Страница:
-Бред. Я первый раз в Болгарии.
Живко переспросил у Яны.
-Так?
Услышал подтверждение, нахмурился. Слишком тонкие и длинные пальцы нервно ласкали бедро московской подружки. Лина отвернулась, кисти рук этого красавчика напомнили ей двух белых пауков. Голодных и ядовитых. Впечатление оказалось столь сильным, что девушке пришлось зажмуриться и досчитать до пятнадцати. Только после этого вспышка отвращения несколько ослабла. Извинившись перед Яной и ее мальчиком, Лина попыталась расплатиться за сок и кофе. Живко не позволил.
-Обижаешь. Да?
В отель одну ее тоже не отпустили. Пошли провожать. У Живко, как выяснилось, была машина. Кулата, по-болгарски. Но по самому побережью, мимо отелей мог ездить далеко не каждый смертный.
-Полицаи, такси, мафия.
Загибал пальцы Живко, объясняя дамам, почему им придется прогуляться пешком. Лина смотрела на него сбоку. Очень симпатичный, внимательный, хорошо воспитанный молодой человек. Совершенная противоположность брату.
-Кем работает Даниил?
Спросила она громко. Живко спокойно объяснил, что устроил его к себе в "Чайку". Ремонтником.
-Намного проще, когда брат на глазах.
-Почему?
-Даниил у нас парень с характером. Четвертый год после армии. Денег на учебу нет, да он и не рвется. Работает понемногу. Родителям помогает. Стал спокойным. Даже странно.
-А что такое?
Живко непонятно по какой причине разоткровенничался. Ошеломленная Лина услышала какой дикой головной болью для отца с матерью и старшего брата был кареглазый юный хищник несколько лет назад. Ни одна драка в Нессебре не обходилась без него. Абсолютно неуправляемый, бешеный, просто гремучая змея. Начисто лишенный страха. За что его уважали даже самые отпетые парни.
-Мы были уверены, что Даниила убьют, или посадят. Каждый день ждали очередной новости. Никого не слушал. Посмотрит злобно и уйдет, ничего не отвечая. То одно, то другое. Мать поседела. Отец сильно переживал. Это был ужас. Долгий. А прошлым летом, как отрезало. Проснулся однажды, выхожу на кухню, там брат, кофе варит... маме. И мне предлагает. Мило так спрашивает, будешь? Я чуть не упал. Так по-русски можно сказать?
-Можно.
Подтвердили дамы.
-С тех пор в семье тишина, мир. Но родители долго не могли поверить и расслабиться. Да и я тоже. Брат, правда, иной раз поведет себя странно.. Как сегодня, например. Не сердись, Лина.
Пришлось повторить, что все окей. Жизнь прекрасна. И свирепый Даниил вел себя превосходно. Не обижал, угощал, всячески ухаживал. А что исчез под конец, так это его право. Лина очень старательно притворялась счастливой, едва сама себя не убедила. Актриса!
Взяла на рецепции ключ от номера. Влезла в душ, беспощадно бичуя ни в чем не виноватое тело ледяной струей. Она ненавидела холод. Потом переключила смеситель на обжигающий поток, чередуя почти кипяток, с риском быть ошпаренной, и максимально низкую температуру воды. Контрастный душ ослабил жалость к себе, обуявшую Лину. Настроение приподнялось с критической отметки. Завернувшись в полотенце, девушка вытянулась поперек двуспальной кровати, занимающей почти весь номер.
Яна появилась в шесть утра. Зацелованная, сияющая, хихикающая и совершенно счастливая.
-Красоту не пропьешь, не прогуляешь.
Лина вздохнула, любоваться собою не стала. Зачем зря расстраиваться? Воинствующим оптимизмом Яны судьба ее не наделила. Взяла чашку, налила крепкий кофе, бросила в него два ломтика лимона. Обвела взглядом зал в поисках приятельницы и столика, который она захватила. В дверях, выходивших на бассейн, стоял... Даниил? Лина узнала силуэт. Лица на таком расстоянии рассмотреть не смогла бы. Руки дрогнули, кофе щедро плеснуло на футболку. Ложечка упала на пол. На шум обернулись полный немец и его сухопарая жена. Лина с извиняющейся улыбкой присела, подобрала чайную ложку, положила на поднос с грязной посудой, наперевес с ним удачно проплывала официантка. Даниила не было. Не сквозь землю же провалился?! Или она обозналась? Выдала желаемое за действительное? Кошка драная. Обругав себя, отхлебнула кофе, услышала смех Яны за колонной, пошла на него, как корабль на сигналы маяка в штормовую ночь.
Сверкая очами, так романтично по-болгарски именуются глаза, Яна беседовала с Живко. С Живко? Ясно. Вот чьи широкие плечи сбили Лину с толка.
Янин поклонник слегка наклонился к столу, левая ладонь на спинке стула, в правой - ручка. Царапая на салфетке некие важные сведения, время от времени он безмятежно и расслабленно кивал. Диалог велся на русском. Оба, увлеченно и весело, уточняли какие-то моменты. Яна переспрашивала, отказывалась и соглашалась.
-Доброе утро.
-Добрый день.
Вежливо ответил Живко. Поцеловал Яну в нежно облитую румянцем щечку. Улыбнулся Лине, вышел.
-Красавчик, правда? И брат не хуже.
Лина невольно вздохнула.
-Чем ты обидела парня?
Укоризненно поинтересовалась Яна. Она намазывала тост джемом и не смотрела на приятельницу.
-Стоило оставить на часок без присмотра! Такого джигита проворонила!
-Ничего не случилось. Сама понять не могу.
Лина сгорбилась над остывающим кофе. Кофе? Вот какого цвета глаза у Даниила.
-Лина? Ау!
Яна поливала шопский салат оливковым маслом. Салфетку с записями она успела убрать в карман. Персиковая губная помада, персиковый лак для ногтей, бретелька персикового бюстгальтера на плече в сбившемся вороте персиковой блузки. Лине хотелось кричать с горя! Почему он ушел? Почему сказал, что не желает ее видеть? Скрывающий злость под безразличной вежливостью, далекий, совершенно чужой, своенравный и непонятный. Пахнущий морем и солнцем. Почему?
Персиковая Яна покачала головой.
-Жаль. Могли бы вчетвером прокатиться сегодня вечером. Живко приглашает меня в ресторан. Жаль. Надеюсь, ты не станешь дуться на меня?
Лина нашла в себе силы улыбнуться.
-Ни за какие коврижки. Ты - замечательная. А чем я обидела парня, убей меня, не соображу.
-Отказала в сексе?
Лина печально вздохнула.
-Увы, мне грешной. Увы. Чего не было, того не было. Никто ни о чем не просил. К моему огромному сожалению.
Расправляющаяся с салатом подруга пожала плечиками. Великодушно изменила точку зрения. Снимая с плеч девушки чувство воображемой вины простым пояснением.
-Согласна. Иной раз мужчин, действительно, нелегко понять. Они сами не всегда знают, чего хотят от жизни вообще, и данного момента в частности. Самые нелепые истории случаются. Завелся у меня во времена далекой юности один кавалер. Клевый во многих смыслах парнишка, но беда - уж так дрожал над своей бесценной свободой. Так трясся. Так паниковал, что его подлым способом каким-нибудь окольцуют. Умора. Увы, была фатально влюблена. И ни черта не смыслила в людях. Надеялась, что моя девственность его умилит. Как же! Кавалер, переспав со мной, невинной девушкой, перепугался претензий и, опережая события, набросился с угрозами и оскорблениями. Вообрази. Минуту назад он был настойчив и нежен. Вдруг, отстраняется с гадливым ужасом, отвешивает мне пару хлестких пощечин, велит собирать вещички и валить с глаз его долой и подальше. Я, естественно, в рев. Не от боли. Оскорблена, унижена - чувствую себя испачканной. Хватаю одежду, кое-как напяливаю, бегу прочь. Через год выхожу замуж за сына директора мясокомбината. Уважаемый человек был мой свекор. Царствие ему небесное. А кавалер бывший, начинает, буквально, преследовать. В ноги падать, о любви неземной вопить на всех перекрестках. Мерзость какая. Так что, деточка, не станем хмуриться из-за того, что получили по носу. Всякое бывает. Христо вон, спит и видит, как бы ему тебя уложить. Верь мне, он славный мальчик. Электрический и нежный. Тебе будет хорошо. Выйди вечерком, как я уеду, к бару. Выпей чаю... Учить тебя, что ли? Раньше четырех не вернусь. Времени вагон. В крайнем случае, если вдруг раньше освобожусь, звякну в номер еще с дороги. Так что не тушуйся, действуй!
Лина, полная самых сложных эмоций, сделала вид, что козыряет. Приложила ладонь к несуществующему козырьку воображаемой фуражки и выдохнула.
-Так точно.
Принарядившаяся Яна отбыла в десять ноль-ноль. В десять пятнадцать с рецепции позвонили. Едкий женский голос на плохом русском проинформировал Лину, что ее спрашивают.
-Кто?
После короткой паузы неожиданно она услышала низкий и властный ответ.
-Я. Даниил.
У нее сердце подскочило к горлу. Лина взялась за ворот пижамы. Вопреки наставлениям подруги, она собралась лечь спать. Господи. Даниил. Ей звонит Даниил.
-Ты?
Сказала она. Повторила чуть громче и увереннее.
-Ты!
-Я.
Усмехнулись в ответ. А следом прозвучал приказ.
-Пять минут.
Она выпустила трубку из руки. Спросила у своего поглупевшего и счастливого отражения в зеркале.
-Ты пойдешь к нему? Вот так? Сама знаешь зачем? Ты?
Пижама полетела на пол. Где черные новые штанишки? Маечка? Расческа? Она не стала краситься. Натянула одежду, пихнула в карман пятьдесят левов. Торопливо обулась. Одним взмахом взъерошила челку. Забежала в ванную. Почистила зубы. Второй раз за последние пол часа. Побрызгалась дезодорантом. Выскользнула из комнаты с сердцем трепещущим от восторженного предвкушения. Сейчас! Сейчас я увижу его. И пусть будет, то, что будет. Пусть. Это все равно. Он мне нужен. Нужен больше всего на свете. Я не знаю почему. Это не важно. Даниил. Ты пришел ко мне. Даниил.
В ее глазах было столько счастья и нежности, что дама, дежурившая в ночь, протянув руку за ключом, неожиданно и глупо покраснела. От стыда за себя, и гадкие мысли о всех русских туристках, об этой тоже. От неловкого понимания своей ущербности. Ни к кому, никогда ТАК сияя она не стремилась.
-Лека ночь.
Пожелала она удачи Лине.
-Лека ночь.
Повторила она тихонько, оставшись одна в опустевшем холле.
-Лека ночь.
-Лина.
Пальцы рук сплелись. Тела потянулись навстречу. Поблагодарив невеселую служащую вежливой улыбкой, высокий болгарин потянул за собой в новорожденную темноту южной ночи глупую русскую туристку. Родинки на ее плече запульсировали в такт бешеным ударам сердца. Она прижала их ладонью свободной руки. Мимолетно удивившись странной помехе. Перевела светящийся взгляд на лицо спутника.
-Даниил?
Он приложил к ее губам палец. Извечный жест требования - молчи! И повел прямо по дороге. Остановил первое же такси. Назвал водителю адрес. Уселся рядом с девушкой. Притянув к себе, обнял. Шепнул на ухо.
-Да?
Не спрашивая разрешения, закурил. Высунул руку с сигаретой в окно. Лина жадно смотрела на чеканный твердый профиль. Время от времени затягиваясь дымом, Даниил хмуро молчал. Девушка решила, что он не доволен происходящим, попыталась отстраниться. Наивная глупышка. В наказание ее прижали крепче, почти до боли.
-Так?
Из этих рук вырваться было невозможно. В принципе.
-Лина и Даниил.
Она сдалась. Положила голову ему на грудь. Закрыла глаза. Услышала тихий вздох обреченного на что-то ужасное человека. Вздох того, под чьими ногами разверзается бездна, падения в которую избежать нельзя.
-Лина...
В его голосе была смиренная и тихая просьба.
-Лина...
Отчаяние. Причины которого она не могла постигнуть.
-Лина.
Констатация факта. Признание проигрыша. И... подступающее яростное желание.
-Тук.
Велел он водителю. Лина уже запомнила, что это означает - здесь. Мужчина подмигнул.
-Лека ночь.
Бибикнул, отъезжая. Эдакая смесь циника и романтика. Даниил не ответил на пожелание удачно провести время. Даже не кивнул. Сосредоточенный и строгий он повел девушку вперед. В лиловой темноте ссорились и флиртовали невидимые цикады. Лина оглянулась. Круто уходящий вверх холм тянулся навстречу луне. Мрачные силуэты недостроенных домов, высокие заборы. Ни одного огонька вблизи, кроме алой точки сигареты во рту Даниила. Острый запах моря и далекая россыпь светлячков отелей.
Так и гибнут доверчивые идиотки. В лапах проходимцев и маньяков. Несерьезно укорила себя возможная жертва.
-Тук.
Они остановились у металлических ворот. Звякнули ключи. Лина споткнулась, охнула, упасть ей не позволила крепкая рука. Буквально сгребли за шиворот как котенка. Ободряющий смешок и уже знакомая странная ласка - пальцы бережно ущипнули щеку. Через мгновение загорелся фонарь над крыльцом. Мифическое обиталище людоеда, который заманил к себе глупенькую милашку, оказалось белым зданием со всех сторон окруженным виноградником. К двери вели ступени. Четыре. Лина сосчитала их, глядя себе под ноги. Посмотреть в лицо спутника она не могла. Сама не понимая почему оказалась здесь, бредет теперь за пастухом точно послушная овечка. Убегать поздно. Такси уехало. Где они находятся - тайна сия великая известна теперь лишь мужчине. А девушке остается надежда на добродушие и благородство случайного спутника. Ну не дурочка ли?
Весь первый этаж занимала кухня, отгородившаяся от столовой полками и стойкой мини-бара. Витая лестница уводила наверх. В прихожей пока еще царил хаос: громоздились стопки кафельной плитки, мешки с цементом и песком, обрезки труб. Тем не менее, вымытые полы сияли - ни одного грязного развода. То есть после очередной порции ударного труда все подмели, прибрали. Вот уж это точно не по-русски. Подумала Лина. Легко можно было вообразить будущее великолепие дома. Даже сильно напрягаться не придется.
Кивок Даниила обозначил направление - второй этаж. Лина струсила, и ее смятение отразилось в короткой гримасе. Куда она попала, больная на голову искательница приключений? Широкий коридорчик. Повсюду двери.
-Тук.
Даниил нырнул в одну из комнат, зажег свет. Жестом пригласил девушку войти и улетучился. Два диванчика, покрытых красными мохнатыми пледами, низкий столик с неизбежной пепельницей, огромное во всю стену окно и дверь, выходящая на балкон. Туда то Лина и отправилась. Не за глотком свежего воздуха, нет. Ей показалось ужасным, отвратительным, пошлым - ожидание партнера. (А как иначе его назвать, не другом же?) В ярко освещенной комнате, не оставляющей и сантиметра для иллюзий. Здесь трахались, или совокуплялись (выбирай любой термин, детка!) много-много раз. Лина не могла бы объяснить, почему она так решила, просто поняла мгновенно. Что диваны хранили память о самых разных телах, потных и переплетенных, что на столик водружались бутылки вина и пива, что люди, побывавшие здесь, оставили невидимые отпечатки повсюду.
-Хорош накручивать!
Строго оборвала она себя.
-Дом абсолютно новый, не отделанный до конца. Разумеется, взрослые люди резвились в этой комнате. Ну и что с того? Не тысячи же пар вбивали друг друга в диваны. У них, кстати, свежий вид. Тоже куплены недавно. И нечего психовать. Алес!
-Лина?
Окликнул вопросительно и тревожно. Нарисовался широкоплечим хищным силуэтом в дверном проеме.
-Лина?
Нашел ее взглядом, поманил к себе. Из непонятного упрямства девушка не послушалась. Хотя тело требовало немедленной и полной покорности. Облокотилась на каменные перила, притворяясь статуей. Холодной и неотзывчивой, как белый в серых прожилках мрамор под пальцами.
-Лина...
Теперь ее имя прозвучало тише на пол тона. Не брошенное в ночь, как мгновение назад, а мягко отпущенное, соскользнувшее с губ сладкой волной. Колебание, родившее отклик в воздухе - как круги от камня на поверхности воды. Ветер обнял девушку, растрепал волосы, проник под маечку. Кожа покрылась мурашками.
-Лина...
Даниил подошел сам, встал за спиной, наклонился. Руки сомкнулись на талии, короткий рывок, Лина оказалась прижата, вернее притиснута к его груди, животу, бедрам. Это вызвало в ней неразборчивое эхо, растущее внутри, вслед за каждым движением Даниила. Она выгнулась, извернулась в его объятии, привстала на цыпочки, потянулась к губам. Он, избавившийся от сигареты, о чудо из чудес! Пах не вонючим табачным дымом, а мятой. И то, что Лина всегда терпеть не могла, то, что вызывало в ней брезгливую дрожь, оказалось сладким и прекрасным - чужой язык изучал ее рот. Упругий, горячий, дразнил короткими прикосновениями, вдруг властно ввинчивался, проникая в глубину, ведя себя, как бесцеремонный захватчик, уверенный в своем праве диктовать условия. Настойчивый и алчный повелитель.
-Ты.
Прошептала Лина отклонившись, упираясь руками в твердую грудь.
-Господи, это ты.
Он оборвал ее глупый монолог очередным бесконечным, страстным поцелуем. Ветер бился вокруг, хлопал невидимыми крыльями, точно гнал с балкона, в комнату. Контраст между холодным воздухом и горячим телом Даниила ошеломлял. Привставая на цыпочки, девушка гладила лоб, виски загорелого до черноты болгарина, вдыхала запах его кожи, тянулась навстречу. Что с ней происходило? Мир мог лететь в пропасть, море гореть, а горы таять - под синим светом звезд. Ничего решительно не имело значения, кроме простого и нелепого факта. Она безумно хочет этого мужчину.
Пальцы Даниила забрались под маечку, легли на грудь, требовательно сжали ее. Лина глупо затрепыхалась, бежать, бежать отсюда немедленно. Но у тела были собственные планы. Животное, темное, таинственное, то, что Лина всегда отрицала и гнала прочь, поднялось со дна души. Девушка выгнулась, вцепилась в ремень мужских джинсов, неумело, но страстно поцеловала чужие губы, размыкающиеся, с ответной, радостной готовностью. Даниил прижал ее к себе, подхватил под колени, внес в дом. На полу у двери угнездился маленький недорогой магнитофон. Очевидно, секс без музыки парня не прельщал. Комнату наполняла чувственная мелодия. На пустом столике вызывающе серебрилась фирменная упаковка презервативов. А как иначе? СПИД не дремлет. После темноты свет резал глаза. Лина непроизвольно зажмурилась. Даниил опустил ее на разобранный диванчик. Встал рядом, одним движением стянул и отбросил в сторону футболку. Лина села. К ней внезапно вернулась способность соображать. Она внимательно, почти холодно наблюдала, как партнер избавляется от сандалий. Один, затем другой отлетели прочь. Как наклоняется и тянется к ней. Полноте! Гнусность какая! Это некрасивое лицо принадлежит мужчине ее мечты?! Быть не может! Абсурд. Даниил заметил перемену в настроении дамы, показал на лампочку. Он что, решил, что ее смущает свет? Ну, если быть абсолютно честной, то еще как смущает и нервирует. Она ни разу в жизни не отдалась мужу иначе, чем в полной темноте. Но разве дело в этом? Просто она передумала, внезапно, в последний момент. Просто все показалось ей пошлым и отвратительным. Просто она захотела найти кнопку, нажать на нее и отключить происходящее. Оп. Очутиться в отеле, одной, в постели с книжкой. С глупой, слащавой книжкой о Любви... Зачем?
Даниил, раздетый по пояс, босой, неожиданно погрустневший, опустился на колени у диванчика. Наклонился, прижался лицом к двум узким стопам девушки: обтянутым черными капроновыми гольфами. Брючки задрались и смялись, почти до коленей. Лина шумно и нелепо вздохнула, а выдохнуть сразу не получилось. Потому что никто и никогда не целовал ее ног. Тем более ТАК.
Никуда не торопясь, сосредоточенно, увлеченно он облизывал пальчики одной ступни, другой. Поднимаясь до щиколотки и возвращаясь обратно. Медленно скатал, затем стянул черный капрон, освобождая холодные ступни. Под его губами они сначала согрелись, а потом запылали.
Девушка откинулась на красное покрывало, закрыла лицо руками. Невидимые искры струились по ее телу огненными ручейками, танцевали по бедрам, опоясывали талию, собирались в потрескивающий жаркий комок внизу живота. Дикий спонтанный протест, так испортивший настроение, растворился в этом жгучем золотом сиянии. Пусть будет то, что будет. Пусть!
-Даниил!
Жалобно и страстно назвала она по имени колдующего над ее телом парня. Умудряясь одновременно просить и приказывать.
-Даниил!
Он посмотрел ей в глаза, взгляды сцепились, не разорвать! И потянувшись, расстегнул пуговку на черных брючках.
-Да?
-Да.
Она, помогая ему, выскользнула из штанишек, маечки. Взялась за кружевные трусики. Даниил тихо засмеявшись, отвел ее руку, присел на краешек дивана. Их взгляды пружинили и бились то ли в танце, то ли в смертельной схватке. Лицо Даниила приблизилось, расплылось смуглым овалом. Два пары губ встретились, впились друг в друга. Его руки скользили по гибкому телу, сжимали, ласкали, не останавливаясь ни на мгновение. Приподнялся, посмотрел в глаза.
-Даниил.
Его имя прозвучало переливчато и звонко, как сигнал к началу сражения. Он тряхнул головой, словно отгоняя непрошеные мысли, и накрыл собой тонкое нежное тело. Лина запустила пальцы в жесткие волосы своего странного любовника. Под его языком бледные маленькие соски ее грудей заострились и потемнели. Кровь прилила к вискам, гулко пульсировала. Точно десяток чернокожих шаманов бил в ритуальные тамтамы. Ритмично и повелительно. Даниил целовал ее живот, то лениво, едва касаясь, то жадно, постепенно продвигаясь к черному кружеву. Вот язык коснулся границы, скользнул под резинку трусиков. Девушка вздрогнула. Ожидая самого худшего. Сейчас, сейчас - ЭТО произойдет. Его руки сдернут, отбросят последнее препятствие. И в ее тело впихнут, всунут, член. Отвратительный кусок живого шланга, причиняющий боль. Она напряглась, обозлившаяся, несчастная. Только глупая благодарность к мальчику, ласкающему ее - уже Бог знает сколько времени, помешала отстраниться, оттолкнуть. Но ее внезапное почти отвращение не осталось незамеченным. Даниил положил лицо на черный кружевной треугольник, закрыл глаза, замер. Минуты тянулись одна за другой, бесконечные, бессмысленные. Лина ненавидела себя и беззвучно плакала. Злые слезы текли по лицу, жгли щеки, капали на красное мохнатое покрывало. Все, все было напрасно. Господи, какой стыд. Сквозь обступивший ее кошмар, девушка расслышала тихий спокойный голос. Даниил, обнимающий ее за талию, чуть повернулся, пристраиваясь поудобнее. Он говорил негромко, немного печально, не обвиняя, не укоряя, непонятно о чем. Лина не могла разобрать ни одного слова. Память и слух не подчинялись. Такая близкая к русской, мелодичная болгарская речь казалась совершенно абстрактным потоком. Что ей хотели объяснить? Глупой женщине, не умеющей любить? И зачем?
Попыталась привстать, но Даниил не позволил. Перехватил напряженную кисть, осыпал короткими нежными поцелуями. Снова заговорил. Лина дернулась. Даже всхлипнула капельку сердито. Повела плечом - слегка возмущенно. Протест? Нет. Это были попытки показать самой себе, что она сохраняет контроль над происходящим, что она не сдалась. Хотя, с какой стати ей нужно притворяться стойким оловянным солдатиком, защищающим последние рубежи Великой Холодности? Неожиданно (голос Даниила этому весьма способствовал) успокоилась, расслабилась.
Тонкие пальцы без участия хозяйки, сами собой, легли на мужской затылок. Щелкнула, отключаясь, умолкнувшая техника. В подступившей тишине прозвучали последние мягкие слова. Даниил не упрекал, не просил, не уговаривал. И в клетке, где плакала одинокая женщина, распахнулась дверь.
Пальцы Лины коварно, вопреки приказам сознания, точно ожившие, свободные существа сладко, нежно погладили плечи юноши, пробежались по выпирающим твердым мускулам, задержались у основания шеи. Неуверенно, робко заскользили вниз, вдоль спины, вернулись, повторили все сначала. Даниил приподнял голову, поймал губами тонкий мизинчик, протянул свою ладонь к лицу Лины. И она, удивляясь себе, неловко лизнула мужское запястье. Прошлась языком между пальцами, ощущая разливающуюся в животе горячую волну. Даниил отдернул свою руку, отпустил ладонь девушки, встал, взялся за ремень коротко обрезанных джинсов. Глядя в заплаканные глаза своей русской подружки, расстегнул пряжку, молнию. Лина зажмурилась и услышала тихий ласковый смешок. Невольно покачала головой, потом вспомнила слова бармена Георгия, в отеле и покивала. Второй, гораздо более громкий смешок был ей ответом. Джинсы упали на пол, Лина вздрогнула, словно ее ударили, и решительно прикусила губу. Ну и пусть будет больно! В конце то концов, не умрет же она от этого.
Даниил лег рядом, нежно обнял, ткнулся носом в шею. За окном яростно и громко завыл ветер. Что имеет значение? Сейчас? Для них обоих? Два вытянувшихся на мохнатом покрывале тела замерли. Почему он не настаивал? Чего ждал?
Чего? Лина всхлипнула, повернувшись, прижалась к горячему животу Даниила. Сдернутые и отброшенные трусики упали на черные джинсы. Горячая ладонь накрыла мохнатый холмик. Начала ласкать. С невероятной, ошеломляющей, лишающей рассудка нежностью. Он никуда не торопился - бывший уличный подросток, бешеный и опасный. Не стремился поскорее ворваться внутрь - получить законное мужское удовольствие. Хотел доставить радость ей - случайной подружке на один вечер. Ласковые опытные пальцы знали свое дело. Лина почувствовала, как страх сменяется желанием: робким и слабым, неопределенным, беспомощным. Напряженные бедра расслабились. Осмелев, она обняла любовника, потянула к себе. Ей даже стало жаль, что сейчас все закончится. Но Даниил отказывался спешить. Почему простой мальчик может быть таким мудрым? И заботливым? Лина не могла понять. Для чего он возится с ней - холодной русской женщиной, замученной жизнью и обстоятельствами? Даниил целовал ее бедра. Гладил нежную кожу.
Живко переспросил у Яны.
-Так?
Услышал подтверждение, нахмурился. Слишком тонкие и длинные пальцы нервно ласкали бедро московской подружки. Лина отвернулась, кисти рук этого красавчика напомнили ей двух белых пауков. Голодных и ядовитых. Впечатление оказалось столь сильным, что девушке пришлось зажмуриться и досчитать до пятнадцати. Только после этого вспышка отвращения несколько ослабла. Извинившись перед Яной и ее мальчиком, Лина попыталась расплатиться за сок и кофе. Живко не позволил.
-Обижаешь. Да?
В отель одну ее тоже не отпустили. Пошли провожать. У Живко, как выяснилось, была машина. Кулата, по-болгарски. Но по самому побережью, мимо отелей мог ездить далеко не каждый смертный.
-Полицаи, такси, мафия.
Загибал пальцы Живко, объясняя дамам, почему им придется прогуляться пешком. Лина смотрела на него сбоку. Очень симпатичный, внимательный, хорошо воспитанный молодой человек. Совершенная противоположность брату.
-Кем работает Даниил?
Спросила она громко. Живко спокойно объяснил, что устроил его к себе в "Чайку". Ремонтником.
-Намного проще, когда брат на глазах.
-Почему?
-Даниил у нас парень с характером. Четвертый год после армии. Денег на учебу нет, да он и не рвется. Работает понемногу. Родителям помогает. Стал спокойным. Даже странно.
-А что такое?
Живко непонятно по какой причине разоткровенничался. Ошеломленная Лина услышала какой дикой головной болью для отца с матерью и старшего брата был кареглазый юный хищник несколько лет назад. Ни одна драка в Нессебре не обходилась без него. Абсолютно неуправляемый, бешеный, просто гремучая змея. Начисто лишенный страха. За что его уважали даже самые отпетые парни.
-Мы были уверены, что Даниила убьют, или посадят. Каждый день ждали очередной новости. Никого не слушал. Посмотрит злобно и уйдет, ничего не отвечая. То одно, то другое. Мать поседела. Отец сильно переживал. Это был ужас. Долгий. А прошлым летом, как отрезало. Проснулся однажды, выхожу на кухню, там брат, кофе варит... маме. И мне предлагает. Мило так спрашивает, будешь? Я чуть не упал. Так по-русски можно сказать?
-Можно.
Подтвердили дамы.
-С тех пор в семье тишина, мир. Но родители долго не могли поверить и расслабиться. Да и я тоже. Брат, правда, иной раз поведет себя странно.. Как сегодня, например. Не сердись, Лина.
Пришлось повторить, что все окей. Жизнь прекрасна. И свирепый Даниил вел себя превосходно. Не обижал, угощал, всячески ухаживал. А что исчез под конец, так это его право. Лина очень старательно притворялась счастливой, едва сама себя не убедила. Актриса!
Взяла на рецепции ключ от номера. Влезла в душ, беспощадно бичуя ни в чем не виноватое тело ледяной струей. Она ненавидела холод. Потом переключила смеситель на обжигающий поток, чередуя почти кипяток, с риском быть ошпаренной, и максимально низкую температуру воды. Контрастный душ ослабил жалость к себе, обуявшую Лину. Настроение приподнялось с критической отметки. Завернувшись в полотенце, девушка вытянулась поперек двуспальной кровати, занимающей почти весь номер.
Яна появилась в шесть утра. Зацелованная, сияющая, хихикающая и совершенно счастливая.
* * *
Хороши же они были на завтраке в субботу. В половине десятого еле выползли из номера. Помятые, опухшие мордашки говорили сами за себя. Неунывающая Яна показала язык зеркалу.-Красоту не пропьешь, не прогуляешь.
Лина вздохнула, любоваться собою не стала. Зачем зря расстраиваться? Воинствующим оптимизмом Яны судьба ее не наделила. Взяла чашку, налила крепкий кофе, бросила в него два ломтика лимона. Обвела взглядом зал в поисках приятельницы и столика, который она захватила. В дверях, выходивших на бассейн, стоял... Даниил? Лина узнала силуэт. Лица на таком расстоянии рассмотреть не смогла бы. Руки дрогнули, кофе щедро плеснуло на футболку. Ложечка упала на пол. На шум обернулись полный немец и его сухопарая жена. Лина с извиняющейся улыбкой присела, подобрала чайную ложку, положила на поднос с грязной посудой, наперевес с ним удачно проплывала официантка. Даниила не было. Не сквозь землю же провалился?! Или она обозналась? Выдала желаемое за действительное? Кошка драная. Обругав себя, отхлебнула кофе, услышала смех Яны за колонной, пошла на него, как корабль на сигналы маяка в штормовую ночь.
Сверкая очами, так романтично по-болгарски именуются глаза, Яна беседовала с Живко. С Живко? Ясно. Вот чьи широкие плечи сбили Лину с толка.
Янин поклонник слегка наклонился к столу, левая ладонь на спинке стула, в правой - ручка. Царапая на салфетке некие важные сведения, время от времени он безмятежно и расслабленно кивал. Диалог велся на русском. Оба, увлеченно и весело, уточняли какие-то моменты. Яна переспрашивала, отказывалась и соглашалась.
-Доброе утро.
-Добрый день.
Вежливо ответил Живко. Поцеловал Яну в нежно облитую румянцем щечку. Улыбнулся Лине, вышел.
-Красавчик, правда? И брат не хуже.
Лина невольно вздохнула.
-Чем ты обидела парня?
Укоризненно поинтересовалась Яна. Она намазывала тост джемом и не смотрела на приятельницу.
-Стоило оставить на часок без присмотра! Такого джигита проворонила!
-Ничего не случилось. Сама понять не могу.
Лина сгорбилась над остывающим кофе. Кофе? Вот какого цвета глаза у Даниила.
-Лина? Ау!
Яна поливала шопский салат оливковым маслом. Салфетку с записями она успела убрать в карман. Персиковая губная помада, персиковый лак для ногтей, бретелька персикового бюстгальтера на плече в сбившемся вороте персиковой блузки. Лине хотелось кричать с горя! Почему он ушел? Почему сказал, что не желает ее видеть? Скрывающий злость под безразличной вежливостью, далекий, совершенно чужой, своенравный и непонятный. Пахнущий морем и солнцем. Почему?
Персиковая Яна покачала головой.
-Жаль. Могли бы вчетвером прокатиться сегодня вечером. Живко приглашает меня в ресторан. Жаль. Надеюсь, ты не станешь дуться на меня?
Лина нашла в себе силы улыбнуться.
-Ни за какие коврижки. Ты - замечательная. А чем я обидела парня, убей меня, не соображу.
-Отказала в сексе?
Лина печально вздохнула.
-Увы, мне грешной. Увы. Чего не было, того не было. Никто ни о чем не просил. К моему огромному сожалению.
Расправляющаяся с салатом подруга пожала плечиками. Великодушно изменила точку зрения. Снимая с плеч девушки чувство воображемой вины простым пояснением.
-Согласна. Иной раз мужчин, действительно, нелегко понять. Они сами не всегда знают, чего хотят от жизни вообще, и данного момента в частности. Самые нелепые истории случаются. Завелся у меня во времена далекой юности один кавалер. Клевый во многих смыслах парнишка, но беда - уж так дрожал над своей бесценной свободой. Так трясся. Так паниковал, что его подлым способом каким-нибудь окольцуют. Умора. Увы, была фатально влюблена. И ни черта не смыслила в людях. Надеялась, что моя девственность его умилит. Как же! Кавалер, переспав со мной, невинной девушкой, перепугался претензий и, опережая события, набросился с угрозами и оскорблениями. Вообрази. Минуту назад он был настойчив и нежен. Вдруг, отстраняется с гадливым ужасом, отвешивает мне пару хлестких пощечин, велит собирать вещички и валить с глаз его долой и подальше. Я, естественно, в рев. Не от боли. Оскорблена, унижена - чувствую себя испачканной. Хватаю одежду, кое-как напяливаю, бегу прочь. Через год выхожу замуж за сына директора мясокомбината. Уважаемый человек был мой свекор. Царствие ему небесное. А кавалер бывший, начинает, буквально, преследовать. В ноги падать, о любви неземной вопить на всех перекрестках. Мерзость какая. Так что, деточка, не станем хмуриться из-за того, что получили по носу. Всякое бывает. Христо вон, спит и видит, как бы ему тебя уложить. Верь мне, он славный мальчик. Электрический и нежный. Тебе будет хорошо. Выйди вечерком, как я уеду, к бару. Выпей чаю... Учить тебя, что ли? Раньше четырех не вернусь. Времени вагон. В крайнем случае, если вдруг раньше освобожусь, звякну в номер еще с дороги. Так что не тушуйся, действуй!
Лина, полная самых сложных эмоций, сделала вид, что козыряет. Приложила ладонь к несуществующему козырьку воображаемой фуражки и выдохнула.
-Так точно.
* * *
Принарядившаяся Яна отбыла в десять ноль-ноль. В десять пятнадцать с рецепции позвонили. Едкий женский голос на плохом русском проинформировал Лину, что ее спрашивают.
-Кто?
После короткой паузы неожиданно она услышала низкий и властный ответ.
-Я. Даниил.
У нее сердце подскочило к горлу. Лина взялась за ворот пижамы. Вопреки наставлениям подруги, она собралась лечь спать. Господи. Даниил. Ей звонит Даниил.
-Ты?
Сказала она. Повторила чуть громче и увереннее.
-Ты!
-Я.
Усмехнулись в ответ. А следом прозвучал приказ.
-Пять минут.
Она выпустила трубку из руки. Спросила у своего поглупевшего и счастливого отражения в зеркале.
-Ты пойдешь к нему? Вот так? Сама знаешь зачем? Ты?
Пижама полетела на пол. Где черные новые штанишки? Маечка? Расческа? Она не стала краситься. Натянула одежду, пихнула в карман пятьдесят левов. Торопливо обулась. Одним взмахом взъерошила челку. Забежала в ванную. Почистила зубы. Второй раз за последние пол часа. Побрызгалась дезодорантом. Выскользнула из комнаты с сердцем трепещущим от восторженного предвкушения. Сейчас! Сейчас я увижу его. И пусть будет, то, что будет. Пусть. Это все равно. Он мне нужен. Нужен больше всего на свете. Я не знаю почему. Это не важно. Даниил. Ты пришел ко мне. Даниил.
В ее глазах было столько счастья и нежности, что дама, дежурившая в ночь, протянув руку за ключом, неожиданно и глупо покраснела. От стыда за себя, и гадкие мысли о всех русских туристках, об этой тоже. От неловкого понимания своей ущербности. Ни к кому, никогда ТАК сияя она не стремилась.
-Лека ночь.
Пожелала она удачи Лине.
-Лека ночь.
Повторила она тихонько, оставшись одна в опустевшем холле.
-Лека ночь.
* * *
-Даниил!-Лина.
Пальцы рук сплелись. Тела потянулись навстречу. Поблагодарив невеселую служащую вежливой улыбкой, высокий болгарин потянул за собой в новорожденную темноту южной ночи глупую русскую туристку. Родинки на ее плече запульсировали в такт бешеным ударам сердца. Она прижала их ладонью свободной руки. Мимолетно удивившись странной помехе. Перевела светящийся взгляд на лицо спутника.
-Даниил?
Он приложил к ее губам палец. Извечный жест требования - молчи! И повел прямо по дороге. Остановил первое же такси. Назвал водителю адрес. Уселся рядом с девушкой. Притянув к себе, обнял. Шепнул на ухо.
-Да?
Не спрашивая разрешения, закурил. Высунул руку с сигаретой в окно. Лина жадно смотрела на чеканный твердый профиль. Время от времени затягиваясь дымом, Даниил хмуро молчал. Девушка решила, что он не доволен происходящим, попыталась отстраниться. Наивная глупышка. В наказание ее прижали крепче, почти до боли.
-Так?
Из этих рук вырваться было невозможно. В принципе.
-Лина и Даниил.
Она сдалась. Положила голову ему на грудь. Закрыла глаза. Услышала тихий вздох обреченного на что-то ужасное человека. Вздох того, под чьими ногами разверзается бездна, падения в которую избежать нельзя.
-Лина...
В его голосе была смиренная и тихая просьба.
-Лина...
Отчаяние. Причины которого она не могла постигнуть.
-Лина.
Констатация факта. Признание проигрыша. И... подступающее яростное желание.
-Тук.
Велел он водителю. Лина уже запомнила, что это означает - здесь. Мужчина подмигнул.
-Лека ночь.
Бибикнул, отъезжая. Эдакая смесь циника и романтика. Даниил не ответил на пожелание удачно провести время. Даже не кивнул. Сосредоточенный и строгий он повел девушку вперед. В лиловой темноте ссорились и флиртовали невидимые цикады. Лина оглянулась. Круто уходящий вверх холм тянулся навстречу луне. Мрачные силуэты недостроенных домов, высокие заборы. Ни одного огонька вблизи, кроме алой точки сигареты во рту Даниила. Острый запах моря и далекая россыпь светлячков отелей.
Так и гибнут доверчивые идиотки. В лапах проходимцев и маньяков. Несерьезно укорила себя возможная жертва.
-Тук.
Они остановились у металлических ворот. Звякнули ключи. Лина споткнулась, охнула, упасть ей не позволила крепкая рука. Буквально сгребли за шиворот как котенка. Ободряющий смешок и уже знакомая странная ласка - пальцы бережно ущипнули щеку. Через мгновение загорелся фонарь над крыльцом. Мифическое обиталище людоеда, который заманил к себе глупенькую милашку, оказалось белым зданием со всех сторон окруженным виноградником. К двери вели ступени. Четыре. Лина сосчитала их, глядя себе под ноги. Посмотреть в лицо спутника она не могла. Сама не понимая почему оказалась здесь, бредет теперь за пастухом точно послушная овечка. Убегать поздно. Такси уехало. Где они находятся - тайна сия великая известна теперь лишь мужчине. А девушке остается надежда на добродушие и благородство случайного спутника. Ну не дурочка ли?
Весь первый этаж занимала кухня, отгородившаяся от столовой полками и стойкой мини-бара. Витая лестница уводила наверх. В прихожей пока еще царил хаос: громоздились стопки кафельной плитки, мешки с цементом и песком, обрезки труб. Тем не менее, вымытые полы сияли - ни одного грязного развода. То есть после очередной порции ударного труда все подмели, прибрали. Вот уж это точно не по-русски. Подумала Лина. Легко можно было вообразить будущее великолепие дома. Даже сильно напрягаться не придется.
Кивок Даниила обозначил направление - второй этаж. Лина струсила, и ее смятение отразилось в короткой гримасе. Куда она попала, больная на голову искательница приключений? Широкий коридорчик. Повсюду двери.
-Тук.
Даниил нырнул в одну из комнат, зажег свет. Жестом пригласил девушку войти и улетучился. Два диванчика, покрытых красными мохнатыми пледами, низкий столик с неизбежной пепельницей, огромное во всю стену окно и дверь, выходящая на балкон. Туда то Лина и отправилась. Не за глотком свежего воздуха, нет. Ей показалось ужасным, отвратительным, пошлым - ожидание партнера. (А как иначе его назвать, не другом же?) В ярко освещенной комнате, не оставляющей и сантиметра для иллюзий. Здесь трахались, или совокуплялись (выбирай любой термин, детка!) много-много раз. Лина не могла бы объяснить, почему она так решила, просто поняла мгновенно. Что диваны хранили память о самых разных телах, потных и переплетенных, что на столик водружались бутылки вина и пива, что люди, побывавшие здесь, оставили невидимые отпечатки повсюду.
-Хорош накручивать!
Строго оборвала она себя.
-Дом абсолютно новый, не отделанный до конца. Разумеется, взрослые люди резвились в этой комнате. Ну и что с того? Не тысячи же пар вбивали друг друга в диваны. У них, кстати, свежий вид. Тоже куплены недавно. И нечего психовать. Алес!
-Лина?
Окликнул вопросительно и тревожно. Нарисовался широкоплечим хищным силуэтом в дверном проеме.
-Лина?
Нашел ее взглядом, поманил к себе. Из непонятного упрямства девушка не послушалась. Хотя тело требовало немедленной и полной покорности. Облокотилась на каменные перила, притворяясь статуей. Холодной и неотзывчивой, как белый в серых прожилках мрамор под пальцами.
-Лина...
Теперь ее имя прозвучало тише на пол тона. Не брошенное в ночь, как мгновение назад, а мягко отпущенное, соскользнувшее с губ сладкой волной. Колебание, родившее отклик в воздухе - как круги от камня на поверхности воды. Ветер обнял девушку, растрепал волосы, проник под маечку. Кожа покрылась мурашками.
-Лина...
Даниил подошел сам, встал за спиной, наклонился. Руки сомкнулись на талии, короткий рывок, Лина оказалась прижата, вернее притиснута к его груди, животу, бедрам. Это вызвало в ней неразборчивое эхо, растущее внутри, вслед за каждым движением Даниила. Она выгнулась, извернулась в его объятии, привстала на цыпочки, потянулась к губам. Он, избавившийся от сигареты, о чудо из чудес! Пах не вонючим табачным дымом, а мятой. И то, что Лина всегда терпеть не могла, то, что вызывало в ней брезгливую дрожь, оказалось сладким и прекрасным - чужой язык изучал ее рот. Упругий, горячий, дразнил короткими прикосновениями, вдруг властно ввинчивался, проникая в глубину, ведя себя, как бесцеремонный захватчик, уверенный в своем праве диктовать условия. Настойчивый и алчный повелитель.
-Ты.
Прошептала Лина отклонившись, упираясь руками в твердую грудь.
-Господи, это ты.
Он оборвал ее глупый монолог очередным бесконечным, страстным поцелуем. Ветер бился вокруг, хлопал невидимыми крыльями, точно гнал с балкона, в комнату. Контраст между холодным воздухом и горячим телом Даниила ошеломлял. Привставая на цыпочки, девушка гладила лоб, виски загорелого до черноты болгарина, вдыхала запах его кожи, тянулась навстречу. Что с ней происходило? Мир мог лететь в пропасть, море гореть, а горы таять - под синим светом звезд. Ничего решительно не имело значения, кроме простого и нелепого факта. Она безумно хочет этого мужчину.
Пальцы Даниила забрались под маечку, легли на грудь, требовательно сжали ее. Лина глупо затрепыхалась, бежать, бежать отсюда немедленно. Но у тела были собственные планы. Животное, темное, таинственное, то, что Лина всегда отрицала и гнала прочь, поднялось со дна души. Девушка выгнулась, вцепилась в ремень мужских джинсов, неумело, но страстно поцеловала чужие губы, размыкающиеся, с ответной, радостной готовностью. Даниил прижал ее к себе, подхватил под колени, внес в дом. На полу у двери угнездился маленький недорогой магнитофон. Очевидно, секс без музыки парня не прельщал. Комнату наполняла чувственная мелодия. На пустом столике вызывающе серебрилась фирменная упаковка презервативов. А как иначе? СПИД не дремлет. После темноты свет резал глаза. Лина непроизвольно зажмурилась. Даниил опустил ее на разобранный диванчик. Встал рядом, одним движением стянул и отбросил в сторону футболку. Лина села. К ней внезапно вернулась способность соображать. Она внимательно, почти холодно наблюдала, как партнер избавляется от сандалий. Один, затем другой отлетели прочь. Как наклоняется и тянется к ней. Полноте! Гнусность какая! Это некрасивое лицо принадлежит мужчине ее мечты?! Быть не может! Абсурд. Даниил заметил перемену в настроении дамы, показал на лампочку. Он что, решил, что ее смущает свет? Ну, если быть абсолютно честной, то еще как смущает и нервирует. Она ни разу в жизни не отдалась мужу иначе, чем в полной темноте. Но разве дело в этом? Просто она передумала, внезапно, в последний момент. Просто все показалось ей пошлым и отвратительным. Просто она захотела найти кнопку, нажать на нее и отключить происходящее. Оп. Очутиться в отеле, одной, в постели с книжкой. С глупой, слащавой книжкой о Любви... Зачем?
Даниил, раздетый по пояс, босой, неожиданно погрустневший, опустился на колени у диванчика. Наклонился, прижался лицом к двум узким стопам девушки: обтянутым черными капроновыми гольфами. Брючки задрались и смялись, почти до коленей. Лина шумно и нелепо вздохнула, а выдохнуть сразу не получилось. Потому что никто и никогда не целовал ее ног. Тем более ТАК.
Никуда не торопясь, сосредоточенно, увлеченно он облизывал пальчики одной ступни, другой. Поднимаясь до щиколотки и возвращаясь обратно. Медленно скатал, затем стянул черный капрон, освобождая холодные ступни. Под его губами они сначала согрелись, а потом запылали.
Девушка откинулась на красное покрывало, закрыла лицо руками. Невидимые искры струились по ее телу огненными ручейками, танцевали по бедрам, опоясывали талию, собирались в потрескивающий жаркий комок внизу живота. Дикий спонтанный протест, так испортивший настроение, растворился в этом жгучем золотом сиянии. Пусть будет то, что будет. Пусть!
-Даниил!
Жалобно и страстно назвала она по имени колдующего над ее телом парня. Умудряясь одновременно просить и приказывать.
-Даниил!
Он посмотрел ей в глаза, взгляды сцепились, не разорвать! И потянувшись, расстегнул пуговку на черных брючках.
-Да?
-Да.
Она, помогая ему, выскользнула из штанишек, маечки. Взялась за кружевные трусики. Даниил тихо засмеявшись, отвел ее руку, присел на краешек дивана. Их взгляды пружинили и бились то ли в танце, то ли в смертельной схватке. Лицо Даниила приблизилось, расплылось смуглым овалом. Два пары губ встретились, впились друг в друга. Его руки скользили по гибкому телу, сжимали, ласкали, не останавливаясь ни на мгновение. Приподнялся, посмотрел в глаза.
-Даниил.
Его имя прозвучало переливчато и звонко, как сигнал к началу сражения. Он тряхнул головой, словно отгоняя непрошеные мысли, и накрыл собой тонкое нежное тело. Лина запустила пальцы в жесткие волосы своего странного любовника. Под его языком бледные маленькие соски ее грудей заострились и потемнели. Кровь прилила к вискам, гулко пульсировала. Точно десяток чернокожих шаманов бил в ритуальные тамтамы. Ритмично и повелительно. Даниил целовал ее живот, то лениво, едва касаясь, то жадно, постепенно продвигаясь к черному кружеву. Вот язык коснулся границы, скользнул под резинку трусиков. Девушка вздрогнула. Ожидая самого худшего. Сейчас, сейчас - ЭТО произойдет. Его руки сдернут, отбросят последнее препятствие. И в ее тело впихнут, всунут, член. Отвратительный кусок живого шланга, причиняющий боль. Она напряглась, обозлившаяся, несчастная. Только глупая благодарность к мальчику, ласкающему ее - уже Бог знает сколько времени, помешала отстраниться, оттолкнуть. Но ее внезапное почти отвращение не осталось незамеченным. Даниил положил лицо на черный кружевной треугольник, закрыл глаза, замер. Минуты тянулись одна за другой, бесконечные, бессмысленные. Лина ненавидела себя и беззвучно плакала. Злые слезы текли по лицу, жгли щеки, капали на красное мохнатое покрывало. Все, все было напрасно. Господи, какой стыд. Сквозь обступивший ее кошмар, девушка расслышала тихий спокойный голос. Даниил, обнимающий ее за талию, чуть повернулся, пристраиваясь поудобнее. Он говорил негромко, немного печально, не обвиняя, не укоряя, непонятно о чем. Лина не могла разобрать ни одного слова. Память и слух не подчинялись. Такая близкая к русской, мелодичная болгарская речь казалась совершенно абстрактным потоком. Что ей хотели объяснить? Глупой женщине, не умеющей любить? И зачем?
Попыталась привстать, но Даниил не позволил. Перехватил напряженную кисть, осыпал короткими нежными поцелуями. Снова заговорил. Лина дернулась. Даже всхлипнула капельку сердито. Повела плечом - слегка возмущенно. Протест? Нет. Это были попытки показать самой себе, что она сохраняет контроль над происходящим, что она не сдалась. Хотя, с какой стати ей нужно притворяться стойким оловянным солдатиком, защищающим последние рубежи Великой Холодности? Неожиданно (голос Даниила этому весьма способствовал) успокоилась, расслабилась.
Тонкие пальцы без участия хозяйки, сами собой, легли на мужской затылок. Щелкнула, отключаясь, умолкнувшая техника. В подступившей тишине прозвучали последние мягкие слова. Даниил не упрекал, не просил, не уговаривал. И в клетке, где плакала одинокая женщина, распахнулась дверь.
Пальцы Лины коварно, вопреки приказам сознания, точно ожившие, свободные существа сладко, нежно погладили плечи юноши, пробежались по выпирающим твердым мускулам, задержались у основания шеи. Неуверенно, робко заскользили вниз, вдоль спины, вернулись, повторили все сначала. Даниил приподнял голову, поймал губами тонкий мизинчик, протянул свою ладонь к лицу Лины. И она, удивляясь себе, неловко лизнула мужское запястье. Прошлась языком между пальцами, ощущая разливающуюся в животе горячую волну. Даниил отдернул свою руку, отпустил ладонь девушки, встал, взялся за ремень коротко обрезанных джинсов. Глядя в заплаканные глаза своей русской подружки, расстегнул пряжку, молнию. Лина зажмурилась и услышала тихий ласковый смешок. Невольно покачала головой, потом вспомнила слова бармена Георгия, в отеле и покивала. Второй, гораздо более громкий смешок был ей ответом. Джинсы упали на пол, Лина вздрогнула, словно ее ударили, и решительно прикусила губу. Ну и пусть будет больно! В конце то концов, не умрет же она от этого.
Даниил лег рядом, нежно обнял, ткнулся носом в шею. За окном яростно и громко завыл ветер. Что имеет значение? Сейчас? Для них обоих? Два вытянувшихся на мохнатом покрывале тела замерли. Почему он не настаивал? Чего ждал?
Чего? Лина всхлипнула, повернувшись, прижалась к горячему животу Даниила. Сдернутые и отброшенные трусики упали на черные джинсы. Горячая ладонь накрыла мохнатый холмик. Начала ласкать. С невероятной, ошеломляющей, лишающей рассудка нежностью. Он никуда не торопился - бывший уличный подросток, бешеный и опасный. Не стремился поскорее ворваться внутрь - получить законное мужское удовольствие. Хотел доставить радость ей - случайной подружке на один вечер. Ласковые опытные пальцы знали свое дело. Лина почувствовала, как страх сменяется желанием: робким и слабым, неопределенным, беспомощным. Напряженные бедра расслабились. Осмелев, она обняла любовника, потянула к себе. Ей даже стало жаль, что сейчас все закончится. Но Даниил отказывался спешить. Почему простой мальчик может быть таким мудрым? И заботливым? Лина не могла понять. Для чего он возится с ней - холодной русской женщиной, замученной жизнью и обстоятельствами? Даниил целовал ее бедра. Гладил нежную кожу.