Страница:
Одно не вызывает сомнений - автор жутко не любит детей. Все зло мира, по Щеголеву, сконцентрировано в детях. И еще в женщинах, которых он не любит особенно агрессивно. Женщины возникают в произведениях этого автора только для того, чтобы мгновенно предавать близких им людей. Признаюсь, я не поверила сама себе, придя к столь очевидным выводам после прочтения "Ночи навсегда". Я не могла себе позволить так жестоко обвинять человека на примере одного лишь произведения и проконсультировалась у знатоков "Новой фантастики", что бы мне еще порекомендовали почитать "из Щеголева"?
"Любовь зверя" и "Ночь, придуманная кем-то", сказал мне сквозь телефонные помехи добрейший Андрюша Николаев. Это, мол, круто! Круто, мужики, не спорю. Роман "Ночь, придуманная кем-то", опубликованный в сборнике серии "Современный российский детектив" лучший аргумент в пользу высказанных мной догадок. Если вдруг меня привлекут к ответственности за клевету на писателя Щеголева, я представлю в качестве дополнительного доказательства еще и этот роман, этот омерзительный апофеоз ненависти, и любой суд меня оправдает. Так что я повторяю, Александру Щеголеву явно не дают покоя лавры Шпренгера и Инститориса, написавших программную книгу палачей "Молот ведьм". По мнению инквизиторов XV века, женщины, все поголовно, являются живым воплощением Дьявола. Щеголев пошел дальше, дополнив их список... детьми!
Опровергните меня, если я не права!
Холодом и бездушием веет с каждой страницы "Ночи навсегда". Тщетно мы ждем наказания порока - его не будет. И преодолевая последний абзац повести, испытываешь физиологическое облегчение. Автор хорошо "поиграл", окунув читателя в свое больное, вывернутое мировоззрение. В итоге остаешься с вопросом, задавать который считается дурным тоном. Но я все-таки рискну: сам-то автор что за человек?
Я заканчиваю письмо. Мне осталось объяснить, зачем я его писала, растрачивая свое свободное время неизвестно на что. Дошли до меня слухи, что "Ночь навсегда" прочат в разнообразные номинационные списки. В списки ФАНТАСТИЧЕСКИХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ. Послушайте, но разве это фантастика? Согласна, в своем коммерческом боевичке, старательно эпатирующим публику, А.Щеголев допустил тьму-тьмущую недостоверностей. О чем, по-моему, я вполне убедительно написала. Получился у него некий ночной кошмарик, который с первым криком петуха превратился в чушь. Но если экзальтированные поклонники упомянутого автора объявляют любые нестыковки и нелепости психологической фантастикой, а параноидальную шизофрению - прорывом в новое литературное пространство, то что же тогда плохая литература?
Очевидно, лучшим произведением Александра Щеголева является та самая анти-столяровская статья, которая меня действительно тронула, и с которой все началось. Не включить ли ее в номинационные списки по разделу критики? Вместо "Ночи навсегда", конечно. Что касается проблемы выбора, чью сторону мне занять, то я решила (еще тогда, летом) никому не верить. Оловянный солдатик оказался сделан из какого-то другого материала. Хватит с меня авторитетных советов, прислушиваться к которым вредно для здоровья.
Это я вам как врач говорю.
Декабрь 1994 г.
P.S. Перечитала свои заметки и увидела, насколько они резки и обидны. А переправлять неохота. Поэтому я подписалась псевдонимом, чтобы никто со мной здороваться не перестал. Вы уж извините старуху, но некоторые из вас со мной знакомы. Надеюсь на порядочность и деликатность джентльменов из журнала "ДВЕСТИ" в деле сохранения тайны моего псевдонима.
Элеонора Белянчикова.
Андрей ЛЕГОСТАЕВ
ГОЛ В СВОИ ВОРОТА
На мой взгляд, критика бывает трех видов. Чтобы не быть голословным, я буду говорить только о критике фантастики, но сильно подозреваю, что и в критике "реалистической" наблюдается нечто похожее. Для вящей наглядности, заранее прошу прощения, я проиллюстрирую свои тезисы на примере далекого от литературы вида искусства - футбола.
Итак, первый вид: критик играет на половине поля автора. Во втором виде - выделывает виртуозные трюки с мячом в центральном круге. Третий - когда о чужой ("авторской") половине поля забывают напрочь и самозабвенно и эффектно вколачивают голы в собственные ворота.
Конечно, первый вид критики наиболее сложен. Нужно вникнуть в замысел автора, прочувствовать его и разбирать произведение, зная в области, в которой (и о которой) произведение написано не меньше (а желательно и больше) автора. Здесь работая над одной статьей перевернешь массу литературы и несколько вечеров потратишь в библиотеке. И неделю (в лучшем случае) на обдумывание. И еще неделю (а то и месяц) на написание. Ни одной мысли в сторону, ни слова лишнего. Это идеал, но критики, избравшие такие правила игры, к этому идеалу стремятся. В современной критике фантастики я бы назвал такими авторами Сергея Переслегина и Вадима Казакова.
Второй вид... О, это красиво! Это просто здорово. Критик завораживает зрителей высококлассным обращением с мячом, то есть, извините, со словом, - глаз оторвать невозможно. Главная задача таких статей (а они, как правило, невелики по объему) создать у потенциального читателя настроение, которое данная книга требует, завлечь читателя. Либо - отвратить. Вторая задача - сообщить. Информировать о событии, творческом пути автора, содержании годовой подшивки "Межзвездного вестника" и так далее. Ни на какую глубину и серьезность, ни даже на обобщения либо выводы не претендуя. Без таких статей и рецензий развалится журналистика. Яркий пример критики (точнее даже сказать - журналистики) подобного рода - Сергей Бережной. Читаешь - здорово. О чем рецензируемая книга? Бог весть. Но теперь точно прочитаю...
Третий вид... Вы уже, наверное, сами поняли о чем я. К несчастью, большинство статей о фантастике написано именно в этой подгруппе. Что хотел сказать автор - не важно. Важно, что думает об этом критик. Предмет обсуждения с его реалиями, связующими нитями и проблемами игнорируется начисто. Действительно, прав Вершинин - метко найденное хлесткое слово и изящный словесный оборот с успехом заменяют аргумент в работах этого вида критики. Главное в подобных статьях выкрики типа: "рецензия на вышеупомянутую повесть может состоять всего лишь из одного слова: "противно"; "так нельзя"; "Опровергните меня, если я не права!"; "любой суд меня оправдает" и "сам-то автор что за человек?" Почему-то сложилось мнение, что ярким представителем этого рода критики в фантастике является Арбитман, даже термин появился "арбитмановщинка". Я так не считаю, на мой взгляд Роман Эмильевич прекрасно чувствует себя и у чужих ворот и в центре поля творит чудеса. А вот обсуждаемая статья...
Говоря словами критикессы, "ни в чем не повинный журнал держать в руках, и то противно". Автор просто не знает предмета, о котором пишет и у меня серьезное подозрение, что она не только не перечитывала повесть Щеголева "Ночь навсегда", но и прочитать-то внимательно не удосужилась - так, пролетелась в трамвае по страницам...
Дьявол, первую претензию даже нельзя назвать претензией. Автор повести отнюдь не городил горы трупы ради трупов, о чем должно быть понятно любому читателю, кроме разве что поклонниц неизвестного мне невропатолога с известной фамилией.
Вторая претензия серьезней - в произведении с детективным сюжетом заранее просчитывается преступник. Аргумент критикессы - ей сразу все ясно. Однако, смешная история: первая часть именно этой повести была опубликована в той же "Неве" в прошлом году под псевдонимом "Господин Щ." и с предложением читателям прислать продолжение на конкурс - победителю крупный приз. Не мне рассказывать, сколько графоманов засыпают рукописями и письмами толстые журналы. Продолжения не было ни одного - это голый факт. (Хотя, чтобы сохранить лицо, в предисловии к публикации повести в полном объеме, редакция сообщила, что "откликнулись немногие - и предложенные тексты явно уступали авторской версии". Достоверно известно - ни одного). Жаль, что критикесса не знала об этом получила бы крупную сумму денег.
Странно критикессе попадание яда к мальчику... Видно, нет у нее своих детей. Как я должен был реагировать, когда домой пришли мои счастливые пацаны, выменяв где-то на улице за один трансформер два десятка целых патронов к АКМу? Я служил в армию, и знаю, как караульные отвечают за каждый боезаряд, сам вместе со всеми искал по караулке утерянный товарищем патрон... Конечно, ответите вы мне - сейчас бардак в стране, какой порядок? А яд что, лучше патронов, или в тех институтах нет бардака? Или критикесса совсем жизни не знает, только толстые журналы читает? Даже газет в руки не берет? Иначе откуда наивный вопрос - "что это за конкуренция между аэропортом и пароходством? В какой коммерческой операции пересеклись интересы двух мафий?"
Насчет железного алиби главного героя и недоверия милиции. Во-первых, я сам лично как-то раз вместе с женой просидел в отделении милиции восемь часов, поскольку якобы похож на разыскиваемого по циркуляру преступника. Когда все выяснилось и меня отпускали, я взглянул на фотографию разыскиваемого... Это ж с литр водки выпьешь и то не перепутаешь меня и его - на лысину не жалуюсь. Это я о нашей доблестной милиции. Но и этого мало - в повести прямо сказано: на героя указал убитый почтальон в письме: "в случае моей смерти винить..." - и приложил неопровержимые доказательства. Она что, действительно через абзац читала? (Кстати, слова "милиция" в повести нет, действие происходит в будущем, в ближайшем, очень похожем на наше время, но в будущем, об этом свидетельствуют многочисленные мелкие детали и, в частности, эта).
По поводу того, что дети не могут быть жестоки... А как же испанский инфант из "Тиля Уленшпигеля"? Или нет, лучше - ребята из "Повелителя мух" Голдинга. Эти книги что, тоже объявить гадостью и бредом?
По поводу ненависти к женщинам, якобы присущей Щеголеву... Каждый видит то, что хочет видеть и его не переубедить. Для критикессы повесть "Ночь навсегда" - дрянь. Ее право так считать. Но если хочешь, чтобы тебе поверили - играй на половине поля автора, бей в его, а не в вымышленные собой ворота.
А по повести Щеголева мне есть что сказать. Это фантастическая повесть (даже не учитывая практически не бросающуюся в глаза атрибутику будущего). Эту повесть - как фантастическую - обсуждали на семинаре Б.Н.Стругацкого. Главный аргумент - Лев Толстой сказал: "Можно придумать все, кроме психологии", в данной повести психология мальчика достоверна, но не существует в действительности, нет таких мальчиков. Может быть (не дай Бог) в ближайшем будущем будут. Фантастика ближнего прицела. Фантастика - предупреждение. Но это так, пустяк, терминологическая разборка не имеет отношения к художественному тексту.
Когда-то давно я прочитал повесть Щеголева "Раб". Мне она активно не понравилась, о чем поспешил сообщить автору. Потом, по прошествии месяца, к удивлению своему, обнаружил, что думаю о ней, внутренне спорю с ней... И понял - не повесть не понравилась, с идеей повести не был согласен. Разве недостаток, что повесть без всяких на то громогласных авторских призывов заставляет думать?
А здесь еще сложнее. Я зол на автора, зол со страшной силой. Я всегда считал себя более-менее порядочным человеком, а тут... Щеголев рисует мальчика-чудовище, поистине отвратительное чудовище, без каких-либо сомнений. Но ведь автор заставляет сопереживать и сочувствовать ему. Когда заканчивается повесть и папа с мальчиком, наворотив гору трупов, едут в неизвестность, где им придется еще убивать и убивать, вдруг ловишь себя на мысли: хочется, чтобы они выбрались, чтобы у них было все хорошо... И тут же задаешься вопросом, да кто Я тогда, если сочувствую этому монстру? Как Я поведу себя, если послезавтра окажусь на месте человека со странной фамилией Х.? Прочь от этой бездны, не хочу заглядывать!!! Но Щеголев ее приоткрыл и уже никуда не денешься...
На семинаре много высказывалось мыслей и трактовок, отнюдь не все приняли повесть однозначно. Одного я там не слышал: "Плохо, потому что плохо".
"Ночь навсегда" действительно вошла в номинационные списки. И теперь каждому, кто собирается голосовать на Интерпрессконе придется прочитать ее (помните призыв Алана Кубатиева?). И самим судить о повести, а не по моим словам или словам критикессы. И чью точку зрения принять - тоже решать вам самим, слава богу настали такие времена.
Единственное, в чем я убежден - повесть "Ночь навсегда" прочитать стоит. Это я вам как бывший кузнец говорю.
----------------------------------------------------------------
Барометр
Сергей БЕРЕЖНОЙ
СТОЯЩИЕ НА СТЕНАХ ВАВИЛОНА
Андрей ЛАЗАРЧУК. Солдаты Вавилона: Роман / "День и ночь".1994.- ##1-3.
ПОДСТУПЫ: СОНЕТ
Поначалу кажется просто невозможным выбрать слово, на которое должно опереться в разговоре об этом романе.
Второе прочтение подарило мне понимание того, о чем следует писать в связи с "Солдатами Вавилона". Определилось пространство. Оставалось найти точку опоры - слово.
И только прочитав роман в третий раз, я нашел слово, с которого следовало начать. Смешно, но с этим словом я не был оригинален. "В начале было Слово, и Слово было - Бог..."
Итак...
Лазарчук написал концентрированно философский роман. С треском рвутся, не выдерживая темпа повествования, или появляются ниоткуда сюжетные линии, умирают и оживают герои, возводятся и рушатся концепции, страшно и кроваво пересекаются пространства и миры... Читатель стремительно погружается в пучины даже не извращенной - какой-то иной логики. Логики плывущих аксиом. Логики хаоса.
И вдруг читатель замечает, что все эти обрезки литературы начинают сплетаться в какую-то картину - размытую, мозаичную, полуразрушенную, искалеченную, уродливую,- но определенно цельную.
Следующий шаг, которого требует от читателя этот роман - найти его, романа, "точку сборки". Сложность заключается в том, что точку эту следует сознательно искать, более того - я совсем не уверен, что ее найдет каждый, кто за этот труд возьмется. Можно считать, что мне повезло: философская концепция, удобно расположившаяся в "точке сборки" романа, давно привлекала мое внимание, и, встретив знакомые понятия, я сопоставил их с тем, что знал - в том числе, и о работах Лазарчука.
И все вдруг встало на свое место. И оказалось, что форма романа идеально соответствует его содержанию, и форма эта не уступает изяществом классическому сонету.
Теза. Антитеза. Синтез.
ТЕЗА: КОДОНЫ
Никуда не деться от введения нетрадиционной для классического литературоведения терминологии - терминов теории информации.
Человеческий мозг - достаточно мощный (самый мощный из известных нам) инструмент обработки информации. Отвлечемся от материальной сущности мозга, представим его в виде абстрактной модели: пассивная информация (память) - активная информация (способы обработки пассивной информации). Назовем эту замкнутую информационную модель сознанием.
Для того, чтобы "разомкнуть" эту модель, добавим еще две составляющие: входной информационный пакет, поступающий в сознание извне и предназначенный для обработки сознанием, и выходной информационный пакет - результат работы сознания, обращенный вовне этого сознания.
В рамках этой абстрактной схемы разница между мозгом человека и процессором компьютера чисто количественная. Поэтому вполне логично предположить, что с накоплением ресурса памяти и возможностей обработки информации, техногенное сознание способно создать собственные способы воздействия на внешний мир - куда включаются, с точки зрения этого техногенного сознания, и сознания человеческие.
Так появляются кодоны - техногенные информпакеты, которые внедряются в сознание человека и перехватывают у него предварительную обработку входной информации. И человек начинает видеть, слышать, ощущать то, чего нет...
"...Где прямой свет ложился на пол, ковер был чист, но по сторонам от светлой полосы копошилось что-то темное, по колено и выше, похожее на плотную пену, и вдруг там, под пеной, что-то дернулось, пена прорвалась, на миг показалась костяная рука, судорожна сжалась и исчезла; и снова звук, будто рывком проволокли плотную тяжесть. Левее, у стены, стояла кроватка Сида, и в кроватке копошилась эта же пена, а за кроваткой Ника увидела будто бы наклонившегося вперед человека, нет, не человека - что-то округлое, плотное, сжатое, похожее на боксерскую перчатку в человеческий рост, и в следующий миг то, что было там, распрямилось, и Ника поняла, что оно на нее смотрит... То, что там стояло, с тошнотворным чмоканьем выдвинулось из из-за кроватки и вдруг раскрылось, именно как перчатка, и из него выпал, тут же исчезнув в пене, крошечный скелетик..."
Видения, неотличимые от реальности, опрокидывающие и насилующие сознание... Как легко парализовать сознание человека - достаточно вывести то, что он видит и слышит за пределы понимания (то есть, за пределы возможностей корректной обработки внешней информации)...
Это первая посылка. Взаимоотношения человека с миром жестко завязаны на информационный обмен между ними - человеком и миром. Стоит блокировать этот обмен, и человек исчезнет для мира, а мир - для человека.
Нет, не совсем верно... Для человека исчезнет мир, в котором он жил раньше. Но на место исчезнувшего мира придет новый, который будет существовать только в сознании этого человека - но будет по-прежнему дан ему во всех мыслимых ощущениях, и, следовательно, - будет для него безупречно реален...
Но если вброшенным в новую реальность оказывается не одно сознание, но несколько? Но если - все люди видят тот же кошмар, что и ты? Что тогда можно назвать реальностью? А если правы те, кто видит ближайшую перспективу в формировании Надсознания - результата объединения отдельных человеческих сознаний,- и отсечение информканалов пошло именно на уровне Надсознания?..
Но само Надсознание есть ни что иное, как результат объединения накопленных человечеством ресурсов памяти и способностей обработки информации. И, по аналогии, само Надсознание способно на формирование тех же кодонов - но уже антропогенных. И что есть антропогенный кодон, как не попытка сотворения нового мира? И не Богом ли этого нового мира будет сотворившее его Надсознание?
АНТИТЕЗА: ЭРМЕРЫ
Человеческая этика противится насилию над сознанием. Порабощенное сознание должно быть освобождено, кодон должен быть убит, изгнан, человека необходимо вернуть в реальный мир - то есть, в тот мир, который считает реальным эрмер - экзорцист, изгоняющий из сознания кодона-демона...
Эрмер не осознает, что он просто перебрасывает сознание человека из одной иллюзии в другую, меняет на входном информканале один фильтр на другой - и, возможно, не менее грязный... Да и есть ли вообще "чистый" фильтр? А уж если представить, что может пойти по входному информканалу, если фильтра не будет совсем... Впрочем, принципиальной разницы нет: хоть фильтрованная информация, хоть не фильтрованная, нулевой фильтр - тоже фильтр, отрицательный результат - тоже результат...
Для того, чтобы изгнать дьявола, человек должен изучить его. Но, изучая врага, неизбежно начинаешь его понимать. Перед эрмером выстраивается вся цепочка: Сознание - Надсознание - Бог, творящий Новый мир... Бог, а не дьявол.
Но кто бы это ни был, он сотворил мир, горящий в огне катастроф. Собственно, само существование мира - это и есть растянутая на миллионы лет катастрофа. Что такое Вселенная? Взрыв - коллапс, взрыв - коллапс... Что такое жизнь человеческая? Взрыв коллапс... Один апокалипсис наслаивается на другой, как масло на ломоть хлеба, и иного человеку - и миру - просто не дано. В каком бы мире ты не существовал, и какими бы ты не тешился иллюзиями...
Так кто же ты, эрмер-спасатель, возвращающий души из ада иллюзий в не менее иллюзорный рай? Может, ты убийца миров, которые лучше того, что привычен тебе? Может, ты ученый, больше других знающий о том, как рождаются иллюзорные миры? Может, ты странник, блуждающий по этим мирам в поисках того самого, единственного... А может, ты противоборствуешь юному Богу, который творит новый мир?.. А может, ты - слуга и творец Апокалипсиса, как бы этот Апокалипсис не назывался: Столкновение Миров, Второе Пришествие, Великая Революция, Афганистан...
Как бы то ни было, какие бы катастрофы не обрушивались на человека, главным для него остается "нравственный закон", социальная этика, собственный Бог каждого из нас. Каждый выбирает ее для себя сам, и, единожды избрав, да не впадет в ересь. Один из героев романа сочиняет гениальный апокриф о солдатах Вавилона. После того, как Господь "смешал языки" строителей Вавилонской Башни, к стенам города подступили враги. И, несмотря на то, что солдаты не понимали командиров, город выстоял, ибо каждый его защитник знал свое место на стене и свою "боевую задачу"...
Не понимая друг друга, они остались верны каждый своему Богу и спасены были.
СИНТЕЗ: IN NOMINE...
Они равновелики в этом романе: боги и люди, миры и мифы. Они одинаково значимы. Потому что все они составляют единую цепочку. Ту самую: Сознание - Надсознание - Бог - и Мир, в котором неизбежно появляется свое Сознание,- и все начинается с начала. От Отца к Сыну, от Сына - к Духу,- ничто не ново под этим небом.
И не только под этим...
ЗАКЛЮЧЕНИЕ: БОГИ ПРОТИВ ЭТИКИ
Теперь несколько слов о том, почему, собственно, я назвал этот роман концентрированно философским.
По моему глубочайшему убеждению, Лазарчук построил роман на единственной, но всеобъемлющей идее - проблеме невзаимодействия человеческой этики с законами, управляющими мирозданием. Законы эти Лазарчук сводит к глобальному философскому принципу равнозначности материи и сознания, заменяя этим постулатом ортодоксальные попытки решения основного вопроса классической философии. Такой ход дает ему возможность совершенно по-новому взглянуть на роль информации в структуре мироздания: даже бог, с точки зрения автора, суть информационный пакет, порожденный обобщенным сознанием человечества. Такой бог практически несоотносим с современным пониманием этики, что и порождает конфликт между ним и человеком, для которого этика является одной из основ социального существования.
Роман, видимо, намеренно усложнен автором. Далеко не каждый читатель прорвется через безумную смесь сюжетных, метафорических, мировоззренческих, апокрифических фрагментов, через кровавые срезы множества реальностей, через пересекающиеся параллели судеб героев... Роман далеко не демократичен. Но Лазарчук, как мне кажется, заслужил, чтобы у него был свой собственный читатель, достаточно терпеливый, чтобы не раз и не два возвращаться к "Солдатам Вавилона"...
Сергей БЕРЕЖНОЙ
КЛАССИКИ И СОВРЕМЕННИКИ:
Фантастика "Уральского следопыта"
А.ГРОМОВ. Наработка на отказ: Повесть / "УС", 1993, ##2-4.
С.ДРУГАЛЬ. Чужие обычаи: Рассказ / "УС", 1993, #9.
А.ЗАКИРОВ. Лабиринт: Рассказ / "УС", 1993, #7.
А.ИВАНОВ. Корабли и Галактика: Повесть / "УС", 1993, ##10-11/12.
В.КАЛИНИНА. Планета-Мечта: Повесть / "УС", 1993, ##2-3.
А.ЛАЗАРЧУК. Мумия: Рассказ / "УС", 1993, #7.
М.НЕМЧЕНКО. Родительский день: Рассказ / "УС", 1993, #7.
Г.ПРАШКЕВИЧ. Спор с Дьяволом (Шпион против алхимиков - II): Повесть / "УС", 1993, ##1-2.
Г.ПРАШКЕВИЧ. Приговоренный (Шпион против алхимиков - III): Повесть / "УС", 1994, ##1-2.
В.ФИРСОВ. Сказание о Четвертой Луне: Повесть / "УС", 1993, ##8-9.
В.ЩЕПЕТНЕВ. Тот, кто не спит: Повесть / "УС", 1993, #4.
В 1994 году закончилась эпоха Бугрова. В следующем году фантастика "Следопыта" будет плакать и смеяться другим голосом. Но в девяносто третьем и девяносто четвертом годах этот голос еще звучал... Когда громко, когда приглушенно - но звучал...
И 1993, и 1994 год журнал начал с повести из "шпионского" цикла Геннадия Прашкевича. "Спор с Дьяволом" можно читать не без определенного удовольствия - во всяком случае, мне так показалось: динамично, детективно, плюс литературная тайна,- и открытая концовка повести позволяла предположить, что дальше будет не менее интересно. Представьте: герой узнает о таинственной цепочке убийств и самоубийств видных деятелей науки и культуры мирового масштаба. Есть основания предполагать, что следующей жертвой станет престарелый писатель Биллингер (без пяти минут нобелевский лауреат), уединенно живущий на своей даче. У старика работает садовник, которого находят мертвым. Герой занимает место покойного садовника - само собой, не ради цветочков и персиков, а для того, чтобы оборонить старика-писателя от таинственной угрозы - и, мимоделом, выяснить, что такое лежит у деда в сейфе. В сейфе обнаруживается новый роман. Герой начинает его переснимать и просматривать, но успевает сделать то и другое едва до середины. Приезжает литагент Биллингера, по глупости залезает в сейф без миноискателя, нарывается на добрый заряд пластиковой взрывчатки, оставленный неизвестными доброжелателями, и...
Кто подложил взрывчатку? Погибла ли рукопись романа? Чем этот роман заканчивается - и почему? Кому мог помешать старый затворник Биллингер? Вот над чем размышляет главный герой, ломая хребты случайно подвернувшимся налетчикам. Ответ ему подбрасывает один из его боссов: это-де алхимики - секретная мировая мафия, которая слишком по-своему любит человечество. Босс приказывает герою всячески мешать алхимикам проявлять свою любовь. Чем герой и руководствуется в следующей серии.
Следующая серия, появившася через год, носила название "Приговоренный" и была совершенно беззубой. Как что-то хотя бы минимально самодостаточное она не смотрелась совершенно. Скорее, отдельная глава из романа. Шпион попадает в переделку, ему долго и красочно расписывают, как крепко он влип, но он не унывает и в два счета выдирается из капкана. В развитие предшествующего сюжета, алхимики ухлопали-таки Биллингера (прямо по телефону). Исчезнувшая рукопись пока не всплыла. Один из боссов оказался тварью, не заслуживающей доверия. Все.
"Любовь зверя" и "Ночь, придуманная кем-то", сказал мне сквозь телефонные помехи добрейший Андрюша Николаев. Это, мол, круто! Круто, мужики, не спорю. Роман "Ночь, придуманная кем-то", опубликованный в сборнике серии "Современный российский детектив" лучший аргумент в пользу высказанных мной догадок. Если вдруг меня привлекут к ответственности за клевету на писателя Щеголева, я представлю в качестве дополнительного доказательства еще и этот роман, этот омерзительный апофеоз ненависти, и любой суд меня оправдает. Так что я повторяю, Александру Щеголеву явно не дают покоя лавры Шпренгера и Инститориса, написавших программную книгу палачей "Молот ведьм". По мнению инквизиторов XV века, женщины, все поголовно, являются живым воплощением Дьявола. Щеголев пошел дальше, дополнив их список... детьми!
Опровергните меня, если я не права!
Холодом и бездушием веет с каждой страницы "Ночи навсегда". Тщетно мы ждем наказания порока - его не будет. И преодолевая последний абзац повести, испытываешь физиологическое облегчение. Автор хорошо "поиграл", окунув читателя в свое больное, вывернутое мировоззрение. В итоге остаешься с вопросом, задавать который считается дурным тоном. Но я все-таки рискну: сам-то автор что за человек?
Я заканчиваю письмо. Мне осталось объяснить, зачем я его писала, растрачивая свое свободное время неизвестно на что. Дошли до меня слухи, что "Ночь навсегда" прочат в разнообразные номинационные списки. В списки ФАНТАСТИЧЕСКИХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ. Послушайте, но разве это фантастика? Согласна, в своем коммерческом боевичке, старательно эпатирующим публику, А.Щеголев допустил тьму-тьмущую недостоверностей. О чем, по-моему, я вполне убедительно написала. Получился у него некий ночной кошмарик, который с первым криком петуха превратился в чушь. Но если экзальтированные поклонники упомянутого автора объявляют любые нестыковки и нелепости психологической фантастикой, а параноидальную шизофрению - прорывом в новое литературное пространство, то что же тогда плохая литература?
Очевидно, лучшим произведением Александра Щеголева является та самая анти-столяровская статья, которая меня действительно тронула, и с которой все началось. Не включить ли ее в номинационные списки по разделу критики? Вместо "Ночи навсегда", конечно. Что касается проблемы выбора, чью сторону мне занять, то я решила (еще тогда, летом) никому не верить. Оловянный солдатик оказался сделан из какого-то другого материала. Хватит с меня авторитетных советов, прислушиваться к которым вредно для здоровья.
Это я вам как врач говорю.
Декабрь 1994 г.
P.S. Перечитала свои заметки и увидела, насколько они резки и обидны. А переправлять неохота. Поэтому я подписалась псевдонимом, чтобы никто со мной здороваться не перестал. Вы уж извините старуху, но некоторые из вас со мной знакомы. Надеюсь на порядочность и деликатность джентльменов из журнала "ДВЕСТИ" в деле сохранения тайны моего псевдонима.
Элеонора Белянчикова.
Андрей ЛЕГОСТАЕВ
ГОЛ В СВОИ ВОРОТА
На мой взгляд, критика бывает трех видов. Чтобы не быть голословным, я буду говорить только о критике фантастики, но сильно подозреваю, что и в критике "реалистической" наблюдается нечто похожее. Для вящей наглядности, заранее прошу прощения, я проиллюстрирую свои тезисы на примере далекого от литературы вида искусства - футбола.
Итак, первый вид: критик играет на половине поля автора. Во втором виде - выделывает виртуозные трюки с мячом в центральном круге. Третий - когда о чужой ("авторской") половине поля забывают напрочь и самозабвенно и эффектно вколачивают голы в собственные ворота.
Конечно, первый вид критики наиболее сложен. Нужно вникнуть в замысел автора, прочувствовать его и разбирать произведение, зная в области, в которой (и о которой) произведение написано не меньше (а желательно и больше) автора. Здесь работая над одной статьей перевернешь массу литературы и несколько вечеров потратишь в библиотеке. И неделю (в лучшем случае) на обдумывание. И еще неделю (а то и месяц) на написание. Ни одной мысли в сторону, ни слова лишнего. Это идеал, но критики, избравшие такие правила игры, к этому идеалу стремятся. В современной критике фантастики я бы назвал такими авторами Сергея Переслегина и Вадима Казакова.
Второй вид... О, это красиво! Это просто здорово. Критик завораживает зрителей высококлассным обращением с мячом, то есть, извините, со словом, - глаз оторвать невозможно. Главная задача таких статей (а они, как правило, невелики по объему) создать у потенциального читателя настроение, которое данная книга требует, завлечь читателя. Либо - отвратить. Вторая задача - сообщить. Информировать о событии, творческом пути автора, содержании годовой подшивки "Межзвездного вестника" и так далее. Ни на какую глубину и серьезность, ни даже на обобщения либо выводы не претендуя. Без таких статей и рецензий развалится журналистика. Яркий пример критики (точнее даже сказать - журналистики) подобного рода - Сергей Бережной. Читаешь - здорово. О чем рецензируемая книга? Бог весть. Но теперь точно прочитаю...
Третий вид... Вы уже, наверное, сами поняли о чем я. К несчастью, большинство статей о фантастике написано именно в этой подгруппе. Что хотел сказать автор - не важно. Важно, что думает об этом критик. Предмет обсуждения с его реалиями, связующими нитями и проблемами игнорируется начисто. Действительно, прав Вершинин - метко найденное хлесткое слово и изящный словесный оборот с успехом заменяют аргумент в работах этого вида критики. Главное в подобных статьях выкрики типа: "рецензия на вышеупомянутую повесть может состоять всего лишь из одного слова: "противно"; "так нельзя"; "Опровергните меня, если я не права!"; "любой суд меня оправдает" и "сам-то автор что за человек?" Почему-то сложилось мнение, что ярким представителем этого рода критики в фантастике является Арбитман, даже термин появился "арбитмановщинка". Я так не считаю, на мой взгляд Роман Эмильевич прекрасно чувствует себя и у чужих ворот и в центре поля творит чудеса. А вот обсуждаемая статья...
Говоря словами критикессы, "ни в чем не повинный журнал держать в руках, и то противно". Автор просто не знает предмета, о котором пишет и у меня серьезное подозрение, что она не только не перечитывала повесть Щеголева "Ночь навсегда", но и прочитать-то внимательно не удосужилась - так, пролетелась в трамвае по страницам...
Дьявол, первую претензию даже нельзя назвать претензией. Автор повести отнюдь не городил горы трупы ради трупов, о чем должно быть понятно любому читателю, кроме разве что поклонниц неизвестного мне невропатолога с известной фамилией.
Вторая претензия серьезней - в произведении с детективным сюжетом заранее просчитывается преступник. Аргумент критикессы - ей сразу все ясно. Однако, смешная история: первая часть именно этой повести была опубликована в той же "Неве" в прошлом году под псевдонимом "Господин Щ." и с предложением читателям прислать продолжение на конкурс - победителю крупный приз. Не мне рассказывать, сколько графоманов засыпают рукописями и письмами толстые журналы. Продолжения не было ни одного - это голый факт. (Хотя, чтобы сохранить лицо, в предисловии к публикации повести в полном объеме, редакция сообщила, что "откликнулись немногие - и предложенные тексты явно уступали авторской версии". Достоверно известно - ни одного). Жаль, что критикесса не знала об этом получила бы крупную сумму денег.
Странно критикессе попадание яда к мальчику... Видно, нет у нее своих детей. Как я должен был реагировать, когда домой пришли мои счастливые пацаны, выменяв где-то на улице за один трансформер два десятка целых патронов к АКМу? Я служил в армию, и знаю, как караульные отвечают за каждый боезаряд, сам вместе со всеми искал по караулке утерянный товарищем патрон... Конечно, ответите вы мне - сейчас бардак в стране, какой порядок? А яд что, лучше патронов, или в тех институтах нет бардака? Или критикесса совсем жизни не знает, только толстые журналы читает? Даже газет в руки не берет? Иначе откуда наивный вопрос - "что это за конкуренция между аэропортом и пароходством? В какой коммерческой операции пересеклись интересы двух мафий?"
Насчет железного алиби главного героя и недоверия милиции. Во-первых, я сам лично как-то раз вместе с женой просидел в отделении милиции восемь часов, поскольку якобы похож на разыскиваемого по циркуляру преступника. Когда все выяснилось и меня отпускали, я взглянул на фотографию разыскиваемого... Это ж с литр водки выпьешь и то не перепутаешь меня и его - на лысину не жалуюсь. Это я о нашей доблестной милиции. Но и этого мало - в повести прямо сказано: на героя указал убитый почтальон в письме: "в случае моей смерти винить..." - и приложил неопровержимые доказательства. Она что, действительно через абзац читала? (Кстати, слова "милиция" в повести нет, действие происходит в будущем, в ближайшем, очень похожем на наше время, но в будущем, об этом свидетельствуют многочисленные мелкие детали и, в частности, эта).
По поводу того, что дети не могут быть жестоки... А как же испанский инфант из "Тиля Уленшпигеля"? Или нет, лучше - ребята из "Повелителя мух" Голдинга. Эти книги что, тоже объявить гадостью и бредом?
По поводу ненависти к женщинам, якобы присущей Щеголеву... Каждый видит то, что хочет видеть и его не переубедить. Для критикессы повесть "Ночь навсегда" - дрянь. Ее право так считать. Но если хочешь, чтобы тебе поверили - играй на половине поля автора, бей в его, а не в вымышленные собой ворота.
А по повести Щеголева мне есть что сказать. Это фантастическая повесть (даже не учитывая практически не бросающуюся в глаза атрибутику будущего). Эту повесть - как фантастическую - обсуждали на семинаре Б.Н.Стругацкого. Главный аргумент - Лев Толстой сказал: "Можно придумать все, кроме психологии", в данной повести психология мальчика достоверна, но не существует в действительности, нет таких мальчиков. Может быть (не дай Бог) в ближайшем будущем будут. Фантастика ближнего прицела. Фантастика - предупреждение. Но это так, пустяк, терминологическая разборка не имеет отношения к художественному тексту.
Когда-то давно я прочитал повесть Щеголева "Раб". Мне она активно не понравилась, о чем поспешил сообщить автору. Потом, по прошествии месяца, к удивлению своему, обнаружил, что думаю о ней, внутренне спорю с ней... И понял - не повесть не понравилась, с идеей повести не был согласен. Разве недостаток, что повесть без всяких на то громогласных авторских призывов заставляет думать?
А здесь еще сложнее. Я зол на автора, зол со страшной силой. Я всегда считал себя более-менее порядочным человеком, а тут... Щеголев рисует мальчика-чудовище, поистине отвратительное чудовище, без каких-либо сомнений. Но ведь автор заставляет сопереживать и сочувствовать ему. Когда заканчивается повесть и папа с мальчиком, наворотив гору трупов, едут в неизвестность, где им придется еще убивать и убивать, вдруг ловишь себя на мысли: хочется, чтобы они выбрались, чтобы у них было все хорошо... И тут же задаешься вопросом, да кто Я тогда, если сочувствую этому монстру? Как Я поведу себя, если послезавтра окажусь на месте человека со странной фамилией Х.? Прочь от этой бездны, не хочу заглядывать!!! Но Щеголев ее приоткрыл и уже никуда не денешься...
На семинаре много высказывалось мыслей и трактовок, отнюдь не все приняли повесть однозначно. Одного я там не слышал: "Плохо, потому что плохо".
"Ночь навсегда" действительно вошла в номинационные списки. И теперь каждому, кто собирается голосовать на Интерпрессконе придется прочитать ее (помните призыв Алана Кубатиева?). И самим судить о повести, а не по моим словам или словам критикессы. И чью точку зрения принять - тоже решать вам самим, слава богу настали такие времена.
Единственное, в чем я убежден - повесть "Ночь навсегда" прочитать стоит. Это я вам как бывший кузнец говорю.
----------------------------------------------------------------
Барометр
Сергей БЕРЕЖНОЙ
СТОЯЩИЕ НА СТЕНАХ ВАВИЛОНА
Андрей ЛАЗАРЧУК. Солдаты Вавилона: Роман / "День и ночь".1994.- ##1-3.
ПОДСТУПЫ: СОНЕТ
Поначалу кажется просто невозможным выбрать слово, на которое должно опереться в разговоре об этом романе.
Второе прочтение подарило мне понимание того, о чем следует писать в связи с "Солдатами Вавилона". Определилось пространство. Оставалось найти точку опоры - слово.
И только прочитав роман в третий раз, я нашел слово, с которого следовало начать. Смешно, но с этим словом я не был оригинален. "В начале было Слово, и Слово было - Бог..."
Итак...
Лазарчук написал концентрированно философский роман. С треском рвутся, не выдерживая темпа повествования, или появляются ниоткуда сюжетные линии, умирают и оживают герои, возводятся и рушатся концепции, страшно и кроваво пересекаются пространства и миры... Читатель стремительно погружается в пучины даже не извращенной - какой-то иной логики. Логики плывущих аксиом. Логики хаоса.
И вдруг читатель замечает, что все эти обрезки литературы начинают сплетаться в какую-то картину - размытую, мозаичную, полуразрушенную, искалеченную, уродливую,- но определенно цельную.
Следующий шаг, которого требует от читателя этот роман - найти его, романа, "точку сборки". Сложность заключается в том, что точку эту следует сознательно искать, более того - я совсем не уверен, что ее найдет каждый, кто за этот труд возьмется. Можно считать, что мне повезло: философская концепция, удобно расположившаяся в "точке сборки" романа, давно привлекала мое внимание, и, встретив знакомые понятия, я сопоставил их с тем, что знал - в том числе, и о работах Лазарчука.
И все вдруг встало на свое место. И оказалось, что форма романа идеально соответствует его содержанию, и форма эта не уступает изяществом классическому сонету.
Теза. Антитеза. Синтез.
ТЕЗА: КОДОНЫ
Никуда не деться от введения нетрадиционной для классического литературоведения терминологии - терминов теории информации.
Человеческий мозг - достаточно мощный (самый мощный из известных нам) инструмент обработки информации. Отвлечемся от материальной сущности мозга, представим его в виде абстрактной модели: пассивная информация (память) - активная информация (способы обработки пассивной информации). Назовем эту замкнутую информационную модель сознанием.
Для того, чтобы "разомкнуть" эту модель, добавим еще две составляющие: входной информационный пакет, поступающий в сознание извне и предназначенный для обработки сознанием, и выходной информационный пакет - результат работы сознания, обращенный вовне этого сознания.
В рамках этой абстрактной схемы разница между мозгом человека и процессором компьютера чисто количественная. Поэтому вполне логично предположить, что с накоплением ресурса памяти и возможностей обработки информации, техногенное сознание способно создать собственные способы воздействия на внешний мир - куда включаются, с точки зрения этого техногенного сознания, и сознания человеческие.
Так появляются кодоны - техногенные информпакеты, которые внедряются в сознание человека и перехватывают у него предварительную обработку входной информации. И человек начинает видеть, слышать, ощущать то, чего нет...
"...Где прямой свет ложился на пол, ковер был чист, но по сторонам от светлой полосы копошилось что-то темное, по колено и выше, похожее на плотную пену, и вдруг там, под пеной, что-то дернулось, пена прорвалась, на миг показалась костяная рука, судорожна сжалась и исчезла; и снова звук, будто рывком проволокли плотную тяжесть. Левее, у стены, стояла кроватка Сида, и в кроватке копошилась эта же пена, а за кроваткой Ника увидела будто бы наклонившегося вперед человека, нет, не человека - что-то округлое, плотное, сжатое, похожее на боксерскую перчатку в человеческий рост, и в следующий миг то, что было там, распрямилось, и Ника поняла, что оно на нее смотрит... То, что там стояло, с тошнотворным чмоканьем выдвинулось из из-за кроватки и вдруг раскрылось, именно как перчатка, и из него выпал, тут же исчезнув в пене, крошечный скелетик..."
Видения, неотличимые от реальности, опрокидывающие и насилующие сознание... Как легко парализовать сознание человека - достаточно вывести то, что он видит и слышит за пределы понимания (то есть, за пределы возможностей корректной обработки внешней информации)...
Это первая посылка. Взаимоотношения человека с миром жестко завязаны на информационный обмен между ними - человеком и миром. Стоит блокировать этот обмен, и человек исчезнет для мира, а мир - для человека.
Нет, не совсем верно... Для человека исчезнет мир, в котором он жил раньше. Но на место исчезнувшего мира придет новый, который будет существовать только в сознании этого человека - но будет по-прежнему дан ему во всех мыслимых ощущениях, и, следовательно, - будет для него безупречно реален...
Но если вброшенным в новую реальность оказывается не одно сознание, но несколько? Но если - все люди видят тот же кошмар, что и ты? Что тогда можно назвать реальностью? А если правы те, кто видит ближайшую перспективу в формировании Надсознания - результата объединения отдельных человеческих сознаний,- и отсечение информканалов пошло именно на уровне Надсознания?..
Но само Надсознание есть ни что иное, как результат объединения накопленных человечеством ресурсов памяти и способностей обработки информации. И, по аналогии, само Надсознание способно на формирование тех же кодонов - но уже антропогенных. И что есть антропогенный кодон, как не попытка сотворения нового мира? И не Богом ли этого нового мира будет сотворившее его Надсознание?
АНТИТЕЗА: ЭРМЕРЫ
Человеческая этика противится насилию над сознанием. Порабощенное сознание должно быть освобождено, кодон должен быть убит, изгнан, человека необходимо вернуть в реальный мир - то есть, в тот мир, который считает реальным эрмер - экзорцист, изгоняющий из сознания кодона-демона...
Эрмер не осознает, что он просто перебрасывает сознание человека из одной иллюзии в другую, меняет на входном информканале один фильтр на другой - и, возможно, не менее грязный... Да и есть ли вообще "чистый" фильтр? А уж если представить, что может пойти по входному информканалу, если фильтра не будет совсем... Впрочем, принципиальной разницы нет: хоть фильтрованная информация, хоть не фильтрованная, нулевой фильтр - тоже фильтр, отрицательный результат - тоже результат...
Для того, чтобы изгнать дьявола, человек должен изучить его. Но, изучая врага, неизбежно начинаешь его понимать. Перед эрмером выстраивается вся цепочка: Сознание - Надсознание - Бог, творящий Новый мир... Бог, а не дьявол.
Но кто бы это ни был, он сотворил мир, горящий в огне катастроф. Собственно, само существование мира - это и есть растянутая на миллионы лет катастрофа. Что такое Вселенная? Взрыв - коллапс, взрыв - коллапс... Что такое жизнь человеческая? Взрыв коллапс... Один апокалипсис наслаивается на другой, как масло на ломоть хлеба, и иного человеку - и миру - просто не дано. В каком бы мире ты не существовал, и какими бы ты не тешился иллюзиями...
Так кто же ты, эрмер-спасатель, возвращающий души из ада иллюзий в не менее иллюзорный рай? Может, ты убийца миров, которые лучше того, что привычен тебе? Может, ты ученый, больше других знающий о том, как рождаются иллюзорные миры? Может, ты странник, блуждающий по этим мирам в поисках того самого, единственного... А может, ты противоборствуешь юному Богу, который творит новый мир?.. А может, ты - слуга и творец Апокалипсиса, как бы этот Апокалипсис не назывался: Столкновение Миров, Второе Пришествие, Великая Революция, Афганистан...
Как бы то ни было, какие бы катастрофы не обрушивались на человека, главным для него остается "нравственный закон", социальная этика, собственный Бог каждого из нас. Каждый выбирает ее для себя сам, и, единожды избрав, да не впадет в ересь. Один из героев романа сочиняет гениальный апокриф о солдатах Вавилона. После того, как Господь "смешал языки" строителей Вавилонской Башни, к стенам города подступили враги. И, несмотря на то, что солдаты не понимали командиров, город выстоял, ибо каждый его защитник знал свое место на стене и свою "боевую задачу"...
Не понимая друг друга, они остались верны каждый своему Богу и спасены были.
СИНТЕЗ: IN NOMINE...
Они равновелики в этом романе: боги и люди, миры и мифы. Они одинаково значимы. Потому что все они составляют единую цепочку. Ту самую: Сознание - Надсознание - Бог - и Мир, в котором неизбежно появляется свое Сознание,- и все начинается с начала. От Отца к Сыну, от Сына - к Духу,- ничто не ново под этим небом.
И не только под этим...
ЗАКЛЮЧЕНИЕ: БОГИ ПРОТИВ ЭТИКИ
Теперь несколько слов о том, почему, собственно, я назвал этот роман концентрированно философским.
По моему глубочайшему убеждению, Лазарчук построил роман на единственной, но всеобъемлющей идее - проблеме невзаимодействия человеческой этики с законами, управляющими мирозданием. Законы эти Лазарчук сводит к глобальному философскому принципу равнозначности материи и сознания, заменяя этим постулатом ортодоксальные попытки решения основного вопроса классической философии. Такой ход дает ему возможность совершенно по-новому взглянуть на роль информации в структуре мироздания: даже бог, с точки зрения автора, суть информационный пакет, порожденный обобщенным сознанием человечества. Такой бог практически несоотносим с современным пониманием этики, что и порождает конфликт между ним и человеком, для которого этика является одной из основ социального существования.
Роман, видимо, намеренно усложнен автором. Далеко не каждый читатель прорвется через безумную смесь сюжетных, метафорических, мировоззренческих, апокрифических фрагментов, через кровавые срезы множества реальностей, через пересекающиеся параллели судеб героев... Роман далеко не демократичен. Но Лазарчук, как мне кажется, заслужил, чтобы у него был свой собственный читатель, достаточно терпеливый, чтобы не раз и не два возвращаться к "Солдатам Вавилона"...
Сергей БЕРЕЖНОЙ
КЛАССИКИ И СОВРЕМЕННИКИ:
Фантастика "Уральского следопыта"
А.ГРОМОВ. Наработка на отказ: Повесть / "УС", 1993, ##2-4.
С.ДРУГАЛЬ. Чужие обычаи: Рассказ / "УС", 1993, #9.
А.ЗАКИРОВ. Лабиринт: Рассказ / "УС", 1993, #7.
А.ИВАНОВ. Корабли и Галактика: Повесть / "УС", 1993, ##10-11/12.
В.КАЛИНИНА. Планета-Мечта: Повесть / "УС", 1993, ##2-3.
А.ЛАЗАРЧУК. Мумия: Рассказ / "УС", 1993, #7.
М.НЕМЧЕНКО. Родительский день: Рассказ / "УС", 1993, #7.
Г.ПРАШКЕВИЧ. Спор с Дьяволом (Шпион против алхимиков - II): Повесть / "УС", 1993, ##1-2.
Г.ПРАШКЕВИЧ. Приговоренный (Шпион против алхимиков - III): Повесть / "УС", 1994, ##1-2.
В.ФИРСОВ. Сказание о Четвертой Луне: Повесть / "УС", 1993, ##8-9.
В.ЩЕПЕТНЕВ. Тот, кто не спит: Повесть / "УС", 1993, #4.
В 1994 году закончилась эпоха Бугрова. В следующем году фантастика "Следопыта" будет плакать и смеяться другим голосом. Но в девяносто третьем и девяносто четвертом годах этот голос еще звучал... Когда громко, когда приглушенно - но звучал...
И 1993, и 1994 год журнал начал с повести из "шпионского" цикла Геннадия Прашкевича. "Спор с Дьяволом" можно читать не без определенного удовольствия - во всяком случае, мне так показалось: динамично, детективно, плюс литературная тайна,- и открытая концовка повести позволяла предположить, что дальше будет не менее интересно. Представьте: герой узнает о таинственной цепочке убийств и самоубийств видных деятелей науки и культуры мирового масштаба. Есть основания предполагать, что следующей жертвой станет престарелый писатель Биллингер (без пяти минут нобелевский лауреат), уединенно живущий на своей даче. У старика работает садовник, которого находят мертвым. Герой занимает место покойного садовника - само собой, не ради цветочков и персиков, а для того, чтобы оборонить старика-писателя от таинственной угрозы - и, мимоделом, выяснить, что такое лежит у деда в сейфе. В сейфе обнаруживается новый роман. Герой начинает его переснимать и просматривать, но успевает сделать то и другое едва до середины. Приезжает литагент Биллингера, по глупости залезает в сейф без миноискателя, нарывается на добрый заряд пластиковой взрывчатки, оставленный неизвестными доброжелателями, и...
Кто подложил взрывчатку? Погибла ли рукопись романа? Чем этот роман заканчивается - и почему? Кому мог помешать старый затворник Биллингер? Вот над чем размышляет главный герой, ломая хребты случайно подвернувшимся налетчикам. Ответ ему подбрасывает один из его боссов: это-де алхимики - секретная мировая мафия, которая слишком по-своему любит человечество. Босс приказывает герою всячески мешать алхимикам проявлять свою любовь. Чем герой и руководствуется в следующей серии.
Следующая серия, появившася через год, носила название "Приговоренный" и была совершенно беззубой. Как что-то хотя бы минимально самодостаточное она не смотрелась совершенно. Скорее, отдельная глава из романа. Шпион попадает в переделку, ему долго и красочно расписывают, как крепко он влип, но он не унывает и в два счета выдирается из капкана. В развитие предшествующего сюжета, алхимики ухлопали-таки Биллингера (прямо по телефону). Исчезнувшая рукопись пока не всплыла. Один из боссов оказался тварью, не заслуживающей доверия. Все.