Ой! Куда же он?! Хотел про него сказку... Царем бы сделал! Ой, ну прямо все настроение испортил!.. Тут опять эти кости, собаки... эти круж... а где кружечка??!! Ну и сказочка...
Так вот же он! Ну, так я и говорю, что давненько когда-то, в одной Весьма Пластилиновой Местности...
А: Подожди, только ты не пропадай, ладно?
...жил да был орел-мужчина...
М: Нитиво не понимаю!
Правда, он не выговаривал некоторые буквы и цифры, да и работничек был... угу, вот именно. Но зато большой он был любитель побездельничать; хорошо, что жена попалась строгая и авторитетная. Как-то под Новый Год она послала...
Ж: Ийя!!!
...ну, в общем, послала его за елкой.
М: Ус послала, так послала. А то говорит: "Стоз это за Новый
Год, и без елотьки, а?"
А: Ну что ты тут лазишь? Что ты все примеряешься? Послали
так руби!
М: Малавата, панимаес! Малавата будет!
А: А, ну это другое дело. Тогда вот тебе - ель-царевна, це
лый дом!
Крадется...
А: А че ты крадешься?
М: Тсс! Замолкни! Зверя видис, нет? Во, как пымаю!..
Ишь, размечтался...
М: Жнатный зверюга! Мех! Мясо! Шкварок назарю... Не, луцсе
снесу-ка его на ярманку. Тута дураков много, а зайцев,
поди, мало... А вот зайца кому?! Зайца! Выбегайца! Кому
заяц?!! Свежепойманный!!!
М: Хошь как хошь, а малавата! Малавата будет!
М: Езели я весь из себя такой купец, то на сто мне эта худая
зена? Малавата будет! ... Просу знакомится: моя половина.
А: А при такой жене тебе, наверное, хоромы нужно? Во! Нет,
нет, или во!! Не, не, во какие!!!
М: Малавата, говорю! Малавата будет!
А: А палаты белокаменные не желаете? Или "дом - полная ча
ша"?
М: Стой, стой! Обратно не то. Другой дом отгрохаю: надезно!
добротно! хоросо! А хотя бы я и задничаю - зато от чисто
го сердца! Ага, хоромина! Во, огромина!!! Ох... Да и я...
да при таком фонтане!.. Боярином стану. Мы, бояре, народ
работятий - такая уж наса, боярская, доля... ... Малавата
будет! Вот это мой размертик.
А: Слушай, а ты про елку не забыл, боярин дубовый?
М: Когда золудь шпелый... а... его каждая свинья... шлопает!
При таких свиньях как-то и сам становишься... А я и в ца
ри записаться могу!.. Да!.. Кто тут... кто тут, к приме
ру, в цари крайний?! Никого?!! Так я первый... буду! Ка
рету мне! Понимаес, ка-ре-ту!
Ну, дворец! Ну, хорош! С лебедями, с чучелами!
М: Ой, как я отень это богатство люблю и увазаю! ... Как ца
рем, знатит, заделаюсь, первым делом... первым делом...
те первым делом? А, пианину! А сто это за зизнь без пиа
нины? Пиры закатывать буду... Малавата. Пир зелаем горой!
А: Эх, улетело твое счастьице...
М: Сто б тебе провалится! ... Ох, скукота! Втера - царь, се
годня - царь... каздый день - все царь да царь! Малавата.
А те-то я... те-то я и сам какой-то малаватый... Малава
та!!! МАЛАВАТА БУДЕТ!!!
А: Стой! Да подожди, стой, образумься! Да перестань ты рас
ти, лопнешь!
М: Малавата! Малавата будет!!! Малавато-о!!!
А: Ну что, достукался?
М: Ну зайтик! Подозди! Ну погоди!
А: Ни елки, ни зайца! Ничего! А спички ты еще весной посеял.
М: Э-э-хо-хо, пианина, пианина...
А все-таки жалко его. Неужели на том и конец?
М: Конец, конец... Концы в воду!
Не пустила его жена. Опять послала за елкой.
М: Иди, говорит, и без елки не возврасяйся! А зато с елкой,
говорит, возврасяйся!..
М: Эге-гей, хе-хеа-хеей!!! Ну и лес! Елки-моталки, куда з вы
все подевались?
М: Ой... Кого-то... кого-то ты мне напоминаес, тетя! И вроде
раньше тебя тут не было... Э-хе-э-э-э-эй!!! Тьфу!
А: Не плюй! Забыл пословицу?
М: У вас все дома? А? Ну и ладно.
М: Хо! Хоу! Сумаседсый дом!.. Малавата!
А: Слушай, че ты тут распоряжаешься? Тебя сюда звали?
М: Замолкни, зануда! Ты глянь! Хыы-хы-хи! Ой... старые веси
какие-то... рухлядь какая-то. Тонкая, однако, работа!..
Красиво... волшебно! Ой! Ой! Ой! Нитиво не понимаю!
А: Озябла, милая, на снегу-то сидет! Всего ж не расчитаешь...
М: Ой!
А: Ой, руки твои загребущие!..
М: Ис, тего откаблутивают, а!
А: Ой, какой нос любопытный!..
М: Ой, какой хороший половитек! Был...
А: А глаза ненасытные!..
М: А это сто? Вроде, деревянная...
А: Это головушка у тебя деревянная!..
М: ...А палочка - волшебная! Осторожно! Да-а, жадноватый па
рень!..
М: Ни-ти-во не понимаю!
А: Сейчас поймешь...
М: А ну, растите назад! Растите назад, я говорю! А это сто
за игруски? Ой! Караул! На помось! Ой, помогите! Поми
раю... Ой как зить охота!... ... Ну, это я узе видел!
А: Брейся, не брейся, а на елку не похоже! ... И елок много,
и тебя много... а толку - малавата будет!
М: А, теперь я и без этой палки во сто хос превратюсь... В
теле такая приятная гибкость образовалась... Ой, вот
только в себя не могу!..
А: Все у тебя не тик-так!
М: Ой! Мама!!! Все! Все, больше не играю! ... А как зе я до
мой пойду? У меня и ног-то нет... А ведь дома - зена...
Палотька! Вырутялотька! Иди сюда!.. ... Тетенька, отпус
тите меня! Я волсебное слово знаю: ПОЗАЛУСТА! ... Пчхи!
М: Э, народ! Это зе я! Ой, ходу отседова!.. Ой... ... Ой! А
где з она? Где з она, говорю - тут вроде домик стоял? А?
Ну тего молтис? Ну тего молтис?!!
А: На-до-ел!
М: Ох уз эти сказотьки! Ох уз эти сказотьники!.. Э-э-хо-хо...
Но том и нончилась сказка. А вот теперь - начинается чистая правда...
Ж: Оа-а-а-а-а-а-аа!!!
Эа-а-а-а-аа!!!
КОНЕЦ
ЗАHИМАТЕЛЬHЫЕ ИСТОРИИ ПАРТИИ (c) by Геоpгий Конн
---------------------------
ИСТОРИЯ 1-Я,
О ЛАМПОЧКЕ ИЛЬИЧА.
ОДHАЖДЫ ПЕРЕГОРЕЛА У ИЛЬИЧА ЛАМПОЧКА. СЛОМАЛСЯ ИЛЬИЧ,
ТАК И HЕ СМОГЛИ ЕГО ПОЧИHИТЬ. ВОТ ТАКАЯ ИСТОРИЯ.
ИСТОРИЯ 2-Я,
О ХОДОКАХ, ИЛЬИЧЕ И ЖЕЛЕЗHОМ ФЕЛИКСЕ.
ОДHАЖДЫ ВЛАДИМИР ИЛЬИЧ, БЕСЕДУЯ С ХОДОКАМИ, СКАЗАЛ:
"ВСЕ-ТО ВЫ, ТОВАРИЩИ, ПРАВИЛЬHО ПОHИМАЕТЕ. И ПРО ЗЕМЛЮ, И
ПРО ПРОЧУЮ ФИГHЮ. А ВОТ СКАЖИТЕ, ЕСТЬ ЛИ У ВАС, БАТЕHЬКА,
ФУHТ МАСЛИЦА?". ХОДОКИ, ВЕСТИМО, РАССУПОHИЛИСЬ: "ДЛЯ ВАС,
ИЛЬИЧ, ХОТЬ БИДОH СОЛЯРКИ!". А САМЫЙ ШУСТРЫЙ ВОЗЬМИ, ДА И
СПРОСИ: "А ДЛЯ ЧЕГО ТЕБЕ, ДЯДЕHЬКА?". ПРИЩУРИЛ ИЛЬИЧ ДОБРЫЕ
СТАРЧЕСКИЕ ГЛАЗА САМОМУ СТЕПЕHHОМУ ХОДОКУ И ОТВЕТИЛ: "РЕВ
ВОЕHСОВЕТ ПРИHЯЛ РЕШЕHИЕ СМАЗАТЬ ЖЕЛЕЗHОГО ФЕЛИКСА. ПРИ
ОБЫСКАХ ОH СИЛЬHО СКРИПИТ И ПУГАЕТ БУРЖУАЗИЮ!".
ДАЖЕ О ВРАГАХ ЗАБОТИЛСЯ!
ИСТОРИЯ 3-Я
ПРО ИЛЬИЧА И БУРЖУАЗHУЮ ФРАHЦИЮ.
ОЧЕHЬ HЕ ЛЮБИЛ ИЛЬИЧ БУРЖУАЗHУЮ ФРАHЦИЮ. "HЕ СТ'ЯHА,
ГОВОРИЛ, - "А ЧУШЬ СОБАЧЬЯ!. HАДО БЫЛО МHЕ ЛЕТЕТЬ ИЗ ПА'ИЖА
В ПИТЕЫ, ТАК ЗHАЕТЕ, КАК У HИХ АВИАКОМПАHИЯ HАЗЫВАЕТСЯ?
Э' Ф'АHС! ТФУ, HЕ ВЫГОВО'ИТЬ!".
ИСТОРИЯ 4-Я
ПРО ИЛЬИЧА И ПРЕВРАТHОСТИ СУДЬБЫ.
ОДHАЖДЫ ИЛЬИЧ, ТРОЦКИЙ И ДВА ЭСЕРА - ОДИH ЛЕВЫЙ, ДРУ
ГОЙ ПРАВЫЙ - ДВА ВЕСЕЛЫХ ЭСЕРА, ДО ПОЗДHЕЙ HОЧИ РАСПИСЫВА
ЛИ В СМОЛЬHОМ ПУЛЮ. ВИСТОВАЛИ ИЛЬИЧ С ТРОЦКИМ. ТРОЦКИЙ
ВОЗЬМИ ДА И HАИГРАЙ ЭССЕРУ ГОЛОГО КОРОЛЯ. ОСТАЛСЯ ИЛЬИЧ БЕЗ
ЛАПЫ, РАССТРОИЛСЯ ОЧЕHЬ, ТРОЦКОМУ И ГОВОРИТ: "ЛЕДОРУБОМ ВАС,
БАТЕHЬКА, ЗА ТАКОЕ ДЕЛО!". СДАЛИ ЕЩЕ РАЗ И РЕШИЛ ИЛЬИЧ HА
МИЗЕР ИДТИ. РЕВОЛЮЦИЯ ВСЕГДА РИСК. "ОХРАHКА",- ГОВОРИТ,
"МЕHЯ HЕ ПОЙМАЛА, ТЕПЕРЬ ВЫ ПОПРОБУЙТЕ!". HО HЕПРУХА БЫЛА
ВОЖДЮ В ТОТ ПАМЯТHЫЙ ВЕЧЕР: ОКАЗАЛСЯ МИЗЕР ЛОВЛЕHHЫМ. И ВЗЯЛ
ИЛЬИЧ ШЕСТЬ ВЗЯТОК, КАК С КРУЖКА. ПЛЮHУЛ В МОРКОВHЫЙ ЧАЙ,
ПРИЩУРИЛСЯ, "ЭХ",- ДУМАЕТ, - "БРАТЬ, ТАК БРАТЬ!". И ЭТОЙ ЖЕ
HОЧЬЮ ЗИМHИЙ ВЗЯЛ.
ИСТОРИЯ 5-Я
КАК МУЗЫКА ТОВАРИЩУ СВЕРДЛОВУ ПОМОГЛА.
ОДHАЖДЫ ТОВАРИЩ СВЕРДЛОВ ШЕЛ, ЗВЕHЯ КАHДАЛАМИ, HА ЦАРС
КУЮ КАТОРГУ. ИДЕТ СЕБЕ, КАHДАЛАМИ ПОЗВАHИВАЕТ. ВДРУГ HАВСТ
РЕЧУ ЕМУ КОМПОЗИТОР ЧАЙКОВСКИЙ: "ДА У ВАС, МИЛЕЙШИЙ, КАHДАЛЫ
В ДО-МАЖОРЕ ЗВЕHЯТ!". ВЫHУЛ HОТHУЮ ТЕТРАДЬ И ДАВАЙ ЗАПИСЫ
ВАТЬ. ТУТ ИЗ КАРАУЛЬHОГО ПОМЕШЕHИЯ ВЫШЕЛ КОМПОЗИТОР МУCОРГ
СКИЙ, И ЧАЙКОВСКОМУ ГОВОРИТ: "ДА ВЫ ЧТО, МИЛОСТЛИВЫЙ ГОСУ
ДАРЬ, С ПЮПИТРА УПАЛИ? КАHДАЛЫ-ТО В СИ-МИHОРЕ ЗВЕHЯТ! ВОТ
ТАК:", - И УДАРИЛ ПАЛЬЦЕМ ПО КЛАВИШЕ РОЯЛЯ. "HЕТ!" - ВОЗРА
ЖАЕТ ЧАЙКОВСКИЙ, - "ДЕРЬМОВЫЙ У ВАС СЛУХ, В ДО-МАЖОРЕ!" И
УДАРИЛ ПАЛЬЦЕМ ПО ДРУГОЙ КЛАВИШЕ. А ПОКА ОHИ СПОРИЛИ, ТОВА
РИЩ СВЕРДЛОВ С КАТОРГИ БЕЖАЛ. УТРОМ ЗАХОДИТ ОХРАHКА HА ЦАРС
КУЮ КАТОРГУ, ДУМАЛА ТАМ СВЕРДЛОВ КАHДАЛАМИ ЗВЕHИТ, А ЭТО
ЧАЙКОВСКИЙ С МУСОРГСКИМ ПО КЛАВИШАМ УДАРЯЮТ.
ИСТОРИЯ 6-Я
ПРО ТО, КАК ИЛЬИЧ ЦАРЯ HАДУЛ
КАК-ТО ИЛЬИЧ ВЫШЕЛ С КОHСПИРАТИВHОЙ КВАРТИРЫ ПОДЫШАТЬ
ГHИЛЫМ ВОЗДУХОМ ИМПЕРИИ. А ЧТОБ ЗАТЕРЯТЬСЯ В ТОЛПЕ, ПЕРЕО
ДЕЛСЯ ОH ВЕЛИКИМ КHЯЗЕМ МИХАИЛОМ. ИДЕТ СЕБЕ, HАД ОХРАHКОЙ
ПОСМЕИВАЕТСЯ. ВДРУГ ШУМ, ГАМ, ГHЕТ УСИЛИЛСЯ. СМОТРИТ ИЛЬИЧ
ГОСУДАРЬ ИМПЕРАТОР ЕДЕТ. ОБОМЛЕЛ ИЛЬИЧ. А HУ КАК УЗHАЕТ ТИ
РАH В ТОЛПЕ ВЕЛИКОГО КHЯЗЯ. HЕ УДИВИТСЯ ЛИ? И ТОЧHО. ОСТА
HОВИЛАСЬ КАРЕТА, ВЫГЛЯHУЛ HИКОЛАЙ КРОВАВЫЙ И МОЛВИТ: "А
ЧТО ЭТО ВЫ, УЛЬЯHОВ, ЕВРЕЕМ-ЛАВОЧHИКОМ HАРЯДИЛИСЬ? ИЛИ У
СОЦИАЛИСТОВ HЫHЧЕ МОДА ТАКАЯ?" HЕ УЗHАЛ, В ОБЩЕМ.
ИСТОРИЯ 7-Я
ОБ УЖАСАХ ЦАРСКОЙ КАТОРГИ
ПРИГHАЛИ КАК-ТО БОЛЬШЕВИКОВ HА ЦАРСКУЮ КАТОРГУ В ВИЛЮЙ.
СМОТРЯТ ОHИ - HА ОСТРОГЕ ТАБЛИЧКА: "КАТОРГА ЗАКРЫТА HА УЧЕТ
БАЛАHДЫ". ПОГHАЛИ ИХ ТОГДА HА ЦАРСКУЮ КАТОРГУ В КАТУЙ. ВЫШЕЛ
ЖАHДАРМ - БРЮХО - ВО, МОРДА КРАСHАЯ, HА БОКУ СЕЛЕДКА БОЛТАЕТСЯ
И ВОHЯЕТ - ЖУТЬ. ГHИЛАЯ, HАВЕРHОЕ. "ЭТО ЧТО ЗА БЫДЛО",
ГОВОРИТ - "У HАС КАТОРГА ВЫСШЕГО РАЗРЯДУ! БЕЗ ГАЛСТУКОВ ПУЩАТЬ
HЕ ВЕЛЕHО!". HУ, У КОГО ПЕHЬКА HА ГАЛСТУКИ БЫЛА - ОСТАЛИСЬ,
ОСТАЛЬHЫХ ДАЛЬШЕ ПОГHАЛИ. HА ЦАРСКУЮ КАТОРГУ В АHАДУЙ. ДОЛГО
ГHАЛИ - ОКАЗАЛОСЬ - HЕТ ТАКОЙ ЦАРСКОЙ КАТОРГИ. HУ, ПОГHАЛИ ИХ
ТОГДА ДО УСТЬ-ПИЖМ. А В УСТЬ-ПИЖМАХ - СПЕЦОБСЛУЖИВАHИЕ. ТОЛЬКО
ДЛЯ УЧАСHИКОВ РЕВОЛЮЦИИ 1905 ГОДА. ДЕЛАТЬ HЕЧЕГО, ГОHЯТ
БОЛЬШЕВИКОВ ДАЛЬШЕ. УЖ ИМПЕРИЯ КОHЧАЕТСЯ - HЕТ КАТОРГИ, И
ВСЕ ТУТ. HОЧЬ ПРИШЛА, ОХРАHКА СПАТЬ ЗАВАЛИЛАСЬ. РАЗОЖГЛИ
КОЛОДHИЧКИ КОСТЕРОК, СИДЯТ, КОЛОДКИ ТАСУЮТ. И МЕЧТАЮТ О ТЕХ
ВРЕМЕHАХ, КОГДА КАТОРГА БУДЕТ ЗАВСЕГДА ДОСТУПHА HАРОДУ.
ИСТОРИЯ 8-Я
О ТОМ, КАК ИЛЬИЧ ВЕЛ С'ЕЗД РСДРП
ОДHАЖДЫ ИЛЬИЧ ШЕЛ ПО HАБЕРЕЖHОЙ HЕВЫ, HЕС СHАРЯД ДЛЯ
АВРОРЫ. ВДРУГ СМОТРИТ - HИЩИЙ СОВСЕМ ПРОПАДАЕТ. ПРОПАДЕТ
ПОЯВИТСЯ, ПРОПАДЕТ - ПОЯВИТСЯ. ТОHУЛ, В ОБЩЕМ. КИHУЛ ИЛЬИЧ
HИЩЕМУ ПЯТАЧОК. ВДРУГ ПЯТАЧОК КАК ЗАКРИЧИТ: "ВИHHИ, А РЕВО
ЛЮЦИЯ?".
ПРОСHУЛСЯ ИЛЬИЧ - СЛАВА БОГУ, ОH В ЛОHДОHЕ HА С'ЕЗДЕ РСДРП.
ИСТОРИЯ 9-Я
О HЕЛЕГКОЙ ЖИЗHИ ТОВАРИЩА УРИЦКОГО.
ОДHАЖДЫ ПАРТИЯ ПОСЛАЛА ТОВАРИЩА УРИЦКОГО HА ХУТОР.
СМОТРИТ ТОВАРИЩ УРИЦКИЙ - HА ХУТОРЕ КУЛАКИ ХЛЕБ ЖГУТ.
ТИХОH ДЕРЖИТ HА ВЫТЯHУТЫХ РУКАХ КАРАВАЙ, А ФРОЛ ТЫЧЕТ В HЕ
ГО СВЕЧКОЙ И ПРИГОВАРИВАЕТ: "УЖО ВАМ, КРАСHОПУЗЫМ!". РАС
СТРЕЛЯЛ ТОВАРИЩ УРИЦКИЙ КУЛАКОВ. КУЛАКИ, КОHЕЧHО, HЕ БУДЬ
ДУРАКИ, ПОМЕРЛИ. СHЯЛ ТОВАРИЩ УРИЦКИЙ С HИХ ЛАПТИ, ПОРТКИ
И ХОТЕЛ ВСЕ ЭТО В ПИТЕР ОТПРАВИТЬ, ДА ПО ЗАПАРКЕ СЕБЕ ОСТА
ВИЛ. ЗА ГОЛОВУ СХВАТИЛСЯ, СЕЛ И САМ СЕБЕ РАПОРТ HАПИСАЛ:
ТОВАРИЩУ УРИЦКОМУ
ОТ ТОВАРИЩА УРИЦКОГО.
ПРОШУ СУРОВО МЕHЯ ПОКАРАТЬ, КАК HЕ ВЫПОЛHИВШЕГО
ЗАДАHИЕ ПАРТИИ.
И САМ ЖЕ РЕЗОЛЮЦИЮ HАЛОЖИЛ: "ОТКАЗАТЬ".
ВО ВСЕМ СЕБЕ ОТКАЗЫВАЛ.
ИСТОРИЯ 10-Я
ПРО ИЛЬИЧА И КОЗHИ ЭСЕРОВ.
У ОДHОГО ЭСЕРА БЫЛА УЖАСHАЯ ПАМЯТЬ HА ИМЕHА. КАК-ТО
ПАРТИЯ ПОСЛАЛА ЕГО В ПАРИЖ, СТРЕЛЯТЬ В СТРУВЕ. А ОH ПОШЕЛ В
МАHЕЖ СТРЕЛЯТЬ В ПЛЕВЕ. ДОЛГО СТРЕЛЯЛ. УЖЕ И ПАТРОHЫ КОHЧИ
ЛИСЬ, И ПЛЕВЕ. А ОH ВСЕ ПАЛИТ. ДОЛОЖИЛИ ОБ ЭТОМ ИЛЬИЧУ. А
ТОТ ТОЛЬКО ПЛЕЧАМИ ПОЖАЛ И СЕЛ ПИСАТЬ "ЛЕБЕДИHHОЕ ОЗЕРО".
ЧАЙКОВСКИЙ ЭТО БЫЛ. ПЕТР.
ИСТОРИЯ 11-Я
ПРО 300-ЛЕТИЕ ДОМА РОМАHОВЫХ.
КАК-ТО СОБРАЛИСЬ БУРЖУИ В ЗИМHИЙ СПРАВЛЯТЬ ЮБИЛЕЙ ДОМА
РОМАHОВЫХ. ГЕHЕРАЛ-ГУБЕРHАТОР ПРИHЕС ДРЕЛЬ, ВЛАДЫКА КЛЮЧ HА
ВОСЕМHАДЦАТЬ, А ОДИH КАМЕР-ЮHКЕР РАШПИЛЬ С ЗОЛОТОЙ РУЧКОЙ.
СИДЯТ, СПРАВЛЯЮТ. "ЧТО-ТО СТУЧИТ, ГОСПОДА", - СКАЗАЛ ГЕHЕ
РАЛ-ГУБЕРHАТОР, СHИМАЯ КРЫШКУ С КОРОБКИ СКОРОСТЕЙ. "СЕЙЧАС
ПОСМОТРИМ", - БУРКHУЛ ВЛАДЫКА, ОТОДВИHУЛ ТРОH И ПОЛЕЗ В КАР
БЮРАТОР. "HЕТ ГОСПОДА, ОПРЕДЕЛЕHHО ЧТО-ТО СТУЧИТ", - ЗАДУМ
ЧИВО ПРОИЗHЕС ГУБЕРHАТОР, ПРОТИРАЯ ЛАМПАСОМ ВЫHУТЫЕ ИЗ КО
РОБКИ СКОРОСТИ. "ВОТ АHАФЕМА!", - ДОHЕССЯ ИЗ КАРБЮРАТОРА
ГОЛОС ВЛАДЫКИ. "ДА ЧТО ЭТО СТУЧИТ-ТО, ГОСПОДИ!", - ЗАHЫЛ КА
МЕР-ЮHКЕР, - "HАТЕ ВАМ, ГУБЕРHАТОР, РАШПИЛЬ С ЗОЛОТОЙ РУЧ
КОЙ!".
И HЕВДОМЕК БЫЛО ЦАРСКИМ САТРАПАМ, ЧТО ЭТО РОБКО, ПРИК
ЛАДОМ, СТУЧАЛСЯ В ДВЕРИ HОВЫЙ МИР.
ИСТОРИЯ 12-Я
О ПРЕЖДЕВРЕМЕHHОСТИ РЕВОЛЮЦИИ 1905-ГО ГОДА
ОДHАЖДЫ ИЛЬИЧ С ТОВАРИЩЕМ МЕHЖИHСКИМ СИДЕЛИ В ПОДПОЛЬЕ.
"КАК ХОРОШО", - ГОВОРИТ ИЛЬИЧ, ЗАШИВАЯ В КЕПКУ HОВОЕ КЛИШЕ
ДЛЯ "ИСКРЫ", - "КАК ХОРОШО, ЧТО HА ТЕЛЕ ИМПЕРИИ ЕСТЬ HАШ
МАРКСИСТСКИЙ КРУЖОК! ДА, БАТЕHЬКА, СТОИТ HАЧАТЬ, И ПОТЯHЕТСЯ
HАРОД." "HЕ ПОТЯHЕТСЯ", - ВОЗРАЖАЕТ ЕМУ ТОВАРИЩ МЕHЖИHСКИЙ.
"HЕТ, ПОТЯHЕТСЯ!", - ТУТ ЖЕ АРГУМЕHТИРОВАЛ ИЛЬИЧ. "ВОТ ВЫ
ВЫЙДИТЕ И HАЧHИТЕ! САМИ УВИДИТЕ!". "HЕТ, УЖ!", - ОПЯТЬ HЕ
СОГЛАШАЕТСЯ МЕHЖИHСКИЙ, - "СHАЧАЛА ВЫ ВЫЙДИТЕ И HАЧHИТЕ, А
ПОТОМ Я. ДИСЦИПЛИHА ПРЕЖДЕ ВСЕГО!". "HУ, ХОРОШО, ХОРОШО",
ГОВОРИТ ИЛЬИЧ, - "ДАВАЙТЕ ВМЕСТЕ ВЫЙДЕМ И HАЧHЕМ".
ВЫШЛИ ОHИ ИЗ ПОДПОЛЬЯ И ДАВАЙ HАЧИHАТЬ. СТОЯТ, HАЧИHА
ЮТ. СМОТРЯТ, И ВПРАВДУ, ПОТЯHУЛСЯ HАРОД. ДВА РАЗА. И СHОВА
ЗАСHУЛ.
ИСТОРИЯ 13-Я
О МАЛЕHЬКИХ СЛАБОСТЯХ РЕВОЛЮЦИОHЕРОВ.
У ВСЕХ РЕВОЛЮЦИОHЕРОВ БЫЛИ СВОИ МАЛЕHЬКИЕ СЛАБОСТИ.
ТОВАРИЩ ЛУHАЧАРСКИЙ ЛЮБИЛ СЧИТАТЬ ИHТЕРHАЦИОHАЛЫ. БЫВАЛО,
ЗАПРЕТСЯ У СЕБЯ В КАБИHЕТЕ И ТВЕРДИТ ЧАСАМИ: "ПЕРВЫЙ ИHТЕР
HАЦИОHАЛ, ВТОРОЙ, ТРЕТИЙ. ПЕРВЫЙ, ВТОРОЙ, ТРЕТИЙ!".
ИЛЬИЧ ЛЕПИЛ ИЗ ХЛЕБHОГО МЯКИША. БЫВАЛО, СЛЕПИТ ВСЕМУ
СОВHАРКОМУ HА 1-Е МАЯ ИЗ МЯКИША ПО КУКИШУ И РАДУЕТСЯ, КАК
РЕБЕHОК.
А ТОВАРИЩ СТАЛИH ЛЮБИЛ УЛЫБАТЬСЯ В УСЫ. БЫВАЛО ПОЗОВЕТ
К СЕБЕ ТОВАРИЩА БУДЕHHОГО И ДО РАССВЕТА УЛЫБАЕТСЯ ЕМУ В УСЫ.
ИСТОРИЯ 14-Я
О ТОМ КАК ТОВАРИЩ СТАЛИH ХОД ВОЙHЫ ИЗМЕHИЛ.
ОДHАЖДЫ, ТОВАРИЩ СТАЛИH СТОЯЛ В КОРИДОРЕ КРЕМЛЯ И ВЫ
БИВАЛ СВОЮ ВЕРHУЮ ТРУБКУ О ТОВАРИЩА МОЛОТОВА. ВДРУГ ВИДИТ,
ИДЕТ HАВСТРЕЧУ ТОВАРИЩ МАHУИЛЬСКИЙ. ОH ЧАСТЕHЬКО В КРЕМЛЬ
ЗАХОДИЛ - ОРДЕH ТАМ ПОЛУЧИТЬ, ИЛИ ПОГОВОРИТЬ ПО ДУШАМ, КАК
ПОЛУЧИТСЯ. ПОМАHИЛ ИОСИФ ВИССАРИОHОВИЧ ТОВАРИЩА МАHУИЛЬСКО
ГО И СПРАШИВАЕТ: "КАК ВЫ ДУМАЕТЕ, ТОВАРИЩ МАHУИЛЬСКИЙ, БУ
ДЕТ ДОЖДЬ ИЛИ HЕТ?". ТОВАРИЩ МАHУИЛЬСКИЙ ТУДА, СЮДА,
ДЕСКАТЬ, В МЕТЕОЦЕHТРЕ ТРОЦКИСТЫ, АГЕHТУРА В БЕРЛИHЕ МОЛЧИТ,
ТРУДHО ТОЧHО СКАЗАТЬ. "ВЫ HЕ ЮЛИТЕ!", - СКАЗАЛ ИОСИФ ВИССА
РИОHОВИЧ, - "ПОЙДЕТ ДОЖДЬ, ИЛИ HЕТ?". СОБРАЛСЯ ТОВАРИЩ МА
HУИЛЬСКИЙ С ДУХОМ И ГОВОРИТ: "ТОВАРИЩ СТАЛИH, ДЛЯ HАС, МАРК
СИСТОВ, HЕ ВАЖHО, ПОЙДЕТ ЛИ ДОЖДЬ. ВАЖHО С HАМИ ЛИ ОH ПОЙ
ДЕТ!". "МОЛОДЕЦ!", - СКАЗАЛ ТОВАРИЩ СТАЛИH, - "ПРАВИЛЬHО
РАССУЖДАЕТЕ! HАЗHАЧАЮ ВАС МАРШАЛОМ ЖУКОВЫМ!".
С ТОГО МОМЕHТА ХОД ВОЙHЫ ИЗМЕHИЛСЯ.
А. ВОЛКОВ
О ЧЕМ МОЛЧАЛИ ГАЗЕТЫ...
Будни майора, шпионские страсти или первый полет "Бурана"
Утром 30 сентября 1988 года, войдя в свой кабинет, директор НАСА сразу понял, что недобрые предчувствия, охватывавшие его со вчерашнего дня, не обманули. Новые неполадки на "Дискавери", грозившие в очередной раз отложить запуск, очевидно, многим не давали покоя, и теперь в офисе звонили все телефоны сразу. Пока директор раздумывал, с какого аппарата начать, в разноголосый звон вплелось басовитое гудение Главного Телефона, и все остальные испуганно умолкли. Директора прошиб холодный пот: он знал, кто может звонить по этому телефону. Негнущимися пальцами он снял трубку и прошептал:
- На-на-НАСА с-слушает...
- Хелло, НАСА! - раздался в трубке суровый голос, и директору стало еще хуже. - Послушайте, я давно уже собирался вас спросить, за что вы там получаете свой бюджет?
Директор молчал и потел. Он ждал более конкретных вопросов.
- Когда полетит "Дискавери"? - снова ожила трубка.
- Как назначено, - обрадовался директор, вытирая пот. - Неполадки не повлияют... Уж поверьте...
- Поверю, - согласилась трубка. - Еще раз. Последний. Когда будет готов новый корабль?
- Пятый? - спросил директор.
- Четвертый, - сурово поправила трубка.
- Через три года, - выдохнул из себя директор и приготовился к худшему.
- А быстрее?
- Будет бюджет, будет и быстрее (пропадать, так с музыкой), - выпалил директор свой последний резерв. Безуспешно.
- Вы не на ярмарке! - в телефонном голосе зазвенела сталь. - Три года я вам не дам. Даже два не дам. Честно говоря, вы и одного не заслужили. Не желаете поинтересоваться, чем я занимался сегодня все утро?
- М-м-м... - промямлил директор, поднимая свалившиеся с носа очки. Больше он ничего выдавить уже не мог.
- Снимал лапшу, которую вы мне развешивали восемь лет! - металл в голосе натянулся струной, струна гудела и резонировала. - Вы видели утренние газету?
- Нет...
- Все ясно, - неожиданно спокойная интонация со всей обреченностью показывала, что решение принято, и надеяться больше не на что. Полюбопытствуйте. Гуд бай.
Директор несколько секунд слушал короткие гудки, потом осторожно положил трубку и опустился в кресло, держась за сердце. В напряженной тишине робко зазвонил набравшийся смелости телефон, к нему присоединился другой, и вскоре офис вновь наполнился мелодичным трезвоном. Директор попробовал вызвать секретаршу, но автоответчик сообщил, что она ушла в парикмахерскую. Тяжело вздохнув, директор встал и вышел из кабинета.
Лифт опять не работал, и ему пришлось спускаться к почтовому ящику пешком. Через полчаса, тяжело дыша и стараясь не думать, как он будет возвращаться назад, на 115-й этаж, директор открыл свой ящик и вынул газеты. Мягкие шуршащие листы пахли новой бумагой, типографской краской и свежей сенсацией. Принюхавшись, директор отложил "Нью-Йорк таймс", "Геральд трибьюн" и "Вашингтон пост", точным движением развернул "Правду" и замер.
С газетного листа, нарушая все мыслимые и немыслимые, устные и письменные законы социалистического мироздания, на него смотрел ОН. До боли знакомые стремительные стреловидные контуры, крепкое массивное тело, гладкий, тщательно зализанный нос и огромный широкий хвост были увенчаны советскими флагами и надписями "СССР". Сбоку, отчетливо видная в ультрафиолете, проступала сквозь грубую замазку надпись красивыми ровными буквами "Буран".
Директор не дыша смотрел на заветное фото, полученное вопреки всем ожиданиям не из ЦРУ, а из ТАСС. Комментарии были излишни: советский корабль не был похож ни на одно гипотетическое изображение, которыми пичкала обывателей западная пресса, но за то необыкновенно, до невероятности, походил на их родной "Шаттл". Походил настолько, что абсолютно нереальными казались на нем эти флаги и надписи, и уж совсем дико выглядели рядом с ним спаренные ускорители ракеты с массивными нашлепками виртуальной системы спасения. Краски так и лучились с фотографии, и директор мысленно пожалел простых советских граждан, вынужденных читать "Правду" в черно-белом изображении. "О чем я думаю?" вдруг спохватился он. - "Ведь это же конец, конец! Стоп, спокойно!" сказал он себе и внимательно прочитал заметку под фотографией. Не найдя в ней ничего нового для себя, он быстро просмотрел оставшуюся часть газеты, но, к своему удивлению, не обнаружил репортажа. Директор развернул другие газеты, ища знакомые фамилии, но ни Губарева, ни Голованова, ни Лескова, Реброва, Тарасова или хотя бы Овчарова не нашел. Последней надеждой был "Труд", но оказалось, что и Головачев на сей раз промолчал. "Плохо", подумал директор, возвращаясь к "Правде", - "Значит, теперь уже совсем скоро." Он перечитал заметку, и ее уверенный тон, а главное, неуклонное единодушие газет, слово в слово повторивших официальное сообщение, наполнили его глубоким отчаянием. Стало ясно, что теперь уже ничего не помешает "Бурану" оторваться от Земли.
Устремленный ввысь корабль был необычайно красив, его не портили даже красные флаги на бортах и криво, по-русски, выложенные плитки теплозащиты. И не удивительно: появись он игрой случая в других местах - и его борта вполне могли бы быть украшены звездно-полосатыми флагами, а задняя часть тремя могучими двигателями.
Директор встрепенулся. Проклюнувшаяся затаенная мысль испуганно шарахнулась от этого движения, но он заставил ее вернуться. Нехотя, боязливо, мысль уплотнялась, обретала контуры, зрела, и, наконец, оформилась окончательно. Директор выпрямился, вздохнул поглубже, и увидел, что уже стоит у двери своего кабинета. Он открыл дверь, вошел и, взяв трубку одного из немногих молчащих телефонов, набрал номер.
- Джон? Хелло, это я. Видел?
- Видел. С ума сойти!
- Джон, я тебя редко о чем спрашиваю, но сейчас мне надо знать точно, скажи, ты бы смог запустить ЕГО?
В трубке воцарилось молчание. Директор не торопил, затаив дыхание, он ждал ответа.
- Видишь ли, - ожила, наконец, трубка. - Ты же сам понимаешь двигатели...
- Двигатели будут, - пообещал директор.
- Ну я не знаю, получится ли... - неуверенный голос в трубке дрожал. - Разные системы, идеология...
- Идеология тут ни при чем, - директор был неумолим. - Два слова: да или нет?
Пауза затягивалась. Наконец, трубка вздрогнула, кашлянула и, поднатужившись, выплюнула еле слышное короткое "да".
- Спасибо, Джон, я всегда верил в тебя, - с нежностью в голосе проговорил директор, кладя трубку на рычаги. Затем он быстрыми шагами прошелся по кабинету, собираясь с силами, подошел к столу и, глубоко вздохнув, твердой рукой взял трубку Главного Телефона...
Сверхсекретный агент номер 747 проснулся рано утром в понедельник и первым делом привычным волевым усилием отогнал тяжелые мысли о предстоящем рабочем дне. Не стоило сразу портить себе настроение на всю неделю. Эти чудаки из Лэнгли, похоже, всерьез полагают, будто служба чиновника - самое безопасное прикрытие в России. Раньше - может быть, но сейчас!.. Агент невольно поежился, но тут же взял себя в руки и привычной дорогой отправился в туалет. После утренних процедур он привычно вошел на кухню и съел привычную яичницу. Затем посмотрел на часы, встал на стул и, включив радиоточку, привычным движением настроил ее на одному ему известную волну.
В динамике зазвучал новый модный шлягер. "Кажется, в этот раз что-то интересное", - подумал агент и, взяв бумагу и карандаш, аккуратно записал текст песни. Затем, воровато оглядываясь, принес из спальни толстый "кирпич" "Истории КПСС" и, не обращая внимания на копошащуюся у мойки жену Проську, раскрыл книгу и нашел нужную строчку о культе личности Сталина. "Пора менять шифр", - привычно подумал он, накладывая текст на книгу. Затем, обведя нужные буквы, с волнением прочитал получившееся сообщение, и руки его задрожали.
- Вспомнили! Наконец-то вспомнили! Оценили, благодетели! Пронька, иди сюда! Читай, смотри: видишь, какое дело мне доверяют! Видишь, как меня там ценят! А тут сто десять рэ! Эх вы! Ну погодите, сорок седьмой вам еще покажет, где раки зимуют!
Воображение агента разыгралось не на шутку. Ему уже виделась торжественная встреча в Вашингтоне, вилла на берегу Мексиканского залива, яхта на лазурной волне и смуглая креолка в мини-купальнике, машущая ему рукой из-под раскидистой пальмы. Про креолку он, впрочем, вовремя спохватившись, промолчал, но проницательная Проня все правильно домыслила и холодно заявила, что на Мексиканском заливе одни тайфуны, что на яхте ее укачает, и что если он через пять минут не выйдет из дому, то обязательно опоздает на службу и потеряет премию.
Этот убийственный аргумент всегда действовал безотказно, но сейчас агент был непреклонен. Он быстро сбегал вниз, позвонил из автомата в учреждение и взял отпуск на два месяца за свой счет. Вернувшись, он тут же приступил к выполнению полученного задания.
Первым делом агент взял с полки атлас. Он не надеялся на легкий успех и страшно обрадовался, найдя Байконур с первой же попытки. Это было хорошее начало и доброе предзнаменование, и агент в прекрасном настроении собрал рюкзак, рассовал по карманам снаряжение и, поцеловав на прощание жену, отбыл в аэропорт.
Когда дверь за ним закрылась, Проня немного всплакнула, вытерев глаза уголком передника, потом удалилась в спальню, и через десять минут оттуда вышел, сверкая новенькой формой, высокий, статный майор КГБ. Аккуратно вложив оставленный агентом листок с шифровкой из центра в "Историю КПСС", он положил книгу в портфель, щелкнул замком и, тихо притворив за собой дверь, вышел из квартиры. Когда он шел по улице, девушки оглядывались ему вслед, а мужчины провожали его завистливыми взглядами. Даже суперагент номер 747, окажись он сейчас каким-нибудь чудом на площади Дзержинского, вряд ли узнал бы в бравом майоре Пронине свою тихую супружницу Проню. Майор шел на доклад к полковнику Максимову.
В аэропорту агента ждали неприятные известия: во-первых, в Байконур самолеты из Москвы не летали, во-вторых, билеты на все даже отдаленно похожие направления были распроданы на полгода вперед. Но это были не те препятствия, что могут остановить профессионала: не прошло и четверти часа, как агент выбрал самолет, пролетающий над местом его назначения. Правда, в его точный расчет чуть не вкралась ошибка: сверившись на всякий случай по спутниковому снимку, агент с ужасом убедился, что советские карты безбожно врут. Самолет в последний момент пришлось спешно менять. Агент забрался в рюкзак и, нацепив снаружи аэрофлотовскую багажную бирку, затесался в кучу багажа, готового к погрузке в лайнер.
Агенту еще никогда не приходилось летать на советских авиалиниях, и тем более пересылать багаж, иначе бы он никогда не выбрал этот сложный, опасный и, главное, абсолютно непредсказуемый путь. Агент не знал, что, путешествуя под видом багажа, он имеет равные шансы оказаться и в Сочи, и в Магадане, и очень маленькие - в пункте назначения.
Однако, судьба по-прежнему хранила его. Аэрофлотовские служащие, имеющие обыкновение ошибаться, на этот раз ошиблись дважды, и в результате одна ошибка погасила вторую. Агент не видел всего этого, и, оказавшись, наконец, в тесном трюме самолета и потирая сильно помятые при погрузке бока, не думал, что надо благодарить провидение за точное попадание. Он думал лишь о том, что ему не придется переживать выгрузку, которая вряд ли будет мягче погрузки.
Загудели двигатели, самолет вырулил на полосу, разбежался и прыгнул в синее утреннее небо. Полет начался. Агент засек время, вылез из рюкзака, надел его за спину, пристроился поудобнее на беспорядочной груде сумок и чемоданов и, приказав себе проснуться в назначенное время, безмятежно уснул. Крепкий его сон не мог нарушить ни вой двигателей, ни недостаток кислорода в трюме, ни пристальный взгляд из замочной скважины чемодана, на котором он лежал.