Нюхтилин В. Мелхиседек

власти и человека остается неизменной. Условия существенно меняются с
течением истории, это так. Но ведь и сам человек, рождаясь при этих
условиях, и входя в них всей своей жизнью органично и целостно, является для
них вполне подготовленным, не ощущает их сложности и воспринимает органично
тому, что есть на данный момент. Они для него - естественная среда. И
условия Спарты и условия нынешней Австралии абсолютно не нагружают членов
этих государств своей исторической обусловленностью. Они - часть его жизни.
А в таком случае - выбирать нам не из чего. Все государства одного стоят.
Причем недорогого в смысле наших поисков исторических перспектив
человеческой деятельности. Поэтому в рамках государства нам ничего не найти
для своей цели. Она всегда одна и та же, эта цель.
Ну и что же дальше? Единственное, что остается видимым для нас еще на
фоне истории - это смена общественно-экономических формаций. Государства
остаются по своей сущности одними и теми же, несмотря на некоторые отличия в
своих формах, но на их пространствах постоянно происходит изменение
характера производственно-экономических отношений между людьми.
Следовательно, если мы обратимся к характеру этих изменений, то у нас может
появиться шанс влиться в некий исторический поток преобразований, и
обнаружить там возможную нишу для приложения своих усилий, направляющих нас
по замыслу Бога к заветному Спасению. Ну, влиться, так влиться.
Но и здесь все совсем не просто. Например, как мы уже увидели это на
образцах социализма во времени, он является не последней по хронологии
общественно-экономической формацией, а наоборот первой исторически
сложившейся формой хозяйствования. Древние цивилизации напрямую называются
историками "доклассовым социализмом", и совершенно непонятно, чем этот
социализм отличается от классового социализма? Разве, может быть, тем, что в
последнем случае объявляется о некоем наличии противоречий между классами, а
тогда - вообще чем отличаются классы, если у них нет противоречий?! Разве
отношения между крестьянином и государственным рабочим трудовой армии Лагаша
не скрывали в себе тех же противоречий, что существуют между крестьянином
государственного сельскохозяйственного хозяйства социализма и
государственным рабочим того же социализма? И там и здесь оба заинтересованы
в совершенно разном. Крестьяне хотят дороже продать свой урожай государству,
а рабочие хотят подороже продать свой труд. Но и тем и другим приходится
сталкиваться с тем, что государство само устанавливает цену и за урожай и за
физический труд, перераспределяя свои богатства между рабочим и
крестьянином. В итоге рабочий хочет, чтобы государство больше выделяло ему,
поскольку крестьянин и сам может кормиться остатками непроданного урожая, а
крестьянин хочет, чтобы государство больше отламывало из общего продукта
ему, поскольку он кормит и рабочих, и вообще всех. В одном случае рабочий
аргументирует свое пожелание тем, что он обеспечивает сельскохозяйственное
производство (ирригация, изготовление сельхозорудий, обеспечение
энергоносителями, строительство объектов хранения и переработки и т.д.), и
без него никуда, а в другом случае крестьянин настаивает именно на своем
особом положении, потому что рабочий, (по мнению крестьянина), если не
пообедает и не поужинает, то не сможет работать, с одной стороны, а с другой
стороны - для чего вообще нужен был бы рабочий, если бы в его существовании
не была бы заинтересована сельскохозяйственная отрасль экономики, то есть,
именно я - крестьянин? Все одно и тоже и сейчас, и пять тысяч лет назад. И
почему крестьян Лагаша в таком случае нельзя назвать классом? Какие есть к
этому основания? Почему этот социализм - "доклассовый"? Самый обыкновенный
социализм, где работают все, а небольшая кучка управленцев забирает
результаты труда и по своему усмотрению их распределяет на общие нужды после
того, как полностью удовлетворит свои.
Поэтому социализм - это откат назад, в доисторические формы
хозяйствования и ничего нового в этом плане нам 20 век не дал. И поэтому,
разбирая хронологически общественно-экономические формации, следует ставить
социализм на первое по времени место, а не на последнее. Рядом с рабством.
Как нечто неразделимое по своей сути. Потому что как у рабов не было
собственности, так нет собственности и при социализме. Как раб не волен был
распоряжаться результатами своего труда, так и при социализме результаты
труда принадлежат не тому, кто их произвел. Это их коренным образом
неразлучно сближает, стирая фиктивные границы.
Феодализм же отличается от рабства только кое-какими косметически
приглаженными формами угнетения, а капитализм отличается от феодализма
наличием свободного труда, который становится товаром. Если сначала товаром
был и сам человек и полностью все результаты его труда (рабство, социализм),
затем стал товаром только результат его труда на паритетных началах (1/10
принадлежала феодалу), а сам человек стал меновой ценностью и мерилом
возможно производимого им богатства, то при капитализме товаром становится
сам труд, а человек свободен. В этом смысле капитализм, конечно же, нечто
принципиально новое, но должны ли мы остановиться именно на нем, как на
единственном, что действительно изменилось в общественно-экономических
формациях именно относительно человека? Посмотрим, что подскажет нам поэтому
поводу Таблица No2.

Рабовладельческий строй		Феодализм		Капитализм		Социализм
1. Богатые (рабовладельцы) владеют скотом, землей, зданиями, то есть всей собственностью, а бедные (рабы и свободные граждане) не владеют ничем		1. Богатые (феодалы) владеют всей собственностью, а бедные не владеют ничем		1. Богатые (буржуа и средний класс) владеют всем, а бедные не владеют ничем		1. Богатые (верхушка партии) владеют всем, а бедные (все остальные граждане) не владеют ничем
2. Богатые имеют все права (по праву власти), а бедные не имеют никаких прав, кроме тех, которые им определили богатые		2. Богатые имеют все права (по праву власти и знатности), а бедные не имеют никаких прав, кроме тех, которые им определили богатые		2. Богатые могут иметь все права (через подкуп власти), а бедные имеют только те права, которые им оставлены в остаточное пользование сводами законов, которые не ущемляют интересов богатых		2. Власть имущие в лице руководителей партийной верхушки, которые живут вне действующих для остальных законов на Олимпе своего исключительного положения, имеют все права, которые захотят, а все остальные имеют ровно столько прав, сколько им остаточно определят в сводах законов олимпийцы-партийцы
3. Богатые живут в довольстве и развлечениях, а бедные (рабы) обязаны встать утром и пойти на работу, иначе - наказание в виде ареста или экзекуции (телесное наказание)		3. Богатые живут в довольстве и развлечениях, а бедные обязаны работать, чтобы обеспечивать жизнь богатых, иначе - наказание и лишение всех прав с изгнанием или казнью		3. Богатые живут в довольстве, развлечениях и приятных трудах по увеличению своего богатства, а бедные, если хотят жить, должны работать. А если рабочих мест нет или нет желания жить прилично, то богатые платят им пособия по безработице		3. Власть имущие живут в довольстве, развлечениях и приятных трудах по планированию и контролю труда бедных. Бедные обязаны утром встать и пойти на работу, иначе наказание в виде ареста и экзекуции (в виде общественного осуждения), даже если им на работе делать нечего и работа - скрытая форма ритуала получения пособия по безработице
4. Вероисповедание - обязательное в своем соответствии официальным канонам религии		4 То же самое		4. Вероисповедание свободное, но обязательно соблюдение так называемых "ценностей" свободного мира (свобода, равенство, защита собственности, демократия, право голоса и т.д., то есть своеобразная религия без Бога)		4. Вероисповедание (в данном случае - мировоззрение) - обязательно соответствующее официальным канонам общепризнанной идеологии (той же религии, но также без Бога, а с божками вместо Него в виде партийных вождей и идеологов)
5. Богатые (рабовладельцы) могут сделать с бедным (рабом) все, что им вздумается совершенно безнаказанно и без последствий для себя		5. То же самое, только относительно феодалов и крепостных		5. Богатые могут сделать с бедным все, что им заблагорассудится, потому что вся система власти и судов через подкуп освободит их от ответственности и скроет преступление		5. Власть имущие (руководители общества) могут с помощью своих силовых органов (имеются ввиду не физиологические органы партийных бонзов, а военизированные и полицейские органы в структуре государства) сделать с обычным человеком все, что угодно - забрать его ночью из постели и устроить в сумасшедший дом, выслать из страны, сфабриковать уголовное дело, расстрелять по ложному обвинению и т.д.
6. Для богатых существует свобода слова, а для бедных - благоразумное молчание		6.То же самое		6. Для всех существует свобода слова, но произнести его могут только богатые через финансируемые ими издательства и телевизионные компании, а бедные могут свободно выражать свое мнение на любом углу, где они никому не мешают, а если они мешают, то придет полиция и разгонит их дубинками, газами и брандспойтами		6. Власть имущие могут между собой говорить обо всем, что взбредет на ум, а для всех остальных они гласно говорят то, что должны повторять эти остальные. Это и называется свободой слова. Если кто-то из простых граждан начнет выходить за пределы этой свободы содержанием своих речей, то пусть прежде подумает, что лучше - благоразумное молчание, или гнев системы, обращенный против него
7. Богатые забирают себе все результаты труда бедных, выделяя им кое-что лишь на пропитание и на минимум удовольствий и удобств		7. Богатые забирают себе все результаты труда бедных, оставляя им лишь на пропитание, воспроизводство сельхозорудий, расширение производства и приличную жизнь в той мере, которая как раз не толкала бы их на бунты		7. Богатые забирают себе основную часть результатов труда бедных, оставляя им достаточно необходимое для достойного пропитания, развлечения, образования их детей, которые должны сменить их в квалифицированном труде на богатых, что является базой той мечты, которая заставляет трудиться усердно и с верой, что это поможет перейти в разряд богатых (оппортунизм)		7. Власть имущие (богатые представители верхушки правящей партии) забирают у бедных результаты всего их труда, оставляя им только на пропитание, прокорм детей, на минимум удобств и удовольствий, который является базой некоей мечты о том времени, когда всеобщий усердный труд создаст столько богатств, что вокруг все будут дармовое, бедных вовсе не будет, всего будет столько, что бери бесплатно сколько захочешь (коммунизм)
8. и т.д. ...

Кто прочитал таблицу No2, тот, конечно же, никогда не позарится ни на
какие посулы с нашей стороны в смысле вознаграждения за поиск коренных
различий для человека в существовании различных общественно-экономических
формаций. Даже если это будет поцелуй Шэрон Стоун. Проще было бы для
получения такого презента сделать что-либо другое. В таблице предпосылок для
такого счастливого мгновения не найти.
Все зависит только от того, в каком социальном слое родится человек,
или сможет перебраться в их пределах с одного на другой в течение своей
жизни. Если он попадет в приоритетный слой (рабовладельцев, дворян,
капиталистов, партийной элиты), то у него будут совершенно одни и те же
обстоятельства жизни, а если он попадет в неприоритетный для строя слой, то
у него будут совершенно одинаковые обстоятельства для нежизни. Эти крайние
или же промежуточные состояния между граничными слоями общества не могут
составлять принципиально различных и постоянно меняющихся в истории
обстоятельств деятельности человека. Они - одни и те же. Истории и здесь
нет.
Получается, что в истории для человека вообще ничего не меняется.
Меняется только антураж событий. Появляются новые декорации и новые
технические возможности действующих лиц, но события в этом историческом
театре разворачиваются по одному и тому же неизменному сценарию. Один и тот
же сюжет при разных авансценах и разных заданных сценических интерьерах.
Сначала матери нечем было кормить девочку, и она послала ее с лепешками
в дальнюю пещеру к бабушке по тропинке, где изобильно водились саблезубые
тигры. Чтобы самой не убивать. Саблезубый тигр съел и бабушку, и девочку с
лепешками, но проходящие мимо охотники убили тигра, из живота которого
выпрыгнули бабушка и внучка живые-преживые по воле Духа племени. Судьба
лепешек неизвестна.
Затем другая мать по прошествии веков, чтобы самой не подвергаться
опасности, послала свою девочку в дальнее поселение с куском вареной
говядины для бабушки через местность, где водились медведи. Да и зачем ей
было рисковать собой ради престарелой и больной свекрови? Невестка у
свекрови одна, а внучек - много. Медведь съел девочку и бабушку вместе с
вареным мясом, но проходившие мимо земледельцы убили медведя, из живота
которого вышли живыми и невредимыми бабушка и внучка, потому что на них были
обереги, которые им выдал могучий верховный жрец. Говядину съели землепашцы.
В качестве бонуса.
После этого, на другом этапе цивилизации, мать послала девочку к
больной бабушке в дальнюю избушку с пирожками и горшочком масла. По дороге
через дикий лес девочке должен был встретиться волк и съесть ее. Мать пошла
на это, во-первых, потому, что страдала латентной гомосексуальностью и
ревновала девочку к ее будущему мужу, а, во-вторых, у нее был мощный
комплекс ревности собственной дочери к ее отцу, своему мужу. Но все вышло не
так, как она предполагала. Дровосеки убили волка, и из его живота девочка и
бабушка вышли живыми и веселыми. По совершенно непонятным причинам! У матери
вообще остались подозрения, что все это было подлым сговором дровосеков,
дочки и бабушки. Волка вообще не было. Они его придумали сообща. А если он и
был, то тоже был в сговоре, потому что в детстве страдал острым
изнурительным онанизмом, из-за чего у него развился комплекс вины перед
всеми девочками и бабушками за бесцельно растраченные силы. Пирожки и
горшочек с маслом съела взволнованная происшедшим бабушка.
Дровосеки продолжали ежедневно уединяться вдвоем в лес, где иногда даже
рубили деревья. Из-за комплекса вины перед своими женами. Мать больше не
посылала девочку через лес. Все бесполезно - вокруг гетероизмена и
гомопредательство. В детстве ее пугали волком, и теперь эта подавленная
фобия у нее излечилась, а волк стал ей сниться в образе нежного любовника.
Из-за этого у нее развился комплекс вины перед своим мужем, и она иногда
даже закрывала глаза на то, что он тоже, не будучи дровосеком, похаживал на
рубку леса, но приходил домой всегда уставший и всегда без дров. В детстве
он случайно столкнул с обрыва своего младшего брата, и теперь ему часто
казалось, что погибший брат вселяется в него и он своим телом, как телом
брата, утешался в объятиях мельничихи, компенсируя тем самым загубленному
брату недополученные земные радости. Мельничиха животным страхом подсознания
боялась скрипа мельничных жерновов и пыталась заглушить этот страх в
объятиях отца девочки. Из-за этого у нее развился комплекс суицида, и она
знала, что у нее только два выхода - или сжечь мельницу, или убить
любовника. Все они были больными, потому что читали Фрейда.
В послефрейдовский период жизни человечества мать посылает девочку
через опасные городские кварталы с хот-догами для опустившейся от марихуаны
и шотландского виски бабушки. На этом пути девочку встречает буйный мутант,
который убивает и ее и бабушку, но ловкий геймер терминирует мутанта, после
чего девочка и бабушка идут на следующий уровень игры, так как по условиям
программы у них по девять жизней. Хот-доги остаются на прежнем уровне.
Вместе с мутантом они сгорели под огнем бластера.
Как видим, все в этой сказке, несмотря на изменения ее
исторически-бытовой канвы, одно и то же. Везде один и тот же идиотизм
матери, рискованно обреченная исполнительность девочки, простые душевные
порывы хищников, случайный героизм фланирующих без дела невзначайных
спасателей и подслеповато-глуховатая игра в поддавки со злодеем чем-то
больной бабушки. Какие бы исторические условия все это не обрамляли, задача
девочки везде одна и та же - побыстрее сбагрить гостинец и вернуться домой
живой. До следующей благотворительной инициативы матери.
И если на все человечество, как на эту одну и ту же девочку из разных
вариантов сказки про нее одеть красную шапочку повседневных задач, то эти
задачи остаются теми же самыми от времен Ноя, до времен рэпа и замороженных
куриных окороков: ежедневные заботы о хлебе насущном и безопасности,
перипетии дружбы с врагами и борьбы с друзьями, бесплодные поиски счастья в
любви, развлечения в перерывах между трудами или труды в паузах между
развлечениями, личные интересы и общественная необходимость, а так же цена
за благосостояние, свобода и рабство, дети и внуки, родители и родственники,
планы и реальность, здоровье и болезни, патриотизм и ненависть,
правительство и народ, государство и остальной мир, надежды и тщета, наука и
техника, везение и невезение, знание - сила, работа - не волк, наше дело -
правое, будь примером, корми грудью, помни о смерти, дыши ровно, бди и помни
о смерти.
Меняется внешнесодержательная основа задачи, но уровень сложности и
методы ее решения остаются теми же. Какая разница между тем, что надо,
сложив вес десяти мешков овса с весом 30 мешков лука, далее на основе данных
о том, насколько один мешок овса тяжелее мешка с луком, найти вес каждой
фасовки каждого продукта, и между тем, что это же самое надо проделать с
контейнерами антифриза и бензина?
Если переместить любого человека поочередно в каждую из исторических
эпох, то его повседневная задача будет везде одной и той же. И методы ее
решения будут теми же самыми. Будут отличаться только средства решения, но в
данном случае мы не может зацикливаться на истории этих средств, потому что
эти исторически различные средства всегда исторически преследовали и
преследуют одни и те же цели и один и тот же результат, который слишком
хорошо укладывается своими значениями в проблемы материальной жизни, чтобы
мы уделяли ему хоть сколько-нибудь серьезного внимания. Мы ведь еще очень
давно договорились, что искать смысла истории в ее физическом срезе не стоит
- такой смысл исчезнет вместе с тем миром, в составе которого мы его ищем,
когда наступит конец времен, даже если он там (этот какой-то смысл) и есть.
Вообще-то, исходя из этого принципиального положения, могло бы и сразу
показаться, что вообще не стоит лезть во все эти субъекты истории, начиная
от человека и заканчивая формациями, поскольку тут ничего найти нельзя
изначально. Но мы ведь искали не столько смысла этих субъектов, сколько
вообще какой-нибудь субъект, который характеризовался бы непрерывностью и
историчностью, чтобы понять, что же происходит в истории. И только попутно с
этим мы выяснили, что через прямое действие всех этих субъектов - для
человека в истории ничего не происходит!
Ну и что же нам делать?
Во-первых, чтобы быть честными перед собой, следует обязательно
предположить для себя страшную вещь - если все в истории настолько
неисторично и идет по одному и тому же банальному кругу, бесплодно
барахтаясь в текучей повседневке, то мы уже можем предположить для себя,
откуда может происходить такое бессилие какого-либо процесса. Это может
происходить только в том случае, если история доверена полностью человеку, а
Бог в ее процесс больше не включается. То есть Он довел дело до науки,
которая определяет своими достижениями тот самый набор переменных
обстоятельств и условий, а дальше все оставил нам - пробуйте. Вот мы и
пробуем. Наука под Его воздействием продолжает и продолжает менять
окружающий нас мир, а мы совершаем в нем одни и те же действия в силу своей
общей несостоятельности сделать что-либо осмысленное без Него, или придумать
что-либо новое самостоятельно. Как лягушка будет барахтаться одинаковым
образом в воде, молоке, нектаре, розовой воде, компоте, пиве, рассоле и
т.д., так и мы барахтаемся одним и тем же образом в совершенно разных
исторических средах, не имея способности по достоинству оценить ни разницы
между ними, ни тех возможностей, которые эти разницы в себе содержат? Тогда
- конец всему и надо закрывать книжку, сожалея только о том времени, которое
мы потратили на этот путь, которым мы пришли к данному тупиковому выводу.
В таком неинтересном для нас случае, ничем не рискуя, кроме как
зачеркиванием всех наших надежд на возможность распознания Его Замысла и
нашего места в нем, мы настоятельно обязаны попытаться убедиться в том, что
история все же направляется Богом в своих событиях. Только в этом случае у
нас будет новый шанс поискать еще что-нибудь где-нибудь в ее границах. А
если мы в этом не убедимся, то шансов у нас больше не останется, наша
попытка не удалась и она нам засчитывается.
Здесь от одного только априорного предположения, что для доказательства
руководства Богом историей нам придется облазить все ее закоулки в поисках
Его скрытых рычагов и проявляющихся беспричинно относительно наших понятий
закономерностей, у нас начинает просто физически пухнуть голова. Чтобы не
стимулировать этот не вполне желательный для нас процесс дальше, и не давать
ему оснований для развития, мы этим путем не пойдем. Это - тема совершенно
отдельная и, вероятно, вполне решаемая, но объем этой работы предполагал бы
совершенно отдельный титанический труд, а не составное усилие в объеме общих
усилий отдельного разговора. Поэтому мы остановимся не на методе тщательного
сопоставления исторических фактов, а на методе общей сторонней оценки всего
исторического процесса.
И что же в этой оценке нас может убедить в том, что история
направляется не нами, а Им? В этом нас может убедить один неотъемлемый
признак всей истории - непредсказуемость. Никто не знает, что будет завтра.
Никто не знает, чем закончится завтра то, что предпринято сегодня. И никто
не знает, что из того, что было вчера, привело к тому, что есть сегодня.
История непредсказуема ни в форме будущего, ни в поворотах настоящего, ни в
закономерностях прошедшего.
Но если про будущее и сегодняшнее с нами вряд ли кто решится поспорить
на что-нибудь крупное, то относительно прошедшего могут найтись желающие,
которые будут пытаться убедить нас в том, что им понятны логические законы
того, что происходило в истории до настоящего времени. Но мы им не поверим.
Во-первых, потому, что всегда легко махать кулаками после драки, объясняя
задним числом логику того, что произошло. Такое объяснение прошлого сродни
предсказанию будущего. Никто не может опровергнуть предсказания будущего,
потому что отсутствие будущего события на момент его предсказания позволяет
собой наличие его бесчисленных прогнозов, а тогда почему бы и не сбыться
данному предсказанию? Точно так же и наличие события в прошлом позволяет
приписывать ему бесчисленное количество причин, которые можно подогнать под
это событие. Попробуйте объяснить, например, причину того, что Австралия,
созданная каторжанами и уголовниками, на сегодняшний день самое
законопослушное государство в мире, а Православная Русь, опора восточного
христианства, в одночасье стала убивать своих священников и разрушать храмы.
И под то, и под другое нельзя применить ни одной веской причины, а
предположить их можно сотни. Как прогноз, так и объяснение происшедшего,