Страница:
Что же касается хозяина дома, то он, сохраняя на лице выражение высшего доброжелательства, в глубине души изрядно злорадствовал. Ясно было, что Гридень рассчитывал увидеть совсем другое, и просьбу (или приглашение) навестить болящего, в ответ на которую примчался чуть ли не стремглав, он воспринял как желание попрощаться перед уходом туда, иде же несть ни печали, ни воздыхания; соответственно – то есть по-боевому – настроился, а узрел человека не только живого, но и прямо-таки содрогавшегося, как доведенный до марки паровой котел, от желания действовать – немедленно, решительно и масштабно.
Впрочем, теряться было не в привычках Гридня. И когда взгляд его лишь заканчивал сканировать то последнее, что магнат хотел увидеть (шея, кисти рук и колени – не заметна ли хотя бы легкая дрожь, пусть даже время от времени, когда теряется контроль над ними), гость уже заговорил, и голос его был исполнен неподдельного (как бы) восхищения:
– Просто умопомрачительно – как они тебя капитально отремонтировали. Ну да немцы – как всегда, верны себе. Что же ты, коллега, людей пугаешь? – И передразнил – слегка только, чтобы не было обидно: – «Приезжай, чувствую себя – хуже некуда…» Разыграть решил, да? Артист ты…
– Да ничуть, – откликнулся Кудряш самым серьезным тоном, на какой только был способен. – Оно так и было вчера – зубы схватило так, что, поверишь, прямо на стенку лез – вот на эту самую. Понимаешь, их – своих – осталось-то всего три пенька на обе челюсти, и то не могут вести себя в норме.
– Выходит – хотел вызвать зубного, а попал ко мне?
– Я куда не хочу – туда уже давно не попадаю, – сразу же ответил Федор Петрович, и тон его голоса при этом чуть изменился. – И не попаду никогда. А тебя попросил приехать потому, что (почти незаметная пауза возникла) пришла пора попросить твоего совета.
– А у тебя что – транспорт бастует?
– Такого не бывает. Но возникла бы засветка.
Гридень насторожился: интересно поворачивался разговор. Если уж Кудлатый обратился к нему, исконному врагу, – значит дело и вправду серьезное.
– Тогда снимаю поправку. Излагай.
– Любопытное предложение есть. По делу, в котором у тебя опыта полные мешки.
– Ты что – стал в шахматы играть? Тогда лучше к чемпиону мира.
– Очень смешно. – Федор Петрович поднял глаза к потолку – медленно, чтобы это не осталось незамеченным, но стало бы правильно оценено. – Советуют вложить капитал. Обещают хоро-ошие дивиденды. Ты в эту игру уже играл. Вот я и обращаюсь к тебе – смирил свой гонор…
Гридень об этом предложении знал, естественно, еще до того, как оно было сделано. Интересно, а зачем Кудряш вдруг просто так вводит его в курс дела?
Гридень ответил самому себе с легкостью: чтобы Гридень стал задумываться: Кудлатый входит в большой фавор – так не пора ли идти с ним на мировую?
«Пора, Петрович, пора, – подумал он, – только не по той причине, какая у тебя в мыслях».
– Дело хорошее, – ответил он вслух, – красивое дело, прекрасное. Для каждого, кто любит благотворительность.
– Так ты считаешь? – проговорил Федор Петрович с некоторым недоверием.
– Направь своего главбуха к моему, – посоветовал Гридень. – А я распоряжусь показать все. Насчет же процентов – то ты, наверное, в курсе – часто ли я теперь там бываю.
– Так-так… – пробормотал Кудлатый задумчиво. – Интересно. Хотя кто же лучше, чем ты, умеет зубы заговорить? Ладно, отложим эту тему на время. И раз уж говорим откровенно – обижен я на тебя.
– А у тебя что – заява? – Гридень чуть усмехнулся: такой лексикой, для него необычной, он сразу давал понять собеседнику, что отлично помнит – с какого поля ягодой разговаривает и что на равной ноге они никогда стоять не будут. А также указывал и на то, что, выезжая сюда, понимал, куда отправляется, и все необходимые меры предосторожности – в том числе и на будущее – принял.
– Хотя и правда пригласил тебя на встречу по поводу куда более важному, но раз уж представилась такая возможность…
Он не перешел на жаргон, не сказал «забил стрелку», и Гридень понял, что разговор, вероятнее всего, действительно будет даже более серьезным и деловым, чем предыдущая часть.
– Так вот, насчет, как ты сказал, заявы. Ах, зачем ты так? И чем только она тебе помешала?..
– Постой, постой, Петрович. Да ты о чем?
– Да о ней, понятно, и не делай большие глаза. О ней – о сокровище моем, о Зиночке…
– Ну не понял…
– Да перестань, прошу тебя. Ты ведь знаешь: сколько лет уже я одинок, никого, ну совершенно никого не было. Да нет, девок, конечно, хватало, на ком отзаниматься – но в душе пусто было, знаешь, что это значит? Прямо жить порою не хотелось, вот до чего доходило. И тут вдруг наткнулся я на нее – ну совершенно случайно. И ведь так посмотреть – ничего в ней нет, ни красоты никакой особой, ни какого-то такого уж умения… Но вот прирос я к ней. Прикипел. Полюбил – в мои-то годы и в моей ситуации… Я ведь отчего помирал? От скуки жизни. От бесцельности ее. И она меня из этой ямы вытащила, а никакие вовсе не немцы. Просто заново дала желание жить! Вот почему я – такой, каким меня видишь, а не на столе лежу. Вот…
– Федор Петрович, так за тебя только порадоваться можно! От всей души! Раз так – держи ее и не выпускай! Женись на ней, Петрович, – и живи еще сто двадцать лет в совете да любви…
Кудлатый набычился:
– Ты что думаешь – я тебя позвал шутки шутить?
– Не понял.
– Так ведь это ты! Твои люди ее украли! Чтобы меня на пустом месте оставить! Что – решил, что без нее я снова загибаться начну? А вот вам!
– Петрович, да я…
– Брось, брось. Все точно знаю. Где-то ты ее прячешь. И говорю: давай по-хорошему. Потому что если нет – будет серьезная война. А она сейчас вовсе некстати – ты не хуже моего знаешь…
Артист, ну, артист, думал Гридень спокойно, одновременно выражая лицом недоумение, обиду, негодование и даже растерянность – достаточно сложную гамму чувств. Малый театр по нем плачет или другой, где там сейчас «На дне» ставят, – туда его, на нары! Или на другие нары хорошо бы… Но – талант, безусловно. Значит, любовь, вот оно что! Любимая девушка у одинокого мужчины в годах – а вовсе не целительница, у которой и без него мужчина есть, более ей соответствующий. Кудряш и женщина – это вообще… Не спросить ли его: с каких это пор он сменил ориентацию? Что он – на жалость рассчитывает? Нет, конечно. Это понятие ему и вовсе не знакомо. Или на мою глупость? Вроде бы нет у него на то оснований. Чего же ради вся кумедь затеяна? Перебор, Федор Петрович… Скорее всего он просто сбежку делает, как заяц, чтобы я кинулся в ложном направлении. А значит, что-то он уже сделал такое, что хочет от меня утаивать так долго, как только возможно, или пока дело не сделается. А что это может быть? Одно только… И вовсе не приглашение наверх.
Нет, что бабка эта, или девица, ему нужна – сомнения нет. Но он и так ее ищет, а если не находит и если это действительно я ее изъял, то не думает же, что я вот сейчас расчувствуюсь и отдам… Нет, тут другое: он меня уже просмотрел – я ведь, когда дело сорвалось, распорядился жить в нормальном режиме, – знает, что у меня ее нет, и рассчитывает, что я ради сохранения отношений и всего прочего предложу – или хотя бы соглашусь – объединить поиски: понимает, что я тоже шарю по всем сторонам. Но даже и этот вариант – всего лишь подводка к тому главному, для чего мы тут сейчас оба и находимся. Ну, что же: пора переходить к делу, не дожидаясь, пока он сам к нему подведет по кривой. Ладно, поехали…
– Петрович, – сказал Гридень. – Ну, могу чем угодно поклясться, детьми, внуками своими, – нет у меня твоей королевы, никогда она и порога не переступала. Да заведись в моем доме такая женщина – я бы расцвел просто. Я бы в губной помаде ходил – и со щек не стирал, гордился бы… Петрович, а может, она просто нашла кого-то помоложе, пофигуристее – и с ним слиняла? Деньги, конечно, для женщины – три четверти жизни, но ведь… Кстати, ты как ее содержал-то? На подарки не скупился? Тряпки, побрякушки покупал, не жалел зелени?
Кудлатый все еще не желал выходить из роли: видно, она ему нравилась.
– Эй, парень! Да разве я… И золото, и камушки, и…
Хорошей была выдержка у обоих. Ни словом, ни взглядом никто даже не коснулся давешней аферы с попыткой захвата телескопа. Может быть, потому что в результате каждый остался при своих; перехвати Кудряш инструмент – вряд ли Гридень приехал бы к нему договариваться. Побежденным – ни за что не поехал бы. А сейчас – пожалуйста.
– Слушай! – сказал он как бы внезапно пришедшее в голову. – Выходит, это чтобы хватило бабок ей на подарки, ты стал не такие уж малые куски «Нооснафт» сбрасывать? Они сейчас высоко стоят… А ты стал их сдавать – по краткосрочным фьючерсным. С чего бы, а?
Гридень с удовольствием наблюдал, как на глазах увлекшийся артист возвращается к своему истинному облику – дельца жестокого, умного и беспринципного.
– Считай, что ты меня развлек, – продолжал он. – Ну что – давай по делу? – Он бросил взгляд на часы. – Не то что-то расслабились мы с тобой…
– Стоят высоко, да, – ответил Кудлатый после коротенькой паузы. – Но, кстати, и «Севгаз Лимитед» стоит не слабо, очень даже, – но кто-то вчера начал осторожненько сливать его – тихо, но если подбить бабки, то помногу. Продает на двадцать пятое; не знаешь случайно – кто это? И ведь не только российские бумаги пошли в продажу; вот на Лондонской…
– Может, и знаю, – улыбнулся Гридень. – Ты что – рекламную газетку читаешь? Находишь для этого время? Ну, ты прямо великий человек…
– Есть у меня и кому прочесть, и вовремя доложить. А вот сделать выводы что к чему, сопоставить объявление с «Севгазом» – это уже моя работа.
– Тебе не кажется – как-то уж очень вовремя эти новости появились? – поинтересовался Гридень осторожно. – Объявление в рекламной. Не с твоей ли подачи?
Кудлатый же, показалось, даже испугался немного этого вопроса; хотя, может быть, просто обиделся такому подозрению:
– Дружок! Никаким боком. Век свободы… короче, честное слово – я тут ни при чем.
– Ладно, – согласился Гридень. – Я просто так спросил – кто бы там это ни сочинил, нам он оказал услугу – не то я, например, пожалуй, промедлил бы: мои звездочеты давали другие сроки – и твои, надо думать, тоже? Ну, будем считать, что мы друг друга поняли. Скажи: по твоим прикидкам – когда объявление сработает?
Федор Петрович замялся; похоже, ему не хотелось просто так, за здорово живешь, отдавать важную информацию. Гридень усмехнулся:
– Покажу пример. Мои источники сообщают, что объявление дает верные сроки: у нас остается не более двух суток покоя. На третьи – начнется детский крик на лужайке. Так что до того предложения, которое тебе сделали, дело вообще может не дойти.
– Совпадает, – мрачно проговорил Кудряш. – Двое суток. Поздновато мы спохватились…
Гридень с этим внутренне не согласился: он-то начал продавать куда раньше – и осторожнее, так что пока всерьез никто не спохватился ни на Московской фондовой, и нигде вообще; мелких фирм-держателей он успел наплодить давно уже – предосторожность далеко не лишняя. Но, отвечая на замечание Федора Петровича, лишь согласно кивнул:
– Дали маху, это ты прав. Однако не все потеряно. Мы с тобой так или иначе готовы к предстоящему лучше, чем кто угодно другой. Ты вон себе целый подземный город оборудовал, богато профинансировал – не просто же так?
Кудряш не удивился информированности собеседника: такое дело никак невозможно было скрыть от чужих взглядов. И ответил:
– Чистая коммерция. А вот к чему бы подводный крейсер атомный покупать за большие деньги?
– Чисто в научных интересах, – сказал Гридень очень серьезно. – Но это дело рисковое: вот сейчас, например, связь с ним потеряна – боюсь, не приключилось бы, как в начале века с «Курском»…
– Не дай бог, не дай бог…
Оба знали, что на самом деле связь не терялась, просто Гридень установил радиомолчание – догадывался, видно, что, как только тайное станет явным, командование флотом может отработать задним ходом: подводное убежище им и самим понадобится. А на «нет» и суда нет, и контракта тоже.
– Конечно, под землей надежнее, – признал он. – Где находится, там и останется – не потеряешь.
– Гм-гм, – только и ответил Кудряш: он тоже понимал, что, как только угроза станет всем очевидна, бывший государственный объект могут и затребовать назад: тут уж не до буквы закона будет, да и что власти – закон? Все равно что козырь для каталы.
– Так что сейчас важно одно, – сказал Гридень уже совершенно серьезно: – Биться – или мириться? Каждый за себя – или вдвоем против всех?
Кудлатый ответил не сразу, взял паузу – но не для того, чтобы обдумать ответ, а так, для солидности: чтобы не показалось, что он только этого и ждал и бросается навстречу с распростертыми объятиями. На самом деле такого предложения он ждал, и ответ у него был готов заранее.
– Да вроде бы не время сейчас, – сказал он медленно, – сводить счеты.
– Правильно. Тогда надо сразу же разделить: кому что. Чтобы не подставлять ножку друг другу.
– Сейчас прямо и нарисуем.
– И отдельно: и на суше, и на море – выручаем один другого. В случае, если захочется погостить одному у другого…
– Только чтобы гостей не получалось уж слишком помногу.
– Само собой. А что касается твоей – этой, как ее… Зины, то честно говорю: нет ее у меня и не было. Но если хочешь – спущу моим команду: тоже поискать ее. Хотя если за два дня не найдем – потом не до нее будет.
– М-да. М-да… Но думаю я, что искать ее нужно по этому самому объявлению. Проследить, как и откуда оно возникло. Кто подавал, кто проплачивал…
– Мысль не лишняя. По-твоему, информация от них идет?
– Ко мне, во всяком случае, – сообщил Федор Петрович, – она как раз таким путем попала.
– Ясно.
Теперь Гридню и на самом деле это стало ясным, потому что сверху Кудряш ее получить не мог, на тот уровень у него выхода не было; предложение ему сделано было со ступеньки пониже, поскольку было оно лишь предварительным. Не сверху – значит снизу. Ясность – великое дело.
– Ну, давай за дело. Я своего бухгалтера привез, твой, надо полагать, тут где-то по соседству?
– А где ему еще быть?
– Зови обоих. И начнем делить планету.
– Пока она еще есть.
– Совершенно точно: пока она еще есть.
7
8
Впрочем, теряться было не в привычках Гридня. И когда взгляд его лишь заканчивал сканировать то последнее, что магнат хотел увидеть (шея, кисти рук и колени – не заметна ли хотя бы легкая дрожь, пусть даже время от времени, когда теряется контроль над ними), гость уже заговорил, и голос его был исполнен неподдельного (как бы) восхищения:
– Просто умопомрачительно – как они тебя капитально отремонтировали. Ну да немцы – как всегда, верны себе. Что же ты, коллега, людей пугаешь? – И передразнил – слегка только, чтобы не было обидно: – «Приезжай, чувствую себя – хуже некуда…» Разыграть решил, да? Артист ты…
– Да ничуть, – откликнулся Кудряш самым серьезным тоном, на какой только был способен. – Оно так и было вчера – зубы схватило так, что, поверишь, прямо на стенку лез – вот на эту самую. Понимаешь, их – своих – осталось-то всего три пенька на обе челюсти, и то не могут вести себя в норме.
– Выходит – хотел вызвать зубного, а попал ко мне?
– Я куда не хочу – туда уже давно не попадаю, – сразу же ответил Федор Петрович, и тон его голоса при этом чуть изменился. – И не попаду никогда. А тебя попросил приехать потому, что (почти незаметная пауза возникла) пришла пора попросить твоего совета.
– А у тебя что – транспорт бастует?
– Такого не бывает. Но возникла бы засветка.
Гридень насторожился: интересно поворачивался разговор. Если уж Кудлатый обратился к нему, исконному врагу, – значит дело и вправду серьезное.
– Тогда снимаю поправку. Излагай.
– Любопытное предложение есть. По делу, в котором у тебя опыта полные мешки.
– Ты что – стал в шахматы играть? Тогда лучше к чемпиону мира.
– Очень смешно. – Федор Петрович поднял глаза к потолку – медленно, чтобы это не осталось незамеченным, но стало бы правильно оценено. – Советуют вложить капитал. Обещают хоро-ошие дивиденды. Ты в эту игру уже играл. Вот я и обращаюсь к тебе – смирил свой гонор…
Гридень об этом предложении знал, естественно, еще до того, как оно было сделано. Интересно, а зачем Кудряш вдруг просто так вводит его в курс дела?
Гридень ответил самому себе с легкостью: чтобы Гридень стал задумываться: Кудлатый входит в большой фавор – так не пора ли идти с ним на мировую?
«Пора, Петрович, пора, – подумал он, – только не по той причине, какая у тебя в мыслях».
– Дело хорошее, – ответил он вслух, – красивое дело, прекрасное. Для каждого, кто любит благотворительность.
– Так ты считаешь? – проговорил Федор Петрович с некоторым недоверием.
– Направь своего главбуха к моему, – посоветовал Гридень. – А я распоряжусь показать все. Насчет же процентов – то ты, наверное, в курсе – часто ли я теперь там бываю.
– Так-так… – пробормотал Кудлатый задумчиво. – Интересно. Хотя кто же лучше, чем ты, умеет зубы заговорить? Ладно, отложим эту тему на время. И раз уж говорим откровенно – обижен я на тебя.
– А у тебя что – заява? – Гридень чуть усмехнулся: такой лексикой, для него необычной, он сразу давал понять собеседнику, что отлично помнит – с какого поля ягодой разговаривает и что на равной ноге они никогда стоять не будут. А также указывал и на то, что, выезжая сюда, понимал, куда отправляется, и все необходимые меры предосторожности – в том числе и на будущее – принял.
– Хотя и правда пригласил тебя на встречу по поводу куда более важному, но раз уж представилась такая возможность…
Он не перешел на жаргон, не сказал «забил стрелку», и Гридень понял, что разговор, вероятнее всего, действительно будет даже более серьезным и деловым, чем предыдущая часть.
– Так вот, насчет, как ты сказал, заявы. Ах, зачем ты так? И чем только она тебе помешала?..
– Постой, постой, Петрович. Да ты о чем?
– Да о ней, понятно, и не делай большие глаза. О ней – о сокровище моем, о Зиночке…
– Ну не понял…
– Да перестань, прошу тебя. Ты ведь знаешь: сколько лет уже я одинок, никого, ну совершенно никого не было. Да нет, девок, конечно, хватало, на ком отзаниматься – но в душе пусто было, знаешь, что это значит? Прямо жить порою не хотелось, вот до чего доходило. И тут вдруг наткнулся я на нее – ну совершенно случайно. И ведь так посмотреть – ничего в ней нет, ни красоты никакой особой, ни какого-то такого уж умения… Но вот прирос я к ней. Прикипел. Полюбил – в мои-то годы и в моей ситуации… Я ведь отчего помирал? От скуки жизни. От бесцельности ее. И она меня из этой ямы вытащила, а никакие вовсе не немцы. Просто заново дала желание жить! Вот почему я – такой, каким меня видишь, а не на столе лежу. Вот…
– Федор Петрович, так за тебя только порадоваться можно! От всей души! Раз так – держи ее и не выпускай! Женись на ней, Петрович, – и живи еще сто двадцать лет в совете да любви…
Кудлатый набычился:
– Ты что думаешь – я тебя позвал шутки шутить?
– Не понял.
– Так ведь это ты! Твои люди ее украли! Чтобы меня на пустом месте оставить! Что – решил, что без нее я снова загибаться начну? А вот вам!
– Петрович, да я…
– Брось, брось. Все точно знаю. Где-то ты ее прячешь. И говорю: давай по-хорошему. Потому что если нет – будет серьезная война. А она сейчас вовсе некстати – ты не хуже моего знаешь…
Артист, ну, артист, думал Гридень спокойно, одновременно выражая лицом недоумение, обиду, негодование и даже растерянность – достаточно сложную гамму чувств. Малый театр по нем плачет или другой, где там сейчас «На дне» ставят, – туда его, на нары! Или на другие нары хорошо бы… Но – талант, безусловно. Значит, любовь, вот оно что! Любимая девушка у одинокого мужчины в годах – а вовсе не целительница, у которой и без него мужчина есть, более ей соответствующий. Кудряш и женщина – это вообще… Не спросить ли его: с каких это пор он сменил ориентацию? Что он – на жалость рассчитывает? Нет, конечно. Это понятие ему и вовсе не знакомо. Или на мою глупость? Вроде бы нет у него на то оснований. Чего же ради вся кумедь затеяна? Перебор, Федор Петрович… Скорее всего он просто сбежку делает, как заяц, чтобы я кинулся в ложном направлении. А значит, что-то он уже сделал такое, что хочет от меня утаивать так долго, как только возможно, или пока дело не сделается. А что это может быть? Одно только… И вовсе не приглашение наверх.
Нет, что бабка эта, или девица, ему нужна – сомнения нет. Но он и так ее ищет, а если не находит и если это действительно я ее изъял, то не думает же, что я вот сейчас расчувствуюсь и отдам… Нет, тут другое: он меня уже просмотрел – я ведь, когда дело сорвалось, распорядился жить в нормальном режиме, – знает, что у меня ее нет, и рассчитывает, что я ради сохранения отношений и всего прочего предложу – или хотя бы соглашусь – объединить поиски: понимает, что я тоже шарю по всем сторонам. Но даже и этот вариант – всего лишь подводка к тому главному, для чего мы тут сейчас оба и находимся. Ну, что же: пора переходить к делу, не дожидаясь, пока он сам к нему подведет по кривой. Ладно, поехали…
– Петрович, – сказал Гридень. – Ну, могу чем угодно поклясться, детьми, внуками своими, – нет у меня твоей королевы, никогда она и порога не переступала. Да заведись в моем доме такая женщина – я бы расцвел просто. Я бы в губной помаде ходил – и со щек не стирал, гордился бы… Петрович, а может, она просто нашла кого-то помоложе, пофигуристее – и с ним слиняла? Деньги, конечно, для женщины – три четверти жизни, но ведь… Кстати, ты как ее содержал-то? На подарки не скупился? Тряпки, побрякушки покупал, не жалел зелени?
Кудлатый все еще не желал выходить из роли: видно, она ему нравилась.
– Эй, парень! Да разве я… И золото, и камушки, и…
Хорошей была выдержка у обоих. Ни словом, ни взглядом никто даже не коснулся давешней аферы с попыткой захвата телескопа. Может быть, потому что в результате каждый остался при своих; перехвати Кудряш инструмент – вряд ли Гридень приехал бы к нему договариваться. Побежденным – ни за что не поехал бы. А сейчас – пожалуйста.
– Слушай! – сказал он как бы внезапно пришедшее в голову. – Выходит, это чтобы хватило бабок ей на подарки, ты стал не такие уж малые куски «Нооснафт» сбрасывать? Они сейчас высоко стоят… А ты стал их сдавать – по краткосрочным фьючерсным. С чего бы, а?
Гридень с удовольствием наблюдал, как на глазах увлекшийся артист возвращается к своему истинному облику – дельца жестокого, умного и беспринципного.
– Считай, что ты меня развлек, – продолжал он. – Ну что – давай по делу? – Он бросил взгляд на часы. – Не то что-то расслабились мы с тобой…
– Стоят высоко, да, – ответил Кудлатый после коротенькой паузы. – Но, кстати, и «Севгаз Лимитед» стоит не слабо, очень даже, – но кто-то вчера начал осторожненько сливать его – тихо, но если подбить бабки, то помногу. Продает на двадцать пятое; не знаешь случайно – кто это? И ведь не только российские бумаги пошли в продажу; вот на Лондонской…
– Может, и знаю, – улыбнулся Гридень. – Ты что – рекламную газетку читаешь? Находишь для этого время? Ну, ты прямо великий человек…
– Есть у меня и кому прочесть, и вовремя доложить. А вот сделать выводы что к чему, сопоставить объявление с «Севгазом» – это уже моя работа.
– Тебе не кажется – как-то уж очень вовремя эти новости появились? – поинтересовался Гридень осторожно. – Объявление в рекламной. Не с твоей ли подачи?
Кудлатый же, показалось, даже испугался немного этого вопроса; хотя, может быть, просто обиделся такому подозрению:
– Дружок! Никаким боком. Век свободы… короче, честное слово – я тут ни при чем.
– Ладно, – согласился Гридень. – Я просто так спросил – кто бы там это ни сочинил, нам он оказал услугу – не то я, например, пожалуй, промедлил бы: мои звездочеты давали другие сроки – и твои, надо думать, тоже? Ну, будем считать, что мы друг друга поняли. Скажи: по твоим прикидкам – когда объявление сработает?
Федор Петрович замялся; похоже, ему не хотелось просто так, за здорово живешь, отдавать важную информацию. Гридень усмехнулся:
– Покажу пример. Мои источники сообщают, что объявление дает верные сроки: у нас остается не более двух суток покоя. На третьи – начнется детский крик на лужайке. Так что до того предложения, которое тебе сделали, дело вообще может не дойти.
– Совпадает, – мрачно проговорил Кудряш. – Двое суток. Поздновато мы спохватились…
Гридень с этим внутренне не согласился: он-то начал продавать куда раньше – и осторожнее, так что пока всерьез никто не спохватился ни на Московской фондовой, и нигде вообще; мелких фирм-держателей он успел наплодить давно уже – предосторожность далеко не лишняя. Но, отвечая на замечание Федора Петровича, лишь согласно кивнул:
– Дали маху, это ты прав. Однако не все потеряно. Мы с тобой так или иначе готовы к предстоящему лучше, чем кто угодно другой. Ты вон себе целый подземный город оборудовал, богато профинансировал – не просто же так?
Кудряш не удивился информированности собеседника: такое дело никак невозможно было скрыть от чужих взглядов. И ответил:
– Чистая коммерция. А вот к чему бы подводный крейсер атомный покупать за большие деньги?
– Чисто в научных интересах, – сказал Гридень очень серьезно. – Но это дело рисковое: вот сейчас, например, связь с ним потеряна – боюсь, не приключилось бы, как в начале века с «Курском»…
– Не дай бог, не дай бог…
Оба знали, что на самом деле связь не терялась, просто Гридень установил радиомолчание – догадывался, видно, что, как только тайное станет явным, командование флотом может отработать задним ходом: подводное убежище им и самим понадобится. А на «нет» и суда нет, и контракта тоже.
– Конечно, под землей надежнее, – признал он. – Где находится, там и останется – не потеряешь.
– Гм-гм, – только и ответил Кудряш: он тоже понимал, что, как только угроза станет всем очевидна, бывший государственный объект могут и затребовать назад: тут уж не до буквы закона будет, да и что власти – закон? Все равно что козырь для каталы.
– Так что сейчас важно одно, – сказал Гридень уже совершенно серьезно: – Биться – или мириться? Каждый за себя – или вдвоем против всех?
Кудлатый ответил не сразу, взял паузу – но не для того, чтобы обдумать ответ, а так, для солидности: чтобы не показалось, что он только этого и ждал и бросается навстречу с распростертыми объятиями. На самом деле такого предложения он ждал, и ответ у него был готов заранее.
– Да вроде бы не время сейчас, – сказал он медленно, – сводить счеты.
– Правильно. Тогда надо сразу же разделить: кому что. Чтобы не подставлять ножку друг другу.
– Сейчас прямо и нарисуем.
– И отдельно: и на суше, и на море – выручаем один другого. В случае, если захочется погостить одному у другого…
– Только чтобы гостей не получалось уж слишком помногу.
– Само собой. А что касается твоей – этой, как ее… Зины, то честно говорю: нет ее у меня и не было. Но если хочешь – спущу моим команду: тоже поискать ее. Хотя если за два дня не найдем – потом не до нее будет.
– М-да. М-да… Но думаю я, что искать ее нужно по этому самому объявлению. Проследить, как и откуда оно возникло. Кто подавал, кто проплачивал…
– Мысль не лишняя. По-твоему, информация от них идет?
– Ко мне, во всяком случае, – сообщил Федор Петрович, – она как раз таким путем попала.
– Ясно.
Теперь Гридню и на самом деле это стало ясным, потому что сверху Кудряш ее получить не мог, на тот уровень у него выхода не было; предложение ему сделано было со ступеньки пониже, поскольку было оно лишь предварительным. Не сверху – значит снизу. Ясность – великое дело.
– Ну, давай за дело. Я своего бухгалтера привез, твой, надо полагать, тут где-то по соседству?
– А где ему еще быть?
– Зови обоих. И начнем делить планету.
– Пока она еще есть.
– Совершенно точно: пока она еще есть.
7
Объявление, о котором упоминали в разговоре оба магната, появилось накануне в рекламной газете, какую бесплатно получала каждая московская квартира. Авторам оно обошлось, похоже, в круглую копеечку, поскольку занимало целую полосу и было исполнено весьма художественно. На нем было изображено множество людей, они все как один, задрав головы, глядели в черное звездное небо, и на лицах их было написано и ожидание, и надежда, а кто-то уже поднимал руку, и рот его был полуоткрыт, казалось, еще мгновение – и прозвучит ликующее: «Вижу! Вижу!»
Текст же был таков:
Текст же был таков:
Новая игра!
Играя в нее, вы можете выиграть целый мир!
И для этого вам не придется делать ничего.
Никакого труда! Никакого риска! Никаких загадок и головоломок!
Участвовать могут все:
от малых детей до людей самого достойного возраста.
Условия игры – проще не бывает!
Просто будьте внимательны.
Читайте! Играйте! Выигрывайте!
Правила игры:
Двадцать пятого сентября, как только стемнеет, вы входите в Интернет. На сайт WWW. Telo. Com. И начинаете внимательно смотреть – очень внимательно – на помещенную там карту звездного неба. При этом руководствуйтесь стрелками – они покажут вам, на что надо обратить особое внимание. Если то, что вы увидите, вас заинтересует – попытайтесь разобраться в числах и формулах, которые откроете, нажав на кнопку. Это легче будет сделать тем, у кого имеются знания математики, физики и астрономии в университетском объеме. Но даже если вы ими не обладаете – попытайтесь сами или просите помощи у знающих друзей. Сделав это, вы, безусловно, придете к каким-то выводам; в них и заключается первый этап решения задачи.
А чтобы решить ее до конца, вам придется посмотреть уже на настоящее небо – на тот его угол, что изображен на карте в сайте.
Вы, конечно, скорее всего не астроном, на небо смотрите редко, а уж о том, какие звезды должны и какие не должны быть видны в этом месте и в этот час, у вас нет ни малейшего представления. И тем не менее вы ее узнаете. И не только потому, что она была обозначена стрелкой.
Каким же образом?
Если вы пронаблюдаете за нею десять минут, вы обязательно заметите, что она явно переместилась относительно других звезд. Потому что она на самом деле движется очень быстро и находится достаточно близко от Земли.
Заранее гарантируем: это не будет ни какой-то из спутников, ни тем более космическая станция: заверяем вас, что в это время она находится над совершенно другой частью Земли, и из Москвы вообще не видна.
Нашли? Увидели? Убедились?
Тогда – немедленно доставайте вашу трубку или бегите к ближайшему телефону и набирайте номер, который тут указан. Это – многоканальный телефон, и вы быстро получите соединение.
Как только вам ответят – назовите ваше имя и адрес. Время вашего звонка будет фиксироваться автоматически.
Никто из первой тысячи позвонивших не останется без выигрыша. А первые десять человек получат прекрасные автомобили «Нино-Астра», нынешним летом заслужившие высочайшую оценку на всемирной автомобильной выставке в Брюсселе – впервые в истории отечественного автомобилестроения.
Напоминаем: от вас не потребуются никакие расходы, кроме вашего времени. Звонки по Москве – бесплатные.
Итак – смотрите! Найдите! Выиграйте!
8
Это объявление – или приглашение к игре, называйте как угодно, – читали не все, разумеется. И рекламную газету, в которой оно было помещено, тоже получают не все в столице. Например, до жилища президента она просто не доходит. Да начать с того, что и Гридень, и Кудлатый Федор Петрович тоже не имеют обыкновения просматривать это полезное издание. На то у них имеются специальные люди – в числе тех, кто занимается отношениями со средствами массовой информации. Люди эти, как правило, не глупы; поэтому о странной публикации было сразу же доложено и тому, и другому – после чего им пришлось ознакомиться с текстом и самим – и сделать выводы.
Что же касается президента, то ему тоже доложили – хотя и не так быстро: дольше сомневались – стоит ли отнимать хоть часть дорогого президентского времени на такую вроде бы ерунду. Но найдя все же, что, как некогда сказал автор пьес и сонетов Шекспира, в этом безумии есть своя система, – рискнули и доложили, сопроводив донесение соответственной вырезкой. Президент прочитал. И в отличие от своего персонала понял сразу.
А что до остальных примерно полутора миллионов человек, не пропустивших объявление мимо своих глаз, то около миллиона и ста тысяч лишь пожали плечами, полагая, что, как там ни уверяй, а все дело заключается в том, чтобы вытащить из карманов у простаков еще некоторую сумму денег. Скажут, например, что введен новый городской налог на пребывание на крышах – и не все, конечно, но большинство заплатит тут же на месте во избежание осложнений. Мысль, кстати, не совсем беспочвенная. Из остальных четырехсот тысяч (или около этого) примерно две трети приглашением не воспользовались, пребывая в глубоком убеждении, что, поскольку им никогда и ни в чем не везет, то не посчастливится и здесь, так что нечего и время тратить. Некоторое количество, после краткого рассуждения, предпочло остаться у телевизора и посмотреть очередную милицейскую серию. Еще кто-то… Словом, причин для того, чтобы не выходить и не пялиться в небо, нашлось очень и очень много.
И тем не менее…
Тем не менее не так уж мало осталось и тех, кто был готов выполнить все предписания – смотреть, искать, найти и позвонить. На три четверти это был народ молодой и очень молодой – люди, у которых каждый вечер возникает проблема, на что бы убить его с наибольшим кайфом. А за двое суток, остававшихся до назначенного дня и часа, число их намного выросло, поскольку о своем намерении они не молчали, и все большему числу тинэйджеров это стало казаться делом вполне прикольным – если, конечно, запастись достаточным количеством самого продвинутого пива.
Во всяком случае, именно такой расчет был представлен президенту вскоре после того, как он его потребовал. Он же, в свою очередь, ознакомил с приведенными выше выкладками тех, кто был им приглашен на срочное совещание в узком кругу, – всех, каким-то образом причастных к проблеме Тела Угрозы.
– Получается, – сказал президент, когда присутствующие разобрались в цифрах, – что тело будет достаточно ясно видно простым глазом уже через два дня? Но насколько мне известно, нам называли другие сроки?
И он глянул на министра обороны, чьи люди в последнее время только и занимались проблемой тела – поскольку цивильная астрономия была от этого дела отстранена ради максимального сохранения секретности.
– Может быть, возникла необходимость прибегнуть к помощи обсерваторий?
Ответ министра не заставил себя ждать:
– Мы уже сделали это. Попросили их посмотреть.
– И что же?
– Все наши расчеты совпали с их данными. Они, – пояснил он тут же, – продолжали наблюдать за телом – для науки, как говорится. И они уверяют, что оно должно было бы сейчас находиться в другом месте и двигаться несколько в ином направлении. Но произошло что-то…
– Что-то – это что, научный термин?
– Именно так они ответили. По их сообщению, радиоастрономы якобы обнаружили какое-то новое тело…
– Радио? Значит, это тело все-таки выходит на связь?! Та-ак… Вот и попались!
– Это совсем другое тело. Чуть ли не планета – большая, и относительно недалеко, но как бы не совсем в системе…
– Что хорошо в науке: чем больше слов, тем меньше ясности. Дальше?
– И они усмотрели там какую-то связь между этой новой планетой и нашим телом. Якобы оно и есть тот самый источник посторонних влияний, по чьей милости никак нельзя было нормально рассчитывать залп… Так что как бы не пришлось считать все заново…
– А они не сказали – хватит ли на это времени?
– В общем, картина вырисовывается такая: сейчас Тело Угрозы находится в зоне, как они говорят, неустойчивого равновесия сил, воздействующих на него, то есть возникают два равных вектора, и достаточно малейшего нарушения равновесия, чтобы тело выбрало одну из этих двух возможностей. Но пока еще не определена величина возмущений, вызываемых этим только что замеченным объектом. Так сказать, свежий резерв решает судьбу громадного сражения…
– Очень убедительно. Следовательно, получается: какая-то ранее неизвестная нам сила оказалась в нужный момент в нужном месте, подтолкнула или, наоборот, подтянула тело так, что оно двинулось именно в том направлении, по какому, мы надеялись, оно не пойдет. Так?
– Возможно, так и будет, – ответил министр без энтузиазма.
– И столкновение с планетой окажется неизбежным?
– По их словам – значительно более вероятным.
– Ну да, – сказал президент. – Как говорят врачи – последней умирает надежда. Человек умирает раньше. Подведем итоги. Если верить вот этому (он щелкнул ногтем по объявлению, лежавшему перед ним на столе), через двое суток каждый желающий сможет увидеть тело простым глазом. Девяносто девять целых и девяносто девять сотых этого народа не поймет, в чем дело. Вопрос: хватит ли остающейся сотой для того, чтобы началась паника?
Он обвел собравшихся вопросительным взглядом. Но посмотреть ему в глаза не решился никто. Директор СБ сказал лишь:
– Возможно, объявление – лишь начало кампании по развитию этой самой паники…
– Погодите. Вы мне доложите о том, как получилось, что информация, которую вы так бдительно охраняли, все же не то что просочилась – хлынула потоком. С этим мы разберемся. – Ничего доброго не послышалось в его голосе, когда он произносил эти слова. – Но сейчас жду от вас другого: что вы намерены предпринять немедленно, чтобы эта паника все же не возникла?
Генерал пожевал губами, прежде чем ответить:
– Ну, сайт этот, понятное дело, закрыть. И смотреть, чтобы это не возникло где-нибудь еще. Контроль над сетью у нас достаточно надежный.
– Хочу надеяться. Хотя кто-то наверняка успел туда раньше нас, но лучше поздно, чем… А что еще?
– Опровержение. В той же газете. В таком же оформлении. С объяснением: все это – затея уголовного элемента, намеренного очистить квартиры, пока их хозяева будут считать ворон на крышах, а может быть, и организовать ограбление тех, кто соберется там наверху…
– Прекрасная идея! – откликнулся президент, и на этот раз голос его был до предела насыщен иронией. – Опровержение – лучший способ заставить людей поверить в истинность того, что опровергается. Нет, в таком виде ваша идея никак не годится. Хотя сама мысль использовать ту же газету… гм… Ну а что помимо этого? Какие соображения относительно авторства? Кто-то из астрономов? Или еще кто-то?
– Не астрономы, нет, – отверг это предположение генерал. – Они у меня все вот под таким колпаком! Лично мое мнение: это все та же парочка, а точнее – тот щелкопер, что делал материал для покойного Гречина.
Что же касается президента, то ему тоже доложили – хотя и не так быстро: дольше сомневались – стоит ли отнимать хоть часть дорогого президентского времени на такую вроде бы ерунду. Но найдя все же, что, как некогда сказал автор пьес и сонетов Шекспира, в этом безумии есть своя система, – рискнули и доложили, сопроводив донесение соответственной вырезкой. Президент прочитал. И в отличие от своего персонала понял сразу.
А что до остальных примерно полутора миллионов человек, не пропустивших объявление мимо своих глаз, то около миллиона и ста тысяч лишь пожали плечами, полагая, что, как там ни уверяй, а все дело заключается в том, чтобы вытащить из карманов у простаков еще некоторую сумму денег. Скажут, например, что введен новый городской налог на пребывание на крышах – и не все, конечно, но большинство заплатит тут же на месте во избежание осложнений. Мысль, кстати, не совсем беспочвенная. Из остальных четырехсот тысяч (или около этого) примерно две трети приглашением не воспользовались, пребывая в глубоком убеждении, что, поскольку им никогда и ни в чем не везет, то не посчастливится и здесь, так что нечего и время тратить. Некоторое количество, после краткого рассуждения, предпочло остаться у телевизора и посмотреть очередную милицейскую серию. Еще кто-то… Словом, причин для того, чтобы не выходить и не пялиться в небо, нашлось очень и очень много.
И тем не менее…
Тем не менее не так уж мало осталось и тех, кто был готов выполнить все предписания – смотреть, искать, найти и позвонить. На три четверти это был народ молодой и очень молодой – люди, у которых каждый вечер возникает проблема, на что бы убить его с наибольшим кайфом. А за двое суток, остававшихся до назначенного дня и часа, число их намного выросло, поскольку о своем намерении они не молчали, и все большему числу тинэйджеров это стало казаться делом вполне прикольным – если, конечно, запастись достаточным количеством самого продвинутого пива.
Во всяком случае, именно такой расчет был представлен президенту вскоре после того, как он его потребовал. Он же, в свою очередь, ознакомил с приведенными выше выкладками тех, кто был им приглашен на срочное совещание в узком кругу, – всех, каким-то образом причастных к проблеме Тела Угрозы.
– Получается, – сказал президент, когда присутствующие разобрались в цифрах, – что тело будет достаточно ясно видно простым глазом уже через два дня? Но насколько мне известно, нам называли другие сроки?
И он глянул на министра обороны, чьи люди в последнее время только и занимались проблемой тела – поскольку цивильная астрономия была от этого дела отстранена ради максимального сохранения секретности.
– Может быть, возникла необходимость прибегнуть к помощи обсерваторий?
Ответ министра не заставил себя ждать:
– Мы уже сделали это. Попросили их посмотреть.
– И что же?
– Все наши расчеты совпали с их данными. Они, – пояснил он тут же, – продолжали наблюдать за телом – для науки, как говорится. И они уверяют, что оно должно было бы сейчас находиться в другом месте и двигаться несколько в ином направлении. Но произошло что-то…
– Что-то – это что, научный термин?
– Именно так они ответили. По их сообщению, радиоастрономы якобы обнаружили какое-то новое тело…
– Радио? Значит, это тело все-таки выходит на связь?! Та-ак… Вот и попались!
– Это совсем другое тело. Чуть ли не планета – большая, и относительно недалеко, но как бы не совсем в системе…
– Что хорошо в науке: чем больше слов, тем меньше ясности. Дальше?
– И они усмотрели там какую-то связь между этой новой планетой и нашим телом. Якобы оно и есть тот самый источник посторонних влияний, по чьей милости никак нельзя было нормально рассчитывать залп… Так что как бы не пришлось считать все заново…
– А они не сказали – хватит ли на это времени?
– В общем, картина вырисовывается такая: сейчас Тело Угрозы находится в зоне, как они говорят, неустойчивого равновесия сил, воздействующих на него, то есть возникают два равных вектора, и достаточно малейшего нарушения равновесия, чтобы тело выбрало одну из этих двух возможностей. Но пока еще не определена величина возмущений, вызываемых этим только что замеченным объектом. Так сказать, свежий резерв решает судьбу громадного сражения…
– Очень убедительно. Следовательно, получается: какая-то ранее неизвестная нам сила оказалась в нужный момент в нужном месте, подтолкнула или, наоборот, подтянула тело так, что оно двинулось именно в том направлении, по какому, мы надеялись, оно не пойдет. Так?
– Возможно, так и будет, – ответил министр без энтузиазма.
– И столкновение с планетой окажется неизбежным?
– По их словам – значительно более вероятным.
– Ну да, – сказал президент. – Как говорят врачи – последней умирает надежда. Человек умирает раньше. Подведем итоги. Если верить вот этому (он щелкнул ногтем по объявлению, лежавшему перед ним на столе), через двое суток каждый желающий сможет увидеть тело простым глазом. Девяносто девять целых и девяносто девять сотых этого народа не поймет, в чем дело. Вопрос: хватит ли остающейся сотой для того, чтобы началась паника?
Он обвел собравшихся вопросительным взглядом. Но посмотреть ему в глаза не решился никто. Директор СБ сказал лишь:
– Возможно, объявление – лишь начало кампании по развитию этой самой паники…
– Погодите. Вы мне доложите о том, как получилось, что информация, которую вы так бдительно охраняли, все же не то что просочилась – хлынула потоком. С этим мы разберемся. – Ничего доброго не послышалось в его голосе, когда он произносил эти слова. – Но сейчас жду от вас другого: что вы намерены предпринять немедленно, чтобы эта паника все же не возникла?
Генерал пожевал губами, прежде чем ответить:
– Ну, сайт этот, понятное дело, закрыть. И смотреть, чтобы это не возникло где-нибудь еще. Контроль над сетью у нас достаточно надежный.
– Хочу надеяться. Хотя кто-то наверняка успел туда раньше нас, но лучше поздно, чем… А что еще?
– Опровержение. В той же газете. В таком же оформлении. С объяснением: все это – затея уголовного элемента, намеренного очистить квартиры, пока их хозяева будут считать ворон на крышах, а может быть, и организовать ограбление тех, кто соберется там наверху…
– Прекрасная идея! – откликнулся президент, и на этот раз голос его был до предела насыщен иронией. – Опровержение – лучший способ заставить людей поверить в истинность того, что опровергается. Нет, в таком виде ваша идея никак не годится. Хотя сама мысль использовать ту же газету… гм… Ну а что помимо этого? Какие соображения относительно авторства? Кто-то из астрономов? Или еще кто-то?
– Не астрономы, нет, – отверг это предположение генерал. – Они у меня все вот под таким колпаком! Лично мое мнение: это все та же парочка, а точнее – тот щелкопер, что делал материал для покойного Гречина.