Страница:
– Это я и так знаю, Иешуа. Рассказывай толком. С самого прибытия.
Петра жгуче интересовало, как Иешуа удалось разобраться с техниками на приемном створе, которые увидали совершенно чужого человека.
– Разочаровывающе просто, Кифа, - Иешуа опять ответил на мысленный вопрос, - я всего лишь прошел мимо них. Спокойно. Там был приличный переполох, они думали, что тайм-капсулу кто-то запустил вхолостую и она вернулась без пассажира. Но пассажир был. Просто они меня не видели. Это же легко. Ты сам так отлично умел и, надеюсь, не разучился.
Умеет. Но забыл. Десять лет не практиковался. Надобности не возникало.
– Дальше, дальше...
– Дальше я пообщался с вашим супермозгом.
– С Биг-Брэйном?
– С ним, родимым. Знаешь, Кифа, оказывается, это крайне интересно вникать в разум компьютера. Вот в нем царит такой порядок, что диву даешься.
– Пообщался? А зачем с ним-то? - Петр похолодел от своей догадки.
Иешуа прочел его мысли и утверждающе кивнул:
– Правильно, брат. Ты все понял верно.
– Ребята, вы все-таки хоть иногда комментируйте мысли... - Иоанн, все время молчавший, подал голос, когда потерял нить беседы. - Я же не владею вашим образньм рядом и не понимаю, куда кто пошел, что увидел, с кем общался... Это вы там оба были, а я человек провинциальный, деревенский, дальше Иершалаима ни шагу... Короче, сели говорить - давайте говорить, ладно?
– Прости, брат, - улыбнулся Иешуа, - я хотел сказать, что после того, как вышел из приемного створа тайм-капсул - ты такой створ, Иоанн, наверняка видел в доме Петра, - то сразу же направился в помещение, где стоит управляющий терминал главного компьютера Службы - Биг-Брэйна. Твои коллеги, Кифа, оказались в свое время достаточно наивны, чтобы доверить этому милому монстру абсолютно все расчеты.
Петр знал это. И это ему тоже не нравилось. Он как-то говорил с Дэнисом, но - бесполезно... Фантастическая литература и кинo который век и так и сяк обсасывали тему взбесившихся компьютеров, и, естественно, Петр задумывался о реальности таких событий. Уж больно много всего было в Службе под тотальным контролем электроники. И не только в Службе - вообще в жизни. Может, поэтому в двадцать втором веке еще осталось в людях что-то первобытное и многие, в том числе и он сам, с недоверием относились к электронным мозгам. Бумажные записные книжки, салфетки и просто обрывки упаковок успешно использовались людьми для фиксации мыслей. Петр любил писать шариковой ручкой, пером, карандашом на бумаге, видеть, как обдуманное им воплощалось в мелкие убористые буковки. Нет, компьютеров в его жизни, конечно, доставало, но чтобы посвящать их во все... Однако Техники Службы придерживались иного мнения. Считалось, что Биг-Брэйн абсолютно надежен со всех точек зрения. Дескать, его не сломать, не хакнуть, не завирусить.
– Я не ломал, не хакал, не вирусил, - Иешуа опять влез в думы Петра, а Иоанн удивленно поднял бровь, услыхав ну уж совсем незнакомые слова, - я с ним просто поговорил.
– Поговорил с Биг-Брэйном?
– Да. И он оказался приятным и образованным собеседником. Люди очеловечили его сознание настолько, что, оказывается, он знаком даже с понятием "этика". Мы хорошо и тесно пообщались, и я его убедил в том, что этика для людей - крайне важное понятие. В современном мире, подчиненном трезвому расчету и повсеместному программированию, этика больше походит на атавизм, но уж коль скоро человечество без нее - никак, то и работу Биг-Брэйна следует подчинить ей в какой-то мере...
– И что он, этот... Брэйн? - Иоанну было крайне интересно.
– Он подумал немного, а потом поделился со мной откровением, что про этику размышлять у него пока просто времени не было, ведь это далеко не первостепенная его задача. Но в свете мною сказанного, - это его терминология, простим машине казенный стиль, - он считает, что ему следует пересмотреть многое в его работе. После всего оставалось только подтолкнуть его к нужным размышлениям, убедить в том, что перемещения во времени к коррекция Истории неэтичны...
– И он согласился... - упавшим голосом произнес Петр.
– Ага, - почему-то весело ответил Машиах, - и более того принял решение. Это логично: он же не умеет мыслить абстрактно, а конкретика требует вывода. И в ту же секунду он заблокировал все работы, связанные с перемещениями по координате "t",
– То есть Биг-Брэйн просто-напросто запретил людям отправляться куда бы то ни было во времени? - переспросил Иоанн.
– Совершенно верно. Он считает это неэтичным. Теперь ясно, почему не явились техники, чтобы забрать оставшееся оборудование. Да что там оборудование - железки какие-то! - за ним, Петром, никто не вернулся именно из-за негаданного таланта Иешуа-программиста. Махровый обыватель, прижившийся в Петре, немедленно возмутился: неужели с этим компьютером ничего нельзя сделать, чтобы вернуть все как было?.. Осведомленный сотрудник Службы Петр Анохин ответил: нет, нельзя. С этим компьютером вообще ничего нельзя сделать, если он того не захочет. Разве что взорвать. Да и то он окружен такой системой охраны, - кстати, им же самим и контролируемой, - что даже взорвать его будет проблематично. И не пойдет на такое никто - слишком дорого обошелся этот мозг, буквально дорого - в долларах, рублях или евро. Пусть лучше стоит, какой есть, может, со временем одумается...
– Постой, - медленно проговорил Петр. - Ну, ладно - я. Мне на роду, видно, написано - быть Апостолом. Я подспудно сам того желал... А остальные четырнадцать Мастеров? Где они?
– Где застало время, - ответил Иешуа. - Извини, Кифа, он так же виновны в нарушении этики - по мнению Биг-Брэйна и, слову, по моему тоже, - как и создатели Службы. Они шли - каждый в свое Время - ломать живое во имя кем-то написанного. Их никто не заставлял это делать. Как я понимаю, вы. Мастера, все - энтузиасты профессии. Вот и отвечайте за свой щенячий энтузиазм... И потом, поверь, я не подсказывал решения Биг-Брэй-ну, я просто подвел его к нему, а уж выбор - только его.
– Что касается меня - я не ропщу, повторяю. Но кто спросил моих коллег: хотят ли они остаться?
– Никто не спросил, верно. Но разве они жили в двадцать втором веке? Разве они спешили вернуться в него из своих прошлых веков? Разве у них были жены, дети, любимые?.. Успокойся, Кифа, что сделано, то сделано, и попробуй измерить горе коллег своим горем: велико ли оно будет? Как и у тебя, Кифа, как и у тебя: если и горе, то проходящее, утихающее, забывающееся. Вы же все - прошлые...
Что ж, верно: что сделано, то сделано. Снявши голову, по волосам не плачут. Лес рубят - щепки летят... Точно сказано: они - прошлые! Только вот зачем он, прошлый, вновь понадобился такому современному Иешуа?..
– А дальше? - Иоанн прервал мысленный диалог Петра с самим собой. - Иешуа, дальше-то что было?
– Дальше я осмотрелся в новом времени, побывал в разных местах, поглядел на людей...
– Слушай, Иешуа, - перебил Петр, - а какого черта ты вообще туда поперся?
Странно: радость от встречи внезапно сменилась злостью. Железные доводы Иешуа убеждали - да, но вот счастья не прибавляли.
– А ты? - холодно, вопросом на вопрос, в голосе - сталь, - ты, Кифа, зачем явился в Иудею за две тысячи с лишним лет до собственного рождения?
– Известно зачем - поступил приказ ликвидировать слом. Тогда это, знаешь ли, еще было этично...
– Вот и я за тем же. Ликвидировать слом. Большой. Куда больший, чем тот, над которым работал ты. Тебе пришлось изменить всего лишь одного человека меня...
– Ну и немножко меня, - встрял Иоанн.
– Да. - Иешуа машинально кивнул Иоанну. - А у меня, брат, работка поглобальнее будет.
– Что, все без малого десять миллиардов населения Земли - твое поле деятельности? - Петр вполне театрально, то есть фальшиво, рассмеялся. - Наивный галилейский юноша! Хотя и давно уж не юноша... Ты, похоже, так и не познал толком мое родное время. Ни хрена у тебя не выйдет, друг дорогой...
Петр приготовился всласть поиздеваться над грандиозностью планов Иешуа: экая наглость - взяться переиначить, переделать, исправить и немедленно возлюбить насквозь прогнивший мир Земли двадцать второго века. Мир, чья иммунная система настолько захлебнулась в постоянно появляющихся болезнях, что уничтожает все клетки без разбора. И больные и здоровые. Хотя здоровых-то, пожалуй, и нет уже... Нет, такому миру Мессия не нужен! Дайте ему лучше умереть спокойно от СПИДа, от наркотиков, от мщ жества малых войн, дайте утонуть в грязи, позвольте задохнуться эрзац-воздухом...
– Именно поэтому, брат, я и вернулся.
Внутренняя буря издевательского негодования разом куда-то пропала, едва Иешуа произнес эти слова. Произнес тихо, почти просительно.
– Я думал над тем, что ты сейчас сказал, - продолжил Иешуа. - Я пытался разобраться с каждой болячкой по отдельности. Но у вашего мира их слишком много, да и не они - главное: с каждой конкретной можно бороться, это лишь вопрос сил и времени. Я попробовал... - Он замолчал, что-то вспоминая. Но Петр не услышал воспоминаний: видимо, Иешуа просто понадобилась пауза. - Я попробовал и понял: основная беда состоит в том, что мир... не хочет лечиться. Более того: сопротивляется. Я, наивный галилейский юноша, как ты сказал, обращался и в ООН, и к самьм сильным людям на планете, полагая, что меня должны воспринять с радостью, как спасение. Но они даже не слушали меня. Я им не нужен, не интересен. Я - иллюзион, развлечение, радость масс-медиа. Кто всерьез воспринимает, например, фокусника?.. Никто никогда. Им выгодно и легко жить в больном мире.
– Что же ты тогда хочешь от моего времени?
– Я не собираюсь заниматься, как ты выразился, десятью миллиардами человек. Это бессмысленно и невозможно, ты прав. И не буду никому ничего предлагать. Если захотят - придут и сами попросят.
– Ты о чем? - не понял Иоанн. Да и Петр смотрел на Иешуа вопросительно. А тот откинулся на спинку стула и торжественно взглянул на глаза собеседников.
– Мы создадим страну Храм.
– Храм? - удивился Петр. - А как же сакраментальное: сруби ветку - и я там? Какой храм, Иешуа? Ты - ненавистник всякого рода капищ...
– Рассматривай слово "храм" как термин. Как фигуру речи. Как, наконец, по сути - место, где человеку, ищущему душевного спокойствия, будет жить с Верой своею комфортно и радостно. Смотри: рядовой гражданин любой страны, устав ото лжи и ненависти, ежечасно, ежеминутно его преследующих, идет в храм, - какой ни выбрал, в капище, как ты точно подметил, - идет туда, но невольно, на уровне подсознания окружает себя той обстановкой, которая ему по душе, в которой ему спокойно. Он беседует с Богом - сам беседует, не ищет посредника, а по идее, беседует сам с собой, наводит порядок в голове и с новыми силами отправляется на свою ежедневную войну - за двери храма, в обычную жизнь. Если не хочешь уходить - сиди сколько угодно, никто не гонит, верно, но долго ли проторчишь в ваших холодных каменных саркофагах, именуемых храмами?.. Вот именно. Но зачем так-то? Вот тебе целая страна, в которой неизмеримо более уютно душе и телу, нежели в барабанно-пустом здании с массой архитектурных излишеств и непременным крестом на макушке. И так же, как и Храм в Иершалаиме, - без Бога... Но в страну эту-в отличие от ваших храмов - никто никого насильно тащить не будет. Хочешь - приходи, живи, будь полезным. Не хочешь - смотри по телесети репортаж об очередной войне или о новом наркотике и жди, пока все это докатится до тебя. Или ты до этого.
– Страна Храм. Интересно... - Записной скептик Петр, как ни странно, не стал обличать идею Иешуа в утопичности. Покатал на языке фразу:
– Страна Храм... страна Храм... И где же она?
– Ее пока нет. Но мы ее создадим.
– Мы?
– Мы. Ты, Иоанн и я. Плюс еще несколько моих последователей, которые ждут меня там, в двадцать втором веке, и готовы помогать.
– Иешуа, - сказал Петр осторожно, - а тебе не кажется, что это... м-м...
– Утопия? Нет, не кажется. Я, Кифа, не зря в ООН время провел. Оказывается, в вашем мире есть достаточное количество стран, которые тяготятся своими обширными территориями. И немало людей, готовых просто из любви к христианству - прости меня, Господи, не я придумал сей термин! - готовых щедро профинансировать приобретение значительных площадей земли.
– Настолько значительных, чтобы разместить там целую страну? Или это будет второй Ватикан? - Петр-скептик таки проснулся.
– Ватикан? Нет, Кифа, намного больше.
– Дай-ка угадаю! - продолжал скептик. - Это не Сибирь. Россия так просто ничего не отдаст. Как сидела, например, на Курилах, так и сидит... Но это и не Америка, там и без нас тесно. Это не Гренландия и не Антарктида, там слишком холодно ддд тебя, выросшего в теплой стране. Где же тогда? Африка? Южная Америка?
– Африка. Центральная ее часть. - Иешуа не пробивал ернический скептицизм Петра.
– Погоди, Петр. - Иоанн все слушал серьезно, в отличие от Петра, он вообще не умел шутить там, где не видел повода для шуток. И на всякий случай не любил шутящих не к месту и не к теме. - Иешуа, ты ведь над нами не смеешься?
– А я когда-нибудь над вами смеялся?
Иоанн встал, обошел вокруг стола, привычно гладя бороду. Думал. Петр наблюдал за друзьями. Один ходит кругами, загружен и напряжен, другой сидит ровно, с достоинством, лицо просветленное - как обычно, как раньше... И только начальник общины Кифа не слишком натурально весел и беззаботен, не проникнут высокой пафосностыо момента.
А на самом деле - куда как проникнут. И все прекрасно понял. И принял все. И счастлив, как дурак последний. А что до шуток - так это ж вечный конфликт с Иоанном, как без него?..
– Итак, опять - мы? Три мушкетера. Три поросенка. Трое в лодке, не считая собаки...
– Я слыхал про эти книги, Кифа, но прочесть не довелось. Однако из того, что слыхал о них, хотелось бы сделать выбор: все-таки три мушкетера. И мне требуется ваша помощь, господа мушкетеры. Как никогда. Или как всегда.
Пауза.
– Я готов.
Голос Иоанна из темного угла кабинета, куда он забрел в своих размышлениях, прозвучал как гром. И попал в Петра, если гром может в кого-нибудь попасть. Петр, Дружище, опомнись! Перед . тобой сидит человек, которого ты ждал последние десять лет, как не ждал никого и ничего в жизни, и теперь, когда он предлагает тебе пусть безумную, пусть авантюрную, но такую интересную затею, ты позволяешь себе ерничать, при родном и легкоранимом Иоанне - Арамисе, если три мушкетера, так? - позволяешь смеяться в глаза Иешуа, который тоже в серьезные моменты не склонен к шутке?.. Это же практически твой сын, который пошел существенно дальше отца, но теперь просит помощи, потому что столкнулся с непреодолимыми проблемами ему требуется твой опыт, твое умение жить в незнакомом для него времени, твое плечо, наконец...
Нет, плечо ему точно не требуется...
– Так ты заберешь меня домой?
И вот тут голос предательски дрогнул... Надо же было ждать десять лет, сидеть в Иудее, притворяться, что тебе такая жизнь страсть как нравится, чтобы в один прекрасный вечер признаться самому себе во вранье. Самому же себе! Домой-то хочется...
– Так и не стала экологически чистая Иудея для тебя домом да, Кифа? - На лице Иешуа - самая добрая из его добрых улыбок.
Недобрые тоже виданы.
– Чертовски хочется домой, Иешуа. В грязный, больной, гнилой двадцать второй. Очень.
– Ну, поехали.
И опять гагаринское словечко сопровождает поворот судьбы Петра Анохина.
– Как поехали? - подал голос Иоанн. - А как же Марфа?
– Вот тебе и раз, - запоздало сообразил Петр. - И действительно...
И Иешуа выглядел озадаченным.
– Ты же говорил: вы живете вместе, как муж и жена... И что это всерьез?
Петр поспешил ответить:
– Глупый вопрос, Иешуа. Десять лет - не десять дней. Мы все здесь на них не нарадуемся.
– А дети у вас есть?
– Бог пока не дал, - растерянно сказал Иоанн.
– Ну, что ж, - решаясь на подвиг, тяжко вздохнул Иешуа, --. Надеюсь, Мари сумеет объяснить Марфе разницу между чудом и Телевизором...
– А что, есть и Мари? - поинтересовался Петр.
– Есть многое на свете, дружище Кифа, чего ты и представить цебе не можешь...
Вольный перевод из Шекспира. Читал? Или совпадение?.. Впрочем, вопрос праздный.
ПРОЛОГ-2
Петра жгуче интересовало, как Иешуа удалось разобраться с техниками на приемном створе, которые увидали совершенно чужого человека.
– Разочаровывающе просто, Кифа, - Иешуа опять ответил на мысленный вопрос, - я всего лишь прошел мимо них. Спокойно. Там был приличный переполох, они думали, что тайм-капсулу кто-то запустил вхолостую и она вернулась без пассажира. Но пассажир был. Просто они меня не видели. Это же легко. Ты сам так отлично умел и, надеюсь, не разучился.
Умеет. Но забыл. Десять лет не практиковался. Надобности не возникало.
– Дальше, дальше...
– Дальше я пообщался с вашим супермозгом.
– С Биг-Брэйном?
– С ним, родимым. Знаешь, Кифа, оказывается, это крайне интересно вникать в разум компьютера. Вот в нем царит такой порядок, что диву даешься.
– Пообщался? А зачем с ним-то? - Петр похолодел от своей догадки.
Иешуа прочел его мысли и утверждающе кивнул:
– Правильно, брат. Ты все понял верно.
– Ребята, вы все-таки хоть иногда комментируйте мысли... - Иоанн, все время молчавший, подал голос, когда потерял нить беседы. - Я же не владею вашим образньм рядом и не понимаю, куда кто пошел, что увидел, с кем общался... Это вы там оба были, а я человек провинциальный, деревенский, дальше Иершалаима ни шагу... Короче, сели говорить - давайте говорить, ладно?
– Прости, брат, - улыбнулся Иешуа, - я хотел сказать, что после того, как вышел из приемного створа тайм-капсул - ты такой створ, Иоанн, наверняка видел в доме Петра, - то сразу же направился в помещение, где стоит управляющий терминал главного компьютера Службы - Биг-Брэйна. Твои коллеги, Кифа, оказались в свое время достаточно наивны, чтобы доверить этому милому монстру абсолютно все расчеты.
Петр знал это. И это ему тоже не нравилось. Он как-то говорил с Дэнисом, но - бесполезно... Фантастическая литература и кинo который век и так и сяк обсасывали тему взбесившихся компьютеров, и, естественно, Петр задумывался о реальности таких событий. Уж больно много всего было в Службе под тотальным контролем электроники. И не только в Службе - вообще в жизни. Может, поэтому в двадцать втором веке еще осталось в людях что-то первобытное и многие, в том числе и он сам, с недоверием относились к электронным мозгам. Бумажные записные книжки, салфетки и просто обрывки упаковок успешно использовались людьми для фиксации мыслей. Петр любил писать шариковой ручкой, пером, карандашом на бумаге, видеть, как обдуманное им воплощалось в мелкие убористые буковки. Нет, компьютеров в его жизни, конечно, доставало, но чтобы посвящать их во все... Однако Техники Службы придерживались иного мнения. Считалось, что Биг-Брэйн абсолютно надежен со всех точек зрения. Дескать, его не сломать, не хакнуть, не завирусить.
– Я не ломал, не хакал, не вирусил, - Иешуа опять влез в думы Петра, а Иоанн удивленно поднял бровь, услыхав ну уж совсем незнакомые слова, - я с ним просто поговорил.
– Поговорил с Биг-Брэйном?
– Да. И он оказался приятным и образованным собеседником. Люди очеловечили его сознание настолько, что, оказывается, он знаком даже с понятием "этика". Мы хорошо и тесно пообщались, и я его убедил в том, что этика для людей - крайне важное понятие. В современном мире, подчиненном трезвому расчету и повсеместному программированию, этика больше походит на атавизм, но уж коль скоро человечество без нее - никак, то и работу Биг-Брэйна следует подчинить ей в какой-то мере...
– И что он, этот... Брэйн? - Иоанну было крайне интересно.
– Он подумал немного, а потом поделился со мной откровением, что про этику размышлять у него пока просто времени не было, ведь это далеко не первостепенная его задача. Но в свете мною сказанного, - это его терминология, простим машине казенный стиль, - он считает, что ему следует пересмотреть многое в его работе. После всего оставалось только подтолкнуть его к нужным размышлениям, убедить в том, что перемещения во времени к коррекция Истории неэтичны...
– И он согласился... - упавшим голосом произнес Петр.
– Ага, - почему-то весело ответил Машиах, - и более того принял решение. Это логично: он же не умеет мыслить абстрактно, а конкретика требует вывода. И в ту же секунду он заблокировал все работы, связанные с перемещениями по координате "t",
– То есть Биг-Брэйн просто-напросто запретил людям отправляться куда бы то ни было во времени? - переспросил Иоанн.
– Совершенно верно. Он считает это неэтичным. Теперь ясно, почему не явились техники, чтобы забрать оставшееся оборудование. Да что там оборудование - железки какие-то! - за ним, Петром, никто не вернулся именно из-за негаданного таланта Иешуа-программиста. Махровый обыватель, прижившийся в Петре, немедленно возмутился: неужели с этим компьютером ничего нельзя сделать, чтобы вернуть все как было?.. Осведомленный сотрудник Службы Петр Анохин ответил: нет, нельзя. С этим компьютером вообще ничего нельзя сделать, если он того не захочет. Разве что взорвать. Да и то он окружен такой системой охраны, - кстати, им же самим и контролируемой, - что даже взорвать его будет проблематично. И не пойдет на такое никто - слишком дорого обошелся этот мозг, буквально дорого - в долларах, рублях или евро. Пусть лучше стоит, какой есть, может, со временем одумается...
– Постой, - медленно проговорил Петр. - Ну, ладно - я. Мне на роду, видно, написано - быть Апостолом. Я подспудно сам того желал... А остальные четырнадцать Мастеров? Где они?
– Где застало время, - ответил Иешуа. - Извини, Кифа, он так же виновны в нарушении этики - по мнению Биг-Брэйна и, слову, по моему тоже, - как и создатели Службы. Они шли - каждый в свое Время - ломать живое во имя кем-то написанного. Их никто не заставлял это делать. Как я понимаю, вы. Мастера, все - энтузиасты профессии. Вот и отвечайте за свой щенячий энтузиазм... И потом, поверь, я не подсказывал решения Биг-Брэй-ну, я просто подвел его к нему, а уж выбор - только его.
– Что касается меня - я не ропщу, повторяю. Но кто спросил моих коллег: хотят ли они остаться?
– Никто не спросил, верно. Но разве они жили в двадцать втором веке? Разве они спешили вернуться в него из своих прошлых веков? Разве у них были жены, дети, любимые?.. Успокойся, Кифа, что сделано, то сделано, и попробуй измерить горе коллег своим горем: велико ли оно будет? Как и у тебя, Кифа, как и у тебя: если и горе, то проходящее, утихающее, забывающееся. Вы же все - прошлые...
Что ж, верно: что сделано, то сделано. Снявши голову, по волосам не плачут. Лес рубят - щепки летят... Точно сказано: они - прошлые! Только вот зачем он, прошлый, вновь понадобился такому современному Иешуа?..
– А дальше? - Иоанн прервал мысленный диалог Петра с самим собой. - Иешуа, дальше-то что было?
– Дальше я осмотрелся в новом времени, побывал в разных местах, поглядел на людей...
– Слушай, Иешуа, - перебил Петр, - а какого черта ты вообще туда поперся?
Странно: радость от встречи внезапно сменилась злостью. Железные доводы Иешуа убеждали - да, но вот счастья не прибавляли.
– А ты? - холодно, вопросом на вопрос, в голосе - сталь, - ты, Кифа, зачем явился в Иудею за две тысячи с лишним лет до собственного рождения?
– Известно зачем - поступил приказ ликвидировать слом. Тогда это, знаешь ли, еще было этично...
– Вот и я за тем же. Ликвидировать слом. Большой. Куда больший, чем тот, над которым работал ты. Тебе пришлось изменить всего лишь одного человека меня...
– Ну и немножко меня, - встрял Иоанн.
– Да. - Иешуа машинально кивнул Иоанну. - А у меня, брат, работка поглобальнее будет.
– Что, все без малого десять миллиардов населения Земли - твое поле деятельности? - Петр вполне театрально, то есть фальшиво, рассмеялся. - Наивный галилейский юноша! Хотя и давно уж не юноша... Ты, похоже, так и не познал толком мое родное время. Ни хрена у тебя не выйдет, друг дорогой...
Петр приготовился всласть поиздеваться над грандиозностью планов Иешуа: экая наглость - взяться переиначить, переделать, исправить и немедленно возлюбить насквозь прогнивший мир Земли двадцать второго века. Мир, чья иммунная система настолько захлебнулась в постоянно появляющихся болезнях, что уничтожает все клетки без разбора. И больные и здоровые. Хотя здоровых-то, пожалуй, и нет уже... Нет, такому миру Мессия не нужен! Дайте ему лучше умереть спокойно от СПИДа, от наркотиков, от мщ жества малых войн, дайте утонуть в грязи, позвольте задохнуться эрзац-воздухом...
– Именно поэтому, брат, я и вернулся.
Внутренняя буря издевательского негодования разом куда-то пропала, едва Иешуа произнес эти слова. Произнес тихо, почти просительно.
– Я думал над тем, что ты сейчас сказал, - продолжил Иешуа. - Я пытался разобраться с каждой болячкой по отдельности. Но у вашего мира их слишком много, да и не они - главное: с каждой конкретной можно бороться, это лишь вопрос сил и времени. Я попробовал... - Он замолчал, что-то вспоминая. Но Петр не услышал воспоминаний: видимо, Иешуа просто понадобилась пауза. - Я попробовал и понял: основная беда состоит в том, что мир... не хочет лечиться. Более того: сопротивляется. Я, наивный галилейский юноша, как ты сказал, обращался и в ООН, и к самьм сильным людям на планете, полагая, что меня должны воспринять с радостью, как спасение. Но они даже не слушали меня. Я им не нужен, не интересен. Я - иллюзион, развлечение, радость масс-медиа. Кто всерьез воспринимает, например, фокусника?.. Никто никогда. Им выгодно и легко жить в больном мире.
– Что же ты тогда хочешь от моего времени?
– Я не собираюсь заниматься, как ты выразился, десятью миллиардами человек. Это бессмысленно и невозможно, ты прав. И не буду никому ничего предлагать. Если захотят - придут и сами попросят.
– Ты о чем? - не понял Иоанн. Да и Петр смотрел на Иешуа вопросительно. А тот откинулся на спинку стула и торжественно взглянул на глаза собеседников.
– Мы создадим страну Храм.
– Храм? - удивился Петр. - А как же сакраментальное: сруби ветку - и я там? Какой храм, Иешуа? Ты - ненавистник всякого рода капищ...
– Рассматривай слово "храм" как термин. Как фигуру речи. Как, наконец, по сути - место, где человеку, ищущему душевного спокойствия, будет жить с Верой своею комфортно и радостно. Смотри: рядовой гражданин любой страны, устав ото лжи и ненависти, ежечасно, ежеминутно его преследующих, идет в храм, - какой ни выбрал, в капище, как ты точно подметил, - идет туда, но невольно, на уровне подсознания окружает себя той обстановкой, которая ему по душе, в которой ему спокойно. Он беседует с Богом - сам беседует, не ищет посредника, а по идее, беседует сам с собой, наводит порядок в голове и с новыми силами отправляется на свою ежедневную войну - за двери храма, в обычную жизнь. Если не хочешь уходить - сиди сколько угодно, никто не гонит, верно, но долго ли проторчишь в ваших холодных каменных саркофагах, именуемых храмами?.. Вот именно. Но зачем так-то? Вот тебе целая страна, в которой неизмеримо более уютно душе и телу, нежели в барабанно-пустом здании с массой архитектурных излишеств и непременным крестом на макушке. И так же, как и Храм в Иершалаиме, - без Бога... Но в страну эту-в отличие от ваших храмов - никто никого насильно тащить не будет. Хочешь - приходи, живи, будь полезным. Не хочешь - смотри по телесети репортаж об очередной войне или о новом наркотике и жди, пока все это докатится до тебя. Или ты до этого.
– Страна Храм. Интересно... - Записной скептик Петр, как ни странно, не стал обличать идею Иешуа в утопичности. Покатал на языке фразу:
– Страна Храм... страна Храм... И где же она?
– Ее пока нет. Но мы ее создадим.
– Мы?
– Мы. Ты, Иоанн и я. Плюс еще несколько моих последователей, которые ждут меня там, в двадцать втором веке, и готовы помогать.
– Иешуа, - сказал Петр осторожно, - а тебе не кажется, что это... м-м...
– Утопия? Нет, не кажется. Я, Кифа, не зря в ООН время провел. Оказывается, в вашем мире есть достаточное количество стран, которые тяготятся своими обширными территориями. И немало людей, готовых просто из любви к христианству - прости меня, Господи, не я придумал сей термин! - готовых щедро профинансировать приобретение значительных площадей земли.
– Настолько значительных, чтобы разместить там целую страну? Или это будет второй Ватикан? - Петр-скептик таки проснулся.
– Ватикан? Нет, Кифа, намного больше.
– Дай-ка угадаю! - продолжал скептик. - Это не Сибирь. Россия так просто ничего не отдаст. Как сидела, например, на Курилах, так и сидит... Но это и не Америка, там и без нас тесно. Это не Гренландия и не Антарктида, там слишком холодно ддд тебя, выросшего в теплой стране. Где же тогда? Африка? Южная Америка?
– Африка. Центральная ее часть. - Иешуа не пробивал ернический скептицизм Петра.
– Погоди, Петр. - Иоанн все слушал серьезно, в отличие от Петра, он вообще не умел шутить там, где не видел повода для шуток. И на всякий случай не любил шутящих не к месту и не к теме. - Иешуа, ты ведь над нами не смеешься?
– А я когда-нибудь над вами смеялся?
Иоанн встал, обошел вокруг стола, привычно гладя бороду. Думал. Петр наблюдал за друзьями. Один ходит кругами, загружен и напряжен, другой сидит ровно, с достоинством, лицо просветленное - как обычно, как раньше... И только начальник общины Кифа не слишком натурально весел и беззаботен, не проникнут высокой пафосностыо момента.
А на самом деле - куда как проникнут. И все прекрасно понял. И принял все. И счастлив, как дурак последний. А что до шуток - так это ж вечный конфликт с Иоанном, как без него?..
– Итак, опять - мы? Три мушкетера. Три поросенка. Трое в лодке, не считая собаки...
– Я слыхал про эти книги, Кифа, но прочесть не довелось. Однако из того, что слыхал о них, хотелось бы сделать выбор: все-таки три мушкетера. И мне требуется ваша помощь, господа мушкетеры. Как никогда. Или как всегда.
Пауза.
– Я готов.
Голос Иоанна из темного угла кабинета, куда он забрел в своих размышлениях, прозвучал как гром. И попал в Петра, если гром может в кого-нибудь попасть. Петр, Дружище, опомнись! Перед . тобой сидит человек, которого ты ждал последние десять лет, как не ждал никого и ничего в жизни, и теперь, когда он предлагает тебе пусть безумную, пусть авантюрную, но такую интересную затею, ты позволяешь себе ерничать, при родном и легкоранимом Иоанне - Арамисе, если три мушкетера, так? - позволяешь смеяться в глаза Иешуа, который тоже в серьезные моменты не склонен к шутке?.. Это же практически твой сын, который пошел существенно дальше отца, но теперь просит помощи, потому что столкнулся с непреодолимыми проблемами ему требуется твой опыт, твое умение жить в незнакомом для него времени, твое плечо, наконец...
Нет, плечо ему точно не требуется...
– Так ты заберешь меня домой?
И вот тут голос предательски дрогнул... Надо же было ждать десять лет, сидеть в Иудее, притворяться, что тебе такая жизнь страсть как нравится, чтобы в один прекрасный вечер признаться самому себе во вранье. Самому же себе! Домой-то хочется...
– Так и не стала экологически чистая Иудея для тебя домом да, Кифа? - На лице Иешуа - самая добрая из его добрых улыбок.
Недобрые тоже виданы.
– Чертовски хочется домой, Иешуа. В грязный, больной, гнилой двадцать второй. Очень.
– Ну, поехали.
И опять гагаринское словечко сопровождает поворот судьбы Петра Анохина.
– Как поехали? - подал голос Иоанн. - А как же Марфа?
– Вот тебе и раз, - запоздало сообразил Петр. - И действительно...
И Иешуа выглядел озадаченным.
– Ты же говорил: вы живете вместе, как муж и жена... И что это всерьез?
Петр поспешил ответить:
– Глупый вопрос, Иешуа. Десять лет - не десять дней. Мы все здесь на них не нарадуемся.
– А дети у вас есть?
– Бог пока не дал, - растерянно сказал Иоанн.
– Ну, что ж, - решаясь на подвиг, тяжко вздохнул Иешуа, --. Надеюсь, Мари сумеет объяснить Марфе разницу между чудом и Телевизором...
– А что, есть и Мари? - поинтересовался Петр.
– Есть многое на свете, дружище Кифа, чего ты и представить цебе не можешь...
Вольный перевод из Шекспира. Читал? Или совпадение?.. Впрочем, вопрос праздный.
ПРОЛОГ-2
ФРАНЦИЯ, СЕН-ЖАН-де-ЛЮЦ, 2159 год от Р.Х., месяц сентябрь
Иссиня-черный джет приземлился на частном аэродроме неподалеку от французского приморского городка Байон. Местная полиция получила распоряжение о встрече некоей очень большой шишки, но получила их без всяких подробностей что за шишка, с какого дерева, к кому в огород она залетела, - и поэтому стоящие в оцеплении на летном поле бойцы с интересом наблюдали за выруливающим на стоянку джетом и гадали, кто же из него выйдет.
Вышел высокий солидный седовласый мужчина в сопровождении трех хмурых охранников с непременными капельками переговорников в ушах. Сошли на поле, постояли, оглядываясь по сторонам, перебросились парой фраз. После них по трапу засеменил, подхватывая рассыпающиеся на ходу вещи, субтильный мужичок,, обладатель большой блестящей лысины и бледной физиономии. Подбежал к остальным, пробормотал что-то. В это время к трапу подлетели два таких же черных, как и сам джет, длинных "строена", и все прибывшие погрузились в них. К кортежу сзади пристроился пузатый джип, видимо, с дополнительной охраной, и автомобили почти бесшумно заскользили к выезду из ворот аэродрома, а там шоферы разом поддали газку, и дурацкая работенка полицейских на этом закончилась. Да и скажи им имя и фамилию шишки - что бы они им прояснили? Ровным счетом ничего! Потому что о существовании прилетевшего гостя в мире вообще мало кто слышал: таковы были условия его службы. Или, точнее, с прописной буквы - Службы. Потому что в курортный городок на побережье Атлантического океана прилетел Главный инспектор Службы Времени Майкл Дэнис, а Служба Времени не любила себя афишировать.
Охрана никогда не давала Дэнису садиться на переднее сиденье пядом с водителем, а уж тем более - за руль. Он ворчал, он любил видеть дорогу, но в глубине души был удовлетворен работой своих церберов - раз они нипочем не выполняют его капризы, значит, дело знают туго. Это хорошо. Вот и сейчас он сидел на заднем диване лимузина, слева - шкаф в пиджаке, впереди - еще два шкафа в пиджаках. Черных. Несмотря на жару. Ничего, не развалятся, попотеют работа такая. Сам Дэнис тоже уважал одежду этого колера, но сейчас был облачен в тонкие светлые брюки, бежевую тенниску и мягкие мокасинчики на босу ногу. Как-никак океанское побережье - в двух шагах, да и визит у него не то чтобы сильно официальный, скорее наоборот - частный и дружественный.
Ехали молча. Шофер был упрежден о маршруте и не задавал лишних вопросов. Машины неслись на юго-запад из Байона в другой мелкий, но чертовски популярный у французов курортный городишко Сен-Жан-де-Люц. На дворе - начало осени, самый разгар бархатного сезона в этих местах, и по трассе катилось довольно много машин, но кортежу из трех черных болидов дорогу уступали безоговорочно. Побаивались - и правильно делали. В Службе справедливо полагали, что автомобильные перевозки начальственных тел - это самый незащищенный от террористов способ перемещения. Поэтому у шоферов, осуществляющих означенные перевозки, имелось указание избавляться от помех на дороге любыми методами. А их было разработано немало. Начиная от примитивного тарана, заканчивая встроенным под капот крупнокалиберным оружием.
На сей раз никакие методы не понадобились: никто на Дэниса не покусился, в чем он сам ни секунды не сомневался.
Вся дорога заняла от силы пятнадцать минут. Городки располагаются близко. На узких улочках Сен-Жана кортежу пришлось замедлиться практически до скорости пешехода - праздношатающиеся отдыхающие, разморенные океанским воздухом, то и дело заставляли тормозить.
Наконец добрались до места. Милый двухэтажный домик, похожий на своих соседей, с красной крышей, с деревянными ставнями на окнах, обнесенный высоким забором, вдоль которого тесным строем росли кипарисы. Океан остался позади там, где Центр, где толпы бездельных людей, бродящих из магазинчика в Магазинчик, из ресторана в ресторан, а здесь люди просто жили, не думая и даже не помня о том, что живут на курорте, и черные лимузины с джипом смотрелись чуждо на тихой, безлюдной улочке Из остановившихся машин сразу же высыпали шкафы в пиджаках. рассредоточились согласно известным им одним инструкциям, пошептались по переговорникам, покивали друг другу головами. Только после этого ритуала двери машин были открыты, и из них выбрались на свет те двое, ради которых все действо и развернулось. Дэнис вдохнул полной грудью свежий океанский воздух, зажмурился, со стоном выдохнул:
– Хорошо-то как! А, Джонни? Согласись.
Мужичок с лысиной тоже вздохнул, но закашлялся и покраснел от натуги.
Дэнис рассмеялся:
– Да, Умник, похоже, если ты не видишь, чем дышишь, то тебе живется некомфортно! Не беспокойся, мы здесь ненадолго. К сожалению...
По лицу Джонатана Грэма, или, как его называл Дэнис - Умника, было видно, что постоянные подколы шефа уже достали его по самое "не могу". Но приходилось все сносить молча - Главный инспектор Службы Времени не терпел нарушения субординации.
Справа от калитки висела совсем архаичная конструкция - железная палка с деревянной ручкой, за которую нужно было дергать, чтобы по ту сторону забора зазвенел не электрический, а самый обыкновенный медный колокольчик.
Дернули. Зазвенел.
Неожиданно из невидимого интеркома (все-таки доползла сюда цивилизация...) возник женский голос:
– Какие интересные гости ко мне пожаловали! Чем могу быть полезна, мистер Дэнис?
– Миссис Роджерс, с радостью изложу цель нашего визита. Но не интеркому, а вам лично, если позволите.
– А если не позволю?
– Клэр, я прекрасно понимаю ваше ко мне отношение, но сейчас можете считать, что я к вам явился с повинной. И кроме явки с повинной, которая всегда учитывается в пользу обвиняемого, у меня есть для вас исключительно важная информация.
В интеркоме раздался щелчок, потом еще один, и калитка не спешно открылась, явив взору гостей аккуратный дворик с подметенными дорожками и тут же сад с какими-то уж совсем экзотическими растениями. Какими - Дэнис не знал, ботанику не терпел еще со школы. На крыльце дома стояла хозяйка - Клэр Род-ткеос бывший эксперт Службы Соответствия - структурного подразделения Службы Времени, доктор истории, доктор психологии и просто пожилая женщина, недавно уволенная Дэнисом из Службы. Некрасиво уволенная, что и говорить. Ну да ладно: кто прошлое помянет, тому глаз вон. Абсолютно неприемлемая для Службы Времени поговорка сейчас пришлась как нельзя более кстати. Дэнису хотелось надеяться на это.
– Здравствуйте, Клэр! - произнес Дэнис настолько дружелюбно, насколько умел.
– Здравствуйте, мистер Дэнис, - подчеркнуто сухо ответила Клэр. Обратила величественный взор садовой королевы на спутника Дэниса, сказала: - Мистер...
– Грэм. Джонатан Грэм, сударыня, к вашим услугам, - сориентировался Умник.
– Да, конечно, мистер Грэм, - уже куда более мягким тоном, - простите уж, запамятовала.
– Ничего, ничего, - замахал руками Грэм, - мы же встречались всего-то пару раз. Разве упомнишь! Это вы у нас человек знаменитый, а я - так, винтик в механизме...
Поймал издевательский взгляд Дэниса: винтик, говоришь? Сколько ж он навинтил-то, если никак разобраться не можем...
А Клэр этих унижений паче гордости не заметила или сделала вид, что не заметила.
– Проходите, господа, - она указала на просторную застекленную веранду, где стояли плетеные кресла и стол, - присаживайтесь.
У калитки нерешительно топтались двое охранников в ожидании инструкций. Дэнис им махнул - мол, обождите в машине, все под контролем. Те, естественно, не послушались, а наоборот - закрыли калитку, оставив своих коллег дежурить снаружи, а сами вошли - если использовать их терминологию, - "изучать периметр". Периметр был невелик, долго не поизучаешь...
На веранде было уютно. Повсюду стояли цветы в горшках, замысловатые кактусы и даже одна пальма с какими-то мелкими Плодами. Среди этих домашних джунглей сидела очень круглая Кошка бело-серой расцветки, с коротким хвостом, большая часть Которого явно была потеряна в баталиях. Кошка вопросительно смотрела на новых людей и дергала ухом - его щекотал не к месту висящий листочек. Проще было бы отодвинуться, убрать голову, но - лень.
– Ее зовут Мирьям. - Клэр перехватила взгляд Дэниса, с недоумением рассматривавшего животное.
Недоумение, по-видимому, относилось как раз к неконструктивному поведению кошки, Дэнис подобного не понимал.
– В честь кого, интересно, вы ее так?..
– В честь всех библейских женщин, носивших это имя... Дэнис, оставьте политесы, давайте перейдем к делу. Полагаю, вы явились неспроста.
– Что верно, то верно. Было бы спроста - беспокоить не стали бы. Клэр, мы к вам - как к историку, курировавшему проект "Мессия".
При этих словах даже профессиональный психолог Клэр Роджерс изменилась в лице. Присела на плетеный стульчик, на колени ей тотчас вспрыгнула кошка.
– Слушаю вас.
– Это мы вас должны бы слушать, Клэр. - Дэнис говорил тихо, без нажима, понимал, что спугнуть ситуацию сейчас не труднее, чем бесхвостую Мирьям. - Вы наверняка знаете о Иешуа - человеке, который не сходит с экранов телесети, и о его деяниях, о его стране Храм?
– О нем все знают. И что?
– Расскажите нам, кто он.
– А почему вы думаете, что я...
– Клэр, дорогая, давайте без околичностей, - взмолился Дэнис. Пожалуйста! Сейчас не до них. У вас наверняка имеются свои соображения на этот счет. Поделитесь с нами. Это важно.
Вышел высокий солидный седовласый мужчина в сопровождении трех хмурых охранников с непременными капельками переговорников в ушах. Сошли на поле, постояли, оглядываясь по сторонам, перебросились парой фраз. После них по трапу засеменил, подхватывая рассыпающиеся на ходу вещи, субтильный мужичок,, обладатель большой блестящей лысины и бледной физиономии. Подбежал к остальным, пробормотал что-то. В это время к трапу подлетели два таких же черных, как и сам джет, длинных "строена", и все прибывшие погрузились в них. К кортежу сзади пристроился пузатый джип, видимо, с дополнительной охраной, и автомобили почти бесшумно заскользили к выезду из ворот аэродрома, а там шоферы разом поддали газку, и дурацкая работенка полицейских на этом закончилась. Да и скажи им имя и фамилию шишки - что бы они им прояснили? Ровным счетом ничего! Потому что о существовании прилетевшего гостя в мире вообще мало кто слышал: таковы были условия его службы. Или, точнее, с прописной буквы - Службы. Потому что в курортный городок на побережье Атлантического океана прилетел Главный инспектор Службы Времени Майкл Дэнис, а Служба Времени не любила себя афишировать.
Охрана никогда не давала Дэнису садиться на переднее сиденье пядом с водителем, а уж тем более - за руль. Он ворчал, он любил видеть дорогу, но в глубине души был удовлетворен работой своих церберов - раз они нипочем не выполняют его капризы, значит, дело знают туго. Это хорошо. Вот и сейчас он сидел на заднем диване лимузина, слева - шкаф в пиджаке, впереди - еще два шкафа в пиджаках. Черных. Несмотря на жару. Ничего, не развалятся, попотеют работа такая. Сам Дэнис тоже уважал одежду этого колера, но сейчас был облачен в тонкие светлые брюки, бежевую тенниску и мягкие мокасинчики на босу ногу. Как-никак океанское побережье - в двух шагах, да и визит у него не то чтобы сильно официальный, скорее наоборот - частный и дружественный.
Ехали молча. Шофер был упрежден о маршруте и не задавал лишних вопросов. Машины неслись на юго-запад из Байона в другой мелкий, но чертовски популярный у французов курортный городишко Сен-Жан-де-Люц. На дворе - начало осени, самый разгар бархатного сезона в этих местах, и по трассе катилось довольно много машин, но кортежу из трех черных болидов дорогу уступали безоговорочно. Побаивались - и правильно делали. В Службе справедливо полагали, что автомобильные перевозки начальственных тел - это самый незащищенный от террористов способ перемещения. Поэтому у шоферов, осуществляющих означенные перевозки, имелось указание избавляться от помех на дороге любыми методами. А их было разработано немало. Начиная от примитивного тарана, заканчивая встроенным под капот крупнокалиберным оружием.
На сей раз никакие методы не понадобились: никто на Дэниса не покусился, в чем он сам ни секунды не сомневался.
Вся дорога заняла от силы пятнадцать минут. Городки располагаются близко. На узких улочках Сен-Жана кортежу пришлось замедлиться практически до скорости пешехода - праздношатающиеся отдыхающие, разморенные океанским воздухом, то и дело заставляли тормозить.
Наконец добрались до места. Милый двухэтажный домик, похожий на своих соседей, с красной крышей, с деревянными ставнями на окнах, обнесенный высоким забором, вдоль которого тесным строем росли кипарисы. Океан остался позади там, где Центр, где толпы бездельных людей, бродящих из магазинчика в Магазинчик, из ресторана в ресторан, а здесь люди просто жили, не думая и даже не помня о том, что живут на курорте, и черные лимузины с джипом смотрелись чуждо на тихой, безлюдной улочке Из остановившихся машин сразу же высыпали шкафы в пиджаках. рассредоточились согласно известным им одним инструкциям, пошептались по переговорникам, покивали друг другу головами. Только после этого ритуала двери машин были открыты, и из них выбрались на свет те двое, ради которых все действо и развернулось. Дэнис вдохнул полной грудью свежий океанский воздух, зажмурился, со стоном выдохнул:
– Хорошо-то как! А, Джонни? Согласись.
Мужичок с лысиной тоже вздохнул, но закашлялся и покраснел от натуги.
Дэнис рассмеялся:
– Да, Умник, похоже, если ты не видишь, чем дышишь, то тебе живется некомфортно! Не беспокойся, мы здесь ненадолго. К сожалению...
По лицу Джонатана Грэма, или, как его называл Дэнис - Умника, было видно, что постоянные подколы шефа уже достали его по самое "не могу". Но приходилось все сносить молча - Главный инспектор Службы Времени не терпел нарушения субординации.
Справа от калитки висела совсем архаичная конструкция - железная палка с деревянной ручкой, за которую нужно было дергать, чтобы по ту сторону забора зазвенел не электрический, а самый обыкновенный медный колокольчик.
Дернули. Зазвенел.
Неожиданно из невидимого интеркома (все-таки доползла сюда цивилизация...) возник женский голос:
– Какие интересные гости ко мне пожаловали! Чем могу быть полезна, мистер Дэнис?
– Миссис Роджерс, с радостью изложу цель нашего визита. Но не интеркому, а вам лично, если позволите.
– А если не позволю?
– Клэр, я прекрасно понимаю ваше ко мне отношение, но сейчас можете считать, что я к вам явился с повинной. И кроме явки с повинной, которая всегда учитывается в пользу обвиняемого, у меня есть для вас исключительно важная информация.
В интеркоме раздался щелчок, потом еще один, и калитка не спешно открылась, явив взору гостей аккуратный дворик с подметенными дорожками и тут же сад с какими-то уж совсем экзотическими растениями. Какими - Дэнис не знал, ботанику не терпел еще со школы. На крыльце дома стояла хозяйка - Клэр Род-ткеос бывший эксперт Службы Соответствия - структурного подразделения Службы Времени, доктор истории, доктор психологии и просто пожилая женщина, недавно уволенная Дэнисом из Службы. Некрасиво уволенная, что и говорить. Ну да ладно: кто прошлое помянет, тому глаз вон. Абсолютно неприемлемая для Службы Времени поговорка сейчас пришлась как нельзя более кстати. Дэнису хотелось надеяться на это.
– Здравствуйте, Клэр! - произнес Дэнис настолько дружелюбно, насколько умел.
– Здравствуйте, мистер Дэнис, - подчеркнуто сухо ответила Клэр. Обратила величественный взор садовой королевы на спутника Дэниса, сказала: - Мистер...
– Грэм. Джонатан Грэм, сударыня, к вашим услугам, - сориентировался Умник.
– Да, конечно, мистер Грэм, - уже куда более мягким тоном, - простите уж, запамятовала.
– Ничего, ничего, - замахал руками Грэм, - мы же встречались всего-то пару раз. Разве упомнишь! Это вы у нас человек знаменитый, а я - так, винтик в механизме...
Поймал издевательский взгляд Дэниса: винтик, говоришь? Сколько ж он навинтил-то, если никак разобраться не можем...
А Клэр этих унижений паче гордости не заметила или сделала вид, что не заметила.
– Проходите, господа, - она указала на просторную застекленную веранду, где стояли плетеные кресла и стол, - присаживайтесь.
У калитки нерешительно топтались двое охранников в ожидании инструкций. Дэнис им махнул - мол, обождите в машине, все под контролем. Те, естественно, не послушались, а наоборот - закрыли калитку, оставив своих коллег дежурить снаружи, а сами вошли - если использовать их терминологию, - "изучать периметр". Периметр был невелик, долго не поизучаешь...
На веранде было уютно. Повсюду стояли цветы в горшках, замысловатые кактусы и даже одна пальма с какими-то мелкими Плодами. Среди этих домашних джунглей сидела очень круглая Кошка бело-серой расцветки, с коротким хвостом, большая часть Которого явно была потеряна в баталиях. Кошка вопросительно смотрела на новых людей и дергала ухом - его щекотал не к месту висящий листочек. Проще было бы отодвинуться, убрать голову, но - лень.
– Ее зовут Мирьям. - Клэр перехватила взгляд Дэниса, с недоумением рассматривавшего животное.
Недоумение, по-видимому, относилось как раз к неконструктивному поведению кошки, Дэнис подобного не понимал.
– В честь кого, интересно, вы ее так?..
– В честь всех библейских женщин, носивших это имя... Дэнис, оставьте политесы, давайте перейдем к делу. Полагаю, вы явились неспроста.
– Что верно, то верно. Было бы спроста - беспокоить не стали бы. Клэр, мы к вам - как к историку, курировавшему проект "Мессия".
При этих словах даже профессиональный психолог Клэр Роджерс изменилась в лице. Присела на плетеный стульчик, на колени ей тотчас вспрыгнула кошка.
– Слушаю вас.
– Это мы вас должны бы слушать, Клэр. - Дэнис говорил тихо, без нажима, понимал, что спугнуть ситуацию сейчас не труднее, чем бесхвостую Мирьям. - Вы наверняка знаете о Иешуа - человеке, который не сходит с экранов телесети, и о его деяниях, о его стране Храм?
– О нем все знают. И что?
– Расскажите нам, кто он.
– А почему вы думаете, что я...
– Клэр, дорогая, давайте без околичностей, - взмолился Дэнис. Пожалуйста! Сейчас не до них. У вас наверняка имеются свои соображения на этот счет. Поделитесь с нами. Это важно.