Hаш с Марией номер оказался довольно просторным, хотя и несколько убогим. Hе знаю почему, но мебель в номере явно еще помнила восстание Спартака, что и было с блеском продемонстрировано, когда мы сели на кровать: раздался жуткий треск и вся кровать сложилась вокруг нас так, что мы оказались как бы в коконе. Краткое исследование конструкции кровати показало, что она из себя представляла деревянный прямоугольник, поперек которого в произвольной форме были разбросаны истертые многими поколениями постояльцев простые необструганные доски, которые от любого нажатия провались вниз вместе с лежащим на досках матрасом.
Призванный к ответу менеджер явился со своим помощником (менеджер был в простом европейском костюме, а помощник кутался в бурнус) и стал вместе со мной пытаться внести в кровать конструктивные изменения. Его способ починки был прост и гениален: он снова клал истертые доски поперек прямоугольника, клал сверху матрас, после чего кидал на матрас своего помощника, от чего кровать снова немедленно складывалась. Когда помощник стал напоминать свиную отбивную, менеджер отправился в соседний номер, где стал с трогательной настойчивостью повторять этот же эксперимент. В пятом по счету номере кровать складывалась два раза из десяти киданий в нее помощником, после чего менеджер посчитал эксперимент блестяще завершенным, и мы переселились в этот номер.
Hа следующий день мы отправились в экспедицию по отелю, так как в вечерней беседе менеджер отеля нам обещал: три бассейна, пляж с шезлонгами, теннисный корт, биллиард, сауну и спортивный зал (все это, по его словам, - бесплатно). Дальнейшие исследования показали, что менеджер нас ни в чем не обманул! Три бассейна действительно были. Правда, размерами они напоминали кухню в "хрущевке", но это не имело ровно никакого значения, так как туда заливалась 12-градусная вода из водопровода, которая за день ухитрялась прогреваться до 13 градусов. Биллиард там тоже был вполне пристойный, и действительно - абсолютно бесплатный. Только кии с шариками стоили десять фунтов в час, а за сам биллиард с нас денег никто не требовал. Сауна была выполнена в роскошном восточном стиле и занимала аж двадцать квадратных метров, представляя из себя комнатушку-парилку, два душа и маленькую комнатку где местный араб занимался сексуальными домогательствами к туристкам, называя это "массажем"; ни о каком бассейне, разумеется, не было и речи, так как зачем отелю еще четвертый бассейн. За сауну, естественно, также необходимо было платить немалую сумму (видимо, чтобы они в полной мере могли поддерживать это варварское великолепие). Теннисного корта в пределах отеля не было видно, но менеджер объяснил, что корт расположен прямо напротив входа в отель. "Правда, осторожно сказал менеджер, - этот корт не очень хороший"... Когда мы увидели эту обнесенную ржавой сеткой площадку, по краям которой кто-то осторожно насыпал немного гравия, а сама поверхность которой прекрасно послужила бы занятиям по спортивному ориентированию, я в полной мере оценил сдержанность менеджера отеля.
Так как все возможности отеля оставляли желать только одного: чтобы этот отель провалился к чертовой матери, мы отправились на пляж, так как хоть солнце они испортить не могли. Hа пляже толпилась группа местных бездельников, которые после настойчивых просьб притаскивали светлый взлет египетской инженерной мысли 30-х годов - шезлонги. Сидеть или лежать на этих пенсионерах было невозможно просто из уважения к их старости, да и бездельники весьма ревностно относились к попыткам использовать эти чудовища по назначению. Они, видимо, считали, что вполне достаточно просто созерцания этих крокодилов.
Тут выяснилось, что вопреки ожиданиям загорать на пляже не представляется возможным из-за дикого количества мух, которые сразу облепляли все тело. Тут следует отметить, что у арабов мухи является ценными домашними животными. Они к ним привыкли, гладят мух по голове и дают всякие забавные клички, как настоящим любимцам семьи. Поэтому мухи страшно на нас обижались, когда мы, изрыгая проклятия, пытались их согнать. Они же, как и следует домашним животным, снова пытались к нам приласкаться. Единственным средством спасения от них было - забраться загорать на мол, но там стоял такой ветер, что существовал определенный риск остаться без плавок или купального костюма, которые просто могло сдуть.
Купаться в канале не имело никакого смысла, так как температура воды там не сильно отличалась от воды в бассейне. В ледяной воде канала, правда, болтался какой-то задумчивый египетский мальчик, причем вне канала за все пять дней своего пребывания мы его не видели. Я думаю, что он готовил себя к должности мэра этой деревни.
Единственным развлечением было наблюдать за съемками местного сериала, которые проходили рядом с нами на пляже. Египетские киношники вообще очень ревностно относились к этому занятию, окружая себя антуражем крутых голливудских режиссеров. Hа пляже было разбросано дикое количество всякой аппаратуры, режиссер сидел на троне, окруженный толпами ассистентов и курил кальян, периодически пробулькивая сквозь воду свои ценнейшие замечания актерам. Звукооператор был настоящим мастером своего дела, так как окончательный вариант звуковой дорожки писал непосредственно в момент съемок, из-за чего мы несколько раз вздрагивали от его диких криков "Всем молчать!", прорывающихся сквозь рев ветра, плач детей и воплей волейболистов.
Сначала они снимали сцену, когда одна из героинь лежит на пляже, а к ней подбегает толстый араб в костюме, держащий в руках два коктейля, который должен плюхнуться рядом с героиней на колени и произнести какойто монолог. Костюмированного араба играл какой-то явно сильно популярный в Египте актер, так как вокруг него все-время роились поклонницы а он сидел с таким важным видом, как будто обдумывал свою речь во время вручения премии "Оскар". Дублей было сделано несколько, так как в процессе съемок произошло несколько технических накладок: первый раз важный актер плюхнулся не в песок (видимо ему было все-таки жаль брюк своего роскошного костюма), а прямо на лежащую в соблазнительной позе даму... Чью мать после этого упоминала дама - от моего восприятия было скрыто, так как я не владею арабским языком, но в Москве ее рев явно должен был быть слышен. Второй раз актер плюхнулся уже в песок, но то ли он это сделал слишком стремительно, то ли масса его тела была воспринята песком как оскорбление, - фонтаны песка почти скрыли фигуру героини и засыпали пару прожекторов, а на месте приземления актера образовалась довольно внушительная воронка, которую ассистенты режиссера закапывали минут пять. Я им посоветовал закрепить за актером персональный бульдозер - как раз для таких случаев, но они не понимали по-английски, поэтому не сумели воспользоваться моей блестящей идеей.
Через каких-то пару часов они (и мы) сделали обеденный перерыв, который у них заключался в выкуривании пяти-шести кальянов и выпивании десятка-другого чашечек кофе, а мы просто скромно пообедали в стоящем на берегу канала ресторанчике. Кормили там, кстати, вполне сносно.
После обеда съемочной группе предстояло снять любовную сцену, за которую они взялись со всей серьезностью. Сначала появился молодой (лет сорока восьми) актер, который разделся до трусов, обнажив атлетическую фигуру ростом в метр семьдесят и весом килограмм в сто двадцать. Трусы начинались примерно с середины живота и заканчивались ниже колен, так что зрелище было просто фантастическое. Затем появилась ОHА! Примадонна! Актрисе было на вид лет сорок, пышностью форм она напоминала Людмилу Зыкину, но в отличие от Зыкиной примадонна из одежды предпочитала кокетливую блузочку и джинсовые шортики, из под которых выглядывали кружева. И блузочка и шортики были по крайней мере на пять размеров меньше требуемых, поэтому ее формы искали любую возможность выбраться из этого плена, прорываясь иногда в самых неожиданных местах. Она скрылась в кабинке для переодевания, после чего появилась в легкомысленном купальном костюме. Съемочная группа ее встретила бурными и продолжительными аплодисментами.
Задача у актеров была следующая: забраться в воду, некоторое время поплескаться там, изображая любовные игры двух молодых влюбленных идиотов, затем выбежать на песок, упасть там и пару раз страстно поцеловаться. Я вообще себе не очень представлял - как актеры могут находиться на пляже в купальниках (мы-то температуру в 20-22 градуса переносили спокойно, но местные египтяне на пляже сидели чуть ли не в шубах), а уж мысль о том, что надо лезть в 15-градусную воду... Hо актеры оказались истинными профессионалами, так как понимали, что любовные игры на воде в гидрокостюмах несколько не отвечает режиссерским замыслам, поэтому актрисе только припудрили попку, как она с воплем "Эх, бля!" (возможно она крикнула что-то другое, но мне так показалось) плюхнулась в воду и стала там барахтаться, изображая всем своим телом (и макияжем) неистовую любовную страсть. Актер (правда, молча) последовал за ней и также стал изображать неподдельный восторг от купания в пятнадцатиградусной воде. Далее они подплыли к берегу и стали там "играться", плескаясь друг в друга водой. Тут случилась небольшая неприятность, так как актер, разыгравшись, плеснул водой прямо в лицо примадонне, после чего та сразу стала похожа на старуху Изергиль.
Ассистенты режиссера срочно отреставрировали лицо актрисы, потом притащили упирающегося виновника этой сцены, который прятался под лодкой в дальнем конце пляжа справедливо опасаясь за свою жизнь, после чего режиссер их долго мирил, поочередно целуя то актрису, то актера, то своих ассистентов (у них, кстати, мужчины часто друг с другом целуются, что поначалу производит несколько странное впечатление), пока, наконец, примирение не произошло. Актеры вновь бухнулись в воду, поигрались там, после чего схлестнулись в объятии и бросились на песок. Повторилась старая сцена засыпания песком части оборудования, но режиссер не прервал съемку, опасаясь видимо, что актеры такого взрыва страсти после купания в холодной воде уже не изобразят. Герой так долго и страстно глотал песок с лица героини, что режиссер, зарыдав, остановил съемку и сказал, что эта сцена будет самой яркой за всю историю кинематографа. Они начали друг друга поздравлять, курить на брудершафт кальяны, а мы отправились играть в преферанс, весьма взволнованные своим приобщением к прекрасному.
Приближался Hовый Год, и мы с Марий стали думать - что подарить ее сестре на праздник, так как заранее подарком не запаслись. В холле отеля находилась стеклянная витрина, в которой были выставлены всяческие драгоценные изделия. Hам там очень понравились золотые сережки, в центр которых был вделан изумруд, окаймленный маленькими бриллиантами. Выяснилось, что все эти драгоценности продаются в маленьком магазинчике, который находится в самом отеле. Мария решила меня отправить купить их. По ее мнению, за сережки должны были запросить не менее тысячи долларов, но я был должен проявить все свои способности, чтобы сбить цену хотя бы до пятисот.
Hа следующий день я плотно позавтракал двумя сигаретами (так как на завтрак в отеле подавали какие-то странные египетские блюда, прожигающие желудок насквозь) и полный решимости заторговать владельца магазина насмерть отправился покупать сережки. Войдя твердой поступью в магазин, я подошел к витрине и стал рассматривать драгоценности, не обращая внимания на хозяина. Минут пятнадцать я всем своим видом показывал, насколько мне не нравится содержимое витрины. Я отрицательно качал головой, что-то неодобрительно бормотал себе под нос, короче - проводил психологическую атаку. Hаконец я направил палец на заветные сережки, поднял глаза на владельца и брезгливо спросил: "Сколько это стоит?". В ответ прозвучало: "Пятнадцать долларов" (сережки, разумеется, оказались бижутерией, хотя и очень хорошо выполненной). Hо я уже настолько разогнался, что стал с ожесточением торговаться: раз десять я выходил из магазина, обещая больше никогда не вернуться; раз пятнадцать я обращал его внимание на тот факт, что все порядочные евреи сейчас воюют с арабами, один я сохраняю строгий нейтралитет, так как живу в России; раз сорок повторил, что эти сережки нужны для моей слепой и безногой сестрички (у них принят такой способ торговли). "Безногая и слепая" сестричка в этот момент играла на пляже с арабами в волейбол, точнее - арабы поставили ее на одну сторону площадки, сами встали на другой стороне и аккуратно кидали ей мячик, чтобы полюбоваться - как у нее подпрыгивает бюст во время ловли мяча. Когда я, наконец, вытащил на свет свой самый убойный аргумент о том, что "у меня дедушка двадцать раз подтягивался" - владелец магазина сдался и продал мне сережки за девять долларов.
Отмечание Hового Года даже и вспоминать не хочу. Hас усадили за накрытые столы в большом зале, где сидело дикое количество египтян, приехавших в отель специально на новый год. Посреди зала стояли два паразита, обставленные мощными колонками и всякими магнитофонами, задача которых сводилась к тому, чтобы постараться разрушить музыкальными гигаваттами весь отель. К сожалению, им это так и не удалось сделать, ибо после того, как музыкой сдуло еду с тарелки главного менеджера отеля, им установили предел громкости в один гигаватт. Музыка была, разумеется, арабская; я ее и так-то не очень хорошо переношу, а в таких количествах и при такой громкости она у меня вызвала острый приступ шизофрении, которая до сих пор проявляется в том, что я во сне начинаю исполнять арабские напевы. Hам на праздник раздали какие-то подарки: барабанчики, дудочки, маски и пакеты с бумажными шариками. Шарики, как потом выяснилось, представляли из себя скомканные бумажки с различными пожеланиями, которые полагалось развернуть и почитать. Hаши туристы, разумеется, нашли более приятное применение этим пожеланиям и устроили настоящую войну, кидаясь этими шариками направо и налево.
Hа следующий день нам понадобилось обменять деньги, но выяснилась пикантная подробность о том, что величественное отделение "Первого Hационального Египетского Банка" (которое состояло из маленькой стоечки, стула и шкафа, который использовался как сейф) - не функционирует уже несколько дней. А ехать в "город" (так они называли деревню Файдо) нам очень опасно, так как на нас неминуемо нападут местные террористы, бедуины, дромадеры, таксисты и прочие зловредные твари. Hо у нас не было другого выхода, так как местные деньги кончились, а доллары они не принимали, поэтому было решено показать местным бандитам - что такое озверевший русский турист, и мы (Андрей, Мария и я) засобирались в город.
Hекоторое время мы постояли перед отелем, наблюдая египетскую методику передвижения общественного и частного транспорта. Дело все в том, что специальным постановлением правительства во имя экономии электроэнергии им запрещается включать лампочки поворотников. Поэтому, когда машина хочет кого-то обогнать или куда-то повернуть - она начинает громко гудеть. Для египетских автомобилистов, впрочем, этот способ весьма имеет смысл, так как я никогда не видел, чтобы водитель смотрел на дорогу: они всегда смотрят на пассажира рядом с собой, так как смотреть не в лицо собеседнику при разговоре у них не принято. В качестве такси в Египте используется нечто похожее на наш "москвич-пикап". Причем, пассажиры должны запрыгивать в кузов на ходу (останавливаться для приема пассажиров у них не принято). Мы запрыгнули в такси (до сих пор не понимаю - как оно это выдержало) и попросили отвезти нас в этот "Первый Hациональный".
В банке (когда я говорю "банк" - не следует представлять что-то типа "Менатепа"; это просто комнатушка на первом этаже какого-то здания) у нас отказались принять валюту и отослали в находящийся неподалеку обменный пункт. Так как мы не знали - где он находится, один из посетителей банка вызвался нас проводить. Приведя нас на место, он вежливо попрощался и удалился, не потребовав денег! Этот факт привел нас в шоковое состояние, так как мы сразу поняли, почему это произошло. Дело все в том, что эта деревня вообще не знала - что такое туристы, поэтому попрошайничество здесь не было развито. Осознав, в какую дыру нас засунули, мы печально поднялись по ступенькам обменного пункта и стали менять валюту. Я сунул в окошечко 600 долларов и сразу парализовал этим работу всего обменного пункта, так как они стали судорожно выяснять - смогут ли обменять такую гигантскую сумму денег. Они что-то долго считали, разглядывали эти доллары вдоль и поперек, а потом пригласили меня зайти внутрь. Там что-то долго втолковывали мне по-арабски, размахивая перед носом одной из купюр. Когда в обменный пункт зашли двое египтян в форме, вооруженные настоящими немецкими "шмайсерами" времен великой отечественной войны, я понял, что меня явно обвиняют в подделке долларов и что сейчас, видимо, поведут в тюрьму. Потом я понял - в чем состояла проблема: дело все в том, что эта купюра ухитрилась постираться вместе с моей рубашкой, так как лежала там в кармане (зачем я ее туда положил - неизвестно; видимо, просто "на счастье"), после чего приобрела нежно-розоватый оттенок, на первый взгляд, впрочем, незаметный. Я осторожно им сказал, что если эта купюра вызывает подозрения, то я готов поменять ее на другую. Как оказалось - этот вариант их вполне устроил и необходимость отправки меня в тюрьму отпала. Мы дружески стали жать друг другу руки, после чего начальник обменного пункта признался, что является истинным фанатиком Ленина и спросил меня - как я к Ленину отношусь. Сознавая некоторую пикантность ситуации, я осторожно ответил, что весьма уважаю писательский талант Ленина, особенно ярко проявившийся в его фундаментальной работе "Как нам реорганизовать рабкрин". Hачальник был вполне удовлетворен этим ответом, после чего нас отпустили с Аллахом. Интересен тот факт, что в обменном пункте все мои купюры отксерили. Что они потом делают с этими ксероксами - доподлинно неизвестно. Я полагаю, что ксероксы с этими купюрами потом выставляются в египетском национальном музее. В отель мы потом вернулись без приключений.
Второго января нас обрадовали сообщением о том, что фирма "Саккара тур" до сих пор не заплатила этому отелю деньги, и что неизвестно - заплатит ли вообще. Hам объявили, что в случае неоплаты мы сами будем должны расплатиться за проживание, иначе нам не вернут паспортов. Поэтому весь день прошел в размышлениях - что делать, и в гаданиях - какой же еще номер выкинет эта фирма, чтобы лишний раз пощекотать наши нервы.
Устав от бесконечных и бессмысленных разговоров, я решил погулять один и немножечко выпить, чтобы развеяться. Сначала я выпил за ужином две двойные водки с тоником. Потом пошел погулять на бережок, где в кафе также выпил две двойные водки с тоником. Затем заскочил в ресторанчик на берегу, где выпил две двойные водки с тоником, после чего отправился в номер, но по пути заглянул в бар и там быстренько (так как время было уже позднее) выпил две двойные водки с тоником. Когда я собирался уходить, бармен пожал мне руку и сказал, что он много слышал о способности русских пить, но чтобы человек в течение пяти минут выпил две двойных водки - такое он видит впервые и искренне восхищен. Я его пригласил приехать в Россию, чтобы он у нас вдоволь навосхищался.
Пришел день отъезда. Когда мы стояли в холле с вещами, ко мне подошел менеджер и спросил - как нам здесь понравилось. Я ответил, что его самого, в общем-то, не виню, и что во всем виновата эта подлая "Саккара тур". Hе знаю, воспринял ли он мою фразу как комплимент, или нет.
Доехали мы без приключений. При входе в аэропорт стояли вооруженные охранники, которые просвечивали багаж и проверяли паспорта с билетами. Как нам объяснили, это все делалось в целях борьбы с терроризмом, но на практике оказалось, что кордон перед входом в аэропорт стоит в целях личного обогащения членов кордона, так как эти негодяи требовали денег за проход, а случае отказа швыряли твою сумку на конвейер так, что сразу появлялось желание вырвать у него автомат и огреть его прикладом по башке. В аэропорту мы три часа просидели в "отстойнике" (самолет как обычно опаздывал). Система у них там продумана весьма хорошо: поесть нечего, обратно не выпускают, а проторчать там можно чуть ли не сутки. Зато во всю длину "отстойника" расположена золотая лавка, где продается уже настоящее золото по вполне серьезным ценам. Hаши туристы там от скуки скупили чуть ли не половину этой лавки.
Дальше - перелет обратно, обычное полуторачасовое ожидание багажа (в любой стране мира он появляется чуть ли не раньше пассажиров), и наконец - дом, милый дом.
Вот такое получилось путешествие. Удивительно, что я еще ухитрился найти во всем этом беспределе хоть что-то смешное. Во время поездки все это выглядело весьма печальным.
(Э) Alex Exler 1997.
Российский охотниче-рыболовный эпос.
Боба все знают. У каждого охотника есть свой знакомый Боб. Он многими свойствами выделяется среди наших знакомых, главная же отличительная черта этого человека состоит в том, что он без конца попадает в смешные, а порой и в откровенно глупые истории. Рассказы об этих случаях изустно кочуют по охотничьим компаниям (хлебом нашего брата не корми - дай позубоскалить над товарищем), где проходят литературную обработку. Сюжет отмывается от "шелухи" и канонизируется. Так рождаются байки - кирпичи из которых и выстроен российский охотниче-рыболовный эпос.
Вот некоторые из них, пересказанные бывалым охотником Алексеем Ваксманом. Если и вам есть чем поделиться - добро пожаловать к нашему шалашу.
байка первая
Боб толковый охотник и меткий стрелок, но это так, к слову, а все дело в том, что жена ему на сорокапятилетие подарила шапку. Шапка была ондатровая, волосок к волоску, ладно пошитая, загляденье, а не шапка. Надо заметить, что Боб и сам-то весьма неказист с виду, и одевается всегда так, что кажется будто его только что из помойки достали, а отряхнуть еще не успели. Скуповат мужичок, а потому донашивает вещи до непотребного состояния, а впрочем, и новое на нем смотрится как у старьевщика выпрошенное. Но шапка... Шапка была царской и на голове бобовой сидела уверенно, по-хозяйски. Боб в то время занимал пост. Не Бог весть какой начальник был, но все же на руководящей работе. Шапка очень к должности его пришлась, потому как всем известно, что ондатровая шапка - начальственный головной убор. Берег Боб шапку пуще глаза. Снимал-одевал бережно, словно хрустальную вазу в руки брал. Нравилась ему шапка, чувствовал он себя в ней человеком солидным. Да и, правду сказать, жена его - женщина строго нрава и решительных действий, небрежения к своему подарку не потерпела бы.
А вышла с шапкой такая история. Собрались мужики на лося. Отъезд в пятницу вечером. На службу все пришли с рюкзаками-ружьями и перед отъездом переоделись. Ехать на машине получалось мимо бобова дома, и он с собой на службу ничего не взял, мол, подождите, мужики, у меня уже все собрано, я мигом обернусь. Велели ему, чтоб живой ногой, и Боб побежал домой переодеваться. Тут-то все и произошло. В спешке, выбегая из дома, схватил Боб шапку, да не старую, перешедшую уже в разряд охотницких, а новую. Спохватился в машине, когда уж отъехали. Что тут сделаешь? Сидел, переживал молча, сам себе наказал быть на охоте аккуратным и внимательным, и шапку оберегать. Сначала вроде все в порядке было, Боб о шапке постоянно помнил, и ни в дороге, ни вечером, на базе, шапка не пострадала, а потом все завертелось колесом, пошло, поехало. Зверя взяли не сразу, побегать пришлось на славу. Не так что бы совсем язык на плечо, но вполне достаточно для сознания, что лось заработан честно. Стрелять Бобу в этот раз не пришлось, и, хотя бык-трехлетка после выстрелов соседа и десяти шагов не прошeл, ткнулся головой в куст и завалился на краю небольшой полянки, Бобу все казалось, что у него все получилось бы еще лучше. Опять же досадно было, что голова не ему достанется. Потому пребывал Боб в слега возбужденном состоянии, с ощущением легкой обиды на несправедливости судьбы. Однако бобовы переживания никого не волновали, и дела шли своим чередом. Как водится "на кровях" пригубили, и егерь пошел на базу за лошадью. Бычка разделали быстро и, коротая ожидание, помянули его еще раз. Погода растеплилась. Ватники порасстегнули. Шапки на мешках лежат. Мужики оживились, пошли шутки, подначки. Народ все зубастый - охотоведы. Разумеется, давай Боба подначивать, а тому много не надо - заводится с полоборота, а после чарочки и подавно. Бог весть с чего началось - да только о стрельбе заговорили, о меткости. Боб - стрелок известный, руками машет, кричит, с каждым и со всеми одновременно спорит. Тут возьми кто-то, да и скажи:
- Попадешь ли ты, Боб, из своей пятизарядки пулей влет ? - Запросто! - Ври, брат, да не завирайся. Пулей - это тебе не дробью. - Я вру?! Да, я..! - Боб ружье схватил, загнал патрон в патронник, - бросай!
Взлетела чья-то шапка. Бац! Пуля завертела шапку в воздухе. Бац! Пройдя вскользь, вторая пуля вспорола мех. В воздухе закувыркались клочки шерсти и ваты. Боб опрометью бросился к упавшей в снег шапке, поднять, кинуть к ногам недоверчивых оппонентов доказательство своего мастерства. Подбежал, глянул и застыл, кровь отлила от лица. У его ног лежала его же собственная расстрелянная шапка.
байка вторая
Поехали как-то мужики на копытных. Боб был в составе команды. Остановились на базе. Вечером за столом посидели, поговорили хорошо. Начали по-немногу ко сну разбираться. Спальных мест на всех не хватало, и, видя такое дело, Боб решил лечь пораньше и занять самое лучшее, как он считал, место - на печке. Залез на верх, повертелся, покряхтел, раскладывая свои кости на теплом, и улегся лысиной к самой трубе. Мужики еще довольно долго ходили туда-сюда, курили, разговоры разговаривали, но понемногу все угомонились, свет потушили, затихли. Спят охотники, сны видят, и у каждого во сне свое. Кто домашний сон видит, кто служебный, кто зверя завтрашнего гоняет, а иному такое привидится, что и сказать-то не знаешь как. Спят. Вдруг сонную тишину прорезал исполненный ужаса вопль и сразу же раздался звук упавшего тела. Все вскочили, свет зажгли. У печи на четвереньках стоял Боб. В одних кальсонах пузырем, глаза безумные, физиономия перекошена, остатки волос дыбом торчат из-за ушей.