– Второе Пришествие, - глухо, как в воду, сказал Петр. Дэнис умел считать. Он, Петр, услышав тогда короткий и предельно точный ответ Клэр, отнесся к нему легко и несерьезно, потому что до финала проекта "Мессия" лежали годы и годы в первом веке. Но, видно, остались эти фатальные слова где-то глубоко-глубоко, где-то в потаенных отсеках памяти, потому что даже и не вспомнил о них ни разу - вот только сейчас, когда Дэнис повторил их! - но, когда пришла пора спасать ученика, слова эти стали собственным решением. И пусть он боялся этого решения, бежал его, но ведь зачем-то рассказывал Иешуа впереди лежащую историю Церкви Христовой, и зачем-то мотался в Службу - сгонять на кристаллы энциклопедические страницы, и рисковал, и таился от всех, и глупо верил, заставлял себя верить, что все это - просто так, для общего развития, что и грядущему Павлу-Савлу такие сведения не помешают, и даже вроде бы умер и воскрес, когда увидел пустую нишу из-под тайм-капсулы и прочел прощальное письмо Иешуа... А когда, срывая дыхалку, бежал от самой Вифании в Нижний город - что, думал найти там ученика, читающего очередной том Британики?.. Нет, конечно, хоть самому себе врать не надо, все он знал, все предвидел, сам вел события к состоявшемуся финалу, а имевшие место эмоции - только психологическая защита. От самого себя, ранимого и романтичного.
   А Дэнис, выходит, знал? А Дэнис, выходит, умнее его, Масте-ра-три Петра Анохина?
   Выходит, умнее. И умнее не только Мастера-три, но и начальника Службы безопасности Храма Оруэлла, который, большой и сильный, властный и всемогущий, сидит сейчас перед умным Дэнисом в унижающем - от слова "низкий" - кресле и получает добрый и ласковый урок на тему: "Я ж тебя, подлеца, предупреждал, я ж тебя, самоуверенного, насквозь видел..."
   – Не бери в голову, - мягко сказал добрый и ласковый. - Все ты делал правильно, все ты делал сам. Никто тебе ничего не советовал. А то, что я знал или предполагал, - так разве я мешал тебе?.. Проект "Мессия" был задан мною, но исполнен тобой. Почти исполнен. Ты его не завершил. Осталась вроде бы самая малость - точку поставить. Хотя - как посмотреть. Может, и многоточие. И начать по новой. Ты меня спросил, перестал ли я радоваться тому, что выбрал тебя, а не Джека. Отвечаю: не перестал. Пока. И посему предлагаю поставить в написанной тобою истории многоточие и начать вторую книгу. Может, продолжение, а может, окончание. Но уже - вместе. В соавторстве.
   – Переделывать теперь станем наш мир?
   – А ты считаешь, он идеален? Петр молчал. Что мог он ответить на однозначно ясный вопрос? Однозначно ясное: не идеален, ибо идеальным бывает только газ в школьных учебниках физики. Все, что хочет и пытается делать Иешуа, - тоже попытка исправить не идеальное, но исправить не силой, не разрушая его, но возводя рядом новое. Тоже, может быть, не идеальное, но тут уж как фишка выпадет, каким боком судьба повернется. Вдруг да лицом... Иешуа попробовал по-исправлять все одним махом: воду - в пустыню, детей - родителям, наркотики в полезный продукт et cetera. Так ведь понял, что процесс - бесконечен, сам назвал его латанием дыр на отчаянно гнилом кафтане. Паллиатив - это всего лишь паллиатив, не более... А у Дэниса, кроме, фигурально выражаясь, дубины, иных орудий по определению быть не может. Цель для него - все, что на ее пути, побоку и в прах. Вон, Нгамба подвернулся - что сейчас с Нгамбой?..
   А кстати: что за цель-то?
   Спросил:
   – Как сделать неидеальное идеальным?
   Дэнис не поспешил ответить. Тоже спросил:
   – Ты считаешь себя умным человеком?
   – В известной мере, - осторожно сказал Петр.
   – Кому известной? Тебе известной?
   – Иногда, - еще более осторожно сказал Петр.
   – Ладно, скромник, - обозлился Дэнис. - Тогда по-другому меня ты умным считаешь?
   – Мы как в детском саду, Дэнис, - улыбнулся Петр. - Ил ты меня считаешь умным, или я сломаю твою игрушку...
   Дэнис смотрел на Петра с веселой ненавистью. Только-только - ничего, кроме теплоты И ласки, и вдруг - столь жесткая реакция!
   – А ты и впрямь не дурак, - сказал Дэнис. - Именно так будет: или ты меня считаешь умнее себя и подчиняешься, как подчинялся всегда, или я сломаю твою игрушку.
   – Какую? - Петр знал ответ, но все равно спросил.
   – Она у тебя одна. Вернее, он. Кукла-неваляшка по име Мессия. Звону много, а толку пока...
   – Если в ней один звон, зачем вам моя игрушка? И зачем ломать? Пусть звенит. Многим нравится...
   Петр говорил тихо - в отличие от громового Дэниса, - слови боялся выпустить наружу такую же ярость, только отнюдь не весе дую, а безжалостную и разрушительную. Он знал себя в таком состоянии и страшно боялся себя такого, потому что последствия никогда не умел просчитать: то ли дворец построит, то ли дворец разрушит. Как в сказке. Бывало с ним такое. Еще до прихода в Службу. И однажды - в броске, когда он оказался в том самом Аушвице, куда уж очень хотел попасть его коллега Мастер-девять Вик Сендерс.
   А Дэнису, похоже, осточертела долгая душеспасительная беседа с бывшим подчиненным. Дэнис решил, что пора уговоров прошла, а явилась пора ультиматумов. Все точки расставлены, что непонятно - стало ясным, так зачем сопли жевать?
   – Если мы будем вместе, - проорал он, стукая кулаком по столу так, что риделевский тонкий бокал упал, покатился по черной столешнице и свалился на пол, разлетевшись на мелкие хрустальные осколки, - если мы будем вместе, повторил для вящей ясности, - то Иешуа мы убедим послушаться. Есть только два понятия, которые в сумме и составляют механизм для разрушения ли, для созидания ли. Это - власть и сила. Всегда! Во все века! Сила и власть!
   – Иешуа так не считает, - по-прежнему тихо, едва ли не шепотом сказал Петр.
   – Повторяю: убедим! Как ты убедил его примчаться сюда из первого века, забив ему башку умными книжками. Ты же ему не христианскую сладкую литературу приволок, ты ж ему все - для одной цели: доказать, что мир покатился под гору и продолжает катиться без тормозов, а толкнул-то его он, Мессия. Он толкнул - ему и останавливать. Убедил раз? Убедишь второй. Я же сказал: ты не дурак. И он у тебя не дурак. Поймете правду. Она, как во все времена, - одна.
   Вот ведь как можно повернуть происшедшее! Он, Петр, оказывается, так хотел сотворить Второе Пришествие, что умело воспользовался наивной одержимостью ученика, тенденциозно выстроил информационный ряд, уверил Иешуа в том, что виноват во всех бедах мира вообще и Веры, в частности, только он.,.
   А может, так оно и было? Дэнис-то - умный, а он, Петр, всего лишь - не дурак...
   – В том-то вся штука, Дэнис, - сказал Петр, вставая, выны-Ривая из кресла на волю, - что правд на свете полным-полно, а истина - одна. И она - в том, что однажды, давным-давно, мой Ученик и Учитель Иешуа сказал Фоме, тогда еще никакому не Апостолу. Вот что он сказал, Дэнис: "Я есть путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только чрез Меня".
   – Демагогия! - Дэнис вскочил, откинув ногой кресло на колесах, и оно покатилось, покатилось, покатилось - большой у хозяина кабинет. - Ты меня расхожими цитатками не дави. Ты отвечай: работа или война? И учти: не с тобой война, ты для меня - никто, и звать тебя - никак, ты отсюда вовек не выйдешь, если я не захочу. А Иешуа без тебя - мой!
   И не такой уж он оказался умник, Дэнис этот гребаный, а скорее даже дурачок. Ванька-встанька со звоном. Звону - много.
   – Это вряд ли, - сказал Петр и, как некогда Иешуа, взмахнул руками.
   И грузный гигант Дэнис легко взлетел в воздух, впечатался в стену - так, что рухнула с крюка картина, толково изображающая красные пятна на желтых полосках, а потом Дэнис оторвался от стены, подлетел к потолку, прилип к нему, как лягушка, распятая на дощечке препаратора. Замер, открыл рот, явно пытаясь что-то сказать, вернее, выдавить из себя фразу или хотя бы слово, но не в силах был, не в силах...
   – Получается, что все-таки - война, - сказал Петр, сочувственно глядя на лягушку снизу вверх. - И получается, что все-таки - со мной.
   И вышел сквозь стену.
   Хотя этаж-то был весьма высоким - аж двенадцатым.
   А Дэнис так и остался висеть.

ДЕЙСТВИЕ - 2. ЭПИЗОД - 6
КОНГО, КИНШАСА, 2160 год от Р.Х., месяц февраль

   Петр покачивался в кресле, задумчиво глядя на стоящую перед ним бутылку с "Петрусом", подаренную Нгамбой и пока все еще закупоренную. Еще бы: Нгамба так явно намекал на высокий уровень раритетности - или все же эксклюзивности, если о вине? - содержащегося в бутылке напитка, что боязно было тратить его по какому-либо пустому поводу. Как обычно в одиночестве, беседовал сам с собой, беседовал вслух, по-русски, что честно признавал симптомом шизофрении в легкой, начальной стадии.
   – Может, сейчас и открыть? Да нет, жаба душит... И повода не вижу... А какой должен быть повод?.. Что-то радостное: день ангела, рождение, свадьба, воскрешение старого друга - как Лазаря, например... А если там не вино, а уже уксус? Лет-то ему немало. Вот и отметишь рождение, свадьбу, воскрешение глотком доброго старого уксуса...
   Похоже, бутылке сегодня опять откупориться не светит. Петр повертел ее в руках и, вздохнув, убрал в стеклянный шкаф. Пусть там стоит, глаза не мозолит. До поры. Придет же она когда-нибудь - пора рождений и свадеб...
   Это был один из тех нечастых моментов, когда делать было абсолютно нечего. На улице - полуденная жара, кажется - все и вся кругом спит, разморившись под яростным тропическим солнышком. В голове - вялотекущий сумбур, в членах ватность и истома. Можно было бы найти кого-нибудь, - Иоанна, например, посидеть в баре за стаканчиком чего-нибудь холодненького - уж только не вина, поболтать об отвлеченном... Но - лень. Лень шевелить языком, лень Шевелить мозгами. К тому же известно, что Иоанн сейчас занят - наверное, единственный во всем Храме, кто при деле, хоть и личном: жара нипочем, он не прячется в кондиционированном климате штаба, он снаряжает "хаммер", чтобы поехать побороздить полигон! Вот молодчина - за весьма краткое время, что живет в двадцать втором веке, он успел освоить, похоже, все транспортные средства какие вообще способны перемещаться в пространстве. Не поленился, выпросил у Нгамбы реактивный джет, научился пилотировать. Лучшего пилота "элиминатора", чем Иоанн, наверное, во всей армии Конго не сыскать... Хорошо-то сие хорошо, только непонятно:-зачем ему это? Петр спросил как-то, Иоанн ответил, улыбнувшись:
   – Хобби.
   Странное хобби для кумранского затворника, крестителя сынов Израильских, врага Иродиады, жены Ирода Антипы, псевдообез-гяавленного и возрожденного внове уже не Предтечей, но Богословом, тоже человеком-легендой, а потом волею Иешуа очутившегося в двадцать втором веке и легче легкого прижившегося там, даже любимую Марфу свою, сестру Лазаря, малость запамятовавшего: соблазнов-то кругом сколько! Однако соблазны оказались техническими, двигающимися по земле, воде и воздуху, скоростными, опасными...
   Бог ему судья, не Петр же!..
   Петр подошел к зеркалу, оценить - все ли в порядке с лицом мистера Оруэлла, не деформировался ли силикон от жары, не по-кривел ли вновь босс Службы безопасности Храма?
   Не покривел. Труды барселонского мастера пластической хирургии смотрелина Петра из зеркала суровым, подобающим должности взглядом. На мгновение Петр задумался о том, что слишком давно не видел своего истинного лица, не забыть бы. После беседы с Дэнисом образ мистера Оруэлла утратил львиную долю своей нужности - зачем теперь скрываться, если тот, ради кого Петр носит под кожей силиконовые вставки, изменяющие внешность, уже все о нем знает. Но родное лицо все равно просто так не вернешь - с мистером Оруэллом уже знакомо много людей, и странновато было бы однажды предстать пред ними в совершенно ином обличье. Да еще и имя вернуть. Мастер Петр Анохин. Мастер чего - вот, к слову, вопрос...
   – Да, по-видимому, мистер Оруэлл еще поживет, - сказал Петр зеркалу.
   Подмигнул себе, улыбнулся: а что, мистер Оруэлл не такой уж и плохой парень. Потряс головой - унять бездельные мысли, ре шительно вышел из комнаты: есть-таки пара дел, которые небесполезно сотворить. Глагол, применимый прежде лишь к действиям Мессии, стал общеупотребительным. Да и то объяснимо: сотворить чудо, сотворить радость, сотворить пакость - все соединимо с точки зрения языка. А с точки зрения морали? Господа, господа, при чем здесь язык, точнее терминология!.. Кстати, что сотворить-то? Например, проведать дежурных в компьютерном зале, наведаться к командиру группы немедленного реагирования, разузнать: что, где, когда и как. По дороге Петр размышлял: а не устроить ли учебную тревогу, чтобы бойцы не расслаблялись? Но сам же себе и ответил - нет. Они и без учебных тревог постоянно - в напряге. Реальных тревог в последние месяцы - выше головы;
   Нападение на Иешуа в Соборе, мелкий, но вредный постоянный шпионаж какое, к черту, расслабление!.. Петр с радостью отмечал, что ребятам сейчас даже палка не требуется: они непрерывно находятся в боевом настроении и поддерживают его, как умеют, как наличные технические средства позволяют.
   Вот и сейчас в прохладной - кондиционеры фугачили исправно! - дежурке шла яростная, но бескровная полувиртуальная баталия на световых мечах, на отличном компьютерном симуляторе, который был одновременно и увлекательной игрой, и средством для неплохого тренинга. Двое затянутых в специальные сетчатые костюмы качков ожесточенно фехтовали лучами - красным и синим. В комнате стояло характерное силовое гудение и пахло озоном. Режиссер стародавнего фантастического фильма "Звездные войны" оказался пророком - картина, что наблюдал сейчас Петр, один в один походила на то, как рубились двухмерные Люк Скай-вокер и Дарт Вейдер на архаичных плоских экранах. При виде Петра фехтовальщики остановились, погасили лучи, вопросительно уставились на вошедшего начальника.
   – Тренируетесь? - зачем-то спросил Петр.
   – Тренируемся, - хором ответили бойцы.
   Они были в нерешительности - с чего бы это боссу так вот росто приходить в дежурку? Не царское вроде это дело...
   – Хорошо, - лаконично резюмировал Петр и вышел. За спиной вновь включились силовые поля и зазвенели еветовые мечи.
   Компьютерный зал тоже сюрпризов не преподнес: все спокойно и мирно, экраны горят, дежурные сидят.
   – В ходе дежурства никаких нештатных ситуаций не возника- отрапортовал начальник смены, вытянувшись по стойке смирно.
   – Вольно - сказал ему мистер Оруэлл. Тот обмяк. - Скучно?
   – Скучно, - почему-то с сожалением ответил начальник.
   – Бдеть непрестанно! - гаркнул Петр.
   – Бдим! - с готовностью гаркнул в ответ боец.
   Петру не послышалось в голосе начальника смены сожаление; оно было, плюс замешенное на тревоге. О чем сожаление? О тишине вокруг? О скуке бессобытийной смены?.. Странное существо человек военный. Покой ему - опасное состояние. Как затишье перед грозой. И тревога: когда наконец придет гроза?..
   В том, что она придет, сомнений, похоже, не было. Веселая, повторимся, жизнь последних месяцев приучила бойцов к тому, что жизнь в стране Храм перестала быть спокойной и милор, и если для простых жителей любой инцидент досадная и явно случайная помеха, то для профессионалов-безопасников все инциденты - звенья одной цепи. А уж какая у нее длина - кто подскажет!..
   На самом деле это славно, думал Петр, на самом деле это говорит о том, что свою службу он выстроил грамотно и людей в нее подобрал профессиональных - с одной стороны, а с другой - неравнодушных. Пока все внешнее удавалось в той или иной степени блокировать. Пока удавалось. Один вопрос постоянно мучил Петра: надолго ли это "пока"?
   И еще: надолго ли хватит и без того невеликого терпения Иешуа? Что ожидать от него?..
   Выйдя на улицу, Петр подставил лицо солнцу, сощурился, ощущая яркое тепло, утер пот.
   – Жарко? - участливо спросил проходящий мимо негр из обслуживающего персонала.
   Петр помнил его - американец, приехавший паломником, нашел себе в Храме работу. Какую-то - по хозчасти.
   – Не без того, - вежливо склонил голову Петр.
   – Белым всегда тяжелей жару переносить.
   – Спасибо за сочувствие, но стать черным мне, увы, не суждено... - Петр вяло улыбнулся.
   Походя родилась безумная мыслишка, что мистера Оруэлла надо было изначально проектировать негром... Может, врач-испанец и взялся бы за это, только помог бы искусственный цвет кожи легче переносить адскую температуру тропиков?..
   Петр вслух засмеялся. Не иначе тепловой удар схватил, если такое думается. И если не только в одиночестве сам с собой разговаривает, но и на людях ничто его не стопорит. Нет, скорее под крышу, в кондиционированный воздух.
   Ноги сами понесли его в стеклянный дом, где обитал Иешуа. Паразитическое желание разделить свою скуку с кем-нибудь Петр бессознательно решил направить на Машиаха. Зайдя в прохладный - блаженство! - холл, Петр кинул мысленный вопрос:
   "К тебе можно?"
   После короткой паузы в голове прозвучал ответ:
   "Конечно. Заходи".
   Иешуа был не один, В его кабинете, больше похожем на зимний сад, если слово "зимний" вообще уместно в этих краях, помимо него самого, находились три женщины - Мари, Клэр и Соледад. Когда Петр вошел, все повернулись в его сторону и замолчали, явно прервав какой-то оживленный разговор. Петр в очередной третий уже! - раз за сегодняшний день почувствовал себя лишним. Захотелось извиниться и, пятясь, выйти прочь, но вместо этого он издал глуповатый смешок и брякнул ну совсем уж по-детски:
   – А что это вы здесь делаете?
   – Беседуем, - невозмутимо сказал Иешуа. - Присоединяйся.
   Но Петру, даже вопреки вселенской скуке - все-таки внешней, излишне, на его взгляд, скучной скуке, с перебором... - почему-то не хотелось вливаться в такой уютный, чисто женский коллектив собеседников Иешуа, и, бросив: "Нет, спасибо, я так просто зашел. Обхожу владения дозором. Не стану мешать", - вышел из кабинета-сада.
   Ну что за дела? Храм - вроде целая страна, по крайней мере, как мы сами себя называем, больше полумиллиона жителей - а поговорить не с кем! Скука и тишина... Или затишье? Которое, как только что отмечено, бывает перед неблагоприятными метеорологическими явлениями - то есть бурями, ураганами, тайфунами, цунами, землетрясениями, а еще перед...
   Додумать Петр не успел: вдалеке послышался выстрел, потом еще один, потом целая очередь, а над толовой свистнула пуля. Бросаясь, влекомый вбитыми на тренировках навыками, за скамейку, в укрытие, Мастер успел заметить, что выстрелы производились по меньшей мере из двух единиц оружия. Значит, можно надеяться, что пуля, так милостиво разминувшаяся с его головой, не адресная "для мистера Оруэлла, до востребования", - а шальная. Выходит, в Храме перестрелка?
   – Ни хрена себе - опять громко, вслух произнес Петр.
   Оглянулся по сторонам -поблизости никого. Хоть это хорошо, гражданское население не пострадает.
   А стрельба тем временем продолжалась. Тарахтел "калаш", в ответ ему - или дуэтом? - глухо стукал "глок". Внезапно к этой беседе на повышенных тонах присоединился еще один голое -звук мотора "хаммера", мчащегося на всех парах. Явно к укрытию Петра. Сквозь щели скамейки было видно, как машина чешет через газоны и клумбы, но за тонированным стеклом было не разобрать липа водителя. Но номера на кем местные, храмовые.
   "Кифа! Ты где?!"
   Иоанн?!
   "Я здесь, брат!" - Петр помахал рукой, и "хаммер", уже было собиравшийся протаранить скамейку, а вместе с ней и прячущегося за ней Петра, резко и сразу остановился, гудя движком, работающим в режиме рекуперации. Открылась дверь, Иоанн, сидящий за пультом управления, махнул - залезай, мол, быстро! Петр живо вскочил в машину.
   – Что происходит, Вань? Там стрельба, ты слышал?..
   – Слышал, еще как! Смотри, - Иоанн показал на дсбовое стекло со следами отскочивших пуль, - видал?
   – А кто это? Откуда оружие? Это охранники?
   – Ну, засыпал, засыпал вопросами, - Иоанн находил возможность улыбаться, ведя машину на высокой скорости тем же путем - через клумбы и бордюры, - откуда я знаю? Я только выехать собирался, а тут - пах! пах! - и от тебя такой импульс, что я чуть не поседел. Ну, развернулся и сразу к тебе - уж извини, но спасать. По линии огня пришлось проехать, вот...
   Следы на стекле показывали, что стрелявшие щедро отсыпал пуль Иоанвовому "хаммеру". За что вот только?
   – Они здесь, - Иоанн тормознул, - за углом. Что предпримем?
   Петр уже предпринимал.
   – База! Это первый! В шестнадцатом секторе переетрелка. Срочно группу сюда! Как понял?
   – Уже на марше! - отозвался переговорник.
   – Почему не доложили о ЧП?
   – Простите, виноват. Услышал выстрелы, мгновенно группу, а тут вы меня опередили...
   – Какого хрена они не следят за территорией? Группа должна быть здесь раньше нас! - Отключившись от штаба, Петр позволил себе понегодовать. Стрельба не прекращается уже минут пять! Неизвестно сколько людей полегло! Блин, я им докладываю о происшествии, а не они мне!
   – Тихо, тихо, Кифа, не шуми. Начальник смены прав. Пока он тебе докладывал бы, время могло уйти... Возьми-ка это. - Иоанн протянул Петру пистолет, штатное оснащение "хаммера" охраны. у Иоанна был такой же. - Мы же не можем остаться в стороне, правда?
   Спокойствие друга в данной ситуации подействовало на Петра отрезвляюще. Какого черта он взъелся на начальника смены? Правильные действия: прими решение, осуществи его, доложи начальству. Прокололся - твои риски... Проверив магазин, он кивнул:
   – Выдвигайся потихоньку.
   "Потихоньку" заключалось в полной иллюминации, на какую только способен "хаммер", громко орущей сирене и свирепом голосе Иоанна в мегафоне:
   – Прекратить стрельбу! Оставаться на местах! Получилось так, что машина вклинилась в самый разгар позиционного боя: наступал переломный момент. Сторона, обладающая меньшей огневой мощью - "глоками", - несла потери, у стены лежал окровавленный человек и тем не менее пытался отстреливаться, но огонь "калашей" не давал ему поднять головы. Неподалеку распростерлись три безжизненных тела. Еще двое из команды с "глоками" прятались за углом здания, им было совсем неудобно вести огонь. А "подельник", видимо, решил проявить мужество и поплатился - вот он, лежит, дергается от боли, получил-таки свою долю смертельного металла из знаменитого автомата российского производства. У автоматчиков положение было не в пример лучше: трое стрелков залегли в длинной, плотной живой изгороди из кустов вперемешку с камнями - очень милое ландшафтное решение парковых Дизайнеров оказалось неплохой огневой позицией. Местами, правда, кусты были поломаны - так, будто сквозь них проехали на тяжелой машине, и возле одного из таких проломов в нелепой позе лежало тело одного из команды с автоматами. Они вели бой грамотнее своих перников - во-первых, стоит повторить, оружие мощнее, во-вторых, тактика достаточно грамотно отработана. Стрелки, постоянно перемещаясь в сторону жилых корпусов, вели шквальный огонь, да так расточительно, будто где-то под рукой прятался грузовик с патронами.
   Впрочем, хвалить одних и порицать других возможно было лишь с точки зрения профессионала - без личной заинтересованности ибо ни Петру, ни Иоанну, ни начальнику смены неведомо было кто "одни" и кто "другие". Как говорится в детстве: "оба хуже".
   – Они уходят в жилой квартал, надо их отрезать! Иоанн газанул поперек их движению, а Петр, выставив пистолет в бойницу, сделал несколько выстрелов - не столько на поражение, сколько для того, чтобы дать обеим сторонам понять: в их игре появился еще один участник. И пусть думают, гады, на чьей он стороне.
   В ответ по броне машины застучали автоматные пули - сдаваться никто не желал, тем более что жалкое отрывистое пуканье оружия Петра выглядело весьма бледно по сравнению с монолитным пулевым дождем неизвестных стрелков. Петр с сомнением поглядел на пистолет, его взгляд перехватил Иоанн:
   – Да, нам бы мощи поболе...
   – Ничего, вон кавалерия идет на подмогу.
   Зажимая сцену действия в клещи, с четырех сторон по аллейкам двигались машины охраны Храма. С многоцветным миганием и отвратительным по тембру, но и отвратительно громким гудением. Из-за кустов по ним было произведено несколько одиночных выстрелов, но стреляющие осознавали, что теперь надо в корне менять тактику - с оборонительной на отступательно-оборонительную. Ломая живую изгородь, на дорогу выпрыгнул джип, косвенно подтверждающий предположение Петра о спрятанном в кустах "грузовике с патронами", и помчался в сторону главной площади Храма, попутно собираясь протаранить машину с Петром и Иоанном.
   – На понт берет, - спокойно произнес Иоанн, глядя на стремительно приближающуюся машину.
   Само хладнокровие - он даже не положил руки на пульт управления, не то что не попытался отъехать. Петра удивило не столько это - слава богу, он Иоанна знает миллион лет и привык к его умению держаться кремнем в экстраординарных ситуациях, - но лексика: "на понт"... Петр подумал, что как-нибудь надо будет поинтересоваться, откуда Иоанн знает этакие жаргонизмы, которые и сам-то Петр только слыхал когда-то...
   В итоге "на понт" взялся сам. нападавший, - в последнюю секунду резко увел джип от недвижно стоящего "хаммера" и погнал его дальше по дороге.
   – А вот теперь мы, - пробормотал Иоанн, разворачивая машину вслед и включая режим повышенной мощности.
   Завыв от натуги и вдавив пассажиров в спинки сидений, "хаммер" бросился в погоню. За ним, мигом развернувшись, махнули еще две машины охраны, другие стояли на месте - разбирались с оставшимися стрелками.