Страница:
Я, вспыхнув, спросила:
– Чего ты от меня хочешь, Гарт?
Гарт пожал плечами.
– У меня дело к Лафиту, вот я и решил заскочить к нему и посмотреть на тебя.
– Как трогательно, – фыркнула я, – да только я тебе не верю!
– Ничего не могу поделать, – сказал он безразлично, затем встал и пошел на меня. – Ты угадала, мои намерения грязны и бесчестны.
Я подняла пистолет.
– Если ты сделаешь хоть шаг, я клянусь пустить тебе пулю в лоб. Я не шучу. Мне доводилось простреливать головы.
Нас разделял только стол.
– Не сомневаюсь, Элиза.
Я выскочила из-за стола, обежав его кругом.
– Держись от меня подальше, говорю тебе!
Гарт загонял меня в угол. Палец мой нажал курок, но в последнее мгновение я успела опустить пистолет, и пуля прошила пол в дюйме от его ступни. Гарт подался вперед и схватил меня за плечи. Боль в руке была настолько сильной, что я выронила пистолет. Он прижал меня к груди и стал целовать, и вновь я почувствовала внезапный прилив острого наслаждения – то же чувство, что и всегда, когда мы были близки. Будто и не было ни Гранд-Терры, ни Жана, будто только вчера его вырвали у меня на проклятом судне капитана Фоулера.
Между нами все оставалось по-прежнему. Я хотела его. Бороться с чувством к нему было столь же бессмысленно, как бороться со стихией. Он умел подчинить меня целиком: сознание, волю, тело, я растворялась в нем. Гарт обладал надо мной властью, недоступной больше никому.
Я прижалась к нему, повторяя шепотом:
– Гарт, Гарт… О Гарт!
В этот момент дверь с шумом распахнулась, и в каюту ворвался Жан. Увидев нас, он остановился на полпути.
– Простите, – сказал он вежливо, – мне показалось, что я слышал выстрел.
Гарт отпустил меня, и я отскочила от него.
– Элиза демонстрировала мне свои достижения, – сказал Гарт как ни в чем не бывало. – Какие впечатляющие таланты!
– Она замечательная женщина, сэр, – можете поверить моему слову, – с улыбкой ответил Лафит.
– Не сомневаюсь в глубине ваших оценок. – Гарт подмигнул мне, и я почувствовала, что багровею от гнева. – Надеюсь, мы еще встретимся. На Гранд-Терре? – На этот раз вопрос был адресован Лафиту.
Жан кивнул.
– Как пожелаете, сэр. Если дело у вас срочное, мы могли бы обсудить его здесь и сейчас.
– Нет, я не тороплюсь. Я сам найду дорогу на палубу.
Гарт направился к двери.
– У дамы кровь на рукаве, – заметил он полуобернувшись. – Должно быть, я задел старую рану.
Послав мне на прощание свою извечную улыбочку, он ушел.
Жан помог мне снять блузу.
– Я, кажется, предотвратил весьма бурную сцену, – сказал он с кривой ухмылкой.
– Этот… этот негодяй! – сказала я в сердцах. – Как он смел являться сюда и требовать свидания с глазу на глаз. Он грубиян! Он просто невыносим! Я ненавижу его!
– В самом деле? Ни за что бы не догадался, – проронил Жан, промакивая кровь на моей руке кружевным платком. – Ты же знаешь, он первый заявил на тебя права. Ты принадлежала ему…
– Принадлежала! Права!
Я вырвала руку и холодно взглянула на Жана.
– Ты говоришь так, будто я чья-то собственность или корова, заблудившаяся в лесу и случайно найденная тобой, Жан! Ни один мужчина не имеет на меня прав, в том числе и ты!
– О, я это знаю, – поспешно ответил Жан. – Но он вновь вошел в твою жизнь, Элиза, и ты не можешь отрицать это.
– Проклятие! Будь проклято все ваше мужское племя! Ты знал, ты все знал, Жан! Ты знал, что из-за Гарта Мак-Клелланда я попала на «Красавицу Чарлстона»! И тем не менее ты позволял мне думать, что это мой маленький секрет.
– Ты сама не хотела называть его имя, Элиза, – пожал плечами Жан. – Всякое напоминание о прошлом было для тебя болезненным, и если ты не хотела, чтобы я говорил о нем, что же… Но матросам не прикажешь молчать, да и капитан Фоулер о многом успел поведать перед смертью. Но если бы я даже ни о чем не знал раньше, я смог бы догадаться обо всем после того, как мы видели Гарта в опере. Ты знаешь, что я люблю тебя, Элиза, – добавил он нежно, – но в нем есть много всего, что нравится женщинам.
– В самом деле? – зачем-то спросила я. Жан помог надеть мне чистую блузу.
– Начну с того, что он внук искателя приключений ирландско-шотландского происхождения по имени Стефан Мак-Клелланд, приехавшего в Луизиану много лет назад. Старший Мак-Клелланд сделал состояние, женившись на единственной дочери местного толстосума. Сын его умножил деньги отца тем же путем, и плодом этого удачно-расчетливого брака стал твой Гарт. Мак-Клелланды – люди весьма состоятельные и респектабельные. Они владеют землями милях в сорока севернее Нового Орлеана. Отец Гарта умер, но мать, кажется, еще жива. Я слышал, что Хайлендс, так называется их поместье, очень красиво и прибыльно, но сам я там не бывал: меня, как ты понимаешь, никто туда не приглашал.
– Мне трудно поверить в это, Жан. Он не джентльмен. Он просто не может быть тем, кого ты мне описал. Он шпион и предатель.
Лафит сдержанно засмеялся.
– Может быть, ты будила в нем худшее, хотя, дорогая, как я чувствую, он не остался равнодушен к твоим чарам, как и ты к его.
Я поморщилась.
– Он богат и имеет связи в Вашингтоне. Луизиана приобрела новый статус не без его участия, у него во всех нужных местах есть влиятельные друзья. Когда придет время выбирать представителей штата в конгресс, не сомневаюсь, что он пройдет.
– Так какого черта он делал во Франции?
– Кто знает? Из того, что ты мне рассказала, следует, что он выполнял задание президента Медисона. Положение Франции на Гаити было прочным до тех пор, пока несколько лет назад федеральные войска Джефферсона не вышибли оттуда французов. Я думаю, что Наполеон пытался вновь создать там свой форпост. Видимо, Медисон видел в Наполеоне серьезную угрозу, слишком серьезную для того, чтобы ее игнорировать. Мне кажется, на Мак-Клелланда выбор пал не случайно. Он не лишен мужества, бегло говорит по-французски, знаком с политической ситуацией в этой части мира. Он – идеальный шпион.
– Ты ведь его не любишь, Жан?
Лафит пожал плечами.
– Что мне ответить? Мы как лето и зима, как огонь и лед. Мы совсем разные во всем, кроме одного: мы оба тебя хотим, Элиза. Он считает меня жадным бандитом, приспособленцем и конформистом, я вижу в нем надутого сноба, неотесанного мужлана и эгоиста до мозга костей. До сих пор наши пути не пересекались. Но если бы нам пришлось скрестить клинки, один из нас должен был бы умереть.
Прильнув к Жану, я спрятала лицо у него на груди.
– Жан, – простонала я, – что мне делать?
– Слушать свое сердце, Элиза. Мы до сих пор были хорошей парой, правда? Ты всегда можешь вернуться ко мне. Ты – пиратка первый класс, так что я не колеблясь приму тебя на работу.
– Я не хочу покидать тебя, Жан, – прошептала я.
– А я не хочу, чтобы ты уходила. Но ничто не стоит на месте. Времена меняются, Элиза. Мак-Клелланд сообщил мне, что конгресс окончательно взял курс на войну с Англией. Значит, на многие месяцы этот район лишится торговых судов. Придется мне сменить профессию пирата на более мирную. Я стану оседлым, уважаемым гражданином. Захочешь ли ты остаться со мной таким, Элиза?
Я не могла ответить на его вопрос.
Двумя днями позже мы бросили якорь вблизи Гранд-Терры. Еще в порту мы увидели шхуну Гарта. Он ждал нас на берегу. Двое ребят Жана стояли рядом с ним с пистолетами наготове.
– А, мистер Мак-Клелланд, добро пожаловать на Гранд-Терру, – безмятежно приветствовал гостя Лафит. – Вы должны простить моих молодцов. Они не знали, кто вы – друг или враг, – и приняли меры предосторожности. Надо отдать им должное: они весьма мудро отложили решение вопроса до моего возвращения. Прошу вас в дом.
Жану не удалось обмануть меня: я чувствовала, что в присутствии Гарта он испытывает то же неприятное беспокойство и скованность, что и я. Гарт, как всегда, оставался для меня тайной. Он выглядел вполне спокойным, словно ему и дела не было до вооруженной охраны, и когда я подняла на него глаза, то увидела, что он с любопытством разглядывает меня. Внутренне поежившись, я взяла Жана под руку, решив впредь не обращать на Гарта внимания.
Мы вошли в дом. Гарт огляделся и удивленно поднял брови: богатство убранства произвело на него впечатление, впрочем, все, впервые побывавшие на Гранд-Терре, не могли скрыть изумления при виде великолепного особняка Жана.
– Добро пожаловать в мое скромное жилище, – церемонно пригласил Жан. – Располагайтесь, чувствуйте себя как дома. Вы, вероятно, хотите принять ванну и переодеться перед ужином.
– Вам незачем утруждать себя, – сказал Гарт. – Дело, по которому я прибыл, много времени не займет.
– Но вначале нам нужно поесть, – ответил Жан. – Терпеть не могу беседовать о делах на пустой желудок. Кроме того, мадемуазель устала, как и я.
– Что же, тогда до ужина. – Гарт слегка кивнул и последовал за Лили вверх по лестнице.
– Зачем ты предложил ему остаться? – напустилась я на Жана. – Нужно было выслушать его сразу и отправить восвояси! Я… Я не хочу, чтобы он был здесь.
– Элиза, дорогая, я бы не хотел, чтобы Жана Лафита считали человеком, отказывающим кому-либо в гостеприимстве, в особенности если речь идет о твоем друге.
– Он не мой друг, – быстро возразила я. – Я его ненавижу!
– У тебя весьма оригинальный способ выражать ненависть, – сказал Лафит, усмехнувшись. – Бросаться к врагу в объятия – что за мудрая стратегия!
– Это была случайность, – нетерпеливо ответила я.
– Да, корабль качнуло и бросило вас друг к другу, – ответил он со значением.
– Тебя ведь не проведешь, да, Жан? – Я рассердилась.
– Точно, моя дорогая. Ты прекрасный пират, но лгунья из тебя никакая.
За ужином мы болтали о пустяках: о политике, последних городских сплетнях, предстоящем театральном сезоне. Я догадалась, что Лафит хочет заставить гостя нервничать, откладывая разговор, но Гарт, казалось, был совершенно спокоен. Он нахваливал вкусное угощение, прекрасное вино, и – ни слова о деле.
В платье из голубого шелка с глубоким декольте я выглядела великолепно, но это не придало мне уверенности. С большим трудом я скрывала растущее беспокойство, думая только об одном: зачем он приехал. Наконец Жан предложил перебраться в гостиную.
– Может быть, наш разговор утомит мадемуазель, – сказал Гарт.
Жан улыбнулся.
– У меня нет секретов от Элизы. Я очень ценю ее советы.
– В самом деле? – Гарт, как мне показалось, удивился. – Но если дама желает…
– Разумеется, – сказал Жан, – если ты хочешь, Элиза.
Мне все это порядком надоело.
– Конечно, я останусь. Мне очень хочется услышать, что нам готовится сообщить мистер Мак-Клелланд. Я не пропущу ни слова. – И я направилась в гостиную.
Жан предложил бренди и угостил гостя сигарой. Мы сели в кресла, и Жан, выпустив струйку дыма, спросил:
– Итак, что привело вас на Гранд-Терру? Чем мы можем вам помочь?
Гарт изучающе посмотрел на янтарную жидкость в бокале.
– Не вы ли три недели назад захватили корабль «Мон Олив»?
Жан нахмурился и взглянул на меня.
– Было такое, Элиза? Я что-то не припомню.
– Да, Жан, – сказала я. – Корабль плыл под испанским флагом, помнишь? Вез какао, кофе, корицу и индиго.
– А, теперь вспомнил, – кивнул Лафит. – Прекрасный корабль. Действительно, он до сих пор в моем порту. Мне нравится и его ход, и совершенство конструкции. Он не был столь быстр, чтобы убежать от «Элизы», но все же был к этому близок.
– Мне приятна ваша оценка, – сказал, усмехнувшись, Гарт, – но судно принадлежало мне. Я должен просить вас вернуть мне мою собственность.
Тяжелый камень упал с моей души. Гарт пришел не за мной, а за своим дурацким кораблем. Мне незачем его бояться.
– Вернуть? – Жан смотрел на гостя сквозь голубоватый дымок. – Но, мой дорогой сэр, если это был американский корабль, – Жан сделал ударение на слове «американский», – под испанским флагом, из этого следует одно: вы замешаны в контрабанде. Я очень сожалею о ваших потерях, но, когда один вор ворует у другого, о каком возвращении имущества может идти речь? Вы не должны были исключать такую возможность, когда решались на подобное, старина. Могу лишь пожелать вам удачи в следующий раз.
– Мне кажется, что месье Мак-Клелланд повел себя весьма неосторожно, решившись заняться контрабандой накануне выборов, – вмешалась я. – Что подумают добропорядочные граждане, если выяснится, что человек, избранный ими для защиты их интересов в конгрессе США, не более чем простой пират?
Жан хмыкнул.
Гарт задумчиво затянулся сигарой.
– Смертные подвержены греху, мадемуазель. Мне остается лишь уповать на то, что избиратели не будут судить меня строго и простят мое маленькое увлечение. Однако я вложил в это предприятие немало и не могу просто так смириться с потерей. Я вынужден вновь просить вас вернуть мне корабль и груз.
Лафит развел руками.
– Вы просите о невозможном. Ваши товары уже переведены в деньги, а что касается судна, оно мне слишком нравится самому, чтобы я согласился вернуть его вам.
– Когда играешь с огнем, немудрено и обжечься, ведь так? – сказал Гарт с недобрым смешком. – Простите меня за прямоту, но вы, мистер Лафит, не слишком благородны.
Я едва не задохнулась от возмущения. На месте Жана я немедленно выгнала бы Гарта.
Однако Жан только пожал плечами.
– Мне жаль, что вы видите меня таким, сэр, но что тут поделаешь.
– Месье Мак-Клелланд так сильно огорчен, что забыл о хороших манерах, – заметила я не без сарказма.
Гарт посмотрел на меня с улыбкой, от которой сердце мое болезненно сжалось.
– Я понимаю, что вы не можете вернуть мне мою собственность, но, может быть, мы договоримся о компенсации?
– Может быть, сэр, – согласился Лафит, допивая бренди. – О чем вы просите?
– Жан! – вмешалась я. – Он не заслуживает и су!
Даже не взглянув в мою сторону, Гарт тем же ровным голосом сказал:
– Я бы принял мадемуазель Лесконфлер.
Я почувствовала, что багровею.
– Какая наглость! Как вы смеете?
Лафит покачал головой.
– Боюсь, что вы просите слишком многого.
– Отчего же? Я думаю, что Элиза в обмен на «Мон Олив» и его груз – вполне справедливая сделка. В конце концов вы получили ее в качестве трофея. Кроме того, она хочет сама пойти со мной, правда, дорогая?
Я вскочила с кресла.
– Нет, лживый ублюдок!
Гарт улыбнулся так, как, верно, улыбался волк, беседуя с Красной Шапочкой.
– Перестань, дорогая, не стоит опускаться до брани. Мистер Лафит – человек справедливый, он не будет удерживать женщину против ее воли.
– Вы ведете себя вызывающе, – произнес Лафит угрожающе тихо, – и я должен просить вас покинуть мой дом.
– Но вы выполните мое требование?
Гарт потушил сигару.
– Нет. Мадемуазель сказала, что она не хочет вас видеть, значит, так и будет.
– Тогда, – сказал Гарт, медленно поднимаясь из-за стола, – я вынужден требовать сатисфакции. Вы – вор, Лафит. Вы оскорбили и ограбили меня. Честь моя должна быть отомщена.
– Твоя честь! – закричала я. – С каких это пор, Гарт, ты стал так щепетилен со своей честью? Да вся твоя жизнь сплошное надругательство над честью!
– Откуда ты так много знаешь о всей моей жизни, Элиза?
В серых глазах мелькнул знакомый огонек.
– Итак, сэр, – сказал Гарт, обращаясь к Лафиту, – вы принимаете вызов?
Лафит встал и поправил манжеты.
– Шпаги или пистолеты?
– Выбор за вами, – ответил Гарт безразлично.
– Прекрати немедленно! – воскликнула я, хватая за руку Жана. – Не позволяй ему играть на твоем самолюбии. Разве ты не понимаешь, что он только и ждет случая убить тебя! Весь этот разговор о корабле и компенсации был только предлогом.
Лафит смерил меня печальным взглядом.
– Бедняжка моя, неужели ты считаешь меня настолько недогадливым? Я знал, что поединок неизбежен, с того самого дня, как увидел его в опере. Он хочет то, что принадлежит мне, – тебя. Эта ссора стара как мир. Не бойся, моя хорошая.
Я задохнулась от возмущения.
– Я не вещь! Как смеете вы драться из-за меня, словно собаки из-за кости? Я не хочу никого из вас, слышите, вы! Я не уеду с Гартом, но и с тобой не останусь ни одной минуты больше. Прекратите эту чепуху сейчас же!
Лафит уже не слышал меня.
– Я предлагаю клинок, сэр, у меня чудесная коллекция, и вы сможете подобрать оружие себе по руке.
– Договоримся о времени? – рассеянно спросил Гарт.
– Здесь и сейчас. Но если вы предпочитаете действовать через секундантов…
– Вовсе нет, – ответил Гарт. – Я нахожу формальности утомительными. Переговорам я предпочитаю сражение.
– Отлично, – одобрительно отозвался Лафит. – В этом мы похожи. Пойдемте. Моя бальная зала, как знает мадемуазель, прекрасное место для упражнений со шпагой. Элиза, попрошу тебя остаться здесь.
– И не собираюсь! – возмущенно воскликнула я. – Этот негодяй заманил тебя в ловушку. Как ты мог позволить ему это? Убивайте друг друга, если вам нравится, – с досадой бросила я и тут же кинулась к Лафиту: – Жан, ради Бога, остановись!
Жан взял меня за подбородок.
– Элиза, – сказал он нежно, – ты славная пиратка, храбрая и отважная, не хуже любого из моих ребят. Но сейчас ты ведешь себя как неразумная женщина. Неужели ты мне не доверяешь? Разве ты не знала, что ради тебя я готов драться насмерть? А сейчас, если ты не перестанешь причитать, я запру тебя. Понятно?
– Жан, послушай…
Но он уже забыл обо мне. Когда предстоит такое развлечение, где уж тут думать о бедной Элизе. Мужчины, пожалуй, не меньше часа рассматривали коллекцию оружия, обсуждая достоинства клинков, словно им предстояло совершить торговую сделку, а не убийство.
Жан взвесил на руке меч с широким клинком.
– Это мой любимый. Он поет, разрезая воздух. Послушайте. Этим мечом я прикончил не меньше сотни.
– Должно быть, вам попадались сплошь увальни, если они не могли увернуться от этой штуки, – скептически заметил Гарт. – Он здоров, как дубина.
– Возможно, – согласился Жан, – зато легко сносит голову одним ударом, четко и быстро. Этот меч – не просто оружие, он друг и помощник.
– В самом деле, – скупо согласился Гарт, взяв меч в руки. – Вы позволите?
– Конечно.
Гарт немного поиграл оружием.
– Клянусь, он весит добрых десять фунтов.
– Пятнадцать, но если вы предпочитаете что-нибудь полегче, могу предложить на выбор несколько прекрасных рапир.
– Нет, меня вполне устроит этот, – сказал Гарт и взмахнул мечом.
Раздался характерный свист, и я вздрогнула, живо представив, как меч входит в меня.
– Я думаю, что вам приятно будет принять смерть от собственного проверенного оружия. Судя по вашим словам, он действует практически безболезненно.
– Не беспокойтесь, – рассмеялся Лафит, беря другой меч, – эта штука вполне надежная. Вам не удастся отделаться царапиной или уколом. Кому направлять останки и соболезнования?
– Мой друг, не тревожьтесь без нужды, – ответил Гарт. – Я собираюсь жить долго и счастливо и умереть в собственной постели. Не хотите ли сказать последнее прости вашей даме?
– К чему? – улыбнулся, подмигнув мне, Лафит. – Мы насладимся друг другом после того, как я покончу с чепухой, отравлявшей нам жизнь последние месяцы. Ты поцелуешь меня на удачу, Элиза? – весело спросил Жан.
Я покачала головой, не решаясь открыть рот. Мне не хотелось расстраивать Жана: нервозность перед схваткой приведет к последствиям самым трагическим.
Мужчины подняли мечи.
– Защищайтесь, мистер контрабандист, – сквозь зубы процедил Лафит; игра шла всерьез. – С великим удовольствием препровожу вас в ад.
– Вы попадете туда первым, мистер пират, – угрюмо ответил Гарт, – и, держу пари, будете держать мне дверь.
Я закрыла глаза на мгновение, испрашивая у небес землетрясения или какой другой напасти, которая могла бы помешать этому безумию. Я боялась за Жана. Он был для меня всем: любимым, другом, поверенным. И все же, прислушавшись к голосу сердца, заглушаемого звоном стали, я поняла, что гибели Гарта я тоже не хочу. Я не хотела потерять его вновь. Он был нужен мне, я желала его.
Первые выпады были пробными, противники изучали друг друга, дразнили, подзадоривали. Жан уступал Гарту в силе и росте, но их недостаток с лихвой искупала молниеносная реакция: Жан обладал поистине кошачьей легкостью и грацией. Однако я заметила, что при отражении ударов его рука слегка дрожала. Гарт был напорист, как лев, и силен, как медведь, и я понимала, что поражение Жана – всего лишь вопрос времени.
Лица обоих были предельно сосредоточенны. Отразив особо коварный удар, Жан позволил себе по-мальчишески вскинуть голову, но это случилось всего однажды. Гарт был беспощаден. Плотно сжатые губы кривила усмешка, на лице ясно читалась решимость биться насмерть. А Лафит, как всегда, блистал храбростью и бесстрашием. Было ясно: если ему было суждено умереть, он погибнет с мыслью, что еще не родился человек, превзошедший его в искусстве фехтования. Хотела бы я быть столь же уверенной в нем!
Дуэлянты начали уставать. Жан сдал первым, наступательная тактика Гарта с самой первой минуты заставила его тратить много сил на оборону, однако несколько его выпадов достигли цели. Он мог бы одержать победу, сделав еще пару удачных контрударов, если бы Гарт подпустил его поближе. Но и Гарт был не из железа. После десятиминутного боя, когда все его выпады окончились ничем, лицо Гарта стало выдавать усталость. Тактика Гарта заключалась в глубоких, длинных выпадах, и, глядя на него, я не могла не признать, что он был воистину великолепным экземпляром самца: могучее животное, сильное, стройное, с железными мышцами, четко прорисовывавшимися под серыми обтягивающими бриджами. И он, конечно, принял бы смерть, считая себя непревзойденным воином.
Рубахи обоих насквозь пропитались потом. Дыхание стало тяжелым и частым, а движения – медленными. Я чувствовала, что разрываюсь на части: две половины моей натуры боролись друг с другом, как эти двое.
Гарт задел Жана, и его рубашка мгновенно окрасилась кровью.
– Сдаешься, Лафит? – хрипло дыша, спросил Гарт. Жан тряхнул головой.
– Деремся насмерть. На меньшее я не согласен, поскольку не знаю, когда мне удастся получить столь же острое удовольствие, как от этой дуэли.
На этот раз, вместо того чтобы отступать, Жан перебросил меч в левую руку и, сделав выпад, ранил Гарта в бедро. Гарт занес свой меч, словно боевой топор, над головой Жана, но тот вовремя отклонился и, вновь перебросив меч в правую руку, чуть было не нанес смертельный удар. Заметив опасность в последний момент, Гарт отскочил, однако меч Лафита все же задел его, хлынула кровь. Гарт застонал, но удержался на ногах.
– Держись, – прошипел Лафит, – сейчас я тебя прикончу. – И бросился вперед.
Его качало. Рана кровоточила немилосердно; Жан пострадал куда серьезнее, чем считал сам. Я видела, что и Гарт нетвердо держится на ногах. Завизжав от ужаса, я бросилась между ними, успев отвести удар Гарта, который мог бы стать смертельным. Он заметил меня как раз вовремя и отбросил меч.
– Прекрати, – кричала я, – прекрати немедленно.
Я упала перед Жаном, и меч выпал у него из рук.
– Прекрати! Прекрати ради Бога! Я пойду с тобой, Гарт, сейчас, когда скажешь. Обещаю тебе!
– Поклянись, поклянись мне, Элиза, – хрипел Гарт.
– Клянусь, я готова поклясться чем угодно, лишь бы остановить эту бессмыслицу. Вы ничем не лучше дикарей. Стыдитесь, вы оба!
Я обернулась к Жану. Его била крупная дрожь – реакция на большую потерю крови. Я оторвала оборку с нижней юбки и перевязала рану на боку.
– Господи, Жан, – причитала я, перевязывая друга, – ну что хорошего будет, если кто-то из вас умрет?
Я позвала слуг и приказала им принести бренди и одеяла. Кажется, только Лили сохранила присутствие духа и побежала выполнять приказания. Гарт сидел на полу, прислонясь к стене, и хрипло дышал.
Я опустилась перед ним на колени.
– Зачем ты пришел сюда? – сказала я ему, отрывая от юбки еще один лоскут. – Мы не сделали тебе никакого зла, если не считать этого дурацкого старого корабля, но тут ты сам был виноват. Если не умеешь торговать, не суйся не в свое дело.
– Я не торговец, – рассмеялся Гарт, – и у меня в жизни не было торговых судов.
– Так ты… – Я смотрела на него во все глаза.
Когда я потуже затянула повязку на бедре, он поморщился от боли.
– Надо было тебя пристрелить. Коварный, вероломный негодяй! Я не поеду с тобой, даже если ты предложишь мне стать… императрицей Китая! Я отказываюсь!
Гарт схватил меня за руку.
– Ты обещала, Элиза, – сказал он хрипло, – и я знаю, что ты человек слова.
Он быстро поцеловал меня, но я оттолкнула его. Лафит слабо рассмеялся.
– Итак, ты добился ее наконец, мой друг. Вижу, ты умеешь отвоевывать свое. Она прекрасная женщина, правда, с характером. Тебе понадобится твердая рука.
– О, этому его не надо учить! Ты тоже выиграл, Жан Лафит, потому что, проживи я с тобой еще хоть день, я бы взяла одну из этих острых штук и отрезала твою дурацкую смеющуюся голову. О чем вы говорите? Выигрыш, проигрыш… А с чем остаюсь я? С калекой! Одного калеку выиграла, другого проиграла! У разбитого корыта!
Лафит попробовал рассмеяться, но, схватившись за бок, болезненно поморщился.
– Ах, моя дорогая, ты настоящая львица. Мне будет недоставать тебя, Элиза. Заботьтесь о ней получше, Гарт.
– Чего ты от меня хочешь, Гарт?
Гарт пожал плечами.
– У меня дело к Лафиту, вот я и решил заскочить к нему и посмотреть на тебя.
– Как трогательно, – фыркнула я, – да только я тебе не верю!
– Ничего не могу поделать, – сказал он безразлично, затем встал и пошел на меня. – Ты угадала, мои намерения грязны и бесчестны.
Я подняла пистолет.
– Если ты сделаешь хоть шаг, я клянусь пустить тебе пулю в лоб. Я не шучу. Мне доводилось простреливать головы.
Нас разделял только стол.
– Не сомневаюсь, Элиза.
Я выскочила из-за стола, обежав его кругом.
– Держись от меня подальше, говорю тебе!
Гарт загонял меня в угол. Палец мой нажал курок, но в последнее мгновение я успела опустить пистолет, и пуля прошила пол в дюйме от его ступни. Гарт подался вперед и схватил меня за плечи. Боль в руке была настолько сильной, что я выронила пистолет. Он прижал меня к груди и стал целовать, и вновь я почувствовала внезапный прилив острого наслаждения – то же чувство, что и всегда, когда мы были близки. Будто и не было ни Гранд-Терры, ни Жана, будто только вчера его вырвали у меня на проклятом судне капитана Фоулера.
Между нами все оставалось по-прежнему. Я хотела его. Бороться с чувством к нему было столь же бессмысленно, как бороться со стихией. Он умел подчинить меня целиком: сознание, волю, тело, я растворялась в нем. Гарт обладал надо мной властью, недоступной больше никому.
Я прижалась к нему, повторяя шепотом:
– Гарт, Гарт… О Гарт!
В этот момент дверь с шумом распахнулась, и в каюту ворвался Жан. Увидев нас, он остановился на полпути.
– Простите, – сказал он вежливо, – мне показалось, что я слышал выстрел.
Гарт отпустил меня, и я отскочила от него.
– Элиза демонстрировала мне свои достижения, – сказал Гарт как ни в чем не бывало. – Какие впечатляющие таланты!
– Она замечательная женщина, сэр, – можете поверить моему слову, – с улыбкой ответил Лафит.
– Не сомневаюсь в глубине ваших оценок. – Гарт подмигнул мне, и я почувствовала, что багровею от гнева. – Надеюсь, мы еще встретимся. На Гранд-Терре? – На этот раз вопрос был адресован Лафиту.
Жан кивнул.
– Как пожелаете, сэр. Если дело у вас срочное, мы могли бы обсудить его здесь и сейчас.
– Нет, я не тороплюсь. Я сам найду дорогу на палубу.
Гарт направился к двери.
– У дамы кровь на рукаве, – заметил он полуобернувшись. – Должно быть, я задел старую рану.
Послав мне на прощание свою извечную улыбочку, он ушел.
Жан помог мне снять блузу.
– Я, кажется, предотвратил весьма бурную сцену, – сказал он с кривой ухмылкой.
– Этот… этот негодяй! – сказала я в сердцах. – Как он смел являться сюда и требовать свидания с глазу на глаз. Он грубиян! Он просто невыносим! Я ненавижу его!
– В самом деле? Ни за что бы не догадался, – проронил Жан, промакивая кровь на моей руке кружевным платком. – Ты же знаешь, он первый заявил на тебя права. Ты принадлежала ему…
– Принадлежала! Права!
Я вырвала руку и холодно взглянула на Жана.
– Ты говоришь так, будто я чья-то собственность или корова, заблудившаяся в лесу и случайно найденная тобой, Жан! Ни один мужчина не имеет на меня прав, в том числе и ты!
– О, я это знаю, – поспешно ответил Жан. – Но он вновь вошел в твою жизнь, Элиза, и ты не можешь отрицать это.
– Проклятие! Будь проклято все ваше мужское племя! Ты знал, ты все знал, Жан! Ты знал, что из-за Гарта Мак-Клелланда я попала на «Красавицу Чарлстона»! И тем не менее ты позволял мне думать, что это мой маленький секрет.
– Ты сама не хотела называть его имя, Элиза, – пожал плечами Жан. – Всякое напоминание о прошлом было для тебя болезненным, и если ты не хотела, чтобы я говорил о нем, что же… Но матросам не прикажешь молчать, да и капитан Фоулер о многом успел поведать перед смертью. Но если бы я даже ни о чем не знал раньше, я смог бы догадаться обо всем после того, как мы видели Гарта в опере. Ты знаешь, что я люблю тебя, Элиза, – добавил он нежно, – но в нем есть много всего, что нравится женщинам.
– В самом деле? – зачем-то спросила я. Жан помог надеть мне чистую блузу.
– Начну с того, что он внук искателя приключений ирландско-шотландского происхождения по имени Стефан Мак-Клелланд, приехавшего в Луизиану много лет назад. Старший Мак-Клелланд сделал состояние, женившись на единственной дочери местного толстосума. Сын его умножил деньги отца тем же путем, и плодом этого удачно-расчетливого брака стал твой Гарт. Мак-Клелланды – люди весьма состоятельные и респектабельные. Они владеют землями милях в сорока севернее Нового Орлеана. Отец Гарта умер, но мать, кажется, еще жива. Я слышал, что Хайлендс, так называется их поместье, очень красиво и прибыльно, но сам я там не бывал: меня, как ты понимаешь, никто туда не приглашал.
– Мне трудно поверить в это, Жан. Он не джентльмен. Он просто не может быть тем, кого ты мне описал. Он шпион и предатель.
Лафит сдержанно засмеялся.
– Может быть, ты будила в нем худшее, хотя, дорогая, как я чувствую, он не остался равнодушен к твоим чарам, как и ты к его.
Я поморщилась.
– Он богат и имеет связи в Вашингтоне. Луизиана приобрела новый статус не без его участия, у него во всех нужных местах есть влиятельные друзья. Когда придет время выбирать представителей штата в конгресс, не сомневаюсь, что он пройдет.
– Так какого черта он делал во Франции?
– Кто знает? Из того, что ты мне рассказала, следует, что он выполнял задание президента Медисона. Положение Франции на Гаити было прочным до тех пор, пока несколько лет назад федеральные войска Джефферсона не вышибли оттуда французов. Я думаю, что Наполеон пытался вновь создать там свой форпост. Видимо, Медисон видел в Наполеоне серьезную угрозу, слишком серьезную для того, чтобы ее игнорировать. Мне кажется, на Мак-Клелланда выбор пал не случайно. Он не лишен мужества, бегло говорит по-французски, знаком с политической ситуацией в этой части мира. Он – идеальный шпион.
– Ты ведь его не любишь, Жан?
Лафит пожал плечами.
– Что мне ответить? Мы как лето и зима, как огонь и лед. Мы совсем разные во всем, кроме одного: мы оба тебя хотим, Элиза. Он считает меня жадным бандитом, приспособленцем и конформистом, я вижу в нем надутого сноба, неотесанного мужлана и эгоиста до мозга костей. До сих пор наши пути не пересекались. Но если бы нам пришлось скрестить клинки, один из нас должен был бы умереть.
Прильнув к Жану, я спрятала лицо у него на груди.
– Жан, – простонала я, – что мне делать?
– Слушать свое сердце, Элиза. Мы до сих пор были хорошей парой, правда? Ты всегда можешь вернуться ко мне. Ты – пиратка первый класс, так что я не колеблясь приму тебя на работу.
– Я не хочу покидать тебя, Жан, – прошептала я.
– А я не хочу, чтобы ты уходила. Но ничто не стоит на месте. Времена меняются, Элиза. Мак-Клелланд сообщил мне, что конгресс окончательно взял курс на войну с Англией. Значит, на многие месяцы этот район лишится торговых судов. Придется мне сменить профессию пирата на более мирную. Я стану оседлым, уважаемым гражданином. Захочешь ли ты остаться со мной таким, Элиза?
Я не могла ответить на его вопрос.
Двумя днями позже мы бросили якорь вблизи Гранд-Терры. Еще в порту мы увидели шхуну Гарта. Он ждал нас на берегу. Двое ребят Жана стояли рядом с ним с пистолетами наготове.
– А, мистер Мак-Клелланд, добро пожаловать на Гранд-Терру, – безмятежно приветствовал гостя Лафит. – Вы должны простить моих молодцов. Они не знали, кто вы – друг или враг, – и приняли меры предосторожности. Надо отдать им должное: они весьма мудро отложили решение вопроса до моего возвращения. Прошу вас в дом.
Жану не удалось обмануть меня: я чувствовала, что в присутствии Гарта он испытывает то же неприятное беспокойство и скованность, что и я. Гарт, как всегда, оставался для меня тайной. Он выглядел вполне спокойным, словно ему и дела не было до вооруженной охраны, и когда я подняла на него глаза, то увидела, что он с любопытством разглядывает меня. Внутренне поежившись, я взяла Жана под руку, решив впредь не обращать на Гарта внимания.
Мы вошли в дом. Гарт огляделся и удивленно поднял брови: богатство убранства произвело на него впечатление, впрочем, все, впервые побывавшие на Гранд-Терре, не могли скрыть изумления при виде великолепного особняка Жана.
– Добро пожаловать в мое скромное жилище, – церемонно пригласил Жан. – Располагайтесь, чувствуйте себя как дома. Вы, вероятно, хотите принять ванну и переодеться перед ужином.
– Вам незачем утруждать себя, – сказал Гарт. – Дело, по которому я прибыл, много времени не займет.
– Но вначале нам нужно поесть, – ответил Жан. – Терпеть не могу беседовать о делах на пустой желудок. Кроме того, мадемуазель устала, как и я.
– Что же, тогда до ужина. – Гарт слегка кивнул и последовал за Лили вверх по лестнице.
– Зачем ты предложил ему остаться? – напустилась я на Жана. – Нужно было выслушать его сразу и отправить восвояси! Я… Я не хочу, чтобы он был здесь.
– Элиза, дорогая, я бы не хотел, чтобы Жана Лафита считали человеком, отказывающим кому-либо в гостеприимстве, в особенности если речь идет о твоем друге.
– Он не мой друг, – быстро возразила я. – Я его ненавижу!
– У тебя весьма оригинальный способ выражать ненависть, – сказал Лафит, усмехнувшись. – Бросаться к врагу в объятия – что за мудрая стратегия!
– Это была случайность, – нетерпеливо ответила я.
– Да, корабль качнуло и бросило вас друг к другу, – ответил он со значением.
– Тебя ведь не проведешь, да, Жан? – Я рассердилась.
– Точно, моя дорогая. Ты прекрасный пират, но лгунья из тебя никакая.
За ужином мы болтали о пустяках: о политике, последних городских сплетнях, предстоящем театральном сезоне. Я догадалась, что Лафит хочет заставить гостя нервничать, откладывая разговор, но Гарт, казалось, был совершенно спокоен. Он нахваливал вкусное угощение, прекрасное вино, и – ни слова о деле.
В платье из голубого шелка с глубоким декольте я выглядела великолепно, но это не придало мне уверенности. С большим трудом я скрывала растущее беспокойство, думая только об одном: зачем он приехал. Наконец Жан предложил перебраться в гостиную.
– Может быть, наш разговор утомит мадемуазель, – сказал Гарт.
Жан улыбнулся.
– У меня нет секретов от Элизы. Я очень ценю ее советы.
– В самом деле? – Гарт, как мне показалось, удивился. – Но если дама желает…
– Разумеется, – сказал Жан, – если ты хочешь, Элиза.
Мне все это порядком надоело.
– Конечно, я останусь. Мне очень хочется услышать, что нам готовится сообщить мистер Мак-Клелланд. Я не пропущу ни слова. – И я направилась в гостиную.
Жан предложил бренди и угостил гостя сигарой. Мы сели в кресла, и Жан, выпустив струйку дыма, спросил:
– Итак, что привело вас на Гранд-Терру? Чем мы можем вам помочь?
Гарт изучающе посмотрел на янтарную жидкость в бокале.
– Не вы ли три недели назад захватили корабль «Мон Олив»?
Жан нахмурился и взглянул на меня.
– Было такое, Элиза? Я что-то не припомню.
– Да, Жан, – сказала я. – Корабль плыл под испанским флагом, помнишь? Вез какао, кофе, корицу и индиго.
– А, теперь вспомнил, – кивнул Лафит. – Прекрасный корабль. Действительно, он до сих пор в моем порту. Мне нравится и его ход, и совершенство конструкции. Он не был столь быстр, чтобы убежать от «Элизы», но все же был к этому близок.
– Мне приятна ваша оценка, – сказал, усмехнувшись, Гарт, – но судно принадлежало мне. Я должен просить вас вернуть мне мою собственность.
Тяжелый камень упал с моей души. Гарт пришел не за мной, а за своим дурацким кораблем. Мне незачем его бояться.
– Вернуть? – Жан смотрел на гостя сквозь голубоватый дымок. – Но, мой дорогой сэр, если это был американский корабль, – Жан сделал ударение на слове «американский», – под испанским флагом, из этого следует одно: вы замешаны в контрабанде. Я очень сожалею о ваших потерях, но, когда один вор ворует у другого, о каком возвращении имущества может идти речь? Вы не должны были исключать такую возможность, когда решались на подобное, старина. Могу лишь пожелать вам удачи в следующий раз.
– Мне кажется, что месье Мак-Клелланд повел себя весьма неосторожно, решившись заняться контрабандой накануне выборов, – вмешалась я. – Что подумают добропорядочные граждане, если выяснится, что человек, избранный ими для защиты их интересов в конгрессе США, не более чем простой пират?
Жан хмыкнул.
Гарт задумчиво затянулся сигарой.
– Смертные подвержены греху, мадемуазель. Мне остается лишь уповать на то, что избиратели не будут судить меня строго и простят мое маленькое увлечение. Однако я вложил в это предприятие немало и не могу просто так смириться с потерей. Я вынужден вновь просить вас вернуть мне корабль и груз.
Лафит развел руками.
– Вы просите о невозможном. Ваши товары уже переведены в деньги, а что касается судна, оно мне слишком нравится самому, чтобы я согласился вернуть его вам.
– Когда играешь с огнем, немудрено и обжечься, ведь так? – сказал Гарт с недобрым смешком. – Простите меня за прямоту, но вы, мистер Лафит, не слишком благородны.
Я едва не задохнулась от возмущения. На месте Жана я немедленно выгнала бы Гарта.
Однако Жан только пожал плечами.
– Мне жаль, что вы видите меня таким, сэр, но что тут поделаешь.
– Месье Мак-Клелланд так сильно огорчен, что забыл о хороших манерах, – заметила я не без сарказма.
Гарт посмотрел на меня с улыбкой, от которой сердце мое болезненно сжалось.
– Я понимаю, что вы не можете вернуть мне мою собственность, но, может быть, мы договоримся о компенсации?
– Может быть, сэр, – согласился Лафит, допивая бренди. – О чем вы просите?
– Жан! – вмешалась я. – Он не заслуживает и су!
Даже не взглянув в мою сторону, Гарт тем же ровным голосом сказал:
– Я бы принял мадемуазель Лесконфлер.
Я почувствовала, что багровею.
– Какая наглость! Как вы смеете?
Лафит покачал головой.
– Боюсь, что вы просите слишком многого.
– Отчего же? Я думаю, что Элиза в обмен на «Мон Олив» и его груз – вполне справедливая сделка. В конце концов вы получили ее в качестве трофея. Кроме того, она хочет сама пойти со мной, правда, дорогая?
Я вскочила с кресла.
– Нет, лживый ублюдок!
Гарт улыбнулся так, как, верно, улыбался волк, беседуя с Красной Шапочкой.
– Перестань, дорогая, не стоит опускаться до брани. Мистер Лафит – человек справедливый, он не будет удерживать женщину против ее воли.
– Вы ведете себя вызывающе, – произнес Лафит угрожающе тихо, – и я должен просить вас покинуть мой дом.
– Но вы выполните мое требование?
Гарт потушил сигару.
– Нет. Мадемуазель сказала, что она не хочет вас видеть, значит, так и будет.
– Тогда, – сказал Гарт, медленно поднимаясь из-за стола, – я вынужден требовать сатисфакции. Вы – вор, Лафит. Вы оскорбили и ограбили меня. Честь моя должна быть отомщена.
– Твоя честь! – закричала я. – С каких это пор, Гарт, ты стал так щепетилен со своей честью? Да вся твоя жизнь сплошное надругательство над честью!
– Откуда ты так много знаешь о всей моей жизни, Элиза?
В серых глазах мелькнул знакомый огонек.
– Итак, сэр, – сказал Гарт, обращаясь к Лафиту, – вы принимаете вызов?
Лафит встал и поправил манжеты.
– Шпаги или пистолеты?
– Выбор за вами, – ответил Гарт безразлично.
– Прекрати немедленно! – воскликнула я, хватая за руку Жана. – Не позволяй ему играть на твоем самолюбии. Разве ты не понимаешь, что он только и ждет случая убить тебя! Весь этот разговор о корабле и компенсации был только предлогом.
Лафит смерил меня печальным взглядом.
– Бедняжка моя, неужели ты считаешь меня настолько недогадливым? Я знал, что поединок неизбежен, с того самого дня, как увидел его в опере. Он хочет то, что принадлежит мне, – тебя. Эта ссора стара как мир. Не бойся, моя хорошая.
Я задохнулась от возмущения.
– Я не вещь! Как смеете вы драться из-за меня, словно собаки из-за кости? Я не хочу никого из вас, слышите, вы! Я не уеду с Гартом, но и с тобой не останусь ни одной минуты больше. Прекратите эту чепуху сейчас же!
Лафит уже не слышал меня.
– Я предлагаю клинок, сэр, у меня чудесная коллекция, и вы сможете подобрать оружие себе по руке.
– Договоримся о времени? – рассеянно спросил Гарт.
– Здесь и сейчас. Но если вы предпочитаете действовать через секундантов…
– Вовсе нет, – ответил Гарт. – Я нахожу формальности утомительными. Переговорам я предпочитаю сражение.
– Отлично, – одобрительно отозвался Лафит. – В этом мы похожи. Пойдемте. Моя бальная зала, как знает мадемуазель, прекрасное место для упражнений со шпагой. Элиза, попрошу тебя остаться здесь.
– И не собираюсь! – возмущенно воскликнула я. – Этот негодяй заманил тебя в ловушку. Как ты мог позволить ему это? Убивайте друг друга, если вам нравится, – с досадой бросила я и тут же кинулась к Лафиту: – Жан, ради Бога, остановись!
Жан взял меня за подбородок.
– Элиза, – сказал он нежно, – ты славная пиратка, храбрая и отважная, не хуже любого из моих ребят. Но сейчас ты ведешь себя как неразумная женщина. Неужели ты мне не доверяешь? Разве ты не знала, что ради тебя я готов драться насмерть? А сейчас, если ты не перестанешь причитать, я запру тебя. Понятно?
– Жан, послушай…
Но он уже забыл обо мне. Когда предстоит такое развлечение, где уж тут думать о бедной Элизе. Мужчины, пожалуй, не меньше часа рассматривали коллекцию оружия, обсуждая достоинства клинков, словно им предстояло совершить торговую сделку, а не убийство.
Жан взвесил на руке меч с широким клинком.
– Это мой любимый. Он поет, разрезая воздух. Послушайте. Этим мечом я прикончил не меньше сотни.
– Должно быть, вам попадались сплошь увальни, если они не могли увернуться от этой штуки, – скептически заметил Гарт. – Он здоров, как дубина.
– Возможно, – согласился Жан, – зато легко сносит голову одним ударом, четко и быстро. Этот меч – не просто оружие, он друг и помощник.
– В самом деле, – скупо согласился Гарт, взяв меч в руки. – Вы позволите?
– Конечно.
Гарт немного поиграл оружием.
– Клянусь, он весит добрых десять фунтов.
– Пятнадцать, но если вы предпочитаете что-нибудь полегче, могу предложить на выбор несколько прекрасных рапир.
– Нет, меня вполне устроит этот, – сказал Гарт и взмахнул мечом.
Раздался характерный свист, и я вздрогнула, живо представив, как меч входит в меня.
– Я думаю, что вам приятно будет принять смерть от собственного проверенного оружия. Судя по вашим словам, он действует практически безболезненно.
– Не беспокойтесь, – рассмеялся Лафит, беря другой меч, – эта штука вполне надежная. Вам не удастся отделаться царапиной или уколом. Кому направлять останки и соболезнования?
– Мой друг, не тревожьтесь без нужды, – ответил Гарт. – Я собираюсь жить долго и счастливо и умереть в собственной постели. Не хотите ли сказать последнее прости вашей даме?
– К чему? – улыбнулся, подмигнув мне, Лафит. – Мы насладимся друг другом после того, как я покончу с чепухой, отравлявшей нам жизнь последние месяцы. Ты поцелуешь меня на удачу, Элиза? – весело спросил Жан.
Я покачала головой, не решаясь открыть рот. Мне не хотелось расстраивать Жана: нервозность перед схваткой приведет к последствиям самым трагическим.
Мужчины подняли мечи.
– Защищайтесь, мистер контрабандист, – сквозь зубы процедил Лафит; игра шла всерьез. – С великим удовольствием препровожу вас в ад.
– Вы попадете туда первым, мистер пират, – угрюмо ответил Гарт, – и, держу пари, будете держать мне дверь.
Я закрыла глаза на мгновение, испрашивая у небес землетрясения или какой другой напасти, которая могла бы помешать этому безумию. Я боялась за Жана. Он был для меня всем: любимым, другом, поверенным. И все же, прислушавшись к голосу сердца, заглушаемого звоном стали, я поняла, что гибели Гарта я тоже не хочу. Я не хотела потерять его вновь. Он был нужен мне, я желала его.
Первые выпады были пробными, противники изучали друг друга, дразнили, подзадоривали. Жан уступал Гарту в силе и росте, но их недостаток с лихвой искупала молниеносная реакция: Жан обладал поистине кошачьей легкостью и грацией. Однако я заметила, что при отражении ударов его рука слегка дрожала. Гарт был напорист, как лев, и силен, как медведь, и я понимала, что поражение Жана – всего лишь вопрос времени.
Лица обоих были предельно сосредоточенны. Отразив особо коварный удар, Жан позволил себе по-мальчишески вскинуть голову, но это случилось всего однажды. Гарт был беспощаден. Плотно сжатые губы кривила усмешка, на лице ясно читалась решимость биться насмерть. А Лафит, как всегда, блистал храбростью и бесстрашием. Было ясно: если ему было суждено умереть, он погибнет с мыслью, что еще не родился человек, превзошедший его в искусстве фехтования. Хотела бы я быть столь же уверенной в нем!
Дуэлянты начали уставать. Жан сдал первым, наступательная тактика Гарта с самой первой минуты заставила его тратить много сил на оборону, однако несколько его выпадов достигли цели. Он мог бы одержать победу, сделав еще пару удачных контрударов, если бы Гарт подпустил его поближе. Но и Гарт был не из железа. После десятиминутного боя, когда все его выпады окончились ничем, лицо Гарта стало выдавать усталость. Тактика Гарта заключалась в глубоких, длинных выпадах, и, глядя на него, я не могла не признать, что он был воистину великолепным экземпляром самца: могучее животное, сильное, стройное, с железными мышцами, четко прорисовывавшимися под серыми обтягивающими бриджами. И он, конечно, принял бы смерть, считая себя непревзойденным воином.
Рубахи обоих насквозь пропитались потом. Дыхание стало тяжелым и частым, а движения – медленными. Я чувствовала, что разрываюсь на части: две половины моей натуры боролись друг с другом, как эти двое.
Гарт задел Жана, и его рубашка мгновенно окрасилась кровью.
– Сдаешься, Лафит? – хрипло дыша, спросил Гарт. Жан тряхнул головой.
– Деремся насмерть. На меньшее я не согласен, поскольку не знаю, когда мне удастся получить столь же острое удовольствие, как от этой дуэли.
На этот раз, вместо того чтобы отступать, Жан перебросил меч в левую руку и, сделав выпад, ранил Гарта в бедро. Гарт занес свой меч, словно боевой топор, над головой Жана, но тот вовремя отклонился и, вновь перебросив меч в правую руку, чуть было не нанес смертельный удар. Заметив опасность в последний момент, Гарт отскочил, однако меч Лафита все же задел его, хлынула кровь. Гарт застонал, но удержался на ногах.
– Держись, – прошипел Лафит, – сейчас я тебя прикончу. – И бросился вперед.
Его качало. Рана кровоточила немилосердно; Жан пострадал куда серьезнее, чем считал сам. Я видела, что и Гарт нетвердо держится на ногах. Завизжав от ужаса, я бросилась между ними, успев отвести удар Гарта, который мог бы стать смертельным. Он заметил меня как раз вовремя и отбросил меч.
– Прекрати, – кричала я, – прекрати немедленно.
Я упала перед Жаном, и меч выпал у него из рук.
– Прекрати! Прекрати ради Бога! Я пойду с тобой, Гарт, сейчас, когда скажешь. Обещаю тебе!
– Поклянись, поклянись мне, Элиза, – хрипел Гарт.
– Клянусь, я готова поклясться чем угодно, лишь бы остановить эту бессмыслицу. Вы ничем не лучше дикарей. Стыдитесь, вы оба!
Я обернулась к Жану. Его била крупная дрожь – реакция на большую потерю крови. Я оторвала оборку с нижней юбки и перевязала рану на боку.
– Господи, Жан, – причитала я, перевязывая друга, – ну что хорошего будет, если кто-то из вас умрет?
Я позвала слуг и приказала им принести бренди и одеяла. Кажется, только Лили сохранила присутствие духа и побежала выполнять приказания. Гарт сидел на полу, прислонясь к стене, и хрипло дышал.
Я опустилась перед ним на колени.
– Зачем ты пришел сюда? – сказала я ему, отрывая от юбки еще один лоскут. – Мы не сделали тебе никакого зла, если не считать этого дурацкого старого корабля, но тут ты сам был виноват. Если не умеешь торговать, не суйся не в свое дело.
– Я не торговец, – рассмеялся Гарт, – и у меня в жизни не было торговых судов.
– Так ты… – Я смотрела на него во все глаза.
Когда я потуже затянула повязку на бедре, он поморщился от боли.
– Надо было тебя пристрелить. Коварный, вероломный негодяй! Я не поеду с тобой, даже если ты предложишь мне стать… императрицей Китая! Я отказываюсь!
Гарт схватил меня за руку.
– Ты обещала, Элиза, – сказал он хрипло, – и я знаю, что ты человек слова.
Он быстро поцеловал меня, но я оттолкнула его. Лафит слабо рассмеялся.
– Итак, ты добился ее наконец, мой друг. Вижу, ты умеешь отвоевывать свое. Она прекрасная женщина, правда, с характером. Тебе понадобится твердая рука.
– О, этому его не надо учить! Ты тоже выиграл, Жан Лафит, потому что, проживи я с тобой еще хоть день, я бы взяла одну из этих острых штук и отрезала твою дурацкую смеющуюся голову. О чем вы говорите? Выигрыш, проигрыш… А с чем остаюсь я? С калекой! Одного калеку выиграла, другого проиграла! У разбитого корыта!
Лафит попробовал рассмеяться, но, схватившись за бок, болезненно поморщился.
– Ах, моя дорогая, ты настоящая львица. Мне будет недоставать тебя, Элиза. Заботьтесь о ней получше, Гарт.