Адамов Аркадий Григорьевич. Личный досмотр

   От этих мыслей Наде стало вдруг на секунду так жутко, что она впервые, кажется, с ненавистью взглянула на самодовольное, хитрое лицо Засохо и глухо сказала:
   — Надо говорить, да не заговариваться.
   В это время в передней зазвонил звонок. Он зазвонил так неожиданно и резко, что Надя в первый момент не могла сообразить, что случилось.
   Первым устремился к двери Засохо,
   — Слава богу, наконец-то! — услышала Надя его голос из передней. — Уж не знали, что и думать. Ну как?
   В ответ прозвучал знакомый, глуховатый голос Юзека:
   — Порядок. Таможенник попался — клад.
   — Кто такой? — заинтересовался сразу Засохо.
   — Фамилия — Буланый, — усмехнулся Юзек. — Уж я его за нос поводил. А потом… потом Муська за него принялась. Куда ставить?
   Надя вышла в переднюю. Она увидела Юзека в длинном темном пальто и мятой фетровой шляпе с двумя чемоданами в руках.
   — Я его знаю, этого Буланого. Его Семеном зовут, — сказала Надя.
   — Вот и заметь себе, — строго произнес Засохо. — Это все? — спросил он у Юзека, указывая на чемоданы.
   — Еще два в машине. Полине отвезу.
   — Правильно, — одобрил Засохо и, окончательно придя в хорошее расположение духа, потрепал Юзека по плечу. — Давай вези. И не задерживайся. Дело обсудить одно надо. Да и выпить успеть.
   Юзек кивнул головой и, не прощаясь, исчез за дверью.
   Пыхтя, Засохо оттащил чемоданы на кухню. Там он приподнял с пола кусок линолеума, отсчитал от стены нужную доску и потянул ее вверх. Доска легко приподнялась, обнаруживая черную пустоту под собой. Туда Засохо и спустил чемоданы.
   В столовую он вернулся в приподнятом настроении.
   Надя по-прежнему сидела на кушетке, задумчиво перебирая струны гитары.
   Настроение у нее изменилось. Стало вдруг грустно и жалко себя. «Ой, как годы мои уходят, — думала Надя, — и ничегошеньки нету у меня и любимого нету. Так и не встретила, не сыскала…» Она сама не заметила, как поразила ее в тот вечер разница между Андреем и пьяным Артуром Филипповичем. Кажется, с того вечера и стала задумываться Надя над своей жизнью. И сейчас ее, наверное, тоже впервые не волновала судьба товаров, привезенных Юзеком.
   — Ну, чего строишь из себя мировую скорбь? — бодро спросил Засохо. — Можно пока по первой пропустить. За его доброе здоровье и благополучие, — он кивнул на дверь, за которой скрылся Юзек.
   Надя равнодушно махнула рукой.
   — Пейте себе.
   — Как знаешь. Могу и один. Он со смаком выпил, закусил. Потом снова обернулся к Наде и с неодобрением спросил:
   — Ну-с, а как Андрей? Срослась голова-то?
   — Не знаю. Думала, он ответ мне напишет, а он не написал. Сестра говорит, слабый еще.
   — Ответ? — настороженно переспросил Засохо. — А ты что ему написала?
   — Ну, написала, что жалко мне его, что видеть хочу, когда выпишется…
   — Та-ак. И еще написала, конечно, — с еле сдерживаемой яростью сказал Засохо, — откуда ты знаешь, что он в больнице. Что, мол, есть у тебя такой приятель, Засохо Артур Филиппович, вот он-то тебе и…
   — Да что вы! — Надя сердито посмотрела на Засохо. — Что вы, в самом деле!
   Но Засохо, обдумывая что-то, молча шагал вокруг стола. Потом, приняв какое-то решение, он подошел к Наде и, покачиваясь с каблуков на носки, холодно и чеканно произнес:
   — Так вот. Юзека я, конечно, дождусь. Но больше я у тебя не останусь, дура ты эдакая. Все. И не ищи. За ночлег я лучше деньгами платить буду, чем свободой.
   Надя небрежно пожала плечами.
   Прошел час, потом второй. Юзека все не было, Засохо выпил еще одну рюмку, потом еще. И все кружил, кружил по комнате.
   — Да что же это?.. Куда он делся? — взволнованно бормотал он. — Неужели случилось что-нибудь?..
   А Юзек так и не пришел в ту ночь.
   Все эти дни Геннадий Ржавин энергично занимался «делом» о голубой «Волге» и о «разбойном нападении на гражданина Шмелева».
   Разыскав в конце концов того самого Никифора, который ночью вместе с Андреем толкал злополучную машину, Ржавин сумел выяснить, что за рулем, тогда сидел небезызвестный ему шофер Пашка.
   Ржавин, уже понимая, что нападение на Андрея лишь эпизод в цепи куда более опасных событий, тем не менее принялся было за изучение этого юркого пройдохи, когда вдруг получил от Андрея записку, присланную ему Огородниковой.
   Прежде чем побеседовать с Андреем, Ржавин собрал немало интересных сведений об этой красивой и бойкой женщине. Побывал он и у нее в магазине. Побывал и в доме, где она жила. Старик сосед из этого же подъезда, с которым он долго вел разговор на самые разные темы, между прочим, как по пальцам, пересчитал всех, кто ходил к Огородниковой. Среди них Ржавина заинтересовал полный, седоватый человек в очках с золотой оправой, который по нескольку дней жил у Огородниковой, и последний раз — совсем недавно.
   За всеми своими делами Ржавин, однако, не забывал каждый день звонить в больницу и справляться о здоровье Андрея.
   В это утро дежурная сестра ответила: — Сегодня выписываем. После обеда. " Ржавин немедленно отправился в больницу. Когда он вошел в знакомую палату, то сразу заметил, что у Андрея появились новые соседи. На одной из кроватей лежал, стиснув зубы от боли, немолодой усатый человек. Громадная, закованная в гипс нога его была вздернута вверх целой системой шнуров и блоков. На другой кровати лежал молоденький русоволосый паренек и читал книгу.
   Андрею уже выдали серый, застиранный халат, который, однако, едва доходил ему до колен. В этом халате, туго подпоясанном красным шнурком, Андрей походил на какого-то былинного богатыря. Полному сходству мешали разве только глаза, усталые и грустные.
   Ржавин вызвал Андрея в коридор, и они уселись около широкого окна, уставленного цветочными горшками.
   — Ну, добрый молодец, — сказал Ржавин, с удовольствием оглядывая Андрея, — дело, кажись, на поправку пошло?
   — Вот выписывают…
   — Это хорошо. Значит, на работу скоро?
   — Денька через два, говорят.
   — Та-ак. А у меня дело тоже на месте не стоит.
   Тут впервые за время разговора в глазах Андрея засветился живой интерес, и он нетерпеливо попросил;
   — Расскажи, чего узнал.
   — Все не могу, — покачал головой Ржавин. — Служба такая.
   — Больно ты с этой службой заносишься.
   — И не думаю. Горжусь ею — это да, верно.
   — Ладно, гордись, шут с тобой. Но расскажи хоть, что можно.
   Ржавин кивнул головой.
   — Слушай. Нашел я, понимаешь, того шофера. Хотя он пока этого и не знает. О чем это говорит? — он усмехнулся и сам же ответил: — О том, что я тебе один служебный секрет уже открыл. Теперь твоя очередь. Открой мне секрет, что у вас за отношения с этой самой Огородниковой?
   Ржавин испытующе посмотрел на Андрея.
   Тому не понравился его взгляд. «Ишь, Шерлок Холмс какой нашелся», — с неудовольствием подумал он.
   Рассказывать о своих отношениях с Надей Огородниковой Андрею было неприятно. И не потому, что это бросало тень на него самого. Просто это касалось таких сторон жизни, которые, как полагал Андрей, совестно и бесчестно вытаскивать всем напоказ. Тем более, если женщина, о которой предстояло рассказать, была, кажется, увлечена им и, следовательно, верила ему.
   Ржавин, как видно, уловил причину его колебаний. Самый тон, как, впрочем, и текст записки, говорил о каком-то особом отношении Огородниковой к этому парню. И он строго сказал:
   — Помни, Андрей, дело тут идет о серьезных вещах. Может, она в тебя и влюблена…
   — Я все понимаю.
   Андрей нахмурился и, пересилив себя, очень коротко рассказал, как он познакомился с Огородниковой в гостинице «Буг», как потом она звонила ему, и он избегал этих звонков, как, наконец, пришел к ней домой и застал там некоего Засохо, у которого до этого конфисковали контрабанду.
   В этом месте Ржавин насторожился и спросил;
   — Какой из себя этот тип?
   Андрей, как мог, обрисовал ему Засохо. И Ржавин тут же отметил про себя: «Это тот самый, который недавно еще жил у нее».
   — Теперь вот что… — Ржавин помедлил, обдумывая вопрос. — Сколько же раз ты встречал этого человека?
   Андрей задумался.
   — Пожалуй… раза три.
   — Где?
   — Первый раз в гостинице, потом в поезде, потом у нее дома.
   — А отношения сложились не плохие?
   — К сожалению.
   — Это, старик, еще неизвестно. Ну, а дядю ее ты запомнил?
   — Еще бы! Он же меня в гости звал, как в Москве буду.
   — В гости?—оживился Ржавин. — И адрес дал? Андрей усмехнулся.
   — Нет. Адрес велел племяннице дать.
   — Огородниковой?
   — Ну да.
   — Гм. Может, это и в самом деле ее дядя? Надо бы все это проверить. Все! Эх, черт возьми! — с досадой воскликнул Ржавин. — Жаль, что ты сейчас не в форме!
   — Я же здоров.
   — Относительно, старик. Относительно. А скажи, кто еще из твоих сослуживцев знает Огородникову и видел этих ее приятелей?
   — Ее знают многие. Она же получает, у нас для своего магазина вещи, конфискованные как контрабанда. — Андрей помедлил и неохотно закончил: — Дважды этого Засохо видел Семен Буланый. В гостинице и потом при личном досмотре, когда выворачивали этого типа наизнанку. В гостинице он и дядю видел.
   — Ага. Значит, Семен Буланый? Ржавин сделал пометку в. блокноте и стал прощаться.
   После обеда няня принесла Андрею его вещи,
   — Там девушка вас дожидается. В такси она.
   «Светлана», — сразу догадался Андрей.
   Он безотчетно вздохнул и стал поспешно одеваться, потом быстро собрал свои вещи.
   Усатый человек со сломанной ногой поманил его поближе и тихо сказал:
   — Просьба у меня к вам. Отправьте вот это письмецо. Ночью еще написал, как привезли.
   Он достал из-под подушки смятый конверт. Андрей торопливо сунул его во внутренний карман пиджака и сказал:
   — Утром бы и отправили. Любая сестра или нянечка опустила.
   — Ну нет. Вы, кажется, понадежнее.
   Андрей в тот момент не придал значения этим странным словам.
 
   Внизу его ждала Светлана.
   В то утро, когда в больнице у Андрея сидел Ржавин, Надя Огородникова вместе с представителями горторготдела и горфинотдела пришла в таможню. Они должны были получить для магазина вещи, конфискованные таможенниками.
   К своим визитам в таможню Надя всегда готовилась особенно тщательно. Там ведь она могла встретить Андрея. Кроме того, там могли завязаться и новые полезные знакомства. Да и вообще где бы Надя ни появлялась, ей хотелось нравиться, хотелось кружить головы, притягивать любопытные и жадные взгляды.
   Совсем недавно Надя вдруг узнала, что от Андрея ушла жена. И Надя сразу же вообразила, что это произошло из-за нее, что Андрей втайне влюбился в нее и все это время мучился и скрывал от всех свое чувство. Наде нестерпимо захотелось повидать его, убедиться в своей догадке. Андрей ей нравился, хотя он и был, по ее мнению, примитивно-порядочным и нерешительным человеком, каких обычно Надя презирала. Андрей был исключением, и это тоже было интересно.
   В тот день, когда Надя собиралась в таможню, Андрей, по ее расчетам, мог уже выйти на работу. А раз так, то она постарается непременно его увидеть.
   Еще из дома Надя позвонила в горторготдел пожилой и степенной Анне Семеновне, потом Ниночке в горфинотдел. Вместе они и приехали на вокзал.
   На галерее второго этажа, над досмотровым залом, женщин встретил Валя Дубинин.
   — Сегодня за купца я, — весело объявил он. — Петр Иванович болен. Так что держитесь.
   Им предстояло самим оценивать те вещи, которые не значились в прейскурантах.
   Черненькая, бойкая Ниночка кокетливо заметила:
   — Вы воспитанный человек, Валя, и с дамами торговаться, конечно, не станете.
   Между тем из троих женщин Ниночка была самой строгой и придирчивой.
   На два часа одна из комнат таможни превратилась в склад или выставку самых разнообразных вещей, какие не соседствовали, пожалуй, ни в одном магазине. Тут были пестрые ковры, наборы ножей и вилок, бинокли, отрезы тканей, кофточки, охотничьи ножи, автомобильные свечи, белье, инструменты, какие-то порошки и жидкости для хозяйственных нужд, кварцевые лампы и десятки других, порой самых неожиданных вещей. Все их следовало по акту передать в магазин.
   Порой возникали споры: одну и ту же вещь оценивали по-разному.
   Надя как бы невзначай спросила Дубинина:
   — Все живы и здоровы? Давно я у вас не была.
   — Вроде все.
   Валя явно не хотел рассказывать про Шмелева, и Надя прикусила язычок: дальше расспрашивать было неудобно.
   В этот момент в комнату зашел Буланый. При виде Нади на его остреньком лице выражение недовольства мгновенно сменилось радостным удивлением. Буланый оживился и, обращаясь больше всего к Наде, сказал:
   — Вы совсем подавили нашего представителя. Поэтому прибыли свежие силы.
   — А главное, кажется, очень стойкие, — ехидно заметила Ниночка.
   Надя вспомнила, что рассказал этой ночью Юзек о Буланом, вспомнила и слова Засохо: «Вот и заметь себе…» Да, этот смазливый парень, кажется, может быть полезным. И Надя, очаровательно улыбнувшись, сказала:
   — С вами, наверно, опасно иметь дело.
   На Семена эти слова в сочетании с такой улыбкой подействовали, как звук рога. «А ведь я ей, наконец, понравился, — мелькнуло у него в голове. — И Андрей, значит, получит отставку?» Это было вдвойне приятно. Но продолжать разговор с Надей, пожалуй, неудобно, и Семен, делая вид, что следит за работой по оценке вещей, в то же время мучительно соображал, как ему дальше поступить. Он и не подозревал, что Надя думает сейчас о том же самом. И именно она нашла такой способ.
   — Скажите, — нерешительно обратилась она к Семену. — У вас здесь нельзя попросить машину? А то столько вещей…
   — Сейчас все устрою, — обрадованно заверил Семен. — Вам еще много осталось?
   — На полчаса, я думаю.
   — Очень хорошо.
   Когда он вышел, Ниночка смешливо вздохнула:
   — Хорошо быть красивой. Мужчины просто распластываются.
   — Смотря какие мужчины, — сурово заметил Валька.
   Буланый попросил у Филина машину якобы для того, чтобы съездить на Северную, и тот не мог отказать своему любимцу, хотя обычно машину сотрудникам старался не давать.
   — Заодно я уж подброшу вещи Огородниковой, — небрежно сказал Семен.
   Таким образом, он совершенно официально оказался в машине вместе с Надей.
   Петрович, раздосадованный отказом Филина отпустить его до обеда по какому-то очередному неотложному делу, не был расположен к беседе и, угрюмо смотря прямо перед собой, бормотал:
   — Нешто у него есть понимание? Кирпич у него там заместо всего… Машина вон, и та профилактики требует. А я что, чугунный?.. Как ты к людям, так и люди к тебе…
   Надя и Семен сидели сзади, стиснутые мешками.
   Решившись, Семен спросил:
   — Не хотите пойти куда-нибудь вечерком?
   — Не знаю, — лениво ответила Надя. — Заходите. Подумаем.
   О лучшем Семен и не мечтал. Может быть, удастся пробыть с ней весь вечер наедине? У него на такой случай были всегда в запасе несколько захватывающих историй и уйма анекдотов. Надо только купить бутылку коньяка.
   Вечер действительно прошел чудесно.
   Семен, распалившись, неожиданно признался:
   — Ах, Наденька! Я так искал встречи с вами,
   — Неужели вы такой ненаходчивый?
   — Я вам постараюсь доказать обратное. Хотите?
   — Попробуйте.
   Разговор этот, двусмысленный и многозначительный, продолжался до ужина, взвинчивая нервы Семену. Ему уже казалось, что он без памяти влюбился в эту женщину, такую красивую, умную и… загадочную. Надя вдруг бросила фразу, которая заинтриговала Семена.
   — Ах, я за свою жизнь испытала от мужчин столько предательства и видела столько трусости! Это отбило охоту даже думать о любви.
   — И сейчас?
   Надя испытующе и лукаво посмотрела на Семена.
   — Не знаю. Вы не трус и не предатель?
   — А вы испытайте меня.
   Потом они ужинали и пили вино. От коньяка Надя отказалась.
   Вообще Надя вела себя очень сдержанно, и когда Семен попробовал было обнять ее, она поспешно отодвинулась. Но в то же время он по десяткам других признаков — по интонациям, взглядам и движениям—мог убедиться, что он ей, безусловно, нравится. И это туманило ему мозг, заставляло учащенно биться сердце. А Надя то и дело повторяла кокетливо, но упрямо:
   — Нет, нет, я вам не верю, Семен. Вы такой же, как все.
   После ужина разговор зашел о поездке летом на юг. Вздохнув, Надя неожиданно сказала:
   — Все-таки деньги — много денег — делают жизнь настоящей жизнью. ..
   — Конечно, — охотно согласился Семен. — Я хотел бы иметь много денег.
   Надя подняла на него глаза.
   — Это правда?
   Семен вдруг почувствовал какой-то скрытый смысл в ее вопросе, причем смысл не очень добропорядочный. Но он не захотел раздумывать над ним и решительно подтвердил:
   — Конечно, правда.
   При этом он нисколько не кривил душой. Он только добавил:
   — И еще — положение, или, как говорили в старину, карьера. Это меня тоже интересует.
   Он как будто рисовался перед Надей своим цинизмом, своей хваткой. Кроме того, это могло свидетельствовать об их особых, близких отношениях, когда откровенность звучит как признание. Надя задумчиво сказала:
   — Вероятно, с вами женщина может быть счастлива.
   О, Семен был убежден, что она говорит искренне. Она и не думает сейчас об Андрее. Он уже не существует для нее! И от этой мысли Семен чувствовал себя по-настоящему счастливым. Черт возьми, неужели он влюбился? Влюбился по-настоящему?
   — Знаете что?! — воскликнул он. — Вы должны меня испытать! Сегодня же! Сейчас!
   Семен схватил ее руку и стал целовать. Надя осторожно погладила его по голове.
   — Я не хочу испытывать вас… сейчас.
   — Почему?
   — Потому что… — Надя задумалась и, как будто решившись на что-то, закончила: — Потом. Ладно, милый? Потом. Скоро…
 
   Сегодня Андрей впервые после отъезда Люси вошел в свой дом. Вошел один: Светлана только довезла его в такси до крыльца — торопилась в институт.
   Андрей обошел квартиру. Всюду подметено, прибрано и… непривычно пусто. Незнакомая скатерть на столе в комнате. Ее, наверное, принесла Светлана. И цветок на окне она тоже принесла, и коврик в передней, и зеркало. Андрею вдруг стало стыдно: Люся увезла все, буквально все.
   Он открыл шкаф — там висели два его костюма, летнее пальто. В ящиках — тонкая стопка белья и его рубашки, чистые, выглаженные. Андрей хорошо помнил: няня не стирала их перед отъездом. Значит, тоже Светлана? Это уже неудобно. Напрасно он дал ей вчера ключи.
   Славная девочка. Но, черт возьми, уж не влюбилась ли она в него? И Андрей невольно вспомнил улыбку Светланы, . затуманенные от слез ее глаза, когда она склонилась над ним там, в больнице. Это не глаза друга, это — больше! Нельзя, нельзя в него влюбляться! Не за что! И потом… Он же не любит ее. И не полюбит. Он никого уже не сможет полюбить. Так пусто внутри, так все обобрано там. Вот как в этой квартире.
   Нет, они с Люсей здесь не были счастливы. И Вовке здесь тоже было плохо. Детям, наверное, плохо не только, когда взрослые ссорятся, но и тогда даже, когда они притворяются, будто в доме все в порядке. Как Вовка чутко улавливал их настроение, каким он стал нервным и капризным…
   Андрей устало опустился на диван и прислушался. Тихо. Один, совсем один. Светлана зайдет только вечером. Опять Светлана! Вот так, вероятно, с тоски и женятся, чтобы не оставаться одному. Но он так не сделает. Светлана заслуживает лучшего мужа. А он… он просто устал, очень устал. И потом нельзя распускаться. В конце концов у него есть работа, есть друзья. В чем дело? Жить можно!
   Андрей стремительно поднялся с дивана, словно боясь, что там его снова настигнут малодушные мысли. В кухне на полке он разыскал хлеб, яйца в картонной коробке, за окном обнаружил сверток с маслом и колбасу. Светлана сказала, что есть еще вареная картошка, он только забыл, куда она ее поставила.
   В этот момент в передней прозвенел звонок. Андрей замер на секунду, потом торопливо направился в переднюю. Кто бы это ни был, все-таки живой человек, с которым можно будет перемолвиться хоть словом. Андрея с непривычки тяготило одиночество.
   Но за дверью оказался не просто какой-то живой человек, а Валька Дубинин. С раскрасневшимся на ветру курносым лицом и живыми светлыми глазами, Валька принес с собой всю свежесть и энергию окружающей жизни. Он наполнил тихую квартиру шумом и движением. Он немедленно включился в приготовление ужина и стал громыхать посудой, накрывая на стол.
   — Учти, я голоден как волк! — кричал он Андрею через всю квартиру. — Эх, Андрюшка! Есть прелесть в холостяцком обеде с другом! Честное слово, есть!
   Когда они, наконец, уселись за стол, Валька спросил:
   — Ну, как черепушка?
   — Порядок. Варит, кажись, по-прежнему.
   — Интересно, а лучше ее никак не заставишь варить?
   — Лучше некуда.
   — Скромность не была его отличительной чертой, — насмешливо объявил Валька и вдруг серьезно спросил: — Как жить думаешь?
   — Как жил, так и дальше буду. — И, меняя тему разговора, Андрей, в свою очередь, спросил: — Лучше скажи, как там у нас?
   Валька раздраженно махнул рукой.
   — Мишка поедом всех ест. Кроме, конечно, твоего Буланого.
   — Возьми его себе.
   — Нет уж. Твой дружок, ты и носись с ним.
   — Никогда он мне другом не был, — медленно произнес Андрей.
   — Да. Тип!.. Но я тебе скажу, что Мишка опаснее его в сто раз.
   — Это почему же?
   — Потому, что он ничем не брезгает, потому, что его все боятся. Это страшный тип, понятно?
   Валька даже покраснел от волнения, а в глазах светилась неугасимая ненависть.
   — Ну, это ты уже хватил через край, — заметил Андрей. — Просто большой подлец.
   — А я тебе говорю, что он в сто раз хуже обычного подлеца. Это карьерист, который ни перед не остановится, чтобы добиться своего. Он и под Жгутина подкапывается.
   Андрей собрался было что-то ответить, но Валька перебил его:
   — Вот посмотришь! Я ему докажу, что таким сейчас нет у нас жизни! Это не сведение счетов, а дело принципа!
   — «Я докажу», — насмешливо произнес Андрей. —
   Совесть человечества какая нашлась. А то без тебя никто это сделать не догадается. Валька упрямо мотнул головой.
   — Я — это значит мы… Понял? И ты и другие. Почему кто-то за нас должен делать…
   Горячий спор не помешал, однако, друзьям съесть все, что было в доме. Они разыскали даже завалившуюся к самой стенке кухонного шкафа банку консервов и все-таки остались голодными.
   — М-да, — сокрушенно заметил Валька. — А что дальше? У тебя деньги есть? Лично у меня накануне получки их не бывает.
   — Есть, — ответил Андрей. — Целых три рубля.
   — Ну конечно! В больнице харчился на казенный счет. Дело выгодное.
   — Ладно трепаться. В магазин сходишь?
   — Так и быть. Не тебя же, инвалида, посылать. — Инвалида?
   Андрей неожиданно нагнулся, схватил Вальку за пояс и, рывком подняв в воздух, забросил на плечи.
   — Сейчас этот инвалид выкинет тебя из окна, — чуть задыхаясь, пообещал он. В передней позвонили.
   — Пусти, — смиренно попросил Валька.
   — Лежи, лежи. И так открою. Андрей двинулся в переднюю. Валька судорожно задергался у него на плечах.
   — Ты что, рехнулся? Пусти!
   Но Андрей, усмехаясь, ответил:
   — Лежи смирно, а то уроню. Я тебе дам «инвалид».
   Так с Валькой на плечах он и открыл дверь. На пороге стояла Светлана…
   — Боже мой! — всплеснула она руками. — Андрей, что ты делаешь? Тебе же нельзя!
   Андрей скинул Вальку на пол, и тот, смущенно одергивая свой форменный пиджак, сказал:
   — Ошалел, медведь. Это он так за то, что я его инвалидом назвал. Он же действительно ушибленный стал, — и Валька постучал пальцем по лбу.
   Все трое рассмеялись. Потом друзья объяснили Светлане ситуацию: все съедено, а они голодные. Теперь прибавилась еще голодная Светлана — правильно? А поэтому…
   — Поэтому в магазин пойду я, — решительно объявила девушка. — Воображаю, что вы купите, Валя.
   Когда она ушла, Валька шутливо сказал:
   — Ну, тебе, кажется, недолго осталось ходить в холостяках.
   — Брось! Мы друзья, понял?
   — Понял, понял. Тут и слепой все поймет.
   — А! — досадливо махнул рукой Андрей. — Ну что прикажешь? Сказать, чтобы не ходила? Валька испуганно воскликнул:
   — Ты что! Обидишь, знаешь как? М-да… А ведь она чудная девчонка.
   — Именно.
   Больше они об этом не говорили. А потом вернулась Светлана, и друзья, как выразился Андрей, пошли ужинать «по второму кругу».
   — Эх, чем-нибудь бы отметить выздоровление, — мечтательно заметил Валька. — Случай, что ни говорите, феноменальный.
   Светлана, сразу догадавшись, отрезала:
   — И не думайте даже. Андрею нельзя, — и добавила, обращаясь к Андрею: — Мои привет тебе шлют. А папа… опять заболел, — печально закончила она.
   — Опять! — досадливо стукнул кулаком по столу Валька. — Сколько же можно болеть! Врачи называется!
   Он бросил красноречивый взгляд на Андрея, и тот догадался, о чем думал Валька. Ведь пока Жгутин болеет, Филин не сидит сложа руки.
   Было поздно, когда Светлана и Дубинин собрались уходить. Они были уже в дверях, когда Андрей вдруг хлопнул себя по лбу.
   — Эх, забыл совсем. Ребята, опустите письмо. Сосед в больнице дал. Сейчас принесу.
   Он вернулся в комнату и вынул из внутреннего кармана пиджака мятый конверт. При этом Андрей машинально посмотрел на адрес и вдруг остановился. Что такое? Письмо было адресовано Огородниковой, на конверте стоял ее адрес.