Рогоза Юрий. День рождения Буржуя - 2

   Но все потихоньку уладилось. Толстый быстро пришел в чувство. Вот только говорить пока не мог. Он сидел на скамейке, тяжело дышал, и по глазам его было видно - он понимает объяснения и извинения Борихина, но вот послать его подальше еще не может. Хотя и явно хочет.
   Гиви в ожидании перемен в состоянии клиента завел очередную байку о нравах спортсменов и элитных посетителей клуба.
   - Ты даешь, Борисыч, - с натугой выдавил из себя Толстый на самой середине длинного рассказа. - А ну как я бы лапти отбросил?
   - Я же объяснял, - обрадовался Борихин благополучному возвращению у босса дара речи, - мы не хотели. Мы специально искали именно вас. Вы же видите - завертелось. Определенно завертелось. Нужно согласовать план действий. У вас ничего нового не произошло?
   - Погоди, Борисыч, дай дух перевести, - заявил Толстый. - Будет и тебе новое, не переживай.
   К месту или не к месту, но Гиви вспомнил о просьбе Бориса привести к нему Борихина и передал приглашение сыщику. Тот вдруг взъерепенился и идти отказался наотрез. Не хожу, мол, к старым уголовникам.
   - Ладно, - из-за такого кощунственного отношения к кумиру в речи Гиви даже акцент прорезался. - Я вас прыгласил, слово сдэржал, а нэ хотите дэло ваше. Борис - он вэдь дважды в гости нэ зовет. Мэжду прочим, слова мнэ сказал. Пока, говорит, за Володю Коваленко нэ отомщу, нэ смогу умэрэть спокойно.
   - Мне что - прослезиться по этому поводу? - отрезал Борихин.
   Разобиженный Гиви замолчал и только посверкивал в сторону сыщика злыми глазами. Конфликтную ситуацию решил разрядить Толстый, который к тому времени успел перевести дух.
   - Ладно, успокойтесь. Сейчас я вас помирю. Только без нервов, проговорил он, явно предвкушая эффект, который последует за его сообщением. - В общем, Буржуй живой...
   Все трое вскинули на него глаза, не понимая, как расценивать сказанное. То ли это глупая шутка и следует вежливо посмеяться, то ли у Толстого от шока крыша окончательно сдвинулась и нужно вызывать санитаров.
   - Чего смотрите? - Толстый был очень доволен произведенным впечатлением. - Я же предупреждал - без нервов. А тебе, Борихин, это за унитаз ответка! - и он удовлетворенно потер руки.
   Через пять минут Толстый ходил кругами вокруг Борихина и пытался заглянуть ему в глаза. Тот сидел, смолил, несмотря на запрет, сигарету и уводил взгляд.
   - Да я-то тут при чем, Борисыч? - ныл Толстый. - Вечно я за других отдуваюсь! Мне уже надоело даже!
   - Вы меня за мальчишку, сосунка держите! - вдруг заорал молчавший до того сыщик. - Я год комплексую, что не могу следствие с места сдвинуть, зарплату черт знаете за что получаю, ночами не сплю, а это, оказывается, просто так, игрушки.
   - Ну почему игрушки? Буржуй думал - так ловчее получится. Вы с одной стороны, он - по своему... Но Борисыч объяснений не принимал.
   - Да идите вы со своим Буржуем! Я из-за вас службу бросил. Службу, ясно?! Я бы уже вон - майором был! Не одно дело бы раскрыл! А они, оказывается, в сыщиков-разбойников играются, придурки великовозрастные.
   - Игорь Борисович... - попытался вставить хоть слово Толстый.
   - Что - Игорь Борисович?! Ну что?! - продолжал бушевать Борихин. Буржуй жив, Кудла в городе, я об этом понятия не имею. Назад пойду! Проситься, унижаться. С понижением пойду! Простым опером! Ничего, ребята меня помнят, простят...
   - Как же вы нас бросите? - вклинился наконец Толстый. - Сами же говорили - это для вас не просто дело. Тамара, Андрей, старая актриса...
   - А вот с этим я сам разберусь, ясно?
   - Ну зачем сразу сам? Вместе ж оно веселее, - Толстый уловил, что настроение сыщика начинает меняться к лучшему, и спешил воспользоваться этим.
   - Спасибо. Я уже с вами навеселился, - не прокричал, а скорее пробурчал Борихин.
   Толстый быстренько включил свою мобилку и набрал номер.
   - Как там, Верунь, уже освободили его? Ничего, сейчас я ему еще одного мента подкину, чтобы не расслаблялся. - Он протянул трубку Борихину. Вот вам Буржуй, пообщайтесь.
   - Не хочу я с ним общаться, - хмуро произнес сыщик. Но Толстый, продолжая протягивать телефон, так комично закатил глаза в немой мольбе, что Борисыч не выдержал, плюнул в сторону и взял аппарат:
   - Алло. Борихин.
   Пакет Пожарский заметил сразу, как только вышел из лифта. Большой такой, из серой бумаги, он висел на дверной ручке, примотанный к ней скотчем. И только Олег его увидел, как понял: это пришла беда, по сравнению с которой все его нынешние несчастья - не более чем мелкие недоразумения. Он даже не стал вскрывать пакет - отцепил его от ручки, вошел в квартиру и прислонился к стене. Тут же зазвонил телефон. И это, почувствовал Пожарский, тоже связано с пакетом. Он медленно, словно оттягивая неизбежное, подошел к тумбочке, медленно снял трубку.
   - Да... - из пересохшего горла вырвалось не слово - хрип.
   - Ты очень разочаровал меня, Олег, - по изъезженной патефонной пластинке снова бежала тупая иголка. - А я не люблю, когда меня разочаровывают...
   - Что... вы говорите? - Он сглотнул. - Я же сделал то, что обещал.
   - Ты - сопляк. Сопляк и идиот! Неужели ты мог подумать, что я тебя не перепроверю? Ты же продажный, а продажным не верит никто и никогда, запомни это.
   - Я не понимаю...
   - Все ты понимаешь. Поставь кассету.
   Олег даже спрашивать не стал, о чем идет речь, - он уже знал. Надорвал шероховатую бумагу, достал видеокассету и послушно вставил ее в плейер. Экран ожил. С экрана на Олега смотрела Лиза. Привязанная к стулу, она сидела в ярко освещенной комнате. Порванное платье свисало лоскутами, на теле багровые полосы от побоев. Камера дала наплыв, приблизив лицо девушки разбитые в кровь нежные губы, рассеченная скула, которую он совсем недавно поглаживал пальцами. Но глаза! Самое страшное - глаза. В них уже ничего не оставалось от Лизы, от человеческого существа вообще. Только боль, только безумие и бесконечная усталость загнанного, забитого, доведенного до отчаяния животного. Рот Лизы был разинут в беззвучном крике. Олег не сразу сообразил, что выключен звук. Он нажал кнопку на пульте, и комнату наполнил тоскливый звериный вой.
   - Нет!!! - крик Олега влился в это жуткое завывание. - Не надо!.. Как вы можете!.. Перестаньте!..
   Больше выносить то, что происходило на экране, Олег был не в состоянии. Он попытался выключить видеомагнитофон, но пульт выпал из дрожащих рук и скользнул под диван. Пожарский крепко закрыл глаза и попытался зажать уши. Это не помогло. И тогда он рванул шнур. Пытка прекратилась.
   - Не голоси, как баба, - зашуршал голос в телефонной трубке. - У тебя был выбор.
   - Я прошу вас!.. Я умоляю!.. Я... ошибся...
   - Ты даже не представляешь себе, как ты ошибся, мальчик.
   - Что... вы с ней сделали?
   - Что? Я уже и не припомню... В общем-то, все, что пришло нам в голову. Но это - только начало. Твоя Лиза уже умоляет о смерти. Но мы не дадим ей умереть еще очень долго. А ты будешь получать новые и новые картинки.
   - Послушайте... Я сделаю все!.. Слышите - вообще все, что вы скажете! Все, что вам нужно!
   - А нам от тебя ничего не нужно. - В голосе нельзя было различить даже злорадства - просто равнодушная констатация факта. - С таким, как ты, нельзя иметь дело.
   - Зачем тогда вы мучаете ее!? Она же ни в чем не виновата... Это все я!.. Она даже не знала!..
   - Бедная девочка. Но теперь уже ничего не поделаешь, Олег. Ты будешь смотреть это кино долгие месяцы. Сейчас ты, конечно, выключил телевизор, но, поверь мне, включишь. И эту кассету, и следующую. Так уж устроен человек.
   - Но... - голос Пожарского прервался всхлипом, - зачем вам это?
   - Странный вопрос. Даже не знаю, что и ответить. Просто у жизни есть свои законы. Кто тебе сказал, что ты от них свободен? А?
   Во дворе Борихина на участке, обнесенном красно-белыми лентами, уже не первый день продолжала трудиться следственно-экспертная группа. Здесь разбирали выброшенные взрывом обломки и останки. Руководил всем сердито-собранный Мовенко.
   Войдя во двор, Семен Аркадьевич совершенно непроизвольно окинул все взглядом профессионала. Он мгновенно оценил высоту окна над уровнем грунта, разброс обломков, степень разрушения оконного проема.
   Подметил и кое-какие промашки группы. Старик поднырнул под ленту. Стоявший на посту сержант узнал его и только кивнул головой. Подойдя поближе к увлеченным работой следователям, старый эксперт вежливо кашлянул и проговорил:
   - Здравствуйте, коллеги. - Первым обернулся майор.
   - Здра... - тут тон его сразу переменился, и он заговорил, как обычно говорят с "выжившими из ума, надоедливыми стариками" очень уверенные в себе и страшно занятые люди. - А, Семен Аркадьевич... Здравствуйте. Вы как здесь? Живете недалеко?
   - Что вы, Сережа. Я живу на набережной, разве вы не помните?
   - Да, точно, - вспомнил Мовенко и задал обязательный - лишь бы поскорей отвязаться - вопрос: - Как здоровье?
   Мудрый старик все понял, но из вежливости в двух словах ответил.
   - Ну, всего вам хорошего. Рад был встретить, - покончил с формальностями Мовенко и отвернулся к своим людям. - Эту кучу в углу проверили? Давайте скорее, сколько возиться можно! - Еще раз взглянув на старого эксперта, который почему-то не спешил уходить и начинал уже раздражать, майор не без намека добавил: - Извините, мы тут работаем...
   - Да-да, я знаю, - зачастил Семен Аркадьевич. - Я, собственно, хотел просить вас разрешить мне... поучаствовать. Так сказать, на правах консультанта.
   Мовенко тяжело вздохнул: так и знал, мол, надоедливый старикашка начнет сейчас путаться под ногами.
   - Знаете, - жестко проговорил он. - В общем, я - мент, человек грубый, так что давайте начистоту. Семен Аркадьевич, я веду расследование, у меня есть мои люди, и они вполне справляются.
   - Вы, Сереженька, наверное, не совсем меня поняли, - интеллигентно продолжал настаивать старик. - Я ведь ни на что не претендую. Просто я, наверное, мог бы быть хоть чем-то полезен. Ведь почти всех наших ребят я, собственно, и воспитал. И потом - будьте снисходительны к старости. Поверьте выйдя на пенсию, вы вспомните мои слова...
   - Вообще-то я хотел остаться вежливым, да вижу - не получится... Мовенко ронял слова, как булыжники. - Я, конечно, помню, как большинство оперов бегало к вам за подсказками. Ах, Семен Аркадьевич! Спасите-выручайте! Но только меня среди них не было, и не возражайте - это так. Мне не нужны были ваши заумные фантазии тогда, тем более не нужны сейчас. Так что - как вы там сказали, "из уважения к старости"? - я не прикажу участковому увести вас, а просто говорю: идите, не путайтесь под ногами! Мне надо работать.
   Старик побледнел, но нашел в себе силы отойти твердой походкой. Он уже не видел, что большинство из работавшей во дворе мовенковской команды бросало в его сторону сочувственные взгляды, хотя вмешаться никто и не решился. Не слышал старый эксперт и как окликали его из развороченного окна. Только покинув двор и выйдя на улицу, Семен Аркадьевич позволил себе прислониться спиной к стене - ставшие ватными ноги не держали - и закрыл глаза. Дрожащими руками он нащупал в кармане тюбик валидола, вытряхнул таблетку и сунул ее под язык. Так, с прикрытыми глазами, он простоял некоторое время, не замечая ни сочувственных взглядов прохожих, ни припекавшего лысоватую макушку солнца, ни потрепанной, а потому неприметной машины, которая остановилась у бровки прямо напротив него.
   Таблетка сняла остроту приступа, и Семен Аркадьевич шаткой походкой побрел по тротуару, то и дело останавливаясь. Вместе с ним приостанавливалась и невзрачная машина, все время шедшая вровень со стариком. Наконец она чуть обогнала его, и дверца ее на ходу приоткрылась.
   В этот момент двое слегка запыхавшихся от быстрой ходьбы молодых ребят, один - в штатском, другой - в форме лейтенанта милиции, нагнали эксперта и заговорили наперебой:
   - Семен Аркадьевич! Да постойте же!
   - Здравствуйте. Какой вы неуловимый! Пока мы спустились - вас и след простыл.
   - Куда вы ушли?
   - Совсем нас забыли...
   Дверца тут же захлопнулась. Выпустив облачко сизого дыма, машина рванула с места и в секунду исчезла из виду.
   - Что вы, Коля, Веня.... - старик уже слабо улыбался, хотя и говорил с одышкой. - Я не забыл... Никого не забыл, что вы... Просто...
   - Пойдемте! Там такая картина - загадка на загадке. Мы даже поспорили! Кроме вас, и рассудить некому. - Чуть виноватая стариковская улыбка растаяла.
   - Нет, я не могу... Извините, мальчики...
   Молодые люди переглянулись. Один из них спросил:
   - Это что - из-за "железного префекта"?
   - Простите? - не понял Семен Аркадьевич.
   - Ну из-за Мовенко? - пояснил спросивший и, не дожидаясь ответа, внес ясность: - Так он сейчас уезжает, слава Богу. Хоть поработать можно будет спокойно.
   - Пойдемте, Семен Аркадьевич.
   И молодые эксперты зашагали к подворотне, увлекая за собой старика.
   Улучив момент, когда Воскресенский вышел, Алла взяла для прикрытия папку с документами и тихонько проскользнула в его кабинет. Притворив за собой дверь, она остановилась и внимательно осмотрела стол в надежде, что желтый пухлый конверт, привлекший ее внимание и вызвавший приступ истерии у господина главного менеджера, лежит где-нибудь сверху. Однако конверта на столе не было. Тогда девушка решилась: подбежала к столу и наугад выдвинула первый попавшийся ящик. Конверт лежал там. Алла вынула его, на всякий случай оглянулась на дверь и стала возиться с металлической застежкой на клапане.
   - Что вы здесь делаете? - холодно и жестко прозвучало от порога.
   Алла вздрогнула, выронила конверт и оглянулась. Воскресенский стоял в дверях и глядел на нее в упор. Девушка быстро нашлась и протянула Алексею прихваченную с собой папку:
   - Свежие факсы и документы на подпись. - Уловка была хороша, да вот только желтый конверт предательски лежал на самом виду. В комнате повисла тягостная тишина. Алла готовилась к буре. Но Воскресенский только проговорил глухо:
   - Хорошо. Оставьте и можете идти. После ухода секретарши он подошел к столу и долго смотрел на лежащий сверху конверт.
   Неприметный костюм в понимании Артура выглядел так: оранжевые брючки в обтяжку, зеленый трикотажный пуловер, туфли на огромной платформе, а в дополнение ко всему - явные следы косметики на лице. В таком вот убранстве он шел своей "летящей" походкой к назначенному месту встречи и кокетливо постреливал глазками во встречных молодых людей, не пропуская, впрочем, и девушек. В затормозившей рядом с Артуром машине приоткрылось тонированное стекло задней дверцы. Одновременно за спиной кутюрье возник человек в строгом костюме и темных очках. Артур занес ногу для следующего шага, но сделать его почему-то не смог.
   - Экскюзе муа...
   Пробормотав извинение, еще ничего не сообразивший модельер снова дернулся вперед. Но что-то словно приковывало его к месту. Только теперь он почувствовал железную хватку на своих предплечьях, и улыбочка-завлекала сползла с его губ. Артур тревожно озирался.
   - Садитесь в машину, - донесся до него голос из приспущенного окна машины.
   - Да? - Артур с сомнением посмотрел на автомобиль.
   - Успокойтесь. Это я звонил вам сегодня.
   - Но мы же договаривались...
   - Неважно. Так будет удобнее. И спокойней.
   - Я сейчас заору, - на всякий случай предупредил Артур. - Громко.
   - Не стоит, - в голосе сквозило пугающее безразличие. - Вас ударят сзади вязальной спицей, и вы увидите, как она выйдет у вас из живота.
   - Ком терибль, - Артур перепугался по-настоящему. - А можно этого... не делать?
   - Конечно. Просто садитесь в машину и поговорим как взрослые люди.
   - А вы... - кутюрье затрепетал ресницами, - точно ничего мне не сделаете?
   - Честно говоря, это зависит только от вас. Но мне почему-то кажется, что мы договоримся.
   Мовенко шагал по коридору психиатрической лечебницы с такой целеустремленностью, что развевались полы наброшенного поверх одежды белого халата. У дверей ординаторской он притормозил и без стука вошел. Сидевший за столом врач поднял голову. Отработанным движением следователь провел у него перед глазами корочками удостоверения и представился:
   - Майор Мовенко. Вам должны были позвонить.
   - Да, да, - припомнил доктор. - Звонили. Хотя я еще тогда сказал вашим товарищам, что не вижу смысла приезжать сегодня.
   - Давайте мы сами будем решать, что имеет смысл, а что - нет, осадил его следователь.
   Врач пристально поглядел на Мовенко, и в голос его проник холодок:
   - Как вам будет угодно.
   - Проводите меня к задержанному... к больному. Мне нужно с ним поговорить.
   - Поговорить с ним вы не сможете. Нам с трудом удалось подавить истерически-параноидальный эффект, и теперь он крепко спит.
   Доктор вышел из-за стола и сделал шаг к двери, давая знать, что тема исчерпана и говорить больше не о чем, но майор не пожелал понять намек.
   - А его можно привести в сознание? - поинтересовался он.
   - Теоретически - да. Но это может спровоцировать неприятные последствия.
   - Плевать, - без всяких церемоний заявил Мовенко. - Он должен ответить на пару вопросов. Это важно. - С минуту врач разглядывал следователя с брезгливым любопытством. Потом проговорил:
   - Извините, здесь мы сами будем решать, что важно, что - нет. - И решительно направился к двери.
   - Слушай, док, ты бы не выпендривался! - Мовенко попытался схватить проходившего мимо врача за плечо. - Я этого не люблю!
   Совершенно небрежно, каким-то отработанным движением врач стряхнул руку майора с плеча, но все же остановился. Достал сигареты, с подчеркнутым спокойствием прикурил, в упор поглядел Мовенко в глаза и, безукоризненно правильно артикулируя каждое слово, произнес:
   - Господин майор, идите в жопу.
   ...В палате по соседству, за дверью с забранным решеткой окошечком беспокойно спал доктор Костя. Какие-видения посещали его - он ворочался, бормотал. И вдруг, не открывая глаз и не выходя из сна, принялся чертить на стене какую-то фигуру - раз, другой, третий. Палец его обводил полный круг, ставил в центре его точку и от нее откладывал два радиальных отрезка подлиннее и покороче. Все вместе это очень напоминало циферблат часов.
   Под вечер Воскресенский вышел из своего кабинета, подошел к конторке секретарши и молча остановился перед ней. Алла подняла спокойные глаза. Похоже, она ждала этого момента и подготовилась к нему.
   - Да, Алексей Степанович, - проговорила она, выждала некоторое время и не услышала от Воскресенского ни слова.
   - Послушайте... - начал он, и видно было, что разговор дается ему с большим трудом. - По-моему, нам нужно поговорить.
   - Что вы имеете в виду? - спросила она с невиннейшим видом.
   - Вы отлично понимаете, что я имею в виду, - начал раздражаться Воскресенский, но справился с собой и заговорил куда спокойнее: - Многие вещи в последнее время, должно быть, кажутся вам странными. Я не прав?
   - Если уж вы заговорили об этом сами... - несколько секунд девушка помолчала, а потом закончила решительно: - Да, странными, чтобы не сказать больше.
   - Больше? Что вы имеете в виду под словом "больше"?
   - Мне они кажутся подозрительными.
   - Странными, подозрительными - какая разница! Какими бы они вам ни казались, хочу сразу сказать: все это касается только меня! Меня - и никого больше. И я бы просил вас никого не впутывать в мои проблемы. Да и самой в них не вникать.
   Алла чуть искривила губы, подняла на начальника глаза и с плохо скрытым торжеством в голосе проговорила:
   - Надеюсь, вы не ждете, что я стану давать вам какие-либо обещания? Потому что этого не будет.
   Воскресенский спокойно встретил ее взгляд и смотрел прямо ей в зрачки до тех пор, пока она их не отвела.
   - Я предупредил вас, Алла, - в его тоне она уже не улавливала колебания, которое ясно различала в начале разговора. - Я никому не желаю зла, но эта работа... должность... называйте, как хотите, слишком важна для меня. И я бы очень не советовал вам стать моим врагом.
   Тут Воскресенский резко развернулся и зашагал к себе в кабинет.
   Оказавшись в нем, он убедился, что плотно прикрыл дверь, сел за стол и набрал телефонный номер. Заговорил приглушенным голосом, даже не представившись:
   - Алло. Извините, что беспокою... Нет, пока ничего не случилось. Так, глупости. Даже неловко говорить. Просто появилась проблема, которую нужно решить прямо сейчас... Да, чем скорее, тем лучше...
   ...Вопреки опасениям Воскресенского Алла и не думала подслушивать у него под дверью. После того как он скрылся в кабинете, она посидела некоторое время неподвижно, размышляя, по всей видимости, над только что состоявшимся разговором, потом пожала плечами, навела порядок у себя на столе и начала собираться домой. Уходя, она не попрощалась.
   Воскресенский, давно повесивший трубку и, что удивительно, просидевший все это время в полном бездействии, должно быть, прислушивался к тому, что происходит в приемной. Уловив стук закрывающейся двери, он тут же выскочил из кабинета и кинулся прочь из офиса. Лифтом воспользоваться не захотел - сбежал по лестнице. На улицу выходить не стал - прямо из холла через стеклянные входные двери ему было хорошо видно, как Алла ловит такси. Машин было немного, водители останавливались неохотно и в это время да еще и у престижного делового центра ломили, видимо, запредельные цены. Девушка уже отпустила нескольких частников, прежде чем рядом с ней затормозил очередной автомобиль. Тут стороны договорились, Алла уселась в салон, машина тронулась. Воскресенский проводи ее долгим взглядом, в котором читалось злорадство, и улыбнулся.
   - Мне как-то цыганка нагадала, что я могу умереть чего угодно, но не от техники, - заявил Вася в ответ очередное обвинение в попытке убийства и самоубийствам
   Борихин вытер платком взмокший от страха лоб.
   - Эта цыганка с тобой на машине не каталась! - прохрипел он пересохшими голосовыми связками. - Ладно, на эту тему потом поговорим. Дом видишь?
   - Вижу, - Василий с уважением окинул взглядом особняк Кудлы. Супер! Интересно, у меня хоть когда-нибудь такой будет?
   - Нет, не будет, - жестоко разочаровал его Борисыч. - Не то занятие выбрал. Так вот, если я через час оттуда нe появлюсь, звони Мовенко...
   - Ага. Два привета с того света!
   - Плевать. Не от своего имени звони. Просто скажи - убийца по делу Коваленко и Борихина находится здесь. И обязательно дождись их приезда, слышишь?
   - Игорь Борисыч, а не проще пойти вместе? Я вас прикрывать буду.
   - Нет, - отрезал Борихин. - Ты не дослушал приказ. Если я выйду живой-здоровый, не обнаруживай себя. Я уеду на попутке. В крайнем случае, пешком до трассы дойду. А ты теперь все время - днем и ночью - будешь следить за этим человеком. За хозяином дома. И звонить мне при любой неожиданности. Я тоже буду звонить, так что переведи мобильник на вибрацию. Все ясно?
   - Чего ж тут неясного, - пожал плечами Вася.
   - И я тебя прошу: будь осторожен, парень. - Борисыч крепко сжал Васино плечо, притянул помощника к себе и заглянул ему в глаза. - Так, как не был никогда в жизни. Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Он - самый страшный человек, которого я встречал в жизни. А я их, страшных, на своем веку повидал...
   Дверь в доме Кудлы, если хозяин был на месте, не запиралась никогда. И Борихин об этом знал. Он толкнул дверь, крадучись прошел по коридору и оказался в огромном холле-мастерской. Здесь горели только спрятанные за карнизами неяркие светильники, и стояла абсолютная тишина. Именно она и пугала сыщика больше всего: в ней было что-то зловещее. Печальный опыт общения с Кудлой в его собственном доме у Борихина уже имелся. Дом таил всяческие неожиданности, а его хозяин мог материализоваться из этой тишины где угодно и когда угодно.
   Поэтому сыщик, ничуть не стесняясь, тут же вытащил пистолет и, держа его наготове, стал обходить холл по периметру. Он тыкался во все углы, стволом пистолета отодвигал занавеси и все время старался держать спину под прикрытием стен. Но на сей раз Кудла не удостоил Борихина личным присутствием, В холле просто зазвучал голос хозяина. Он доносился неизвестно откуда и сразу отовсюду. От неожиданности Борихин вздрогнул и завертелся на месте, поводя стволом из стороны в сторону.
   - В этом городе все сошли с ума, - задумчиво проговорил невидимый Кудла. - Одни ожившие трупы. - И поскольку Борихин, пытаясь определить, откуда доносятся звуки, продолжал растерянно оглядываться, в голосе прорезалась презрительная насмешка: - Жаль, ты сейчас не видишь себя со стороны. Стареющий клоун с пистолетом...
   - Советую тебе выйти по-хорошему, - потребовал сыщик, стараясь говорить твердо.
   - Убирайся к черту! - равнодушно протянул голос. - Я, конечно, не боюсь тебя, а вот ты от страха можешь от крыть пальбу. А это не входит в мои планы.
   - Зато в мои входит.
   - Хватит нести чушь. Ты еще жив только потому, что не хочу тебя убивать. Это было бы слишком противно и скучно. Пошел вон из моего дома. Иначе я позвоню в американское посольство, очень быстро приедут твои коллеги, и ты, небритый и вонючий, будешь всю ночь лепетать им о том, что я, добропорядочный бизнесмен, будто бы убил каких-то людишек, чьи фотографии уже выцвели в грубых ментовских папках. Я сказал - вон!
   Борихин неожиданно улыбнулся и сунул пистолет в кобуру.
   - Знаешь, мне даже полегчало, - признался он невидимому собеседнику. - Честное слово. Сейчас я уйду, но на этот раз я точно не упущу тебя. Так что - до свидания.
   - Прощай, серый человечек в сером костюме. Как же мне не повезло родиться в одно время со всеми вами.
   Выйдя из дома, Борихин подал на ходу едва заметный знак Василию и зашагал к дороге. Парень сообразил, что подходить к шефу не стоит, и затаился в кустах. Ждать ему пришлось недолго. Прошло, может быть, минут десять, как в дверях показался темный силуэт. Бросив по сторонам беглый волчий взгляд, человек подошел к стоящей у дома машине, завел двигатель и отъехал.