не закладывали.
   – Вот и не знаю, что теперь будет, – грустно подытожила я. – Я ж теперь посмешищем на весь класс стану. А Смирнов вообще затаит злость и отомстит…
   – А почему тебе-то? – удивился Лешка. – Пусть этому Орещенко и мстит.
   – Ага, а меня опять к директору?
   – За что?
   – Провоцирую мальчиков на драки, – процитировала я.
   – Фигня, – авторитетно заявил Лешка. – Даже не парься, ты тут вообще ни при чем. Один чувак свинья, другой – нет. Пусть между собой и разбираются. Кстати, это какой такой Орещенко? – вдруг заинтересовался он. – Который тогда во дворе к тебе подкатывал?
   – Угу, – не стала отпираться я. И уныло протянула: – Легко сказать – не парься. А я даже не знаю, как завтра в классе показаться…
   – Как ни в чем не бывало, – уверенно сказал братец. – Вот увидишь, никто не подойдет и ничего не спросит.
   – А Смирнов?
   – А что Смирнов? Он хоть и скотина, но не совсем же болван, понимает, что не по делу выступил. Наоборот, теперь побоится к тебе лезть.
   – Ага, Орещенко испугается!
   – А почему бы и нет? Мы, парни, знаешь ли, только силу и понимаем, – самокритично признал он.
   – Ну наконец-то ты с темы женской глупости свернул!
   – Да ладно тебе, – совсем по-взрослому сказал Лешка. – Вот увидишь, все нормально будет.
   В чем я лично, честно говоря, сильно сомневалась.

7 Француз Жак Иванов

   К счастью, наутро нам с Иркой снова надо было драить коридор. Я не ожидала, что так быстро опять подойдет наша очередь. Казалось, что еще очень не скоро, я даже на всякий случай с графиком сверилась – нет, все правильно. Но сейчас я даже была этому рада – не придется идти в класс, ловить там любопытные взгляды, что-то объяснять девчонкам, которые наверняка не преминут высказаться… Нет, конечно, ничего не помешает им высказаться позже, на перемене, но это будет уже не то, основной запал пройдет…
   К тому же дополнительный плюс, что первый урок – физика. А физика – это вам не английский. Как раз опрос пройдет, и мы культурно появимся аккурат к объяснению новой темы. И ничего не потеряем.
   – Это я виновата, – сокрушалась Ирка, возя по полу намотанной на швабру тряпкой.
   – Почему это? – удивилась я.
   – Если бы я за телефоном не пошла, ничего бы не случилось.
   – Ну вот еще не хватало, чтобы ты себя виноватой чувствовала! – с досадой сказала я.
   – Ну как же, если бы я не ушла, мы бы с тобой там не сели, и ничего бы не случилось.
   – А почему это мы бы там не сели? – возмутилась я. – Мы что, люди второго сорта? И наше место на задворках? Тоже мне господа нашлись!
   – Все равно нас вдвоем он бы не послал! – упиралась Ирка.
   – Уверена? – прищурилась я. – А по-моему, ему абсолютно все равно.
   – Даже если так, за меня Орещенко заступаться бы не полез! – хитро усмехнулась она.
   – Что ты хочешь этим сказать? – подозрительно переспросила я.
   – Насть, ну неужели не понятно, что это он все из-за тебя, а вовсе не ради борьбы с мировым злом и восстановления вселенской справедливости!
   – Откуда ты знаешь, может, как раз из-за борьбы, – смущенно проговорила я. – И восстановления.
   – Ага, как инспектор Виктор Крон!
   – Вот-вот!
   Я оглянулась – вымыта была лишь ничтожно малая часть нашего участка коридора. Такими темпами мы вообще на физику не попадем, не то что на опрос! А самостоятельно изучать новую тему, как ни крути, удовольствие ниже среднего.
   – Ирк, давай быстрее, – поторопила я, и мы с удвоенными силами взялись за швабры.
   Нет, это просто наказание какое-то – по только что вымытому полу протопали грязные ботинки.
   – Опять? – возмущенно бросила я. – Ну ты и…
   – Здравствуйте, – ответили мне тихим вежливым голосом.
   Я подняла глаза и буквально онемела – передо мной стоял историк.
   – Здрасть… – пролепетала я. – Извините. Мы вот тут пол…
   – Хорошо учитесь, – невозмутимо кивнул он и пошел к лестнице своей фирменной походочкой.
   Я остолбенело смотрела ему вслед, смысл произошедшего доходил до меня медленно, но верно.
   – Все, Ирка, – наконец грустно сказала я. – Со мной надо что-то делать. Второй день подряд накалываюсь по-крупному…
   – Да ладно тебе, – отмахнулась она. – Ничего не будет. Ты что, Яблокова еще не изучила?
   – А ты изучила?
   – По крайней мере вижу, что жаловаться и скандалить он не будет. Слыхала, как он обо всем этом поломойстве отозвался? «Хорошо учитесь»!
   – Вообще да…
   – Ладно, давай, правда, домывать, а то времени уже… – Ирка бросила выразительный взгляд на большие часы над входом. Мы, конечно, знали, что наши куранты спешат, но даже с учетом этого они показывали, что большая, очень большая часть физики уже безвозвратно миновала.
   Оглушительно хлопнула входная дверь, протопали и остановились шаги. Я медленно повернулась, удостоверилась, что на этот раз передо мной действительно Ромка, а не, скажем, физик Жак Ардолеонович, который сейчас, наверное, как раз к новой теме переходит. Ссадина на его физиономии подсохла, но, конечно, все еще отлично просматривалась, и это придавало Орещенко какой-то браво-романтичный вид. Прямо как у… инспектора Виктора Крона из «Магия бесмертна»! Вот же меня занесло. А все Ирка виновата!
   Мы стояли и молча смотрели друг на друга, и это было ужасно глупо.
   – Ты всегда опаздываешь? – все-таки первой отмерла я.
   – Только когда ты дежуришь, – ухмыльнулся он.
   Брякнуло ведро. Это Ирка, оказывается, домыла коридор и пошла в туалет выливать воду. Типа, я не в курсе, но мне неинтересно!
   Орещенко тоже не задержался – кивнул мне, так и не придумавшей никакого остроумного ответа, и, что-то напевая, пошел к лестнице. Как будто вовсе не опаздывал на физику. Без уважительной причины, в отличие от нас!
   Ирка все сделала сама – вылила воду, отжала тряпки и отнесла ведро со швабрами в кабинет информатики. Хорошо хоть недалеко, по лестнице не тащить. А может, площади для поломойства распределяются как раз в зависимости от того, на каком этаже классный кабинет? И нам достался этот грязнущий вестибюль не потому, что мы старший класс, а из-за Дормидонтовны? Так вот кто нам удружил!
   Я намеренно забивала голову не относящимися к делу глупостями – чтобы не думать о Ромке. Поэтому к кабинету физики подошла с абсолютно пустой головой. И, как оказалось, напрасно.
   Мы с Иркой тихо проскользнули за свою парту – благо она совсем рядом с дверью – и затаились. Физик расхаживал у доски и что-то вещал. Ну, здорово, значит, опрос закончился и теперь новая тема, мы даже не очень опоздали. Очень хотелось обернуться и посмотреть, на месте ли Ромка, но я запретила себе это делать.
   К чудному имени физика – Жак Ардолеонович – приделывалась самая что ни на есть простецкая фамилия – Иванов. В его внешности французского тоже не было ни на грош – нос картошкой, светло-рыжие кудряшки. А вот Жак Ардолеонович, и все тут!
   В классе поднялась какая-то странная суета. А, это физик отчего-то замолчал и двинул к своему столу.
   – Ну вот и все по вектору электромагнитной индукции, – сказал он. – А сейчас давайте вернемся к теме прошлого урока.
   И взялся за журнал!
   Мы с Иркой ошарашенно переглянулись и принялись дергать Светку с Ольгой:
   – А что, еще не спрашивали?
   – Нет, – отмахнулись они, хватаясь за учебники.
   – К доске пойдет… – задумчиво проговорил физик.
   Класс замер. Я давно заметила – вот в такие секунды тишина бывает самой полной, глубокой, ничем не нарушаемой. Все замирают, склоняются над партами и тупо таращатся в заданный на дом параграф. Смысл его не очень-то доходит, особенно не запоминаются формулы, но есть наивная надежда, что в памяти отложится хоть что-то.
   – Так, тема сложная, думаю, надо спросить кого-нибудь из мальчиков, – сказал тем временем физик. И опять уткнулся в журнал.
   Девчонки облегченно вздохнули. А он объявил:
   – Смирнов.
   По классу снова пронесся облегченный вздох, но обрадовались мы рано, потому что Смирнов встал и честно сказал:
   – Я не готов.
   – Два, – в том же телеграфном стиле ответил Жак и нарисовал в журнале закорючку.
   – Тогда к доске пойдет…
   Я боялась, что вызовут Ромку. Вряд ли он физику выучил, учитывая все вчерашние события. А мне почему-то жутко не хотелось, чтобы он вот так же, как Смирнов, стоял дурак дураком и говорил, что не готов.
   – Крохин.
   Крохин в отличие от Смирнова не просто встал, но и прошел к доске.
   – Сме-е-ертник, – пронеслось по рядам.
   – Ни пуха! – подбодрили откуда-то с задних парт.
   Но, как оказалось, снова напрасно – Крохин помялся-помялся, да и пошел себе восвояси.
   – Вижу, мальчики что-то нас подводят, – хитро усмехнулся Жак. – Придется позвать на помощь девочек!
   Парни, надо сказать, нисколько не расстроились, наоборот, выдохнули и расслабились. А мы снова уткнулись в учебники, глаза судорожно забегали по странице… Не раз уже замечала: за какие-то доли секунды каким-то шестым или седьмым чувством понимаешь – тебя.
   – Антипова!
   Уже вставая, последний взгляд на страницу. Тревожный шепот Ирки:
   – Знаешь?
   Отвечать было некогда. Проходя мимо первой парты, я услышала ободряющий шепот Светки с Ольгой:
   – Подскажем!
   Это утешает, но, в принципе, я справилась и так: законную «четверку» получила. И когда после урока мы толпой выходили из класса, Орещенко тихо сказал:
   – Молодец, – и тут же стал остервенело проталкиваться к выходу.
   А я так и осталась с раскрытым ртом. Как будто не по физике ответила, а экзамен по высшей математике сдала!
 
   Да и вообще день прошел вполне мирно, напрасно я боялась – никто на меня косо не смотрел, не лез с вопросами. Только перед физрой случился казус.
   Когда мы пришли в раздевалку, там еще были «ашки». Счастливые, у них физра уже кончилась… Я, как обычно, спряталась в угол за вешалку – никогда не могла заставить себя переодеваться на виду у девчонок.
   – Ну, как там у вас Яблоков? – услышала я из своего угла, высунулась и увидела Олеську Петренко – самую отвязную девчонку из «ашек».
   – Нормально, – откликнулась Юлька Щеглова. – Нас он больше любит!
   – Ну да, – усмехнулась Олеська. – Куда нам против тебя.
   – Ты что это? – вдруг толкнула меня Ирка.
   Я обнаружила, что вылезла из-за вешалки и стою посреди раздевалки с колготками в руках, не сводя взгляда с болтающих девчонок.
   – Ревнуешь? – не отставала она.
   Я смутилась и отошла к стене:
   – Нет, что ты.
   – Что у него за жена! – продолжала тем временем Петренко. – Такому мужику рубашки погладить не может!
   И тут уж я не выдержала, снова вылезла из-за вешалки:
   – Какое ваше дело? Только и знаете в грязном белье ковыряться!
   – Да, и постирать рубашки тоже не мешало бы, – невозмутимо кивнула Олеська.
   – Да что вы вообще понимаете, – отмахнулась я.
   – Ой, конечно, ты-то про своего любимого историка все понимаешь!
   – Я его как человека и личность уважаю, – твердо сказала я. – Не то что вы…
   – Да конечно, рассказывай!
   Короче, мало мне было вчерашнего скандала, так сегодня в новый ввязалась. Ну что я за человек такой, а?
   А когда мы с Иркой снова драили коридор, на этот раз заключительно – после уроков, – я снова встретилась с Лешкой.
   – Ты чего опять так поздно? – осведомилась я, орудуя шваброй.
   – Давай домывай быстрей, по дороге расскажу, – заговорщицки оглянулся он.
   – Умный какой – домывай! Хочешь быстрее, помогай.
   – Ну давай швабру, – на удивление быстро согласился он.
   – А швабры у нас лишней нету, – развела руками я.
   – А может, ну его? – выдвинул рациональное предложение Леха. – И так чисто!
   – Ирка, слышишь? – с сомнением оглянулась я.
   – И так, – без промедления согласилась подруга.
   Оглядевшись и не заметив поблизости никаких заинтересованных лиц, мы досрочно свернули поломоечную деятельность и, не привлекая внимания, тихо разошлись по домам.
   – Ну колись, – сказала я по дороге. – Чего опять натворили?
   – Ты только никому, – дежурно предупредил Леха.
   – Обижаешь!
   – Короче, приходим мы сегодня, смотрим – лужи нет, а стулья стоят на своих местах. Миха предположил, что Елена до сих пор сидит в классе, не зная, что вода высохла, и питается цветами из горшков и мелом, но ее там почему-то не оказалось. А вскоре появилась бригада сварщиков! – торжествующе объявил он.
   – И что? – не разделила его восторга я.
   – Да ты что! – возмутился Леха. – Сварщики – это же выдающиеся люди! Температура сварки две тысячи градусов, поэтому они рано уходят на пенсию. На руках сохнет кожа, устают глаза, так что сварщики – люди нервные и раздражительные. Поэтому они все время матерятся.
   – Что? – возмутилась я.
   – Мы сами слышали, в столовой. Они варили во время уроков, чтобы никто не видел, и мы смогли как следует рассмотреть их только в столовой. Они сидели в грязных спецовках и матерились.
   – А я ничего такого не видела, – удивилась я.
   – Просто наши столы рядом стояли. Ну так вот. Миха Бондаренко увидел провода, сказал, что они хотят взорвать школу, и решил им помешать. На следующей перемене мы спрятались за угол аппендикса и увидели, как невеселые сварщики тащатся с двадцатикилограммовым мотком провода, разматывая его на ходу. Мишка подождал, когда они отойдут подальше, наступил на провод, а потом потянул на себя. Скоро из-за угла показался сварщик. Увидев Миху, он сказал: «Не балуйся» и обматерил его.