Страница:
- Пугают, говоришь? А тебя не пугают? Ты что думаешь - ты один мне докладные строчишь из своего Израиля? Да у меня, когда мы про матрицу кое-что сообразили, источников информации появилось - выше крыши! И живых, и электронных. Техники у нас зря свой хлеб не едят. Я про твоего Иешуа все знаю. И много лучше тебя понимаю, что он такое есть и какая в том опасность для мира. Ты думаешь, матрица - это управляемый стимулятор мозговой деятельности? Черта лысого! Мы тоже так поначалу думали. Никакой не управляемый и никакой не стимулятор! Когда Главный Умник - все равно не скажу фамилии! - принес расчеты, меня чуть кондратий не хватил. Ведь моя вина! Я настаивал на испытании матрицы именно на твоем Объекте, как наиболее перспективном по срокам. Двадцать лет там, а здесь... сколько здесь прошло?.. едва ли полгода! Такие условия по времени - редкость... Поспешил, старый пень, хотя Умник умолял не спешить, дать ему год для лабораторных испытаний. Не дал. А ему, представляешь, и пяти месяцев хватило, чтобы прийти ко мне и настоять на похоронах собственного детища. И настоял, убедил. Плюс все, что с твоим Иешуа происходит, к его убеждениям добавилось... Знаешь, что такое матрица?.. Ничего! Пустячок! Импульс! Ибо только этого импульса - он особый, подробности тебе ни к чему - не хватает человеческому мозгу, чтобы начать стремительно развиваться. Точнее, задействовать всю свою непостижимую мощность, а не те жалкие двенадцать процентов, которыми мы пользуемся черт-те сколько столетий и понятия не имеем, какими гигантами создал нас твой Бог. Импульс нетороплив, он захватывает мозг потихоньку, сначала - и долго! - медленно, едва заметно, а потом разом - взрыв. И получается такое!.. Да что тебе объяснять, ты ж сам живешь рядом с... даже не знаю с кем... со Сверхсуществом, наверно... А теперь представь, что эта матрица становится'всеобщим достоянием. Кто возникнет? Гениальные... нет, слово сюда не подходит, его не хватает, надо другое... ученые, музыканты, композиторы, писатели -допустим, хотя мозг развивается по всем параметрам, носитель матрицы становится сверхгением в любой отрасли человеческой деятельности. Значит, не только композитор, не только писатель, но и... Сам домысливай! Ты скажешь: изобретение можно и нужно держать в глубокой тайне. Не нужно, потому что невозможно! Что знают трое, знает и свинья. А сколько свиней на нашей планетке? Легион им имя! Жулье. Бандиты. Мафия. Вояки. Террористы всех мастей, в том числе и с именем Бога на устах. Националисты, мечтающие о переделе мира... Я не исключаю, что у всех у них появятся таланты писателей, художников и композиторов. Но на кой черт они им?.. Знаешь, Петр, у мира есть великий опыт негатива - в том, что касается преждевременного научного скачка. Мы столько раз наступали на эти грабли, что лично мне это делать неохота. Сегодня о матрице реально знают четверо: вы с Объектом и я с этим... с Умником. Сколько тебе осталось? Сорок дней? Меньше?.. Вали отсюда в свой первый век, сиди там, не вылезая. Запрещаю тебе появляться в Службе до финала. Через сорок дней рядом с тобой появится Исполнитель. Он и поставит точку. А ты вернешься. Вот тогда мы память тебе чуток и подправим, уж извини...
- Но о матрице знали члены Совета...
- Уже не знают, - подвел итог Дэнис, снова плюхнулся в кресло, долил в бокал коньяка и залпом выпил. - Как бы не спиться мне с вами...
- А вы подумайте, - сказал Петр, вставая и двигаясь к дверям, - может, это для вас - выход. Спившиеся стопроцентно теряют память. И тогда останется только один, кто знает... А вообще-то я бы о нем заранее позаботился. До того, как вы сопьетесь. Это он сегодня такой Умник и Осторожник, а завтра ему вселенской славы захочется. Они, ученые, такие непредсказуемые!.. Может, автомобильная авария, а, Майкл? Или суицид?.. Я бы не рисковал на вашем месте...
И вышел, не дожидаясь ответной реакций. Впрочем, легко представил ее.
Можно было подумать, проанализировать услышанное, но не хотелось. Зачем анализировать? Дэнис все точки над всеми "i" расставил, теперь надо ждать, когда они, точки эти, реально свалятся на головы Петра и Иешуа. Или не ждать. А что делать?.. Да дел-то, вообще, хватает и так, а Дэнис, гад, еще подбросил...
Время собирать камни настало, прав Екклесиаст.
В чем был, по-прежнему наплевав на условности, принятые в Службе, Петр заявился к компьютерщикам, нашел приятеля, с которым, бывало, гонял вместе на флайерах, дегустировал вина и прочие мужские радости частенько делил. Тот даже не удивился сомнительному виду Петра.
- Мне бы часок поработать, - сказал Петр после взаимных бурных приветствий, но - без объятий, которые дружбак посчитал септическими. Отдельный комп, подключенный к общей сети, и чтоб никто не мешал. Можно?
- Вообще-то категорически - нет, - сообщил гонщик на флайерах. - Нужен спецдопуск, а ты не в списке. Но если не протреплешься...
- Да я ничего крамольного не хочу, - возмутился Петр. - Так, для общего образования.
- Знаем мы ваши общие образования, - с сомнением приговаривал дегустатор вин, ведя между тем Петра в отдельный чей-то кабинетик, временно лишенный хозяина. Может, заболел, а может, в отъезде... - С вами глаз да глаз нужен, Мастера подлые... Часа хватит?
- Полтора, - прибавил на всякий случай Петр.
- Я тебя запираю и через два часа выпущу огородами.
- Спасибо тебе, - прочувственно сказал Петр, пустив слезу, соплю и слюну.
Но любитель мужских радостей уже захлопывал дверь снаружи, запирая ее личным кодом, и не видел мокрых проявлений благодарности.
Двух часов хватило, чтобы скатать на два макси-кристалла почти все, что Петр сумел, накопать для Иешуа в университетских библиотечных сайтах. Получилось очень много. Непомерно! Но Иешуа и требовалось непомерно. А с нынешнего утра двадцать второго века Петр считал, что никакие знания для ученика непомерными не будут.
Он еще успел заскочить к себе в жилой отсек и взять из ящика стола карманный комп с подходящим для больших кристаллов интерфейсом. И с радостькГобнаружил в том же ящике блок запасных аккумуляторов к нему. На сорок дней хватит, а там - видно будет. Может, примем предложение Иешуа и уйдем в другой мир, в бывшее Царство Божье. Может, в том, другом мире нет никакого таинственного Умника и никто не изобрел опасную матрицу. То-то заживем!..
А в Иерусалим он вернулся ровно через пять минут после своего отбытия. По местному времени. Как и предполагал.
ДЕЙСТВИЕ - 5, ЭПИЗОД - 7
ИУДЕЯ, ВЙФАНИЯ. ИЕРУСАЛИМ, 27 год от Р.Х., месяц Ияр
Стоит ли говорить, что Иешуа практически сразу освоил мини-комп, дневал и ночевал в доме Петра в Нижнем городе, но дневал все же много чаще, а ближе к вечеру не ленился уходить в Вифанию, к Лазарю - и мать Мария, и ученики жили там. Иешуа считал - и справедливо! - что в отпущенный ему Богом и Петром земной срок он должен больше беседовать с близкими. О чем? Обо всем. И о том, кстати, как жить дальше. Формулировка банальна до икоты, но и верна в сути своей. Хотите - тоже до икоты...
Петр понимал, что Лазарю нелегко было содержать тучу посторонних, хотя и милых ему людей, поэтому он тихой сапой подбрасывал в хозяйство через Иоанна, а то и сам, деньги для него проблемой не были, это понятно, - то всякую живность, блеющую и кудахтающую, то бутыли с вином, то корзины со свежей рыбой. Объяснялись сии подаяния именно как подаяния, но не Лазарю, вестимо, а братьям Христа и самому Христу - от почтеннейшей публики, потрясенной чудом Воскресения, в частности, и словом Божьим вообще. Иешуа знал о том, покривился поначалу - мол, какие подаяния, что за унизительное объяснение! - но быстро смирился: как хотите, так и объясняйте. Не до пустых бытовых споров ему было: он читал.
Он читал с утра до вечера, практически ежедневно, он гонял тексты по крохотному дисплею по многу раз, перечитывая их, передумывая, перемучивая. Он вдруг отрывался от компа и ложился на пол, на спину, подолгу лежал, тупо, на взгляд Петра, глядя в низкий серый потолок. Что там у него в голове творилось один Бог ведал, а Петру это было невдомек. Ученик не только не пускал учителя в процесс электронного обучения, но и вопросов никаких не задавал. Все больше молчал. Разговоры ограничивались чисто бытовыми делами: еда, путь в Вифанию, погода, виды на урожай.
Скука!
Чтобы побеседовать на тему нового воплощения Иешуа после Вознесения, воплощения в апостола Павла, например, - о том и речи не возникало. Иешуа сразу и довольно резко прекращал всякие попытки Петра заговорить о деле, отмахивался: потом, позже, не мешай, я думаю, придет час - обо всем поговорим.
А дни между тем на месте не стояли. Двадцать первый пошел со дня Воскресения. Все ближе час платить по счетам. И не поможет еще не написанное Матфеем: "И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим". Это Матфей - к Господу, а у Петра начальник - Дэнис. Он к прощениям не склонен, он такого слова даже не знает... Петр начинал дергаться, ждал вестей из Службы, но И ее - как отрезало. Дэнис сказал, даже не помышляя о каком-то прощении: жди Исполнителя. Так и вправду дождаться его можно! Исполнители, слышал Петр, появляются без предупреждения и исполняют свою миссию, не задавая наводящих вопросов. Вознесся и исчез. Точка.
Впрочем, Петр хорошо запомнил сказанное Дэнисом в момент вынужденной откровенности: о стукачах рядом с Петром, о каких-то электронных средствах информации, - понять бы, где они, что они, - и стерегся даже мысленно проговориться о собственных планах, не имеющих ничего общего с задачей, категорично определенной Дэнисом. Ну и, конечно же, его страшно мучила неизвестность, обитающая рядом и носящая имя Иешуа. Что он вынашивает, - пардон за гинекологическую метафоричность! - оплодотворяясь от походного информатория, наскоро, но весьма полноценно сляпанного ему Петром? Кафедра мировой истории Кембриджа, кафедра истории религии Принстона, бескрайняя Британская энциклопедия, академическая энциклопедия истории науки и техники древнего издательства Мак-Миллан, плюс изысканные где-то в Сети англо-латинский и латано-английский словари, плюс несколько отличных курсов английского, французского, русского, плюс еще какая-то мелочевка в товарном количестве... Да, материал достаточно узок тематически --история того, история сего, - но Иешуа захотел общую картину, растянутую на два тысячелетия. И получил очень общую, но дающую умному человеку полное представление о жизни будущей паствы Христовой... К слову, Иешуа весьма прилично уже говорил по-английски, хотя и со странным жестким акцентом, чуть хуже по-французски; он позволил себе несколько раз пообщаться с Петром на этих языках и таким элегантным образом сообщить учителю, что новые педагогические старания того, как обычно, не пропали втуне.
До родного Петру русского Иешуа пока не добрался. Петр седьмым или двадцать седьмым чувством ощущал, что какое-то свое решение он, Мастер, вот-вот поймает. Он пока не подозревал даже, каким оно будет, просто ждал его, зная, что оно - рядом, и понимал, что оно может стать для него и Иешуа оптимальным. Для него и Иешуа... Да вот только Иешуа, уверен был Петр, не искал решения для обоих, он вообще ничего не искал - он всасывал информацию, как упырь или пылесос - кому что ближе! - и итогом должен будет явиться абсолютно однозначный вывод. Неоспоримый. И семьдесят против тридцати, что вывод сей не совпадет с вымучиваемым в подсознании решением Петра.
Какая же дерьмовая штука - жизнь впотьмах! Дэнис назвал Иешуа сверхчеловеком. А ведь термин этот из лексикона неполноценных и закомплексованных. Бог создавал людей по своему образу и полагал, что создания окажутся подобными Этому образу. Вряд ли он вообразил себе homo sapiensa с заблокированным на девяносто процентов мозгом. Как-то это не по-божески. Скорее это замысел такой: дать понять человеку, что он, в принципе, может в десять раз больше, и по-садистски терпеливо ждать, пока оное созданье Божье постепенно научится хотя бы по малому процентику разблокировать "прибор". То есть, возвращаясь к формулировке Книги Бытия, "образ" этого самого homo в общих чертах получился, а уж полное "подобие" ему - в руках человеческих. Но не слишком ли понадеялся Бог на человека? Шесть с лихом тысяч лет развития интеллекта (если считать за истину, что люди созданы Богом за четыре тысячелетия до Рождества Христова) - и почти никакого заметного прогресса. Не в смысле науки и техники, не в смысле знаний, но в смысле владения указанным "прибором", читай - мозгом. И тут - на тебе! - матрица! Случайное - вслепую, как понял Петр! - открытие, радикально приближающее человека к тому идеалу, который задуман Создателем изначально.
Может, кстати, Адам с Евой и были смонтированы со стопроцентной мощностью, то есть созданы абсолютно подобно избранному образу, но пагубная страсть дамы к сладким яблокам заставила Создателя прогневаться и не только изгнать перволюдей из рая, то есть с испытательного стенда, но и изменить параметры эксперимента? Может быть и так. Но зря! Да, на стенде стопроцентная мощность испытуемых была бы легко изучена, описана, уложена в фундаментальную теорию. Но ведь именно вне стенда - в "поле" - мощность нужна особенно. Для чистоты эксперимента. Зачем было вводить такие жесткие ограничения?..
Но в чьей власти понять Божий замысел?..
Вдруг как раз в том и заключается суть эксперимента: создать идеал и ограничить его. И ждать. До-о-лго ждать! Если для Иешуа тысяча лет равняется вчерашнему дню, то для Создателя время вообще не фактор. Бесконечная протяженность "воды над твердью" предполагает и бесконечность времени в ней или у нее. В таком случае куда любопытнее погодить, пока лягушка, как в старой сказке, попавшая в горшок с молоком, сумеет терпеливо и отчаянно взбить из него масло и выбраться самостоятельно, нежели достать бедолагу из горшка и выпустить на травку.
Любопытнее - да. Но гуманнее ли?
Замечание - к слову. Когда-то отец именно так учил Петра плавать: выходил в море на катере, стопорил движок и выкидывал сына за борт. Петр теперь отлично плавает.
А еще любопытнее (про гуманность помолчим...) дождаться, пока лягушка изобретет матрицу, и заставить впаять ее не самой лягушке или ее соплеменнице-соболотнице, а другой - той, что жила за две тысячи лет до судьбоносного изобретения. Вообще чистый эксперимент! Никто - ни сном ни духом! Ни испытуемый, ни изобретатель.
Впрочем, испытуемый (который, повторим, ни сном ни духом об испытании не подозревает) чувствует себя адекватно. Эксперимент идет без задержки, если так и задумано.
Но впереди ожидается новый фактор - в виде Исполнителя...
Ах, что за сволочная, препоганая штука - жизнь впотьмах! Это Петр о себе думал. Хотя и у него имелась гуманная перспектива: коррекция памяти, долгая и счастливая работа на родимую Службу Времени и - никаких заповедников.
А дни шли, и ничего не менялось. За месяц срок перевалил, оставалось десять дней до финала, и тут вдруг - словно что-то почуяв - Иешуа очнулся от своих информационных путешествий и соблаговолил спросить Петра:
- Ну, что ты там надумал про апостола Павла?
Не понравился Петру вопрос. Не по сути, с сутью все в порядке было, но по тону, по холодному равнодушию, звучавшему в голосе Иешуа. А ведь речь шла не о текстах обоими читаных-перечитаных посланий апостола, а о судьбе, что могла бы стать судьбою самого Иешуа. Казалось, что ученик либо смирился с оной планидой, безразлично ему - кем становиться "в другой жизни", либо вопрос задан для отвода глаз, а на самом деле злая матрица наварила за прошедший месяц что-то иное, тайное и хитрое, о .чем Иешуа и не собирался докладывать Петру.
Это не нравилось.
Но к самому Петру ожидаемое вот-вот новое неиграное всеспа-сительное решение так и не шло, где-то, видать, притормозило, отвлеклось, заблудилось ни письма, ни весточки. Почему бы ему в таком случае не обсудить им же самим однажды придуманную версию?
- Ты что-то решил? - осторожно поинтересовался он у Иешуа.
- Может быть, - беспечно отвечал тот, все ему явно было до лампочки, словно свален с плеч некий неподъемный груз и не хочется ни думать, ни говорить "об умном", а вот о предложенном варианте дальнейшего бытия - почему бы и нет? - Жизнь Павла - или Савла - любопытна, хотя и суетна. Но как ты представляешь себе, Кифа, я стану фарисеем и членом Санхедрина? Ведь Савл - известная личность. И по отцу, хотя тот живет далеко, в Тарсе Ки-ликийском, и сам по себе известен в Иершалаиме. Он уже существует, Кифа. Как я смогу заменить его?
- Кто тебе сказал, что он существует? Я проверял: нет ни при Храме, ни в Санхедрине человека с именем Савл, который родом из Тарса и носит римское гражданство.
- Сейчас нет, знаю. Но знаю и другое: он там появится вот-вот. Живой и здоровый. Я не хочу и не могу посягать на его жизнь.
- Откуда ты знаешь, что появится? - спросил Петр и тут же услышал усмешку Иешуа:
- Знаю, Кифа, поверь мне... Ты удивительно легко переделываешь историю христианства, ты удивительно легко кроишь книгу, которую вы назвали Новым Заветом, и, видимо, тебе почудилось, будто ты и впрямь всесилен. Но даже я о себе так и помыслить не могу...
- А ты слишком буквально понимаешь историю, - обозлился Петр. Еще не столь уж давно трясшийся над каждым несоответствием реальности Канону, он стал радикальным в своих решениях: так надо - значит, так и будет. - Даже никакую не историю, а всего лишь книгу, - да, собравшую десятки, сотни прекрасных притч, да, талантливо соединившую реальность с вымыслом. Но руку даю на отсечение: вымысла в ней больше, потому что точный вымысел всегда и везде ярче и убедительней унылой реальности. Разве не ты учил нас не искать в притче сюжет, но - только философский смысл, для коего сюжет - лишь опора? Ты, Иешуа, ты, родной. Тогда с чего ты вдруг прицепился к описанной в Деяниях биографии Савла? Причем биографии куцей, невнятной, что породит потом массу домыслов и предположений... А на самом деле все просто и ясно, как огурец. Пусть существует некий Савл из Тарса, который примет участие в убиении святого Стефана - косвенное, кстати, участие, поскольку он всего лишь держал одежду убийц! Пусть он даже станет ярым борцом с христианством как в Иершалаиме, так и в Дамаскусе. Но кто сказал, что этот Савл и есть библейский Павел? Тот, кто написал текст Деяний Апостолов?.. Если верить толкователям христианской истории, Иешуа, то я его и написал. Сам. А своя рука - владыка. Я соединю биографию Савла .из Тарса с биографией великого миссионера Павла. Это, поверь, несложно. Всего лишь один литературный прием, назовем его контрапунктом...
- Видение Савлу меня?
- Точно! Твои слова: "Савл, Савл, что ты гонишь меня?" - и Савл мгновенно становится истово верующим. И прямым ходом идет на подвиг миссионерства. Только подвиг будет уже твоим... Ты действительно можешь все, Иешуа, - у меня нет повода в том сомневаться! - и ты исполнишь все, верю. Но я бы уточнил: все, что захочешь. Дело за малым - захотеть...
Разговор этот велся по дороге в Вифанию, погода стояла жаркая, сухая, шли не торопясь, еле ноги передвигали, поскольку даже вечерняя тяжкая духота не предполагала излишней физической активности. Поэтому внезапная обозленность Петра внезапно и улетучилась. Чего зря нервы тратить...
Иешуа засмеялся:
- Умеешь убеждать, всесильный. Выходит, эту историю творишь ты, а мы только актеры в твоем театре?
- Если бы так! - воскликнул Петр. - К великому моему сожалению, Иешуа, актеры в моем, как ты выразился, театре ведут себя неадекватно уже написанному канону. Разве я выбрал тебе в ученики Иуду-зилота, хотя в синопсисах зилот только Шимон? Разве ты совершил все чудеса и сказал все слова, которые приписаны тебе евангелистами? Более того, разве хронология чудес и проповедей совпадает с канонической, как, впрочем, и места, где эти чудеса и проповеди состоялись?..
- А Иуда-предатель? - перебил Петра Иешуа. - Где он? Он не понадобился для твоего замысла, ты с Йохананом справился без Иуды...
- Но он все же покончил с собой.
- От совсем другого горя. Я не хочу полностью оправдывать его поступок, но Иуде теперь нести в веках вину за предательство, которого он не совершал. Твоя работа, Кифа...
- А Йоханану жить и писать, а не гнить в земле. Тоже моя" работа... Давай не будем взвешивать и мерить - кто что сделал или не сделал для правдоподобия синопсисов. И я постарался, и ты в стороне не стоял. Чего уж считаться: ты сам недавно пожалел, хотя и не всерьез, что не остался по жизни плотником, обремененным семьей. Так уж вмени мне главную вину: иную свою судьбу. Все остальное на этом фоне - мелочи.
- Почему не всерьез? - спросил Иешуа. - Просишь вменить - вменяю с наслаждением. Я всерьез жалею, что ты выстроил мне ' судьбу, - врагу в здравом уме не пожелаешь.
- Врешь ты все, - не поверил Петр. - Разве только врагу да в здравом уме... А ты - друг, и ума тебе не занимать. Что сделано - все твое. Весь мир этот - твой. Сегодняшний и завтрашний - твой. Это только с дальнего расстояния история - сложна и темна. А когда ее каждодневно делаешь, она проста, как крик журавлика в небе... Не попадался ли тебе в компе такой термин - параллельные прямые?
- Попадался. Я его понял. Я еще понял, что в бесконечности они могут пересечься. Это по Риману?
- И по Риману тоже... Так и в истории: все ее параллельные если и пересекаются, то лишь в бесконечности. А сегодня и сейчас они по-прежнему до уныния параллельны! Сложи два и два - что получится?
- Не получается, - неожиданно тяжко вздохнул Иешуа. - Ни с параллельными, ни с числами. Первые у меня все время пересекаются, а складываю два и два - то пять выходит, то три, а то и вовсе за сотню.
- Это ты о чем? - Петр не понял неожиданного хода мысли ученика.
- О своем. Не бери в голову... - Иешуа обнял Петра, потерся на ходу щекой о щеку. - Будь по-твоему: делай из меня апостола Павла. Только время придется подсократить. Он-то появится в общине лет через пятнадцать после моего Вознесения, так?.. Это долго. Год - максимум.
- Без проблем, - обрадовался Петр. - Легко! А где ты год проведешь?
- Найдем место.
Обрадоваться-то обрадовался, а все же что-то точило душу, зрели сомнения, тыкались слепыми пока мордочками, рвались наружу. И не пускал бы их Петр, а кто ж таких зверей остановить может? Никому не дано...
- Сегодня спать пораньше ляжем, - скучно сказал Иешуа, Как речь о быте, о ежедневном - так ему скучно. - Завтра с рассветом разбужу - пойдем все вместе на гору.
- На Елеонскую?
Усмехнулся:
- До горы Преображения далековато будет. Придется еще разок обмануть синопсис.
- Неужто Нагорная проповедь? - изумился Петр. - Прочел, значит, и осознал: надо произнести... А я уж решил, что тебе - не до нее, да и время, ей отведенное в евангелиях, давно миновало...
- Я же обещал тебе порассуждать о десяти заповедях Моше. Желание у меня не исчезло, и время как раз пришло. Тем более что мне не понравилась проповедь, приписанная мне евангелистом. Одни повторы. Скучно...
Петр и без этой ремарки полагал, что проповедь будет Нагорной лишь географически - на горе произнесенной. Хоть и на друтой горе. А вот что он скажет - тайна сия велика есть. Пока. Для Петра. И похоже, так ею навсегда и останется - уже для будущих христиан, потому что, говоря по-русски, что написано пером - не вырубить топором. А слово сказанное - оно легко тает в воздухе, исчезает, забывается, а на смену ему приходят другие слова - те, что столь необходимы надежному и мудрому в своей надежности миру, в котором параллельные - всегда параллельны, а два плюс два - неизменно четыре...
Встали и впрямь рано - еще темно было. Наскоро позавтракали и вышли в путь. Ученики, мать, Мария из Магдалы, Марфа. Лазарь и старшая Мария остались дома - хозяйство держало, хотя Иешуа и обещал, что идут ненадолго... Он увел всех в сторону от нахоженной дороги, и рассвет они встретили на горной поляне, скрытой от праздных прохожих, на какой-то даже радостной в первых лучах солнца - странный эпитет пришел на ум Петру! - поляне, где вольно росли миртовые кусты, сочно зеленела трава и дул несильный и нежаркий ветерок.
Кто сел на траву, кто лег.
Иоанн поинтересовался деловито:
"Неужто прощальная проповедь? Напутствие остающимся от того, кто снова явится, но уже иным?"
Петр ответить не успел, его опередил Иешуа, подслушавший мысль.
- Ты прав, Йоханан. Я скоро покину вас... - Жестом руки остановил удивление, волнение, испуг. И конечно, рвущиеся с языков вопросы. - Да, да, не надо ни удивления, ни скорби. Я уйду к Небесному Отцу своему... - Замолк на миг, словно послушал: как прозвучали слова? Он впервые сам, осознанно назвал Бога своим Отцом... Но не понравилось, видимо. Буквальное следование евангелиям - это не для Иешуа. Поправился: - Так в книге Тегелим говорится: "Возвещу определение: Господь сказал Мне: Ты Сын Мой; Я ныне родил Тебя..." По-моему, нельзя понимать эти слова буквально. Мы все - дети Его, но уж так сложилось, что Он выбрал меня - то есть родил, это иносказание! - для той земной миссии, которую вы помогли мне совершить. Я не лучший и не худший для этой миссии. Просто время ее пришло... Мне вообще кажется, что Господь очень точно чувствует миг, когда Он должен вмешаться в земную жизнь Им созданных. Не раньше и не позже. "Всему свое время, и время всякой вещи под небом... Время разбрасывать камни и время собирать камни..." Когда в очередной раз пришло время собирать камни, Господь выбрал меня. И не потому, повторяю, что я лучший. Он мог указать на любого, и любой сделал бы все то же, что сделал я: Господь всемогущ, он и из малого сотворит великое, из ничтожного - Божественное. Его воля... Она указала на меня. Почему? Не спрашивайте, не знаю. Но если есть в этом грешном и прекрасном мире счастье, то оно коснулось меня своей горячей ладонью и оставило глубокий след на сердце и на душе...
- Но о матрице знали члены Совета...
- Уже не знают, - подвел итог Дэнис, снова плюхнулся в кресло, долил в бокал коньяка и залпом выпил. - Как бы не спиться мне с вами...
- А вы подумайте, - сказал Петр, вставая и двигаясь к дверям, - может, это для вас - выход. Спившиеся стопроцентно теряют память. И тогда останется только один, кто знает... А вообще-то я бы о нем заранее позаботился. До того, как вы сопьетесь. Это он сегодня такой Умник и Осторожник, а завтра ему вселенской славы захочется. Они, ученые, такие непредсказуемые!.. Может, автомобильная авария, а, Майкл? Или суицид?.. Я бы не рисковал на вашем месте...
И вышел, не дожидаясь ответной реакций. Впрочем, легко представил ее.
Можно было подумать, проанализировать услышанное, но не хотелось. Зачем анализировать? Дэнис все точки над всеми "i" расставил, теперь надо ждать, когда они, точки эти, реально свалятся на головы Петра и Иешуа. Или не ждать. А что делать?.. Да дел-то, вообще, хватает и так, а Дэнис, гад, еще подбросил...
Время собирать камни настало, прав Екклесиаст.
В чем был, по-прежнему наплевав на условности, принятые в Службе, Петр заявился к компьютерщикам, нашел приятеля, с которым, бывало, гонял вместе на флайерах, дегустировал вина и прочие мужские радости частенько делил. Тот даже не удивился сомнительному виду Петра.
- Мне бы часок поработать, - сказал Петр после взаимных бурных приветствий, но - без объятий, которые дружбак посчитал септическими. Отдельный комп, подключенный к общей сети, и чтоб никто не мешал. Можно?
- Вообще-то категорически - нет, - сообщил гонщик на флайерах. - Нужен спецдопуск, а ты не в списке. Но если не протреплешься...
- Да я ничего крамольного не хочу, - возмутился Петр. - Так, для общего образования.
- Знаем мы ваши общие образования, - с сомнением приговаривал дегустатор вин, ведя между тем Петра в отдельный чей-то кабинетик, временно лишенный хозяина. Может, заболел, а может, в отъезде... - С вами глаз да глаз нужен, Мастера подлые... Часа хватит?
- Полтора, - прибавил на всякий случай Петр.
- Я тебя запираю и через два часа выпущу огородами.
- Спасибо тебе, - прочувственно сказал Петр, пустив слезу, соплю и слюну.
Но любитель мужских радостей уже захлопывал дверь снаружи, запирая ее личным кодом, и не видел мокрых проявлений благодарности.
Двух часов хватило, чтобы скатать на два макси-кристалла почти все, что Петр сумел, накопать для Иешуа в университетских библиотечных сайтах. Получилось очень много. Непомерно! Но Иешуа и требовалось непомерно. А с нынешнего утра двадцать второго века Петр считал, что никакие знания для ученика непомерными не будут.
Он еще успел заскочить к себе в жилой отсек и взять из ящика стола карманный комп с подходящим для больших кристаллов интерфейсом. И с радостькГобнаружил в том же ящике блок запасных аккумуляторов к нему. На сорок дней хватит, а там - видно будет. Может, примем предложение Иешуа и уйдем в другой мир, в бывшее Царство Божье. Может, в том, другом мире нет никакого таинственного Умника и никто не изобрел опасную матрицу. То-то заживем!..
А в Иерусалим он вернулся ровно через пять минут после своего отбытия. По местному времени. Как и предполагал.
ДЕЙСТВИЕ - 5, ЭПИЗОД - 7
ИУДЕЯ, ВЙФАНИЯ. ИЕРУСАЛИМ, 27 год от Р.Х., месяц Ияр
Стоит ли говорить, что Иешуа практически сразу освоил мини-комп, дневал и ночевал в доме Петра в Нижнем городе, но дневал все же много чаще, а ближе к вечеру не ленился уходить в Вифанию, к Лазарю - и мать Мария, и ученики жили там. Иешуа считал - и справедливо! - что в отпущенный ему Богом и Петром земной срок он должен больше беседовать с близкими. О чем? Обо всем. И о том, кстати, как жить дальше. Формулировка банальна до икоты, но и верна в сути своей. Хотите - тоже до икоты...
Петр понимал, что Лазарю нелегко было содержать тучу посторонних, хотя и милых ему людей, поэтому он тихой сапой подбрасывал в хозяйство через Иоанна, а то и сам, деньги для него проблемой не были, это понятно, - то всякую живность, блеющую и кудахтающую, то бутыли с вином, то корзины со свежей рыбой. Объяснялись сии подаяния именно как подаяния, но не Лазарю, вестимо, а братьям Христа и самому Христу - от почтеннейшей публики, потрясенной чудом Воскресения, в частности, и словом Божьим вообще. Иешуа знал о том, покривился поначалу - мол, какие подаяния, что за унизительное объяснение! - но быстро смирился: как хотите, так и объясняйте. Не до пустых бытовых споров ему было: он читал.
Он читал с утра до вечера, практически ежедневно, он гонял тексты по крохотному дисплею по многу раз, перечитывая их, передумывая, перемучивая. Он вдруг отрывался от компа и ложился на пол, на спину, подолгу лежал, тупо, на взгляд Петра, глядя в низкий серый потолок. Что там у него в голове творилось один Бог ведал, а Петру это было невдомек. Ученик не только не пускал учителя в процесс электронного обучения, но и вопросов никаких не задавал. Все больше молчал. Разговоры ограничивались чисто бытовыми делами: еда, путь в Вифанию, погода, виды на урожай.
Скука!
Чтобы побеседовать на тему нового воплощения Иешуа после Вознесения, воплощения в апостола Павла, например, - о том и речи не возникало. Иешуа сразу и довольно резко прекращал всякие попытки Петра заговорить о деле, отмахивался: потом, позже, не мешай, я думаю, придет час - обо всем поговорим.
А дни между тем на месте не стояли. Двадцать первый пошел со дня Воскресения. Все ближе час платить по счетам. И не поможет еще не написанное Матфеем: "И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим". Это Матфей - к Господу, а у Петра начальник - Дэнис. Он к прощениям не склонен, он такого слова даже не знает... Петр начинал дергаться, ждал вестей из Службы, но И ее - как отрезало. Дэнис сказал, даже не помышляя о каком-то прощении: жди Исполнителя. Так и вправду дождаться его можно! Исполнители, слышал Петр, появляются без предупреждения и исполняют свою миссию, не задавая наводящих вопросов. Вознесся и исчез. Точка.
Впрочем, Петр хорошо запомнил сказанное Дэнисом в момент вынужденной откровенности: о стукачах рядом с Петром, о каких-то электронных средствах информации, - понять бы, где они, что они, - и стерегся даже мысленно проговориться о собственных планах, не имеющих ничего общего с задачей, категорично определенной Дэнисом. Ну и, конечно же, его страшно мучила неизвестность, обитающая рядом и носящая имя Иешуа. Что он вынашивает, - пардон за гинекологическую метафоричность! - оплодотворяясь от походного информатория, наскоро, но весьма полноценно сляпанного ему Петром? Кафедра мировой истории Кембриджа, кафедра истории религии Принстона, бескрайняя Британская энциклопедия, академическая энциклопедия истории науки и техники древнего издательства Мак-Миллан, плюс изысканные где-то в Сети англо-латинский и латано-английский словари, плюс несколько отличных курсов английского, французского, русского, плюс еще какая-то мелочевка в товарном количестве... Да, материал достаточно узок тематически --история того, история сего, - но Иешуа захотел общую картину, растянутую на два тысячелетия. И получил очень общую, но дающую умному человеку полное представление о жизни будущей паствы Христовой... К слову, Иешуа весьма прилично уже говорил по-английски, хотя и со странным жестким акцентом, чуть хуже по-французски; он позволил себе несколько раз пообщаться с Петром на этих языках и таким элегантным образом сообщить учителю, что новые педагогические старания того, как обычно, не пропали втуне.
До родного Петру русского Иешуа пока не добрался. Петр седьмым или двадцать седьмым чувством ощущал, что какое-то свое решение он, Мастер, вот-вот поймает. Он пока не подозревал даже, каким оно будет, просто ждал его, зная, что оно - рядом, и понимал, что оно может стать для него и Иешуа оптимальным. Для него и Иешуа... Да вот только Иешуа, уверен был Петр, не искал решения для обоих, он вообще ничего не искал - он всасывал информацию, как упырь или пылесос - кому что ближе! - и итогом должен будет явиться абсолютно однозначный вывод. Неоспоримый. И семьдесят против тридцати, что вывод сей не совпадет с вымучиваемым в подсознании решением Петра.
Какая же дерьмовая штука - жизнь впотьмах! Дэнис назвал Иешуа сверхчеловеком. А ведь термин этот из лексикона неполноценных и закомплексованных. Бог создавал людей по своему образу и полагал, что создания окажутся подобными Этому образу. Вряд ли он вообразил себе homo sapiensa с заблокированным на девяносто процентов мозгом. Как-то это не по-божески. Скорее это замысел такой: дать понять человеку, что он, в принципе, может в десять раз больше, и по-садистски терпеливо ждать, пока оное созданье Божье постепенно научится хотя бы по малому процентику разблокировать "прибор". То есть, возвращаясь к формулировке Книги Бытия, "образ" этого самого homo в общих чертах получился, а уж полное "подобие" ему - в руках человеческих. Но не слишком ли понадеялся Бог на человека? Шесть с лихом тысяч лет развития интеллекта (если считать за истину, что люди созданы Богом за четыре тысячелетия до Рождества Христова) - и почти никакого заметного прогресса. Не в смысле науки и техники, не в смысле знаний, но в смысле владения указанным "прибором", читай - мозгом. И тут - на тебе! - матрица! Случайное - вслепую, как понял Петр! - открытие, радикально приближающее человека к тому идеалу, который задуман Создателем изначально.
Может, кстати, Адам с Евой и были смонтированы со стопроцентной мощностью, то есть созданы абсолютно подобно избранному образу, но пагубная страсть дамы к сладким яблокам заставила Создателя прогневаться и не только изгнать перволюдей из рая, то есть с испытательного стенда, но и изменить параметры эксперимента? Может быть и так. Но зря! Да, на стенде стопроцентная мощность испытуемых была бы легко изучена, описана, уложена в фундаментальную теорию. Но ведь именно вне стенда - в "поле" - мощность нужна особенно. Для чистоты эксперимента. Зачем было вводить такие жесткие ограничения?..
Но в чьей власти понять Божий замысел?..
Вдруг как раз в том и заключается суть эксперимента: создать идеал и ограничить его. И ждать. До-о-лго ждать! Если для Иешуа тысяча лет равняется вчерашнему дню, то для Создателя время вообще не фактор. Бесконечная протяженность "воды над твердью" предполагает и бесконечность времени в ней или у нее. В таком случае куда любопытнее погодить, пока лягушка, как в старой сказке, попавшая в горшок с молоком, сумеет терпеливо и отчаянно взбить из него масло и выбраться самостоятельно, нежели достать бедолагу из горшка и выпустить на травку.
Любопытнее - да. Но гуманнее ли?
Замечание - к слову. Когда-то отец именно так учил Петра плавать: выходил в море на катере, стопорил движок и выкидывал сына за борт. Петр теперь отлично плавает.
А еще любопытнее (про гуманность помолчим...) дождаться, пока лягушка изобретет матрицу, и заставить впаять ее не самой лягушке или ее соплеменнице-соболотнице, а другой - той, что жила за две тысячи лет до судьбоносного изобретения. Вообще чистый эксперимент! Никто - ни сном ни духом! Ни испытуемый, ни изобретатель.
Впрочем, испытуемый (который, повторим, ни сном ни духом об испытании не подозревает) чувствует себя адекватно. Эксперимент идет без задержки, если так и задумано.
Но впереди ожидается новый фактор - в виде Исполнителя...
Ах, что за сволочная, препоганая штука - жизнь впотьмах! Это Петр о себе думал. Хотя и у него имелась гуманная перспектива: коррекция памяти, долгая и счастливая работа на родимую Службу Времени и - никаких заповедников.
А дни шли, и ничего не менялось. За месяц срок перевалил, оставалось десять дней до финала, и тут вдруг - словно что-то почуяв - Иешуа очнулся от своих информационных путешествий и соблаговолил спросить Петра:
- Ну, что ты там надумал про апостола Павла?
Не понравился Петру вопрос. Не по сути, с сутью все в порядке было, но по тону, по холодному равнодушию, звучавшему в голосе Иешуа. А ведь речь шла не о текстах обоими читаных-перечитаных посланий апостола, а о судьбе, что могла бы стать судьбою самого Иешуа. Казалось, что ученик либо смирился с оной планидой, безразлично ему - кем становиться "в другой жизни", либо вопрос задан для отвода глаз, а на самом деле злая матрица наварила за прошедший месяц что-то иное, тайное и хитрое, о .чем Иешуа и не собирался докладывать Петру.
Это не нравилось.
Но к самому Петру ожидаемое вот-вот новое неиграное всеспа-сительное решение так и не шло, где-то, видать, притормозило, отвлеклось, заблудилось ни письма, ни весточки. Почему бы ему в таком случае не обсудить им же самим однажды придуманную версию?
- Ты что-то решил? - осторожно поинтересовался он у Иешуа.
- Может быть, - беспечно отвечал тот, все ему явно было до лампочки, словно свален с плеч некий неподъемный груз и не хочется ни думать, ни говорить "об умном", а вот о предложенном варианте дальнейшего бытия - почему бы и нет? - Жизнь Павла - или Савла - любопытна, хотя и суетна. Но как ты представляешь себе, Кифа, я стану фарисеем и членом Санхедрина? Ведь Савл - известная личность. И по отцу, хотя тот живет далеко, в Тарсе Ки-ликийском, и сам по себе известен в Иершалаиме. Он уже существует, Кифа. Как я смогу заменить его?
- Кто тебе сказал, что он существует? Я проверял: нет ни при Храме, ни в Санхедрине человека с именем Савл, который родом из Тарса и носит римское гражданство.
- Сейчас нет, знаю. Но знаю и другое: он там появится вот-вот. Живой и здоровый. Я не хочу и не могу посягать на его жизнь.
- Откуда ты знаешь, что появится? - спросил Петр и тут же услышал усмешку Иешуа:
- Знаю, Кифа, поверь мне... Ты удивительно легко переделываешь историю христианства, ты удивительно легко кроишь книгу, которую вы назвали Новым Заветом, и, видимо, тебе почудилось, будто ты и впрямь всесилен. Но даже я о себе так и помыслить не могу...
- А ты слишком буквально понимаешь историю, - обозлился Петр. Еще не столь уж давно трясшийся над каждым несоответствием реальности Канону, он стал радикальным в своих решениях: так надо - значит, так и будет. - Даже никакую не историю, а всего лишь книгу, - да, собравшую десятки, сотни прекрасных притч, да, талантливо соединившую реальность с вымыслом. Но руку даю на отсечение: вымысла в ней больше, потому что точный вымысел всегда и везде ярче и убедительней унылой реальности. Разве не ты учил нас не искать в притче сюжет, но - только философский смысл, для коего сюжет - лишь опора? Ты, Иешуа, ты, родной. Тогда с чего ты вдруг прицепился к описанной в Деяниях биографии Савла? Причем биографии куцей, невнятной, что породит потом массу домыслов и предположений... А на самом деле все просто и ясно, как огурец. Пусть существует некий Савл из Тарса, который примет участие в убиении святого Стефана - косвенное, кстати, участие, поскольку он всего лишь держал одежду убийц! Пусть он даже станет ярым борцом с христианством как в Иершалаиме, так и в Дамаскусе. Но кто сказал, что этот Савл и есть библейский Павел? Тот, кто написал текст Деяний Апостолов?.. Если верить толкователям христианской истории, Иешуа, то я его и написал. Сам. А своя рука - владыка. Я соединю биографию Савла .из Тарса с биографией великого миссионера Павла. Это, поверь, несложно. Всего лишь один литературный прием, назовем его контрапунктом...
- Видение Савлу меня?
- Точно! Твои слова: "Савл, Савл, что ты гонишь меня?" - и Савл мгновенно становится истово верующим. И прямым ходом идет на подвиг миссионерства. Только подвиг будет уже твоим... Ты действительно можешь все, Иешуа, - у меня нет повода в том сомневаться! - и ты исполнишь все, верю. Но я бы уточнил: все, что захочешь. Дело за малым - захотеть...
Разговор этот велся по дороге в Вифанию, погода стояла жаркая, сухая, шли не торопясь, еле ноги передвигали, поскольку даже вечерняя тяжкая духота не предполагала излишней физической активности. Поэтому внезапная обозленность Петра внезапно и улетучилась. Чего зря нервы тратить...
Иешуа засмеялся:
- Умеешь убеждать, всесильный. Выходит, эту историю творишь ты, а мы только актеры в твоем театре?
- Если бы так! - воскликнул Петр. - К великому моему сожалению, Иешуа, актеры в моем, как ты выразился, театре ведут себя неадекватно уже написанному канону. Разве я выбрал тебе в ученики Иуду-зилота, хотя в синопсисах зилот только Шимон? Разве ты совершил все чудеса и сказал все слова, которые приписаны тебе евангелистами? Более того, разве хронология чудес и проповедей совпадает с канонической, как, впрочем, и места, где эти чудеса и проповеди состоялись?..
- А Иуда-предатель? - перебил Петра Иешуа. - Где он? Он не понадобился для твоего замысла, ты с Йохананом справился без Иуды...
- Но он все же покончил с собой.
- От совсем другого горя. Я не хочу полностью оправдывать его поступок, но Иуде теперь нести в веках вину за предательство, которого он не совершал. Твоя работа, Кифа...
- А Йоханану жить и писать, а не гнить в земле. Тоже моя" работа... Давай не будем взвешивать и мерить - кто что сделал или не сделал для правдоподобия синопсисов. И я постарался, и ты в стороне не стоял. Чего уж считаться: ты сам недавно пожалел, хотя и не всерьез, что не остался по жизни плотником, обремененным семьей. Так уж вмени мне главную вину: иную свою судьбу. Все остальное на этом фоне - мелочи.
- Почему не всерьез? - спросил Иешуа. - Просишь вменить - вменяю с наслаждением. Я всерьез жалею, что ты выстроил мне ' судьбу, - врагу в здравом уме не пожелаешь.
- Врешь ты все, - не поверил Петр. - Разве только врагу да в здравом уме... А ты - друг, и ума тебе не занимать. Что сделано - все твое. Весь мир этот - твой. Сегодняшний и завтрашний - твой. Это только с дальнего расстояния история - сложна и темна. А когда ее каждодневно делаешь, она проста, как крик журавлика в небе... Не попадался ли тебе в компе такой термин - параллельные прямые?
- Попадался. Я его понял. Я еще понял, что в бесконечности они могут пересечься. Это по Риману?
- И по Риману тоже... Так и в истории: все ее параллельные если и пересекаются, то лишь в бесконечности. А сегодня и сейчас они по-прежнему до уныния параллельны! Сложи два и два - что получится?
- Не получается, - неожиданно тяжко вздохнул Иешуа. - Ни с параллельными, ни с числами. Первые у меня все время пересекаются, а складываю два и два - то пять выходит, то три, а то и вовсе за сотню.
- Это ты о чем? - Петр не понял неожиданного хода мысли ученика.
- О своем. Не бери в голову... - Иешуа обнял Петра, потерся на ходу щекой о щеку. - Будь по-твоему: делай из меня апостола Павла. Только время придется подсократить. Он-то появится в общине лет через пятнадцать после моего Вознесения, так?.. Это долго. Год - максимум.
- Без проблем, - обрадовался Петр. - Легко! А где ты год проведешь?
- Найдем место.
Обрадоваться-то обрадовался, а все же что-то точило душу, зрели сомнения, тыкались слепыми пока мордочками, рвались наружу. И не пускал бы их Петр, а кто ж таких зверей остановить может? Никому не дано...
- Сегодня спать пораньше ляжем, - скучно сказал Иешуа, Как речь о быте, о ежедневном - так ему скучно. - Завтра с рассветом разбужу - пойдем все вместе на гору.
- На Елеонскую?
Усмехнулся:
- До горы Преображения далековато будет. Придется еще разок обмануть синопсис.
- Неужто Нагорная проповедь? - изумился Петр. - Прочел, значит, и осознал: надо произнести... А я уж решил, что тебе - не до нее, да и время, ей отведенное в евангелиях, давно миновало...
- Я же обещал тебе порассуждать о десяти заповедях Моше. Желание у меня не исчезло, и время как раз пришло. Тем более что мне не понравилась проповедь, приписанная мне евангелистом. Одни повторы. Скучно...
Петр и без этой ремарки полагал, что проповедь будет Нагорной лишь географически - на горе произнесенной. Хоть и на друтой горе. А вот что он скажет - тайна сия велика есть. Пока. Для Петра. И похоже, так ею навсегда и останется - уже для будущих христиан, потому что, говоря по-русски, что написано пером - не вырубить топором. А слово сказанное - оно легко тает в воздухе, исчезает, забывается, а на смену ему приходят другие слова - те, что столь необходимы надежному и мудрому в своей надежности миру, в котором параллельные - всегда параллельны, а два плюс два - неизменно четыре...
Встали и впрямь рано - еще темно было. Наскоро позавтракали и вышли в путь. Ученики, мать, Мария из Магдалы, Марфа. Лазарь и старшая Мария остались дома - хозяйство держало, хотя Иешуа и обещал, что идут ненадолго... Он увел всех в сторону от нахоженной дороги, и рассвет они встретили на горной поляне, скрытой от праздных прохожих, на какой-то даже радостной в первых лучах солнца - странный эпитет пришел на ум Петру! - поляне, где вольно росли миртовые кусты, сочно зеленела трава и дул несильный и нежаркий ветерок.
Кто сел на траву, кто лег.
Иоанн поинтересовался деловито:
"Неужто прощальная проповедь? Напутствие остающимся от того, кто снова явится, но уже иным?"
Петр ответить не успел, его опередил Иешуа, подслушавший мысль.
- Ты прав, Йоханан. Я скоро покину вас... - Жестом руки остановил удивление, волнение, испуг. И конечно, рвущиеся с языков вопросы. - Да, да, не надо ни удивления, ни скорби. Я уйду к Небесному Отцу своему... - Замолк на миг, словно послушал: как прозвучали слова? Он впервые сам, осознанно назвал Бога своим Отцом... Но не понравилось, видимо. Буквальное следование евангелиям - это не для Иешуа. Поправился: - Так в книге Тегелим говорится: "Возвещу определение: Господь сказал Мне: Ты Сын Мой; Я ныне родил Тебя..." По-моему, нельзя понимать эти слова буквально. Мы все - дети Его, но уж так сложилось, что Он выбрал меня - то есть родил, это иносказание! - для той земной миссии, которую вы помогли мне совершить. Я не лучший и не худший для этой миссии. Просто время ее пришло... Мне вообще кажется, что Господь очень точно чувствует миг, когда Он должен вмешаться в земную жизнь Им созданных. Не раньше и не позже. "Всему свое время, и время всякой вещи под небом... Время разбрасывать камни и время собирать камни..." Когда в очередной раз пришло время собирать камни, Господь выбрал меня. И не потому, повторяю, что я лучший. Он мог указать на любого, и любой сделал бы все то же, что сделал я: Господь всемогущ, он и из малого сотворит великое, из ничтожного - Божественное. Его воля... Она указала на меня. Почему? Не спрашивайте, не знаю. Но если есть в этом грешном и прекрасном мире счастье, то оно коснулось меня своей горячей ладонью и оставило глубокий след на сердце и на душе...