– Почему вы называете Киевский округ самым ответственным? – полюбопытствовал я.
– Потому что по боевому составу и по операционному направлению – он выходил в самую подбрюшину Федеративной Республики Германии. Ну, конечно, география – рядом Турция. И вот, рассматривался этот вопрос после перехода маршала Советского Союза Якубовского в Москву: кого назначить на эту должность? Как сейчас помню, шла очень большая борьба между руководством Украины и Москвы.
Украина, безусловно, хотела своего человека. И был такой – генерал-полковник Чиж, человек Шелеста… И они однозначно решили его назначить. Но вот, выступает А.Н.Косыгин и говорит: «Давайте мы «африканца» назначим – и все будет в порядке!» Так, в 1967 году состоялось это назначение. Это была для меня величайшая школа политического и военного становления на ответственном посту.
Что такое Украина? Свое политбюро, свое правительство, 20 областей, что ни регион – то 5 миллионов населения. Харьковская область, Днепропетровская… Это целые государства. На Украине располагалось три военных округа – Одесский, Прикарпатский и наш, Киевский. Как мы считали, самый большой и лучший.
Пробыл я там больше двух с половиной лет. Период был интереснейший, тогда отмечалось 50-летие Октябрьской революции и 50-летие становления Советской власти на Украине. И по случаю всех этих торжеств проводились парады. Зная о том, что руководство Украины относилось ко мне поначалу не очень дружелюбно, на 50-летие приехало все руководство страны – Брежнев, Подгорный, Косыгин, руководители из Ленинграда, из Узбекистана и других республик.
По этому случаю был сильный, хороший военный парад. По установившийся традиции, принимающий парад выходит на трибуну и докладывает главному, а главный – это Леонид Ильич Брежнев. Я должен ему доложить: «Гарнизон к параду готов!» Потом с трибуны зачитываю речь – обращение к участникам парада. Сзади меня все руководители стоят, и слышу, Леонид Ильич говорит Шелесту: «Ну как, хорошего мы вам командующего прислали?»
Шелест этого вопроса никак не ожидал, но быстро отвечает: «Очень хорошего!» Я тогда еще громче: «Товарищи солдаты!..» Я почувствовал, что есть поддержка, что теперь наши отношения будут налаживаться. И, действительно, с ЦК КП Украины и с секретарями обкомов со всеми отношения у меня были самые наилучшие.
На территории Киевского военного округа за послевоенный период были проведены самые крупные учения под наименованием «Днепр». Руководителем учений был министр обороны Гречко, а организация всех учебных мест – полей, переправы, высадки десантов, «розыгрыша» сторон – все это было возложено на командующего войсками. Учения прошли блестяще. На них были приглашены все руководители компартий стран-участниц Варшавского Договора. Были представители Вьетнама, Кореи, Кубы. Это было очень важное мероприятие, на нем отрабатывались новые элементы использования войск в такой большой военной операции.
– А в каком вы тогда были звании? – воспользовался я молчанием Куликова.
– В звании генерал-полковника. Прошло два года, и очень неожиданно для меня, получаю приглашение в Москву. Состоялась беседа – первая, по сути дела, с Леонидом Ильичом. Он считал, что маршал Советского Союза Кошевой постарел, нужно бы нового командующего, и потому – как я отношусь к тому, чтобы обновить руководство группировки наших войск в Германии? Я поблагодарил и сказал, что, если будет решение, сделаю все возможное, чтобы с честью командовать этой группировкой. Состоялось решение, и меня направили на эту должность.
Здесь еще предоставилась возможность как-то обогатить себя необходимыми связями с политическим руководством других стран. У меня были добрые, замечательные отношения с Вальтером Ульбрихтом, пожилым человеком трезвого ума, очень хорошо относящимся к войскам, которые временно находились на территории его страны. Хорошие были связи с председателем Совета Министров Вилли Штофом, ну и другими.
Возраст есть возраст, поэтому местные товарищи подталкивали к тому, чтобы заменить Ульбрихта и назначить на эту должность Эриха Хонеккера. Немалую роль сыграли и наши доклады, наши предложения руководству Союза, мои и П.Д.Абрасимова (тогдашнего посла СССР). Э.Хонеккер был избран секретарем, а, отдавая должное В.Ульбрихту, его назначили Председателем Госсовета.
То есть, его ни в коем случае не обидели, а по должности даже повысили. Это было воспринято всеми – и немецкими товарищами, и нашими – хорошо, с пониманием. И в течение трех с лишним лет мы проработали вместе. Отношения с Хонеккером были дружескими. Он по ряду вопросов советовался с нами, делал все для благоустройства жизни солдата, офицера. Он и Политбюро на наши просьбы откликались всегда положительно.
В ГДР мы удивлялись высококлассному состоянию дорог, чистоте. Я и сейчас не соглашаюсь с некоторыми товарищами, господами, которые очень унизительно отзывались о ГДР. Надо признать, что жизненный уровень в Восточной Германии был значительно выше, чем в Западной. Жилье дешевое, лечебные учреждения практически бесплатные, дешевый общественный транспорт, достаточное обеспечение пенсионеров.
Можно говорить, что они здорово поддерживались со стороны Советского Союза., я не знаю этого, поэтому не могу спорить, но знаю, что Советский Союз и акционерное общество «Висмут» брали у них очень много дешевой руды, к тому же мы использовали их порты на льготных условиях. Мы не платили за постой наших войск в Германии, в то время как американские и французские войска оплачивали за пребывание. Надо отметить, что из всех соцстран, на протяжении своего существования, ГДР никогда в долгу перед Советским Союзом не была.
– Чем вы можете объяснить сравнительно высокий уровень жизни в ГДР – выше, чем в Западной Германии? Может, у них производительность труда была высокая, или более современные технологии? – спросил я Куликова.
– Безусловно! И, по всей видимости, потому, что налоговая система отличалась от Запада. Правда, развитие коммуникаций сильно отставало, инфраструктура была совершенно другая. И нам в то время казалось, что Восток живет лучше. В качестве примера могу сказать, что жители Западного Берлина посещали восточную его часть, потому что продукты питания там были дешевле – и не только в самом Берлине. Теперь же, после воссоединения, Восточную Германию упрекают в том, что она отсталая…
– Но люди из Восточного Берлина все же стремились уйти на Запад, были неоднократно случаи, когда немецкие пограничники стреляли в своих сограждан, которые пытались перейти границу. Почему?
Куликов ненадолго задумался. Ответ его звучал очень твердо:
– Я неодобрительно отношусь к этому делу. Это элемент, прямо скажем, варварства, и он должен караться.
– Это было распоряжение немецких властей, или была какая-то директива из Москвы? – поинтересовался я.
– В этом плане можно так сказать: все, что касается организации порядка на самой границе – это была прерогатива немецкого руководства. Что касается границы как таковой, то в 1955 году, при назначении Главкома советских войск в Германии маршала Конева и начальника штаба генерала армии Антонова, было установлено, где должна проходить граница – это решение было коллективным и исходило от Главкома Объединенных вооруженных сил. Заместителями Главкома были министры обороны всех государств-участников Варшавского Договора. Поэтому, когда речь идет об убийствах и об особом режиме на границе, следует признать, что в последние годы допускались большие нарушения.
– Они-то, в конечном счете, и вызвали соответствующую реакцию на Западе, – заметил я.
– Да, безусловно. Я бы в этом плане предъявил претензии немецким пограничникам в первую очередь, руководителям их военного ведомства. А сейчас поголовно привлекают к ответственности людей, не причастных к этому делу, и я считаю это несправедливым. Так не может быть! Осудили и посадили последнего министра обороны генерала армии Кеслера. Он все время был нестроевым командиром. Он же – политработник. Он никакого участия в организации службы на границе, тем более в решении вот этих конфликтных ситуаций, не принимал. А его осудили.
Осудили и начальника Генерального штаба генерал-полковника Штрелина, который тоже по своему служебному положению к этому никакого отношения не имел. Я, как Главком, написал письмо г-ну Колю, прокурору и другим, с указанием того, что Германия являлась суверенным государством, со своими законами, со своей конституцией и это было право, компетенция самого государства устанавливать свои порядки.
Что касается убийств перебежчиков, здесь следовало бы очень тщательно подойти к розыску тех, кто принимал решения, кто приводил их в исполнение. А здесь, мне кажется, огульно всех судили. Я получил ответ от господина Коля, который указывает, что это не функция главы государства, а функция судебных органов и пусть, мол, они занимаются этим вопросом.
После группы советских войск в Германии, тоже очень неожиданно, меня пригласили в Москву, при этом выразились примерно так: хватит бездельничать, нужно работать! И назначили начальником Генерального штаба Вооруженных сил Советского Союза. Сменил я на этой должности очень известного военачальника маршала Советского Союза М.В.Захарова. Знаете, до этого у меня было такое отношение к Генштабу, что это бюрократический аппарат и что нужно его сокращать – бездельники там сидят… Но когда я сам окунулся в работу, осмотрелся, то подумал: какая это махина! И какая величайшая государственная ответственность возложена на этот орган.
Вспоминаю забавный момент. Будучи Главкомом группы советских войск в Германии, я послал рапорт начальнику Генштаба Захарову с просьбой, чтобы мне дали фонд заработной платы на дополнительное число людей для подсобных работ – истопников, ремонтников и т. д. Просил я всего навсего 120 тысяч рублей. И надо же случиться так, что буквально через десять дней меня назначают на должность в Генштаб, а через месяц приносят эту записку. Захаров ее даже не рассмотрел… Я прочитал ее и наложил резолюцию: отказать!
Так что все действия сопоставимы с занимаемой должностью и степенью ответственности… Присмотрелся, работа очень трудная и очень ответственная. Я без преувеличения могу сказать, – работал с раннего утра до поздней ночи: с семи часов почти до полуночи. Суббота всегда была рабочим днем. У меня был замечательный министр обороны – маршал Гречко. Он полностью доверял мне, контакт у нас был деловой, рабочий. А большой опорой был наш Верховный главнокомандующий Л.И.Брежнев, который с первых дней сказал: все, что делается, должны знать и один, и второй, т. е. и Гречко, и я.
Обращаясь к содержанию нашей первой беседы, я напомнил маршалу его ответ на мое замечание, что, вопреки оборонительной доктрине, в Афганистан СССР ввел войска.
– А американцы, – парировал Куликов, – во Вьетнам ввели.
– Попробуем, – предложил я, – рассуждать так: когда-то нас учили, что войны бывают справедливые и несправедливые…
– Вообще все войны несправедливые, если так говорить, – быстро и, признаюсь, совершенно для меня неожиданно, среагировал Куликов.
– Я с вами совершенно согласен, – поддержал я. И добавил: – Особенно это интересно слышать из уст боевого маршала. Но вернемся к конкретной ситуации. Можно рассуждать следующим образом: сама система коммунистическая признана сейчас несправедливой. И пусть многие считают, что у нее были положительные черты – это отдельный вопрос. Черчилль, по-моему, сказал, что капиталистическая демократия очень несовершенна, но человечество ничего лучшего пока не придумало.
О войнах же: вот американские войска во Вьетнаме, – продолжил я, мне хотелось успеть чтобы в беседе была озвучена и наша точка зрения, позиция обозревателей нашей газеты, – как я представляю себе этот эпизод, вступились за Южный Вьетнам с целью противостоять агрессии Северного. И эту акцию можно рассматривать как элемент справедливости, хотя формально она выглядит как вмешательство третьей державы в конфликт. Что касается Афганистана, то даже при том, что здесь можно усматривать мусульманскую угрозу у южных границ СССР – это несопоставимые вещи.
– Если говорить объективно, – стал отвечать Куликов, – наверное, ни я, ни кто другой точного ответа сейчас не может дать. С позиции занимаемой должности и той оценки, которую мы давали в прошлом, «ввод войск был осуществлен по просьбе правительства для оказания помощи, для установления более прогрессивного режима, при соблюдении одних условий, охрана госучреждений охрана коммуникаций и ни в коем случае ведение войны».
Буквально за несколько месяцев до ввода войск там была наша делегация во главе с маршалом Советского Союза Москаленко, которая, возвратившись, рассказала, что это дружественная нам страна, наш добрый сосед, мы поддерживаем с ними замечательные связи. Да и афганцы, мол, отзываются о своем северном соседе наилучшим образом. Ввели войска вроде бы для этих целей – а потом начались боевые действия. Как я оцениваю эту акцию? Я оцениваю ее отрицательно. Никакой надобности в этом не было. Афганистан никогда не угрожал Советскому Союзу.
– Вы сказали, что это было вопреки вашему мнению, мнению ваших коллег? – уточнил я.
– Вопреки мнению первых лиц в вооруженных силах. Это чисто политическая акция. И здесь нужно истоки принятия решения искать у политического руководства. Это пока еще темное пятно в истории. Однозначно хочу сказать, что глупость допущена была неимоверная. Каждый убитый человек – это уже потеря. За десять лет мы там 13 тысяч потеряли. Сейчас колотят и в Чечне, и в Таджикистане. Страшное дело.
А что касается войны, я помню две атаки на Ржев, там полегло – страшно сказать! Главное, что через Афганистан прошло большое количество людей – как через мельничные жернова. Вроде, рассказывают, там был полигон… Никаким полигоном Афганистан не может быть! Там особое географическое положение, горные ущелья, каньоны, там и способ ведения боевых действий совершенно другой…
– Обратимся к самой России. Сейчас ситуация там существенно изменилась, скорее, все же в лучшую сторону. Политически, во всяком случае. В то же время многие россияне продолжают ностальгировать по прошлой системе. То плохое, что в ней было, не всех коснулось. А если и коснулось, люди стараются об этом забыть – потому что многим жить стало еще хуже, чем было раньше. Как вы думаете – реален ли возврат к власти коммунистов? – мой вопрос прервал телефонный звонок – звонили Куликову, прошло некоторое время, пока маршал стал отвечать, постукивая пальцами по стакану, наполненному минеральной водой.
– Выскажу свое личное мнение. О системе, о ее ценностях тоже по-разному можно судить. Если при коммунистической системе руководство ведет последовательную линию, во главу угла ставит интересы человека, народа, его социальную защиту, свободу прав человека – такая система приемлема. Вы же не можете сказать сейчас, что вопросы демократии были у нас где-то на заднем плане! Наоборот, критика и самокритика являлись движущей силой. Сегодня, говоря о коммунистической системе, вот уже после всех прожитых лет, я убеждаюсь в том, что в использовании этого учения и этого метода руководства были допущены очень грубые ошибки самого руководства.
– Вы хотите сказать, что декларированы были правильные идеи? – уточнил я вопрос.
– Не все, но часть декларированных, научно обоснованных положений были справедливы и несли безусловно позитивный момент. Можно сказать, что было много отрицательных моментов, мы их сейчас не будем разбирать. И сталинизм, и все, что было при Хрущеве, и то, что допускали руководители в последний период…
– Волюнтаризм? – подсказал я.
– Совершенно верно. Секретарь обкома – хозяин, секретарь ЦК – всевышний. Ну, и все остальное. Если бы этого не было, может быть, и этот строй, о котором мы иногда очень и очень резко и плохо говорим, был бы другим. Во всяком случае, жизнь неплохая была бы. Мы сейчас с вами тоже являемся свидетелями того, что некоторые страны западного лагеря становятся на путь социалистический.
– А некоторые, наоборот, – отказываются, – возразил я.
– Некоторые отказываются, – согласился Куликов. – Процесс это непрерывный. Возьмем, к примеру, Швецию… У них много элементов социализма. Или вот, мы убеждаемся в том, что в Китае, где 1,5 миллиарда населения, живут люди неплохо. Я там недавно побывал, объездил весь Китай и видел многое, встречался с разными людьми, с разными прослойками населения – и все они говорят, что все у них нормально. А в то же время Северная Корея живет по образу и подобию социалистическому, там власти наводят порядок, держат людей в жестких руках, а экономика не движется вперед. Все опять же зависит от руководства.
Даже в коммунистическом Китае сегодня понимают, что все, что было раньше, уже неприемлемо. Река течет, меняется время, меняется форма отношений: появился рынок, собственность… Может быть одновременно и частная собственность, и государственная. Причем, взгляды там трансформируются в хорошем направлении.
Когда я беседовал с политическим и военным руководством, все они ставили главной задачей – накормить народ, одеть, обуть людей, обучить и дать жилье. Я бы не сказал, что все там живут очень здорово, но значительная часть людей уже в какой-то степени живет хорошо. Полно товаров, полно продуктов питания. Живут не так, чтобы шикарно, но неплохо, с достатком. У нас значительно хуже народ живет.
– Что касается Китая: как бы вы прокомментировали ракетный обстрел…
Маршал на минуту задумался, и продолжил:
– Я думаю, все, что делается со стороны Китая по поводу пуска ракет, это демонстрация силы. Ракеты пускаются, безусловно, в обычном снаряжении. Никакого ядерного заряда там нет. Если бы там применялись ракеты с ядерными боеголовками, весь мир восстал бы против этого. Имеет место нагнетание обстановки. Китай обладает достаточно мощными вооруженными силами. Не совсем уж новейшим оружием, но достаточно мощным. Одно время оружие ему поставлял Советский Союз, а затем Китай перешел на производство собственного оружия, включая и ядерное. Ракетные комплексы у них очень мощные, те же ДУМ-1, ДУМ-2 и ДУМ-3. Так что, не считаться с Китаем – это допускать большую политическую ошибку…
– Если возникнет конфликт, и Америка двинет свои корабли туда, как вы полагаете, Россия попытается вмешаться? – это спросил вернувшийся в комнату и теперь внимательно слушавший наш разговор Ефим Товбин, хозяин дома.
– Нет. Мне кажется, Россия будет за решение этого вопроса мирным путем. Я бы высказался так: если бы Китай захотел присоединить Тайвань – он бы мог решить эту задачу, и Америка не вмешалась бы.
– Хотя заявления, что сделали американские официальные лица – госсекретарь, его помощники, что они не позволят и т. д. – пустые слова, вмешался я.
– Заявления – это заявления, а действия – это действия. Как будут развиваться события предсказать трудно. Но Россия будет высказываться в политическом плане, что это внутренние дела, – ответил Куликов.
– Сегодняшнее политическое руководство России, вопреки вашему мнению и мнению ваших коллег, может вмешаться в военный конфликт? – вернулся к вопросу Товбин.
– Я бы сказал однозначно – нет! Логика и оценка политической обстановки диктует это. И без того все, включая Россию и Америку, да и другие страны, входящие в блок НАТО, вмешались в ряд конфликтных ситуаций, конечный результат которых неизвестен. Я бы назвал Балканы, не все решено в Таджикистане, проблема висит и с Чечней…
Я молча слушал диалог маршала и нашего гостеприимного хозяина. И когда они оба замолчали, я спросил:
– То есть, вы хотите сказать, что в руководстве сегодня сидят достаточно трезвые люди?..
– Если встать на путь развязывания военной конфронтации, то мы с вами хорошо жить не будем и так спокойно беседовать не будем. Это мое мнение, мнение военного человека. Мы же не знаем, какая возникнет расстановка сил. Может, в само руководство Тайваня придут люди, которые скажут – мы же были вместе, пришло время объединиться. Предсказаний в таких ответственных ситуациях не следовало бы делать. Что касается нас, в России – демократические силы, творческая и научная интеллигенция, не вся, но большая часть, на стороне Ельцина, как человека, который стоял у истоков создания демократического государства.
Коммунисты же, которые представляют коммунистическую фракцию в Госдуме, – это молодые люди, мышление у них совершенно другое, нет той ностальгии и возврата к тем формам хозяйствования и управления, которые были присущи прошлым годам. При таком подходе они имеют шанс победить. Должен быть разумный подход деления частного и государственного сектора. Что сейчас и делается. Воздушный флот, средства связи, оборонная промышленность должны оставаться в руках государства в этом я убежден!..
– Потому что по боевому составу и по операционному направлению – он выходил в самую подбрюшину Федеративной Республики Германии. Ну, конечно, география – рядом Турция. И вот, рассматривался этот вопрос после перехода маршала Советского Союза Якубовского в Москву: кого назначить на эту должность? Как сейчас помню, шла очень большая борьба между руководством Украины и Москвы.
Украина, безусловно, хотела своего человека. И был такой – генерал-полковник Чиж, человек Шелеста… И они однозначно решили его назначить. Но вот, выступает А.Н.Косыгин и говорит: «Давайте мы «африканца» назначим – и все будет в порядке!» Так, в 1967 году состоялось это назначение. Это была для меня величайшая школа политического и военного становления на ответственном посту.
Что такое Украина? Свое политбюро, свое правительство, 20 областей, что ни регион – то 5 миллионов населения. Харьковская область, Днепропетровская… Это целые государства. На Украине располагалось три военных округа – Одесский, Прикарпатский и наш, Киевский. Как мы считали, самый большой и лучший.
Пробыл я там больше двух с половиной лет. Период был интереснейший, тогда отмечалось 50-летие Октябрьской революции и 50-летие становления Советской власти на Украине. И по случаю всех этих торжеств проводились парады. Зная о том, что руководство Украины относилось ко мне поначалу не очень дружелюбно, на 50-летие приехало все руководство страны – Брежнев, Подгорный, Косыгин, руководители из Ленинграда, из Узбекистана и других республик.
По этому случаю был сильный, хороший военный парад. По установившийся традиции, принимающий парад выходит на трибуну и докладывает главному, а главный – это Леонид Ильич Брежнев. Я должен ему доложить: «Гарнизон к параду готов!» Потом с трибуны зачитываю речь – обращение к участникам парада. Сзади меня все руководители стоят, и слышу, Леонид Ильич говорит Шелесту: «Ну как, хорошего мы вам командующего прислали?»
Шелест этого вопроса никак не ожидал, но быстро отвечает: «Очень хорошего!» Я тогда еще громче: «Товарищи солдаты!..» Я почувствовал, что есть поддержка, что теперь наши отношения будут налаживаться. И, действительно, с ЦК КП Украины и с секретарями обкомов со всеми отношения у меня были самые наилучшие.
На территории Киевского военного округа за послевоенный период были проведены самые крупные учения под наименованием «Днепр». Руководителем учений был министр обороны Гречко, а организация всех учебных мест – полей, переправы, высадки десантов, «розыгрыша» сторон – все это было возложено на командующего войсками. Учения прошли блестяще. На них были приглашены все руководители компартий стран-участниц Варшавского Договора. Были представители Вьетнама, Кореи, Кубы. Это было очень важное мероприятие, на нем отрабатывались новые элементы использования войск в такой большой военной операции.
– А в каком вы тогда были звании? – воспользовался я молчанием Куликова.
– В звании генерал-полковника. Прошло два года, и очень неожиданно для меня, получаю приглашение в Москву. Состоялась беседа – первая, по сути дела, с Леонидом Ильичом. Он считал, что маршал Советского Союза Кошевой постарел, нужно бы нового командующего, и потому – как я отношусь к тому, чтобы обновить руководство группировки наших войск в Германии? Я поблагодарил и сказал, что, если будет решение, сделаю все возможное, чтобы с честью командовать этой группировкой. Состоялось решение, и меня направили на эту должность.
Здесь еще предоставилась возможность как-то обогатить себя необходимыми связями с политическим руководством других стран. У меня были добрые, замечательные отношения с Вальтером Ульбрихтом, пожилым человеком трезвого ума, очень хорошо относящимся к войскам, которые временно находились на территории его страны. Хорошие были связи с председателем Совета Министров Вилли Штофом, ну и другими.
Возраст есть возраст, поэтому местные товарищи подталкивали к тому, чтобы заменить Ульбрихта и назначить на эту должность Эриха Хонеккера. Немалую роль сыграли и наши доклады, наши предложения руководству Союза, мои и П.Д.Абрасимова (тогдашнего посла СССР). Э.Хонеккер был избран секретарем, а, отдавая должное В.Ульбрихту, его назначили Председателем Госсовета.
То есть, его ни в коем случае не обидели, а по должности даже повысили. Это было воспринято всеми – и немецкими товарищами, и нашими – хорошо, с пониманием. И в течение трех с лишним лет мы проработали вместе. Отношения с Хонеккером были дружескими. Он по ряду вопросов советовался с нами, делал все для благоустройства жизни солдата, офицера. Он и Политбюро на наши просьбы откликались всегда положительно.
В ГДР мы удивлялись высококлассному состоянию дорог, чистоте. Я и сейчас не соглашаюсь с некоторыми товарищами, господами, которые очень унизительно отзывались о ГДР. Надо признать, что жизненный уровень в Восточной Германии был значительно выше, чем в Западной. Жилье дешевое, лечебные учреждения практически бесплатные, дешевый общественный транспорт, достаточное обеспечение пенсионеров.
Можно говорить, что они здорово поддерживались со стороны Советского Союза., я не знаю этого, поэтому не могу спорить, но знаю, что Советский Союз и акционерное общество «Висмут» брали у них очень много дешевой руды, к тому же мы использовали их порты на льготных условиях. Мы не платили за постой наших войск в Германии, в то время как американские и французские войска оплачивали за пребывание. Надо отметить, что из всех соцстран, на протяжении своего существования, ГДР никогда в долгу перед Советским Союзом не была.
– Чем вы можете объяснить сравнительно высокий уровень жизни в ГДР – выше, чем в Западной Германии? Может, у них производительность труда была высокая, или более современные технологии? – спросил я Куликова.
– Безусловно! И, по всей видимости, потому, что налоговая система отличалась от Запада. Правда, развитие коммуникаций сильно отставало, инфраструктура была совершенно другая. И нам в то время казалось, что Восток живет лучше. В качестве примера могу сказать, что жители Западного Берлина посещали восточную его часть, потому что продукты питания там были дешевле – и не только в самом Берлине. Теперь же, после воссоединения, Восточную Германию упрекают в том, что она отсталая…
– Но люди из Восточного Берлина все же стремились уйти на Запад, были неоднократно случаи, когда немецкие пограничники стреляли в своих сограждан, которые пытались перейти границу. Почему?
Куликов ненадолго задумался. Ответ его звучал очень твердо:
– Я неодобрительно отношусь к этому делу. Это элемент, прямо скажем, варварства, и он должен караться.
– Это было распоряжение немецких властей, или была какая-то директива из Москвы? – поинтересовался я.
– В этом плане можно так сказать: все, что касается организации порядка на самой границе – это была прерогатива немецкого руководства. Что касается границы как таковой, то в 1955 году, при назначении Главкома советских войск в Германии маршала Конева и начальника штаба генерала армии Антонова, было установлено, где должна проходить граница – это решение было коллективным и исходило от Главкома Объединенных вооруженных сил. Заместителями Главкома были министры обороны всех государств-участников Варшавского Договора. Поэтому, когда речь идет об убийствах и об особом режиме на границе, следует признать, что в последние годы допускались большие нарушения.
– Они-то, в конечном счете, и вызвали соответствующую реакцию на Западе, – заметил я.
– Да, безусловно. Я бы в этом плане предъявил претензии немецким пограничникам в первую очередь, руководителям их военного ведомства. А сейчас поголовно привлекают к ответственности людей, не причастных к этому делу, и я считаю это несправедливым. Так не может быть! Осудили и посадили последнего министра обороны генерала армии Кеслера. Он все время был нестроевым командиром. Он же – политработник. Он никакого участия в организации службы на границе, тем более в решении вот этих конфликтных ситуаций, не принимал. А его осудили.
Осудили и начальника Генерального штаба генерал-полковника Штрелина, который тоже по своему служебному положению к этому никакого отношения не имел. Я, как Главком, написал письмо г-ну Колю, прокурору и другим, с указанием того, что Германия являлась суверенным государством, со своими законами, со своей конституцией и это было право, компетенция самого государства устанавливать свои порядки.
Что касается убийств перебежчиков, здесь следовало бы очень тщательно подойти к розыску тех, кто принимал решения, кто приводил их в исполнение. А здесь, мне кажется, огульно всех судили. Я получил ответ от господина Коля, который указывает, что это не функция главы государства, а функция судебных органов и пусть, мол, они занимаются этим вопросом.
После группы советских войск в Германии, тоже очень неожиданно, меня пригласили в Москву, при этом выразились примерно так: хватит бездельничать, нужно работать! И назначили начальником Генерального штаба Вооруженных сил Советского Союза. Сменил я на этой должности очень известного военачальника маршала Советского Союза М.В.Захарова. Знаете, до этого у меня было такое отношение к Генштабу, что это бюрократический аппарат и что нужно его сокращать – бездельники там сидят… Но когда я сам окунулся в работу, осмотрелся, то подумал: какая это махина! И какая величайшая государственная ответственность возложена на этот орган.
Вспоминаю забавный момент. Будучи Главкомом группы советских войск в Германии, я послал рапорт начальнику Генштаба Захарову с просьбой, чтобы мне дали фонд заработной платы на дополнительное число людей для подсобных работ – истопников, ремонтников и т. д. Просил я всего навсего 120 тысяч рублей. И надо же случиться так, что буквально через десять дней меня назначают на должность в Генштаб, а через месяц приносят эту записку. Захаров ее даже не рассмотрел… Я прочитал ее и наложил резолюцию: отказать!
Так что все действия сопоставимы с занимаемой должностью и степенью ответственности… Присмотрелся, работа очень трудная и очень ответственная. Я без преувеличения могу сказать, – работал с раннего утра до поздней ночи: с семи часов почти до полуночи. Суббота всегда была рабочим днем. У меня был замечательный министр обороны – маршал Гречко. Он полностью доверял мне, контакт у нас был деловой, рабочий. А большой опорой был наш Верховный главнокомандующий Л.И.Брежнев, который с первых дней сказал: все, что делается, должны знать и один, и второй, т. е. и Гречко, и я.
Обращаясь к содержанию нашей первой беседы, я напомнил маршалу его ответ на мое замечание, что, вопреки оборонительной доктрине, в Афганистан СССР ввел войска.
– А американцы, – парировал Куликов, – во Вьетнам ввели.
– Попробуем, – предложил я, – рассуждать так: когда-то нас учили, что войны бывают справедливые и несправедливые…
– Вообще все войны несправедливые, если так говорить, – быстро и, признаюсь, совершенно для меня неожиданно, среагировал Куликов.
– Я с вами совершенно согласен, – поддержал я. И добавил: – Особенно это интересно слышать из уст боевого маршала. Но вернемся к конкретной ситуации. Можно рассуждать следующим образом: сама система коммунистическая признана сейчас несправедливой. И пусть многие считают, что у нее были положительные черты – это отдельный вопрос. Черчилль, по-моему, сказал, что капиталистическая демократия очень несовершенна, но человечество ничего лучшего пока не придумало.
О войнах же: вот американские войска во Вьетнаме, – продолжил я, мне хотелось успеть чтобы в беседе была озвучена и наша точка зрения, позиция обозревателей нашей газеты, – как я представляю себе этот эпизод, вступились за Южный Вьетнам с целью противостоять агрессии Северного. И эту акцию можно рассматривать как элемент справедливости, хотя формально она выглядит как вмешательство третьей державы в конфликт. Что касается Афганистана, то даже при том, что здесь можно усматривать мусульманскую угрозу у южных границ СССР – это несопоставимые вещи.
– Если говорить объективно, – стал отвечать Куликов, – наверное, ни я, ни кто другой точного ответа сейчас не может дать. С позиции занимаемой должности и той оценки, которую мы давали в прошлом, «ввод войск был осуществлен по просьбе правительства для оказания помощи, для установления более прогрессивного режима, при соблюдении одних условий, охрана госучреждений охрана коммуникаций и ни в коем случае ведение войны».
Буквально за несколько месяцев до ввода войск там была наша делегация во главе с маршалом Советского Союза Москаленко, которая, возвратившись, рассказала, что это дружественная нам страна, наш добрый сосед, мы поддерживаем с ними замечательные связи. Да и афганцы, мол, отзываются о своем северном соседе наилучшим образом. Ввели войска вроде бы для этих целей – а потом начались боевые действия. Как я оцениваю эту акцию? Я оцениваю ее отрицательно. Никакой надобности в этом не было. Афганистан никогда не угрожал Советскому Союзу.
– Вы сказали, что это было вопреки вашему мнению, мнению ваших коллег? – уточнил я.
– Вопреки мнению первых лиц в вооруженных силах. Это чисто политическая акция. И здесь нужно истоки принятия решения искать у политического руководства. Это пока еще темное пятно в истории. Однозначно хочу сказать, что глупость допущена была неимоверная. Каждый убитый человек – это уже потеря. За десять лет мы там 13 тысяч потеряли. Сейчас колотят и в Чечне, и в Таджикистане. Страшное дело.
А что касается войны, я помню две атаки на Ржев, там полегло – страшно сказать! Главное, что через Афганистан прошло большое количество людей – как через мельничные жернова. Вроде, рассказывают, там был полигон… Никаким полигоном Афганистан не может быть! Там особое географическое положение, горные ущелья, каньоны, там и способ ведения боевых действий совершенно другой…
– Обратимся к самой России. Сейчас ситуация там существенно изменилась, скорее, все же в лучшую сторону. Политически, во всяком случае. В то же время многие россияне продолжают ностальгировать по прошлой системе. То плохое, что в ней было, не всех коснулось. А если и коснулось, люди стараются об этом забыть – потому что многим жить стало еще хуже, чем было раньше. Как вы думаете – реален ли возврат к власти коммунистов? – мой вопрос прервал телефонный звонок – звонили Куликову, прошло некоторое время, пока маршал стал отвечать, постукивая пальцами по стакану, наполненному минеральной водой.
– Выскажу свое личное мнение. О системе, о ее ценностях тоже по-разному можно судить. Если при коммунистической системе руководство ведет последовательную линию, во главу угла ставит интересы человека, народа, его социальную защиту, свободу прав человека – такая система приемлема. Вы же не можете сказать сейчас, что вопросы демократии были у нас где-то на заднем плане! Наоборот, критика и самокритика являлись движущей силой. Сегодня, говоря о коммунистической системе, вот уже после всех прожитых лет, я убеждаюсь в том, что в использовании этого учения и этого метода руководства были допущены очень грубые ошибки самого руководства.
– Вы хотите сказать, что декларированы были правильные идеи? – уточнил я вопрос.
– Не все, но часть декларированных, научно обоснованных положений были справедливы и несли безусловно позитивный момент. Можно сказать, что было много отрицательных моментов, мы их сейчас не будем разбирать. И сталинизм, и все, что было при Хрущеве, и то, что допускали руководители в последний период…
– Волюнтаризм? – подсказал я.
– Совершенно верно. Секретарь обкома – хозяин, секретарь ЦК – всевышний. Ну, и все остальное. Если бы этого не было, может быть, и этот строй, о котором мы иногда очень и очень резко и плохо говорим, был бы другим. Во всяком случае, жизнь неплохая была бы. Мы сейчас с вами тоже являемся свидетелями того, что некоторые страны западного лагеря становятся на путь социалистический.
– А некоторые, наоборот, – отказываются, – возразил я.
– Некоторые отказываются, – согласился Куликов. – Процесс это непрерывный. Возьмем, к примеру, Швецию… У них много элементов социализма. Или вот, мы убеждаемся в том, что в Китае, где 1,5 миллиарда населения, живут люди неплохо. Я там недавно побывал, объездил весь Китай и видел многое, встречался с разными людьми, с разными прослойками населения – и все они говорят, что все у них нормально. А в то же время Северная Корея живет по образу и подобию социалистическому, там власти наводят порядок, держат людей в жестких руках, а экономика не движется вперед. Все опять же зависит от руководства.
Даже в коммунистическом Китае сегодня понимают, что все, что было раньше, уже неприемлемо. Река течет, меняется время, меняется форма отношений: появился рынок, собственность… Может быть одновременно и частная собственность, и государственная. Причем, взгляды там трансформируются в хорошем направлении.
Когда я беседовал с политическим и военным руководством, все они ставили главной задачей – накормить народ, одеть, обуть людей, обучить и дать жилье. Я бы не сказал, что все там живут очень здорово, но значительная часть людей уже в какой-то степени живет хорошо. Полно товаров, полно продуктов питания. Живут не так, чтобы шикарно, но неплохо, с достатком. У нас значительно хуже народ живет.
– Что касается Китая: как бы вы прокомментировали ракетный обстрел…
Маршал на минуту задумался, и продолжил:
– Я думаю, все, что делается со стороны Китая по поводу пуска ракет, это демонстрация силы. Ракеты пускаются, безусловно, в обычном снаряжении. Никакого ядерного заряда там нет. Если бы там применялись ракеты с ядерными боеголовками, весь мир восстал бы против этого. Имеет место нагнетание обстановки. Китай обладает достаточно мощными вооруженными силами. Не совсем уж новейшим оружием, но достаточно мощным. Одно время оружие ему поставлял Советский Союз, а затем Китай перешел на производство собственного оружия, включая и ядерное. Ракетные комплексы у них очень мощные, те же ДУМ-1, ДУМ-2 и ДУМ-3. Так что, не считаться с Китаем – это допускать большую политическую ошибку…
– Если возникнет конфликт, и Америка двинет свои корабли туда, как вы полагаете, Россия попытается вмешаться? – это спросил вернувшийся в комнату и теперь внимательно слушавший наш разговор Ефим Товбин, хозяин дома.
– Нет. Мне кажется, Россия будет за решение этого вопроса мирным путем. Я бы высказался так: если бы Китай захотел присоединить Тайвань – он бы мог решить эту задачу, и Америка не вмешалась бы.
– Хотя заявления, что сделали американские официальные лица – госсекретарь, его помощники, что они не позволят и т. д. – пустые слова, вмешался я.
– Заявления – это заявления, а действия – это действия. Как будут развиваться события предсказать трудно. Но Россия будет высказываться в политическом плане, что это внутренние дела, – ответил Куликов.
– Сегодняшнее политическое руководство России, вопреки вашему мнению и мнению ваших коллег, может вмешаться в военный конфликт? – вернулся к вопросу Товбин.
– Я бы сказал однозначно – нет! Логика и оценка политической обстановки диктует это. И без того все, включая Россию и Америку, да и другие страны, входящие в блок НАТО, вмешались в ряд конфликтных ситуаций, конечный результат которых неизвестен. Я бы назвал Балканы, не все решено в Таджикистане, проблема висит и с Чечней…
Я молча слушал диалог маршала и нашего гостеприимного хозяина. И когда они оба замолчали, я спросил:
– То есть, вы хотите сказать, что в руководстве сегодня сидят достаточно трезвые люди?..
– Если встать на путь развязывания военной конфронтации, то мы с вами хорошо жить не будем и так спокойно беседовать не будем. Это мое мнение, мнение военного человека. Мы же не знаем, какая возникнет расстановка сил. Может, в само руководство Тайваня придут люди, которые скажут – мы же были вместе, пришло время объединиться. Предсказаний в таких ответственных ситуациях не следовало бы делать. Что касается нас, в России – демократические силы, творческая и научная интеллигенция, не вся, но большая часть, на стороне Ельцина, как человека, который стоял у истоков создания демократического государства.
Коммунисты же, которые представляют коммунистическую фракцию в Госдуме, – это молодые люди, мышление у них совершенно другое, нет той ностальгии и возврата к тем формам хозяйствования и управления, которые были присущи прошлым годам. При таком подходе они имеют шанс победить. Должен быть разумный подход деления частного и государственного сектора. Что сейчас и делается. Воздушный флот, средства связи, оборонная промышленность должны оставаться в руках государства в этом я убежден!..
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента