Робертс Нора. Ей снилась смерть

   – Даллас…
   – С другом! – перебила Ева. – Что еще мне было делать, если этот друг не может разглядеть рядом с собой жиголо? Жиголо, который к тому же является подозреваемым в расследуемом нами деле!
   – Но Чарльз…
   – Вам никогда не приходило в голову, что Чарльз может быть убийцей?
   – Нет, я считала, что это Руди, – простодушно от­ветила Пибоди. Представив такую возможность, она глубоко задумалась.
   – Берите машину и поезжайте в управление. Введи­те капитана Фини и майора Уитни в курс последних со­бытий по нашему делу. Скажите им, что я остаюсь в го­роде.
   – Но…
   – Черт возьми, отправляйтесь в управление! – вскипела Ева. – Это приказ начальника подчиненному.
   Она повернулась и, не оглядываясь, стала проби­раться через толпу.
   – О черт… – Пибоди прислонилась к машине. Она не слышала ничего вокруг: ни гудящих автомобилей, ни громкую праздничную музыку, раздающуюся из ма­газина на другой стороне улицы. – Пибоди, ты идиотка.
   Она всхлипнула и полезла в карман за носовым платком, но вспомнила, что Ева так и не отдала ей его. Вытерев нос тыльной стороной ладони, она забралась в машину и поехала выполнять приказ.
 
   К тому времени, как она дошла до угла Сорок пер­вой улицы, Ева достаточно успокоилась, чтобы понять, что не стоит идти пешком еще тридцать кварталов до лаборатории Дика. Однако ей хватило одного взгляда на кишащие людьми улицы, чтобы понять, что поймать машину ей вряд ли удастся.
   Новая волна прохожих плотным потоком захватила ее и протащила еще полквартала, прежде чем она смог­ла вырваться из него. Проезжавший мимо торговый автокар с горячими сосисками обдал ее острым запахом своего опасного для здоровья людей продукта. У Евы на глазах выступили слезы. Она вздохнула и полезла за полицейским значком.
   С трудом пробираясь между снующими автомоби­лями и ежесекундно рискуя закончить жизнь под коле­сами одного из них, она все-таки нашла свободное такси и показала водителю через стекло полицейский значок.
   Забравшись на заднее сиденье, она попыталась уничтожить на своем лице следы только что пережито­го стресса. Затем опустила руки на колени и, посмотрев в водительское зеркало заднего вида, встретила полный отчаяния взгляд…
   Узнав двоюродного брата детектива Бринкльмена, Ева громко рассмеялась.
   – Жизнь бывает непредсказуема, не правда ли?
   – В любом случае сегодня паршивый денек, – про­бормотал он.
   – Ненавижу Рождество!
   – Мне тоже сейчас оно не слишком нравится.
   – Отвезите меня на Восемнадцатую улицу.
   – Вы быстрее дойдете пешком.
   Она посмотрела на плотный поток пешеходов.
   – Поезжайте, и побыстрее. В конце концов, я при исполнении и с пробками разберусь.
   – Вы хозяин, лейтенант.
   Он принял с места, как метеор, и Ева закрыла глаза, сознавая, что головная боль, которая молоточками сту­чала в висках, не уйдет без химического вмешательства.
   – Вы собираетесь взять реванш за бампер? – спро­сила она.
   – Ну да, в таком движении больше делать нечего. – Он притормозил на углу Восемнадцатой улицы. – Мне, конечно, не следовало так невежливо говорить с вами, лейтенант. Но рождественские пробки не способствуют улучшению настроения.
   – Ладно. – Она протянула ему деньги. – Забудем на первый раз.
   – Благодарю. В любом случае, счастливого погано­го Рождества!
   Она рассмеялась не очень весело.
   – Тебе того же.
   В районе, где располагались медицинские лаборато­рии, морги и изоляторы для заключенных, прохожих было почему-то намного меньше. «Наверное, потому, что здесь почти нет магазинов», – рассмеявшись, поду­мала Ева про себя. Она подошла к зданию из стекла и бетона, в котором какой-то идиот-архитектор выразил свое представление о высокотехнологичной экономии, прошла через пустынный коридор и миновала охрану.
   Была середина рабочего дня, и Ева не могла понять, куда подевались люди. Все стало ясно, когда она вошла в лабораторию, где гремела разгульная вечеринка. Му­зыка прерывалась раскатами смеха. Кто-то тут же всу­чил ей бокал с какой-то подозрительной, зеленого цвета жидкостью. Какая-то женщина, вся одежда которой со­стояла из коротенького лабораторного халата и защит­ных очков, танцевала рядом. Еве удалось ухватить ее за край халата.
   – Где Дики?
   – Где-то тут. Мне надо еще выпить!
   – Вот возьми. – Ева сунула ей в руку свой бокал и стала прокладывать дорогу через разгоряченные тела и столы с оборудованием.
   Дики сидел на каком-то канцелярском столе с блон­динкой, причем его рука терялась где-то в недрах ее ко­ротенькой юбчонки. Ева пришла к выводу, что та мерт­вецки пьяна, иначе она бы никогда не позволила этим привыкшим ковыряться в трупах пальцам залезть в себя.
   – Эй, Даллас, присоединяйся к нашей гулянке! Не так классно, как твой междуусобойчик, но мы стараемся.
   – Где, черт тебя подери, отчеты? Где результаты ис­следований? Что вообще здесь происходит?!
   – Это Рождество! Открой глаза!
   Ева бесцеремонно схватила его за шиворот и стащи­ла со стола.
   – У меня четыре трупа и женщина в больнице! И не говори мне, косоглазый сукин сын, чтобы я открыла глаза. Мне нужны мои результаты.
   – Лаборатория закрылась в два часа, как и положе­но в Рождество. – Он пытался освободиться, но это ему не удавалось. – Это официальное распоряжение. А после трех – бурный праздник.
   – Ради всего святого, он в бегах! Ты видел, что он сделал с этими людьми? Ты хочешь, чтобы я показала тебе эти проклятые пленки, на которых он заснял все, что делал с ними? Ты хочешь проснуться завтра утром и узнать, что он повторил все это, потому что ты не вы­полнил вовремя свою работу? Ты сможешь после этого жрать своего рождественского гуся?
   – Черт возьми, Даллас! Там нет практически ниче­го нового. Отпусти меня. – С удивительным спокойст­вием он поправил свою рубашку. – Пошли в соседнюю лабораторию. Совсем необязательно отравлять празд­ник всем вокруг.
   Он провел ее через орущую толпу и открыл сосед­нюю дверь.
   – Боже, Фейнштейн, не мог бы ты заняться с ней этим где-нибудь в другом месте? Иди на склад, как все.
   Ева закрыла лицо руками, пока пара обнаженных тел разъединялась и собирала свою одежду. Неужели сегодня все погрязли в грехе?
   – Что вы тут пьете, Дики? Ты не забыл, что работа­ешь в полиции?
   – Мы намешали черт-те что, – объяснил Дики. – Все компоненты – разрешенные. Но пунш есть пунш.
   Он сел за компьютер и вызвал соответствующий файл.
   – На этот раз тебе удалось получить отпечатки пальцев, но ты и так знаешь, кто это. Вопрос об иденти­фикации просто смешон. На месте преступления обна­ружены следы дезинфектанта. Ящик с инструментами – тот самый, который использовался во время предыду­щих убийств. Одежда и кусок материи, которые ты при­слала, состоят из уже идентифицированного материала. Ты нашла своего парня, Даллас. Теперь дело за судом, он спекся.
   – А что о поте? Мне нужно хоть что-нибудь, чтобы найти его.
   – Пот на месте преступления ничего особенного не дает, вопреки твоим ожиданиям. К сожалению, ничего особенного не дали и образцы, которые взяли из его берлоги. Этот парень фанатичный чистюля. Все было вычищено и вылизано. Но там нашли ниточки из мате­рии и несколько волосков – они полностью совпадают с теми, что были найдены на месте последнего преступ­ления. Волоски из искусственной бороды, которую он потерял в последний раз. Возьми его, Даллас, притащи сюда – и я дам тебе массу доказательств, чтобы упечь его за решетку.
   – Хорошо, мне надо, чтобы ты отправил все это ко мне в управление. Копию – Фини. – Теперь, когда они оба знали, что он всю работу выполнил, Еве стало неловко.
   – Извини, что я вытащила тебя из интересной ком­пании и оторвала от игрищ. Дики пожал плечами:
   – В любом случае город вымрет через пару часов, Даллас. Людям нужен праздник. Они к нему привыкли.
   – Да, но на мне висит женщина, которая проведет Рождество на больничной койке. А она тоже привыкла к Рождеству.
 
   Ева вышла на улицу, чтобы проветриться и изба­виться от головной боли. Она жалела, что не попросила у Дики какое-нибудь лекарство. Было трудно понять: то ли в глазах темнеет от боли, то ли просто смеркается. Декабрь – месяц длинных ночей: дневной свет лишь покажется на короткое время, чтобы тут же исчезнуть.
   Ева достала мобильный телефон и позвонила домой.
   – Ты работаешь? – спросила она, когда Рорк взял трубку.
   – Заканчиваю.
   – У меня еще пара дел, не думаю, что вырвусь до­мой раньше, чем через два часа.
   По ее голосу он понял, что у нее болит голова.
   – Куда ты направляешься?
   – Я хочу сама осмотреть квартиру Саймона. Я еще не делала там тщательного обыска. Может быть, экс­перты пропустили что-нибудь. Мне надо посмотреть самой, Рорк.
   – Понимаю.
   – Послушай, я отослала Пибоди на моей машине. Квартира Саймона недалеко от нашего дома. Ты не мог бы прислать туда машину для меня?
   – Конечно.
   – Спасибо. Я позвоню, как только закончу там.
   – Делай, что считаешь нужным, но прими лекарст­во от головной боли.
   Она улыбнулась.
   – У меня ничего нет. Давай лучше выпьем поболь­ше вина, когда я вернусь, ладно? И займемся любовью, как звери?
   – Ну, ладно. Вообще-то я планировал провести тихий вечер в кругу семьи и сыграть с тобой партию в шахматы. Но если ты настаиваешь…
   Еве стало очень хорошо. Выключив телефон, она от души рассмеялась и была не слишком удивлена, когда нашла около дома Саймона не только автомобиль, но и Рорка за рулем.
   – Ты мог бы кого-нибудь послать.
   – Ты считаешь, я мог?
   – Нет. – Ева вдруг смутилась и, наклонив голову, запустила пальцы в волосы. – Полагаю, ты также не согласишься ждать меня в машине, пока я не закончу все наверху.
   – Видишь, как хорошо мы знаем друг друга!
   Рорк сунул руку в бездонный карман своего огром­ного пальто и достал оттуда какую-то коробочку.
   – Открой рот, – сказал он, вынув из нее таблетку, и нахмурился, когда Ева плотно сжала губы.
   – Это только от головной боли, Ева. Ты будешь лучше соображать с нормальной головой.
   – Никаких хитрых лекарств?
   – Никаких. Открой!
   Он взял ее за подбородок и положил на язык таблетку.
   – Проглоти ее – и все будет хорошо. Кстати, я при­нес с собой ящик с инструментами.
   – Хорошо, что хоть один из нас нормально сообра­жает. Спасибо, – сказала Ева, когда они вошли в зда­ние и направились к лифту. – Дики говорит, что он спекся. Физические доказательства, свидетель, мотива­ция, возможность совершить преступление, инстру­менты…
   – Ты можешь к этому прибавить, что ящик с кос­метическими препаратами, который он оставил в квар­тире Гоффманов, – единственный в своем роде. Он за­казал его лично для себя. Моя компания предоставляет такую услугу косметологам, имеющим лицензию.
   – Сильно! Теперь мне осталось только найти его.
   – Он не пошел в гостиницу. – Рорк улыбнулся. – Макнаб неплохо поработал. Ни в одном отеле, ни в одних частных меблированных комнатах его не прини­мали, тем более там сегодня никто не хочет работать.
   – Об этом можешь не рассказывать. Я сегодня зашла в лабораторию и нарвалась на настоящую оргию.
   – А нас не пригласили? Это оскорбительно!
   – У меня ощущение, что приглашение могло бы включать редкую возможность увидеть Дикхеда голым.
   Ева открыла дверь магнитным полицейским клю­чом-вездеходом.
   – Идет запись, – проговорила она в диктофон. – Лейтенант Ева Даллас входит в квартиру Саймона двадцать четвертого декабря в шестнадцать часов тридцать минут. Следователя полиции сопровождает в качестве временного помощника Рорк, гражданское лицо.
   Они вошли в квартиру и зажгли свет. Теперь здесь было не так прибрано, как раньше: эксперты сделали свою работу, оставив грязные следы графитового по­рошка на поверхности всех предметов, – искали отпе­чатки пальцев. Вся мебель была сдвинута со своих мест, все ящики открыты, все, что можно, отодвинуто от стен. Компьютер отсоединили от сети и унесли.
   – Осмотрись внимательно вокруг. Обо всем, что тебя заинтересует, говори мне. Я пошла в спальню.
   Ева только начала изучать платяной шкаф, как во­шел Рорк, двумя пальцами держа кассету с видеоплен­кой.
   – Это меня заинтересовало, лейтенант.
   – Где, черт побери, ты нашел это?
   – Она была приклеена сзади к фотографии на сте­не. Мне показалось, что изображенная на ней женщи­на – его мать. Сентиментальные люди часто выбирают подобные места для тайников.
   – Черт возьми, неужели они ее не нашли? У них же было современное электронное оборудование! Ну, я им…
   Она замолчала, когда Рорк достал из кармана не­большую черную коробочку величиной с книгу и рас­крыл ее – на крышке располагался микромонитор.
   – Новая игрушка. Мы не успели выбросить на рож­дественский рынок все свои новинки. Она будет готова к продаже через пару месяцев. Я лично дорабатывал этот прибор. Это маленькое сокровище.
   – Пленка цела? Я не смогу ее включить в список вещественных доказательств, если она повреждена.
   Рорк вставил пленку в коробочку.
   – Сейчас посмотрим. Включать?
   – Давай.

ГЛАВА 20

   Это был беспорядочный и весьма жалостливый днев­ник. Год жизни мужчины после того, как его жизнь раз­летелась на куски.
   Ева подумала, что Мира назвала бы это «криком о помощи».
   Десяток раз или больше Саймон обращался к своей матери – его единственной любви, которую он бого­творил в одних случаях и проклинал в других.
   Она была святой. Она была проституткой.
   В одном Ева теперь была окончательно уверена: она была его тяжким крестом, который он нес безропотно. Но сам Саймон этого так и не понял.
   Каждое Рождество эта женщина клала в коробочку и заворачивала в праздничную обертку браслет, кото­рый купила для своего мужа. На нем были выгравиро­ваны слова «Моя единственная любовь». Она каждый год укладывала эту коробочку под елку в качестве рож­дественского подарка мужчине, который ее бросил с маленьким сыном. И каждое Рождество она говорила сыну, что отец утром вернется домой.
   Долгие годы он верил ей. Еще более долгие годы он позволял ей верить в это.
   Наконец в прошлом году накануне Рождества она устала. Толчком послужило то, что ее в очередной раз бросил мужчина. Уходя, он разбил коробочку – и ее ил­люзии вместе с ней.
   И она повесилась на веселенькой гирлянде, которой ее сын украсил елку.
   – Не слишком веселая рождественская сказка, – пробормотал Рорк. – Бедный бастард…
   – Несчастное детство не оправдывает изнасилова­ние и убийство.
   – Нет, конечно, нет. Каждый из нас растет по-свое­му, каждый выбирает себе путь сам.
   – И мы ответственны за тот выбор, который делаем.
   Ева убрала кассету в мешок для вещественных дока­зательств и, достав мобильный телефон, позвонила Макнабу.
   – Как у тебя дела?
   – Относительно его убежища пока сообщить ниче­го не могу. Но я нашел следы его отца. Он переехал в Нексус около тридцати лет назад. Женился второй раз, двое детей, внуки… У меня есть адрес и телефон, если ты хочешь с ним связаться.
   – Зачем? У меня теперь есть видеодневник из квар­тиры Саймона. Представляешь, эксперты прошляпили кассету! Я перешлю ее тебе по компьютерной сети. По­смотри и проанализируй, хорошо? После этого ты сво­боден. То же самое скажи и Пибоди. Но оба оставай­тесь на связи, пока его не обнаружат.
   – Принято. Рано или поздно он вынырнет, Даллас. Тогда мы его и возьмем.
   – Надеюсь. Иди принимай свои подарки, Макнаб. Будем надеяться, что мы все получим на Рождество то, что хотим. Отключаюсь.
   – Ты слишком себя нагружаешь, Ева, – заметил Рорк.
   – Он наверняка снова начнет действовать сегодня ночью. Ему это будет необходимо. И только он знает, где. И кто станет его очередной жертвой. – Она повернулась к шкафу. – Все его костюмы четко продуманы: цвет, материал… В отношении одежды он даже более внимателен, чем ты.
   – Не вижу ничего плохого в том, чтобы иметь хоро­шо продуманный гардероб.
   – Да, особенно если у тебя двести рубашек из чер­ного шелка. Никогда не ошибешься в выборе модного цвета.
   – Я так понял, что ты не купила мне в качестве рождественского подарка черную шелковую рубашку.
   Ева скорчила гримасу, посмотрев на него через плечо.
   – Жуткое дело – покупка подарков на Рождество! Я не понимала этого, пока Фини не просветил меня, что мужу полагается покупать целую кучу подарков. А я купила только один.
   – Можешь хотя бы намекнуть?
   – Нет, ты и так слишком хорошо разгадываешь за­гадки. – Она вновь уставилась на одежду Саймона. – Ну-ка, разгадай вот эту. Здесь все рубашки и брюки по­добраны по цветам. Сначала идут белые и кремовые, затем – голубые и зеленые. Все они висят в порядке. По­том есть свободное пространство, а дальше коричневые, серые, черные. Какого цвета, по-твоему, не хватает?
   – Я думаю, красного.
   – Верно. Здесь нет красного. А ведь к костюму Санта-Клауса больше всего подходит красный. Я пола­гаю, эту рубашку и брюки он унес с собой. Еще одна вещь, которую эксперты не заметили: нигде нет укра­шения с символическим знаком, обозначающим цифру «пять». Он забрал его тоже. Он готов к новому шоу, Рорк! Но где он все это хранит? Где он сам скрывается?..
   Ева обошла комнату, но больше ничего примеча­тельного не обнаружила.
   – Он знал, что сюда ему возвращаться нельзя. Он рискнул вернуться только потому, что ему надо завер­шить свой план, а он не может сделать этого без своих инструментов, приспособлений и костюма. Но он слиш­ком хитер, чтобы не придумать заранее, где спрячется.
   – Вся его жизнь прошла здесь: сначала – с мате­рью, потом – с воспоминаниями о ней, – рассуждал Рорк. – Остается только его работа.
   Ева закрыла глаза, пораженная догадкой.
   – Боже, он вернулся в помещение фирмы! Он в зда­нии!
   – Что ж, давай искать его.
 
   Движение на дорогах стало почти невозможным, они все были испещрены узкими ледяными следами шин. А по тротуарам текла тоненькая струйка пешехо­дов. Люди почти бежали, спеша домой, к родным и дру­зьям. Некоторые еще не успели купить подарки и в пос­леднюю минуту пытались наверстать упущенное, бро­саясь в немногие еще открытые магазины.
   Мерцающие уличные огни сливались в холодные моря света. Ева смотрела на эту живую дорогу саней Санта-Клауса и желала счастливого Рождества всем людям.
   Начался ледяной дождь со снегом. Что ж, тем уют­нее сейчас в теплых домах.
   Когда Рорк остановил машину у обочины, Ева вы­нула из кармана свой универсальный магнитный ключ. Затем, после минутных колебаний, достала оружие из наплечной кобуры и протянула ему.
   – Возьми эту штуку. Так, на всякий случай.
   Из холода они сразу попали в тепло и покой.
   – В салоне целый день снуют люди, а ему нужно скрыться. Возможно, здесь есть пустующие комнаты, и мы сможем проверить их, но, мне кажется, он понима­ет, что возвращаться в салон слишком рискованно. Я бы на его месте использовала квартиру Пайпер. Он знает, что она в больнице, а Руди не оставит ее одну. Значит, и не вернется сюда. Их квартира – отличное, спокойное убежище. Для полицейских нет никакого смысла воз­вращаться сюда после тщательного осмотра.
   Когда лифт бесшумно поднялся на нужный этаж, прежде чем открылись двери, Ева инстинктивно заго­родила собой Рорка. Она не видела, как мрачно он при­щурился у нее за спиной, как потемнели его глаза. Ког­да двери открылись, Рорк резким движением оттолкнул ее и выскочил в холл, держа оружие наготове.
   – Никогда больше так не делай! – прошипела она, прикрывая его спину.
   – А ты никогда не превращай себя в щит для при­крытия мужа. Готова вышибать дверь?
   Еву трясло от негодования, но она решила, что раз­берется с ним потом.
   – Я бью вниз, – прошептала она, нацеливаясь на замок. – Это у меня лучше получается.
   – Отлично. На счет «три». Раз, два…
   Они вышибли дверь чисто, как на учениях.
   Внутри квартиры горел свет, звучала рождествен­ская мелодия. Перед окном сверкала праздничными ог­нями и украшениями елка. По пути в спальню Ева за­метила, что мусор и разные специфические запахи ре­активов, которые должны были остаться после экспертов, отсутствовали. Воздух благоухал цветами и дезинфектантом. Над ванной стоял пар, вода была еще горячей. В спальне царил порядок – кровать заправлена, по­душки взбиты.
   Ева понюхала одеяло.
   – Он взял чистое белье. Мерзавец, он спал на кро­вати, где насиловал ее!
   Волна жгучей ненависти захлестнула ее. Она рыв­ком открыла шкаф. Среди одежды, которую предпочи­тали Пайпер и Руди, висели несколько рубашек и брюк, явно инородных для их стиля.
   – Расположился как дома! – Ева нагнулась и выну­ла из шкафа черный чемодан. – Смотри-ка, остатки его штучек.
   С сильно бьющимся сердцем она открыла чемодан и высыпала на пол драгоценные безделушки.
   – Здесь все, кроме номера пять. Он взял его с со­бой… – Ева встала. – Итак, он принял отличную рас­слабляющую ванну, оделся в красный костюм, собрал свои причиндалы и ушел. Но он намерен вернуться на­зад.
   – Hy что ж. Мы подождем.
   Больше всего Еве хотелось согласиться с Рорком. Она хотела взять Саймона сама, посмотреть в его лицо в этот момент. Ей нужно было одолеть его, чтобы одолеть ту часть себя, которая жила в ее ночных кошмарах. Но она боялась, что, если встретится с ним с глазу на глаз, то не удержится и совершит непоправимое.
   – Я позвоню. Приедут несколько полицейских, ко­торые будут дежурить здесь ночью: человека четыре во­круг дома и двое внутри. Они будут здесь через час. После этого мы поедем домой.
   – Но ты ведь не хочешь отдавать его никому, Ева.
   – Нет, не хочу. – Она повернулась к нему и вспом­нила слова Миры. – Но я должна жить той жизнью, ко­торую выбрала для себя. С тобой.
   – Тогда звони. – Он погладил ее по щеке. – И по­ехали домой.
 
   Пибоди закончила писать последнюю бумагу, тяже­ло вздохнула и поймала на себе взгляд Макнаба, кото­рый стоял в дверях.
   – Что?
   – Просто проходил мимо. Даллас сказала, что ты можешь быть свободна, когда закончишь писать свои рапорты. – Он посмотрел на ее стол, где все уже акку­ратно было сложено. – Так что, мне кажется, ты мо­жешь идти. Предстоит жаркий праздник с мистером Монро?
   – Ты действительно невежа, Макнаб. – Пибоди встала из-за стола. – Никто не проводит Рождество с парнем, которого обычно заказывают на один вечер.
   «Хотя, – подумала она, – Чарльза можно было за­казать и на сегодняшний вечер…»
   – Твои родные живут не здесь?
   – Нет.
   Желая, чтобы он поскорее ушел, Пибоди нервно обошла вокруг стола.
   – Что же ты не поехала домой на Рождество?
   – Не твое дело.
   Макнаб пожал плечами.
   – Я вот тоже никуда не поехал. Нынешнее рассле­дование съело всю мою личную жизнь, и теперь у меня никаких планов. – Он скрестил на счастье пальцы в карманах. – Что бы ты сказала, Пибоди, если бы я при­звал тебя объявить мораторий на Рождество?
   – Я не нахожусь в состоянии войны с тобой. – Она повернулась, чтобы взять форменную шинель с вешалки.
   – Ты выглядишь несколько печальной…
   – У меня был длинный день.
   – Итак, если ты не собираешься провести сочель­ник с мистером Монро, почему бы тебе не провести его с товарищем по работе? В такую ночь нельзя быть одной. Я куплю тебе выпивку, угощу ужином.
   Опустив глаза, Пибоди очень старательно застеги­вала пуговицы на шинели. Рождество в одиночестве – или пара часов с Макнабом? Оба варианта были не слишком хороши, но остаться в одиночестве ей хоте­лось меньше всего.
   – Я не настолько хорошо к тебе отношусь, чтобы позволять угощать меня ужином. Пополам.
   – Заметано!
 
   Пибоди не думала, что получит удовольствие от этого ужина, но после пары коктейлей «Санта-Клаус специальный» решила, что отнюдь не несчастна. В кон­це концов, болтовня ни о чем помогает убить несколь­ко часов.
   Она взяла немного цыпленка, так как знала, что это не нанесет ущерба фигуре. Постоянная диета была ее адом.
   – Как ты можешь есть это? – спросила она Макнаба, с ненавистью и завистью наблюдая, как он уплетает двойную пиццу с грибами. – Почему ты не толстеешь?
   – Метаболизм, – ответил он с полным ртом. – У меня он работает с полной нагрузкой. Хочешь кусочек?
   Пибоди прекрасно знала, что борьба с аппетитом – ее постоянная битва за выживание, но все-таки взяла приличный кусок и с удовольствием слопала его.
   – Скажи, у вас с Даллас по-прежнему напряжен­ные отношения?
   Пибоди с трудом проглотила кусок и в изумлении уставилась на него.
   – Это она тебе сказала?
   – Эй, я, между прочим, детектив! Сам заметил.
   Два выпитых коктейля окончательно развязали Пи­боди язык.
   – Мы с ней всегда прекрасно уживались, но в ка­кой-то момент… Она просто смешала меня с грязью!
   – Вы разругались?
   – Полагаю, она на меня обиделась, – вздохнула Пибоди. – Но я обиделась еще больше! Хотя теперь и не знаю, правильно ли поступила.
   – Кто-то вытаскивает тебя из-под пули, а ты сер­дишься, что при этом он разорвал тебе рубашку? У нас в семье, например, было принято ругаться, драться, а потом мириться.
   – Так то в семье…
   – А велика ли разница? – Макнаб улыбнулся ей. – Послушай, ты собираешься съесть всего этого цыпленка?
   Пибоди почувствовала смущение. «Мужчина может сильно обидеть девушку, – подумала она. – Но уж если он прав, так он прав».