Сказка Русская. Русские народные сказки (Сост. В. П. Аникин)

   Барин и говорит:
   — Нет ли времечка тебе ее нам указать?
   — Пожалуй, можно, сударь.
   Сели на тройку лошадей и поехали в чисто поле нужду глядеть. Выехали они на бугринку, а другая былинка дальше стоит. И указывает мужик рукой:
   — А вот, сударь, она в стороне. Нам ехать нельзя: снег глубок.
   — Покарауль-ка,— сказал барин,— тройку лошадей, я схожу погляжу.
   Барин слез и пошел, а кучер-то и говорит:
   — Сударь, возьмите и меня: и мне охота поглядеть.
   II полезли по снегу оба. Одну былинку пройдут, другую найдут, а еще нужду не видят. А мужичок-то был не промах, выпряг лошадей, сел на одну, а других стегнул да и полетел. Только они его и видели. Полазили по снегу два дурака, на дорожку вышли, к повозке подошли, а лошадушек след простыл. Думали, думали барин с кучером… Что делать? Лошадей-то нет, а повозку бросить жалко. Говорит барин кучеру:
   — Впрягайся-ка, кучер, в корень, а я хоть в пристежку.
   Кучер говорит:
   — Нет, вы, барин, поисправнее, немножко посильнее — вы в корень, а я — в пристежку.
   Ну, нечего делать, запрягся барин в корень. Везут да везут, повезут да встанут. А мужик припрятал лошадей и пошел навстречу.
   — Что это вы, барин, повозку на себе везете? Барин сердито говорит:
   — Уйди! Нужда везет.
   — Какая же это нужда?
   — Ступай в поле, вот там на бугре стоит!
   А сам везет да везет. Приехал домой еле жив. Нужду увидел и тройку лошадей потерял.

СЕРДИТАЯ БАРЫНЯ

   В усадьбе жила барыня — и до того сердитая, никому житья не было! Староста придет спросить что — она его не отпустит, пока не отхлещет. А мужикам-то житья не было никакого: драла, как собак.
   Вот раз приходит солдат на побывку домой. Рассказали ему про барыню, а он и говорит: «Я ее проучу».
   Настала ночь, барыня уснула. Велел солдат лошадей запрячь.

   Подъехал к усадьбе, тихонько вынес барыню и отвез в избу к сапожнику. А сапожникову жену отвез в усадьбу.
   Пробудилась на заре жена сапожника, видит — дом преотличный. Тотчас служанки к ней подбежали, подают умываться. Помылась — подали полотенце, вытерлась. Подают самовар. Села она чай пить. Староста приходит к ней на цыпочках. Она взглянула на него: что за мужик?
   — Тебе,— говорит,— что надо?
   — Я, барыня, пришел спросить, какой наряд на сегодня дадите.
   А она догадалась, как ответить:
   — Нешто вы не знаете? Что вчера делали, то и сегодня делайте!
   Староста вышел на кухню и говорит:
   — Сегодня барыня добрая, просто отроду такая не бывала!
   Живет сапожникова жена в усадьбе месяц и другой, и так ее расхвалили крестьяне — по всей округе нет лучше барыни! А барыня пробудилась утром у сапожника и кричит:
   — Слуги! Сапожник сидит и шьет:
   — Подымайся, баба, пора печь топить!
   — А ты кто такой! Подавай умываться!
   — Ах ты, барыня! Сама поди по воду: солнышко давно встало. — Вскочил со стула, сдернул ремень и давай ее хлестать. — Ты нешто не знаешь своей должности? Ты должна вставать и печь затоплять!
   И до того хлестал ее, пока не устал. Барыня взмолилась. Побрела по воду, потом за дровами, затопила печь, кое-чего сварила.
   И так жила она месяца два. За что ни возьмется, ничего у нее не выходит, все из рук валится: то щи недоварит, то воду разольет. Сапожник ее не раз колотил. И сделалась барыня добрая, работящая.
   Как услыхал об этом солдат, переменил ночью барыню и сапожникову жену.
   Утром встает барыня тихонько, выходит из своей комнаты:
   «Что это, я в старом доме? Откуда я взялась?»
   Спросила служанок:
   — Служанки! Как же я сюда попала?
   — Ты, барыня, нигде и не бывала!
   И с тех пор барыня мягкая-мягкая сделалась. А сапожникова жена стала жить по-старому.

УМНЫЙ РАБОТНИК

   У бедного старика было три сына. Посылает отец старшего:
   — Поди наймись в батраки, все чего-нибудь заработаешь.
   Пошел старший сын в другую волость, а навстречу ему поп:
   — Наймись, свет, ко мне, только, чур, уговор такой: коли хоть на день раньше срока уйдешь — не видать тебе твоего заработка, ни копейки не дам.
   Молодец перечить не стал и нанялся к попу на год.
   Будит поп работника до солнышка, работать заставляет дотемна, а кормит один раз в день не досыта.
   От голода да от тяжелой работы парень совсем отощал — насилу ноги волочит.
   «Коли до срока жить — живому не быть, совсем изведусь».
   Махнул рукой на заработок и с пустыми руками воротился домой.
   А попу того и надо, чтобы работник до срока ушел. Все тяжелые работы справлены, и деньги целы.
   На другой год пошел средний брат в работники наниматься. И таким же манером, как и старший брат, полгода у попа мучился и тоже без копейки, чуть живой домой приплелся.
   На третий год настал черед младшему брату в люди идти.
   Пошел он прямо к тому попу, где старшие братья горе мыкали.
   — Вот и хорошо,— обрадовался поп,— я как раз работника ищу. Рядись, платой не обижу, а уговор такой: до срока проживешь — получай все сполна, что ряжено; если раньше уйдешь — пеняй на себя, копейки не заплачу.
   — Ладно,— отвечает молодец.
   И ударили по рукам.
   На другое утро — ни свет ни заря — будит поп работника:
   — Вставай, скорей запрягай, поедем за сеном на дальний покос.
   Покуда работник коней запрягал, поп успел плотно позавтракать, а работнику попадья дала всего две вчерашние картофелины.
   — Позавтракаешь в дороге — видишь, батюшка торопится, сердится…
   Поехали. Только миновали околицу, соскочил парень с саней и закричал:
   — Постой, батюшка! Я веревки забыл, сейчас сбегаю.
   Поп коня придержал, бранится.
   А работник прибежал, постучался:
   — Ох, матушка, батюшка велел принести каравай белого хлеба да три пирога с рыбой.
   Попадья припасы завернула, подала.
   Молодец прихватил в сенях веревки, воротился.
   — Трогай, батюшка, веревки принес.
   — Ладно, хоть недалеко отъехали,— ворчит поп.
   Покуда до места добрались, сено укладывали да увязывали — времени прошло много.
   Только к вечеру тронулись в обратный путь. Поп с переднего воза кричит:
   — Дорога ровная, без раскатов, я подремлю! А ты, парень, гляди, как доедем до развилки, надо влево держать!
   После того завернулся с головой в теплый дорожный тулуп и улегся спать.
   Работник пирогов наелся да белого хлеба, лежит на своем возу. Доехали до развилки, и направил молодец коней не влево, как поп наказывал, а вправо. Влез на воз, посмеивается. «Проучу долговолосого, попомнит меня».
   Верст пятнадцать еще отъехали. Тут поп проснулся, огляделся — видит, едут не туда, куда надо, заругался:
   — Ох, будь ты неладен! Ведь говорил — держи влево. И о чем только ты думал, куда глядел?
   — Как куда глядел? Да ведь сам ты и кричал: «Держись правой руки!»
   «Видно, я обмолвился», — подумал поп и говорит:
   — Ну, делать нечего, надо кружным путем ехать. Тут верст через десять деревня будет, придется переночевать. Время позднее, да и есть смертельно охота, прямо терпенья нет.
   — А ты, батюшка, сенца попробуй, — работник говорит, — я вот так славно подкрепился, сыт-сытехонек.
   Поп надергал травы, что помягче, пожевал, пожевал, выплюнул:
   — Нет, не по мне это кушанье.
   Ехали еще час ли, два ли — показалась деревня. Привернули к самой богатой избе, к лавочнику.
   — Ступай, — поп говорит, — просись ночевать, у меня от голода руки-ноги трясутся.
   Работник постучался:
   — Добрые люди, пустите переночевать! Вышел хозяин:
   — Заезжай, заезжай, ночлега с собой не возят.
   — Да я не один, — шепотом говорит молодец, — со мной батюшка нездоровый — вроде не в своем уме. Так смирный, тихий, а как услышит, что два раза одно и то же скажут, как лютый зверь становится, на людей кидается.
   — Ладно,— хозяин отвечает,— буду знать и своим закажу.
   Работник коней распряг, задал корм и помог попу слезть с воза.
   Зашли в избу. Хозяева с опаской поглядывают на попа, помалкивают.
   Подошло время к ужину, накрыли стол.
   Хозяйка промолвила:
   — Садитесь, гости, с нами хлеба-соли отведать.
   Работник сразу за стол, а поп ждет, когда еще раз попотчуют.
   Хозяева другой раз не зовут, не смеют.
   Сели ужинать. Сидит поп в сторонке, злится на себя: «Надо бы сразу за стол садиться».
   Так и просидел весь ужин не солоно хлебавши.
   Хозяйка убрала со стола, постелила попу с работником постель.
   Молодец только голову на подушку уронил, сразу крепко уснул. И хозяева уснули.
   А голодному попу не до сна.
   Растолкал, разбудил работника:
   — Ой, есть хочу, терпенья нет.
   — А чего ужинать не стал?
   — Думал, еще попотчуют.
   — Приметил я,— шепчет работник,— около печки на полке горшок с кашей, поди поешь.
   Поп вскочил и через минуту снова будит работника:
   — Горшок с кашей нашел, а ложки нет. Рассердился парень:
   — Ну где я тебе ложку возьму! Засучи рукава и ешь рукой.
   Поп от жадности сунул в горшок обе руки, а в горшке был горячий вар. Третий раз будит работника, трясет горшком:
   — Ох, мочи нет, руки горят и вынуть не могу!
   — Беда с тобой,— парень ворчит.— Гляди, у стены точильный камень. Разбей горшок, и вся недолга.
   Поп изо всех сил хватил горшком, только черепки полетели. В эту же минуту кто-то истошно завопил:
   — Караул, убили!
   Поп кинулся вон из избы.
   Вся семья всполошилась, зажгли огонь и видят: у хозяина вся голова залита варом. Стонет старик. Сыновья хозяина приступили к работнику:
   — Зачем старика изувечили?
   — Кто кого изувечил? И знать не знаю, и ведать не ведаю. А вот куда вы нездорового попа девали?
   Хозяева — туда-сюда: и в сени и на сеновал. Все обыскали — нигде нет попа.
   — Вот видите,— работник говорит,— хозяин-то уж очухался, а попа нет. Люди вы справные, отпустите товару из лавки на сотню рублей — замнем дело, а не то в волость поеду, придется вам в ответе быть.
   Хозяева помялись, помялись, дали товару на сто рублей.
   Молодец подарки прихватил, коней запряг и поехал домой.
   Версту от деревни отъехал, глядь — из соломенного омета поп вылезает:
   — Боялся, что хозяева тебя не выпустят.
   — Хозяина-то ведь не я, а ты убил,— работник отвечает,— тебе и в остроге сидеть. Кто меня держать станет?
   — Так разве до смерти?
   — А ты как думал? Сейчас за урядником поедут. Поп руками всплеснул, трясется весь:
   — Ох, горе горькое! Неужто нельзя как-нибудь уладить?
   — Уладить можно,— работник говорит,— я уж просил хозяев: мол, все равно старика не оживишь.
   — Ну и что?
   — Да известно что: дорожатся.
   — Я ничего не пожалею, все отдам, только бы замять дело!
   — Просят пару коней да триста рублей денег. Ну, и мне за хлопоты хоть сотню надо.
   «Слава богу,— думает поп,— дешево отделался». Отвалил работнику четыре сотенки, отдал коней.
   — Беги скорее, покуда не раздумали!
   Работник отвел коней на гумно, привязал, помешкал там малое время, воротился к попу.
   — Ступай домой, ничего не бойся, все дело улажено.
   Поп пустился наутек, от радости ног не чует.
   А работник привел отцу пару коней, отдал деньги. И за себя и за братьев получил от попа сполна.

ГЛУПАЯ БАРЫНЯ

   Жила-была барыня, глупая-преглупая. Что ни забьет себе в голову — умри, а исполни.
   Вот задумала барыня вывести сорок цыплят, и чтобы все были черненькие.
   Горничная говорит:
   — Да разве это, барыня, возможно?
   — Хоть и невозможно, а хочется, — отвечает барыня. Зовет она своего кучера и приказывает:
   — Садись в лукошко, выводи сорок цыплят, да чтобы были они все черненькие.
   — Помилуй, барыня! — говорит кучер.— Где же это видано — человека наседкой сажать?
   Барыня и слушать не хочет.
   — Тебе, — говорит, — привычно на козлах сидеть, посидишь и в лукошке.
   «Вот проклятые господа! — думает кучер. — Всю шею нам объели, хоть бы все околели!»
   — Что ж, — говорит, — воля ваша. Только дай мне, барыня, то, что я попрошу. А нужно мне чаю, сахару, харчей побольше, тулуп, валенки и шапку.
   Барыня на все согласна.
   Отвели кучера в баню. Дали ему все, что просил. Посадил он наседкой курицу. Стали к нему друзья ходить, он их — чаем поить. Сидит с ними, чаек попивает, барыню дурой обзывает.
   Ни мало ни много времени прошло, вывела наседка цыплят, из них три черненьких.

   Берет кучер черненьких пискунов в лукошко, идет к барскому окошку:
   — Вот, барыня, трех уже высидел. Получай да харчей прибавляй. Сама видишь: тяжело мне их высиживать.
   Барыня обрадовалась, харчей прибавила, кучера досиживать заставила.
   Каждый день слуг шлет узнать, сколько еще черненьких наклюнулось.
   Видит кучер: дело плохо. Говорит своим друзьям:
   — Вы, ребята, зажигайте баню да меня держите. Буду я рваться, в огонь кидаться, а вы не пускайте.
   Ладно, так и сделали. Баню подожгли. И барыне доложили. Загорелась, мол, баня по неизвестной причине.
   Вышла барыня на крыльцо и видит: горит баня, пылает, а кучер убивается, в огонь кидается. Слуги его держат, не пускают, а он одно:
   — Клу-клу!.. Клу-клу!.. Клу-клу!..
   Слуги говорят:
   — Ой, барыня, смотри, как он сокрушается, как его материнское сердце разрывается!
   А барыня кричит:
   — Держите его, покрепче держите! Цыплят теперь не спасешь, так его бы удержать — очень хороша наседка!
   Не успели пожар потушить, приказывает барыня кучеру опять цыплят выводить.
   А он, не будь глуп, взял валенки да тулуп — только его и видели.

КАК МУЖИК ГУСЕЙ ДЕЛИЛ

   У одного бедного мужика не стало хлеба. Вот он и задумал попросить хлеба у барина. Чтобы было с чем идти к барину, он поймал гуся, изжарил его и понес. Барин принял гуся и говорит мужику:
   — Спасибо, мужик, тебе за гуся; только не знаю, как мы твоего гуся делить будем. Вот у меня жена, два сына да две дочери. Как бы нам разделить гуся без обиды?
   Мужик говорит:
   — Я разделю.
   Взял ножик, отрезал голову и говорит барину: — Ты всему дому голова — тебе голову. Потом отрезал задок, подает барыне.
   — Тебе,— говорит,— дома сидеть, за домом смотреть — тебе задок.

   Потом отрезал лапки и подает сыновьям.
   — Вам, — говорит, — ножки — топтать отцовские дорожки.
   А дочерям дал крылья.
   — Вы, — говорит, — скоро из дома улетите, вот вам по крылышку. А остаточки себе возьму!
   И взял всего гуся.
   Барин посмеялся, дал мужику хлеба и денег.
   Услыхал богатый мужик, что барин за гуся наградил бедного мужика хлебом и деньгами, зажарил пять гусей и понес к барину.
   Барин говорит:
   — Спасибо за гусей. Да вот у меня жена, два сына, две дочки — всех шестеро. Как бы нам поровну разделить твоих гусей?
   Стал богатый мужик думать и ничего не придумал. Послал барин за бедным мужиком и велел делить. Бедный мужик взял одного гуся дал барину с барыней и говорит:
   — Вот вас трое с гусем. Одного дал сыновьям:
   — И вас,— говорит,— трое. Одного дал дочерям;
   — И вас трое.
   А себе взял двух гусей:
   — Вот,— говорит,— и нас трое с гусями, всё поровну.
   Барин посмеялся и дал бедному мужику еще денег и хлеба, а богатого прогнал.

МУЖИК И БАРИН

   Жил-был мужик да баба, у них было два сына. Братьям не приходилось вместе дома жить, один брат все ходил по чужой стороне.
   Вот раз собрался он на чужую сторону, надел черный армяк и черный башлык, а желтый армяк и такой же башлык взял про запас. Идет путем-дорожкой, попадается ему навстречу барин, едет на паре.
   Приказал барин кучеру остановиться. Остановил кучер коней, подозвал барин мужика:
   — А,— говорит,— добрый человек, вижу ты на чужой стороне бывал?
   — Да, точно так,— говорит,— бывал.
   — И много народу видал?
   — Видал порядочно.
   — Скажи, пожалуйста, кто лучше — поп, или судья, или из нашего брата, барин?
   Мужик думал-думал и говорит:
   — Из попов так половина дураков.
   — Как так?
   — А потому, что иной поп служит-торопится — чего не пропоет!
   — А из судей?
   — Из судей две трети дураков есть.
   — Почему же?
   — А потому что судьи — кто их подпоит, так они по тому и судят, а кто не подпоит, так на того ровно воду льют.
   — Ну, и это хорошо! А из нашего брата, из бар?
   — Из вашего брата две трети дураков да треть безумников.
   Барин говорит:
   — Кучер, погоняй! — и поехал. Отъехали недалеко — говорит барин кучеру:
   — Кучер, а кучер, ведь он нас ни во что поставил!
   — Да я давно думаю, что он вас ни во что поставил, да не смею сказать.
   — Ой ты чудак! Ты бы давно сказал! Давай поворачивай коней, да спросим, почему он нас ни во что поставил.
   Заворотили конел и поехали.
   Завидел мужик барина, скоро снял черный армяк и черный башлык, надел желтый армяк да желтый башлык, подошел к сосне и подпер сосну плечом, а сосна та наклонилась на озимь.
   Подъехал барин и спрашивает:
   — Не видал ли мужичка в черном армяке да черном башлыке?
   — Да, — говорит, — сейчас мимо прошел.
   — Можем мы его догнать?
   — Догнать-то можно, да вот дорог-то много.
   — А не знаешь, которой он дорогой пошел?
   — Как не знать! Я бы сразу нашел его.
   —  Так сделай милость, приведи его сюда.
   —  Мне нельзя уйти-то: сосна на озимь упадет.
   —  Ну мы с кучером подержим сосну.
   —  Давай, могу сходить. Пешком-то вот только не догнать — надо лошадь.
   — Кучер, отстегни ему лошадь.
   Барин взялся за сосну, а кучер отстегнул лошадь. Мужик сел на лошадь и поскакал.
   Съездил в лесок — и назад скачет.
   — Вот что,— говорит, — я там его догнал, посадил на лошадь, он поехал было да неладно, а как ежели мне сидеть, так он за мной не идет. Давайте другую лошадь, мы скоро приедем.
   Велел барин выпрячь и другую лошадь. Сел мужик на одну, а другую в поводу рядом погнал.
   Приехал в то село, из которого был барин. Пришел к барыне и просит пять тысяч денег.
   — Барыня, — говорит, — давай скорее пять тысяч, барин купил сто десятин лесу.
   А та говорит:
   — Давай записку.
   — Какая записка?! Видишь, его кони!
   Принесла барыня пять тысяч денег и отдала мужику. Он еще у нее спросил какую-нибудь повозку. Барыня говорит:
   — У нас худых повозок нет, вон возьми ту, стеклянную.
   Заложил мужик коней да и говорит:
   — Эти две лошади, пожалуй, не потянут, давайте еще лошадь.
   — Запрягай в корень молодого сивка, — говорит барыня.
   Сел мужик в повозку и поехал домой.
   А барин с кучером стояли, стояли, вот и говорит барин кучеру:
   — Не обманул ли нас мужик-от?
   — А я давно думаю, что обманул, да вам не смею сказать.
   Барин и закричал:
   — Ой ты фирюль! Я бы давно оставил сосну, пускай на озимь падет. Отбегай, чтобы не задавило.
   Кучер отскочил, а сосна и не думает валиться.
   — Что же сосна-то не падает? Давай,— говорит барин,— столкнем.
   Толкали, толкали — не могут спихнуть.
   — Давай, — говорит барин, — разбежимся да толкнем, она и слетит.
   Как ни разбегутся, кучер все раньше барина прибежит. Говорит барин кучеру:
   — Ты отойди подале, а я стану поближе, так вместе к сосне и прибежим.
   Отошел кучер подальше, стал барин поближе, побежали к сосне. Подбегает кучер к сосне и упал, а барин через него да лбом о сосну, лоб-от весь и расшиб.
   Встал и пошел к своей повозке. Спрашивает у кучера:
   — Что тяжелее: тарантас везти или хомуты нести?
   Говорит кучер:
   —  Конечно, сами знаете, лошадь в тарантасе идет, так никогда не вспотеет, а под хомутом всегда мокро. Как хомут не тяжелее?!
   —  Так неси ты, кучер, хомуты, а я тарантас повезу: мне тяжелого не унести.
   Надел кучер на обе руки по хомуту и легошенько пошел, а барин тарантас потащил — потом обливается.
   Отстал барин от кучера — из виду потерял, кричит:
   —    Подожди, подожди! Остановился кучет — подождал барина. Подвез барин тарантас и говорит:
   —    Клади-ка хомуты в тарантас да повезем вместе. Кучер положил хомуты в тарантас, а сам сунул в колеса по толстой палке — стягу. Взялись за тарантас. Барин понатужился — не может с места сдернуть.
   — Нет,— говорит,— возьми ты хомуты, а я опять тарантас повезу.
   Кучер выдернул стяги, взял хомуты и пошел вперед.
   Доехал барин до своего села. Выскочила барыня навстречу и говорит:
   — Поздравляем вас с новой купчей! Барин вытаращил глаза и спрашивает!
   — С какой купчей?
   — Да ведь вы послали мужика, он увез пять тысяч денег на ваших конях да стеклянную повозку.
   Барин отдышался да и захохотал:
   — Ну, хоть не одного меня обманул, а и барыню.

БАРИН И ПЛОТНИК

   Ехал плотник из лесу, толстое бревно вез. Навстречу ему барин на тройке катит.
   — Эй, мужик, вороти с дороги!
   — Нет, барин, ты вороти. Я с возом, а ты порожняком — тебе и воротить.
   Не стал барин много разговаривать, крикнул кучеру да слуге:
   — Свалите, ребята, воз с дороги да всыпьте мужику хорошенько, чтобы знал, как барину перечить!

   Слуга с кучером не посмели барина ослушаться, с козел соскочили, воз опрокинули в канаву, а плотника побили. Потом сели и поехали, только пыль столбом завилась.
   Бился, бился плотник, вызволил кой-как воз из канавы, а сам думает:
   «Ладно, барин, даром тебе это не пройдет, будешь помнить, как мастерового человека обижать».
   Добрался до дому, свалил бревно, захватил пилу да топор и отправился в помещичью усадьбу. Идет мимо барского дома и кричит:
   — Кому теплые сени сработать, кому баню срубить?
   А барин строиться любил. Услыхал и зовет плотника:
   —  Да сумеешь ли ты хорошо сени построить?
   —  Отчего не сумею? Вот неподалеку отсюда такой лес растет, что коли из того леса сени построить, так и зимой их топить не надо, всегда будет тепло.
   И зовет барина:
   — Пойдем со мной строевой лес выбирать.
   Пришли в лес. Ходит плотник от дерева к дереву да обухом поколачивает. Ударит, потом ухом приложится, послушает.
   — Это нам не годится. А вот это — в самый раз подойдет.
   Спрашивает барин:
   — Как это ты можешь узнать, какое дерево годится? Научи и меня.
   Подвел его плотник к толстому дереву:
   — Обними вот это дерево и ухом крепче приложись. Я буду постукивать, а ты слушай, только крепче прижмись.
   — Да у меня рук не хватает обнять дерево.
   — Ничего, давай тебя привяжу.
   Привязал барина за руки к дереву, выломал березовый прут и давай его тем прутом потчевать. Бьет да приговаривает:
   — Я тебе и еще взбучку дам, будешь знать, как мужика напрасно обижать.
   Бил, бил и оставил барина к дереву привязанным. Сам ушел.
   Только на другой день нашли барина, отвязали его и привезли домой.
   Слег барин с тех побоев в постель, хворает.
   А плотник прикинулся знахарем, переоделся так, что узнать нельзя, и пришел в усадьбу.
   — Не надо ли кого полечить, поправить?
   Барин услыхал и зовет:
   — Полечи, братец, меня. Кони понесли, да вот упал и с тех пор ни сесть, ни встать не могу.
   — Отчего не полечить? Прикажи истопить баню да скажи, чтобы никто к нам входить не смел, а то сглазят и все лечение пропадет, еще хуже тебе будет.
   Баню вытопили, привел плотник барина, двери запер и говорит:
   — Раздевайся и ложись на скамью, буду тебя едучей мазью мазать да парить; придется тебе потерпеть.
   — Лучше ты меня привяжи к скамье, а то как бы не упасть.
   Плотнику того и надо. Привязал барина к скамье крепко-накрепко и давай ремнем стегать. Бьет да приговаривает:
   — Не обижай напрасно мастерового человека, не обижай мужика…
   Напотчевал барина сколько надо и ушел домой.

   На другой день приехал барин в город, увидал на базаре плотника и спрашивает:
   — Скажи, мужичок, ты ведь вчерашний?
   А плотник смекнул, в чем дело, и отвечает:
   — Никак нет, мне сорок шесть лет, какой же я вчерашний!

БАРИН И СОБАКА

   В одной деревне был крестьянин, а тут недалеко жил барии в своем имении. Крестьянину случилось раз пройти мимо имения. А у барина собака была злющая. Собака накинулась на крестьянина, а он ударил собаку посохом и убил ее.
   Барин подал в суд. Позвали этого крестьянина судиться с барином. И вот когда пришли на суд, судьи спрашивают барина:
   — Что ты хочешь от этого мужичка, какое наказание ему дать?
   — А я вот что хочу сделать — лишить его человеческого звания и голоса, и пусть он станет собакой, охраняет мое имение и живет у меня при дворе.
   Ну конечно, суд это и решил. Лишили мужичка человеческого звания и заставили жить у барина, охранять барское имущество.
   Мужичку пришлось прийти к барину и стать вместо собаки: лаять по ночам и охранять его имущество.
   И вот в одно прекрасное время сговорился он с ворами:
   — Приходите, воры, в такую-то ночь, пограбите, а там раз делим.
   И вот в одну ночь приехали воры. Когда барин утром встал — видит, что имущества у него увезли много. И он подает на собаку в суд, что она худо охраняла: были воры и ограбили. Когда пришли на суд, то судьи стали спрашивать барина:
   — Ну, барин, скажи, лаяла ли у тебя в ту ночь собака?
   — Очень хорошо лаяла, сильно лаяла в ту ночь, когда была покража.
   Тогда судьи отвечают барину:
   — Так что же тебе надо от собаки? Что же она могла еще сделать, раз она лишена человеческого голоса?
   И решили судьи, что собака права, и дали ему право человеческим голосом опять говорить.
   Тогда барин был недоволен судом и повез этого мужичка в город, на пересуд. И поехали они с ним вместе. Заехали в лес. А уж было темно. Мужик и говорит барину:
   — Смотри-ка, барин, медведь стоит на дороге!
   — Ну, мужичок, пугай!