Страница:
Кисти рук были связаны, но я свободно мог шевелить пальцами и шевелил – чем еще мне было заняться? На сиденье рядом со мной валялась дешевая авторучка – из тех, что заправляется баллончиками. Наверное, ее оставил кто-то из малайцев. Я дотянулся до нее и взял в руки.
Зачем она мне? Я и сам не знал.
Но чем-то надо было заняться. Ждать – занятие не из самых приятных, а нам, судя по всему, предстояло долгое ожидание. Нам…
Я не смотрел на своего соседа – опора малая, ненадежная; столь же ненадежной опорой казались и все остальные. Я машинально вертел в руках ручку: все, что я мог – это дотянуться ею до светлой кожи кресла.
«Ну да, – хмыкнул я. – Оставлю на коже свои инициалы. Джек Берримен ничего не пропустит, он поймет, что здесь происходило».
«Прогулка!..» – фыркнул я не без презрения, будто шеф был в чем-то виноват.
Думая так, успокаивая себя, обдумывая дальнейшие действия, я машинально вывел на светлой коже кресла довольно правильный круг, а подумав, снабдил его мелкими лучиками.
Солнце – золото… Тело пурпурное, зрелый муж, отчий огонь, свет горний…
В центре круга можно было поставить жирную точку, и я поставил ее.
Солнце… Золото… Утешил бы меня блеск золота, дотянись я до него сейчас?
Я усмехнулся. Дотянуться до золота я не мог. Возможно, его запасы велики у алхимиков, но надо знать, где они таят его. У меня золота не было.
Думаю, никакого золота не было и у малайцев. Конечно, они должны были на что-то покупать оружие, не возили же они его с собой.
Я усмехнулся. Совсем недавно Консультация выгодно сбыла запас устаревшего оружия… Кому?.. Этого я не знал… Не исключено, что оно было приобретено патриотами Южных Молукк… Почему бы и нет?
Ладно. Придется ждать.
Надо настраиваться на долгое ожидание.
Я хмурился, терпеливо прикидывая варианты. Их было немного. Причем количество уменьшилось еще и оттого, что у меня не было оружия, и оттого, что вряд ли кто-нибудь в вагоне мог меня поддержать.
Думая обо всем этом, я продолжал разрисовывать светлую кожу кресла. Она была упругой.
Кольцо… Я сделал его отчетливым… сверху снабдил маленьким полумесяцем – рогами вверх, снизу – прямой ручкой, отчего он стало похожим на ручное зеркальце, ручку превратил в крест, пририсовав короткую прямую перекладину.
Алхимический символ ртути…
Я ухмыльнулся. Ехать к алхимикам, ожидать неизвестного человека, надеяться на встречу, а попасть к малайцам! «Прогулка!..»
Бродить по пустынным улочкам самого что ни на есть бобрового городка, а попасть в лапы патриотов каких-то там Южных Молукк!
Я с отвращением бросил ручку.
Упав на кресло, она медленно покатилась, пока не завалилась в щели между спинкой и сиденьем.
Мормоны, флегматичные, внешне спокойные, но, конечно, трясущиеся не только за себя, но и за свои плетеные корзины; мамалыжник из Теннеси; этот недоношенный медлительный сукин кот напротив; послушные перепуганные биверы – угораздило меня попасть в столь странную компанию! Начнись драка, мне попросту не на кого будет опереться.
Подняв голову, я еще раз осмотрел согнанных в вагон пассажиров. Они боялись поднять глаза, боялись малайцев, на корточках устроившихся в углу вагона. Я перевел взгляд на своего соседа. Он мирно дремал. Казалось, ничто его не трогает: голова была откинута на спинку кресла, глаза закрыты. В этой позе, расслабленный, вдруг постаревший, он казался мне странно знакомым.
Знакомым?
Где я мог его видеть?
Я мучительно вспоминал, перебирая в памяти самые вздорные ситуации, но, как чаще всего и бывает, вспомнил его сразу, вдруг.
Шеббс!
Ну да, прощаясь, уже встав на ноги, шеф сунул руку в карман и извлек из него фотографию. «Ты помнишь этого человека?»
Конечно, я его помнил. С Джеком Беррименом мы тщательно изучили всю его биографию. Чтобы окончательно убедиться, что это он, следовало бы взглянуть на его ноги – от ступней до коленей они должны были выглядеть фиолетовыми от вздувшихся поврежденных кровеносных сосудов, – думаю, не самое привлекательное зрелище.
«Похоже, – понял я, – не выйдя на алхимиков, никого не встретив в Спрингз-6, попав в руки малайцев, я по чистой случайности наткнулся на Шеббса».
Усердие, ничего не дается без усердия, Эл!
С усердием начинай, с усердием продолжай дело.
Желание отдохнуть – первый признак возможного поражения.
Альберт Великий, «Таинство Великого деяния» в устном пересказе доктора Хэссопа.
Герберт Шеббс. Именно так писалось его настоящее имя, хотя псевдонимов у него было более чем достаточно – Сэм Поффит, Олл Смит, Роджер Флаерти… Профессиональный взломщик и вор, он прошел хорошую школу в различных исправительных заведениях и, прежде всего, в мрачных стенах Ливенуорта. Что, впрочем, не сделало его честнее.
Привязанный к взрывному устройству, я старался занять себя, вспоминая все с ним связанное.
Бессмысленное занятие? Не думаю. Бессмысленной информации вообще не существует, любой информацией можно воспользоваться, а значит, нет и бессмысленных занятий. Если вам привычно и буднично говорят: «С добрым утром!» – и если вы умный человек, вы используете эту ничтожную информацию с пользой для себя. Если совершенно случайный человек вдруг намекает вам на то, что знает участок дунайского дна, где захоронен Атилла, или кусочек бескрайней степи, где бесчисленная конница монголов затоптала могилу Чингисхана, не надо отмахиваться от такого человека – есть шанс, пусть ничтожный, что он и правда что-то такое знает.
Шеббс…
Несколько лет назад, накануне Дня благодарения, Герберт Шеббс приобрел за наличные билет на самолет компании «Нортуэст эрлайнз». Рейс 305: Портленд (Орегон) – Сиэтл, обычный рейс из города роз и коричневых песчаников. Рейс этот действительно начинался как самый обычный. Правда, сам Шеббс поднялся в самолет последним и устроился в хвосте в пустом ряду под иллюминатором. На пустое кресло рядом он положил довольно тяжелый комканый чемоданчик. Разумеется, он успел пересчитать пассажиров – сорок три человека, и он знал, что экипаж «Боинга-727» состоит из шести человек.
Сразу после взлета Шеббс подозвал стюардессу. Ее звали Флоранс – белокурая, длинноногая, и память у нее оказалась отменной. Позже она подробно описала аккуратный, но уже поношенный костюм Шеббса, его высокие шнурованные ботинки, какую-то внешнюю незамысловатость. Она так и подумала: недотепа и неудачник, а он вдруг поманил Флоранс к себе и, невыразительно улыбнувшись, сунул ей в руку тонкий длинный конверт.
Флоранс улыбнулась в ответ. Она давно привыкла к поклонникам и знала, как много желающих испытать это на большой высоте. Она улыбнулась Шеббсу несколько даже снисходительно, но он вдруг крепко взял ее руку. «Мисс, – сказал он негромко, но убедительно. – Прочтите мою записку и сейчас же отнесите ее пилотам».
Флоранс улыбнулась и раскрыла конверт.
Шеббс писал не очень грамотно, но просто: «У меня в чемоданчике бомба. Есть условия. Я.»
– Вы шутите, – улыбнулась Флоранс, но Шеббс, не отвечая, приоткрыл кожаный чемоданчик, и она увидела в нем сложное устройство из проводов, массивных цилиндров и, кажется, батарей. Почти все, кроме, разумеется, проводов, было выполнено из пластмассы.
Самолет тем временем набирал высоту.
– Идите и передайте мое письмо пилотам.
Флоранс пошла по длинному проходу салона. Она была так растеряна, что уронила конверт. Его подобрала вторая стюардесса – Тина. Не помню, как у нее было с памятью, но Тина тут же доставила записку Шеббса командиру экипажа капитану Скотту. Через ту же Тину капитан Скотт выяснил, что Шеббс требует за жизнь пассажиров и за самолет выкуп в 200.000 долларов, а также четыре парашюта – два нагрудных и два заплечных.
Доналд Найроп, президент «Нортуэст», следуя рекомендациям подключившихся к операции сотрудников ФБР, приказал выполнить все условия, поставленные Шеббсом. В Сиэтле, где на борт были доставлены деньги и парашюты, Шеббс в ответ отпустил всех пассажиров, а себя приказал доставить в Мексику.
Без дозаправки «Боинг-727» не мог дотянуть до нее. Капитан Скотт сумел уговорить Шеббса – вместо Мексики он на выбор предложил сразу несколько пунктов, из которых Шеббс почему-то остановился на Рино. Кое у кого вызвало это потом улыбку: Рино известен тем, что там можно быстро и дешево оформить развод, там же достаточно игровых домов, где можно спустить любую сумму.
Но Шеббс не собирался шутить. Его инструкции были лаконичны и точны: самолет должен следовать на высоте 10.000 футов с закрылками, опущенными на пятнадцать градусов, что по его расчетам должно было снизить его скорость до двухсот миль в час. При расследовании такая точность поставила сотрудников ФБР в тупик: где мог узнать все это человек, никогда не имевший отношения к авиации и полжизни проведший в тюрьмах? Более того, вряд ли такие сведения Шеббс мог почерпнуть в детстве, проведенном в известном Бойс-Тауне, в приюте для мальчиков под Омахой.
Почти сразу после взлета в Сиэтле Шеббс открыл люк под фюзеляжем и выпустил кормовой трап. Ледяной воздух хлынул в салон, и Шеббс разрешил стюардессам укрыться в кабине пилотов.
Когда «Боинг-727» приземлился в Рино, Шеббса на его борту не было. На полу самолета валялся заплечный парашют и купол от нагрудного – стропы с него были срезаны…
Позже, разбирая с Джеком Беррименом это дело, мы отдали Шеббсу должное. Он оказался человеком слова: отпустил пассажиров, не дал замерзнуть стюардессам, а оставляя самолет, отключил рабочий механизм бомбы. Конечно, он отнял у государства 200.000 долларов, точнее 199.960 (кассир, волнуясь, просчитался на сорок долларов), но неизвестно – воспользовался ли он ими?
Двести солдат в течение месяца прочесывали наиболее вероятное место приземления Шеббса, но ни денег, ни Шеббса не нашли. Мы с Джеком, разрабатывая биографию Шеббса, наткнулись на валяную деталь: находясь в свое время в Ливенуорте, Герберт Шеббс сдружился с бывшим летчиком. От него, видимо, он и узнал о том, что именно у «Боинга-727» кормовой трап можно выпустить прямо в воздухе…
Вспоминая все это, я смотрел на дремавшего Шеббса. 200.000, пусть даже 199.960 долларов, были бы для Консультации вовсе не лишними.
Что бы ни происходило, убедись, что ты чист.
Обращая внимание на следы, результаты дают только чистые операции. Ощутив необходимость, проконтролируй себя и раз, и два. Будь чист, пусть это станет законом.
Альберт Великий, «Таинство Великого деяния» в устном пересказе доктора Хэссопа.
Наконец меня отвязали, и я размял затекшие все же кисти.
– Встань! – приказал Пауль мамалыжнику из Теннеси.
Мамалыжник криво ухмыльнулся:
– Если вы хотите проделать со мной то же, что и с ним, – он кивнул на меня, – это не пройдет.
– Вот как? – Пауль оторопел. Он даже крикнул: – Йооп, этот тип отказывается идти.
– Ну так помоги ему! – Йооп явно не был злым человеком, но отказ мамалыжника заинтересовал его.
Все три находившиеся в вагоне малайца подошли поближе и с интересом уставились на взбунтовавшегося мамалыжника. Фермеры, сидевшие рядом с ним, не отодвинулись, они даже смотрели на него с сочувствием – это мне понравилось.
Покосившись на меня, Пауль спросил:
– Почему ты отказываешься?
– Я эпилептик, – сказал мамалыжник. Левая его бровь быстро дергалась.
– Вот как? – Пауль был полон темных подозрений.
– Иди ты! – он ткнул пальцем в одного из мормонов, и тот, нахмурившись, бледный, неторопливо поднялся и занял мое место.
– Чего вы от нас хотите? – спросил я Йоопа.
Ответил Пауль, с вызовом:
– Читай газеты.
– Где я их возьму?
– Скоро принесут. Нам будут носить все, что нам потребуется, – почти выкрикнул он. Он явно заводил себя. – А не принесут, вам же хуже.
– Пауль! – крикнул кто-то из малайцев, заглядывая в вагон. – Солдаты нам не верят. Роджер приказывает привести кого-то из них!
– Кого? – взгляд Пауля все еще был скошен на меня.
Йооп быстро подсказал:
– Веди эпилептика.
Пауль взглянул на Йоопа, но тот был неумолим. Выходило так, что в иерархии малайцев Пауль занимал чуть ли не самую низшую ступень. Это меня обрадовало.
– Иди! – прикрикнул Пауль на мамалыжника.
А я подумал: «Второй…»
Этот человек, который сам назвал себя мамалыжником и который только что разговаривал с фермерами, ничуть не трогал меня. У него хорошая ферма, неплохие поля, его земли окупает затраченный на них труд. Даже на меня и Пауля мамалыжник смотрел как на потенциальных потребителей его кукурузы. Он был растерян и не нравился мне.
– Триммер, – беспомощно позвал он. – Помолитесь за меня.
Триммер – коротышка из местных, тощий, длиннолицый, но с мощно выдающейся вперед нижней челюстью, глянул на мамалыжника маленькими старческими глазками и кивнул. Он сидел сразу за фермерами, я хорошо его видел, и он опять кивнул, когда мамалыжник беспомощно сказал:
– Ну, я пошел.
Его увели.
Все молчали.
– Если солдаты начнут стрельбу, – сказал, наконец, Йооп, – ложитесь на пол.
А Пауль добавил, раскуривая, на мой взгляд, слишком душистую сигарету:
– Не хватало, чтобы их трупы навешали на нас.
И снова в вагоне воцарилась тишина. Потом мой бесцветный сосед вдруг приоткрыл глаза и, будто раздумывая, негромко произнес:
– Отвернувшиеся от духа должны испытать всяческие несчастья, иначе как же им вернуться?
Я вздрогнул: впервые услышал голос человека, которого принимал за Шеббса.
– Вы знаете, где находятся эти Молукки? – спросил я, чтобы не молчать.
– Конечно.
– Расскажите мне.
Смутно, но я и сам уже кое-что вспомнил. Острова, разбросанные в океане между Калимантаном и Новой Гвинеей. Хальмахера, Моротай, Миссол – эти названия встали передо мной отчетливо. Когда-то впечатанные в память, они забылись, но сейчас одно за другим всплывали из ее темных пучин.
– Зачем вам все это? – медленно проговорил мой сосед.
Я удивился.
– Как зачем? Должен же я знать, откуда явились эти коричневые братцы!
– Этого не следует знать.
– Почему?
– Зачем вам делаться соучастником?
– Разве знание делает соучастником?
– Почти всегда.
Я пожал плечами.
Если это действительно был Шеббс, он здорово изменился. Он стал философом. Нечастое перерождение, особенно для хронических постояльцев таких мест, как тюрьма Ливенуорт.
Мог ли Шеббс проделать такую эволюцию?
В свое время Берримен и я хорошо поработали с неким Джекки, приятелем Шеббса по Ливенуорту, давно завязавшим и осевшим подальше от старых друзей в Каскадных горах. Ну, озеро Мервин, вулкан Худ, река Колумбия, красные леса – не худшее место. Это к нему постучался однажды Шеббс. Они сразу узнали друг друга, хотя встреча была случайной. Джекки всегда подозревал Шеббса в некоторых преувеличениях, но в историю с угоном самолета поверил сразу. Почему бы и нет? Об этом уже писали в газетах. А деньги? Где твои 200.000? Ах, ты их обронил во время прыжка с парашютом, их вырвало воздухом из твоих рук? Почему бы и нет, звучало вполне убедительно. Тебе нужна помощь? Ты хочешь отыскать пластиковый мешок с деньгами? Конечно, он, Джекки, поможет. Он не настолько богат, чтобы отказаться от предлагаемой доли. Джекки с пониманием отнесся к старому приятелю: как не растеряться на трапе на такой высоте?! В лицо ледяной ветер, далеко внизу под ногами огни… Он, Джекки, тоже бы машинально поднял руки к лицу. Что удивительно, так это то, что сумку сорвало с ременной петли.
Мешок с деньгами никуда не денется – Джекки загорелся сразу. Этот мешок лежит где-то в лесу, если, конечно, не влетел прямо в трубу какого-нибудь лесника. Джекки ухмыльнулся. Он, конечно, вовсе так не думал. Случись такое, об этом знала бы вся округа. 200.000 долларов влетают в трубу! А?
Джекки с удовольствием примкнул к поискам. Позднее он утверждал, что время от времени меланхоличного Шеббса вдруг охватывало чрезвычайное волнение. Что они будут делать с деньгами, когда найдут мешок? Шеббс нервно подмигивал Джекки: мы не братья Флойды, помнишь таких по Ливенуорту? – их недавно посадили на электрический стул.
Иногда Шеббса совсем заносило. Он вдруг забывал, что в Ливенуорте сидел не один. Джекки тоже в свое время скрашивал ему компанию. Он становился вдруг невероятно серьезным и таинственно намекал: ему, Шеббсу, мол, есть о чем рассказать. «Джекки, ты помнишь залив Кочинос?» Джекки помнил. Это далеко от тюрьмы Ливенуорт, но Джекки помнил. Ну, шестьдесят первый, – намекал Шеббс, – шестьдесят первый год: тогда он тоже здорово поработал, только об этом не очень-то порассказываешь; тогда он впервые прыгнул с парашютом, так что у него есть опыт.
Явное вранье расстраивало Джекки, оно бросало неверный свет на сами поиски денег. Как так? – напоминал он. В заливе Кочинос высадка шла с моря, а не с неба.
Попавшись, Шеббс не искал лазеек, а только ухмылялся: он-то знает, что говорит. Ну да, правильно, с моря. Он там сидел на берегу, в сторонке, и от него зависело многое. Но на высадке с неба он уже не настаивал.
А Мемфис? Помнишь ту историю в Мемфисе? – намекал он Джекки, бродя с ним по старым руслам и боясь поднимать голову, так ослепительно, грозно сияла над ними грандиозная ледяная пирамида вулкана Худ. Там, в Мемфисе, тоже было не просто. Ох, как не просто! Ты, Джекки, конечно, о таком и догадаться не можешь, но он, Шеббс, не догадывается, а знает. Там, в Мемфисе, вместе с Джеймсом Эрлом Рэем действовал еще и второй стрелок. Рэй стрелял в доктора Кинга из ванной комнаты, снятой в третьеразрядном отеле, а некий его напарник, оставшийся неизвестным, находился в мотеле «Лоррейн», в том крыле, что находится прямо напротив бывшего номера доктора Кинга… Шеббс не утверждал прямо, что вторым стрелком был он… Возможно, он просто помогал. Ну, скажем, сидел за рулем одного из тех двух белых кадиллаков, что сбивали со следа полицию…
«Может, это ты и был „Раулем“, а?» – посмеивался Джекки, но вранье Шеббса его огорчало.
Впрочем, в потерянные деньги он искренне верил.
Шеббс ли это? Я внимательно присмотрелся к соседу.
В вагоне похолодало. Кое-кто уже спал, натянув на себя всю имеющуюся при себе одежду.
Видимо, решил лечь и мой сосед. Он осмотрелся, подложил под голову шляпу, которая немедленно смялась; но это его не смутило. Вытянувшись на двух креслах (средний подлокотник он опустил), человек, которого я принимал за Шеббса, не пожалел и своего пальто: оно оказалось долгополым и укрыло его с головы до ног.
«Прогуливался тут один… – вспомнил я слова кассира со станции Спрингз-6. – Ну, такой… Шляпа не первой молодости, долгополое пальто… Оно даже мне показалось старомодным. Последний раз я видел такое лет десять назад на Сильвере Лаксте… А этот человек, я говорю про вашего приятеля, он еще сутулился… Я сперва подумал: отец святой, но он закурил…»
Выходит, кассир видел Шеббса?
Я не спускал с соседа глаз.
– Как быть с едой? – сильно растягивая гласные, вдруг спросил один из пожилых биверов. – У меня ничего с собой нет, а мне необходимо поесть. Если я не буду нормально питаться, я испорчу желудок.
– Закажите обед в «Павильоне», – откликнулся кто-то крайне недоброжелательно. – Или вам больше по душе итальянская кухня? Тогда звоните в «Мама Леоне».
Кто-то нервно и обидно рассмеялся, у пожилого бивера дрогнули губы. Один из мормонов вздохнул и стал тащить из-под сиденья свою плетеную корзину.
Но по-настоящему меня занимал теперь только мой сосед. Я не хотел его упускать, я не собирался возвращаться в Консультацию с пустыми руками.
Шеббс ли это? Что-то все же мешало мне поверить в это.
Тогда, может, это человек, который должен был подойти ко мне где-нибудь в Спрингз-6? Почему нет? В течение дня он незаметно мог следовать за мной, его что-то насторожило, он отказался от встречи, но в поезд все-таки сел. Может быть, именно такие, как он, мешковатые, незаметные, выполняют роль шестых или седьмых связистов у касты этих тайных жрецов, скрывающих от человечества опасные открытия?
Существуют ли такие хранители скрытых знаний? И существуют ли сами знания?
Доктор Хэссоп отвечал на такие вопросы утвердительно.
Например, он ссылался на черных.
Мир обошла история племени догонов. Эти африканцы чуть ли не с тринадцатого века прячутся в труднодоступных районах пустынного горного плато Бандиагара, живут уединенно, не любят общаться с соседями, и тем не менее знакомы со странноватыми вещами. Скажем, они твердо уверены, что жизнь их племени во многом зависит от состояния системы звезды Сириус. Непонятно, где, когда, от кого и каким образом получили они столь точные (свидетельство астрономов) сведения об этой звезде? Может, они впрямь общались когда-то с пришельцами? И крылатый конь Лунг-та ступал на их землю?
Доктор Хэссоп ссылался и на некоторые древние святилища Англии и Шотландии. Они построены из огромных камней, особым образом расставленных. О Стоунхендже я читал и сам – это в Солсбери, юго-запад Британии. По словам доктора Хэссопа, стоунхенджские сооружения – настоящая обсерватория, и люди, ставившие ее, хорошо знали, что только узкий пояс именно этой местности годится по своим астрогеографическим параметрам для подобных сооружений, они знали и о том, что любой сдвиг по широте сразу бы дал значительные искажения при наблюдениях…
Доктор Хэссоп был убежден: путь к современным тайным алхимикам идет через прошлое.
Он напоминал: Пифагор (есть такие сведения) учился в свое время у друидов, а они были высшей кастой кельтских жрецов. Юлий Цезарь, завоевав Галлию, в отличие от Пифагора, не испытывал никакого уважения к друидам – он сжег их огромную библиотеку и вырезал самих жрецов. Но всех ли? Мог ли он уничтожить всех? И если все-таки уничтожил, то откуда столько много удивительных открытий рассыпано по страницам неистового Джонатана Свифта?
А йоги?
Они пьют дымящуюся серную кислоту, ложатся на битое стекло, пропуская по себе тяжелый грузовой автомобиль, умеют останавливать собственное сердце. Говорят, они умеют взглядом двигать предметы. Но кинокамера подтверждает движение предметов, а разве кинокамера подвержена гипнозу?
На мой взгляд, йоги несколько выпадали из системы. Я спорил с доктором Хэссопом: что, кроме тайн собственного организма, могут хранить и передавать йоги? Доктор Хэссоп возражал: а почему деревни, рядом с которыми селится йог-отшельник, считают себя осчастливленными? Какими знаниями обладает йог, если эти знания оказывают некое воздействие на всю округу?
Доктор Хэссоп задумчиво качал головой.
В древней Индии, Тибете, в Перу имели достаточно ясное представление о множественности населенных миров, в древнем Шумере знали, что звездный свод совершает свой полный оборот за 25920 лет. Откуда это знание? Как его вычислили? Это не такое число, чтобы просто взять его с потолка.
Впрочем, зачем брать с потолка, если можно взять с неба.
В Читамбираме, городе танцующего Шивы, до сих пор функционирует известный храм Неба. Он принадлежит общине, члены которой живут крайне замкнуто. Почему им не быть членами некоей тайной мировой общины, скрывающими от легкомысленного и агрессивного человечества такие игрушки, как греческий огонь, оружие Замамы, тайну ядерных трансмутаций?..
Я задумчиво глядел на спящего человека, укрывшегося своим долгополым пальто. Вдруг это тот человек, что мог подойти, но не подошел ко мне? Или это все-таки Шеббс?
Я чувствовал себя как тот осел, которого поставили между двумя охапками сена: обе манили, я не знал, какую лучше хватать. К тому же не все зависело от меня, многое зависело теперь от коричневых братцев.
Знай свое дело, знай свой предмет, Эл, знай его атрибутику. Совершенство требует знаний, незнание ведет за собой смерть.
Альберт Великий, «Таинство Великого деяния» в устном пересказе доктора Хэссопа.
Ранним утром раздраженный носовой голос вырвал меня из неровного сна. Пауль, несомненно, меня невзлюбил. Он выкрикнул нечто враждебное и непонятное, но его жест в сторону двери был ясен.
Я хмыкнул: опять моя очередь?
В холодном душном вагоне было светло. Лампы горели, видимо, работал генератор поезда. Я представил, сколько внимательных взглядов направлено сейчас на наш вагон из-за деревьев, и невольно поежился. Мне не хотелось сидеть привязанным к взрывному устройству, но по-своему малайцы были правы: не следовало держать там кого-то одного, ведь такой человек мог заснуть, ему могло стать плохо… Но почему опять я?
Он меня боится, подумал я о Пауле. Эта мысль хоть немного меня утешила.
Йооп, не сильно усердствуя, привязал меня к цепи. Это сразу вернуло меня к действительности. Я усмехнулся, вспомнив вчерашние размышления.
Алхимики, философский камень, тайная каста… Я чувствовал раздражение, ничего, кроме раздражения. Все это сказки старого Хэссопа. Я не желал продолжать свои размышления. Убедительные вечером, утром они теряют силу. К тому же сейчас я хорошо видел лицо моего спящего соседа. Теперь я не сомневался: это был Шеббс. Возможно, ночью он тоже сидел возле связанных цепью дверей и вот так же смотрел на меня – спящего. Впрочем, для него я был лишь случайным попутчиком. Эта мысль тоже меня утешила.
Я прислушался к неровному дыханию спящих людей, к их неожиданным покашливаниям. Сколько все это может продлиться?
Шеббс…
Я смотрел на спящего с раздражением, надеясь, что он не нашел еще свои деньги, а если нашел, то еще не растратил. Я хотел, чтобы он вернул эти деньги мне. Не государству, не компании «Нортуэст эрлайнз», а мне. Будь здесь сейчас другие условия, я бы знал, как ускорить дело. Я бы вывел Шеббса в тамбур и там каблуком тяжело наступил ему на ногу. Прекрасный способ обуздать любого. Раздавил ему пальцы, и он твой. Если, рыча, он бросится в драку, тогда ты собьешь его с ног и покажешь, кто истинный хозяин положения. Он твой, если, скуля, бросится в объяснения, – тогда ты возьмешь у него любую информацию.
Зачем она мне? Я и сам не знал.
Но чем-то надо было заняться. Ждать – занятие не из самых приятных, а нам, судя по всему, предстояло долгое ожидание. Нам…
Я не смотрел на своего соседа – опора малая, ненадежная; столь же ненадежной опорой казались и все остальные. Я машинально вертел в руках ручку: все, что я мог – это дотянуться ею до светлой кожи кресла.
«Ну да, – хмыкнул я. – Оставлю на коже свои инициалы. Джек Берримен ничего не пропустит, он поймет, что здесь происходило».
«Прогулка!..» – фыркнул я не без презрения, будто шеф был в чем-то виноват.
Думая так, успокаивая себя, обдумывая дальнейшие действия, я машинально вывел на светлой коже кресла довольно правильный круг, а подумав, снабдил его мелкими лучиками.
Солнце – золото… Тело пурпурное, зрелый муж, отчий огонь, свет горний…
В центре круга можно было поставить жирную точку, и я поставил ее.
Солнце… Золото… Утешил бы меня блеск золота, дотянись я до него сейчас?
Я усмехнулся. Дотянуться до золота я не мог. Возможно, его запасы велики у алхимиков, но надо знать, где они таят его. У меня золота не было.
Думаю, никакого золота не было и у малайцев. Конечно, они должны были на что-то покупать оружие, не возили же они его с собой.
Я усмехнулся. Совсем недавно Консультация выгодно сбыла запас устаревшего оружия… Кому?.. Этого я не знал… Не исключено, что оно было приобретено патриотами Южных Молукк… Почему бы и нет?
Ладно. Придется ждать.
Надо настраиваться на долгое ожидание.
Я хмурился, терпеливо прикидывая варианты. Их было немного. Причем количество уменьшилось еще и оттого, что у меня не было оружия, и оттого, что вряд ли кто-нибудь в вагоне мог меня поддержать.
Думая обо всем этом, я продолжал разрисовывать светлую кожу кресла. Она была упругой.
Кольцо… Я сделал его отчетливым… сверху снабдил маленьким полумесяцем – рогами вверх, снизу – прямой ручкой, отчего он стало похожим на ручное зеркальце, ручку превратил в крест, пририсовав короткую прямую перекладину.
Алхимический символ ртути…
Я ухмыльнулся. Ехать к алхимикам, ожидать неизвестного человека, надеяться на встречу, а попасть к малайцам! «Прогулка!..»
Бродить по пустынным улочкам самого что ни на есть бобрового городка, а попасть в лапы патриотов каких-то там Южных Молукк!
Я с отвращением бросил ручку.
Упав на кресло, она медленно покатилась, пока не завалилась в щели между спинкой и сиденьем.
Мормоны, флегматичные, внешне спокойные, но, конечно, трясущиеся не только за себя, но и за свои плетеные корзины; мамалыжник из Теннеси; этот недоношенный медлительный сукин кот напротив; послушные перепуганные биверы – угораздило меня попасть в столь странную компанию! Начнись драка, мне попросту не на кого будет опереться.
Подняв голову, я еще раз осмотрел согнанных в вагон пассажиров. Они боялись поднять глаза, боялись малайцев, на корточках устроившихся в углу вагона. Я перевел взгляд на своего соседа. Он мирно дремал. Казалось, ничто его не трогает: голова была откинута на спинку кресла, глаза закрыты. В этой позе, расслабленный, вдруг постаревший, он казался мне странно знакомым.
Знакомым?
Где я мог его видеть?
Я мучительно вспоминал, перебирая в памяти самые вздорные ситуации, но, как чаще всего и бывает, вспомнил его сразу, вдруг.
Шеббс!
Ну да, прощаясь, уже встав на ноги, шеф сунул руку в карман и извлек из него фотографию. «Ты помнишь этого человека?»
Конечно, я его помнил. С Джеком Беррименом мы тщательно изучили всю его биографию. Чтобы окончательно убедиться, что это он, следовало бы взглянуть на его ноги – от ступней до коленей они должны были выглядеть фиолетовыми от вздувшихся поврежденных кровеносных сосудов, – думаю, не самое привлекательное зрелище.
«Похоже, – понял я, – не выйдя на алхимиков, никого не встретив в Спрингз-6, попав в руки малайцев, я по чистой случайности наткнулся на Шеббса».
4
Усердие, ничего не дается без усердия, Эл!
С усердием начинай, с усердием продолжай дело.
Желание отдохнуть – первый признак возможного поражения.
Альберт Великий, «Таинство Великого деяния» в устном пересказе доктора Хэссопа.
Герберт Шеббс. Именно так писалось его настоящее имя, хотя псевдонимов у него было более чем достаточно – Сэм Поффит, Олл Смит, Роджер Флаерти… Профессиональный взломщик и вор, он прошел хорошую школу в различных исправительных заведениях и, прежде всего, в мрачных стенах Ливенуорта. Что, впрочем, не сделало его честнее.
Привязанный к взрывному устройству, я старался занять себя, вспоминая все с ним связанное.
Бессмысленное занятие? Не думаю. Бессмысленной информации вообще не существует, любой информацией можно воспользоваться, а значит, нет и бессмысленных занятий. Если вам привычно и буднично говорят: «С добрым утром!» – и если вы умный человек, вы используете эту ничтожную информацию с пользой для себя. Если совершенно случайный человек вдруг намекает вам на то, что знает участок дунайского дна, где захоронен Атилла, или кусочек бескрайней степи, где бесчисленная конница монголов затоптала могилу Чингисхана, не надо отмахиваться от такого человека – есть шанс, пусть ничтожный, что он и правда что-то такое знает.
Шеббс…
Несколько лет назад, накануне Дня благодарения, Герберт Шеббс приобрел за наличные билет на самолет компании «Нортуэст эрлайнз». Рейс 305: Портленд (Орегон) – Сиэтл, обычный рейс из города роз и коричневых песчаников. Рейс этот действительно начинался как самый обычный. Правда, сам Шеббс поднялся в самолет последним и устроился в хвосте в пустом ряду под иллюминатором. На пустое кресло рядом он положил довольно тяжелый комканый чемоданчик. Разумеется, он успел пересчитать пассажиров – сорок три человека, и он знал, что экипаж «Боинга-727» состоит из шести человек.
Сразу после взлета Шеббс подозвал стюардессу. Ее звали Флоранс – белокурая, длинноногая, и память у нее оказалась отменной. Позже она подробно описала аккуратный, но уже поношенный костюм Шеббса, его высокие шнурованные ботинки, какую-то внешнюю незамысловатость. Она так и подумала: недотепа и неудачник, а он вдруг поманил Флоранс к себе и, невыразительно улыбнувшись, сунул ей в руку тонкий длинный конверт.
Флоранс улыбнулась в ответ. Она давно привыкла к поклонникам и знала, как много желающих испытать это на большой высоте. Она улыбнулась Шеббсу несколько даже снисходительно, но он вдруг крепко взял ее руку. «Мисс, – сказал он негромко, но убедительно. – Прочтите мою записку и сейчас же отнесите ее пилотам».
Флоранс улыбнулась и раскрыла конверт.
Шеббс писал не очень грамотно, но просто: «У меня в чемоданчике бомба. Есть условия. Я.»
– Вы шутите, – улыбнулась Флоранс, но Шеббс, не отвечая, приоткрыл кожаный чемоданчик, и она увидела в нем сложное устройство из проводов, массивных цилиндров и, кажется, батарей. Почти все, кроме, разумеется, проводов, было выполнено из пластмассы.
Самолет тем временем набирал высоту.
– Идите и передайте мое письмо пилотам.
Флоранс пошла по длинному проходу салона. Она была так растеряна, что уронила конверт. Его подобрала вторая стюардесса – Тина. Не помню, как у нее было с памятью, но Тина тут же доставила записку Шеббса командиру экипажа капитану Скотту. Через ту же Тину капитан Скотт выяснил, что Шеббс требует за жизнь пассажиров и за самолет выкуп в 200.000 долларов, а также четыре парашюта – два нагрудных и два заплечных.
Доналд Найроп, президент «Нортуэст», следуя рекомендациям подключившихся к операции сотрудников ФБР, приказал выполнить все условия, поставленные Шеббсом. В Сиэтле, где на борт были доставлены деньги и парашюты, Шеббс в ответ отпустил всех пассажиров, а себя приказал доставить в Мексику.
Без дозаправки «Боинг-727» не мог дотянуть до нее. Капитан Скотт сумел уговорить Шеббса – вместо Мексики он на выбор предложил сразу несколько пунктов, из которых Шеббс почему-то остановился на Рино. Кое у кого вызвало это потом улыбку: Рино известен тем, что там можно быстро и дешево оформить развод, там же достаточно игровых домов, где можно спустить любую сумму.
Но Шеббс не собирался шутить. Его инструкции были лаконичны и точны: самолет должен следовать на высоте 10.000 футов с закрылками, опущенными на пятнадцать градусов, что по его расчетам должно было снизить его скорость до двухсот миль в час. При расследовании такая точность поставила сотрудников ФБР в тупик: где мог узнать все это человек, никогда не имевший отношения к авиации и полжизни проведший в тюрьмах? Более того, вряд ли такие сведения Шеббс мог почерпнуть в детстве, проведенном в известном Бойс-Тауне, в приюте для мальчиков под Омахой.
Почти сразу после взлета в Сиэтле Шеббс открыл люк под фюзеляжем и выпустил кормовой трап. Ледяной воздух хлынул в салон, и Шеббс разрешил стюардессам укрыться в кабине пилотов.
Когда «Боинг-727» приземлился в Рино, Шеббса на его борту не было. На полу самолета валялся заплечный парашют и купол от нагрудного – стропы с него были срезаны…
Позже, разбирая с Джеком Беррименом это дело, мы отдали Шеббсу должное. Он оказался человеком слова: отпустил пассажиров, не дал замерзнуть стюардессам, а оставляя самолет, отключил рабочий механизм бомбы. Конечно, он отнял у государства 200.000 долларов, точнее 199.960 (кассир, волнуясь, просчитался на сорок долларов), но неизвестно – воспользовался ли он ими?
Двести солдат в течение месяца прочесывали наиболее вероятное место приземления Шеббса, но ни денег, ни Шеббса не нашли. Мы с Джеком, разрабатывая биографию Шеббса, наткнулись на валяную деталь: находясь в свое время в Ливенуорте, Герберт Шеббс сдружился с бывшим летчиком. От него, видимо, он и узнал о том, что именно у «Боинга-727» кормовой трап можно выпустить прямо в воздухе…
Вспоминая все это, я смотрел на дремавшего Шеббса. 200.000, пусть даже 199.960 долларов, были бы для Консультации вовсе не лишними.
5
Что бы ни происходило, убедись, что ты чист.
Обращая внимание на следы, результаты дают только чистые операции. Ощутив необходимость, проконтролируй себя и раз, и два. Будь чист, пусть это станет законом.
Альберт Великий, «Таинство Великого деяния» в устном пересказе доктора Хэссопа.
Наконец меня отвязали, и я размял затекшие все же кисти.
– Встань! – приказал Пауль мамалыжнику из Теннеси.
Мамалыжник криво ухмыльнулся:
– Если вы хотите проделать со мной то же, что и с ним, – он кивнул на меня, – это не пройдет.
– Вот как? – Пауль оторопел. Он даже крикнул: – Йооп, этот тип отказывается идти.
– Ну так помоги ему! – Йооп явно не был злым человеком, но отказ мамалыжника заинтересовал его.
Все три находившиеся в вагоне малайца подошли поближе и с интересом уставились на взбунтовавшегося мамалыжника. Фермеры, сидевшие рядом с ним, не отодвинулись, они даже смотрели на него с сочувствием – это мне понравилось.
Покосившись на меня, Пауль спросил:
– Почему ты отказываешься?
– Я эпилептик, – сказал мамалыжник. Левая его бровь быстро дергалась.
– Вот как? – Пауль был полон темных подозрений.
– Иди ты! – он ткнул пальцем в одного из мормонов, и тот, нахмурившись, бледный, неторопливо поднялся и занял мое место.
– Чего вы от нас хотите? – спросил я Йоопа.
Ответил Пауль, с вызовом:
– Читай газеты.
– Где я их возьму?
– Скоро принесут. Нам будут носить все, что нам потребуется, – почти выкрикнул он. Он явно заводил себя. – А не принесут, вам же хуже.
– Пауль! – крикнул кто-то из малайцев, заглядывая в вагон. – Солдаты нам не верят. Роджер приказывает привести кого-то из них!
– Кого? – взгляд Пауля все еще был скошен на меня.
Йооп быстро подсказал:
– Веди эпилептика.
Пауль взглянул на Йоопа, но тот был неумолим. Выходило так, что в иерархии малайцев Пауль занимал чуть ли не самую низшую ступень. Это меня обрадовало.
– Иди! – прикрикнул Пауль на мамалыжника.
А я подумал: «Второй…»
Этот человек, который сам назвал себя мамалыжником и который только что разговаривал с фермерами, ничуть не трогал меня. У него хорошая ферма, неплохие поля, его земли окупает затраченный на них труд. Даже на меня и Пауля мамалыжник смотрел как на потенциальных потребителей его кукурузы. Он был растерян и не нравился мне.
– Триммер, – беспомощно позвал он. – Помолитесь за меня.
Триммер – коротышка из местных, тощий, длиннолицый, но с мощно выдающейся вперед нижней челюстью, глянул на мамалыжника маленькими старческими глазками и кивнул. Он сидел сразу за фермерами, я хорошо его видел, и он опять кивнул, когда мамалыжник беспомощно сказал:
– Ну, я пошел.
Его увели.
Все молчали.
– Если солдаты начнут стрельбу, – сказал, наконец, Йооп, – ложитесь на пол.
А Пауль добавил, раскуривая, на мой взгляд, слишком душистую сигарету:
– Не хватало, чтобы их трупы навешали на нас.
И снова в вагоне воцарилась тишина. Потом мой бесцветный сосед вдруг приоткрыл глаза и, будто раздумывая, негромко произнес:
– Отвернувшиеся от духа должны испытать всяческие несчастья, иначе как же им вернуться?
Я вздрогнул: впервые услышал голос человека, которого принимал за Шеббса.
– Вы знаете, где находятся эти Молукки? – спросил я, чтобы не молчать.
– Конечно.
– Расскажите мне.
Смутно, но я и сам уже кое-что вспомнил. Острова, разбросанные в океане между Калимантаном и Новой Гвинеей. Хальмахера, Моротай, Миссол – эти названия встали передо мной отчетливо. Когда-то впечатанные в память, они забылись, но сейчас одно за другим всплывали из ее темных пучин.
– Зачем вам все это? – медленно проговорил мой сосед.
Я удивился.
– Как зачем? Должен же я знать, откуда явились эти коричневые братцы!
– Этого не следует знать.
– Почему?
– Зачем вам делаться соучастником?
– Разве знание делает соучастником?
– Почти всегда.
Я пожал плечами.
Если это действительно был Шеббс, он здорово изменился. Он стал философом. Нечастое перерождение, особенно для хронических постояльцев таких мест, как тюрьма Ливенуорт.
Мог ли Шеббс проделать такую эволюцию?
В свое время Берримен и я хорошо поработали с неким Джекки, приятелем Шеббса по Ливенуорту, давно завязавшим и осевшим подальше от старых друзей в Каскадных горах. Ну, озеро Мервин, вулкан Худ, река Колумбия, красные леса – не худшее место. Это к нему постучался однажды Шеббс. Они сразу узнали друг друга, хотя встреча была случайной. Джекки всегда подозревал Шеббса в некоторых преувеличениях, но в историю с угоном самолета поверил сразу. Почему бы и нет? Об этом уже писали в газетах. А деньги? Где твои 200.000? Ах, ты их обронил во время прыжка с парашютом, их вырвало воздухом из твоих рук? Почему бы и нет, звучало вполне убедительно. Тебе нужна помощь? Ты хочешь отыскать пластиковый мешок с деньгами? Конечно, он, Джекки, поможет. Он не настолько богат, чтобы отказаться от предлагаемой доли. Джекки с пониманием отнесся к старому приятелю: как не растеряться на трапе на такой высоте?! В лицо ледяной ветер, далеко внизу под ногами огни… Он, Джекки, тоже бы машинально поднял руки к лицу. Что удивительно, так это то, что сумку сорвало с ременной петли.
Мешок с деньгами никуда не денется – Джекки загорелся сразу. Этот мешок лежит где-то в лесу, если, конечно, не влетел прямо в трубу какого-нибудь лесника. Джекки ухмыльнулся. Он, конечно, вовсе так не думал. Случись такое, об этом знала бы вся округа. 200.000 долларов влетают в трубу! А?
Джекки с удовольствием примкнул к поискам. Позднее он утверждал, что время от времени меланхоличного Шеббса вдруг охватывало чрезвычайное волнение. Что они будут делать с деньгами, когда найдут мешок? Шеббс нервно подмигивал Джекки: мы не братья Флойды, помнишь таких по Ливенуорту? – их недавно посадили на электрический стул.
Иногда Шеббса совсем заносило. Он вдруг забывал, что в Ливенуорте сидел не один. Джекки тоже в свое время скрашивал ему компанию. Он становился вдруг невероятно серьезным и таинственно намекал: ему, Шеббсу, мол, есть о чем рассказать. «Джекки, ты помнишь залив Кочинос?» Джекки помнил. Это далеко от тюрьмы Ливенуорт, но Джекки помнил. Ну, шестьдесят первый, – намекал Шеббс, – шестьдесят первый год: тогда он тоже здорово поработал, только об этом не очень-то порассказываешь; тогда он впервые прыгнул с парашютом, так что у него есть опыт.
Явное вранье расстраивало Джекки, оно бросало неверный свет на сами поиски денег. Как так? – напоминал он. В заливе Кочинос высадка шла с моря, а не с неба.
Попавшись, Шеббс не искал лазеек, а только ухмылялся: он-то знает, что говорит. Ну да, правильно, с моря. Он там сидел на берегу, в сторонке, и от него зависело многое. Но на высадке с неба он уже не настаивал.
А Мемфис? Помнишь ту историю в Мемфисе? – намекал он Джекки, бродя с ним по старым руслам и боясь поднимать голову, так ослепительно, грозно сияла над ними грандиозная ледяная пирамида вулкана Худ. Там, в Мемфисе, тоже было не просто. Ох, как не просто! Ты, Джекки, конечно, о таком и догадаться не можешь, но он, Шеббс, не догадывается, а знает. Там, в Мемфисе, вместе с Джеймсом Эрлом Рэем действовал еще и второй стрелок. Рэй стрелял в доктора Кинга из ванной комнаты, снятой в третьеразрядном отеле, а некий его напарник, оставшийся неизвестным, находился в мотеле «Лоррейн», в том крыле, что находится прямо напротив бывшего номера доктора Кинга… Шеббс не утверждал прямо, что вторым стрелком был он… Возможно, он просто помогал. Ну, скажем, сидел за рулем одного из тех двух белых кадиллаков, что сбивали со следа полицию…
«Может, это ты и был „Раулем“, а?» – посмеивался Джекки, но вранье Шеббса его огорчало.
Впрочем, в потерянные деньги он искренне верил.
Шеббс ли это? Я внимательно присмотрелся к соседу.
В вагоне похолодало. Кое-кто уже спал, натянув на себя всю имеющуюся при себе одежду.
Видимо, решил лечь и мой сосед. Он осмотрелся, подложил под голову шляпу, которая немедленно смялась; но это его не смутило. Вытянувшись на двух креслах (средний подлокотник он опустил), человек, которого я принимал за Шеббса, не пожалел и своего пальто: оно оказалось долгополым и укрыло его с головы до ног.
«Прогуливался тут один… – вспомнил я слова кассира со станции Спрингз-6. – Ну, такой… Шляпа не первой молодости, долгополое пальто… Оно даже мне показалось старомодным. Последний раз я видел такое лет десять назад на Сильвере Лаксте… А этот человек, я говорю про вашего приятеля, он еще сутулился… Я сперва подумал: отец святой, но он закурил…»
Выходит, кассир видел Шеббса?
Я не спускал с соседа глаз.
– Как быть с едой? – сильно растягивая гласные, вдруг спросил один из пожилых биверов. – У меня ничего с собой нет, а мне необходимо поесть. Если я не буду нормально питаться, я испорчу желудок.
– Закажите обед в «Павильоне», – откликнулся кто-то крайне недоброжелательно. – Или вам больше по душе итальянская кухня? Тогда звоните в «Мама Леоне».
Кто-то нервно и обидно рассмеялся, у пожилого бивера дрогнули губы. Один из мормонов вздохнул и стал тащить из-под сиденья свою плетеную корзину.
Но по-настоящему меня занимал теперь только мой сосед. Я не хотел его упускать, я не собирался возвращаться в Консультацию с пустыми руками.
Шеббс ли это? Что-то все же мешало мне поверить в это.
Тогда, может, это человек, который должен был подойти ко мне где-нибудь в Спрингз-6? Почему нет? В течение дня он незаметно мог следовать за мной, его что-то насторожило, он отказался от встречи, но в поезд все-таки сел. Может быть, именно такие, как он, мешковатые, незаметные, выполняют роль шестых или седьмых связистов у касты этих тайных жрецов, скрывающих от человечества опасные открытия?
Существуют ли такие хранители скрытых знаний? И существуют ли сами знания?
Доктор Хэссоп отвечал на такие вопросы утвердительно.
Например, он ссылался на черных.
Мир обошла история племени догонов. Эти африканцы чуть ли не с тринадцатого века прячутся в труднодоступных районах пустынного горного плато Бандиагара, живут уединенно, не любят общаться с соседями, и тем не менее знакомы со странноватыми вещами. Скажем, они твердо уверены, что жизнь их племени во многом зависит от состояния системы звезды Сириус. Непонятно, где, когда, от кого и каким образом получили они столь точные (свидетельство астрономов) сведения об этой звезде? Может, они впрямь общались когда-то с пришельцами? И крылатый конь Лунг-та ступал на их землю?
Доктор Хэссоп ссылался и на некоторые древние святилища Англии и Шотландии. Они построены из огромных камней, особым образом расставленных. О Стоунхендже я читал и сам – это в Солсбери, юго-запад Британии. По словам доктора Хэссопа, стоунхенджские сооружения – настоящая обсерватория, и люди, ставившие ее, хорошо знали, что только узкий пояс именно этой местности годится по своим астрогеографическим параметрам для подобных сооружений, они знали и о том, что любой сдвиг по широте сразу бы дал значительные искажения при наблюдениях…
Доктор Хэссоп был убежден: путь к современным тайным алхимикам идет через прошлое.
Он напоминал: Пифагор (есть такие сведения) учился в свое время у друидов, а они были высшей кастой кельтских жрецов. Юлий Цезарь, завоевав Галлию, в отличие от Пифагора, не испытывал никакого уважения к друидам – он сжег их огромную библиотеку и вырезал самих жрецов. Но всех ли? Мог ли он уничтожить всех? И если все-таки уничтожил, то откуда столько много удивительных открытий рассыпано по страницам неистового Джонатана Свифта?
А йоги?
Они пьют дымящуюся серную кислоту, ложатся на битое стекло, пропуская по себе тяжелый грузовой автомобиль, умеют останавливать собственное сердце. Говорят, они умеют взглядом двигать предметы. Но кинокамера подтверждает движение предметов, а разве кинокамера подвержена гипнозу?
На мой взгляд, йоги несколько выпадали из системы. Я спорил с доктором Хэссопом: что, кроме тайн собственного организма, могут хранить и передавать йоги? Доктор Хэссоп возражал: а почему деревни, рядом с которыми селится йог-отшельник, считают себя осчастливленными? Какими знаниями обладает йог, если эти знания оказывают некое воздействие на всю округу?
Доктор Хэссоп задумчиво качал головой.
В древней Индии, Тибете, в Перу имели достаточно ясное представление о множественности населенных миров, в древнем Шумере знали, что звездный свод совершает свой полный оборот за 25920 лет. Откуда это знание? Как его вычислили? Это не такое число, чтобы просто взять его с потолка.
Впрочем, зачем брать с потолка, если можно взять с неба.
В Читамбираме, городе танцующего Шивы, до сих пор функционирует известный храм Неба. Он принадлежит общине, члены которой живут крайне замкнуто. Почему им не быть членами некоей тайной мировой общины, скрывающими от легкомысленного и агрессивного человечества такие игрушки, как греческий огонь, оружие Замамы, тайну ядерных трансмутаций?..
Я задумчиво глядел на спящего человека, укрывшегося своим долгополым пальто. Вдруг это тот человек, что мог подойти, но не подошел ко мне? Или это все-таки Шеббс?
Я чувствовал себя как тот осел, которого поставили между двумя охапками сена: обе манили, я не знал, какую лучше хватать. К тому же не все зависело от меня, многое зависело теперь от коричневых братцев.
6
Знай свое дело, знай свой предмет, Эл, знай его атрибутику. Совершенство требует знаний, незнание ведет за собой смерть.
Альберт Великий, «Таинство Великого деяния» в устном пересказе доктора Хэссопа.
Ранним утром раздраженный носовой голос вырвал меня из неровного сна. Пауль, несомненно, меня невзлюбил. Он выкрикнул нечто враждебное и непонятное, но его жест в сторону двери был ясен.
Я хмыкнул: опять моя очередь?
В холодном душном вагоне было светло. Лампы горели, видимо, работал генератор поезда. Я представил, сколько внимательных взглядов направлено сейчас на наш вагон из-за деревьев, и невольно поежился. Мне не хотелось сидеть привязанным к взрывному устройству, но по-своему малайцы были правы: не следовало держать там кого-то одного, ведь такой человек мог заснуть, ему могло стать плохо… Но почему опять я?
Он меня боится, подумал я о Пауле. Эта мысль хоть немного меня утешила.
Йооп, не сильно усердствуя, привязал меня к цепи. Это сразу вернуло меня к действительности. Я усмехнулся, вспомнив вчерашние размышления.
Алхимики, философский камень, тайная каста… Я чувствовал раздражение, ничего, кроме раздражения. Все это сказки старого Хэссопа. Я не желал продолжать свои размышления. Убедительные вечером, утром они теряют силу. К тому же сейчас я хорошо видел лицо моего спящего соседа. Теперь я не сомневался: это был Шеббс. Возможно, ночью он тоже сидел возле связанных цепью дверей и вот так же смотрел на меня – спящего. Впрочем, для него я был лишь случайным попутчиком. Эта мысль тоже меня утешила.
Я прислушался к неровному дыханию спящих людей, к их неожиданным покашливаниям. Сколько все это может продлиться?
Шеббс…
Я смотрел на спящего с раздражением, надеясь, что он не нашел еще свои деньги, а если нашел, то еще не растратил. Я хотел, чтобы он вернул эти деньги мне. Не государству, не компании «Нортуэст эрлайнз», а мне. Будь здесь сейчас другие условия, я бы знал, как ускорить дело. Я бы вывел Шеббса в тамбур и там каблуком тяжело наступил ему на ногу. Прекрасный способ обуздать любого. Раздавил ему пальцы, и он твой. Если, рыча, он бросится в драку, тогда ты собьешь его с ног и покажешь, кто истинный хозяин положения. Он твой, если, скуля, бросится в объяснения, – тогда ты возьмешь у него любую информацию.