Сказка Русская. Русские народные сказки (Сост. В. П. Аникин)

   — Кто же ты такой, добрый молодец?
   — А помнишь дурачка Емелю — как приезжал к тебе на печи, а ты велел его со своей дочерью в бочку засмолить, в море бросить? Я — тот самый Емеля. Захочу — все твое царство пожгу и разорю.
   Царь сильно испугался, стал прощенья просит:
   — Женись на моей дочери, Емелюшка, бери мое царство, только не губи меня!
   Тут устроили пир на весь мир. Емеля женился на Марье-царевне и стал править царством.
   Тут и сказке конец, а кто слушал — молодец.

СОЛДАТ И СМЕРТЬ

   Прошло срочное время, отслужил солдат службу королю и стал проситься на родину с родными повидаться. Сначала было король не пускал его, но потом согласился, наделил его златом-серебром и отпустил его на все четыре стороны.
   Вот получил солдат отставку и пошел с товарищами прощаться, а товарищи и говорят ему:
   — Неужели на простинах не поднесешь, а прежде ведь мы хорошо жили?
   Вот солдат и начал подносить своим товарищам; подносил-подносил — глядь, а денег-то осталось у него только пять пятаков.
   Вот идет наш солдат. Близко ли, далеко ли, видит: стоит в сторонке кабачок; зашел солдат в кабачок, на копейку выпил, на грош закусил и пошел далее. Прошел немного, встретилась ему старуха и стала милостыню просить; солдат и подал ей пятак. Прошел опять немного, смотрит, а та же старуха опять идет навстречу и просит милостыню; солдат подал другой пятак, а сам дивуется: как это старуха опять очутилась впереди? Смотрит, а старуха опять впереди и просит милостыню; солдат и третий пятак подал.
   Прошел опять с версту. Смотрит, а старуха опять впереди и просит милостыню. Разозлился солдат, не стерпело ретивое, выдернул тесак да и хотел было раскроить ей голову, и только лишь замахнулся, старуха бросила к его ногам котомку и скрылась. Взял солдат котомку, посмотрел-посмотрел да и говорит:
   — Куда мне с этой дрянью? У меня и своей довольно!
   И хотел было уж бросить — вдруг, откуда ни возьмись, явились перед ним, как из земли, два молодца и говорят ему:
   — Что вам угодно?
   Солдат удивился и ничего не мог им сказать, а потом закричал:
   — Что вам от меня надобно?
   Один из них подошел поближе к служивому и говорит:
   — Мы служители твои покорные, но слушаемся не тебя, а вот этой волшебной сумочки, и если тебе что нужно, приказывай.
   Солдат думал, что все это ему грезится, протер глаза, решился попробовать да и говорит:
   — Если ты говоришь правду, то я приказываю тебе, чтобы сейчас же была койка, стол, закуска и трубка с табаком!
   Не успел солдат еще и кончить, а уж все и явилось, как будто с неба упало. Выпил солдат, закусил, повалился на койку и закурил трубку.
   Полежал он так довольно времени, потом махнул котомочкой и, когда явился молодец (служитель котомочки), солдат и говорит ему:
   — А долго ли я буду здесь лежать на этой койке и курить табак?
   — Сколько угодно,— сказал молодец.
   — Ну так убери все,— сказал солдат и пошел дальше.
   Вот шел он после этого, близко ли, далеко ли, и пришел к вечеру в одну усадьбу, и тут славный барский дом. А барин в этом доме не жил, а жил в другом — в хорошем-то доме черти водились. Вот и стал солдат у мужиков спрашивать:
   — Где барин живет?
   А мужики и говорят:
   — Да что тебе в нашем барине?
   — Да ночевать бы надо попроситься!
   — Ну,— говорят мужики,— только поди, так он уж отправит тебя чертям на обед!
   — Ничего,— говорит солдат,— и с чертями разделаться можно. А скажите, где барин-то живет?
   Мужики показали ему барский дом, и солдат пошел к нему и стал у него ночевать проситься. Барин и говорит:
   — Пустить-то я, пожалуй, и пущу, да только у меня там не тихо!
   — Ничего,— говорит солдат.
   Вот барин и повел солдата в хороший дом, а как привел, солдат махнул своей волшебной сумочкой и, когда явился молодец, велел приготовить стол на двух человек. Не успел барин повернуться, а уж и явилось все. Барин, хоть и богат был, а такой закуски никогда еще у него не бывало! Стали они закусывать, а барин и украл золотую ложку. Кончили закуску, солдат махнул опять котомочкой и велел убрать все, а молодец говорит:
   —   Я не могу убрать — не все на столе. Солдат посмотрел да и говорит:
   —   Ты, барин, для чего ложку взял?
   —   Я не брал,— говорит барин.
   Солдат обыскал барина, отдал ложку лакею, а сам и начал благодарить барина за ночлег, да так его изрядно помял, что барин со злости запер на замок все двери.
   Солдат запер все окна и двери из других покоев, закрестил их и стал чертей дожидаться.
   Около полуночи слышит, что кто-то у дверей пищит. Подождал еще солдат немного, и вдруг набралось столько нечистой силы и подняли такой крик, что хоть уши затыкай! Один кричит:
   —   Напирай, напирай! А другой кричит:
   —   Да куда напирать, коли крестов наставлено!.. Солдат слушал, слушал, а у самого волосы дыбом встают, даром что нетрусливого десятка был. Наконец и закричал:
   —   Да что вам тут от меня надо, босоногие? - Пусти! — кричат ему из-за двери черти.
   —   Да на что я вас пущу сюда?
   —   Да так, пусти!
   Солдат посмотрел кругом и увидел в углу мешок с гирями, взял мешок, вытряхнул гири да и говорит:
   — А что, много ли вас, босоногих, войдет ко мне в мешок?
   — Все войдем,— говорят ему из-за двери черти. Солдат наделал на мешке крестов углем, притворил немного двери да и говорит:
   — Ну-ка, я посмотрю, правду ли вы говорили, что все войдете?
   Черти все до одного залезли в мешок, солдат завязал его, перекрестил, взял двадцатифунтовую гирю да и давай по мешку бить. Бьет, бьет да и пощупает: мягко ли?
   Вот видит солдат, что наконец мягко стало, отворил окно, развязал мешок да и вытряхнул чертей вон. Смотрит, а черти все изуродованы, и никто с места не двигается.
   Вот солдат как крикнет:
   — А вы что тут, босоногие, разлеглись? Другой бани, что ли, дожидаетесь, а?
   Черти все кое-как разбежались, а солдат и кричит им вдогонку:
   — Еще придете сюда, так я вам не то еще задам!
   Наутро пришли мужики и отворили двери, а солдат пришел к барину и говорит:
   — Ну, барин, переходи теперь в тот дом и не бойся уж ничего, а мне за труды надо на дорогу дать!
   Барин дал ему сколько-то денег, и солдат пошел себе дальше.
   Вот шел и шел он так долгонько, и до дому уже недалеко осталось, всего три дня ходьбы! Вдруг повстречалась с ним старуха, такая худая да страшная, несет полную котомочку ножей, да пил, да разных топориков, а косой подпирается. Загородила она ему дорогу, а солдат не стерпел этого, выдернул тесак да и закричал:
   — Что тебе надо от меня, старая? Хочешь, тебе голову раскрою?
   Смерть (это была она) и говорит:
   — Я послана господом взять у тебя душу!
   Вздрогнуло солдатское сердце, упал он на колени да и говорит:
   — Смилуйся, матушка смерть, дай мне сроку только три года; прослужил я королю свою долгую солдатскую службу и теперь иду с родными повидаться.
   — Нет,— говорит смерть,— не видаться тебе с родными и не дам я тебе сроку три года.
   — Дай хоть на три месяца.
   — Не дам и на три недели.
   — Дай хоть на три дня.
   — Не дам тебе и на три минуты,— сказала смерть, махнула косой и уморила солдата.
   Вот очутился солдат на том свете да и пошел было в рай, да его туда не пустили: недостоин, значит, был. Пошел солдат из раю да и попал в ад, а тут прибежали к нему черти да и хотели было в огонь тащить, а солдат и говорит:
   — Вам что надо от меня? Ах вы, босоногие, или позабыли уж барскую баню, а?
   Черти все побежали от него, а сатана и кричит:
   — Вы куда, детки, побежали-то?
   — Ой, батька,— говорят ему чертенята,— ведь солдат-то тот здесь!
   Как услыхал это сатана, да и сам побежал в огонь. Вот солдат походил, походил по аду — скучно ему стало; пошел в рай да и говорит господу:
   — Господи, куда ты меня пошлешь теперь? Раю я не заслужил, а в аду все черти от меня убежали; ходил я, ходил по аду, скучно стало, да и пошел к тебе, дай мне службу какую-либо!
   Господь и говорит:
   — Поди, служба, выпроси у Михаила-архангела ружье и стой на часах у райских дверей!
   Пошел солдат к Михаилу-архангелу, выпросил у него ружье да и стал на часы к райским дверям.
   Вот стоял он так, долго ли, коротко ли, и видит, что идет смерть, да и прямо в рай. Солдат загородил ей дорогу да и говорит:
   — А тебе что там надобно, старая? Пошла прочь! Господь без моего доклада никого не примет!
   Смерть и говорит:
   — Я пришла к господу спросить, каких на этот год велит людей морить.
   Солдат и говорит:
   — Давно бы так, а то лезешь не спросясь, а разве не знаешь, что и я что-либо да значу здесь; на-ка ружье-то по держи, а я схожу спрошу.
   Пришел служивый в рай, а господь и говорит:
   — Зачем ты, служба, пришел?
   — Пришла смерть, господи, и спрашивает: каких ты на следующий год велишь людей морить?
   Господь и говорит:
   — Пусть морит самых старых!
   Пошел солдат назад да и думает:
   «Самых старых велит господь людей морить; а что, если у меня отец еще жив, ведь она его уморит, как и меня. Так ведь, пожалуй, я и не повидаюсь больше. Нет, старая, ты не дала мне вольготушки на три года, так поди-ка погрызи дубы!»
   Пришел да и говорит смерти:
   — Смерть, господь велел тебе на этот раз не людей морить, а дубы грызть, такие дубы, которых старее нет!
   Пошла смерть старые дубы грызть, а солдат взял у ней ружье и стал опять у райских дверей ходить.
   Прошел на белом свете год, смерть опять пришла спросить, каких на этот год велит ей господь людей морить.
   Солдат отдал ей ружье, а сам и пошел к господу спросить, каких на этот год велит смерти людей морить. Господь велел морить самых матерых, а солдат опять и думает:
   «А ведь у меня там есть еще братья да сестры и знакомых много, а смерть как уморит, так мне с ними и не повидаться больше! Нет, пусть же и другой год погрызет дубов, а там, быть может, нашего брата-солдата и миловать станет!»
   Пришел да и послал смерть грызть самые ядреные, матерые дубы.
   Прошел и другой год, пришла смерть на третий раз. Господь велел ей морить самых молодых, а солдат послал ее молодые дубы грызть.
   Вот, как пришла смерть на четвертый раз, солдат и говорит:
   — Ну тебя, старую, поди, коли нужно, сама, а я не пойду: надоела!
   Пошла смерть к господу, а господь и говорит ей:
   — Что ты, смерть, худая такая стала?
   — Да как худой-то не быть, целых три года дубы грызла, все зубы повыломала! А не знаю, за что ты, господи, на меня так прогневался?
   — Что ты, что ты, смерть,— говорит ей господь,— с чего ты взяла это, что я посылал тебя дубы грызть?
   — Да так мне солдат сказал,— говорит смерть.
   — Солдат? Да как он смел это сделать?! Ангелы, подите-ка, приведите ко мне солдата!
   Пошли ангелы и привели солдата, а господь и говорит:
   — С чего ты взял, солдат, что я велел смерти дубы грызть?
   — Да мало ей, старой, этого! Я просил у ней вольготушки только на три года, а она не дала мне и три часа. Вот за это-то я и велел ей три года дубы грызть.
   — Ну, так поди-ка теперь,— говорит господь,— да откармливай-ка ее три года! Ангелы! Выведите его на белый свет!
   Вывели ангелы солдата на белый свет, и очутился солдат на том самом месте, где уморила его смерть.
   Видит солдат какой-то мешок, взял он мешок да и говорит:
   — Смерть! Садись в мешок!
   Села смерть в мешок, а солдат взял еще палок да каменья положил туда, да как пошагал по-солдатски, а у смерти только косточки хрустят!
   Смерть и говорит:
   — Да что ты, служивый, потише!
   — Вот еще, потише, еще чего скажешь, а по-моему, так: сиди, коли посажена!
   Вот шел он так два дня, а на третий пришел к свату-целовальнику да и говорит:
   — Что, брат, дай выпить; все деньги прожил, а я тебе на днях занесу, вот тебе мой мешок, пусть у тебя полежит.
   Целовальник взял у него мешок да и бросил под стойку. Пришел солдат домой, а отец еще жив. Обрадовался, а еще больше обрадовались родные.
   Вот жил так солдат и здорово и весело целый год.
   Пришел солдат в тот кабак и стал спрашивать свой мешок, а целовальник едва и отыскал его. Вот солдат развязал мешок да и говорит:
   — Смерть, жива ли ты?
   — Ой,— говорит смерть,— едва не задохлась!
   — Ну ладно,— говорит солдат.
   Открыл табакерку с табаком, понюхал да и чихнул. Смерть и говорит:
   — Служивый, дай-ка мне!
   Она все просила, что увидит у солдата. Солдат и говорит:
   — Да что, смерть, ведь тебе мало одной щепотки, а поди сядь в табакерку да и нюхай сколько захочешь.
   Только что смерть залезла в табакерку, солдат захлопнул да и носил ее целый год. Потом он опять отворил табаоерку да и говорит:
   — Что, смерть, нанюхалась?
   — Ой,— говорит смерть,— тяжело!
   — Ну,— говорит солдат,— пойдем, я теперь покормлю тебя!
   Пришел он домой да и посадил ее за стол, а смерть ела да ела за семерых. Рассердился солдат и говорит:
   — Ишь, прорва, за семерых съела! Эдак тебя не наполнишь, куда я денусь с тобой, проклятая?
   Посадил ее в мешок да и понес на кладбище; вырыл в сторонке яму да и закопал ее туда.
   Вот прошло три года, господь вспомнил про смерть и послал ангелов ее отыскивать. Ходили, ходили ангелы по миру, отыскали солдата да и говорят ему:
   — Куда ты, служивый, смерть-то девал?
   — Куда девал? А в могилу зарыл!
   — Да ведь господь ее к себе требует,— говорят ангелы.
   Пришел солдат на кладбище, разрыл яму, а смерть там уж чуть-чуть дышит. Взяли ангелы смерть и принесли ее к господу, а он и говорит:
   — Что ты, смерть, такая худая?
   Смерть и рассказала господу все, а он и говорит:
   — Видно, тебе, смерть, от солдата не хлебы, поди-ка кормись сама!
   Пошла опять смерть по миру, да только того солдата больше не посмела морить.

МЕНА

   Купался богатый купец в реке, попал на глубокое место и стал тонуть.
   Шел мимо старик, мужичок-серячок, услыхал крик, кинулся и купца из воды вытащил. Купец не знает, как старика благодарить: позвал к себе в город, угостил хорошенько и подарил ему кусок золота величиной с конскую голову.
   Взял золото мужичок и идет домой, а навстречу ему барышник целый табун лошадей гонит.
   — Здравствуй, старик! Откуда бредешь?
   — Из города, от богатого купца.
   — Что же тебе купец дал?
   — Кусок золота с конскую голову.
   — Отдай мне золото, возьми лучшего коня.
   Взял старик лучшего коня, поблагодарил и пошел дальше. €дет старик, а навстречу ему пастух волов гонит.
   — Здравствуй, старик! Откуда бредешь?

   — Из города, от купца.
   — Что ж тебе купец дал?
   — Золота с конскую голову.
   — А где ж оно?
   — Променял на коня.
   — Променяй мне коня на любого вола. Старик выбрал вола, поблагодарил и пошел.
   Идет старичок, а навстречу овчар гонит овечье стадо.
   — Здравствуй, старичок! Откуда бредешь?
   — От богатого купца, из города.
   — Что же тебе купец дал?
   — Золота с конскую голову.
   — Где же оно?
   — Променял на коня.
   — А конь где?
   — Променял на вола.
   — Променяй мне вола на любого барана.
   Взял старик лучшего барана, поблагодарил и пошел дальше.
   Идет старик, а навстречу свинопас поросят гонит.
   — Здравствуй, старик! Где был?
   — В городе, у богатого купца.
   — Что же тебе купец дал?
   — Кусок золота с конскую голову.
   — Где же оно?
   — Променял на коня.
   — А конь где?
   — Променял на вола.
   — А вол где?
   — Променял на барана.
   — Давай мне барана, бери себе лучшего поросенка. Выбрал старик поросенка, поблагодарил пастуха и пошел. Идет старик, а навстречу ему коробейник с коробом за спиной.
   — Здравствуй, старик! Откуда идешь?
   — От купца, из города.
   — А что тебе купец дал?
   — Золота с конскую голову.
   — Где же оно?
   — Променял на коня.
   — А конь где?
   — Променял на вола.
   — А вол где?
   — Променял на барана
   — А баран где?
   — Променял на порося.
   — Променяй мне поросенка на любую иглу.
   Выбрал старик славную иголку, поблагодарил и пошел домой. Пришел старик домой, стал через плетень перелезать и иглу потерял. Выбежала старику навстречу старушка:
   — Ах, голубчик мой, я без тебя здесь совсем пропала! Ну, рассказывай: был ты у купца?
   — Был.
   — Что тебе купец дал?
   — Кусок золота с конскую голову.
   — Где же оно?
   — Променял на коня.
   — А конь где?
   — Променял на вола.
   — А вол где?
   — Променял на барана.
   — А баран где?
   — Променял на поросенка.
   — А поросенок где?
   — Променял на иглу: хотел тебе, старая, подарочек принести, стал через плетень перелезать и потерял.
   — Ну хорошо, голубчик, что ты хоть сам вернулся! Пойдем в избу ужинать.
   И теперь живет старичок со старушкой, счастливы и без золота.

ДВА МОРОЗА

   Гуляли по чистому полю два Мороза, два родные брата, с ноги на ногу поскакивали, рукой об руку поколачивали. Говорит один Мороз другому:
   — Братец Мороз — Багровый нос! как бы нам позабавиться — людей поморозить?
   Отвечает ему другой:
   — Братец Мороз — Синий нос! коль людей морозить — не по чистому нам полю гулять. Поле все снегом занесло, все проезжие дороги замело; никто не пройдет, не проедет. Побежим-ка лучше к чистому бору! Там хоть и меньше простору, да зато забавы будет больше. Все нет-нет да кто-нибудь и встретится по дороге.
   Сказано — сделано. Побежали два Мороза, два родные брата, в чистый бор. Бегут, дорогой тешатся: с ноги на ногу попрыгивают, по елкам, по сосенкам пощелкивают. Старый ельник трещит, молодой сосняк поскрипывает. По рыхлому ль снегу пробегут — кора ледяная; былинка ль из-под снегу выглядывает — дунут, словно бисером ее всю унижут.
   Послышали они с одной стороны колокольчик, а с другой бубенчик: с колокольчиком барин едет, с бубенчиком — мужичок.
   Стали Морозы судить да рядить, кому за кем бежать, кому кого морозить.
   Мороз — Синий нос, как был моложе, говорит:
   — Мне бы лучше за мужичком погнаться. Его скорее дойму: полушубок старый, заплатанный, шапка вся в дырах, на ногах, кроме лаптишек, ничего. Он же, никак, дрова рубить едет… А уж ты, братец, как посильнее меня, за барином беги. Видишь, на нем шуба медвежья, шапка лисья, сапоги волчьи. Где уж мне с ним! Не совладаю.
   Мороз — Багровый нос только подсмеивается.
   — Молод еще ты,— говорит,— братец!… Ну, да уж быть по-твоему. Беги за мужичком, а я побегу за барином. Как сойдемся под вечер, узнаем, кому была легка работа, кому тяжела. Прощай покамест!
   — Прощай, братец! Свистнули, щелкнули, побежали.
   Только солнышко закатилось, сошлись они опять на чистом поле. Спрашивают друг друга:
   — Что?
   — То-то, я думаю, намаялся ты, братец, с барином-то,—
   говорит младший,— а толку, глядишь, не вышло никакого. Где его было пронять!
   Старший посмеивается себе.
   — Эх,— говорит,— братец Мороз — Синий нос, молод ты и прост. Я его так уважил, что он час будет греться — не отогреется.
   — А как же шуба-то, да шапка-то, да сапоги-то?
   — Не помогли. Забрался я к нему и в шубу, и в шапку, и в сапоги да как зачал знобить!.. Он-то ежится, он-то жмется да кутается; думает: дай-ка я ни одним суставом не шевельнусь, авось меня тут мороз не одолеет. Ан не тут-то было! Мне-то это и с руки. Как принялся я за него — чуть живого в городе из повозки выпустил. Ну, а ты что со своим мужичком сделал?
   — Эх, братец Мороз — Багровый нос! Плохую ты со мною шутку сшутил, что вовремя не образумил. Думал — заморожу мужика, а вышло — он же отломал мне бока.
   — Как так?
   — Да вот как. Ехал он, сам ты видел, дрова рубить. Дорогой начал было я его пронимать: только он все не робеет — еще ругается: такой, говорит, сякой этот мороз! Совсем даже обидно стало; принялся я его пуще щипать да колоть. Только ненадолго была мне эта забава. Приехал он на место, вылез из саней, принялся за топор. Я-то думаю: «Тут мне сломить его». Забрался к нему под полушубок, давай его язвить. А он-то топором машет, только щепки кругом летят. Стал даже пот его прошибать. Вижу: плохо — не усидеть мне под полушубком. Под конец инда пар от него повалил. Я прочь поскорее. Думаю: «Как быть?» А мужик все работает да работает. Чем бы зябнуть, а ему жарко стало. Гляжу — скидает с себя полушубок. Обрадовался я. «Погоди ж, говорю, вот я тебе покажу себя». Полушубок весь мокрехонек. Я в него — забрался везде, заморозил так, что он стал лубок лубком. Надевай-ка теперь, попробуй! Как покончил мужик свое дело да подошел к полушубку, у меня и сердце взыграло: то-то потешусь! Посмотрел мужик и принялся меня ругать — все слова перебрал, что нет их хуже. «Ругайся! — думаю я себе, — ругайся! А меня все не выживешь!» Так он бранью не удовольствовался. Выбрал полено подлиннее да посучковатее да как примется по полушубку бить! По полушубку бьет, а меня все ругает. Мне бы бежать поскорее, да уж больно я в шерсти-то завяз — выбраться не могу. А он-то колотит, он-то колотит! Насилу я ушел. Думал, костей не соберу. До сих пор бока ноют. Закаялся я мужиков морозить.
   — То-то!

ПРО ОДНОГО СОЛДАТА

   Прослужил солдат у царя три года, и царь за службу дал ему три копейки. Ну, он и пошел домой. Идет, а по дороге попадается мышь:
   — Здравствуй, солдат!
   — Здравствуй, мышь!
   — Где, солдат, был?
   — Служил.
   — Много ли царь за службу денег дал?
   — Три копейки!
   — Дай мне одну копейку, я тебе, может, пригожусь. «Ну,— подумал солдат,— не было денег, да и тут не деньги!»
   Взял и отдал мышке копейку. И пошел дальше. Идет, попадается ему жук:
   — Здравствуй, солдат!
   — Здравствуй, жук!
   — Где, солдат, был?
   — Служил.
   — Много ли царь за службу денег дал?
   — Дал три копейки, да я отдал мышке одну копейку, осталось две!
   — Дай мне копейку, я тебе, может, тоже пригожусь.
   Отдал солдат копейку и пошел дальше. Идет, попадается рак:
   — Здравствуй, солдат!
   — Здравствуй, рак!
   — Где, солдат, был?
   — Служил.
   — Много ли царь за службу денег дал?
   — Дал три копейки, а я мышке отдал копейку, жуку — копейку, еще осталась одна.
   — Дай мне тоже копейку, я тебе тоже, может, пригожусь!
   Отдал и эту копейку, пошел без денег. И как раз пришлось солдату идти через Питер и с Васильевского острова по мосту переезжать Неву. Это как раз к Зимнему дворцу мост-то подходит. А на мосту народу — протолкнуться некуда, не то чтобы солдату пройти. Солдат спрашивает у народа:
   — Что такое тут делается?
   А ему отвечают:
   — Вот что, солдат. У царя дочь положила зарок: кто рассмешит ее, за того и замуж выйти. Видишь, она сидит на балконе, а на площади по-всякому стараются, как бы рассмешить царевну, но придумать ничего не могут!
   Ну, делать нечего, мостом идти нельзя, пошел солдат позади перил. Но шинель-то у него была рваная, как-то за гайку дыркой задел, и сдернуло его с моста в Неву. Вдруг, откуда ни возьмись,— мышь, жук, рак, солдата из Невы вытащили, и как раз против Зимнего дворца, где стояла царевна на балконе. Вот мышь разувает его, жук портянки выжимает, а рак вилки свои расставил да на солнышке портянки и сушит. День-то был хороший!
   А царевна на балконе увидела, рассмеялась и в ладони захлопала:
   — Ой, как хорошо за солдатом ухаживают!
   Ну, солдата сейчас же забрали, привели к царю, царь и говорит:
   — Так вот что, солдат, царское слово назад не берется, и дочернин зарок я должен исполнить, выдать за тебя замуж дочку!
   Ну, недолго думавши, честным пирком да за свадебку. Да недолго солдату пришлось жить у царя, захотелось ему домой. Царь и говорит ему:
   — Чтобы тебе, зять, пешком не идти, дам тебе я лошадь!
   И дал он ледяную кобылу, гороховую плетку, синий кафтан да красную шапку. Вот солдат сел на кобылу и поехал домой. Ну, на такой кобыле круто не поедешь. Ехал он целую зиму до Пудожа, весной остановился на Филимонихе. День-то был веселый, жаркий, заснул солдат, ледяная кобыла и растаяла, а гороховую плетку сороки да вороны расклевали; остался у него синь кафтан да красная шапка, и пошел солдат на Заречье пешком. Идет он по деревне Истоминой, а ребята и кричат:
   — У Федьки синь кафтан!
   А ему почудилось «скинь кафтан». Солдат кафтан снял да и повесил на кол и пошел дальше. Идет по деревне Сениной, а ребята кричат:
   — У Федьки красная шапка!
   А солдату почудилось «крадена шапка». Он и ее на кол повесил. Перешел через деревню, а тут хлебные зароды, ворона сидит и каркает:
   — Бурлак идет! Бурлак идет! А сорока на колу кричит:
   — Чики, чики из Питера, чики, чики из Питера! Дошел солдат до дому, петух у крыльца кричит:
   — Без денег, без денег!
   Заходит в сени, а курица на сарае сидит кричит:
   — Как это так? Как это так? Как это так?
   Зашел в избу, а кошка с печи спрыгнула и кричит:
   — Профурал, профурал, профурал!
   Вот так ничего у солдата и не осталось.

ПРО НУЖДУ

   Жил в деревне бедный мужичок. Вот однажды работает он в мороз в худенькой своей одежонке, дрова рубит — не нагреется; лицо его от мороза разгорается. Въезжает в деревню барин, остановился около мужика:
   — В какую стужу ты рубишь!
   — Эх, сударь, нужда рубит! Барин изумился, спрашивает кучера:
   — А что, кучер, какая это нужда? Знаешь ли ты ее?
   — Я только сейчас, сударь, слышу, Спрашивает барин мужика:

   — Какая же это, мужичок, нужда? Где она у тебя? Мужик и говорит:
   — А на что тебе, сударь?
   — Да охота мне ее поглядеть.
   Увидал мужик: в чистом поле на бугринке стоит былинка вся в снегу.
   — А вот,— сказал мужик,— на бугре, сударь, нужда стоит! Вот она как от ветру шатается, и никто не догадается!