Воронин Андрей Николаевич. Комбат против волчьей стаи

   «Ты что, Стресс, пьяный, что ли?» — но не успел сказать заготовленную фразу.
   Холодный ствол пистолета уперся ему прямо в затылок.
   — Стой и не двигайся; — тихо сказал Подберезский. — Шевельнешься — сразу же выстрелю Медленно опусти автомат — Понял.
   Очень медленно парень опустил руки с автоматом, еще не понимая, что происходит. Затем положил его на землю и оттолкнул ногой.
   — Молодец, — сказал Подберезский, и ударом рукоятки по выбритому затылку уложил парня на землю рядом с автоматом. Затем поднял оружие, поставил на предохранитель и негромко дважды свистнул.
   Комбату этот условный свист был хорошо известен.
   Он загнал автомобиль во двор, выбрался из машины, перекинул автомат на плечо и за ноги поволок бандита под навес. Подберезский тем временем с грохотом затворил ворота. Наступила тишина.
   — Может, еще есть кто? — спросил Комбат. — Вроде бы, шума мы с тобой особого не подняли. Давай-ка, их быстро свяжем, потом поговорим. Ты вяжи, Андрюха, а я осмотрюсь.
   Подберезский действовал быстро и профессионально. Он повытаскивал брючные ремни, связал бандитов спина к спине. Понемногу те очухались и смотрели на Подберезского абсолютно ничего не понимая, лишь моргали глазами и тяжело дышали.
   Комбат вернулся минут через восемь.
   — Вроде бы никого, хотя обыскать все за такое короткое время нельзя. Кто еще есть? — спросил Комбат, стволом автомата, поднимая подбородок лежащего на земле бандита.
   — Только мы с ним, больше никого.
   — Где Курт?
   Бандиты затрясли головами, давая понять, что они не знают.
   — Андрюха, подымай, веди к стене.
   — Зачем? — спросил Подберезский.
   — Сейчас я приведу приговор в исполнение. Мужики, вас приговорили к смерти.
   Подберезский поставил на ноги бандитов, поняв ход мыслей Комбата, и поволок их к бетонному забору.
   Бандиты стояли спина к спине. Тут забор был очень высокий. Передернув затвор автомата, досылая патрон в патронник Андрей поинтересовался:
   — Может, кто-нибудь хочет сказать последнее слово? Передать что-нибудь родным, близким?
   — Эй, мужик, мужик, кончай, — закричал один из них. Нервы у него сдали.
   Кто эти двое, он абсолютно не понимал, да и не хотел понимать.
   — Я все скажу, все, что вам надо, дам, отдам бабу! — закивал головой бандит, у которого сдавали нервы, пытаясь указать на склад.
   — Значит, она там! — с видом знатока произнес Комбат, хотя и не понимал о какой такой бабе идет речь.
   — Мы ей ничего плохого не сделали.
   — — Курт оставил нас сторожить ее до его распоряжения!
   — А сам он появится? Андрюха, побудь с ними.
   Ключи где?
   Парень указал взглядом на карман своей куртки.
   Комбат запустил туда руку, вытащил тяжелую связку ключей.
   — В каком складе?
   — Четвертом, в подвале, пятый бокс.
   Комбат двинулся туда, держа автомат наготове.
   Что здесь всего лишь два бандита, теперь он знал абсолютно точно. Ведь под стволом автомата соврать может лишь очень отчаянный и смелый человек. А эти двое таковыми не являлись. Рублев это понял по их лицам, по дрожащим голосам.
   Он спустился вниз по бетонным ступенькам и, отыскав дверь с номером 5, вставил ключ в отверстие и повернул. Отбросил замок в сторону, отвалил засов.
   Женщина в вечернем платье, поблескивающая украшениями и в грязной фуфайке, накинутой на плечи, сидела в углу, обхватив колени руками.
   — Выходите, — сказал Комбат.
   — Кто вы? — спросила та.
   — Это не имеет значения. А вы кто?
   Лампочка, под которой стоял Комбат, освещала его небритое лицо. Автомат в руках и весь его внешний вид хорошего впечатления не производил и не вызывал на откровенность.
   — Выходите, выходите, и быстро расскажите мне, кто вы.
   — Где мой муж?
   — А кто ваш муж?
   — Илья Сиваков.
   Эта фамилия Комбату тоже ничего не говорила.
   — Илья Сиваков? — Он произнес так, будто был знаком с ее мужем. — Где Курт? — тут же резко спросил он.
   Женщина пожала плечами и вновь спросила:
   — Где мой муж? На нас напали. Я не знаю, сколько дней сижу здесь, в подвале, ничего не знаю.
   Она расплакалась. Толку от нее сейчас не было.
   Комбат вывел женщину, усадил под навес на стул и направился к бандитам.
   — Где Сиваков?
   — Сиваков уехал.
   — Один или с Куртом?
   — Один уехал. На своей машине. Курт его отпустил.
   Парни, которых Подберезский связал, стояли у самой стены. Один, тот, которого Комбат сшиб дверцей джипа, тихо и упорно шевеля пальцами, пытался развязать ремень, стягивающий руки. Это наконец ему удалось, и он постарался скрыть ослабший ремень.
   — Курт может приехать. Обещал приехать, — сказал Витек, поворачиваясь грудью к Комбату. У меня есть его телефон. Можете ему позвонить. Он в нагрудном кармане. Возьмите, позвоните, телефон в дежурке.
   Комбат не ожидал такого быстрого откровения.
   Удача сама шла в руки. Он сделал шаг, опустил ствол автомата и сказал:
   — Звонить будешь ты сам. Скажешь, чтобы он приехал сюда.
   Рублев еще не решил, что именно он прикажет сказать бандиту Правая рука Рублева скользнула в нагрудный карман кожанки. В этот момент Витек выхватил пистолет из-за пояса у Комбата и, резко рванув в сторону, увлек Рублева за собой, а второй бандит бросился в темноту, туда, где темнели кусты. Подберезский в это время подавал стакан с водой жене Сивакова.
   Комбат среагировал быстро, но немного опоздал.
   Единственное — что ему удалось сделать — это перехватить запястье правой руки бандита, и выстрел прогремел, но пуля улетела в небо. Комбат резко ломанул руку, сустав с хрустом вывернулся, пистолет выпал из ослабевших пальцев. Рублев механически, не успев подумать о последствиях, схватил пистолет и рукояткой нанес удар в голову. Тот пришелся точно в висок.
   Бандит судорожно дернулся и затих. Комбат поднялся, отряхнулся.
   — Вот мерзавец!
   Подберезский уже бежал к кустам, откуда раздавался треск. Бандит успел освободиться от ремня и карабкался на верх бетонного забора. Подберезский, не задумываясь, передернул затвор, крикнул:
   «Стой, стрелять буду!»
   На бандита это не произвело никакого впечатления. Его правая нога уже зацепилась за край забора, еще мгновение — и он, перевалясь на другую сторону, исчез бы в лесу. Боясь опоздать, Андрей дважды навскидку выстрелил. Бандит несколько мгновений висел на заборе, зацепившись одеждой за «колючку», а затем рухнул вниз так, как падает мешок с картошкой.
   — Комбат, я не хотел!..
   — Ничего, Андрюха, мы сейчас поговорим со вторым.
   Он наклонился над своим соперником, тряхнул его, пытаясь приподнять, у бандита изо рта и из носа текла кровь, но не толчками, а ровно.
   — Вот бля!.. — сказал Комбат, прикладывая пальцы к сонной артерии.
   — Ну что? — подойдя, поинтересовался Подберезский. По выражению лица своего командира он догадался, что и этот мертв.
   — Да, незадача, Андрюха. Не хотел я его убивать.
   — Одним больше, одним меньше, хрен с ними. Что будем делать с ней?
   Жена Ильи Сивакова от звуков выстрелов и прочего, творящегося вокруг нее, впала в оцепенение. Ее плечи вздрагивали, она плакала навзрыд, но слез на лице не появлялось. Она все выплакала, сидя в подвале.
   — Успокойтесь, успокойтесь, — сказал Подберезский, не зная, чем еще помочь женщине. — Вот, выпейте воды, — он совал ей стакан с кока-колой.
   Софья дрожащими пальцами взяла стакан. Зубы застучали о край, а напиток пролился на вечернее платье.
   — Давайте мы вас отсюда увезем, — предложил Комбат.
   — Да, увезите, я боюсь, мне страшно, я не знаю, кто вы…
   — Не бойтесь, мы не бандиты.
   — Я это поняла. Вы из милиции?
   — Нет, мы не из милиции. Мы ищем Курта.
   — Он мерзавец, он сволочь, он убийца!
   — А откуда вы это знаете?
   — Я слышала их разговоры, — сказала Софья.
   — Он должен здесь появиться?
   — Не знаю…
   — Давайте мы вас отвезем к мужу, — предложил Подберезский.
   Софья задумалась. Она сидела и растирала виски пальцами, у нее страшно болела голова от свежего воздуха. Она ощущала себя как пьяная, все происходившее сейчас, после того как ее вывели из подвала, казалось ей сном, видением, бредом, точно так же, как в первые часы ей казалось таким же бредом пленение.
   — Да, — проговорила она, — по-моему, он заодно с Куртом.
   — Не должно так быть, — предположил Комбат.
   — А почему тогда его освободили? А меня нет?
   — Откуда вы знаете, что он на свободе?
   — Курт сказал.
   — И вы ему поверили?
   Софья криво усмехнулась. Ее сейчас мало заботило, как она выглядит. Соблазнять женщина никого не собиралась.
   — Нужно знать моего мужа.
   — Чем он занимается?
   — Бизнесмен.
   Сказала, будто бы такое объяснение могло что-то прояснить.
   И тут Комбат прислушался к звукам, долетавшим из-за забора.
   — Мой муж… — начала говорить Софья.
   Рублев приложил указательный палец к губам:
   — Тише.
   — А что такое? — забеспокоилась она.
   Подберезский приподнял уку и поплотнее прижал к себе автомат.
   — Точно, машины.
   Рублев подбежал к воротам, осторожно выглянул сквозь щель, успел заметить, как несколько силуэтов вооруженных людей мелькнуло в придорожных кустах. Выждал — вновь перебежка. Он успел заметить, человек десять.
   "Сколько их могло занять позицию и затаиться?
   Как минимум десять. Окружили, — подумал Комбат. — Но кто это? Действуют профессионально".
   Когда глаза немного привыкли к темноте, он разглядел возле леса три грузовика, крытых брезентом, а по дороге с потушенными фарами ехало два «уазика».
   — Ну что там? — настороженно поинтересовался Подберезский. По выражению лица Комбата он понял — дела плохи.
   — Этак.., человек двадцать, это точно, хотя может оказаться, что и шестьдесят. Они приехали на трех ЗИЛах.
   — Бандиты?
   — Ты понимаешь, Андрей, мне что не нравится… это скорее всего не дружки тех двоих, — Рублев махнул рукой, указывая в сторону забора, где лежали двое мертвых бандитов.
   — А почему?
   — Откуда им знать, что мы захватили склады?
   — Точно.
   Жестом Борис Рублев показал Сиваковой, чтобы та уходила в склад и спускалась в подвал, туда, откуда ее только что вызволили. Узнавать, в чем дело, той не захотелось. Уж очень сосредоточенными выглядели двое вооруженных мужчин.
   — Попробовать уйти через забор? — предположил Андрей.
   — Поздно Да и баба с нами. Что-то я ни черта понять не могу.
   — Где хоть свет выключается?
   — Ты знаешь?
   Подберезский пожал плечами, осмотрелся. Подобная загадка для спецназовца его уровня загадкой не являлась. Проследив взглядом провода, подходящие к складам, он увидел, где они спускаются. Значит, где-то там и должен быть распределительный щиток.
   — Смотри, Андрюха, погаси свет только с нашей стороны, а освещение по внешнему периметру и в дальней стороне оставь. Нам пригодится, нужно видеть, откуда они забираются.
   Андрей, пригнувшись, побежал, а через десять секунд мигнули фонари. Он действовал наугад, рубильники не были подписаны. Свет возле ворот с внутренней стороны погас, зато загорелись прожектора, установленные на щитах складов. Они сумели рассеять ночную темноту и выхватили три «уазика», поставленные впритык с придорожными кустами.
   И тут раздался усиленный мегафоном голос:
   — Сдавайтесь, вы окружены, милиция!
   — Вот те на! — подумал Комбат, обменявшись взглядом с Подберезским.
   — Врут, наверное, — сказал тот, отщелкивая рожок и взвешивая его на руке, — полный ли.
   — Скорее всего.
   Со стороны дороги раздалось несколько одиночных выстрелов, посыпалось разбитое стекло прожекторов.
   Дорога, поле, опушка леса вновь погрузились в темноту.
   Комбат и Подберезский стояли, прижавшись спиной к бетону забора.
   — Ты, Андрюха, следи за левой стороной, а я за правой. Отсюда они не попрут. Скорее всего, начнут зубы заговаривать, а сами с тыла хотят ударить.
   — Ты так думаешь?
   — Я бы сам так сделал.
   — А если и впрямь милиция?
   — Сдавайтесь, вы окружены, — со стороны дороги забор осветило несколько фар-искателей.
   Борис Рублев прицелился сквозь щель в воротах, выстрелил, одна из фар разлетелась вдребезги.
   «С одного места больше одного выстрела не делать», — решил Комбат, отскакивая в сторону.
   И вовремя. Тут же по воротам, по тому месту, откуда прозвучал выстрел, одновременно ударили две автоматные очереди.
   Рублев подволок стол к забору, забрался на него и выстрелил еще раз. Вторая фара погасла. Тут же присел.
   «Пусть думают, что нас здесь много и каждый имеет свою позицию».
   — Сопротивление осложняет ваше положение, — раздался голос, усиленный мегафоном. — Нам известно, что вы удерживаете заложницу. Даем вам пятнадцать минут на размышление. Если до этого времени не получим от вас ответа, я отдаю приказ начать штурм".
   Рублев еще раз выглянул поверх забора. Никакого движения не наблюдалось.
   «Не похоже на бандитов, — подумал он. — Те бы с ультиматумами не совались бы. Тем было бы сподручнее все решить под покровом темноты, а не тянуть до утра. А может это Сиваков, муж бабы, людей нанял? За жену боится и потому не хочет перестрелку начинать».
   Комбат заметил, как двое вооруженных короткими автоматами людей с черными масками-чулками на головах ползут, пытаясь подобраться вплотную к забору.
   «Камуфляж на них, что ли?» — подумал Рублев и уже хотел было крикнуть: «Не двигаться!» и выстрелить в землю впереди них, как передумал.
   — Андрюха, постой тут, посмотри. Когда на забор лезть начнут, ты меня подкорректируй.
   — Понял! — Андрей Подберезский притаился около ворот.
   Комбат прошелся возле забора. Распластался, насколько мог, прижавшись спиной к бетонной секции.
   Андрей показал Комбату указательный палец левой руки и ткнул его вверх, что означало — один из двоих лезет, а затем чуть кивнул пальцем влево — мол, Комбат, перейди, а то не встретишься с ним.
   Рублев и сам слышал шорох по ту сторону забора, увидел пальцы, обхватившие верхний край. Подберезский поднял два пальца.
   «Значит, и второй полез», — подумал Комбат.
   Он стал одной ногой на выступ фундамента. Если бы он сейчас распрямился в полный рост, то его голова оказалась бы над забором.
   «Ну что ж вы, — подумал Рублев. — Не торопитесь, как видно, нервишки шалят. Ничего, нервы у меня покрепче ваших будут», — и он махнул Подберезскому рукой. Тот выпустил короткую очередь в воздух.
   Рублев знал психологию бойца, который, стараясь оставаться незамеченным, лезет на стену, а в это время у него за спиной раздается автоматная очередь.
   Времени на раздумье нет, и хочешь — не хочешь рванешь вперед, туда, где как тебе кажется — безопасно, туда, где тебя прикроет от пуль десятисантиметровый слой бетона. Рублев изготовился…
   И не ошибся.
   Тут же над серой бетонной плоскостью, слабо освещенной далеким фонарем, показались две головы в черных трикотажных масках. Белели только прорези для глаз и для ртов. Двое мужчин в камуфляже и масках уже готовы были перемахнуть через забор, чтобы сгруппировавшись приземлиться и отбежать под прикрытие складов.
   Комбат дал им спрыгнуть. Но свобода их кончилась раньше, чем они достигли земли. Прыгали они почти синхронно, и Рублев, когда они еще находились в воздухе, прыгнул на них, навалился, прижал к земле. Короткий автомат, висевший у одного из мужчин на плече, от удара о землю дал очередь.
   «Крепкие, — успел подумать Комбат, — против двоих сразу не устоять».
   И он, не дав подняться, ударил незнакомца кулаком по затылку.
   «Минут десять в себя не придет».
   Рублев, не поднимаясь, откатился, краем глаза заметив, что второй из гостей уже вскочил на ноги и вскинул автомат. Но тут на помощь подоспел Подберезский. Он прыгнул на мужчину сзади, повалил его и, завладев автоматом, бросил оружие Комбату:
   — Держи!
   Рублев уже держал под прицелом верх забора, понимая, что следует ожидать скорого появления новых гостей.
   — Готово, — процедил сквозь зубы Подберезский, стягивая мужчине в камуфляже руки и ноги ласточкой, покрепче завязывая узел на кожаном ремне.
   — У нас ваши люди, — крикнул Комбат. — Если сунетесь, им хана! — И дал очередь поверх забора.
   Подберезский тем временем, сидя на корточках, обыскивал пришельцев.
   — Ну что там?
   — Фигня какая-то, Комбат, получается, — погрустнел Подберезский. — Попали мы с тобой в гнусную историю. Смотри, — он бросил Рублеву удостоверение, найденное у одного из мужчин.
   Из того следовало, что Поляков Иван Петрович в звании сержанта служит в региональном управлении по борьбе с незаконным оборотом наркотиков.
   — А второй? — тоже помрачнев, поинтересовался Комбат.
   — Этот — старший сержант. Молодые ребята, недавно после армии, — глянув на год рождения, сказал Рублев. — Потому так легко и попались.
   — Да уж, легко.
   — Небось, у них такого командира не было, как ты, Комбат.
   — Вот же незадача, — Комбат в сердцах ударил кулаком по забору, отчего бетонная секция дрогнула. — Погоди, Андрюха, сейчас что-нибудь придумаем. Эх, ушли бы мы с тобой легко, но в своих стрелять.., и чтобы свои в тебя стреляли — нет, такого не будет.
   Рублев подошел к воротам и, что было силы, крикнул:
   — У нас двое ваших людей. С ними пока ничего не случилось. Если вы сунетесь, если прозвучит хоть один выстрел… — он не стал уточнять, что произойдет, надеясь на догадливость людей, окруживших их. Как-то язык не поворачивался сказать: «Мы их прикончим» или «Будем убивать по одному».
   — Но мы согласны на переговоры, — вновь крикнул Комбат после непродолжительной паузы, данной на осмысление сказанного. — Мы согласны на переговоры с тем, кто руководит операцией. Во избежание ненужных жертв, — добавил Комбат. — Ну как, согласны?
   Пока не стреляли, это было хорошим знаком.
   — Пусть подойдет к воротам, только один, мы откроем калитку.
   Вспыхнули фары двух «уазиков», стоявших возле кустов. Их свет точно упал на металлические ворота.
   «Профессионально поставили», — машинально отметил Рублев, но тут же не преминул спрогнозировать и свое поведение. Будь перед ним не представители власти, а бандиты, уж он бы эти яркие фары за пять секунд расстрелял.
   — У вас что, язык отнялся? — закричал Рублев.
   И тут увидел, как по асфальту идет человек. Он видел только черный силуэт, возникший в слепящем свете фар. Высокий мужчина держал руки над головой, в правой сжимая белый, просвечивающий в ярком свете, платок. Оружия, кажется, при нем не было.
   Да это особо и не беспокоило Комбата.
   «Они, небось, думают, — решил он, — что нас здесь человек десять. Ну, они недалеки от истины. Мы с Андрюхой, взвода не взвода, а уж отделения одного, точно стоим. Один против нас не боец, будь он даже обвязан гранатами, а зайдя на территорию, вытащит чеку. А мы его мигом назад к своим через забор перебросим».
   Мужчина остановился перед самыми воротами.
   Теперь Комбат мог уже в общих чертах рассмотреть его лицо. Не молод, волосы тронутые сединой, лицо открытое, честное. На плечах погоны полковника.
   «Нет, это не маскарад», — подумал Комбат. — Он, точно, полковник. Сразу видно по выправке, по взгляду".
   И он открыл металлическую калитку. Сам, естественно, отошел под ее прикрытием. Когда стоишь в дверном проеме, подсвеченный со спины, ты хорошая мишень. Для меткого стрелка не помеха человек, стоящий между тобой и мишенью.
   — Проходите, полковник, — пригласил Комбат.
   Но вошедший даже не глянул в его сторону. Он следил за Подберезским, державшим его на мушке.

Глава 21

   То, что происходило в этот момент на складах, имело довольно простое объяснение. Зря Комбат и Подберезский пытались просчитать сложные ходы, зря они думали о том, что Сиваков прислал людей, чтобы вызволить жену, и к сегодняшнему нападению Курт не имел ровным счетом никакого отношения. Все произошло, можно сказать, случайно.
   Региональное управление по борьбе с незаконным оборотом наркотиков проводило плановую операцию, в задачи которой входил отлов продавцов зелья на московских вокзалах. Руководил операцией полковник Савельев.
   Генерал Морозов больших сюрпризов от нее не ожидал. Результаты ему были известны заранее. Ну, поймают десять-пятнадцать торговцев, упекут их за решетку. Можно будет для видимости сдать килограмм-полтора порошка на одной из квартир, и тема для очередного телевизионного репортажа или газетной статьи готова.
   Управление не спит в шапку, а решительно борется! Инициатором этой операции являлся сам генерал Морозов. Ему было куда спокойнее, когда полковник занят работой внизу наркоторговой пирамиды, а не пробирается к ее верхушке. Все имеющиеся средства, весь личный состав были отправлены в город.
   Если в первые полчаса акции успех сопутствовал Савельеву (ему удалось захватить с поличным семь торговцев, в основном афроазиатов, нелегально осевших в Москве), то потом сработал беспроволочный телеграф и торговцы покинули свои места. И поэтому он больше по инерции продолжал поиски, почти не надеясь на успех.
   Естественно, находись Щукин и Труба на вокзале, они бы узнали о новостях, приходивших с других вокзалов, но на свою беду они караулили Стресса, привязанного к трубе в теплотрассе.
   — — Жрать хочется, — сказал Щукин, подбирая со стола остатки буханки хлеба, погрызенной крысами.
   — Лучше не рискуй, — предупредил его Труба. — На зубах у крыс может быть трупный яд.
   — Они бы сами сдохли, — заметил Щукин.
   — Их никакая зараза не берет, — Труба покосился на серого грызуна, нахально усевшегося в проходе и уставившегося на странную компанию красными бусинками глаз.
   Шерсть на крысе была грязная, свалявшаяся, а чешуйчатый розовый хвост чуть заметно подрагивал.
   — Голодная, наверное, — Щукин бросил корочку хлеба, так, чтобы, если крыса надумает ее взять, ей пришлось бы пройти метра два, приблизиться к людям. Грызун чуть поменял положение, чтобы лучше видеть добычу, но с места пока не трогался.
   — Кис-кис-кис, — позвал Щукин.
   — Так котов зовут, идиот.
   — А как крыс подзывают?
   — А вот так, — Труба ухватил половину кирпича, лежавшую под столом, и запустил ею в крысу.
   — Промазал! — обрадовался Щукин.
   — По-моему, попал.
   — Куда же тогда она делась?
   — Сдыхать убежала, — убежденно произнес Труба и, прикрыв глаза, сделал вид, что играет на воображаемом саксофоне.
   При этом звуки, срывавшиеся со сложенных в трубочку губ, вполне напоминали звуки музыкального инструмента.
   — Эх, Медалист, не пропил бы я свой саксофон!..
   — Жрать хочется, — Щукин, последние дни не пивший водки, нагулял страшный аппетит.
   Тут Стресс рискнул вставить слово:
   — Отпустите меня, мужики.
   — Ага, разогнались, — Щукин был намерен стоять до конца.
   А вот Труба разомлел от тепла, от сознания собственной силы — не шутка ведь, повязали вооруженного бандита.
   — Мужик, я тебе денег дам, слышь!
   — Деньги у меня есть, — Труба показал на стол, где лежали сотенные купюры, изъятые у того же Стресса.
   — Еще дам.
   — Цыц! — прикрикнул на него Щукин.
   — И впрямь, жрать хочется, — Труба пытался что-то припомнить. — У тебя же, Медалист, еще концентраты супов были. Давай сварим.
   — Их крысы сожрали. Вместе с целлофаном и фольгой — Тогда сходи купи.
   — А деньги-то есть?
   — Есть, — гордо отвечал Щукин, поглаживая зеленые купюры.
   — Так сходи. Бутылку возьмешь.
   — Вот Комбат вернется, пришьет этого придурка, закопаем его, тогда и бутылку можно выпить.
   — Вы что, серьезно, мужики?
   — А ты думал, шутим?
   — Сходи, — ныл Труба.
   — Не могу. Сторожить его должен. Ты сбегай Трубе не хотелось выбираться из логова, но и терпеть голод он больше не мог.
   — Рублей нету, что ли?
   — Откуда? Сдачку возле кассы знаешь? Сотку сунешь — целый карман денег получишь.
   — А это разве не деньги?
   — Это — как семена, — задумчиво сказал Щукин. — Посадишь их — а потом на ветвях рубли вырастают. Много-много.
   Труба аккуратно сложил купюру пополам, зачем-то подул на нее и сунул в карман. Затем застегнул его на кнопку.
   — — Чего купить?
   Раньше такие вопросы перед ними не стояли. Если что-то и покупали, то только выпивку, а все остальное раздобывали среди объедков в «Мак-Дональдсе» и в экспресс-кафе.
   — Про пиво-то Комбат ничего не говорил? Бери пиво. В банках. Давно баночного не пил.
   — Хорошо.
   — Там уж смотри — колбаски какой, хлеба.
   От упоминания гастрономических изысков Щукин закатил глаза, а рука его потянулась погладить окладистую бороду, которой, к ужасу хозяина, на месте не оказалось.
   — Тьфу ты, совсем забыл, что побрился! И чтобы быстро назад! Одна нога здесь — другая там. Пакет возьми.
   — Ты что, Медалист, я пить там не буду. Я никому слова не скажу, что у нас деньги есть. На вокзале покупать не стану, только в гастрономе.
   — Ну, пошел!
   Труба исчез в коллекторе. Скоро послышался скрежет открываемого люка. Закрывать его плотно Труба не стал. Все равно, минут через двадцать-тридцать вернется. Слово свое Труба сдержать собирался — ничего не пить на вокзале, ни с кем не заговаривать, сдаться, прикупиться — и назад, в нору. А вот тогда уже, в тепле, в хорошей компании можно будет позволить себе расслабиться.
   Он пробрался в кассовый зал и несколько удивился, заметив, что никого из других бомжей нет — они, обычно человека три-четыре, сидели возле батарей парового отопления.