Незнанский Фридрих Евсеевич. Прокурор по вызову

   Оставшиеся двадцать минут до конца программы Хмуренко строил самые невообразимые версии о всемирном прокурорско-коммунистическом заговоре.
   Турецкий слушал его, скрестив пальцы на руках, сжав до боли зубы и насылая на телевизор пассы. Зная манеру Хмуренко ввернуть что-нибудь эдакое в заключительной фразе, он ждал, что тот брякнет-таки про "Данко". Только когда дали рекламу про тетю Асю, он поверил, что пронесло.
   - Я за пивом! - объявил Турецкий, но, потоптавшись минуту в прихожей, разулся, вернулся на кухню и полез в холодильник. - Пиво как-нибудь в другой раз, - пояснил он Ирине Генриховне, - сейчас надо коньячку.
   Инара. Ноябрь 1971
   Отец предложил Инаре не ходить в суд.
   - Тебя ведь не будут допрашивать? Зачем лишний раз нервничать?
   Инара действительно переживала. И не смогла бы, наверное, четко ответить: за Мурада или за себя. Тягостная хандра не отпускала сутками, ничего не хотелось. На допросы ее больше не вызывали, Замятин не появлялся, даже брат Мурада больше не приходил. Она дни напролет лежала на диване с книжкой, по пять раз перечитывая каждую страницу и все равно не запоминая прочитанного.
   Следствие завершили ударными темпами. Могли бы волынить и месяц и полгода, но уложились в двухмесячный срок. Суд назначили на пятнадцатое октября - сороковой день со дня смерти Бармина, отложив рассмотрение нескольких дел. Процесс обещал быть громким.
   - Давай я устрою тебе больничный, а еще лучше организуем путевку в санаторий, куда-нибудь в Крым, - предлагал отец. - Отдохнешь, все забудется.
   Но Инара все-таки пошла.
   Похудевший, осунувшийся Мурад смотрел под ноги и, даже когда ему задавали вопросы, не поднимал глаз. Наверняка так посоветовал адвокат, чтобы раскаяние выглядело натуральнее. Его немногочисленные родственники сидели в углу зала, и вокруг них само собой образовалось кольцо отчуждения из пустых стульев. Инара пожалела, что не послушалась отца, - ей пришлось сесть с ними, она же объявила себя невестой обвиняемого. Мать Сергея снова смотрела на нее долгим тяжелым взглядом, не с ненавистью, скорее с презрением.
   Замятина снова не было. Или его держали в комнате для свидетелей, или не будут допрашивать в первый день, и он решил не приходить. Зато, как и на кладбище, было много коллег Сергея - и в форме и в штатском.
   Вначале допросили участкового из Кашина, которого они тогда разбудили и который первым из представителей власти увидел труп. Потом вызывали по очереди оперативников, экспертов... Народные заседатели с жадным любопытством поглощали подробности, народ в зале безмолвствовал, судья благообразный мужик с шикарной седой шевелюрой - все заседание листал папку с делом.
   Последним в первый день для дачи показаний пригласили таксиста, который подтвердил, что на момент приезда в Кашино, то есть всего за полтора часа до гибели, Бармин был трезв и вел себя вполне вменяемо. После этого объявили перерыв до завтра, и выходивший народ оживленно шептался, что завтра-то и начнется самое интересное.
   Самое интересное началось, когда свидетельское место занял Замятин серьезный, подтянутый, с комсомольским значком.
   Прокурор, опершись ладонями на стол и слегка покачиваясь, выдержал паузу, ожидая, пока в зале установится полная тишина, а народные заседатели оторвутся от своих бумаг и сконцентрируют на нем свое внимание. Только после этого он начал допрос:
   - На следствии вы, Замятин, вначале показали, что Бармин был зачинщиком драки?
   - Да.
   - И выстрелил первым. Выстрелил, целясь в Оласаева, так?
   - Да, я так говорил.
   - Вы изменили свои показания?
   - Да.
   - Почему?
   - Потому что это неправда. - Замятин отвечал с гордо поднятой головой, четко и громко, правда избегая при этом смотреть на зал и особенно на скамью подсудимых.
   - Обращаю внимание суда, что свидетель Замятин изменил свои показания до того, как следствие получило результаты судебно-баллистической экспертизы, поэтому обвинение сочло целесообразным не предъявлять Замятину обвинения в лжесвидетельстве. - Прокурор глотнул воды и сурово взглянул на Мурада. - Пуля, обнаруженная на месте преступления, по заключению баллистической экспертизы, действительно выпущена из пистолета ТТ, то есть из оружия Бармина. Но место ее расположения и отсутствие деформации позволяют с уверенностью утверждать, что Бармин стрелял в воздух, то есть производил предупредительный выстрел. В свете этого показания Оласаева на предварительном следствии о прямой угрозе его жизни представляются ложными. И картина преступления выглядит следующим образом: Бармин воспользовался пистолетом только для устрашения Оласаева и не имел намерения его убивать. В пользу этого утверждения говорит и тот факт, что он нанес Оласаеву удар по голове рукояткой пистолета и характер травмы Оласаева однозначно свидетельствует: пистолет человек, наносивший удар, держал за ствол, а при таком положении оружия говорить о намерении застрелить нельзя... И фактически участники драки меняются ролями. На самом деле Бармин защищался. После первого удара ножом он вынул пистолет, но не для того, чтобы стрелять. Он предложил Оласаеву бросить нож, тот не послушался, тогда Бармин использовал пистолет как холодное оружие, то есть ударил им Оласаева, защищаясь от ножа, но, когда и это не подействовало, он сделал предупредительный выстрел в воздух, а Оласаев добил раненого Бармина ударом ножа в спину.
   Прокурор снова выпил воды и отвернулся от Мурада, удовлетворенно хмыкнув.
   - Ответьте, Замятин, кто первым начал ссору? - спросил председательствующий.
   - Бармин.
   - А драку?
   - Оласаев.
   - То есть, если бы Оласаев не взялся за нож, драки бы не было?
   - Нет.
   - У Оласаева было достаточно оснований, чтобы начать драку?
   - Я не знаю.
   - Объясните более подробно суду, что же произошло.
   - Все зависит от характера человека. Я бы не махал кулаками, тем более ножом, а попробовал бы поговорить.
   После этой реплики по залу пронесся гул то ли одобрения, то ли возмущения и судья вынужден был призвать всех к порядку.
   - Вы утверждаете, что Оласаев первым нанес удар ножом Бармину?
   - Да.
   - И Бармин после этого все-таки стрелял в воздух?
   - Да.
   - Подсудимый Оласаев пытался склонить вас к даче ложных показаний?
   - Да.
   - Угрожал ли он вам физической расправой?
   - Да.
   Замятин, так и не взглянув ни разу на Мурада, ретировался через боковую дверь. После судебного следствия начались прения сторон. Первым выступил с обвинительной речью прокурор - государственный обвинитель.
   - В данном случае мы имеем дело с хладнокровным умышленным убийством. Подсудимый сознательно добил человека, которого называл своим другом, добил предательским ударом в спину. А после, испугавшись, попытался пустить следствие по ложному следу, давая заведомо ложные показания и запугивая свидетелей. Учитывая все вышесказанное, обвинение требует для подсудимого Оласаева Мурада Ильясовича максимального срока, предусмотренного статьей 103 УК РСФСР.
   Адвокат говорил долго и неубедительно. Слишком тонко намекал на цепь трагических случайностей в виде оказавшихся на месте преступления ножа и пистолета, пытался убедить судей, что Мурад обладает горячим темпераментом и действовал в состоянии аффекта, то есть убийство не стоит называть умышленным. И под конец совершенно упадническим тоном попросил суд учесть, что подсудимый никогда ранее не привлекался к уголовной ответственности и глубоко раскаивается в содеянном.
   - Обвиняемый Оласаев, - скрипучим голосом вопросил судья, - признаете ли вы себя виновным в умышленном убийстве Бармина?
   - Да. Признаю.
   В последнем слове подсудимый кратко повторил свои прежние показания и просил о снисхождении.
   Матери Мурада стало дурно, и ее вывели из зала.
   Судьи удалились в совещательную комнату и совещались ровно два часа. Скорее всего, приговор был согласован заранее, и судьи просто соблюли минимум приличий.
   Мурад выслушал приговор, так и не подняв головы.
   - Именем Российской Советской Федеративной Социалистической Республики Оласаев Мурад Ильясович признается виновным в умышленном убийстве без отягчающих обстоятельств гражданина Бармина Сергея Николаевича по статье 103 УК РСФСР. Суд определил меру наказания подсудимому Оласаеву в виде восьми лет лишения свободы с отбыванием срока наказания в колонии усиленного режима.
   Хмуренко. 10 апреля. 22.10
   В кабинете горел свет, дверь была распахнута настежь, а на пороге валялись смятые бумажки. Ребята в камуфляже поработали, мелькнула у Хмуренко мысль. Нет, чушь собачья, как они могли сюда пробраться? Или это наш "честный следователь"? Неужели ему так легко и быстро дали санкцию на обыск? Или это он в порядке частной инициативы? Хмуренко надоело задавать себе вопросы, и он, сжав кулаки, смело шагнул через порог.
   Ни ребят в камуфляже, ни следователя Турецкого в кабинете не было, и вообще, все было цело и невредимо, все находилось на своих обычных местах, за исключением Лады. Лада сидела за столом Миши Лепешкина, навалившись на него грудью, вытянув руки, так что пальцы свисали с противоположного края стола, и один за другим пускала бумажные самолетики. Их у нее был заготовлен целый ворох. Ногой она катала под столом пустую пластиковую двухлитровку боржоми.
   - А-а-а, Александр Сергеевич! - пьяно протянула она. - Тяжело без тренировки! Фух! Как эфир?
   Хмуренко обалдело на нее уставился. За все годы совместной работы он впервые видел Ладу в таком откровенно свинском состоянии.
   - Давай я тебя домой отвезу, - предложил он.
   - Нет. Сперва доклад о проделанных успехах.
   - На каком поприще?
   - Журналис-с-стко-расследовательном. Расследователь-ском. Я сейчас.
   Лада, шатаясь, вышла за дверь и через пять минут вернулась, умывшись, в значительно лучшей форме. Увидев, что с ней, возможно, удастся поговорить серьезно, Хмуренко сел в свое кресло и спросил:
   - Ты в "Данко" попала на банкет?
   - Нет. Я сама устроила эксклюзивный банкет для Таи. Тая - секретарша Глеба Евгеньевича. Для начала я представилась главой благотворительного фонда. Якобы пришла склонять Фурманова к пожертвованиям. Потом слово за слово выяснила, что она его слегка так недолюбливает. Ну и наплела историю, что сама три года проработала секретаршей генерального в солидной фирме, что он был мудак, совсем меня достал, что я ушла, хлопнув дверью, а теперь открыла свое дело - фонд и счастлива до безумия. Потом затащила эту Таю в кабак. Пол-литра бананового ликера пришлось в нее влить! А он, между прочим, сорок градусов! А ростом она на полголовы меньше меня и весит, наверное, килограммов шестьдесят максимум. В итоге рассказала, конечно. Все. Кто на фирме чем занимается, откуда и куда идут деньги и как она потеряла невинность - страшно интересно!
   - Давай ее интимную жизнь оставим пока в стороне. - Хмуренко, воспользовавшись паузой, перехватил инициативу. Обрушившийся на него поток сознания слегка утомил, и он засомневался, правильно ли поступил, не отложив разговор с Ладой до завтра.
   - Правильно, - согласилась Лада, - Тая, она вообще-то такая дура!
   - Что ты выяснила про деньги?
   - Она, по сути, ничего не знает. - Лада потрясла головой, подошла к окну, приложила лоб к холодному стеклу, постояла так с минуту и продолжила: - "Данко" занимается торговым посредничеством при экспорте нефтепродуктов. От налогов уклоняются обычным способом: заключают договор с иностранным партнером, прибыль - копеечная. Потом керосин там или мазут по дороге в порт якобы перекупает другая фирма-посредник, прибыль у "Данко" опять копеечная. Эта другая фирма продает мазут тому же самому иностранному партнеру уже по разумной цене, хотя и несколько ниже мировой. На самом деле второй фирмы-посредника в природе не существует, она каждый раз новая. "Данко" с каждого рубля прибыли проводит по документам копейку, исправно платит с этой копейки налоги и неплохо себя чувствует.
   - Понятно, понятно, - Хмуренко нетерпеливо заерзал в кресле, - ты же сама сказала: схема обычная. Подавляющее большинство частных фирм в России так работают, почему, спрашивается, никогда не можем налоги собрать. При чем здесь Ильичев?
   - При том, что даже с учетом всех шахеров-махеров не получается отстегивать ему по миллиону-другому в месяц. Они за год в лучшем случае миллионов пять намоют. Это вам не Сосновский с его миллиардами. И, кроме того, Фурманов регулярно пропадает в Швейцарии. Зачем, никто не знает. Контракт из-за границы привез только один раз, и тот мизерный. Про Ильичева Тая, разумеется, не в курсе. В общем, мнение у меня сложилось такое: либо Ильичев действительно имеет доступ к пресловутым деньгам КПСС, но ограниченный, и вынужден подсасывать их понемногу, используя "Данко", как прикрытие. Либо "Данко", наоборот, используется для вывоза за рубеж теневого капитала, к которому имеют отношение коммунисты, а Ильичев, вступив в сговор с Фурмановым, разворовывает партийную кассу. Второе мне кажется более вероятным.
   - Хорошо, да не очень! - сказал Хмуренко, видя, что Лада практически протрезвела и способна рассуждать логически. Сначала казалось, что все просто: Ильичев гребет деньги и не особо задумывается о том, чтобы заметать следы. А источник финансирования ему найти довольно трудно. Дают - скажи спасибо! Если какой-то репортер из заштатного "Прим-ТВ" смог его записать, мы с его пленкой сможем все это легко раскрутить. Или сконструировать так, как сочтем нужным, и никто не сможет убедительно отпереться. А выходит, у них сложная система веревочек! В общем, слишком замысловато для Ильичева, на самом деле он болван и всегда действует в лоб. Надо порыться как следует вокруг этого "Данко" здесь в Москве и в Швейцарии, иначе можно крепко влипнуть. Я уже начинаю сомневаться: не подсунул ли нам твой знакомый вульгарную дезу, чтобы заработать двадцать пять тысяч баксов?
   - Не подсунул. - Лада улыбнулась и заговорщически подмигнула шефу. - Я еще не сказала вам самого интересного. В "Данко" я наткнулась на следователя Генпрокуратуры. Угадайте, на кого именно?
   - На Турецкого?! Что он там делал?!
   - Понятия не имею. Во всяком случае, ни с Таей, ни с Фурмановым он не общался. Может, пришел инкогнито и что-то вынюхивал?
   - А он тебя не узнал, или кто-нибудь другой, та же Тая?- вдруг спохватился Хмуренко. - Ты же у нас телезвезда?
   - Не думаю. К Турецкому я сразу повернулась спиной, Тая новости наверняка не смотрит, а чтобы кто-то взглянул мельком и узнал - не думаю, телезвезда у нас вы.
   Турецкий. 11 апреля. 9.00
   Ирина Генриховна с Ниночкой по поводу первого теплого выходного дня отправились гулять по набережной, а Турецкий, вынужденный выполнять данное накануне обещание, остался чинить телефон.
   В аппарате звонок работал через раз и звук то появлялся, то исчезал. Разобрав все до последнего винтика, Турецкий обнаружил причины: оборванный контакт и сломанное пластмассовое крепление рычага. Контакт он кое-как припаял, но клея в доме не нашлось. В поисках "Момента" он выгреб на пол в прихожую все содержимое кладовки и нашел-таки искомый тюбик, но тот, как назло, оказался абсолютно засохшим.
   Турецкий решил с горя выйти за пивом и заодно поискать клей, может, в каком-то из ларьков удастся разжиться. Убирать хлам на место он не стал: Ирина с Нинкой собирались вернуться часа через два, не раньше. Можно успеть и пива выпить, и с телефоном закончить и прибрать.
   От этих радужных мыслей его оторвал короткий звонок в дверь.
   - Иду! - закричал Турецкий сдавленным голосом, как будто действительно идет черт знает откуда, лихорадочно заталкивая в кладовку наиболее неприглядное.
   - Прошу прощения, Александр Борисович, - сказал Ильин, войдя в квартиру и скромно остановившись у порога, - целый час вам звоню, у вас все время занято.
   - А я как раз выйти собирался: нужно клей купить. - Турецкий выпроводил Ильина на лестничную клетку, забросил в ящик с инструментом разводной ключ и, навалившись на дверь кладовой, закрыл ее, утрамбовав все, что валялось на полу.
   - По убийству Калашниковой эти долбаные воскресенцы не продвинулись ни на шаг, только зря съездил, - сказал Ильин, когда они спустились во двор. Можно было за пять минут все по телефону выяснить.
   В тоне его Турецкий почувствовал упрек за испорченный субботний вечер. Незаметно для Ильина он переключил часы в режим секундомера и спросил:
   - Поконкретнее давай, что у них есть? Что ты мог выяснить за пять минут по телефону?
   - Сделан фоторобот подозреваемого, тот, что я вам вчера показывал. Подозреваемого видели несколько человек, когда он входил в подъезд. Среднего роста, небритый, на нем была спецовка, вязаная шапка на глаза, лицо черное, как у негра, - все в мазуте, на плече здоровенная сумка, из нее торчали моток кабеля и инструменты. Толком его, ясное дело, никто не разглядел, поэтому и фоторобот такой хреновый. По киллеру - все. Теперь что касается самой Калашниковой. Родственников нет: мать проживала в Звенигороде, умерла три года назад, отец не известен. По словам знакомых матери, Калашникова после школы уехала в Москву. Работала в частной фирме то ли секретарем, то ли бухгалтером. В Воскресенске знакомых не имела, с соседями отношений не поддерживала, общалась только с экономкой - Серебро Луизой Гавриловной. Она убирает в том доме в нескольких квартирах. Эта Луиза Гавриловна утверждает, что Калашникова появлялась изредка - не чаще двух-трех раз в месяц, гостей у нее ни разу не было, - короче, отдыхать приезжала. О себе никогда ничего не рассказывала. Осмотрел квартиру. Необжитая, шмоток практически нет, ни бумаг, ни документов, ни записной книжки, ни хрена! Выводы: в Воскресенске нам ловить нечего. Появились у Калашниковой свободные деньги, она и решила вложить их в недвижимость. Почему не в Москве, тоже более или менее понятно - устроила себе тайное лежбище. В общем, нужно брать за задницу Замятина, тут я с Эдиком согласен на сто процентов. Пусть колется, с кем гулял в "Ирбисе" тридцатого. Найдем вторую шалаву, если ее до тех пор не шлепнут, и выясним, кто и кому проболтался про квартиру Калашниковой в Воскресенске. Наверняка о ней знали максимум одна-две ее ближайшие подруги.
   - Замятина взять за задницу не получится, я уточнял, - Турецкий театрально развел руками, - во-первых, его задница слишком высоко сидит, во-вторых, она слишком скользкая. Зато у меня возникло несколько вопросов. Ты говоришь, в квартире Калашниковой не нашли никаких документов, знакомых в Воскресенске у нее нет, как же в таком случае установили ее личность?
   - Ну паспорт при ней был. Но и только.
   - А прописана она, значит, в Звенигороде, в квартире матери?
   - Точно.
   - Ладно. Допустим, эта ниточка оборвалась. Калашникова приезжала в Воскресенск на своей машине?
   - Нет. Машины у нее вроде бы не было. Приезжала на электричке.
   - На электричке?! Ты в своем уме?! При ее бабках она, по-твоему, стала бы толкаться в электричке?
   - Может, на тачке, но не до самого дома. К дому она всегда подходила пешком, это установлено.
   - Конспираторша, мать ее! - Турецкий в сердцах сплюнул. - Все равно нужно разыскать того, кто ее подвозил в Воскресенск.
   - Где его теперь найдешь? - уныло возразил Ильин.
   - "Где", "где"! В Москве! И за пять минут ты бы ничего не выяснил по телефону. Смотри! - Турецкий предъявил ему секундомер, отсчитавший больше четверти часа.
   Ильин, обидевшись, замолчал, а у Турецкого кончились вопросы, поэтому минут пять они шли молча. Закончив обход ближайших ларьков и так и не найдя клея, Турецкий купил вместо него шесть бутылок пива: себе и Ильину, потом, подумав, взял еще одну: вдруг в лесу кто-то сдохнет и Ирина Генриховна пожелает присоединиться. И еще банку соленых орешков, хотя и считал это баловством.
   - Пойдем! - скомандовал он, - отказы не принимаются, будем продолжать оперативное совещание.
   - А оперативных данных хватит? - кисло усмехнулся Ильин, которого перспектива сидения у Турецкого на кухне, похоже, не слишком прельщала. Да, чуть не забыл! У Калашниковой нашли две фотографии, на одной мать, на другой она сама, очевидно с подругой.
   - Фотография сделана в Москве на улице? - с надеждой спросил Турецкий.
   - Вы думали, они сфотографировались на работе? Увы, к сожалению, в квартире. Вот, - полез он за пазуху.
   Турецкий взглянул на фотографию и замер на месте. Подругой Светы Калашниковой оказалась сногсшибательная фемина, клеившая его неделю назад в ресторане "Россини". А чтобы вычислить ее, теперь нужно только найти прокуроршу с соседнего столика, которая с феминой лобызалась как ближайшая подруга.
   - Александр Борисович, вы ее знаете? - заволновался Ильин, заметив у Турецкого заинтересованность в глазах. - Откуда?!
   - Встречал как-то.
   - Где?!
   - Места нужно знать!
   Турецкий бегом помчался домой и, только забежав на кухню, вспомнил, что телефон лежит в руинах и, собственно, поэтому он выходил на улицу.
   - Скотчем нужно, - посоветовал Ильин, выглядывая из-за плеча, - дайте попробую. - С грехом пополам он скрепил лопнувшую пластмассу и, подгоняемый нетерпеливым сопением Турецкого, торопливо закрутил все винтики. Работает! Скотч вообще величайшее изобретение человечества после колеса.
   Турецкий набрал Меркулова:
   - Костя! Я надыбал свидетеля по делу Замятина. Двадцать пять тридцать лет, прокурорский работник, но не из Генпрокуратуры. Скорее она из городской или областной прокуратуры. Третьего числа принимала участие в обыске в офисе "Вулкана". Сейчас дам команду своим орлам отыскать эту даму.
   Ильин, пока Турецкий говорил, откупорил бутылку:
   - Держите пиво, Александр Борисович.
   Меркулов, видимо, услышав про пиво, ответил недовольно:
   - Ты следователь, а не я. Я могу лишь дать команду о содействии твоему розыску.
   -Я сейчас еду в ресторан "Россини", попытаюсь выйти на нее. А ты, Костя, узнай через управление кадров - кто такая эта дама.
   Турецкому повезло. Официант был тот же, что и в прошлое воскресенье.
   - Знаете ее? - спросил Турецкий сурово, заранее исключая малейшую возможность отрицательного ответа.
   Официант повертел снимок в руках.
   - Какую?
   - Желательно обеих.
   - Вот эту, - официант ткнул пальцем в Калашникову, - не знаю, но лицо знакомо. Кажется, по телевизору видел, она телеведущая?
   - Вроде того. -Турецкий усмехнулся. - А вторую?
   - Заходила несколько раз.
   - Как часто, с кем, когда в последний раз?
   - Не помню. - Официант закатил глаза, наморщил лоб, и прищелкнул языком: - Нет. Крутая телка, потому и узнал. Хотя, по-моему, шлюха. Как-то раз отстегнула пятьдесят баксов чаевых. Нет, больше ничего припомнить не могу.
   - А кто может?
   - Ну поспрашивайте у швейцара там, у оркестра... Не знаю.
   - Понятно. - Турецкий отпустил официанта и, когда тот отошел, произнес вслух, обращаясь скорее в пространство, чем к Ильину: - Вот оно, значит, что. В прошлый раз он перед ней расстилался в расчете еще на один полтинник... Пошли в вестибюль, позвоним Меркулову, может, он уже все узнал в управлении кадров.
   Меркулов действительно все узнал:
   - Ольга Борц, следователь Тверской межрайонной прокуратуры, записывай телефон и адрес. И еще могу тебя обрадовать: только что говорил с нашим новым и. о. Дело по проверке фактов, изложенных в речи Замятина, в части, касающейся швейцарских счетов президента и сотрудников президентской администрации, решено передать сам догадываешься кому. Так что завтра вылетаешь в Швейцарию, вопрос уже практически согласован.
   - Что значит завтра?! - закричал в трубку Турецкий, не обращая внимания на окружающих. - Можно подумать, Швейцария куда-то денется до послезавтра. Мне нужно разобраться в новом деле.
   - Дело возбуждаю я по фактам и передаю тебе. Ты объединяешь его с тем, что в твоем производстве. Материалов пока тоже никаких нет. Встретишься с представителями швейцарской Генпрокуратуры, они вручат тебе материалы, тогда ты и разберешься в новом деле.
   - Проходите, будем пить чай. - Борц, предупрежденная Турецким о визите, встретила их с Ильиным в своей квартире во всеоружии: приоделась, накрасилась и даже выставила в прихожую две пары мужских тапочек.
   Ильин расплылся в улыбке и начал произносить витиеватое приветствие, протискиваясь мимо застывшего в дверях Турецкого, но последний поймал его за локоть и оттеснил назад.
   - Узнаёте эту женщину? - Турецкий сунул Борц фотографию под самый нос.
   - Это Яна Кузнецова, моя школьная подруга. Мы шесть или семь лет не виделись, а неделю назад встретились в ресторане.
   - Где она живет, знаете?
   - Да, на Симоновском валу.
   - А вторую женщину узнаёте?
   - Нет. А-а-а! Это та, что с Замятиным по телевизору трахалась?!
   - Пошли! - скомандовал Турецкий Ильину и, повернувшись к Борц, добавил: - Надеюсь вас не нужно предупреждать. Никому ни слова.
   - Господи, да вся страна видела!
   - И тем не менее! - Не пожелав вступать в долгие объяснения, Турецкий буркнул: - До свидания, - и сбежал по лестнице.
   Кузнецова долго не открывала, минут десять, не меньше, но Турецкий, слыша в глубине квартиры шум, продолжал настойчиво звонить. Наконец шум переместился в прихожую.
   - Ресторан "Россини", прошлое воскресенье, - напомнил он громко и, приблизившись к глазку вплотную, натужно улыбнулся.
   Дверь открылась. Она узнала Турецкого, выключила миниатюрный пылесос и улыбнулась в ответ: