— Он, наверное, в офисе, — сказал охранник. — Вторая дверь по коридору, а там спросишь у охранника.
— Спасибо, — поблагодарил я. — Тут целый лабиринт.
— Впервые здесь?
— Ага.
— Надо время, чтобы привыкнуть.
Я приветливо помахал рукой и засунул ладони в карманы, чтобы выпирающая битка в правом не выдала себя. Затем двинулся по коридору. Периодически в стальной стене прорезались крайне приветливые стальные двери. Я отпер вторую, выходящую в следующий туннель, и двинулся по нему. Очутившись вне поля зрения охранника, запихнул битку за пояс под футболку и наполовину застегнул молнию на куртке, чтобы выпуклость не была заметна.
Коридор оказался длинным и прямым с сужающейся перспективой. В нем тоже имелись двери. Пока я шел, стараясь выглядеть приветливым посетителем, выяснилось, что вся система, по-видимому, представляет собой серию комнат, соединенных туннелями. Беспрерывное гудение подающих воздух и энергию механизмов через день-два пребывания под землей переставало привлекать внимание. Впереди показался перекресток, тут же стоял следующий охранник в рабочей рубашке и брюках из рубчатого плиса.
У него был огромный кольт «магнум» в кобуре, стилизованной под Дикий Запад.
— Я приехал с Расселом, — объяснил я. — А сейчас Джерри вызвал меня к себе в офис.
— Хорошо, сэр, — сказал охранник. — Знаете, куда идти?
— Нет, мы с Расселом приехали вчера вечером, и он не успел показать мне этот лабиринт.
Охранник улыбнулся:
— Поначалу здесь можно заблудиться. Офис Джерри дальше по коридору. Третья дверь справа.
— Благодарю, — сказал я.
— Не за что, — отозвался охранник.
Третья дверь, сто ярдов по коридору, прогулочная ходьба, минута по времени. Кислорода в легких явно не хватало. Дышалось с трудом. Глоталось тоже. Может быть, потому, что во рту не осталось слюны. Глотка напоминала пересохший колодец. Убей или умри. Убей и умри. Не убей и умри. Миленькие перспективы. Я согнул руки.
А там наверху — Сюзан.
Я еще сильнее сжал зубы. Скулы свело. Подойдя к третьей двери, я открыл ее и вошел.
За столом сидела секретарша, женщина средних лет. Господи, секретарша моего возраста. С позолоченной цепочки свисали очки с загнутыми вверх уголками. Она выглядела уверенной и дружелюбной, как артистка, рекламирующая кофе.
— Чем могу помочь? — спросила она.
— Джерри у себя?
— Сейчас он со своей семьей, — проговорила она участливо. — Может быть, вы подождете?
— Разумеется, — сказал я. — Кстати, он хотел, чтобы я вам кое-что показал.
Я подошел к столу, вытянув сжатую в кулак левую руку.
— Смотрите, — промолвил я, — когда откроется ладонь...
Она улыбнулась и посмотрела вниз. Правой рукой я выхватил из-под рубашки битку и резко ударил секретаршу в основание черепа. Она ткнулась в стол лицом и замерла. Я положил битку в задний карман, вытащил пистолет, прошел к двери во внутреннее помещение и открыл ее.
Джерри сидел за столом, положив ноги на крышку, и покуривал тонкую, явно дорогую сигару.
Грэйс расположилась в кожаном кресле, а Рассел привалился рядышком к стене.
— Хорошо у вас тут, — сказал я.
Джерри медленно повернулся и уставился на меня. Однако, прежде чем увидеть меня, он увидел пистолет, и, прежде чем узнать меня, он узнал дуло, направленное на него. А уж потом понял, кто этот пистолет держит. На лице — узнавание, медленно сменяющееся изумлением.
Грэйс выдохнула:
— Господи, Джерри...
Рассел как-то странно, натянуто ухмылялся.
Лицо его сияло. Он не двигался, не произносил ни слова. Джерри смотрел на меня.
— Джерри, — сказала Грэйс. — Джерри, ради всего святого, сделай же хоть что-нибудь. Джерри, что ему нужно?
Несколько секунд Джерри смотрел на меня, а затем повернулся к Расселу.
— Это ты его провел, — заявил он.
Рассел усмехнулся ему в лицо:
— Нет, папа, не я.
— Ах ты гаденыш! Еврейский задолиз, — сказал Джерри.
— Джерри, — укоризненно произнесла Грэйс.
Но тот продолжал смотреть на Рассела.
— Мерзкий еврейский прихвостень, — повторил Джерри. Его голос слегка подрагивал.
— Дкерри, — на этот раз громче изрекла Грэйс.
Костиган взглянул на меня.
— Черт с ним, — сказал он. — Давай кончай это дело.
И я застрелил его. В его лбу появилась дырка, а от удара крутящееся кресло развернуло вполоборота. Он свалился на бок и повис на одном из подлокотников. Ни Рассел, ни Грэйс не пошевелились. Я обошел стол и еще раз выстрелил Джерри за ухо — контрольный выстрел. Чтобы наверняка. После чего повернулся к вдове и сиротке.
На лице Рассела по-прежнему сияла улыбка.
Руки все так же были сложены на груди, и он все так же опирался о стену. В едкой тишине я слышал его быстрое, неглубокое дыхание. На щеках появились яркие пятна. Лицо Грэйс скукожилось, словно печеное яблоко, в уголке рта появилась ниточка слюны. А ее поза напоминала сжатый кулак.
— Не смейте меня касаться, — сказала она.
Голос прозвучал, как наждак, елозящий по металлу.
— Не сметь меня касаться. Даже не подходите.
— Мы уйдем вместе, — сказал я. — Втроем. Если мне удастся выбраться отсюда, вы останетесь в живых. В ином случае — вы покойники.
— Лучше не прикасайтесь ко мне, — повторила Грэйс.
— Нет, я не пойду, — сказал Рассел. Его голос дрожал.
— Я застрелил его, — сказал я. — И ее застрелю. Так что выходим все вместе.
Рассел покачал головой:
— С этого момента ты предоставлен самому себе, супермен.
— Рыжик, — прохрипела Грэйс. Голос был наэлектризован до предела. — Ты сделаешь все, что он приказывает.
— Черта лысого, ма, — сказал Рассел. — Меня он убивать не станет.
— А как же твоя мамочка? — спросила она. — Разве тебе наплевать на мамочку?
Пятна на щеках Рассела стали расползаться и темнеть, словно его терзала жестокая лихорадка.
— Ма, — сказал он.
Она один раз резко хлопнула в ладоши:
— Слушай меня, Рассел Костиган. Ты пока еще мой сын. Сейчас, когда папочка мертв, ты все, что у меня осталось. И ты сделаешь все, что говорит этот человек. Не позволяй ему причинить мне боль.
Хрипота исчезла из ее голоса, сменившись сюсюканьем маленькой девочки, делающей упор на букве "л". Дыхание Рассела участилось. Лицо было полностью залито краской.
— Пошли, — сказал я.
Грэйс встала, взяла Рассела за руку и развернула сына к двери.
— Я знаю, что ты хочешь сесть в это кресло, — сказал я Расселу. — Но клянусь, если мы не выберемся из этой шахты, я пристрелю вас обоих.
— Только не касайтесь меня, — велела Грэйс. Ее рука крепко сжимала руку Рассела. — Ведите себя прилично.
Секретарша в приемной все еще лежала лицом на столе. Когда мы вышли в коридор, я сунул «триста пятьдесят седьмой» в кобуру под куртку.
— Только покажите охраннику глазами, что что-то не так, — пригрозил я, — и все умрут.
Грэйс еще крепче сжала руку сына и прислонилась к нему плечом.
— Мы пойдем прямо в мою комнату, — сказала она. — Там есть запасной выход.
Подойдя к охраннику, я спросил Рассела:
— Ты смотрел по кабельному «Кьюбз»? Этот Сэндберг нормально играет?
— Как ваша семья, Ральф? — спросила охранника Грэйс.
Тот улыбнулся:
— Замечательно, миссис Костиган.
— Очень хорошо, — сказала Грэйс.
Я кивнул так, словно Рассел мне что-то ответил.
— Все-таки мое мнение, что главный заводила у них Бобби Дэрнье.
Выйдя за пределы слышимости охранника, Грэйс сказала:
— Ты видел, что сделал твой отец: он умер за меня, умер потому, что не хотел, чтобы этот человек причинил мне зло. Теперь твоя очередь. Будешь делать только то, что приказывает этот человек. Только то, что сделал бы на твоем месте отец. Только то, что прикажу я.
— То, что на моем месте сделал бы отец... — хмыкнул Рассел.
Мы с ним знали, почему умер его папаша.
Подойдя ко второму охраннику, мы повторили спектакль. На сей раз Рассел сказал: да, он видел «Кьюбз» по кабельному.
Мы вошли в апартаменты Костиганов. Я вытащил пистолет.
— Туда, — сказала Грэйс. — В моем шкафу. Не смотрите вокруг, я сегодня не прибиралась.
Изнутри туннель можно было осветить, и Рассел об этом знал. То, что во тьме казалось Дантовым Адом, в свете флаоресцентных ламп выглядело банальным коридором в несколько сотен ярдов. Выйдя на травянистый склон, под высокое небо с яркими звездами, я подумал, что, видимо, путешествие к центру Земли случилось несколько столетий назад и не со мной.
— Вот, мы выполнили ваше условие, — заявила Грэйс. Она крепко держала Рассела под руку. — Помогли вам бежать.
Я кивнул. Я смотрел на Рассела. Он — на меня, и стылость черт его лица еще очевиднее проступила при свете полной луны. Он смотрел на меня.
Наши взгляды сомкнулись. Похоже, он чего-то ждал.
Я тоже. Ни один из нас не знал точно, чего именно.
— Вы обязаны нас отпустить, — сказала Грэйс. — Вы сами обещали, что, если мы вам поможем, вы меня не тронете. Сами обещали.
Мы с Расселом еще немного поглазели друг на друга. Я почувствовал запах травы, когда легонький ночной ветерок подул в мою сторону.
— Вы сами обещали, — повторила Грэйс. — Рыжик, он ведь обещал?
— Иди отсюда, ма, — сказал Рассел, не отводя от меня глаз, — он тебя не тронет.
— Одна? — удивилась Грэйс. — Отсюда? В темноте? Нет, я не могу одна. Ты должен меня отвести.
Аромат травы сменился запахом росы, выпавшей во время моего пребывания под землей. Запах весеннего утра, который я запомнил с малолетства.
— До свидания. — Я медленно развернулся и пошел прочь.
— Спенсер, — сказал Рассел.
Я повернулся. Он держал пистолет. Небольшой, автоматический.
— Брось это, — велела Грэйс.
Свой пистолет я пока не убрал. Нас разделяло футов десять.
— Что она скажет, если ты меня убьешь? — спросил Рассел.
— Рыжик, — позвала Грэйс.
— Я не убью тебя, — сказал я.
— Она заставила тебя пообещать? — спросил Рассел.
— Да.
— Прекратите, — приказала Грэйс. — Прекратите сейчас же. Рыжик?
— А я ничего не обещал, — заявил Рассел.
Я сунул пистолет в кобуру:
— Мы оба должны остаться в живых, чтобы она могла выбрать. Если у нее не будет выбора — беда.
Грэйс резко хлопнула в ладоши — так обычно привлекают внимание щенка.
— Рассел Костиган, — сказала она.
Рассел держал пистолет в вытянутой руке и целился в меня. Грэйс стояла от него в пяти футах и, сцепив руки замком на затылке, тихонько раскачивалась. Рассел водил пистолетом между нами.
— Она уже выбрала, — сказал он, едва поворачивая голову, следуя за движением пистолетного дула. — Еще в Милл-Ривер сказала, что возвращается к тебе.
«Беретта», девять миллиметров.
— Сказала, что любит меня, но тебя — больше, — сказал Рассел. Дрожь исчезла из голоса. — Что ей помогла психиатр и что ты тоже изменился к лучшему.
Уголком глаз я видел, что Грэйс прекратила раскачиваться и теперь стояла неподвижно, не снимая рук с затылка.
— Я не мог ее отпустить, — сказал он.
Я кивнул.
— Приказал людям отца следить за ней, — продолжал он.
— Твой отец был против этого, — сказала Грэйс. Она опустила руки. — Ему хотелось, чтобы ты сам во всем разобрался, но я сказала: «Джерри, это же наш сын. Если ты меня любишь, то сделаешь все как нужно».
Пистолет так и мотался туда-сюда.
— На самом деле ее никто не удерживал, — сказал Рассел, — просто она настолько затрахалась...
— Рыжик!
— ...что в одиночку не могла мне противостоять. Тогда-то она и вызвала негра. А мы прослушивали ее телефон. — Рассел пожал плечами. — И все пошло наперекосяк.
— Хоук — парень способный, — заметил я.
Рассел кивнул:
— Мне хотелось отобрать ее у тебя и не допустить к психиатрше.
— Психиатр ей необходим, — сказал я.
Рассел снова кивнул:
— Знаю. Как и ты.
Пистолет прекратил двигаться и остановился на моей груди.
— Я люблю ее, — признался Рассел. — Так же сильно, как ты.
— Да.
— Она же тебя уничтожила, — встряла Грэйс. — Высосала, а потом вернулась к этому человеку, — человеку, убившему Джерри.
— Если я тебя прикончу, она мне этого никогда не простит, — сказал Рассел.
— Этот человек убил моего Джерри, — повысила голос Грэйс. — Ты не нуждаешься ни в чьем прощении.
— Но ее я в любом случае уже потерял, — сказал Рассел, разглядывая меня поверх пистолетного дула.
— Рыжик, на свете миллионы девушек, — попыталась успокоить его Грэйс. — Человек с твоими деньгами и твоей внешностью... Пошли.
Он медленно перевел взгляд на мать, и пистолет, следуя за взглядом, остановился на ее фигуре. Грэйс приоткрыла рот, но не смогла выдавить ни звука. Десять секунд никто не шевелился.
Затем Рассел опустил руку и двинулся в темноту. Пистолет так и повис в ней — безжизненно.
Мы с Грэйс наблюдали за ним несколько мгновений, после чего она сорвалась с места.
— Рыжик, — взвизгнула женщина, — подожди мамочку!
Я направился обратно в город и к восходу солнца уже был в гостинице.
Глава 54
Глава 55
— Спасибо, — поблагодарил я. — Тут целый лабиринт.
— Впервые здесь?
— Ага.
— Надо время, чтобы привыкнуть.
Я приветливо помахал рукой и засунул ладони в карманы, чтобы выпирающая битка в правом не выдала себя. Затем двинулся по коридору. Периодически в стальной стене прорезались крайне приветливые стальные двери. Я отпер вторую, выходящую в следующий туннель, и двинулся по нему. Очутившись вне поля зрения охранника, запихнул битку за пояс под футболку и наполовину застегнул молнию на куртке, чтобы выпуклость не была заметна.
Коридор оказался длинным и прямым с сужающейся перспективой. В нем тоже имелись двери. Пока я шел, стараясь выглядеть приветливым посетителем, выяснилось, что вся система, по-видимому, представляет собой серию комнат, соединенных туннелями. Беспрерывное гудение подающих воздух и энергию механизмов через день-два пребывания под землей переставало привлекать внимание. Впереди показался перекресток, тут же стоял следующий охранник в рабочей рубашке и брюках из рубчатого плиса.
У него был огромный кольт «магнум» в кобуре, стилизованной под Дикий Запад.
— Я приехал с Расселом, — объяснил я. — А сейчас Джерри вызвал меня к себе в офис.
— Хорошо, сэр, — сказал охранник. — Знаете, куда идти?
— Нет, мы с Расселом приехали вчера вечером, и он не успел показать мне этот лабиринт.
Охранник улыбнулся:
— Поначалу здесь можно заблудиться. Офис Джерри дальше по коридору. Третья дверь справа.
— Благодарю, — сказал я.
— Не за что, — отозвался охранник.
Третья дверь, сто ярдов по коридору, прогулочная ходьба, минута по времени. Кислорода в легких явно не хватало. Дышалось с трудом. Глоталось тоже. Может быть, потому, что во рту не осталось слюны. Глотка напоминала пересохший колодец. Убей или умри. Убей и умри. Не убей и умри. Миленькие перспективы. Я согнул руки.
А там наверху — Сюзан.
Я еще сильнее сжал зубы. Скулы свело. Подойдя к третьей двери, я открыл ее и вошел.
За столом сидела секретарша, женщина средних лет. Господи, секретарша моего возраста. С позолоченной цепочки свисали очки с загнутыми вверх уголками. Она выглядела уверенной и дружелюбной, как артистка, рекламирующая кофе.
— Чем могу помочь? — спросила она.
— Джерри у себя?
— Сейчас он со своей семьей, — проговорила она участливо. — Может быть, вы подождете?
— Разумеется, — сказал я. — Кстати, он хотел, чтобы я вам кое-что показал.
Я подошел к столу, вытянув сжатую в кулак левую руку.
— Смотрите, — промолвил я, — когда откроется ладонь...
Она улыбнулась и посмотрела вниз. Правой рукой я выхватил из-под рубашки битку и резко ударил секретаршу в основание черепа. Она ткнулась в стол лицом и замерла. Я положил битку в задний карман, вытащил пистолет, прошел к двери во внутреннее помещение и открыл ее.
Джерри сидел за столом, положив ноги на крышку, и покуривал тонкую, явно дорогую сигару.
Грэйс расположилась в кожаном кресле, а Рассел привалился рядышком к стене.
— Хорошо у вас тут, — сказал я.
Джерри медленно повернулся и уставился на меня. Однако, прежде чем увидеть меня, он увидел пистолет, и, прежде чем узнать меня, он узнал дуло, направленное на него. А уж потом понял, кто этот пистолет держит. На лице — узнавание, медленно сменяющееся изумлением.
Грэйс выдохнула:
— Господи, Джерри...
Рассел как-то странно, натянуто ухмылялся.
Лицо его сияло. Он не двигался, не произносил ни слова. Джерри смотрел на меня.
— Джерри, — сказала Грэйс. — Джерри, ради всего святого, сделай же хоть что-нибудь. Джерри, что ему нужно?
Несколько секунд Джерри смотрел на меня, а затем повернулся к Расселу.
— Это ты его провел, — заявил он.
Рассел усмехнулся ему в лицо:
— Нет, папа, не я.
— Ах ты гаденыш! Еврейский задолиз, — сказал Джерри.
— Джерри, — укоризненно произнесла Грэйс.
Но тот продолжал смотреть на Рассела.
— Мерзкий еврейский прихвостень, — повторил Джерри. Его голос слегка подрагивал.
— Дкерри, — на этот раз громче изрекла Грэйс.
Костиган взглянул на меня.
— Черт с ним, — сказал он. — Давай кончай это дело.
И я застрелил его. В его лбу появилась дырка, а от удара крутящееся кресло развернуло вполоборота. Он свалился на бок и повис на одном из подлокотников. Ни Рассел, ни Грэйс не пошевелились. Я обошел стол и еще раз выстрелил Джерри за ухо — контрольный выстрел. Чтобы наверняка. После чего повернулся к вдове и сиротке.
На лице Рассела по-прежнему сияла улыбка.
Руки все так же были сложены на груди, и он все так же опирался о стену. В едкой тишине я слышал его быстрое, неглубокое дыхание. На щеках появились яркие пятна. Лицо Грэйс скукожилось, словно печеное яблоко, в уголке рта появилась ниточка слюны. А ее поза напоминала сжатый кулак.
— Не смейте меня касаться, — сказала она.
Голос прозвучал, как наждак, елозящий по металлу.
— Не сметь меня касаться. Даже не подходите.
— Мы уйдем вместе, — сказал я. — Втроем. Если мне удастся выбраться отсюда, вы останетесь в живых. В ином случае — вы покойники.
— Лучше не прикасайтесь ко мне, — повторила Грэйс.
— Нет, я не пойду, — сказал Рассел. Его голос дрожал.
— Я застрелил его, — сказал я. — И ее застрелю. Так что выходим все вместе.
Рассел покачал головой:
— С этого момента ты предоставлен самому себе, супермен.
— Рыжик, — прохрипела Грэйс. Голос был наэлектризован до предела. — Ты сделаешь все, что он приказывает.
— Черта лысого, ма, — сказал Рассел. — Меня он убивать не станет.
— А как же твоя мамочка? — спросила она. — Разве тебе наплевать на мамочку?
Пятна на щеках Рассела стали расползаться и темнеть, словно его терзала жестокая лихорадка.
— Ма, — сказал он.
Она один раз резко хлопнула в ладоши:
— Слушай меня, Рассел Костиган. Ты пока еще мой сын. Сейчас, когда папочка мертв, ты все, что у меня осталось. И ты сделаешь все, что говорит этот человек. Не позволяй ему причинить мне боль.
Хрипота исчезла из ее голоса, сменившись сюсюканьем маленькой девочки, делающей упор на букве "л". Дыхание Рассела участилось. Лицо было полностью залито краской.
— Пошли, — сказал я.
Грэйс встала, взяла Рассела за руку и развернула сына к двери.
— Я знаю, что ты хочешь сесть в это кресло, — сказал я Расселу. — Но клянусь, если мы не выберемся из этой шахты, я пристрелю вас обоих.
— Только не касайтесь меня, — велела Грэйс. Ее рука крепко сжимала руку Рассела. — Ведите себя прилично.
Секретарша в приемной все еще лежала лицом на столе. Когда мы вышли в коридор, я сунул «триста пятьдесят седьмой» в кобуру под куртку.
— Только покажите охраннику глазами, что что-то не так, — пригрозил я, — и все умрут.
Грэйс еще крепче сжала руку сына и прислонилась к нему плечом.
— Мы пойдем прямо в мою комнату, — сказала она. — Там есть запасной выход.
Подойдя к охраннику, я спросил Рассела:
— Ты смотрел по кабельному «Кьюбз»? Этот Сэндберг нормально играет?
— Как ваша семья, Ральф? — спросила охранника Грэйс.
Тот улыбнулся:
— Замечательно, миссис Костиган.
— Очень хорошо, — сказала Грэйс.
Я кивнул так, словно Рассел мне что-то ответил.
— Все-таки мое мнение, что главный заводила у них Бобби Дэрнье.
Выйдя за пределы слышимости охранника, Грэйс сказала:
— Ты видел, что сделал твой отец: он умер за меня, умер потому, что не хотел, чтобы этот человек причинил мне зло. Теперь твоя очередь. Будешь делать только то, что приказывает этот человек. Только то, что сделал бы на твоем месте отец. Только то, что прикажу я.
— То, что на моем месте сделал бы отец... — хмыкнул Рассел.
Мы с ним знали, почему умер его папаша.
Подойдя ко второму охраннику, мы повторили спектакль. На сей раз Рассел сказал: да, он видел «Кьюбз» по кабельному.
Мы вошли в апартаменты Костиганов. Я вытащил пистолет.
— Туда, — сказала Грэйс. — В моем шкафу. Не смотрите вокруг, я сегодня не прибиралась.
Изнутри туннель можно было осветить, и Рассел об этом знал. То, что во тьме казалось Дантовым Адом, в свете флаоресцентных ламп выглядело банальным коридором в несколько сотен ярдов. Выйдя на травянистый склон, под высокое небо с яркими звездами, я подумал, что, видимо, путешествие к центру Земли случилось несколько столетий назад и не со мной.
— Вот, мы выполнили ваше условие, — заявила Грэйс. Она крепко держала Рассела под руку. — Помогли вам бежать.
Я кивнул. Я смотрел на Рассела. Он — на меня, и стылость черт его лица еще очевиднее проступила при свете полной луны. Он смотрел на меня.
Наши взгляды сомкнулись. Похоже, он чего-то ждал.
Я тоже. Ни один из нас не знал точно, чего именно.
— Вы обязаны нас отпустить, — сказала Грэйс. — Вы сами обещали, что, если мы вам поможем, вы меня не тронете. Сами обещали.
Мы с Расселом еще немного поглазели друг на друга. Я почувствовал запах травы, когда легонький ночной ветерок подул в мою сторону.
— Вы сами обещали, — повторила Грэйс. — Рыжик, он ведь обещал?
— Иди отсюда, ма, — сказал Рассел, не отводя от меня глаз, — он тебя не тронет.
— Одна? — удивилась Грэйс. — Отсюда? В темноте? Нет, я не могу одна. Ты должен меня отвести.
Аромат травы сменился запахом росы, выпавшей во время моего пребывания под землей. Запах весеннего утра, который я запомнил с малолетства.
— До свидания. — Я медленно развернулся и пошел прочь.
— Спенсер, — сказал Рассел.
Я повернулся. Он держал пистолет. Небольшой, автоматический.
— Брось это, — велела Грэйс.
Свой пистолет я пока не убрал. Нас разделяло футов десять.
— Что она скажет, если ты меня убьешь? — спросил Рассел.
— Рыжик, — позвала Грэйс.
— Я не убью тебя, — сказал я.
— Она заставила тебя пообещать? — спросил Рассел.
— Да.
— Прекратите, — приказала Грэйс. — Прекратите сейчас же. Рыжик?
— А я ничего не обещал, — заявил Рассел.
Я сунул пистолет в кобуру:
— Мы оба должны остаться в живых, чтобы она могла выбрать. Если у нее не будет выбора — беда.
Грэйс резко хлопнула в ладоши — так обычно привлекают внимание щенка.
— Рассел Костиган, — сказала она.
Рассел держал пистолет в вытянутой руке и целился в меня. Грэйс стояла от него в пяти футах и, сцепив руки замком на затылке, тихонько раскачивалась. Рассел водил пистолетом между нами.
— Она уже выбрала, — сказал он, едва поворачивая голову, следуя за движением пистолетного дула. — Еще в Милл-Ривер сказала, что возвращается к тебе.
«Беретта», девять миллиметров.
— Сказала, что любит меня, но тебя — больше, — сказал Рассел. Дрожь исчезла из голоса. — Что ей помогла психиатр и что ты тоже изменился к лучшему.
Уголком глаз я видел, что Грэйс прекратила раскачиваться и теперь стояла неподвижно, не снимая рук с затылка.
— Я не мог ее отпустить, — сказал он.
Я кивнул.
— Приказал людям отца следить за ней, — продолжал он.
— Твой отец был против этого, — сказала Грэйс. Она опустила руки. — Ему хотелось, чтобы ты сам во всем разобрался, но я сказала: «Джерри, это же наш сын. Если ты меня любишь, то сделаешь все как нужно».
Пистолет так и мотался туда-сюда.
— На самом деле ее никто не удерживал, — сказал Рассел, — просто она настолько затрахалась...
— Рыжик!
— ...что в одиночку не могла мне противостоять. Тогда-то она и вызвала негра. А мы прослушивали ее телефон. — Рассел пожал плечами. — И все пошло наперекосяк.
— Хоук — парень способный, — заметил я.
Рассел кивнул:
— Мне хотелось отобрать ее у тебя и не допустить к психиатрше.
— Психиатр ей необходим, — сказал я.
Рассел снова кивнул:
— Знаю. Как и ты.
Пистолет прекратил двигаться и остановился на моей груди.
— Я люблю ее, — признался Рассел. — Так же сильно, как ты.
— Да.
— Она же тебя уничтожила, — встряла Грэйс. — Высосала, а потом вернулась к этому человеку, — человеку, убившему Джерри.
— Если я тебя прикончу, она мне этого никогда не простит, — сказал Рассел.
— Этот человек убил моего Джерри, — повысила голос Грэйс. — Ты не нуждаешься ни в чьем прощении.
— Но ее я в любом случае уже потерял, — сказал Рассел, разглядывая меня поверх пистолетного дула.
— Рыжик, на свете миллионы девушек, — попыталась успокоить его Грэйс. — Человек с твоими деньгами и твоей внешностью... Пошли.
Он медленно перевел взгляд на мать, и пистолет, следуя за взглядом, остановился на ее фигуре. Грэйс приоткрыла рот, но не смогла выдавить ни звука. Десять секунд никто не шевелился.
Затем Рассел опустил руку и двинулся в темноту. Пистолет так и повис в ней — безжизненно.
Мы с Грэйс наблюдали за ним несколько мгновений, после чего она сорвалась с места.
— Рыжик, — взвизгнула женщина, — подожди мамочку!
Я направился обратно в город и к восходу солнца уже был в гостинице.
Глава 54
Воскресный день, в Бостоне сеет мелкий снежок.
В камине горят яблочные поленья, в духовке печется хлеб, а в квартире у меня пахнет, как на плантации. По телевизору «Рэдскинз» размазывали по полю «Джайянтс». Я стоял у окна и смотрел на Марлборо-стрит. Снег повалил гуще. С Арлингтонстрит вьшернуло коричнево-белое такси, остановилось у моего дома, из него выбралась Сюзан, заплатила шоферу и двинулась к дверям, таща лиловый саквояж для платьев и темно-синий чемодан.
Я нажал кнопку, и через минуту она стояла у моей квартиры. Я впустил ее, взял чемодан, поставил на пол рядом с диваном. Саквояж она перекинула через спинку, повернулась и улыбнулась мне.
— Примерно так должен был бы пахнуть дом моей бабушки, — сказала она.
— Но этого не было.
— Нет, — хмыкнула Сюзан. — Пахло преимущественно нафталином.
— Следовательно, я не напоминаю тебе твою бабушку, — сказал я.
Сюзан подошла, обвила меня руками и положила голову на грудь.
— Ты никого не напоминаешь, — успокоила она. — Я никогда не встречала человека, хотя бы чуточку на тебя похожего.
Я потихоньку прижал ее к себе:
— Как твое психическое здоровье?
— В порядке, — сказала она. — Нет человека здорового на сто процентов, но я чувствую себя здоровой процентов на девяносто с хвостиком.
— Доктор Хилльярд больше не требуется?
— По крайней мере, сейчас. А может быть, никогда больше и не понадобится.
— Ты не будешь убегать из дома, как ребенок? — спросил я.
Она потерлась головой о мою грудь:
— В полнолуние я могу ощущать легкое беспокойство, но для окружающих это не опасно.
— Рассел? — спросил я.
— Я один раз встретилась с ним, сразу же после Буасе. Он пришел ко мне на квартиру в МиллРивер, и мы попрощались. Он ушел, больше я его не видела и не слышала.
— Он собирается с головой уйти в семейный бизнес?
— Надеюсь, что нет.
— Может быть, вернется к жене, — сказал я. — Раньше так и бывало.
— Надеюсь, так и будет. Надеюсь, он не станет планомерно себя убивать. Его жизнь была такой... — Она покачала головой. — Больше я не желаю говорить о наших с ним отношениях.
— Хорошо, — сказал я. — А как насчет такого разговора: наши дела в порядке?
— В полном, — улыбнулась она. Подняла глаза, и я ее поцеловал. Потом она проговорила, держа губы очень близко к моим: — А ты в порядке? Тебя не арестуют?
— По крайней мере, за Милл-Ривер точно не арестуют, — сказал я. Наши губы легонько терлись друг о дружку. — Айвз все уладил. Действительно все.
За моей спиной в телевизоре Дин Стоктон описывал, как Джон Риггинс сделал победный рывок на двадцать ярдов.
Сюзан меня снова поцеловала. Сестринским этот поцелуй я бы не назвал.
— Я летела шесть часов, — прошептала она. — И теперь хочу принять ванну, слегка ополоснуться.
— Угу.
— А затем мы могли бы заняться любовью.
— Угу.
— И пить шампанское.
— Угу.
— И oпять заняться любовью.
— Насколько я понимаю, мы снова вместе, — сказал я.
— Да.
— Навсегда?
— Да, — сказала Сюзан. — Навсегда.
— Давай по-быстрому в ванну.
В камине горят яблочные поленья, в духовке печется хлеб, а в квартире у меня пахнет, как на плантации. По телевизору «Рэдскинз» размазывали по полю «Джайянтс». Я стоял у окна и смотрел на Марлборо-стрит. Снег повалил гуще. С Арлингтонстрит вьшернуло коричнево-белое такси, остановилось у моего дома, из него выбралась Сюзан, заплатила шоферу и двинулась к дверям, таща лиловый саквояж для платьев и темно-синий чемодан.
Я нажал кнопку, и через минуту она стояла у моей квартиры. Я впустил ее, взял чемодан, поставил на пол рядом с диваном. Саквояж она перекинула через спинку, повернулась и улыбнулась мне.
— Примерно так должен был бы пахнуть дом моей бабушки, — сказала она.
— Но этого не было.
— Нет, — хмыкнула Сюзан. — Пахло преимущественно нафталином.
— Следовательно, я не напоминаю тебе твою бабушку, — сказал я.
Сюзан подошла, обвила меня руками и положила голову на грудь.
— Ты никого не напоминаешь, — успокоила она. — Я никогда не встречала человека, хотя бы чуточку на тебя похожего.
Я потихоньку прижал ее к себе:
— Как твое психическое здоровье?
— В порядке, — сказала она. — Нет человека здорового на сто процентов, но я чувствую себя здоровой процентов на девяносто с хвостиком.
— Доктор Хилльярд больше не требуется?
— По крайней мере, сейчас. А может быть, никогда больше и не понадобится.
— Ты не будешь убегать из дома, как ребенок? — спросил я.
Она потерлась головой о мою грудь:
— В полнолуние я могу ощущать легкое беспокойство, но для окружающих это не опасно.
— Рассел? — спросил я.
— Я один раз встретилась с ним, сразу же после Буасе. Он пришел ко мне на квартиру в МиллРивер, и мы попрощались. Он ушел, больше я его не видела и не слышала.
— Он собирается с головой уйти в семейный бизнес?
— Надеюсь, что нет.
— Может быть, вернется к жене, — сказал я. — Раньше так и бывало.
— Надеюсь, так и будет. Надеюсь, он не станет планомерно себя убивать. Его жизнь была такой... — Она покачала головой. — Больше я не желаю говорить о наших с ним отношениях.
— Хорошо, — сказал я. — А как насчет такого разговора: наши дела в порядке?
— В полном, — улыбнулась она. Подняла глаза, и я ее поцеловал. Потом она проговорила, держа губы очень близко к моим: — А ты в порядке? Тебя не арестуют?
— По крайней мере, за Милл-Ривер точно не арестуют, — сказал я. Наши губы легонько терлись друг о дружку. — Айвз все уладил. Действительно все.
За моей спиной в телевизоре Дин Стоктон описывал, как Джон Риггинс сделал победный рывок на двадцать ярдов.
Сюзан меня снова поцеловала. Сестринским этот поцелуй я бы не назвал.
— Я летела шесть часов, — прошептала она. — И теперь хочу принять ванну, слегка ополоснуться.
— Угу.
— А затем мы могли бы заняться любовью.
— Угу.
— И пить шампанское.
— Угу.
— И oпять заняться любовью.
— Насколько я понимаю, мы снова вместе, — сказал я.
— Да.
— Навсегда?
— Да, — сказала Сюзан. — Навсегда.
— Давай по-быстрому в ванну.
Глава 55
Вечером снегопад прекратился. Хлеб остывал на полке в кухне, а огонь в камине согревал мою квартиру. Мы со Сюзан лежали в постели, пили шампанское «Домэн Шандо Бланш де Нуар» из узких, похожих на тюльпаны бокалов и держались за руки.
— А откуда ты узнала, что у меня наготове шампанское? — спросил я.
— Ты же должен был подготовиться, — сказала она.
Дверь в гостиную была открыта. Я отвел руку с бокалом и посмотрел, как вино играет в отблесках каминного огня.
— Хоук прислал нам целую коробку, — сообщил я. — Приятно, правда?
— Замечательно, — сказала Сюзан. — У тебя новые шрамы.
— Еще бы.
— На теле, — шепнула Сюзан. — Вот здесь. — И провела по зажившим шрамам от пулевых ранений.
— В прошлом году, — сказал я, — в меня стреляла одна женщина.
— А ты мне ничего не говорил.
— Нужды не было.
— Плохо пришлось?
— Ага, — сказал я. — Чуть не убила.
Сюзан положила голову мне на плечо. Ее бокал опустел. Я взял с пола бутылку шампанского и подлил ей. Это нужно было делать аккуратно и понемногу, чтобы пена не перелилась через край.
Сюзан наблюдала.
— Похоже на нас, — сказала она.
— Шампанское?
— Нужно наливать очень бережно. Словно занимаешься любовью. Бережно, нежно, деликатно, главное — не перелить через край.
Я кивнул:
— Как в первый раз.
— А это и так впервые, — сказала Сюзан. — Мы стали другими и в своей новой ипостаси любовью еще не занимались.
— Но обязательно будем.
Сюзан улыбнулась.
— И чем дальше, тем лучше будет получаться, — сказала она.
Мы выпили.
— Доведем до идеала, — предложил я.
— Черт возьми, — сказала Сюзан. — И немедленно.
— А откуда ты узнала, что у меня наготове шампанское? — спросил я.
— Ты же должен был подготовиться, — сказала она.
Дверь в гостиную была открыта. Я отвел руку с бокалом и посмотрел, как вино играет в отблесках каминного огня.
— Хоук прислал нам целую коробку, — сообщил я. — Приятно, правда?
— Замечательно, — сказала Сюзан. — У тебя новые шрамы.
— Еще бы.
— На теле, — шепнула Сюзан. — Вот здесь. — И провела по зажившим шрамам от пулевых ранений.
— В прошлом году, — сказал я, — в меня стреляла одна женщина.
— А ты мне ничего не говорил.
— Нужды не было.
— Плохо пришлось?
— Ага, — сказал я. — Чуть не убила.
Сюзан положила голову мне на плечо. Ее бокал опустел. Я взял с пола бутылку шампанского и подлил ей. Это нужно было делать аккуратно и понемногу, чтобы пена не перелилась через край.
Сюзан наблюдала.
— Похоже на нас, — сказала она.
— Шампанское?
— Нужно наливать очень бережно. Словно занимаешься любовью. Бережно, нежно, деликатно, главное — не перелить через край.
Я кивнул:
— Как в первый раз.
— А это и так впервые, — сказала Сюзан. — Мы стали другими и в своей новой ипостаси любовью еще не занимались.
— Но обязательно будем.
Сюзан улыбнулась.
— И чем дальше, тем лучше будет получаться, — сказала она.
Мы выпили.
— Доведем до идеала, — предложил я.
— Черт возьми, — сказала Сюзан. — И немедленно.