Страница:
– Замечательный денек, – попыталась я сменить тему, глядя из окна на солнце, отражающееся в успокоившемся океане.
– И правда славный, – подтвердила Фай и толкнула меня ногой под столом, дав понять, что она имеет в виду не только погоду.
– А Милли Армстронг – отличная серфингистка и спасительница дельфинов, – продолжила она, направляясь в прихожую. – У тебя будет отличный день. Тебе не хочется узнать, что оставил Мак для тебя на лестнице у входа сегодня утром?
Я почувствовала, как краска густо залила мои щеки при упоминании его имени. Я энергично закивала, пытаясь скрыть замешательство и не вскочить, когда Фай выглянула за дверь, а мать и отец обменялись понимающими взглядами.
– Не знаю, как ты пропустила ее, тупица, она чертовски тяжелая. – Я слышала, как она ворчала, с трудом втаскивая сюрприз в комнату. – Фанфары!
Я с открытым ртом уставилась на огромный пакет в коричневой бумаге. Больше шести футов высотой, перевязанный красной ленточкой с бантиком такой формы, которую мог бы создать только чересчур рьяный упаковщик подарков в магазине.
– Черт побери, неужто крыло самолета! – засмеялся мой отец.
– Скорее гроб, – добавила мать, восхищенная собственным остроумием.
Мои ноги подкашивались на каждом шагу, но я все же подошла к Фай и дрожащими руками взяла сверток.
– Можешь ты наконец сказать, что это? – самодовольно улыбнулась Фай, подражая Рольфу Харрису. – Давай, Милли, открой ее. Я хочу увидеть эту бандуру. Ой, простите.
Все, даже моя мать, молча смотрели, пока я укладывала посылку плоской стороной на пол и развязывала красную ленту. На пол упал маленький белый конвертик, который я быстро подхватила и сунула в задний карман джинсов. Это потом, не для любопытных глаз родителей. Хотя я и пообещала себе не слишком сильно обольщаться насчет его содержания. В конце концов, ничего не случилось прошлой ночью, кроме нежного поцелуя в лоб и признания Мака в том, что я свела его с ума. Я мечтательно улыбнулась при воспоминании об этом.
– Давай скорее, – взвизгнула Фай, прыгая вокруг меня.
– Да, поспеши, дорогая, не можем же мы ждать целый день, – добавила моя мать, пытаясь скрыть волнение в голосе.
Я стянула ленточку, удерживая предмет вертикально одной рукой, затем другой сорвала коричневую бумагу. У всех нас перехватило дыхание, когда мы увидели подарок Мака. Он великолепен, даже слишком. У меня просто нет слов.
– Боже мой, это что, доска для серфинга? – удивилась моя мать.
– Думаю, скорее всего это она, миссис Армстронг, – хихикнула Фай. – Ведь не крыло же аэроплана, в конце концов. Впрочем, сейчас уже не важно.
Да, доска для серфинга, отличная, великолепная доска! Роскошнее, чем у Фай! В сто раз симпатичнее того куска губки, который я носила на пляж, каждый раз опуская от стыда голову, когда проходила мимо настоящего серфингиста с доской.
Цвет доски из темно-синего на носу переходил в светло-голубой, затем в фиолетовый и, наконец, в розовый на хвосте. Серебряные звезды украшали бортики доски, в которые я буду упираться руками, а на поверхности – звезды вперемешку с прыгающими дельфинами. Это потрясающе.
– Это очень мило с его стороны, Амелия, – прокомментировала моя мать, скрестив руки и ноги одновременно. – И что же ты такого сделала, чтобы заслужить это?
Она вскинула одну бровь, словно говоря: «Ты, наверное, трахалась с ним, развратница? Ты не смогла бы заработать это без сексуальных услуг».
– Это не было одно отдельное дело, – встряла Фай. – Она просто очень старалась, знаете ли. Ей не пришлось с ним трахаться или что-то в этом роде.
– Спасибо за пояснения, Фай, – прорычала я, причем мое лицо стало алого цвета, как у моего отца.
Я отвернулась и погладила блестящую поверхность. Потом нежно положила доску на пол, представляя себе, как выйду с ней в море, где она направит меня на главную волну моей жизни.
Пока Фай обхаживала моих родителей, заваривая им чай, я, стоя у одного из окон, вынула маленький конвертик из кармана. Посмотрела на него мгновение, крепко сжимая его в своих руках, – я делала так всегда, когда получала по почте конверт с оценками, будто это усилие могло изменить написанное. Обернувшись и убедившись, что все присутствующие заняты своими делами, я открыла конверт и начала читать.
Дорогая Милли,
я не очень силен в сочинении писем и сейчас пишу, просто чтобы сообщить: я тут подумал, не пора ли моей звездной ученице иметь собственную доску? Мы с Дэйвом планировали это сделать по окончании курса серфинга, но я хочу, чтобы она у тебя была уже сейчас, – ты заслужила ее своим мужеством прошлой ночью. Спасибо за то, что помогла мне и сделала это мгновение волшебным. Надеюсь, она поможет тебе добиться всего, чего ты пожелаешь. Да благословит тебя Господь!
Мак Х.
Я быстро перечитала письмо снова и снова, будто запоминала текст сценария. «Дорогая Милли», – написал он. «Дорогая». Но разве не все так делают, когда пытаются сочинить любезное письмо? Это не означает, что я обязательно дорога ему. Или, может, все-таки?.. И он же называет меня своей звездной ученицей. Это уже кое-что. Я не самый большой талант, когда дело доходит до катания на волнах, поэтому он, должно быть, называет меня своей любимой ученицей, озаряющей сиянием его занятия. Так же как звезды и луна в конце концов осветили небо прошлой ночью во время нашего волшебного мгновения. Значит, он тоже это почувствовал. Уже лучше. Возможно, это письмо – обещание чего-то, что свершится в будущем?
Ну скажите мне, какая женщина будет заниматься анализом романтического послания?
– Что он там пишет? – спросила Фай, появившись вдруг позади меня и заглядывая в записку через мое плечо.
Я быстренько сжала бумагу в ладони, чтобы Фай не могла увидеть ни слова.
– О, знаешь, просто… обычное, – ответила я, пожав плечами, в одно из которых она уперлась своим подбородком.
– Обычное? Что ты имеешь в виду, шельма? Вряд ли так уж «обычно» получить огромную чертову доску для серфинга, свалившуюся как снег на голову и такую разукрашенную, с красной ленточкой, да еще и с любовным посланием в придачу.
– Это не любовное послание, Фай. Это просто записка. Правда, в ней нет ничего особенного.
«Ничего, кроме того, что она заставила мое сердце биться как сумасшедшее. Ничего, кроме перспективы, что у меня будет хороший день».
Фай щелкнула языком.
– Ах, мне кажется, это будет так здорово, – прошептала она, наморщив носик. – Ты и Мак, я и Дэйв.
Я прикусила язык, хотя мне ужасно хотелось порасспрашивать ее о подробностях прошлой ночи после того, как я отправилась спать, но в комнате сидят мои родители, и я вдруг услышала, что звонит телефон.
– Телефон, телефон! – пронзительно взвизгнула моя мать. Она всегда так реагирует на звонок, словно ожидая, что королева пригласит ее с мужем на ленч в компании с принцем Филиппом.
Я нашла свой мобильный на самом краю дивана и взглянула на экран. На дисплее надпись: «Джеральд, агент». Несомненно, он жаждет узнать о моих достижениях. Ну теперь-то, после моих полуночных приключений в океане, я на коне! Опять же у меня есть собственная доска для серфинга. Это будет для него новостью!
– Амелия? Джеральд, – пролаял мой агент, прежде чем я успела сказать ему «здравствуй». – Ты там сидишь? А у меня для тебя новость!
– Позвони Маку, – посоветовала Фай минут десять спустя, пытаясь отодрать мои пальцы от телефона и поднять меня с пола. – Позвони ему, – бросила она снова в мою искаженную ужасом физиономию.
Фай набрала номер Мака, но не нажала клавишу «Вызов».
– Мак – изворотливый парень, он обязательно придумает что-нибудь.
– Все это чрезвычайно волнительно, – восхищенно провозгласила моя матушка. – Сам режиссер фильма приедет сюда, в эту дыру, чтобы увидеть нашу дочь в действии и спланировать съемки фильма. Потрясающе! А ты как думаешь, Фрэнк?
– Я, пожалуй, соглашусь с тобой, Джорджина.
– По крайней мере мы теперь знаем, что ты проделала все это не просто для того, чтобы впечатлить нас. У тебя будет настоящий фильм. В общем-то мы никогда и не сомневались в этом, конечно.
Моя мать поглаживала волосы, покрытые твердым слоем лака, пока из моих ушей беззвучно вырывались струи пара.
– В чем, собственно, проблема, Амелия? Я не вижу в этом ничего такого.
– Проблема, мама, в том, – скрипнула я зубами так, что едва не стерла их в порошок, который сгодился бы для предотвращения дорожных аварий на заснеженной дороге, – что режиссер прибывает сюда завтра. Завтра. Когда у меня не только забитый соплями нос цветом, как у застарелого алкоголика, но и еще нет необходимого для фильма умения пользоваться доской для серфинга. Я сказала ему, будто практикую серфинг. Ради всего святого! Я рассчитывала еще на месяц, чтобы всему научиться и превратить ложь в правду. И вот на тебе! Что же теперь делать? Я пропала.
Я вылезла из воды, когда уже практически стемнело, совершенно обессилевшая, но с уверенностью в собственных силах, укрепившейся после того, как я оседлала несколько волн и бурунов и пронеслась на них прямо перед пляжем. И теперь-то я могла с полным правом заявить, что занималась серфингом. Не важно, где я была – в воде или, что случалось гораздо чаще, под ней. Мак стоял неподалеку, выкрикивая наставления и слова поддержки. Поскольку события последних двадцати четырех часов, и особенно поведение Мака – память о его поцелуе я хранила до сих пор, – избавили меня от всяческих комплексов, я чувствовала себя естественно и непринужденно. И это превращало серфинг во все более приятное занятие. Теперь, выйдя из воды и оказавшись на суше, я не знала, как вести себя дальше. Может, пригласить его в нашу берлогу на чашечку кофе? Или самой напроситься в его изысканный дом на стаканчик чего-нибудь? Или просто начать целовать его прямо здесь, прямо сейчас, посреди пляжа? Черт возьми, первые муки страсти так выбивают из колеи, а у меня, к моему величайшему стыду, совсем не было практики.
Я оставила свою красивую новую доску на песке восковой поверхностью вверх, чтобы сохранить ее чистой, и украдкой кинула взгляд на Мака. Он уже снял свой гидрокостюм и, обернув полотенце вокруг талии, натягивал джинсы. Я копировала его действия, торопясь выпутаться из мокрого холодного неопрена и скорее натянуть свою одежду, оставленную на берегу сваленной в кучу.
«Полотенце вокруг талии, вот так, а где мои бриджи? О блин, они упали. Быстро, надевай джинсы. Черт, соски видны!»
Чтоб мне провалиться, я просто типичный образчик городского туриста на пляже. Пытаясь одеться с помощью одного полотенца, я скакала и спотыкалась, выставляя напоказ именно те части тела, которые пыталась скрыть в первую очередь. Как это удавалось Маку? Он выглядел таким спокойным и волнующим одновременно.
Я поспешно натянула джемпер, собрала мокрые волосы в конский хвост и сунула ноги в туфли.
– Готова? – спросил Мак, воплощение послесерфингового совершенства.
– Готова, – чихнула я в ответ.
– У тебя джемпер надет наизнанку, – усмехнулся Мак. Он подошел ко мне и дернул за бирку.
– Э… я знаю. Просто сейчас мода такая.
– Так сейчас носят? Ну ладно. Завтра, когда сюда прибудет твой важный кинорежиссер, непременно приду в таком виде.
Я расплылась в улыбке, отметив про себя, как же прекрасен Мак – влажные волосы, спадающие на лоб непокорными прядями, чистая, сияющая здоровьем кожа и прелестные, едва виднеющиеся на носу веснушки. У меня свело желудок.
– Что ж, тогда я, наверное, оказался бы прав, полагая, – улыбнулся он, придвигаясь ближе, – что носить бриджи, вывернув наизнанку штанину, тоже модно?
– О черт, проклятие! – Я с трудом выдернула синий ремень, торчавший из штанины моих джинсов, и быстро засунула в карман. – Блин, я такая задница.
Мак засмеялся и, притянув меня к себе, запечатлел на лбу нежный поцелуй.
– У тебя восхитительный зад, Милли, – усмехнулся он, – и мне нравится, когда ты краснеешь. Это тебе очень идет.
Прямо в точку, мой механизм покраснения резко активизировался. Мак поднес руки к моим щекам и мягко нажал на них, запрокидывая мою голову.
«Поцелуй меня снова, поцелуй меня снова, – молила я про себя. – Отведи меня домой и уложи в постель».
– Ты не против, если я тебя снова поцелую, Милли? – спросил он тихо.
– Нет, ничуть, на самом деле это было бы, пожалуй…
Его губы прервали мои слова, и я уступила поцелую. Мы оба были солеными от воды. Может, именно поэтому поцелуй оказался еще более сладким, страстным и уверенным. То, что надо.
– Ау, Амелия, вы здесь?
Голос вернул нас обоих к реальности. Я резко обернулась и увидела мать, стоявшую за невысокой стеной в задней части пляжа. Ее невообразимую прическу невозможно было не узнать, контуры подсвечивались сзади мерцающими огнями торговой площади. Мы с Маком отступили друг от друга, но его ладонь по-прежнему оставалась у меня на талии. Моя мать приложила руку ко лбу, словно заблудившийся в море матрос, всматриваясь в быстро опускающуюся темноту.
– Амелия, дорогая, это вы там, внизу?
– Д-да… да, – прохрипела я в ответ, мои губы еще не отошли от поцелуя.
– Фиона сказала, что вы здесь. Мы подумали, может быть, тебе захочется пообедать с нами. Будут твой отец, Фиона и я. Мы едем в ближайшую деревню, а я не совсем уверена в качестве тамошних блюд, но судя по внешнему виду местных жителей, их еда идет им на пользу. В любом случае мы что-нибудь найдем.
Я вся съежилась, а Мак хихикнул и ткнул меня локтем. Покачав головой, я прошептала: «Извини».
– Амелия, ты хочешь поехать, дорогая?
«Хочу ли я? Нет, на самом деле не хочу, мама. Я хочу остаться здесь и целоваться с этим сексапильным парнем».
– Да, мама, – отозвалась я, – это было бы прекрасно. Минутку.
Я повернулась к Маку и пробежалась пальцами по его бицепсу. Он был соблазнительно крепким под одеждой.
– Поедешь с нами? – спросила я с надеждой.
Он покачал головой и нежно поцеловал меня в губы, оставляя мне желать большего.
– Нет, я не могу, Милли. Мне нужно кое-что сделать, а тебе следует пообщаться со своей родней. Я и так монополизировал тебя с тех пор, как они приехали.
Я покорно кивнула:
– Пожалуй, мне действительно стоит провести вечер с ними. Мой папа был немного подавлен в последнее время.
– Ну, вчера вечером, положим, он не выглядел слишком подавленным, – усмехнулся Мак. – Во всяком случае, после того как я слегка помог ему с дьявольским напитком. А после, – улыбнулся он, нагибаясь, чтобы поднять мою доску для серфинга и сунуть ее мне под мышку, – постарайся лучше выспаться, потому как завтра у тебя будет трудный день, да и я не хочу, чтобы моя звездная ученица оказалась в плохой форме, верно? В особенности если тебе нужно произвести на кого-то впечатление. Спокойной ночи, храни тебя Господь. И удачи завтра!
– Спасибо, – вздохнула я, собирая всю волю в кулак, дабы устоять перед его магнетизмом и высвободиться из объятий. – Ты будешь там завтра, не правда ли?
– Конечно, – подмигнул Мак, – ты можешь рассчитывать на меня. Я не пропустил бы это ни за что на свете.
Я поймала его воздушный поцелуй и ушла.
Гостиница, лучшая в графстве, располагалась в громадном замке, величественно возвышавшемся над гаванью в южном конце города. Я никогда не была внутри, так как, откровенно говоря, это не то место, где Мак и Дэйв проводили бы ночи. Здесь было значительно больше пышности и блеска, чем в баре Галлахера. Вероятно, пару месяцев назад я не смела бы и мечтать ни о чем подобном. Может, мои вкусы изменились с тех пор, как я приехала сюда? Я поймала себя на мысли, что прибыла на встречу на десять минут раньше.
Режиссер Мэтью выглядел гораздо пристойнее, чем во время проб, и даже казался моложе своих лет. Свой неряшливый, почти студенческий наряд, в котором появился на пробе, он сменил на черный шерстяной свитер и черные слаксы. И сбрил рыжеватую козлиную бородку, в которой вечно застревали остатки еды. Свежевыбритый, с тщательно подстриженными волосами, он источал такое самодовольство, что казалось, его голова может просто свалиться с плеч под собственным весом. К тому же он опоздал на десять минут.
– Милли Армстронг, enchanter, [18]– заливался он, несмотря на то что не был французом и, по правде сказать, не выглядел искренне очарованным при виде меня.
Я энергично пожала его руку и еле сдержалась, чтобы не присесть в реверансе. В руках этого человека находился ключ к моему будущему успеху. А точнее, большая связка ключей, запросто открывавших тяжелые двери, так долго не пускавшие меня в узкий круг шоу-бизнеса.
– Должен сказать, дорогая, ты выглядишь восхитительно серфингово, – улыбнулся он, ведя меня к целому стаду похожих на коров дорогих кожаных диванов в центре гостиничного бара.
Я украдкой поглядывала на себя в огромные зеркала, выстроившиеся в ряд вдоль дальней стены и создававшие оптическую иллюзию безграничного пространства, что не удивило бы меня в таком отеле, как этот. Я действительно «серфинговая», как Мэтью предпочел определить мой внешний вид. Не от природы, конечно, хотя именно к этому я стремилась во время интенсивной работы над внешностью вместе с Фай, Дэйвом и моей матерью сегодня утром. Мы были первыми покупателями в серфинговом магазине Дэйва в самое нелепое время – семь часов утра. На целых два часа (или даже четыре, когда у Дэйва бывает утренняя серфинговая сессия) раньше обычного открытия. Фай руководила Дэйвом, заставляя его бегать в кладовую и обратно, как участника олимпийской эстафетной команды, в поисках подходящих цветов и размеров. Мужчина на ранних стадиях влюбленности всегда стремится угодить и постоянно улыбается, несмотря на предъявляемые к нему требования. Моя мать взяла на себя роль Сюзанны и Тринни, говоря мне, что не стоит надевать, и подробно объясняя, почему именно. Если такие смены имиджа станут частыми, я предвижу гораздо более высокий процент самоубийств среди тех из нас, кому Бог не дал идеального тела и вкуса. На самом деле, как мне сообщили, у моей фигуры есть дефекты, о наличии которых я даже не подозревала. В середине сеанса я уже примирилась с фактом, что всю оставшуюся жизнь смогу носить брюки только одного фасона и два фасона блузок.
Тем не менее окончательным видом я осталась довольна – розовые, как жвачка, штаны, украшенные на заднице словами «Жизнь в стиле рок». (На моей заднице вполне могло бы уместиться «Жизнь в стиле рок – поистине шикарная жизнь», но дизайнеры оказались добрыми и использовали большие буквы.) У меня на бедрах висел пояс, сделанный из ракушек, переплетенных с розовыми бусами. Сверху надета футболка с вышитым на груди ярко-розовым цветком гибискуса. На шее и запястьях – украшения из ракушек. Фай настаивала, чтобы я надела блестящие розовые вьетнамки, которые идеально подходили к ансамблю, и уговорила мою мать накрасить мне ногти на ногах серебряным лаком, чтобы я выглядела «по-пляжному». В конце концов удалось убедить Фай, что хотя вьетнамки и симпатичные, я не смогу хорошо выступить в море сегодня днем, если пальцы на ногах отвалятся из-за отморожения. Вместо этого я выбрала пару черных замшевых туфель-лодочек и тихо посоветовала Дэйву отложить вьетнамки до ближайшей ирландской жары. Моя мать, всегда стремившаяся к совершенству, когда речь шла о внешнем виде, серебряным лаком накрасила мне и ногти на руках тоже, а потом любезно уложила мои волосы в естественно выглядевшие мягкие волны для придания непринужденного пляжного вида. Это заняло почти два часа. И массу усилий. Завивка подчеркивала различные тона, которыми теперь щеголяла моя когда-то каштановая грива, и сразу добавила пружинистости моей походке.
Мать стала также моим визажистом, она смеялась и шутила с Фай и со мной, сконцентрировавшись на макияже; и что удивительно, меня это совсем не раздражало. Другое дело – ее странные специфические фразы вроде: «О, Амелия, у тебя морщинки португалки» или «Я не желаю, чтобы ты стала ирландкой, дорогая, кельтская кожа так чувствительна, когда речь идет о тенях основы». Я отказалась от комментариев и просто позволила матери продолжить работу, надеясь, что это объединит нас. Она явно была в своей стихии и воодушевлялась регулярными комплиментами Фай. Должна признать, тонирующий увлажнитель, умело наложенная пудра цвета загара и светло-розовые тени для век в тон моему розоватому блеску для губ сделали свое дело. К счастью, мой насморк почти прошел, поэтому я выглядела и чувствовала себя сияющей. Я стала серфинговой цыпочкой. Как сказал Мэтью, я выглядела восхитительно серфингово.
– Спасибо, Мэтью, – я с улыбкой приняла комплимент и опустилась на великолепный кожаный диван. Молясь, чтобы не лопнули мои обтягивающие штаны. – Ну, Мэтью, ты меня знаешь: занимайся серфингом, когда волны…
«Какому слову Мак меня научил? «Мчатся?» «Бушуют?»
– …э… волнуются.
– Боже праведный, держу пари, это фантастично – бушующие волны. О, я уже чувствую трепет наслаждения.
Мэтью театрально захлопал в ладоши, затем заказал газированную минеральную воду у почтительно склонившегося официанта, все это время находившегося где-то поблизости. Я попросила то же самое и замерла, положив ногу на ногу и сознавая, что мои нервы уже берут надо мной верх и я безнадежна в плане туалета.
– Ну, Мэтью, – начала я весело, – я надеюсь, ты хорошо добрался, Мэтью.
«Перестань повторять его имя, ты ведешь себя как безнадежная зануда».
Мэтью кивнул и звякнул тяжелым серебряным браслетом в виде цепи.
– Неплохо, Милли, совсем неплохо. Ты знаешь, приземление было немножко тряским, но я пережил его с помощью десерта и держа за руку знаменитую персону.
– Хорошо. – Я нервно кашлянула. – Ты сказал «приземление»?
– В аэропорту Слайго. Конечно, мы прилетели из Дублина на забавном маленьком самолетике.
«Конечно, вы прилетели. Разумеется, на самолете. В то время как исполнительница главной роли приехала на развалюхе, которая в добрые старые времена именовалась поездом. Кто, в конце концов, звезда этого шоу?»
Я мило улыбнулась, чтобы скрыть горький привкус во рту. Роскошные гостиницы, самолеты здесь, там и везде. Вот та сторона шоу-бизнеса, с которой знаком Дэн Кленси. Вот то, что хочу до конца познать и я. А не нашу берлогу имени Винни-Пуха и раздолбанные поезда.
«Держись, Милли, этот человек приведет тебя ко всему этому».
Я послала Мэтью свой самый эффектный взгляд, ожидая, пока официант принесет наши напитки.
– Так с кем ты, Мэтью? – спросила я и съежилась, поняв, что снова произнесла его имя. – Ты сказал: «Мы прилетели на самолете».
– Да, да, ты абсолютно права, Милли. Да, это потрясающая новость.
Я подалась вперед, и мои глаза еще больше засверкали.
«Стивен Спилберг? Брэд Питт? Кто?»
– Теперь ты видишь, – продолжал он, – за последние несколько недель дела по проекту действительно продвинулись, Милли. Возможно, Джеральд уже объяснял это тебе…
Чтобы не ляпнуть ничего лишнего, я промолчала.
– …но мы получили очень приличную финансовую помощь от одного частного банкира, занимающегося бизнесом в Ирландии. И знаешь, хочу сказать, просто фантастическую помощь.
У меня в голове промелькнула картинка, как я получаю свой первый чек на предъявителя, вроде тех огромных картонных чеков, вручаемых на благотворительных мероприятиях. Я смогу наконец рассчитаться со всеми долгами. Я отправлюсь на кинофестиваль в Канны на собственной роскошной яхте, в платье, украшенном рубинами, буду потягивать из хрустального бокала шампанское с моими друзьями – Джорджем Клуни, Камерон Диас и Пафом (тот Паф, который в «Папочке», а не в «Волшебном драконе»). Впрочем, не стоит слишком увлекаться этой мишурой.
– Да, это потрясающая новость, – просияла я, надеясь, что значки евро не видны в моих глазах. – А кто этот банкир?
– Ох, ну и любопытный нос. Я не могу разглашать эту информацию в данный момент, дорогая, но ему понравился масштаб проекта. Единственное, что я могу сказать, он был очень щедр. По-настоящему.
Мэтью обмахнул лицо, снова звякнув серебряным браслетом. Я вдруг поняла смену имиджа. Щедрый спонсор… Очевидно, это означало немалое количество драгоценностей и одежды для нашего уважаемого режиссера. При виде довольной усмешки на его лице мне на ум сразу пришли слова «кот» и «сливки».
Пригладив сверкающей широкими серебряными кольцами рукой тщательно подстриженные волосы, Мэтью с заговорщицким видом наклонился вперед:
– Ну хватит, дорогая Милли, я уверен: такой женщине, как ты, не нужно объяснять, что эта помощь меняет все, абсолютно все.
Он драматически взмахнул руками, привлекая удивленные взгляды посетителей бара. Настоящий конспиратор!
– Теперь, дорогая, мы располагаем всеми необходимыми денежными средствами, чтобы снять фильм, который я так безумно хочу создать. Ты знаешь, у нас есть возможности продвигать проект, выбирать места натурных съемок, привлекать лучших актеров…
Меня распирало от гордости.
– В наших силах найти самых опытных статистов, в высшей степени замечательную команду. Милли, теперь этот проект перерастает самого себя и растет с каждой минутой. Мы можем заказать сценарий кому-нибудь из знаменитых, а также позволить себе самую расчудесную костюмерную, наполненную великолепной одеждой, а еще приобрести все необходимое оборудование. Потом мы, безусловно, выйдем на экраны и чертовски хорошо разрекламируем этот фильм, пока чертовы коровы не возвратятся маршем домой. Пока в этой стране у всех на устах не будут наши имена. Наши имена, Милли Армстронг!
– И правда славный, – подтвердила Фай и толкнула меня ногой под столом, дав понять, что она имеет в виду не только погоду.
– А Милли Армстронг – отличная серфингистка и спасительница дельфинов, – продолжила она, направляясь в прихожую. – У тебя будет отличный день. Тебе не хочется узнать, что оставил Мак для тебя на лестнице у входа сегодня утром?
Я почувствовала, как краска густо залила мои щеки при упоминании его имени. Я энергично закивала, пытаясь скрыть замешательство и не вскочить, когда Фай выглянула за дверь, а мать и отец обменялись понимающими взглядами.
– Не знаю, как ты пропустила ее, тупица, она чертовски тяжелая. – Я слышала, как она ворчала, с трудом втаскивая сюрприз в комнату. – Фанфары!
Я с открытым ртом уставилась на огромный пакет в коричневой бумаге. Больше шести футов высотой, перевязанный красной ленточкой с бантиком такой формы, которую мог бы создать только чересчур рьяный упаковщик подарков в магазине.
– Черт побери, неужто крыло самолета! – засмеялся мой отец.
– Скорее гроб, – добавила мать, восхищенная собственным остроумием.
Мои ноги подкашивались на каждом шагу, но я все же подошла к Фай и дрожащими руками взяла сверток.
– Можешь ты наконец сказать, что это? – самодовольно улыбнулась Фай, подражая Рольфу Харрису. – Давай, Милли, открой ее. Я хочу увидеть эту бандуру. Ой, простите.
Все, даже моя мать, молча смотрели, пока я укладывала посылку плоской стороной на пол и развязывала красную ленту. На пол упал маленький белый конвертик, который я быстро подхватила и сунула в задний карман джинсов. Это потом, не для любопытных глаз родителей. Хотя я и пообещала себе не слишком сильно обольщаться насчет его содержания. В конце концов, ничего не случилось прошлой ночью, кроме нежного поцелуя в лоб и признания Мака в том, что я свела его с ума. Я мечтательно улыбнулась при воспоминании об этом.
– Давай скорее, – взвизгнула Фай, прыгая вокруг меня.
– Да, поспеши, дорогая, не можем же мы ждать целый день, – добавила моя мать, пытаясь скрыть волнение в голосе.
Я стянула ленточку, удерживая предмет вертикально одной рукой, затем другой сорвала коричневую бумагу. У всех нас перехватило дыхание, когда мы увидели подарок Мака. Он великолепен, даже слишком. У меня просто нет слов.
– Боже мой, это что, доска для серфинга? – удивилась моя мать.
– Думаю, скорее всего это она, миссис Армстронг, – хихикнула Фай. – Ведь не крыло же аэроплана, в конце концов. Впрочем, сейчас уже не важно.
Да, доска для серфинга, отличная, великолепная доска! Роскошнее, чем у Фай! В сто раз симпатичнее того куска губки, который я носила на пляж, каждый раз опуская от стыда голову, когда проходила мимо настоящего серфингиста с доской.
Цвет доски из темно-синего на носу переходил в светло-голубой, затем в фиолетовый и, наконец, в розовый на хвосте. Серебряные звезды украшали бортики доски, в которые я буду упираться руками, а на поверхности – звезды вперемешку с прыгающими дельфинами. Это потрясающе.
– Это очень мило с его стороны, Амелия, – прокомментировала моя мать, скрестив руки и ноги одновременно. – И что же ты такого сделала, чтобы заслужить это?
Она вскинула одну бровь, словно говоря: «Ты, наверное, трахалась с ним, развратница? Ты не смогла бы заработать это без сексуальных услуг».
– Это не было одно отдельное дело, – встряла Фай. – Она просто очень старалась, знаете ли. Ей не пришлось с ним трахаться или что-то в этом роде.
– Спасибо за пояснения, Фай, – прорычала я, причем мое лицо стало алого цвета, как у моего отца.
Я отвернулась и погладила блестящую поверхность. Потом нежно положила доску на пол, представляя себе, как выйду с ней в море, где она направит меня на главную волну моей жизни.
Пока Фай обхаживала моих родителей, заваривая им чай, я, стоя у одного из окон, вынула маленький конвертик из кармана. Посмотрела на него мгновение, крепко сжимая его в своих руках, – я делала так всегда, когда получала по почте конверт с оценками, будто это усилие могло изменить написанное. Обернувшись и убедившись, что все присутствующие заняты своими делами, я открыла конверт и начала читать.
Дорогая Милли,
я не очень силен в сочинении писем и сейчас пишу, просто чтобы сообщить: я тут подумал, не пора ли моей звездной ученице иметь собственную доску? Мы с Дэйвом планировали это сделать по окончании курса серфинга, но я хочу, чтобы она у тебя была уже сейчас, – ты заслужила ее своим мужеством прошлой ночью. Спасибо за то, что помогла мне и сделала это мгновение волшебным. Надеюсь, она поможет тебе добиться всего, чего ты пожелаешь. Да благословит тебя Господь!
Мак Х.
Я быстро перечитала письмо снова и снова, будто запоминала текст сценария. «Дорогая Милли», – написал он. «Дорогая». Но разве не все так делают, когда пытаются сочинить любезное письмо? Это не означает, что я обязательно дорога ему. Или, может, все-таки?.. И он же называет меня своей звездной ученицей. Это уже кое-что. Я не самый большой талант, когда дело доходит до катания на волнах, поэтому он, должно быть, называет меня своей любимой ученицей, озаряющей сиянием его занятия. Так же как звезды и луна в конце концов осветили небо прошлой ночью во время нашего волшебного мгновения. Значит, он тоже это почувствовал. Уже лучше. Возможно, это письмо – обещание чего-то, что свершится в будущем?
Ну скажите мне, какая женщина будет заниматься анализом романтического послания?
– Что он там пишет? – спросила Фай, появившись вдруг позади меня и заглядывая в записку через мое плечо.
Я быстренько сжала бумагу в ладони, чтобы Фай не могла увидеть ни слова.
– О, знаешь, просто… обычное, – ответила я, пожав плечами, в одно из которых она уперлась своим подбородком.
– Обычное? Что ты имеешь в виду, шельма? Вряд ли так уж «обычно» получить огромную чертову доску для серфинга, свалившуюся как снег на голову и такую разукрашенную, с красной ленточкой, да еще и с любовным посланием в придачу.
– Это не любовное послание, Фай. Это просто записка. Правда, в ней нет ничего особенного.
«Ничего, кроме того, что она заставила мое сердце биться как сумасшедшее. Ничего, кроме перспективы, что у меня будет хороший день».
Фай щелкнула языком.
– Ах, мне кажется, это будет так здорово, – прошептала она, наморщив носик. – Ты и Мак, я и Дэйв.
Я прикусила язык, хотя мне ужасно хотелось порасспрашивать ее о подробностях прошлой ночи после того, как я отправилась спать, но в комнате сидят мои родители, и я вдруг услышала, что звонит телефон.
– Телефон, телефон! – пронзительно взвизгнула моя мать. Она всегда так реагирует на звонок, словно ожидая, что королева пригласит ее с мужем на ленч в компании с принцем Филиппом.
Я нашла свой мобильный на самом краю дивана и взглянула на экран. На дисплее надпись: «Джеральд, агент». Несомненно, он жаждет узнать о моих достижениях. Ну теперь-то, после моих полуночных приключений в океане, я на коне! Опять же у меня есть собственная доска для серфинга. Это будет для него новостью!
– Амелия? Джеральд, – пролаял мой агент, прежде чем я успела сказать ему «здравствуй». – Ты там сидишь? А у меня для тебя новость!
– Позвони Маку, – посоветовала Фай минут десять спустя, пытаясь отодрать мои пальцы от телефона и поднять меня с пола. – Позвони ему, – бросила она снова в мою искаженную ужасом физиономию.
Фай набрала номер Мака, но не нажала клавишу «Вызов».
– Мак – изворотливый парень, он обязательно придумает что-нибудь.
– Все это чрезвычайно волнительно, – восхищенно провозгласила моя матушка. – Сам режиссер фильма приедет сюда, в эту дыру, чтобы увидеть нашу дочь в действии и спланировать съемки фильма. Потрясающе! А ты как думаешь, Фрэнк?
– Я, пожалуй, соглашусь с тобой, Джорджина.
– По крайней мере мы теперь знаем, что ты проделала все это не просто для того, чтобы впечатлить нас. У тебя будет настоящий фильм. В общем-то мы никогда и не сомневались в этом, конечно.
Моя мать поглаживала волосы, покрытые твердым слоем лака, пока из моих ушей беззвучно вырывались струи пара.
– В чем, собственно, проблема, Амелия? Я не вижу в этом ничего такого.
– Проблема, мама, в том, – скрипнула я зубами так, что едва не стерла их в порошок, который сгодился бы для предотвращения дорожных аварий на заснеженной дороге, – что режиссер прибывает сюда завтра. Завтра. Когда у меня не только забитый соплями нос цветом, как у застарелого алкоголика, но и еще нет необходимого для фильма умения пользоваться доской для серфинга. Я сказала ему, будто практикую серфинг. Ради всего святого! Я рассчитывала еще на месяц, чтобы всему научиться и превратить ложь в правду. И вот на тебе! Что же теперь делать? Я пропала.
Я вылезла из воды, когда уже практически стемнело, совершенно обессилевшая, но с уверенностью в собственных силах, укрепившейся после того, как я оседлала несколько волн и бурунов и пронеслась на них прямо перед пляжем. И теперь-то я могла с полным правом заявить, что занималась серфингом. Не важно, где я была – в воде или, что случалось гораздо чаще, под ней. Мак стоял неподалеку, выкрикивая наставления и слова поддержки. Поскольку события последних двадцати четырех часов, и особенно поведение Мака – память о его поцелуе я хранила до сих пор, – избавили меня от всяческих комплексов, я чувствовала себя естественно и непринужденно. И это превращало серфинг во все более приятное занятие. Теперь, выйдя из воды и оказавшись на суше, я не знала, как вести себя дальше. Может, пригласить его в нашу берлогу на чашечку кофе? Или самой напроситься в его изысканный дом на стаканчик чего-нибудь? Или просто начать целовать его прямо здесь, прямо сейчас, посреди пляжа? Черт возьми, первые муки страсти так выбивают из колеи, а у меня, к моему величайшему стыду, совсем не было практики.
Я оставила свою красивую новую доску на песке восковой поверхностью вверх, чтобы сохранить ее чистой, и украдкой кинула взгляд на Мака. Он уже снял свой гидрокостюм и, обернув полотенце вокруг талии, натягивал джинсы. Я копировала его действия, торопясь выпутаться из мокрого холодного неопрена и скорее натянуть свою одежду, оставленную на берегу сваленной в кучу.
«Полотенце вокруг талии, вот так, а где мои бриджи? О блин, они упали. Быстро, надевай джинсы. Черт, соски видны!»
Чтоб мне провалиться, я просто типичный образчик городского туриста на пляже. Пытаясь одеться с помощью одного полотенца, я скакала и спотыкалась, выставляя напоказ именно те части тела, которые пыталась скрыть в первую очередь. Как это удавалось Маку? Он выглядел таким спокойным и волнующим одновременно.
Я поспешно натянула джемпер, собрала мокрые волосы в конский хвост и сунула ноги в туфли.
– Готова? – спросил Мак, воплощение послесерфингового совершенства.
– Готова, – чихнула я в ответ.
– У тебя джемпер надет наизнанку, – усмехнулся Мак. Он подошел ко мне и дернул за бирку.
– Э… я знаю. Просто сейчас мода такая.
– Так сейчас носят? Ну ладно. Завтра, когда сюда прибудет твой важный кинорежиссер, непременно приду в таком виде.
Я расплылась в улыбке, отметив про себя, как же прекрасен Мак – влажные волосы, спадающие на лоб непокорными прядями, чистая, сияющая здоровьем кожа и прелестные, едва виднеющиеся на носу веснушки. У меня свело желудок.
– Что ж, тогда я, наверное, оказался бы прав, полагая, – улыбнулся он, придвигаясь ближе, – что носить бриджи, вывернув наизнанку штанину, тоже модно?
– О черт, проклятие! – Я с трудом выдернула синий ремень, торчавший из штанины моих джинсов, и быстро засунула в карман. – Блин, я такая задница.
Мак засмеялся и, притянув меня к себе, запечатлел на лбу нежный поцелуй.
– У тебя восхитительный зад, Милли, – усмехнулся он, – и мне нравится, когда ты краснеешь. Это тебе очень идет.
Прямо в точку, мой механизм покраснения резко активизировался. Мак поднес руки к моим щекам и мягко нажал на них, запрокидывая мою голову.
«Поцелуй меня снова, поцелуй меня снова, – молила я про себя. – Отведи меня домой и уложи в постель».
– Ты не против, если я тебя снова поцелую, Милли? – спросил он тихо.
– Нет, ничуть, на самом деле это было бы, пожалуй…
Его губы прервали мои слова, и я уступила поцелую. Мы оба были солеными от воды. Может, именно поэтому поцелуй оказался еще более сладким, страстным и уверенным. То, что надо.
– Ау, Амелия, вы здесь?
Голос вернул нас обоих к реальности. Я резко обернулась и увидела мать, стоявшую за невысокой стеной в задней части пляжа. Ее невообразимую прическу невозможно было не узнать, контуры подсвечивались сзади мерцающими огнями торговой площади. Мы с Маком отступили друг от друга, но его ладонь по-прежнему оставалась у меня на талии. Моя мать приложила руку ко лбу, словно заблудившийся в море матрос, всматриваясь в быстро опускающуюся темноту.
– Амелия, дорогая, это вы там, внизу?
– Д-да… да, – прохрипела я в ответ, мои губы еще не отошли от поцелуя.
– Фиона сказала, что вы здесь. Мы подумали, может быть, тебе захочется пообедать с нами. Будут твой отец, Фиона и я. Мы едем в ближайшую деревню, а я не совсем уверена в качестве тамошних блюд, но судя по внешнему виду местных жителей, их еда идет им на пользу. В любом случае мы что-нибудь найдем.
Я вся съежилась, а Мак хихикнул и ткнул меня локтем. Покачав головой, я прошептала: «Извини».
– Амелия, ты хочешь поехать, дорогая?
«Хочу ли я? Нет, на самом деле не хочу, мама. Я хочу остаться здесь и целоваться с этим сексапильным парнем».
– Да, мама, – отозвалась я, – это было бы прекрасно. Минутку.
Я повернулась к Маку и пробежалась пальцами по его бицепсу. Он был соблазнительно крепким под одеждой.
– Поедешь с нами? – спросила я с надеждой.
Он покачал головой и нежно поцеловал меня в губы, оставляя мне желать большего.
– Нет, я не могу, Милли. Мне нужно кое-что сделать, а тебе следует пообщаться со своей родней. Я и так монополизировал тебя с тех пор, как они приехали.
Я покорно кивнула:
– Пожалуй, мне действительно стоит провести вечер с ними. Мой папа был немного подавлен в последнее время.
– Ну, вчера вечером, положим, он не выглядел слишком подавленным, – усмехнулся Мак. – Во всяком случае, после того как я слегка помог ему с дьявольским напитком. А после, – улыбнулся он, нагибаясь, чтобы поднять мою доску для серфинга и сунуть ее мне под мышку, – постарайся лучше выспаться, потому как завтра у тебя будет трудный день, да и я не хочу, чтобы моя звездная ученица оказалась в плохой форме, верно? В особенности если тебе нужно произвести на кого-то впечатление. Спокойной ночи, храни тебя Господь. И удачи завтра!
– Спасибо, – вздохнула я, собирая всю волю в кулак, дабы устоять перед его магнетизмом и высвободиться из объятий. – Ты будешь там завтра, не правда ли?
– Конечно, – подмигнул Мак, – ты можешь рассчитывать на меня. Я не пропустил бы это ни за что на свете.
Я поймала его воздушный поцелуй и ушла.
Гостиница, лучшая в графстве, располагалась в громадном замке, величественно возвышавшемся над гаванью в южном конце города. Я никогда не была внутри, так как, откровенно говоря, это не то место, где Мак и Дэйв проводили бы ночи. Здесь было значительно больше пышности и блеска, чем в баре Галлахера. Вероятно, пару месяцев назад я не смела бы и мечтать ни о чем подобном. Может, мои вкусы изменились с тех пор, как я приехала сюда? Я поймала себя на мысли, что прибыла на встречу на десять минут раньше.
Режиссер Мэтью выглядел гораздо пристойнее, чем во время проб, и даже казался моложе своих лет. Свой неряшливый, почти студенческий наряд, в котором появился на пробе, он сменил на черный шерстяной свитер и черные слаксы. И сбрил рыжеватую козлиную бородку, в которой вечно застревали остатки еды. Свежевыбритый, с тщательно подстриженными волосами, он источал такое самодовольство, что казалось, его голова может просто свалиться с плеч под собственным весом. К тому же он опоздал на десять минут.
– Милли Армстронг, enchanter, [18]– заливался он, несмотря на то что не был французом и, по правде сказать, не выглядел искренне очарованным при виде меня.
Я энергично пожала его руку и еле сдержалась, чтобы не присесть в реверансе. В руках этого человека находился ключ к моему будущему успеху. А точнее, большая связка ключей, запросто открывавших тяжелые двери, так долго не пускавшие меня в узкий круг шоу-бизнеса.
– Должен сказать, дорогая, ты выглядишь восхитительно серфингово, – улыбнулся он, ведя меня к целому стаду похожих на коров дорогих кожаных диванов в центре гостиничного бара.
Я украдкой поглядывала на себя в огромные зеркала, выстроившиеся в ряд вдоль дальней стены и создававшие оптическую иллюзию безграничного пространства, что не удивило бы меня в таком отеле, как этот. Я действительно «серфинговая», как Мэтью предпочел определить мой внешний вид. Не от природы, конечно, хотя именно к этому я стремилась во время интенсивной работы над внешностью вместе с Фай, Дэйвом и моей матерью сегодня утром. Мы были первыми покупателями в серфинговом магазине Дэйва в самое нелепое время – семь часов утра. На целых два часа (или даже четыре, когда у Дэйва бывает утренняя серфинговая сессия) раньше обычного открытия. Фай руководила Дэйвом, заставляя его бегать в кладовую и обратно, как участника олимпийской эстафетной команды, в поисках подходящих цветов и размеров. Мужчина на ранних стадиях влюбленности всегда стремится угодить и постоянно улыбается, несмотря на предъявляемые к нему требования. Моя мать взяла на себя роль Сюзанны и Тринни, говоря мне, что не стоит надевать, и подробно объясняя, почему именно. Если такие смены имиджа станут частыми, я предвижу гораздо более высокий процент самоубийств среди тех из нас, кому Бог не дал идеального тела и вкуса. На самом деле, как мне сообщили, у моей фигуры есть дефекты, о наличии которых я даже не подозревала. В середине сеанса я уже примирилась с фактом, что всю оставшуюся жизнь смогу носить брюки только одного фасона и два фасона блузок.
Тем не менее окончательным видом я осталась довольна – розовые, как жвачка, штаны, украшенные на заднице словами «Жизнь в стиле рок». (На моей заднице вполне могло бы уместиться «Жизнь в стиле рок – поистине шикарная жизнь», но дизайнеры оказались добрыми и использовали большие буквы.) У меня на бедрах висел пояс, сделанный из ракушек, переплетенных с розовыми бусами. Сверху надета футболка с вышитым на груди ярко-розовым цветком гибискуса. На шее и запястьях – украшения из ракушек. Фай настаивала, чтобы я надела блестящие розовые вьетнамки, которые идеально подходили к ансамблю, и уговорила мою мать накрасить мне ногти на ногах серебряным лаком, чтобы я выглядела «по-пляжному». В конце концов удалось убедить Фай, что хотя вьетнамки и симпатичные, я не смогу хорошо выступить в море сегодня днем, если пальцы на ногах отвалятся из-за отморожения. Вместо этого я выбрала пару черных замшевых туфель-лодочек и тихо посоветовала Дэйву отложить вьетнамки до ближайшей ирландской жары. Моя мать, всегда стремившаяся к совершенству, когда речь шла о внешнем виде, серебряным лаком накрасила мне и ногти на руках тоже, а потом любезно уложила мои волосы в естественно выглядевшие мягкие волны для придания непринужденного пляжного вида. Это заняло почти два часа. И массу усилий. Завивка подчеркивала различные тона, которыми теперь щеголяла моя когда-то каштановая грива, и сразу добавила пружинистости моей походке.
Мать стала также моим визажистом, она смеялась и шутила с Фай и со мной, сконцентрировавшись на макияже; и что удивительно, меня это совсем не раздражало. Другое дело – ее странные специфические фразы вроде: «О, Амелия, у тебя морщинки португалки» или «Я не желаю, чтобы ты стала ирландкой, дорогая, кельтская кожа так чувствительна, когда речь идет о тенях основы». Я отказалась от комментариев и просто позволила матери продолжить работу, надеясь, что это объединит нас. Она явно была в своей стихии и воодушевлялась регулярными комплиментами Фай. Должна признать, тонирующий увлажнитель, умело наложенная пудра цвета загара и светло-розовые тени для век в тон моему розоватому блеску для губ сделали свое дело. К счастью, мой насморк почти прошел, поэтому я выглядела и чувствовала себя сияющей. Я стала серфинговой цыпочкой. Как сказал Мэтью, я выглядела восхитительно серфингово.
– Спасибо, Мэтью, – я с улыбкой приняла комплимент и опустилась на великолепный кожаный диван. Молясь, чтобы не лопнули мои обтягивающие штаны. – Ну, Мэтью, ты меня знаешь: занимайся серфингом, когда волны…
«Какому слову Мак меня научил? «Мчатся?» «Бушуют?»
– …э… волнуются.
– Боже праведный, держу пари, это фантастично – бушующие волны. О, я уже чувствую трепет наслаждения.
Мэтью театрально захлопал в ладоши, затем заказал газированную минеральную воду у почтительно склонившегося официанта, все это время находившегося где-то поблизости. Я попросила то же самое и замерла, положив ногу на ногу и сознавая, что мои нервы уже берут надо мной верх и я безнадежна в плане туалета.
– Ну, Мэтью, – начала я весело, – я надеюсь, ты хорошо добрался, Мэтью.
«Перестань повторять его имя, ты ведешь себя как безнадежная зануда».
Мэтью кивнул и звякнул тяжелым серебряным браслетом в виде цепи.
– Неплохо, Милли, совсем неплохо. Ты знаешь, приземление было немножко тряским, но я пережил его с помощью десерта и держа за руку знаменитую персону.
– Хорошо. – Я нервно кашлянула. – Ты сказал «приземление»?
– В аэропорту Слайго. Конечно, мы прилетели из Дублина на забавном маленьком самолетике.
«Конечно, вы прилетели. Разумеется, на самолете. В то время как исполнительница главной роли приехала на развалюхе, которая в добрые старые времена именовалась поездом. Кто, в конце концов, звезда этого шоу?»
Я мило улыбнулась, чтобы скрыть горький привкус во рту. Роскошные гостиницы, самолеты здесь, там и везде. Вот та сторона шоу-бизнеса, с которой знаком Дэн Кленси. Вот то, что хочу до конца познать и я. А не нашу берлогу имени Винни-Пуха и раздолбанные поезда.
«Держись, Милли, этот человек приведет тебя ко всему этому».
Я послала Мэтью свой самый эффектный взгляд, ожидая, пока официант принесет наши напитки.
– Так с кем ты, Мэтью? – спросила я и съежилась, поняв, что снова произнесла его имя. – Ты сказал: «Мы прилетели на самолете».
– Да, да, ты абсолютно права, Милли. Да, это потрясающая новость.
Я подалась вперед, и мои глаза еще больше засверкали.
«Стивен Спилберг? Брэд Питт? Кто?»
– Теперь ты видишь, – продолжал он, – за последние несколько недель дела по проекту действительно продвинулись, Милли. Возможно, Джеральд уже объяснял это тебе…
Чтобы не ляпнуть ничего лишнего, я промолчала.
– …но мы получили очень приличную финансовую помощь от одного частного банкира, занимающегося бизнесом в Ирландии. И знаешь, хочу сказать, просто фантастическую помощь.
У меня в голове промелькнула картинка, как я получаю свой первый чек на предъявителя, вроде тех огромных картонных чеков, вручаемых на благотворительных мероприятиях. Я смогу наконец рассчитаться со всеми долгами. Я отправлюсь на кинофестиваль в Канны на собственной роскошной яхте, в платье, украшенном рубинами, буду потягивать из хрустального бокала шампанское с моими друзьями – Джорджем Клуни, Камерон Диас и Пафом (тот Паф, который в «Папочке», а не в «Волшебном драконе»). Впрочем, не стоит слишком увлекаться этой мишурой.
– Да, это потрясающая новость, – просияла я, надеясь, что значки евро не видны в моих глазах. – А кто этот банкир?
– Ох, ну и любопытный нос. Я не могу разглашать эту информацию в данный момент, дорогая, но ему понравился масштаб проекта. Единственное, что я могу сказать, он был очень щедр. По-настоящему.
Мэтью обмахнул лицо, снова звякнув серебряным браслетом. Я вдруг поняла смену имиджа. Щедрый спонсор… Очевидно, это означало немалое количество драгоценностей и одежды для нашего уважаемого режиссера. При виде довольной усмешки на его лице мне на ум сразу пришли слова «кот» и «сливки».
Пригладив сверкающей широкими серебряными кольцами рукой тщательно подстриженные волосы, Мэтью с заговорщицким видом наклонился вперед:
– Ну хватит, дорогая Милли, я уверен: такой женщине, как ты, не нужно объяснять, что эта помощь меняет все, абсолютно все.
Он драматически взмахнул руками, привлекая удивленные взгляды посетителей бара. Настоящий конспиратор!
– Теперь, дорогая, мы располагаем всеми необходимыми денежными средствами, чтобы снять фильм, который я так безумно хочу создать. Ты знаешь, у нас есть возможности продвигать проект, выбирать места натурных съемок, привлекать лучших актеров…
Меня распирало от гордости.
– В наших силах найти самых опытных статистов, в высшей степени замечательную команду. Милли, теперь этот проект перерастает самого себя и растет с каждой минутой. Мы можем заказать сценарий кому-нибудь из знаменитых, а также позволить себе самую расчудесную костюмерную, наполненную великолепной одеждой, а еще приобрести все необходимое оборудование. Потом мы, безусловно, выйдем на экраны и чертовски хорошо разрекламируем этот фильм, пока чертовы коровы не возвратятся маршем домой. Пока в этой стране у всех на устах не будут наши имена. Наши имена, Милли Армстронг!