Страница:
сладковатой и таинственной.
Бросьте зубчик алгольского солнечника. Посмотрите, как он растворится,
насыщая напиток пламенем алгольских солнц.
Сбрызните замфором.
Положите оливку.
Пейте... но... очень осторожно...
"Путеводитель по Галактике для автостопщиков" продается гораздо лучше,
чем Великая Галактическая Энциклопедия.
-- Шесть пинт горького, -- сказал Форд Префект бармену в "Лошади и
кучере". -- И побыстрее, пожалуйста: вот-вот наступит конец света.
Бармен "Лошади и кучера" был величавым стариком и не заслужил такого
обращения. Он взял кружки и посмотрел на Форда Префекта. Форд отвернулся и
стал смотреть в окно. Бармен посмотрел на Артура, который беспомощно пожал
плечами и ничего не сказал. Тогда он произнес:
-- В самом деле, сэр? Погода в самый раз для этого, -- и начал наливать
пиво.
Комментариев не последовало. Он снова попытался завести разговор:
-- Будете смотреть матч сегодня вечером?
Форд едва взглянул на него.
-- Нет, какой смысл? -- бросил он и высунулся в окно.
-- Вы все уже для себя решили, сэр? Вы думаете, у "Арсенала" нет
шансов?
-- Нет, я не об этом, -- сказал Форд, -- просто сейчас будет конец
света.
-- Да, сэр, вы уже говорили, -- сказал бармен, переводя взгляд на
Артура. -- Для "Арсенала" это было бы очень кстати.
Форд с неподдельным удивлением посмотрел на него.
-- Сомневаюсь, -- сказал он и нахмурился.
Бармен тяжело вздохнул.
-- Ваши шесть пинт, сэр.
Артур жалко улыбнулся ему и снова пожал плечами. Он повернулся и жалко
улыбнулся всем, кто был в пабе, на случай, если они слышали их разговор. Но
они не слышали, и поэтому никто не понял, чему он улыбался.
Человек, сидевший у стойки рядом с Фордом, посмотрел на двух человек с
шестью пинтами, быстро посчитал в уме, и улыбнулся им тупо и с надеждой.
-- Отвали, это все нам, -- сказал Форд и посмотрел на него взглядом,
который прибавил бы энергии алгольскому солнечнику.
Форд хлопнул о стойку пятифунтовой банкнотой и сказал:
-- Сдачи не надо.
-- С пятерки? Спасибо, сэр.
-- У вас есть еще десять минут, чтобы их потратить.
Бармен счел за лучшее просто отойти в сторонку.
-- Форд, -- сказал Артур, -- может, ты объяснишь мне, что происходит?
-- Пей, -- сказал Форд, -- тебе нужно осилить три пинты.
-- Три пинты? В обед?
Человек рядом с Фордом улыбнулся и радостно закивал. Форд не обратил на
него внимания. Он сказал:
-- Время -- это иллюзия, а обеденное время -- тем более.
-- Очень тонко, -- сказал Артур, -- отошли это в "Ридерз Дайджест", у
них есть рубрика для таких, как ты.
-- Пей.
-- Но зачем сразу три пинты?
-- Расслабляет мышцы, тебе это потребуется.
-- Расслабляет мышцы?
-- Расслабляет мышцы.
Артур уставился в кружку.
-- Или сегодня какой-то не такой день, -- произнес он, -- или мир
всегда был таким, но я этого не замечал.
-- Ладно, -- сказал Форд, -- попробую объяснить. Сколько лет мы
знакомы?
-- Сколько? -- Артур задумался. -- Лет пять или шесть. Но за все это
время ничего такого не случалось.
-- Хорошо, -- сказал Форд. -- А что, если я скажу, что я вовсе не из
Гилфорда, а с маленькой планеты недалеко от Бетельгейзе?
Артур неопределенно пожал плечами.
-- Не знаю, -- сказал он и сделал глоток. -- А ты собираешься это
сказать?
Форд сдался. Все это уже не имело значения. Он просто поторопил:
-- Пей, -- и добавил обыденным тоном, -- конец света скоро.
Артур снова жалко улыбнулся сидящим в пабе. Сидящие в пабе нахмурились
в ответ. Один из них махнул ему рукой, чтобы он перестал им улыбаться и
занимался своими делами.
-- Сегодня, наверное, четверг, -- задумчиво сказал Артур, склоняясь над
кружкой, -- по четвергам у меня всегда самые дрянные похмелья.
В этот самый четверг что-то тихо двигалось сквозь ионосферу за много
миль от поверхности планеты; вернее, не что-то, а много чего-то -- это были
десятки желтых массивных, угловатых, ломтеобразных тел, огромных как
небоскребы и бесшумных, как птицы. Они легко и лениво плыли в
электромагнитных лучах звезды по имени Солнце, выстраиваясь в заданный
порядок и ожидая указаний.
Планета внизу совершенно не замечала их присутствия, что им и было
нужно. Огромные желтые тела пролетели незамеченными над космодромами
Гунхилли и мысом Канаверал, обсерватории Вумера и Джодрелл Бэнк смотрели
сквозь них и ничего не увидели, -- а жаль, ведь это было именно то, чего они
ждали многие годы.
Единственным, что среагировало на их приближение, был маленький черный
прибор под названием "суб-эфирный сенсор". Он лежал и тихонько помигивал в
кожаной сумке, которую Форд Префект все время носил на плече. У любого
земного физика глаза вылезли бы на лоб, увидь он содержимое этой сумки.
Именно поэтому Форд Префект всегда прятал его под парой потрепанных
рукописей якобы разучиваемых им пьес. Кроме суб-эфирного сенсора и рукописей
в сумке был "электронный палец" -- короткий и толстый черный стержень,
округлый и матовый, с несколькими переключателями и индикаторами на одном
конце. Еще там был прибор, похожий на большой калькулятор. На нем было около
сотни маленьких кнопок и экран в четыре квадратных дюйма, на котором можно
было высветить и быстро пролистать миллион страниц. Он выглядел безумно
сложным, и это было одной из причин того, что на его удобном пластиковом
футляре большими приятными для глаз буквами было написано "Без паники!". Еще
одной причиной этому было то, что прибор был, на самом деле, самой
замечательной из всех книг, изданных когда-либо великими книгоиздательскими
корпорациями Малой Медведицы -- "Путеводителем по Галактике для
автостопщиков". Он был издан в форме электронного прибора потому, что будь
он обычной книгой, то космическому автостопщику, чтобы носить его с собой,
потребовалось бы несколько неудобных складских зданий.
Кроме этого, в сумке у Форда Префекта было несколько авторучек,
записная книжка, и большое полотенце от Маркса и Спенсера.
"Путеводитель по Галактике для автостопщиков" говорит кое-что о
полотенцах.
Полотенце, говорит он, это самая полезная вещь для космического
автостопщика. Отчасти потому, что оно имеет большую практическую ценность:
вы можете обернуться им для тепла на холодных лунах Беты Джаглана; вы можете
лежать на нем на восхитительных песчаных пляжах Сантрагинуса-5, вдыхая
терпкий морской воздух; вы можете спать, укрывшись им, под красными звездами
в пустынных мирах Какрафуна; сделать из него парус, плывя на маленьком плоту
по медленной реке под названием Моль; намочить его, завязать на конце узел и
использовать в драке; обернуть им голову для защиты от едких запахов или
взгляда свирепого клоповидного зверя с планеты Трааль (умопомрачительно
тупое животное: оно думает, что если вы не видите его, то оно не видит вас;
глупое, как полено, но очень свирепое); вы можете размахивать полотенцем,
чтобы вас заметили, и, конечно же, вытираться им, если оно все еще
достаточно чистое.
Но что более важно, полотенце имеет неизмеримую психологическую
ценность. Например, если стрэг (стрэг: не автостопщик) знает, что у
автостопщика есть с собой полотенце, он автоматически предположит, что у
него также есть зубная щетка, мочалка, мыло, печенье, фляжка, компас, карта,
моток бечевки, жидкость от комаров, зонтик, космический скафандр и т.д., и
т.п. Более того, стрэг тогда с радостью одолжит автостопщику любую из этих
вещей или с десяток других, которые автостопщик мог якобы потерять. Стрэг
предположит, что человек, который исколесил всю Галактику вдоль и поперек,
прошел через голод, нужду и лишения, и все-таки имеет при себе полотенце,
это человек, с которым можно иметь дело.
Отсюда такая фраза из жаргона автостопщиков, как: "Послушай, ты зючишь
этого хипеля Форда Префекта? Это тот еще фрокт, он всегда при полотенце".
(Зючить: знать, быть наслышанным, встречать, иметь сексуальные отношения;
хипель: солидно упакованный парень; фрокт: реально солидно упакованный
парень.)
Суб-эфирный сенсор в сумке Форда Префекта замигал чаще. Высоко над
Землей огромные желтые тела начали разворачиваться веером. А кто-то в
Джодрелл Бэнке решил, что пора выпить чаю.
-- У тебя есть с собой полотенце? -- неожиданно спросил Форд Префект у
Артура.
Артур, с трудом вливающий в себя третью пинту, посмотрел на него.
-- Нет... а зачем? Разве это нужно? -- он уже перестал чему-либо
удивляться, решив, что это бессмысленно.
Форд раздраженно хмыкнул.
-- Допивай, -- поторопил он.
В это время сквозь разговоры людей, музыку из музыкального автомата и
икание человека рядом с Фордом, которого он, в конце концов, угостил виски,
до них донесся снаружи глухой рокот. Артур поперхнулся пивом и вскочил на
ноги.
-- Что это? -- вскрикнул он.
-- Не волнуйся, -- сказал Форд, -- он еще не начали.
-- Слава Богу, -- сказал Артур, успокаиваясь.
-- Наверное, это просто ломают твой дом, -- сказал Форд, допивая свое
пиво.
-- Что? -- завопил Артур. Гипноз Форда внезапно развеялся. Артур с
безумным видом заозирался вокруг и бросился к окну.
-- Они сносят мой дом! Какого черта я делаю в пабе, Форд?
-- Теперь это уже вряд ли имеет значение, -- сказал Форд, -- пусть себе
потешатся.
-- Потешатся? -- вскричал Артур. -- Потешатся! -- он выглянул в окно,
чтобы убедиться в том, что они говорят об одном и том же. -- Какая, к
чертям, потеха?
Он выскочил из паба, размахивая полупустой кружкой. В этот раз он ни с
кем в пабе не сдружился.
-- Стойте, вандалы! Разрушители! -- завывал Артур. -- Полоумные
варвары, остановитесь!
Форд кинулся было за ним, но вернулся и спросил у бармена четыре
пакетика орешков.
-- Пожалуйста, сэр, -- сказал бармен, кладя пакетики на стойку, --
двадцать восемь пенсов, будьте любезны.
Форд был чрезвычайно любезен: он дал бармену еще одну пятифунтовую
банкноту и не взял сдачи. Бармен посмотрел на деньги, а потом на Форда. С
внезапной дрожью он вдруг испытал мгновенное ощущение, которое никак не смог
бы описать, потому что никто на Земле еще никогда его не испытывал. В минуты
сильного стресса все существующие формы жизни подают слабый неосознанный
сигнал. Этот сигнал передает точное эмоциональное чувство того, насколько
далеко это существо находится от места, где оно родилось. На Земле
невозможно находиться от места своего рождения дальше, чем на шестнадцать
тысяч миль, что не очень далеко, поэтому такие сигналы слишком слабы, чтобы
их можно было заметить. Форд Префект в этот момент испытывал очень сильный
стресс, а родился он в шестистах световых лет от этого паба, невдалеке от
Бетельгейзе.
Бармен пошатнулся, потрясенный шокирующим, непостижимым чувством
расстояния. Он не знал, что это было, но посмотрел на Форда с новым чувством
уважения, почти что трепета.
-- Вы серьезно, сэр? -- спросил он тихим шепотом, который заставил
замолчать всех в пабе. -- Вы думаете, что наступает конец света?
-- Да, -- сказал Форд.
-- Именно сегодня?
Форд пришел в себя. Расположение духа у него было самое игривое.
-- Да, -- ответил он весело, -- по моим расчетам, уже через пару минут.
Бармен не мог поверить тому, что слышал.
-- Разве ничего нельзя сделать? -- спросил он.
-- Нет, ничего, -- ответил Форд, запихивая орешки в карман.
Кто-то из посетителей громко захохотал над всеобщей глупостью.
Человек рядом с Фордом был уже пьян. Он кое-как зацепился за Форда
взглядом.
-- А по-моему, -- исторг он, -- когда наступает конец света, нужно лечь
и натянуть на голову бумажный пакет или что-то в этом роде.
-- Да, если хочешь, -- сказал ему Форд.
-- Так нас учили в армии, -- сказал человек и стал пытаться поймать в
фокус свой стакан.
-- А это поможет? -- спросил бармен.
-- Нет, -- ответил Форд и дружелюбно улыбнулся. -- Извините, -- сказал
он, -- мне нужно идти. -- Помахав рукой, он вышел.
Еще мгновение люди сидели молча, а потом человек, громко смеявшийся,
засмеялся снова. Девушка, которую он затащил с собой в бар, за последний час
всем сердцем возненавидела его, и, возможно, была бы рада узнать, что через
полторы минуты он испарится, превратившись в облачко водорода, озона и
оксида углерода. Однако когда момент наступил, она была слишком занята
собственным испарением, чтобы обратить на это внимание.
Бармен прочистил горло и услышал свой голос:
-- Последние заказы, джентльмены.
Огромные желтые машины начали снижаться, наращивая скорость.
Форд знал об этом, и это ему не нравилось.
Артур почти добежал до своего дома. Он не заметил, как вдруг стало
холодно, подул ветер и неожиданно налетел совершенно противоестественный
дождевой шквал. Он не замечал ничего, кроме бульдозера, ползающего по
обломкам, которые были его домом.
-- Варвары! -- кричал он. -- Я подам в суд на муниципалитет. Вас
повесят, растянут на дыбе и четвертуют! И высекут! И будут пытать, пока...
пока... не устанут.
Форд бежал за ним. Очень, очень быстро.
-- А потом начнут снова! -- орал Артур. -- А потом я соберу все кусочки
и буду прыгать на них!
Артур не замечал, что бульдозеристы бегут прочь, а мистер Проссер в
ужасе смотрит на небо. Мистер Проссер смотрел, как сквозь облака с ревом
несется нечто огромное и желтое. Нечто невероятно огромное и желтое.
-- Буду прыгать на них, -- кричал Артур на бегу, -- пока у меня ноги не
заболят, а потом...
Тут Артур споткнулся, с размаху упал и перевернулся на спину. Наконец,
он заметил, что что-то не так. Он вытянул палец в небо.
-- А это что такое? -- прохрипел он.
Что бы "это" ни было, оно неслось по небу в своей чудовищной желтизне
и, разрывая воздух с громом, от которого уши вдавливались в голову, исчезало
вдали. За ним появлялось другое, гремевшее еще громче.
Трудно сказать, что делали сейчас люди на поверхности Земли, они и сами
не знали, что они делают. Все было бессмысленно -- бежать домой, бежать из
дома, или просто стоять и выть на небо. Во всех городах мира улицы
взрывались толпами людей, машины сталкивались друг с другом под
обрушивающимся на них шумом, который волнами перекатывался над горами и
долинами, пустынями и океанами, и казалось, давил все.
Лишь один человек стоял и смотрел в небо с грустью в глазах и с ватой в
ушах. Он совершенно определенно знал, что происходит. Он узнал об этом,
когда его суб-эфирный сенсор неожиданно замигал среди ночи и разбудил его.
Он ждал этого момента долгие годы, но, расшифровав сигнал, сидя один в своей
маленькой темной комнате, он похолодел, и сердце его сжалось. Почему из всех
рас в Галактике, которые могли прийти и сказать "Привет!" планете Земля,
подумал он, это должны были быть именно вогоны?
Но он знал, что нужно делать. Когда корабли вогонов заревели в небе над
ним, он раскрыл свою сумку и выбросил оттуда пару книг и рукописи. Там, куда
он собирался, они были ему не нужны. Все было готово, и он был готов. Он был
при полотенце.
Внезапно Землю охватила тишина. Она была еще ужаснее шума, если могло
быть что-то ужаснее. Какое-то время ничего не происходило.
Корабли висели без движения в воздухе над всей Землей. Они висели,
огромные, тяжелые, неподвижные, как будто издеваясь над природой. Многие
люди впали в истерику, пытаясь понять, что перед ними. Корабли висели в
небе, как на кирпичи, но не падали.
По-прежнему ничего не происходило.
Затем в воздухе раздался тихий, но всеобъемлющий шепот. Все
стереосистемы в мире, все радиоприемники, телевизоры, магнитофоны,
громкоговорители и динамики начали тихо настраиваться на одну частоту. Все
консервные банки, мусорные ведра, все окна, автомобили, стаканы, все ржавые
жестянки превратились в совершенные акустические устройства.
Земле, прежде чем ее уничтожить, продемонстрировали великолепнейшую
систему всеобщего оповещения. Но никакого концерта, музыки или фанфар не
было. Было простое сообщение.
-- Люди планеты Земля, минуточку внимания, -- произнес голос, и это
было удивительно: непостижимо чистый квадрофонический звук с таким низким
уровнем искажений, что наворачивались слезы.
-- Говорит Простетный Вогон Джельц из Галактического Отдела
Гиперкосмического Планирования, -- продолжал голос. -- Как вам, без
сомнения, известно, план развития периферийных районов Галактики
предусматривает прокладку гиперкосмической трассы через вашу звездную
систему, и, к сожалению, ваша планета относится к числу подлежащих
уничтожению. Процедура займет не более двух земных минут. Спасибо.
Система оповещения замолкла.
Необъяснимый ужас охватил людей на Земле. Ужас катился по толпам, как
будто они были железными стружками на листе картона, под которым двигали
магнит. Снова поднялась паника, влекущая спасаться бегством, но бежать было
некуда.
Увидев это, вогоны снова включили свою систему оповещения. Голос в ней
сказал:
-- И незачем притворяться удивленными. Все планы и графики
строительства висели на доске объявлений в местном плановом отделе на Альфе
Центавра в течение пятидесяти ваших земных лет. Так что у вас было
достаточно времени подать официальную жалобу. Теперь уже поздно суетиться.
Система снова замолчала, эхо от нее затихло. Огромные корабли медленно
развернулись в воздухе. В днище каждого из них открылся люк, зияющий черной
пустотой.
К этому времени кто-то, видимо, настроил радиопередатчик, поймал волну,
и передал на корабли вогонов сообщение с мольбой от имени всех землян. Никто
не слышал сообщения, только ответ. Громкоговорители снова ожили. Голос
звучал раздраженно:
-- Что значит, вы не были на Альфе Центавра? Это же всего четыре
световых года отсюда. Извините, но если вы не желаете интересоваться тем,
что происходит вокруг вас, то это ваши проблемы. Включайте уничтожающие
лучи.
Из люков полился свет.
-- Я не понимаю, -- сказал голос в системе оповещения, -- что за
апатичная планета! Мне их даже не жаль. -- Он отключился.
Наступила ужасная, жуткая тишина.
Раздался ужасный, жуткий шум.
Наступила ужасная, жуткая тишина.
Вогонский строительно-монтажный флот уплывал в черное звездное
пространство.
Очень далеко, в противоположной спиральной ветви Галактики, в пятистах
тысяч световых лет от звезды по имени Солнце, Зафод Библброкс, президент
Имперского Галактического Правительства, мчался по дамогранским морям в
своем ионно-реактивном дельта-катере, сверкающем и переливающемся в лучах
дамогранского солнца.
Жаркий Дамогран. Далекий Дамогран. Дамогран, о котором почти никто
ничего не слышал. Дамогран -- секретная база "Золотого Сердца".
Катер мчался по воде. Добираться до места нужно было довольно долго,
потому что Дамогран -- довольно неудобная планета. Почти вся она состоит из
огромных пустынных островов, разделенных очень симпатичными, но раздражающе
широкими океанскими проливами.
Катер мчался.
Столь нелепая топология сделала Дамогран извечно пустынной планетой.
Именно поэтому Имперское Галактическое Правительство и выбрало его базой для
осуществления проекта "Золотое Сердце" -- из-за пустынности планеты и
секретности проекта.
Катер скользил по морю, разделяющему главные острова единственного на
планете архипелага, имеющего сколько-нибудь полезные размеры. Зафод
Библброкс ехал из крохотного космического порта на острове Пасхи (название
острова -- ничего не значащее совпадение; на галактоязыке слово "пасхи"
означает "маленький, ровный и светло-коричневый") на остров, где находился
"Золотое Сердце", который еще по одному ничего не значащему совпадению
назывался Францией.
Одним из побочных эффектов работы над "Золотым Сердцем" была целая цепь
совершенно ничего не значащих совпадений.
Однако ни в коем случае не было совпадением то, что сегодняшний день,
день кульминации проекта, когда "Золотое Сердце" будет, наконец, представлен
ошеломленной Галактике, был также великим днем кульминации Зафода
Библброкса. Именно ради этого дня он когда-то принял решение баллотироваться
в президенты. Решение, которое поразило и взволновало всю Галактическую
Империю: как, Зафод Библброкс? Президентом? Тот самый Зафод Библброкс? Тем
самым президентом? Многие видели в этом убедительное доказательство того,
что все мироздание, в конце концов, сошло с ума.
Зафод улыбнулся и прибавил скорости.
Да, Зафод Библброкс, авантюрист, бывший хиппи, тусовщик, (жулик? --
вполне возможно), невероятно тяжелый в общении нарциссист, у которого, как
считали, крыша съехала окончательно и бесповоротно.
Президент?
Да! Никто не сошел с ума, по крайней мере, на этой почве.
Только шесть человек во всей Галактике знали принцип управления
Галактикой, и они понимали, что то, что Зафод Библброкс решил
баллотироваться, было вполне закономерно: он был идеальной фигурой на посту
президента (*). Но и они не могли понять, почему Зафод так решил.
Он круто повернул, подняв стену брызг.
Сегодня они узнают, чего хотел Зафод. Сегодня тот день, ради которого
он стал президентом. Сегодня также его двухсотый день рождения, но это всего
лишь очередное ничего не значащее совпадение.
Мчась в катере по дамогранским морям, он с улыбкой думал, какой это
будет удивительный и потрясающий день. Он расслабился и раскинул обе руки по
спинке сиденья. Штурвал он держал третьей рукой, которую недавно приделал
под правой, чтобы заниматься боксом на лыжах.
-- Эй, парень, -- промурлыкал он сам себе, -- ты такой крутой!
Но он чувствовал, тем не менее, что нервы его поют как струна.
Франция была песчаным островом, имевшим форму полумесяца, около
двадцати миль в длину и пяти в ширину. Создавалось впечатление, что он
существует не как остров как таковой, а лишь сообщает форму и очертания
огромному заливу. Это впечатление усиливалось тем, что внутренний берег
полумесяца состоял почти полностью из отвесных скал. От вершин скал тянулся
пологий спуск к противоположному берегу.
На вершине одной из скал стояла приемная комиссия. Она состояла, в
большинстве своем, из инженеров и ученых, построивших "Золотое Сердце", в
основном гуманоидов, но было несколько рептилоидов, два или три грациозных
максимегалактика, пара октопоидов и одно хулуву (хулуву -- это суперразумный
оттенок синего цвета). Все были облачены в разноцветные церемониальные
лабораторные халаты, кроме хулуву, которое ради торжественного случая
временно преломилось в свободно стоящей призме.
Все были сильно взволнованы. Странно, эти люди дошли до самых пределов
законов физики, и перешли их; они перестроили основы материи; они растянули,
скрутили и переломили меры возможного и невозможного; и после этого они
волновались перед встречей с человеком с оранжевым шарфом на шее! (По
традиции президент Галактики носит оранжевый шарф.) Им, вероятно, было бы
все равно, даже если бы они узнали, что президент Галактики не обладает
никакой властью. Но только шестерым во всей Галактике было известно, что
президент должен не обладать властью, а лишь отвлекать от нее внимание.
Зафод Библброкс был удивительно хорош в этом качестве.
Толпа раскрыла рты, ослепленная ярким солнцем и молодцеватостью, с
которой президентский катер обогнул мыс и вошел в залив. Сияя, он скользил
по волнам, описывая широкие дуги. Днище катера не касалось воды, он держался
на подушке из ионизированных атомов, но для эффекта он был оснащен ложными
стабилизаторами, которые могли опускаться в воду. Они взрезали волны,
поднимая их стеной, и оставляли в кильватере пенящуюся борозду, когда катер
несся через залив.
Зафод любил эффекты, они ему хорошо удавались.
Он резко завернул штурвал, катер развернулся перед скалой в сумасшедшем
крене и, остановившись, закачался на волнах.
Он выскочил на палубу, помахал рукой и улыбнулся трем миллиардам
человек. Эти три миллиарда наблюдали за каждым его жестом через глазки
маленькой робот-камеры трехмерного изображения, услужливо висевшей в воздухе
рядом с ним. Выходки президента были очень популярны в трехмерном
изображении, на это они и были рассчитаны.
Он опять улыбнулся. Три миллиарда и шесть человек не знали, что
сегодняшняя выходка будет круче, чем кто-либо из них мог рассчитывать.
Робот-камера взяла крупный план наиболее популярной из двух его голов,
и он снова помахал рукой. Он был совсем как гуманоид, если не считать второй
головы и третьей руки. Его светлые растрепанные волосы торчали в разные
стороны, голубые глаза блестели совершенно необъяснимым блеском, а его
подбородки были почти всегда небриты.
Рядом с его катером качался и перекатывался на волнах, поблескивая на
ярком солнце, прозрачный двадцатифутовый шар. Внутри него плавал широкий
полукруглый диван, обитый великолепной красной кожей. Чем сильнее
раскачивался и перекатывался шар, тем устойчивее был диван, непоколебимый,
как обтянутая кожей скала. Все было сделано, опять-таки, для эффекта.
Зафод шагнул сквозь стенку шара и развалился на диване. Он лениво
раскинул две руки по спинке, а третьей смахнул пылинку с колена. Его головы
огляделись, улыбаясь, и он положил ноги на диван. Ему казалось, что он
вот-вот завопит от переполнявшего его восторга.
Вода под пузырем вскипела и начала бить струей. Пузырь поднялся в
воздух, подскакивая и качаясь на водяном столбе. Разбрасывая лучи света, он
поднимался все выше на струе воды, падавшей из-под него обратно в море с
высоты в сотни футов.
Зафод улыбался, представляя себя со стороны. Смешной способ
передвижения, но очень красивый.
На вершине утеса шар замер на миг, скатился по огороженному мостику на
Бросьте зубчик алгольского солнечника. Посмотрите, как он растворится,
насыщая напиток пламенем алгольских солнц.
Сбрызните замфором.
Положите оливку.
Пейте... но... очень осторожно...
"Путеводитель по Галактике для автостопщиков" продается гораздо лучше,
чем Великая Галактическая Энциклопедия.
-- Шесть пинт горького, -- сказал Форд Префект бармену в "Лошади и
кучере". -- И побыстрее, пожалуйста: вот-вот наступит конец света.
Бармен "Лошади и кучера" был величавым стариком и не заслужил такого
обращения. Он взял кружки и посмотрел на Форда Префекта. Форд отвернулся и
стал смотреть в окно. Бармен посмотрел на Артура, который беспомощно пожал
плечами и ничего не сказал. Тогда он произнес:
-- В самом деле, сэр? Погода в самый раз для этого, -- и начал наливать
пиво.
Комментариев не последовало. Он снова попытался завести разговор:
-- Будете смотреть матч сегодня вечером?
Форд едва взглянул на него.
-- Нет, какой смысл? -- бросил он и высунулся в окно.
-- Вы все уже для себя решили, сэр? Вы думаете, у "Арсенала" нет
шансов?
-- Нет, я не об этом, -- сказал Форд, -- просто сейчас будет конец
света.
-- Да, сэр, вы уже говорили, -- сказал бармен, переводя взгляд на
Артура. -- Для "Арсенала" это было бы очень кстати.
Форд с неподдельным удивлением посмотрел на него.
-- Сомневаюсь, -- сказал он и нахмурился.
Бармен тяжело вздохнул.
-- Ваши шесть пинт, сэр.
Артур жалко улыбнулся ему и снова пожал плечами. Он повернулся и жалко
улыбнулся всем, кто был в пабе, на случай, если они слышали их разговор. Но
они не слышали, и поэтому никто не понял, чему он улыбался.
Человек, сидевший у стойки рядом с Фордом, посмотрел на двух человек с
шестью пинтами, быстро посчитал в уме, и улыбнулся им тупо и с надеждой.
-- Отвали, это все нам, -- сказал Форд и посмотрел на него взглядом,
который прибавил бы энергии алгольскому солнечнику.
Форд хлопнул о стойку пятифунтовой банкнотой и сказал:
-- Сдачи не надо.
-- С пятерки? Спасибо, сэр.
-- У вас есть еще десять минут, чтобы их потратить.
Бармен счел за лучшее просто отойти в сторонку.
-- Форд, -- сказал Артур, -- может, ты объяснишь мне, что происходит?
-- Пей, -- сказал Форд, -- тебе нужно осилить три пинты.
-- Три пинты? В обед?
Человек рядом с Фордом улыбнулся и радостно закивал. Форд не обратил на
него внимания. Он сказал:
-- Время -- это иллюзия, а обеденное время -- тем более.
-- Очень тонко, -- сказал Артур, -- отошли это в "Ридерз Дайджест", у
них есть рубрика для таких, как ты.
-- Пей.
-- Но зачем сразу три пинты?
-- Расслабляет мышцы, тебе это потребуется.
-- Расслабляет мышцы?
-- Расслабляет мышцы.
Артур уставился в кружку.
-- Или сегодня какой-то не такой день, -- произнес он, -- или мир
всегда был таким, но я этого не замечал.
-- Ладно, -- сказал Форд, -- попробую объяснить. Сколько лет мы
знакомы?
-- Сколько? -- Артур задумался. -- Лет пять или шесть. Но за все это
время ничего такого не случалось.
-- Хорошо, -- сказал Форд. -- А что, если я скажу, что я вовсе не из
Гилфорда, а с маленькой планеты недалеко от Бетельгейзе?
Артур неопределенно пожал плечами.
-- Не знаю, -- сказал он и сделал глоток. -- А ты собираешься это
сказать?
Форд сдался. Все это уже не имело значения. Он просто поторопил:
-- Пей, -- и добавил обыденным тоном, -- конец света скоро.
Артур снова жалко улыбнулся сидящим в пабе. Сидящие в пабе нахмурились
в ответ. Один из них махнул ему рукой, чтобы он перестал им улыбаться и
занимался своими делами.
-- Сегодня, наверное, четверг, -- задумчиво сказал Артур, склоняясь над
кружкой, -- по четвергам у меня всегда самые дрянные похмелья.
В этот самый четверг что-то тихо двигалось сквозь ионосферу за много
миль от поверхности планеты; вернее, не что-то, а много чего-то -- это были
десятки желтых массивных, угловатых, ломтеобразных тел, огромных как
небоскребы и бесшумных, как птицы. Они легко и лениво плыли в
электромагнитных лучах звезды по имени Солнце, выстраиваясь в заданный
порядок и ожидая указаний.
Планета внизу совершенно не замечала их присутствия, что им и было
нужно. Огромные желтые тела пролетели незамеченными над космодромами
Гунхилли и мысом Канаверал, обсерватории Вумера и Джодрелл Бэнк смотрели
сквозь них и ничего не увидели, -- а жаль, ведь это было именно то, чего они
ждали многие годы.
Единственным, что среагировало на их приближение, был маленький черный
прибор под названием "суб-эфирный сенсор". Он лежал и тихонько помигивал в
кожаной сумке, которую Форд Префект все время носил на плече. У любого
земного физика глаза вылезли бы на лоб, увидь он содержимое этой сумки.
Именно поэтому Форд Префект всегда прятал его под парой потрепанных
рукописей якобы разучиваемых им пьес. Кроме суб-эфирного сенсора и рукописей
в сумке был "электронный палец" -- короткий и толстый черный стержень,
округлый и матовый, с несколькими переключателями и индикаторами на одном
конце. Еще там был прибор, похожий на большой калькулятор. На нем было около
сотни маленьких кнопок и экран в четыре квадратных дюйма, на котором можно
было высветить и быстро пролистать миллион страниц. Он выглядел безумно
сложным, и это было одной из причин того, что на его удобном пластиковом
футляре большими приятными для глаз буквами было написано "Без паники!". Еще
одной причиной этому было то, что прибор был, на самом деле, самой
замечательной из всех книг, изданных когда-либо великими книгоиздательскими
корпорациями Малой Медведицы -- "Путеводителем по Галактике для
автостопщиков". Он был издан в форме электронного прибора потому, что будь
он обычной книгой, то космическому автостопщику, чтобы носить его с собой,
потребовалось бы несколько неудобных складских зданий.
Кроме этого, в сумке у Форда Префекта было несколько авторучек,
записная книжка, и большое полотенце от Маркса и Спенсера.
"Путеводитель по Галактике для автостопщиков" говорит кое-что о
полотенцах.
Полотенце, говорит он, это самая полезная вещь для космического
автостопщика. Отчасти потому, что оно имеет большую практическую ценность:
вы можете обернуться им для тепла на холодных лунах Беты Джаглана; вы можете
лежать на нем на восхитительных песчаных пляжах Сантрагинуса-5, вдыхая
терпкий морской воздух; вы можете спать, укрывшись им, под красными звездами
в пустынных мирах Какрафуна; сделать из него парус, плывя на маленьком плоту
по медленной реке под названием Моль; намочить его, завязать на конце узел и
использовать в драке; обернуть им голову для защиты от едких запахов или
взгляда свирепого клоповидного зверя с планеты Трааль (умопомрачительно
тупое животное: оно думает, что если вы не видите его, то оно не видит вас;
глупое, как полено, но очень свирепое); вы можете размахивать полотенцем,
чтобы вас заметили, и, конечно же, вытираться им, если оно все еще
достаточно чистое.
Но что более важно, полотенце имеет неизмеримую психологическую
ценность. Например, если стрэг (стрэг: не автостопщик) знает, что у
автостопщика есть с собой полотенце, он автоматически предположит, что у
него также есть зубная щетка, мочалка, мыло, печенье, фляжка, компас, карта,
моток бечевки, жидкость от комаров, зонтик, космический скафандр и т.д., и
т.п. Более того, стрэг тогда с радостью одолжит автостопщику любую из этих
вещей или с десяток других, которые автостопщик мог якобы потерять. Стрэг
предположит, что человек, который исколесил всю Галактику вдоль и поперек,
прошел через голод, нужду и лишения, и все-таки имеет при себе полотенце,
это человек, с которым можно иметь дело.
Отсюда такая фраза из жаргона автостопщиков, как: "Послушай, ты зючишь
этого хипеля Форда Префекта? Это тот еще фрокт, он всегда при полотенце".
(Зючить: знать, быть наслышанным, встречать, иметь сексуальные отношения;
хипель: солидно упакованный парень; фрокт: реально солидно упакованный
парень.)
Суб-эфирный сенсор в сумке Форда Префекта замигал чаще. Высоко над
Землей огромные желтые тела начали разворачиваться веером. А кто-то в
Джодрелл Бэнке решил, что пора выпить чаю.
-- У тебя есть с собой полотенце? -- неожиданно спросил Форд Префект у
Артура.
Артур, с трудом вливающий в себя третью пинту, посмотрел на него.
-- Нет... а зачем? Разве это нужно? -- он уже перестал чему-либо
удивляться, решив, что это бессмысленно.
Форд раздраженно хмыкнул.
-- Допивай, -- поторопил он.
В это время сквозь разговоры людей, музыку из музыкального автомата и
икание человека рядом с Фордом, которого он, в конце концов, угостил виски,
до них донесся снаружи глухой рокот. Артур поперхнулся пивом и вскочил на
ноги.
-- Что это? -- вскрикнул он.
-- Не волнуйся, -- сказал Форд, -- он еще не начали.
-- Слава Богу, -- сказал Артур, успокаиваясь.
-- Наверное, это просто ломают твой дом, -- сказал Форд, допивая свое
пиво.
-- Что? -- завопил Артур. Гипноз Форда внезапно развеялся. Артур с
безумным видом заозирался вокруг и бросился к окну.
-- Они сносят мой дом! Какого черта я делаю в пабе, Форд?
-- Теперь это уже вряд ли имеет значение, -- сказал Форд, -- пусть себе
потешатся.
-- Потешатся? -- вскричал Артур. -- Потешатся! -- он выглянул в окно,
чтобы убедиться в том, что они говорят об одном и том же. -- Какая, к
чертям, потеха?
Он выскочил из паба, размахивая полупустой кружкой. В этот раз он ни с
кем в пабе не сдружился.
-- Стойте, вандалы! Разрушители! -- завывал Артур. -- Полоумные
варвары, остановитесь!
Форд кинулся было за ним, но вернулся и спросил у бармена четыре
пакетика орешков.
-- Пожалуйста, сэр, -- сказал бармен, кладя пакетики на стойку, --
двадцать восемь пенсов, будьте любезны.
Форд был чрезвычайно любезен: он дал бармену еще одну пятифунтовую
банкноту и не взял сдачи. Бармен посмотрел на деньги, а потом на Форда. С
внезапной дрожью он вдруг испытал мгновенное ощущение, которое никак не смог
бы описать, потому что никто на Земле еще никогда его не испытывал. В минуты
сильного стресса все существующие формы жизни подают слабый неосознанный
сигнал. Этот сигнал передает точное эмоциональное чувство того, насколько
далеко это существо находится от места, где оно родилось. На Земле
невозможно находиться от места своего рождения дальше, чем на шестнадцать
тысяч миль, что не очень далеко, поэтому такие сигналы слишком слабы, чтобы
их можно было заметить. Форд Префект в этот момент испытывал очень сильный
стресс, а родился он в шестистах световых лет от этого паба, невдалеке от
Бетельгейзе.
Бармен пошатнулся, потрясенный шокирующим, непостижимым чувством
расстояния. Он не знал, что это было, но посмотрел на Форда с новым чувством
уважения, почти что трепета.
-- Вы серьезно, сэр? -- спросил он тихим шепотом, который заставил
замолчать всех в пабе. -- Вы думаете, что наступает конец света?
-- Да, -- сказал Форд.
-- Именно сегодня?
Форд пришел в себя. Расположение духа у него было самое игривое.
-- Да, -- ответил он весело, -- по моим расчетам, уже через пару минут.
Бармен не мог поверить тому, что слышал.
-- Разве ничего нельзя сделать? -- спросил он.
-- Нет, ничего, -- ответил Форд, запихивая орешки в карман.
Кто-то из посетителей громко захохотал над всеобщей глупостью.
Человек рядом с Фордом был уже пьян. Он кое-как зацепился за Форда
взглядом.
-- А по-моему, -- исторг он, -- когда наступает конец света, нужно лечь
и натянуть на голову бумажный пакет или что-то в этом роде.
-- Да, если хочешь, -- сказал ему Форд.
-- Так нас учили в армии, -- сказал человек и стал пытаться поймать в
фокус свой стакан.
-- А это поможет? -- спросил бармен.
-- Нет, -- ответил Форд и дружелюбно улыбнулся. -- Извините, -- сказал
он, -- мне нужно идти. -- Помахав рукой, он вышел.
Еще мгновение люди сидели молча, а потом человек, громко смеявшийся,
засмеялся снова. Девушка, которую он затащил с собой в бар, за последний час
всем сердцем возненавидела его, и, возможно, была бы рада узнать, что через
полторы минуты он испарится, превратившись в облачко водорода, озона и
оксида углерода. Однако когда момент наступил, она была слишком занята
собственным испарением, чтобы обратить на это внимание.
Бармен прочистил горло и услышал свой голос:
-- Последние заказы, джентльмены.
Огромные желтые машины начали снижаться, наращивая скорость.
Форд знал об этом, и это ему не нравилось.
Артур почти добежал до своего дома. Он не заметил, как вдруг стало
холодно, подул ветер и неожиданно налетел совершенно противоестественный
дождевой шквал. Он не замечал ничего, кроме бульдозера, ползающего по
обломкам, которые были его домом.
-- Варвары! -- кричал он. -- Я подам в суд на муниципалитет. Вас
повесят, растянут на дыбе и четвертуют! И высекут! И будут пытать, пока...
пока... не устанут.
Форд бежал за ним. Очень, очень быстро.
-- А потом начнут снова! -- орал Артур. -- А потом я соберу все кусочки
и буду прыгать на них!
Артур не замечал, что бульдозеристы бегут прочь, а мистер Проссер в
ужасе смотрит на небо. Мистер Проссер смотрел, как сквозь облака с ревом
несется нечто огромное и желтое. Нечто невероятно огромное и желтое.
-- Буду прыгать на них, -- кричал Артур на бегу, -- пока у меня ноги не
заболят, а потом...
Тут Артур споткнулся, с размаху упал и перевернулся на спину. Наконец,
он заметил, что что-то не так. Он вытянул палец в небо.
-- А это что такое? -- прохрипел он.
Что бы "это" ни было, оно неслось по небу в своей чудовищной желтизне
и, разрывая воздух с громом, от которого уши вдавливались в голову, исчезало
вдали. За ним появлялось другое, гремевшее еще громче.
Трудно сказать, что делали сейчас люди на поверхности Земли, они и сами
не знали, что они делают. Все было бессмысленно -- бежать домой, бежать из
дома, или просто стоять и выть на небо. Во всех городах мира улицы
взрывались толпами людей, машины сталкивались друг с другом под
обрушивающимся на них шумом, который волнами перекатывался над горами и
долинами, пустынями и океанами, и казалось, давил все.
Лишь один человек стоял и смотрел в небо с грустью в глазах и с ватой в
ушах. Он совершенно определенно знал, что происходит. Он узнал об этом,
когда его суб-эфирный сенсор неожиданно замигал среди ночи и разбудил его.
Он ждал этого момента долгие годы, но, расшифровав сигнал, сидя один в своей
маленькой темной комнате, он похолодел, и сердце его сжалось. Почему из всех
рас в Галактике, которые могли прийти и сказать "Привет!" планете Земля,
подумал он, это должны были быть именно вогоны?
Но он знал, что нужно делать. Когда корабли вогонов заревели в небе над
ним, он раскрыл свою сумку и выбросил оттуда пару книг и рукописи. Там, куда
он собирался, они были ему не нужны. Все было готово, и он был готов. Он был
при полотенце.
Внезапно Землю охватила тишина. Она была еще ужаснее шума, если могло
быть что-то ужаснее. Какое-то время ничего не происходило.
Корабли висели без движения в воздухе над всей Землей. Они висели,
огромные, тяжелые, неподвижные, как будто издеваясь над природой. Многие
люди впали в истерику, пытаясь понять, что перед ними. Корабли висели в
небе, как на кирпичи, но не падали.
По-прежнему ничего не происходило.
Затем в воздухе раздался тихий, но всеобъемлющий шепот. Все
стереосистемы в мире, все радиоприемники, телевизоры, магнитофоны,
громкоговорители и динамики начали тихо настраиваться на одну частоту. Все
консервные банки, мусорные ведра, все окна, автомобили, стаканы, все ржавые
жестянки превратились в совершенные акустические устройства.
Земле, прежде чем ее уничтожить, продемонстрировали великолепнейшую
систему всеобщего оповещения. Но никакого концерта, музыки или фанфар не
было. Было простое сообщение.
-- Люди планеты Земля, минуточку внимания, -- произнес голос, и это
было удивительно: непостижимо чистый квадрофонический звук с таким низким
уровнем искажений, что наворачивались слезы.
-- Говорит Простетный Вогон Джельц из Галактического Отдела
Гиперкосмического Планирования, -- продолжал голос. -- Как вам, без
сомнения, известно, план развития периферийных районов Галактики
предусматривает прокладку гиперкосмической трассы через вашу звездную
систему, и, к сожалению, ваша планета относится к числу подлежащих
уничтожению. Процедура займет не более двух земных минут. Спасибо.
Система оповещения замолкла.
Необъяснимый ужас охватил людей на Земле. Ужас катился по толпам, как
будто они были железными стружками на листе картона, под которым двигали
магнит. Снова поднялась паника, влекущая спасаться бегством, но бежать было
некуда.
Увидев это, вогоны снова включили свою систему оповещения. Голос в ней
сказал:
-- И незачем притворяться удивленными. Все планы и графики
строительства висели на доске объявлений в местном плановом отделе на Альфе
Центавра в течение пятидесяти ваших земных лет. Так что у вас было
достаточно времени подать официальную жалобу. Теперь уже поздно суетиться.
Система снова замолчала, эхо от нее затихло. Огромные корабли медленно
развернулись в воздухе. В днище каждого из них открылся люк, зияющий черной
пустотой.
К этому времени кто-то, видимо, настроил радиопередатчик, поймал волну,
и передал на корабли вогонов сообщение с мольбой от имени всех землян. Никто
не слышал сообщения, только ответ. Громкоговорители снова ожили. Голос
звучал раздраженно:
-- Что значит, вы не были на Альфе Центавра? Это же всего четыре
световых года отсюда. Извините, но если вы не желаете интересоваться тем,
что происходит вокруг вас, то это ваши проблемы. Включайте уничтожающие
лучи.
Из люков полился свет.
-- Я не понимаю, -- сказал голос в системе оповещения, -- что за
апатичная планета! Мне их даже не жаль. -- Он отключился.
Наступила ужасная, жуткая тишина.
Раздался ужасный, жуткий шум.
Наступила ужасная, жуткая тишина.
Вогонский строительно-монтажный флот уплывал в черное звездное
пространство.
Очень далеко, в противоположной спиральной ветви Галактики, в пятистах
тысяч световых лет от звезды по имени Солнце, Зафод Библброкс, президент
Имперского Галактического Правительства, мчался по дамогранским морям в
своем ионно-реактивном дельта-катере, сверкающем и переливающемся в лучах
дамогранского солнца.
Жаркий Дамогран. Далекий Дамогран. Дамогран, о котором почти никто
ничего не слышал. Дамогран -- секретная база "Золотого Сердца".
Катер мчался по воде. Добираться до места нужно было довольно долго,
потому что Дамогран -- довольно неудобная планета. Почти вся она состоит из
огромных пустынных островов, разделенных очень симпатичными, но раздражающе
широкими океанскими проливами.
Катер мчался.
Столь нелепая топология сделала Дамогран извечно пустынной планетой.
Именно поэтому Имперское Галактическое Правительство и выбрало его базой для
осуществления проекта "Золотое Сердце" -- из-за пустынности планеты и
секретности проекта.
Катер скользил по морю, разделяющему главные острова единственного на
планете архипелага, имеющего сколько-нибудь полезные размеры. Зафод
Библброкс ехал из крохотного космического порта на острове Пасхи (название
острова -- ничего не значащее совпадение; на галактоязыке слово "пасхи"
означает "маленький, ровный и светло-коричневый") на остров, где находился
"Золотое Сердце", который еще по одному ничего не значащему совпадению
назывался Францией.
Одним из побочных эффектов работы над "Золотым Сердцем" была целая цепь
совершенно ничего не значащих совпадений.
Однако ни в коем случае не было совпадением то, что сегодняшний день,
день кульминации проекта, когда "Золотое Сердце" будет, наконец, представлен
ошеломленной Галактике, был также великим днем кульминации Зафода
Библброкса. Именно ради этого дня он когда-то принял решение баллотироваться
в президенты. Решение, которое поразило и взволновало всю Галактическую
Империю: как, Зафод Библброкс? Президентом? Тот самый Зафод Библброкс? Тем
самым президентом? Многие видели в этом убедительное доказательство того,
что все мироздание, в конце концов, сошло с ума.
Зафод улыбнулся и прибавил скорости.
Да, Зафод Библброкс, авантюрист, бывший хиппи, тусовщик, (жулик? --
вполне возможно), невероятно тяжелый в общении нарциссист, у которого, как
считали, крыша съехала окончательно и бесповоротно.
Президент?
Да! Никто не сошел с ума, по крайней мере, на этой почве.
Только шесть человек во всей Галактике знали принцип управления
Галактикой, и они понимали, что то, что Зафод Библброкс решил
баллотироваться, было вполне закономерно: он был идеальной фигурой на посту
президента (*). Но и они не могли понять, почему Зафод так решил.
Он круто повернул, подняв стену брызг.
Сегодня они узнают, чего хотел Зафод. Сегодня тот день, ради которого
он стал президентом. Сегодня также его двухсотый день рождения, но это всего
лишь очередное ничего не значащее совпадение.
Мчась в катере по дамогранским морям, он с улыбкой думал, какой это
будет удивительный и потрясающий день. Он расслабился и раскинул обе руки по
спинке сиденья. Штурвал он держал третьей рукой, которую недавно приделал
под правой, чтобы заниматься боксом на лыжах.
-- Эй, парень, -- промурлыкал он сам себе, -- ты такой крутой!
Но он чувствовал, тем не менее, что нервы его поют как струна.
Франция была песчаным островом, имевшим форму полумесяца, около
двадцати миль в длину и пяти в ширину. Создавалось впечатление, что он
существует не как остров как таковой, а лишь сообщает форму и очертания
огромному заливу. Это впечатление усиливалось тем, что внутренний берег
полумесяца состоял почти полностью из отвесных скал. От вершин скал тянулся
пологий спуск к противоположному берегу.
На вершине одной из скал стояла приемная комиссия. Она состояла, в
большинстве своем, из инженеров и ученых, построивших "Золотое Сердце", в
основном гуманоидов, но было несколько рептилоидов, два или три грациозных
максимегалактика, пара октопоидов и одно хулуву (хулуву -- это суперразумный
оттенок синего цвета). Все были облачены в разноцветные церемониальные
лабораторные халаты, кроме хулуву, которое ради торжественного случая
временно преломилось в свободно стоящей призме.
Все были сильно взволнованы. Странно, эти люди дошли до самых пределов
законов физики, и перешли их; они перестроили основы материи; они растянули,
скрутили и переломили меры возможного и невозможного; и после этого они
волновались перед встречей с человеком с оранжевым шарфом на шее! (По
традиции президент Галактики носит оранжевый шарф.) Им, вероятно, было бы
все равно, даже если бы они узнали, что президент Галактики не обладает
никакой властью. Но только шестерым во всей Галактике было известно, что
президент должен не обладать властью, а лишь отвлекать от нее внимание.
Зафод Библброкс был удивительно хорош в этом качестве.
Толпа раскрыла рты, ослепленная ярким солнцем и молодцеватостью, с
которой президентский катер обогнул мыс и вошел в залив. Сияя, он скользил
по волнам, описывая широкие дуги. Днище катера не касалось воды, он держался
на подушке из ионизированных атомов, но для эффекта он был оснащен ложными
стабилизаторами, которые могли опускаться в воду. Они взрезали волны,
поднимая их стеной, и оставляли в кильватере пенящуюся борозду, когда катер
несся через залив.
Зафод любил эффекты, они ему хорошо удавались.
Он резко завернул штурвал, катер развернулся перед скалой в сумасшедшем
крене и, остановившись, закачался на волнах.
Он выскочил на палубу, помахал рукой и улыбнулся трем миллиардам
человек. Эти три миллиарда наблюдали за каждым его жестом через глазки
маленькой робот-камеры трехмерного изображения, услужливо висевшей в воздухе
рядом с ним. Выходки президента были очень популярны в трехмерном
изображении, на это они и были рассчитаны.
Он опять улыбнулся. Три миллиарда и шесть человек не знали, что
сегодняшняя выходка будет круче, чем кто-либо из них мог рассчитывать.
Робот-камера взяла крупный план наиболее популярной из двух его голов,
и он снова помахал рукой. Он был совсем как гуманоид, если не считать второй
головы и третьей руки. Его светлые растрепанные волосы торчали в разные
стороны, голубые глаза блестели совершенно необъяснимым блеском, а его
подбородки были почти всегда небриты.
Рядом с его катером качался и перекатывался на волнах, поблескивая на
ярком солнце, прозрачный двадцатифутовый шар. Внутри него плавал широкий
полукруглый диван, обитый великолепной красной кожей. Чем сильнее
раскачивался и перекатывался шар, тем устойчивее был диван, непоколебимый,
как обтянутая кожей скала. Все было сделано, опять-таки, для эффекта.
Зафод шагнул сквозь стенку шара и развалился на диване. Он лениво
раскинул две руки по спинке, а третьей смахнул пылинку с колена. Его головы
огляделись, улыбаясь, и он положил ноги на диван. Ему казалось, что он
вот-вот завопит от переполнявшего его восторга.
Вода под пузырем вскипела и начала бить струей. Пузырь поднялся в
воздух, подскакивая и качаясь на водяном столбе. Разбрасывая лучи света, он
поднимался все выше на струе воды, падавшей из-под него обратно в море с
высоты в сотни футов.
Зафод улыбался, представляя себя со стороны. Смешной способ
передвижения, но очень красивый.
На вершине утеса шар замер на миг, скатился по огороженному мостику на