В ряду немцев - противников гитлеровского режима стояли и те силы из представителей буржуазных кругов, интеллигенции и военных, которые не находились в рядах фронта Сопротивления, КПГ, движения "Свободная Германия" и социал-демократических групп. Некоторые представители монополистической буржуазии думали искать выход из положения путем соглашения с западными державами и устранения Гитлера. Организуя заговор, они стремились к ликвидации гитлеровской диктатуры, исходя из своих классовых мотивов.
   Передовые, наиболее прогрессивные силы этого круга объединились вокруг группы офицеров, в которой наиболее активной фигурой был полковник Штауфенберг. Мужественный, честный патриот, он искал действенного и радикального решения. В его группу входили как единомышленники старший лейтенант Хефтен, полковник Квирингейм, генералы Остер, Линдеман, Штиф, Ольбрихт, Тресков и некоторые другие. К ним примыкали генералы Бек, Гепнер, фельдмаршал Витцлебен. Штауфенберг вступил в борьбу, руководимый чувством высокой национальной ответственности. Группа сформировалась после поражения вермахта под Сталинградом и Курском. Разгром группы армий "Центр" в Белоруссии участники группы оценили как "второй Сталинград". Штауфенберг пришел к выводу, что война Германией проиграна и что нужно избавить немецкий народ от новых, еще больших катастроф. Члены группы решили, что необходимо убить Гитлера, устранить гитлеровскую диктатуру и окончить войну на всех фронтах. Группа Штауфенберга не присоединилась к политической концепции реакционного большинства участников заговора против Гитлера, примыкавших к Герделеру. Сторонник радикальных действий, Штауфенберг в отличие от других, консервативных, участников заговора считал, что устранение Гитлера должно послужить началом крупных социально-политических преобразований в Германии, которые обеспечили бы ее развитие по демократическому пути. Как показал Д. Е. Мельников, было вполне очевидным сходство взглядов между передовой, наиболее демократической частью заговорщиков и офицерами, группировавшимися вокруг Национального комитета "Свободная Германия"{1362}.
   Сторонники Штауфенберга считали необходимым расширить социальную базу антигитлеровского движения, прекратить войну не только на Западе, но и на Востоке, наладить после войны добрососедские отношения с Советским Союзом. В этом смысле их взгляды значительно отличались от доминирующей политической программы заговора. Ее вдохновитель Герделер выражал устремления той части монополистической буржуазии, которая была готова пожертвовать Гитлером во имя сохранения, при поддержке западных держав, своего классового господства в Германии после войны. Программа Герделера предусматривала сговор с Англией и США и продолжение войны против Советского Союза, установление военной диктатуры при полной господствующей роли монополий. Программа отличалась антидемократической и антисоветской направленностью. Она содержала элементы пангерманизма и преследовала цель усилить всевластие монополистического капитала и военщины в Германии, политическое руководство которой должно было оставаться авторитарным. Заговорщики хотели осуществить переворот келейно и боялись участия в нем не только широких масс, но и более или менее значительного круга военных.
   II
   В ряду военных - участников заговора лишь меньшинство придерживалось тех радикальных целей, которые преследовал Штауфенберг. Большинство же так или иначе причастных к заговору хотело осуществить переворот, чтобы, сменив правящую верхушку, заключить мир на Западе и продолжать войну против Советского Союза. Кроме узкой группы офицеров, остальные, особенно высокопоставленные "участники заговора", вели себя самым сомнительным образом. Они ждали, "куда ветер дунет": если заговор приведет к успеху, были непрочь присоединиться к нему, чтобы получить выгоду в дальнейшем, если же заговор провалится - отойти в сторону или даже показать свое рвение в расправе над заговорщиками. В этом отношении, как мы далее увидим, весьма колоритной фигурой был командующий армией резерва генерал-полковник Фромм.
   Характерно, что из фельдмаршалов, которых затем обвинили в причастии к заговору, не было ни одного, кто находился в это время на Восточном фронте. О заговоре имели сведения лишь те, кто командовал войсками на Западе. Они были непрочь вступить в контакт с союзниками, не исключено, чтобы впоследствии объединенными силами двинуться на Восток.
   В таком плане весьма типичной можно считать позицию фельдмаршала Роммеля. Занимая пост командующего группой армий "Б" на Западе, Роммель пришел к выводу, что война проиграна. Он стал делать некоторые жесты в сторону заговорщиков, очевидно, желая заручиться их вниманием и получить себе лично какую-то альтернативу на будущее, если "дело фюрера" завершится крахом. Однако он выжидал: все зависело от поворота событий. Во Франции он имел контакты с генералом Фалькенгаузеном, "военным губернатором Бельгии и Северной Франции", и генералом Штюльпнагелем, "военным губернатором Франции".
   Роммель знал соотношение сил воюющих сторон и понимал безнадежность общей ситуации. Он, безусловно, не верил ни в способность "Западной армии" отразить десант союзников, ни в возможность предотвратить поражение и капитуляцию своих войск, боеспособность которых равнялась очень незначительной величине. Он понимал неизбежность катастрофы на Востоке. Но ему хватало одной капитуляции в Северной Африке. Здесь имелся достаточный опыт. Видимо, теперь фельдмаршал предпочитал вступить в контакт со своими давними противниками - англичанами и американцами. Он хотел компромисса и понимал, что Гитлер не пойдет на него. Оставался единственный выход. Но Роммель не желал "крайностей": Гитлера не надо убивать. Его нужно арестовать{1363}.
   После установления связи Роммеля с политическими руководителями заговора, в частности с Герделером, было решено, что после свержения Гитлера фельдмаршал станет или главой нового правительства, или верховным главнокомандующим вермахта.
   Тем временем политические руководители заговора разрабатывали программу действий: вступить в переговоры с западными державами, заключить с ними перемирие, отвести на Западе войска в Германию, арестовать Гитлера, затем создание "конструктивного мира" в виде "объединенной Европы" без СССР; продолжение войны с Советским Союзом; создание укороченного фронта на линии: устье Дуная, Карпаты, Висла, Мемель. Генералы-заговорщики не сомневались: англичане и американцы поддержат войну против СССР, чтобы "спасти Европу от большевизма". Как и Гитлер, генералы хотели еще раз сыграть на антикоммунизме. Бывший начальник генерального штаба генерал Бек соглашался с планом, особенно с той его частью, где шла речь о продолжении войны против Советского Союза{1364}.
   В начале мая 1944 г. Бек переслал в. Швейцарию Даллесу свой план действий: германские генералы на Западе после англоамериканского вторжения отводят войска до немецкой границы. Тем временем западные союзники должны выбросить в район Берлина три парашютно-десантные дивизии для поддержки заговорщиков в столице, предпринять высадку экспедиционных сил на германском побережье у Гамбурга и Бремена, переправить войска через Ла-Манш во Францию. Внутри Германии надежные отряды займут район Мюнхена и запрут Гитлера в Оберзальцберге. Война против Советского Союза будет продолжаться со всей интенсивностью{1365}.
   План не получил поддержки: союзники не сомневались, что достигнут гораздо большего продолжением войны.
   Тем временем Штауфенберг и его военные помощники в Берлине составили план под названием "Валькирии": убить Гитлера во время какого-либо из совещаний в его ставке, занять войсками армии резерва Берлин, Вену, Мюнхен и Кёльн, осуществить переворот, создать правительство во главе с Витцлебеном.
   Основные трудности связывались с Берлином, где заговорщики могли даже в лучшем случае иметь в своем распоряжении лишь крайне мало войск - преобладали части СС. Правда, шеф берлинской полиции Гельдорф сочувствовал оппозиции.
   Огромное значение имели военно-технические детали плана.
   По плану "Валькирии", решающими считались первые два часа после убийства Гитлера. За этот срок следовало занять в столице телеграфные и телефонные станции, рейхсканцелярию, здания министерств и штаб войск СС. Геббельса, единственного из нацистских главарей не покидавшего Берлин, предполагалось арестовать, а ставку Гитлера "Вольфшанце" - сразу изолировать, чтобы Геринг, Кейтель, Иодль или находившийся там же Гиммлер не взяли руководство в свои руки. Эту задачу должен был выполнять находившийся в ставке участник заговора генерал Фелльгибель, начальник службы связи.
   Затем предполагалось немедленно сообщить всем военным и государственным инстанциям в Германии и в оккупированных странах, что Гитлер мертв и что в Берлине создано новое правительство. В течение 24 часов ему предстояло взять власть в свои руки, прежде чем ставка примет контрмеры. Решение основной задачи - убийство Гитлера - Штауфенберг брал на себя. После того как он сообщит в Берлин из ставки, что покушение удалось, находящиеся в столице заговорщики должны действовать стремительно, чтобы использовать неизбежное замешательство. Они надеялись вывести войска армии резерва, которыми командовал генерал-полковник Фромм, и с их помощью осуществить переворот{1366}.
   План, несмотря на его обстоятельность, имел ряд слабых мест. Он отражал верхушечный характер заговора и по методам, и по замыслу. Участники даже не пытались создать для заговора какую-либо широкую, социальную опору. Они не учли такой чисто военной детали: если узел связи ставки Гитлера и будет выведен из строя, мощный аппарат "Вольфшанце" найдет средства, чтобы и при удаче покушения не выпустить руководства из своих рук. В Берлине, где решалась судьба переворота, ничего основательно не было подготовлено. Фромма заговорщики считали малонадежным и вместе с тем сознательно делали именно на него ставку, ибо единственная реальная сила, на которую они рассчитывали, резервные войска, подчинялась Фромму. Гарнизон Берлина, поддержка, которого входила в расчеты Бека, в значительной части состоял из гитлеровских вояк-"ветеранов" и не мог считаться сколько-нибудь серьезной опорой, хотя его командир в какой-то мере примыкал к заговору. Эсэсовские части столицы недооценивались. Что же касается фронтовых соединений - там о заговоре и его целях вообще не знали.
   Приказ о вводе плана "Валькирии" предстояло отдать не кому иному, как тому же самому Фромму, который, по мнению участников заговора, будет действовать, лишь если станет очевидным полный успех восстания. Организаторы подготовили тексты приказов за подписью Фромма, о которых тот не знал. Если в решающий момент Фромм предаст, предлагали его заменить генералом Гепнером, бывшим командующим танковой группой, которого Гитлер сместил после поражения под Москвой и который также толком почти ничего не знал о плане заговора.
   События подхлестывали. Разгром гитлеровских армий в Белоруссии и приближение советских, войск к границам Восточной Пруссии создавали ситуацию безнадежности.
   И вот заговорщикам повезло: в конце июня Штауфенберг был назначен начальником штаба Фромма. Полковник получил доступ к Гитлеру для докладов и стал по нескольку раз в неделю выезжать в ставку на совещания о пополнениях разбитых на Востоке дивизий. Штауфенберг решил убить Гитлера во время одного из таких визитов.
   Вечером 19 июля 1944 г. он получил приказ: завтра прибыть в "Вольфшанце", в 13.00 начнется совещание у фюрера. Быть готовым к докладу о формировании новых фольксгренадерских дивизий, которые должны срочно направиться на Восточный фронт. Штауфенберг оповестил участников заговора: он совершит покушение завтра.
   III
   На рассвете 20 июля полковник Штауфенберг и его адъютант старший лейтенант Хефтен сели в самолет на берлинском аэродроме Рангсдорф. В портфеле полковника кроме папки с бумагами лежала завернутая в рубаху бомба. Ее накануне вечером Штауфенбергу тайно передал генерал Штиф. После непродолжительного полета самолет приземлился в Растенбурге. Машина ждала. Оба помчались к "Вольфшанце". Впереди - знакомый лес, заграждения, пулеметные гнезда.
   Первая опасность подстерегала на контрольных пунктах. Их было три. На каждом могли обыскать. Однако Штауфенберг прибыл для личного доклада фюреру, поэтому проверка носила формальный характер. Офицеры на постах, хорошо знавшие полковника с черной повязкой, закрывавшей часть лица (результат ранения и потери глаза), козыряли ему, и шлагбаум открывался. Благополучно преодолев посты, Штауфенберг прежде всего направился на узел связи к Фелльгибелю. Тот подтвердил готовность сразу после покушения передать в Берлин условленный сигнал, а потом прервать связь ставки с внешним миром.
   Затем Штауфенберг зашел в барак Кейтеля. Фельдмаршал сообщил, что совещание будет коротким: в 14.30 фюрер ожидает Муссолини. Оба направились в помещение, где Гитлер проводил совещания. Уже на пороге барака Штауфенберг сделал вид, что забыл у Кейтеля фуражку и побежал обратно. В помещении он быстро вынул бомбу и поставил взрыватель на боевой взвод с 10-минутной дистанционной трубкой. Кейтель нетерпеливо ждал Штауфенберга: совещание уже началось. Полковник быстро вернулся со своим толстым портфелем и вошел вслед за фельдмаршалом в барак фюрера. При входе нарочно громко, чтобы слышал Кейтель, он сказал сидящему около телефона фельдфебелю: он ждет срочного разговора со своим штабом в Берлине. Как только последует звонок, его надо вызвать из зала.
   Когда Штауфенберг и Кейтель вошли в зал совещаний, до взрыва бомбы оставалось шесть минут. Теперь все развивалось стремительно.
   Дальнейшие события, изученные после войны до мельчайших подробностей, выглядели, согласно описаниям Шлабрендорфа, Аллена, Пехеля и особенно У. Ширера, в общем виде следующим образом{1367}.
   Войдя в зал, фельдмаршал и полковник приветствовали фюрера. Тот ответил еле заметным кивком. Кейтель сел между Гитлером и Иодлем. Докладывал Хойзингер. Речь шла о прорыве Красной Армии на центральном участке фронта. В легком деревянном помещении все десять окон были открыты из-за жары. В середине стоял длинный стол, вокруг которого размещались присутствующие.
   Штауфенберг подошел к столу, поставил портфель на пол, подвинув его ногой так, что он оказался в полутора метрах от Гитлера, и стал рядом с Иодлем. До взрыва оставалось пять минут.
   Стоявший под столом толстый портфель мешал находившемуся рядом заместителю Хойзингера Брандту. Он отодвинул его немного в сторону от ног Гитлера. Штауфенберг встал, как будто вспомнив, что ему надо подойти к телефону, и незаметно вышел из помещения. Поскольку Хойзингер уже кончал, Кейтель, зная, как мало у фюрера времени, стал искать глазами полковника. Не обнаружив его, фельдмаршал припомнил, что Штауфенберг ждет разговора с Берлином. Он вышел из помещения, чтобы позвать "докладчика". Но фельдфебель, дежуривший у телефона, сказал, что "полковника с одним глазом" никто не вызывал. Кейтель вернулся обратно.
   С этого момента, согласно описанию У. Р. Аллена, события развивались так{1368}.
   Докладывал Хойзингер:
   - Обстановка в Восточной Пруссии, мой фюрер, очень угрожающая, хуже быть не может. Русские приближаются к ней. Гитлер бросил взгляд на карту и заорал:
   - Их нельзя пускать туда! Модель и Кох отвечают за это! Большевики не должны пройти!
   Хойзингер кротко указал, что русские "пойдут на все", что их позиции неуклонно усиливаются, а немецкие быстро ухудшаются. Гитлер слабо кивнул головой и угрюмо стал слушать дальше.
   12 часов 41 минута.
   Хойзингер дошел до последней части своего безрадостного доклада.
   - В районе западнее Даугавы русские крупными силами предприняли наступление в направлении на север. Их передовые части уже атакуют окраины Двинска. Если мы не отведем группу армий, находящуюся сейчас у Чудского озера, то катастрофа...
   Хойзингер так и не закончил фразы.
   12 часов 42 минуты!
   Мощный взрыв раздался из-под стола. Еще два взрыва последовали один за другим. Столбы огня рванулись вверх и заполнили все помещение. Крышку огромного стола бросило в воздух, карты охватило пламя. Присутствующих расшвыряло во все стороны. С потолка рухнули горящие балки. Одного нациста, стоявшего у окна, взрывная волна буквально выкинула наружу. Дым и пламя охватили разрушенное помещение.
   Офицер, которого выбросило из окна, поднялся на ноги невредимый, бросился бежать и завопил:
   - Покушение! Покушение!
   Поднялась невообразимая паника. Прибежала эсэсовская охрана. Завыли сирены, предупреждая все посты "Волчьего логова" о тревоге и прекращении всякого движения в зоне ставки.
   Брандт, отодвинувший портфель, спас жизнь фюреру. Но сам погиб. Контуженого Гитлера двое часовых вели от места взрыва. Вскоре появились автомашины. Убитых и раненых увезли.
   Тем временем Штауфенберг стоял с Фелльгибелем в 200 м от барака заседаний и наблюдал взрыв. Он не сомневался, что все участники совещания погибли, что Гитлер мертв, и сказал генералу, чтобы тот действовал по плану: немедленно сообщил в Берлин об удавшемся покушении и перерезал всю связь. Затем, используя всеобщую панику, Штауфенберг выбрался из "Вольфшанце" и помчался на аэродром. Ожидавший его самолет сразу же стартовал на Берлин.
   Когда в ставке немного опомнились, то прежде всего, конечно, стали обсуждать, что же произошло. В первый момент возникло несколько предположений о причине взрыва. Гитлер заявил, что это, вероятно, был налет авиации. Иодль считал, что кто-то из рабочих запрятал бомбу замедленного действия под пол: на месте взрыва зияла большая дыра. Прошло два часа, прежде чем подозрение пало на Штауфенберга. Некоторые участники совещания припомнили, как он входил в барак и как поставил портфель под стол у ног фюрера. После расспросов охраны выяснилось, что полковник вместе с адъютантом пересекли контрольные посты сразу после взрыва. Комендант аэродрома Растенбург сообщил о спешном отлете Штауфенберга после 13 часов на Берлин.
   Гиммлер немедленно отдал приказ арестовать Штауфенберга на берлинском аэродроме. Однако Фелльгибель не передал приказа.
   Гитлер уже пришел в себя. Контузия оказалась легкой. Ему предстояло встретиться с Муссолини. Поезд должен был прийти в 16 часов, но запаздывал.
   Эта была последняя встреча двух диктаторов. Если посмотреть на нее глазами историка, она, бесспорно, носила отпечаток некой мрачной иронии. Бывший главарь итальянского фашизма, которого десантники Гитлера только что выволокли из плена, все еще делал вид, что кого-то представляет, и принимал античные позы былого величия. Гитлер, который только что чудом не отправился на тот свет, с перекошенной физиономией, обожженный, с трясущейся рукой, уже успел убедить себя, что сам господь бог решил "сберечь его для великих дел". Оба ходили вокруг досок и камней развороченного барака и в невероятном возбуждении обсуждали случившееся.
   - Я стоял вот здесь, у этого стола, - с жаром, показывая на обломки, говорил Гитлер. - И здесь, прямо у моих ног, взорвалась бомба. Теперь я понимаю, что со мной ничего не должно случиться, тем более что это уже не в первый раз я чудесным образом избегаю смерти. После моего сегодняшнего спасения от смертельной опасности я еще больше, чем прежде, убежден, что мне суждено довести до счастливого конца наше общее великое дело.
   Дуче, скрестив руки на груди, понимающе кивал головой. Он, конечно, во всем согласен с фюрером.
   "После того, что я здесь увидел, - ответил он, указывая на развалины, - я целиком согласен с вами. Это было знамением неба"{1369}.
   Затем, немного успокоившись, оба пошли со своей свитой пить кофе.
   Теперь удалось восстановить связь с Берлином, и оттуда пришло первое донесение о попытке восстания. Все сидели за столом.
   Здесь-то и произошел еще один взрыв, правда иного порядка, но который для гитлеровских сообщников был, пожалуй, не менее страшным, чем первый.
   Сначала Гитлер молча, с пепельно-серым лицом, сидел, бессмысленно уставившись в одну точку прямо перед собой, не слушая клятвы в верности, которые наперебой приносили ему все окружающие. Вдруг он вскочил и в приступе дикого безумия стал вопить истошным голосом. Потом начали прорываться бессвязные выкрики. То, что он в свое время сделал с Ремом и его шайкой, не идет ни в какое сравнение с тем, что он сделает сейчас. Он их всех до единого истребит, как собак. Их жены и дети будут брошены в концлагеря. Угрозы и проклятия лились потоком. Гитлер сразу потребовал связать его по телефону с управлением СС и прокричал в трубку приказ - расстрелять всех, кто хоть в самой малейшей степени причастен к заговору.
   ... Самолет Штауфенберга приземлился в Берлине на аэродроме Рангсдорф около 16.00. Тут же удалось связаться по телефону со штабом армии резерва, и Штауфенберг был потрясен: участники заговора бездействовали. Плохая слышимость не позволила им разобрать телефонное сообщение Фелльгибеля. Они не понимали: убит Гитлер или нет. Все ждали Штауфенберга и теряли время.
   Но Штауфенберг не сомневался: конечно, Гитлер мертв. Он решительно заявил об этом по телефону Ольбрихту. Тогда действующие лица зашевелились.
   Теперь сценой событий стал штаб армии резерва на Бендлерштрассе. Как пишет У. Ширер, полковник Квирингейм, начальник штаба Ольбрихта, сразу после звонка Штауфенберга извлек из сейфа документы плана "Валькирии" и стал по телефону передавать их текст в штабы войсковых частей, расположенных в городе и его окрестностях. Первым приказом войска поднимались по тревоге. Второй приказ, подписанный фельдмаршалом Витцлебеном - новым "верховным главнокомандующим вермахта", - оповещал, что Гитлер погиб и что он, Витцлебен, принимает всю полноту военной власти. Сам фельдмаршал еще находился в Цоссене и выжидал.
   Ольбрихт после отдачи первого приказа пошел в кабинет Фромма. Здесь произошел эпизод, ставший критическим.
   Войдя в кабинет, Ольбрихт сказал генерал-полковнику, что Фелльгибель сообщил по телефону о смерти Гитлера. Он потребовал от Фромма, чтобы тот возглавил действия заговорщиков в Берлине. После паузы Фромм ответил, что сначала он должен сам убедиться в смерти Гитлера.
   Ольбрихт подошел к телефону и вызвал "Вольфшанце". Но, когда там сняли трубку, он тут же отпрянул, так как услышал голос Кейтеля.
   Фромм вырвал трубку. Разговор шел так:
   Фромм: Что случилось в главной квартире? В Берлине ходят дикие слухи.
   Кейтель: А что может случиться? Все в порядке.
   Фромм: Мне только что доложили, что фюрер пал жертвой покушения.
   Кейтель: Это чепуха. Имело место покушение, но оно, к счастью, не удалось. Фюрер жив и только незначительно ранен. Где ваш начальник штаба полковник Штауфенберг?
   Фромм: Полковник Штауфенберг еще не вернулся{1370}.
   Растерявшийся Ольбрихт не знал, что делать. В состоянии полнейшей прострации он вышел из кабинета.
   В этот момент примчался Штауфенберг. Ольбрихт сообщил ему о разговоре с Кейтелем. Полковник ответил: ложь. Гитлер мертв. Он сам видел огромной силы взрыв. Никто уцелеть не мог. Нужно действовать, не теряя ни минуты. Штауфенберга поддержал приехавший часом раньше Бек.
   Штауфенберг начал звонить в Париж. Он передал Штюльпнагелю: начинать действия. Затем вместе с Ольбрихтом пошел к Фромму, от которого многое зависело. Но генерал отказался действовать. Заговорщики его арестовали и заперли в комнату адъютанта, где предварительно удалось выключить телефон.
   В критические минуты пришлось арестовать персону, которая еще часом назад рассматривалась чуть ли не в роли ключевой фигуры.
   Тем временем комендант Берлина генерал Хазе приказал командиру батальона охраны "Великая Германия" майору Ремеру вывести подразделения в город, а самому явиться в комендатуру на Унтер ден Линден.
   Здесь-то и появляется на сцене новое действующее лицо - майор Ремер, которому было суждено сыграть удивительную роль в одном из заключительных эпизодов.
   Ремер, типичный гитлеровский солдафон, получивший на фронте железный крест из рук самого фюрера, по-собачьи преданный ему, был избран заговорщиками для весьма ответственной роли. Он дал команду батальону двигаться в Берлин, а сам предстал перед Хазе. Генерал разъяснил майору: фюрер погиб в результате покушения, а СС готовят захват власти. Этому надо помешать. Ремеру следовало оцепить правительственный квартал, включая главное управление безопасности СС.
   Ремеру не составило труда выполнить задачу.
   Но тут развернулись события, которых он, Ремер, никогда в своей жизни не мог и предполагать.
   Его случайно разыскал ранее служивший в батальоне охраны лейтенант "доктор" Хаген, прожженный нацист и шизофреник, теперь выполнявший поручение Геббельса по сбору материалов для "истории культуры национал-социализма". Хаген приехал в Берлин и на улицах города почуял неладное. Он разыскал бывшего сослуживца Ремера, уговорил его сесть в коляску своего мотоцикла и поехать к Геббельсу.
   Когда мотоцикл остановился у дверей министерства пропаганды, Геббельс как раз окончил разговор с Гитлером, который рассказал о покушении и потребовал немедленно объявить по радио, что оно не удалось.