Однако итальянское "Командо Супремо" поддержало Гитлера. Война в Северной Африке оставалась прежде всего итальянской войной, и Муссолини никак не хотел примириться с мыслью о крахе надежд на "великую империю". Он делал все, чтобы побудить немцев приложить крайние усилия в борьбе за Средиземноморье. Он сообщил Роммелю: как и фюрер, он не может разделить его мысль о необходимости отхода. Следует наносить все новые удары, замедлять подготовку наступления англосаксов и тем временем подбросить пополнение. "Командо Супремо" сделает все возможное, чтобы довести ежемесячное снабжение своим флотом африканских армий до 120 тыс. т{979}.
   В письме Гитлеру от 9 марта дуче заклинал: "Тунис необходимо удержать любой ценой, ибо благодаря этому проведение принятых в Касабланке планов (речь идет об англо-американской конференции января 1943 г. в Касабланке. - Д. П.) будет в значительной мере, а может быть окончательно, сорвано. Сухопутная база должна быть расширена, а не уменьшена, как предлагает генерал-фельдмаршал Роммель"{980}. На совещании у Гитлера в присутствии командующих флотом и авиацией 14 марта вновь подчеркивается значение Туниса - "стратегической позиции первостепенного порядка". Северная Африка - это "южное ключевое предполье Европы", сохранить которое можно, лишь достигнув господства на море.
   - Удержание Туниса - это проблема снабжения, - заявил на совещании Гитлер. - Необходимо не 80 тысяч тонн ежемесячно, как предлагает "Командо Супремо", а 150-200 тысяч. Поэтому, - продолжал он, - нужно решительно поставить итальянцев перед альтернативой, пренебрегая всякой чувствительностью: решительно ввести все средства или потерять Тунис и тем самым Италию{981}.
   Со своей стороны штаб германских военно-морских сил предложил ряд мер: перевести часть транспортов из Норвегии и Ла-Манша в итальянские воды, перебросить часть подводных лодок из Атлантики в Средиземное море для транспортных целей, усилить воздушное прикрытие транспортов и т. д. Муссолини вполне соглашался с фюрером: он разрабатывает план выдвижения флота к Сардинии. Но маленькая неприятность: для этого не хватает лишь топлива. Германский представитель при итальянском командовании подтверждает: самыми важными проблемами итальянцев являются горючее для флота и авиации, а также самолеты, танки, противотанковая, зенитная артиллерия и автотранспорт. А что же тогда "менее важными"? Призывы итальянского союзника, продиктованные страхом и отчаянием, не могли быть ничем подкреплены. Все меры, принятые германскими и итальянскими руководителями и их генеральными штабами, позволили отсрочить катастрофу в Африке лишь на два месяца.
   Как не хватало германскому и итальянскому генеральным штабам в Африке и Средиземноморье тех дивизий, которые мчались теперь из Западной Европы на советско-германский фронт, тех солдат, той техники, тех самолетов и танков, которые перемалывались в горниле Восточного фронта и нашли гибель в степях под Сталинградом!
   III
   Новые и новые трудности возникали для гитлеровского командования на Балканах, удержанию которых оно всегда придавало очень большое значение. Здесь югославские и греческие партизаны били и били захватчиков, расширяли освобожденные территории, а гитлеровцы ничего не могли сделать, потому что сил не хватало и потому что они все больше оказывались между двух огней. Национально-освободительная война югославского народа приняла такие масштабы, что в гитлеровской ставке районы, контролируемые партизанами, стали называть "коммунистическим государством".
   Сведения о конференции в Касабланке еще больше встревожили немецких генштабистов насчет положения в восточном Средиземноморье, которое они рассматривали как один из возможных районов высадки экспедиционных сил союзников и продвижения их в Дунайский бассейн. Ведя в балканских горах войну с "коммунистическим государством", ОКВ все время беспокойно озиралось на побережье: не начнется ли высадка? Однако германский генеральный штаб тогда еще не знал, что на Вашингтонской конференции союзников, состоявшейся в середине мая 1943 г., американцы отвергли так называемый балканский вариант Черчилля, ибо для американского империализма восточное Средиземноморье не представляло такого интереса, как для британского. Главные усилия союзники направляли на Италию.
   Германское командование оказалось в порочном кругу: где взять дивизии, куда их бросать? В январе ОКВ начало действия против партизан (операция "Вейс-1"). Когда в первых числах февраля поступили сведения о возможном "большом англо-американском наступлении против юго-восточного пространства", из "Вольфшанце" внезапно приказали прекратить атаки на партизан и бросить войска к побережью{982}. Ложная тревога! Тогда начали снова готовить "наступление против коммунистов" (операции "Вейс-2" и "Вейс-3").
   Боязнь вторжения союзников с моря на Балканы, конечно, влияла на стратегические расчеты ОКВ в Юго-Восточной Европе. Но столь же очевидно, что опасения англо-американских десантов были преувеличенными.
   Умы генерального штаба занимал вопрос и о возможной атаке союзников на Балканы через Турцию. Эта проблема также обсуждалась в Касабланке. Позиция Анкары превращалась для гитлеровских стратегов в большой вопросительный знак. Турция вплоть до Сталинграда твердо ориентировалась на Берлин. Гитлер и его фельдмаршалы отлично понимали, что, пока вермахт угрожает Кавказу или тем более стоит на его перевалах, ни о каком изменении турецкой политики не может быть и речи. Правительство Сараджоглу все время подчеркивало свою дружбу с рейхом, поддерживало с ним самые широкие связи и недвусмысленно говорило о возможном нападении на СССР. Но как только вермахт отбросили с Кавказа, генеральный штаб серьезно забеспокоился насчет будущей политики турецкого правительства. В Берлине и в ставке начали страшиться устанавливавшихся с января 1943 г. контактов Турции с Англией и США, тем более что правительство Анкары согласилось принять английские поставки вооружения.
   Чтобы предотвратить такое развитие событий, гитлеровцы попытались использовать реакционное правительство Болгарии, связавшее себя против воли болгарского народа с гитлеровским рейхом. Оно надеялось получить германскую военную поддержку для усиления своей армии, предвидя рост антифашистской борьбы внутри страны. Оно не считало для себя излишним, по примеру партнеров, некоторое расширение территории. За счет турецкой Фракии.
   Военный министр Болгарии Михов еще в декабре 1942 г. вел на этот счет переговоры в Софии с германским атташе, а затем в Берлине с шефом отдела военных атташе Меллентином.
   ОКВ сделало вывод: "Болгарскую армию следует возможно скорее оснастить так, чтобы сделать пригодными для наступления 12 дивизий. На случай активных действий болгарскую армию поддержат немецкий танковый корпус, авиация и артиллерия"{983}. В "Вольфшанце" стали разрабатывать план операции болгарской армии против Турции: удары флангами, мобилизация продлятся 5 дней, развертывание - 21 день, наступление - не позже чем на 14-й день после начала развертывания союзников во Фракии{984}.
   В Греции военно-стратегическое положение рейха слабело. Западногерманский военный историк В. Хубач пишет: "Туда было невозможно подвезти какие-либо достойные упоминания подкрепления, ибо даже повседневное снабжение едва поддерживалось"{985}. Движение по единственной одноколейной железной дороге Аграм - Афины, с большим числом искусственных сооружений, легко прерывалось партизанами, и дорога все время оставалась перегруженной сверх всяких норм. "Потеря превосходства на море и в воздухе, - продолжает В. Хубач, - постоянная нехватка малых судов затрудняли действия и работоспособность морского транспорта. Таким образом, боязнь вторжения в Грецию сдерживала военные планы на Юго-Востоке"{986}. Германское командование в первой половине 1943 г. держало в Юго-Восточной Европе 10 дивизий. Италия на Балканах - 32. Когда Италия вышла из войны, ОКВ вынуждено было увеличить здесь гарнизоны до 18 дивизий, из которых в Греции оставалось 5. Этого оказалось слишком мало, чтобы противостоять все более растущей волне национально-освободительного движения.
   IV
   Множество проблем возникло перед германским генеральным штабом на северном участке "Крепости Европа" - в Норвегии, причем эти проблемы, как и все остальные, "невозможно было решить одновременно имеющимися силами"{987}.
   В полярную ночь 24 января 1943 г. английские быстроходные катера неожиданно атаковали небольшой германский опорный пункт на побережье Норвегии, убили несколько солдат и захватили пленных. И хотя генерал Фалькенхорст сразу же отдал под суд командира батареи, объявив его главным виновником неприятности, верховное командование рассудило иначе: дело в недостатке сил обороны норвежского побережья. Последовал приказ Гитлера: "Найти пути и средства, чтобы преградить путь английским судам в фиорды"{988}.
   Тогда Фалькенхорст в начале февраля потребовал предоставить ему флотилии новейших судов-миноискателей, усилить вооружение патрульных судов, перебросить новые силы для создания подвижных резервов и установить дополнительные береговые батареи. Войска требовались для охраны аэродромов, с которых 5-й воздушный флот производил налеты на морские караваны союзников, для усиления охраны тяжелых батарей, стоявших у Нарвика и у входа в Скагеррак, для усиления береговой обороны и многого другого. Но гарнизоны, наоборот, уменьшались, потому что и отсюда пришлось бросать силы на Восточный фронт. Имеющихся под командованием Фалькенхорста 12 дивизий (3 армейских корпуса, 380 тыс. человек) не хватало даже для минимальной защиты береговой линии, а тут приходилось направлять все новые отряды в горы для борьбы с партизанами. Германские оккупационные силы находились под нарастающими ударами норвежского Сопротивления.
   Перевозка руды, молибдена, меди, алюминия теперь могла производиться только морем, ибо возможности использования шведских железных дорог все более сокращались. А на морских коммуникациях росла активность британского флота. Боязнь перехода Швеции в лагерь союзников, если они высадятся на норвежском побережье, заставила генеральный штаб подвести ближе к ее границе моторизованные части. Просьба Редера к начальнику генерального штаба сухопутных сил о занятии островов Финского залива Лавансаари и Сейскари была в начале января отклонена: нет сил.
   Норвежский вопрос стал предметом длительного обсуждения в ставке 15 февраля. Множество советов и приказов Фалькенхорсту: создать подвижный резерв, улучшить охрану фиордов и так далее - оказались пустыми пожеланиями, после того как поднялся начальник штаба главнокомандующего в Норвегии и заявил: "Значительную часть солдат, унтер-офицеров, офицеров, резервистов пришлось с началом восточного похода отправить из Норвегии в Россию, и норвежская оборона ослаблена именно поэтому"{989}. Он просит вернуть всех обратно. Но, конечно, никого не вернули.
   В результате, кроме нескольких плохо укомплектованных авиаполевых батальонов для строительства батарей тяжелой береговой артиллерии и 68 новых орудий, штаб верховного главнокомандования дать в Норвегию ничего не смог. Все благие пожелания не осуществились.
   На западном участке "Крепости Европа" главные проблемы, с точки зрения генерального штаба, связывались с Францией. Она теперь рассматривалась не только в качестве источника обширных вспомогательных ресурсов для военной экономики рейха, но и как "французское предполье" против возможного англо-американского вторжения из Атлантики или Средиземного моря. Территорию французской метрополии с 11 ноября 1942 г. полностью оккупировали немецкие и итальянские войска. Правда, "военный главнокомандующий во Франции" генерал пехоты Карл фон Штюльпнагель объявил, что страны оси вступили в южные районы Франции и на Корсику не как захватчики, а в качестве союзников. Но действия Штюльпнагеля не оставляли для "суверенного французского правительства" - Виши - никаких прав в области реальной политики и ведения хозяйства.
   После Сталинграда во Франции с особой силой вспыхнуло движение Сопротивления, существенно влиявшее отныне на все расчеты генерального штаба. По данным журнала военных действий ОКВ, число актов саботажа во Франции в 1943 г. по сравнению с предшествующим годом возросло втрое{990}. Действия нацистов в начале года: требования выдачи французского флота в Тулоне, немедленной, в кратчайший срок, поставки 5 тыс. грузовых автомашин, изъятие без компенсации оружия, снаряжения и запасов для нужд вермахта, оборудования авиазаводов, наконец, жестокая военная диктатура - все это вызывало ненависть французов к оккупантам, постепенно ослабляло позиции гитлеровцев и их ставленников и входило в противоречие с задачами германской стратегии в Западной Европе.
   Трудности обстановки во Франции германское командование и генеральный штаб стремились преодолеть обычным способом: усилением террора. Штюльпнагель имел задачу поддерживать и укреплять режим Петэна - Лаваля, но ликвидировать всякие тенденции к французскому вооружению. Он чрезвычайно холодно отнесся к жалким просьбам Лаваля создать хотя бы самую маленькую по численности армию, пригодную пусть только для противовоздушной обороны. Он оставил ничтожный "символический флот". Личный состав французской зенитной артиллерии был объявлен "неблагонадежным" и распущен, а в некотором усилении "мобильной гвардии" - отказано. Причина такой сверхосторожности объяснялась просто: генеральный штаб не хотел "иметь перед лицом предстоящего вторжения союзников какие-либо французские военные соединения в тылу"{991}.
   Фашистское командование в 1943 г. крайне опасалось англо-американских десантов во Франции, тем более что не ощущалось недостатка в заявлениях на этот счет из Лондона и Вашингтона. Какие силы мог противопоставить главнокомандующий на Западе фельдмаршал Рундштедт англо-американскому вторжению через Ла-Манш теперь, когда вермахт нес поражение за поражением на Восточном фронте? Округ, подчиненный Рундштедту, служил до сих пор главным образом для восстановления разбитых на Востоке дивизий и формирования новых из армии резерва.
   Со своими ослабленными войсками Рундштедту предстояло решать одновременно множество задач, выдвигаемых ОКВ: обороняться в случае вторжения крупных сил союзников, прикрывая побережье в 2600 км; создать подвижные резервы, чтобы иметь возможность отразить высадку в Испании; готовить операцию по захвату североиспанских портов; отдавать силы на другие фронты "без серьезного ослабления обороны во Франции" и, наконец, бороться с растущим национально-освободительным движением французского народа. Выполнение таких задач становилось делом совершенно немыслимым. По мере переброски сил на Восточный фронт позиции германской армии в Западной Европе серьезно ослабевали, поэтому в 1943 г. имелись предпосылки для успешного вторжения во Францию англо-американских вооруженных сил, для создания второго фронта в Европе (если его пожелали бы создать). Можно согласиться с западногерманским историком В. Хубачем, который пишет в комментариях к дневнику ОКВ: "Вследствие таких обстоятельств высадка противника весной 1943 г. могла быть встречена лишь... слабой и неэффективной обороной"{992}.
   Неуклонно шел отток боеспособных войск из Франции на советско-германский фронт. Получаемые взамен обломки дивизий не представляли боевой ценности. Из них импровизировали разные группы, присваивая им громкие названия вроде "штурмовая бригада" (фактически только усиленный батальон) или "подвижная часть" (на лошадях и велосипедах), и формировали "главные резервы" для борьбы с вторжением. План создания в дивизиях третьих полков (дивизии на Западе имели только по два полка) отклонил Цейтцлер: неоткуда взять дополнительно 15 полков. В восьми подвижных соединениях, составлявших резерв верховного главнокомандования на Западе, в конце марта 1943 г. отсутствовало 25% необходимого вооружения{993}. Некоторые дивизии располагали только устаревшим трофейным оружием{994}. Штаб верховного командования требовал ежедневно докладывать о количестве имеющихся на Западе исправных танков. "Эти цифры, читаем в журнале военных действий ОКВ, - дают наглядную картину жалкого состояния вооружения в этих армиях"{995}.
   6 сентября 1943 г. начальник штаба главнокомандующего группы армий "Запад" докладывал ставке: в 1942 г. в Западной Европе имелись 22 пехотные дивизии, из них 2/3 полного, трех-полкового состава, 7 танковых и моторизованных дивизий, "находившихся в наилучшем состоянии", и 6 пехотных дивизий в качестве резерва. Теперь, в более напряженной обстановке, группе армий подчиняется 27 ослабленных, малобоеспособных пехотных дивизий двухполкового состава, 6 недостаточно снаряженных танковых и моторизованных соединений и 7 пехотных дивизий в резерве. За минувший год Запад передал на Восточный фронт, на Балканы, в Италию и Тунис 31 пехотную, 16 танковых и моторизованных дивизий. Общий вывод гласил: "После потери береговых укреплений Западная армия окажется непригодной для маневренной войны"{996}.
   Учитывая, что Рундштедт не признавал возможным добиться успеха обороной вытянутых в линию укреплений и надеялся при вторжении вести борьбу маневренными методами, строительство "атлантического вала" продвигалось очень медленно. Преимущественное значение отдавали строительству баз подводных лодок. Правда, в декабре 1943 г. в Париж поступил приказ уложить на строительстве "вала" 2 млн. кубометров бетона. Но, чтобы соорудить "вал", как планировали, на несколько сотен километров границы, требовалось бетона в 8 раз больше, чем имелось. Уже в середине года обнаружилось, что генеральный штаб не в состоянии обеспечить военные позиции рейха в Западной Европе.
   Все сказанное подтверждает вывод, уже давно сделанный советскими историками, о наличии у США и Англии в 1943 г. возможности открыть второй фронт в Северной Франции{997}.
   Германский генеральный штаб стоял перед лицом неразрешимых стратегических проблем. И чем дальше развивались события войны, тем безнадежнее становились попытки вывести стратегию из кризиса.
   "Крепость Европа" обнажала все свои бастионы, кроме восточного. Но именно Восток, сковавший главные ее силы, решал судьбу всей борьбы. "Крепость" не имела крыши: авиация союзников все более свободно вторгалась в воздушное пространство над рейхом и наносила удары по его экономическим центрам и коммуникациям.
   В начале 1943 г. утрачивал свои позиции германский флот. Господство на море переходило к союзникам, обеспечившим превосходство в надводных силах и морской авиации. "Времена использования немецких надводных кораблей для войны на океанах прошли безвозвратно"{998}. Крупные корабли немецкого флота теперь могли действовать лишь в Северном Ледовитом океане против конвоев.
   Поражение германского надводного флота отражало провал планов морской войны, главным вдохновителем которых был Редер. 30 января 1943 г. он ушел в отставку, получив затем должность главного инспектора военно-морских сил. Уход Редера в западногерманской литературе часто объясняют его расхождениями во взглядах с Гитлером и Герингом по некоторым вопросам ведения морской войны. Но главный смысл этого события состоит в том, что оно завершило исторический этап развития германского флота, начавшийся после первой мировой войны. Созданный в целях агрессии и реванша, он и лежавшая в основе его действий стратегия не выдержали военного испытания.
   Сменивший Редера Дениц перенес главные усилия борьбы на подводную войну. В марте немецкие подводные лодки достигли наивысшего успеха. Но затем эффективность их действий стала падать. Быстрый рост численности союзного флота, применение им новых радиолокационных установок для обнаружения самолетами подводных лодок, увеличение радиуса действий английской и американской морской авиации, увеличение числа авианосцев, используемых для охраны конвоев, - все это предопределяло поражение германского флота{999}. Дениц выражал тревогу в связи с растущими потерями подводных лодок (с начала войны - 40).
   Тем не менее ОКВ решило продолжать подводную войну по двум причинам: чтобы сковать возможно больше морских сил и авиации союзников и чтобы выиграть время для строительства более мощных подводных лодок новой конструкции, с помощью которых предполагалось все же вернуть инициативу на море.
   Но общее положение третьего рейха после Сталинграда и Курска не оставляло для этого никаких возможностей. Борьба Красной Армии не только заставила гитлеровское командование перебросить на Восточный фронт главные силы авиации, необходимые для морской войны, но и поглощала основные ресурсы третьего рейха, лишая его возможности обратить их на развитие флота.
   Англия и США имели в 1943 г. перспективы успешного вторжения на любые, самые уязвимые пункты европейского континента, включая Францию. Германский генеральный штаб в течение всего года преувеличивал степень активности стратегических намерений западных держав. Он ждал от них действий, диктуемых реальной обстановкой и здравым стратегическим смыслом, и, видимо, недооценил те сложные повороты политики антисоветского толка, которые тормозили активность британской и американской стратегии. Военная обстановка с учетом кризиса германских военных возможностей в Европе говорила о необходимости мощного англо-американского вторжения прежде всего на Западе. Но "логика" антисоветской политики Лондона и Вашингтона удержала их флоты и армии еще на год.
   V
   В первой половине 1943 г. германский генеральный штаб уже не мог преодолеть углубляющийся кризис коалиционной войны. Руководствуясь нацистской программой агрессивных войн, твердо веря в свое полное превосходство не только над противником, но и над любыми союзниками, строя взаимоотношения с ними на принципе господства, военное руководство не создало единой политической и военной основы коалиции. Все строилось на принципе фюрерства: на контактах Гитлера с главами государств-сателлитов. Параллельно шли аудиенции на более низком уровне, но строго в соответствии с иерархией. Собственно на этом и заканчивались сношения с союзниками в рамках военного и политического руководства. Ни одного совместного постоянно действующего высшего штабного органа или комитета, никакой стройной системы управления нацистская стратегическая мысль и практика создать не смогла, и закономерно, что коалиция агрессоров не имела внутренне целостной связи.
   Военные взаимоотношения между третьим рейхом и его японским союзником оставались совершенно неопределенными. "Союз без позвоночника" - такое название неплохо раскрывает суть германо-итало-японской коалиции, без единых планов и общего руководства{1000}.
   Считалось, что Япония и Германия ведут "параллельную войну". Японские вооруженные силы летом 1943 г. сковывали только 19 дивизий противников оси, часть флота и авиации. Американские флот и авиация на Тихом океане уже превосходили японцев и отвоевывали у них одну позицию за другой. Начальник японского генерального штаба заявлял: отсутствие географической связи между партнерами по оси само по себе определят недейственность союза{1001}. Но гитлеровское командование не могло реально помочь японским партнерам: силы немецкого флота были прочно скованы в Атлантике и на Средиземном море и терпели неудачу за неудачей. Тяжелый кризис на Восточном фронте заставил германское верховное командование активизировать прежнюю позицию относительно участия Японии в войне против Советского Союза. Гитлер, не просивший ранее помощи японцев, теперь настаивал на ней и несколько раз обращался к восточному союзнику: Япония должна выступить! Однако добиться подобного решения оказалось практически невозможным, и в марте 1943 г. Берлин получил отказ на требования и призывы фюрера{1002}. Для Японии, находящейся в затруднительном положении, вопрос об открытии еще одного фронта был недискуссионным. Взамен нападения на Советский Союз японские советники предложили "мирное посредничество между Германией и Россией", что стало предметом непродолжительной беседы Риббентропа с послом в Берлине Осимй 19 мая 1943 г.
   Гитлер с возмущением отвергал посредничество такого рода: "После Сталинграда, - сказал он, - Советский Союз, конечно, отклонит подобные предложения и вместе со своими союзниками оценит их как признак военного ослабления держав оси"{1003}.
   По-иному складывались взаимоотношения германского и итальянского генеральных штабов. Разгром под Сталинградом и поражение в Северной Африке означали поворотный пункт в судьбе итало-германской коалиции. Разгром Красной Армией в донских степях 8-й итальянской армии стал символом банкротства всей политики режима Муссолини и его военных возможностей. Германское командование теперь уже ни во что не ставило итальянского союзника, открыто пренебрегало им и третировало его. 8-ю итальянскую армию в "Вольфшанце" теперь полностью исключили из баланса сил, и она как бы вообще перестала существовать - штрих довольно примечательный для характеристики фашистской коалиции.