Страница:
С конца 70-х и в 80-е годы социально-экономические проблемы Советского Союза интенсивно разрабатывались в тамиздате. Состояние движения за социально-экономические права в СССР освещено в брошюре, составленной В. Чалидзе «СССР - рабочее движение?». Чалидзе переиздал в основанном им издательстве русскоязычных книг в Нью-Йорке ставшую редкой книгу Петра Гарви «Профессиональные союзы в России в первые годы революции (1917-1921 гг.)». С 1981 г. В. Чалидзе начал выпускать проблемный журнал «СССР: Внутренние противоречия», в каждом выпуске которого - материалы на социально-экономические темы. [39]
Движение за социально-экономические права в СССР и в теоретическом, и в практическом плане сделало лишь первые шаги. Вряд ли можно рассчитывать на его быстрый успех, однако у него есть перспектива.
Образовательный уровень и правосознание массы советских трудящихся сейчас неизмеримо выше, чем в 30-е годы, когда была заложена основа нынешней социально-экономической системы, с тех пор почти не претерпевшей существенных изменений. Свое бесправие ясно сознают все слои советского населения. Нарушение прав трудящихся - постоянное и настолько всеобщее явление, что можно назвать его жизненной нормой. Официальные профсоюзы функций защиты прав трудящихся не выполняют. Поступающие в суд дела об увольнениях довольно часто кончаются восстановлением на работе из-за незаконности увольнения, а, как правило, эти увольнения производятся с согласия местного профсоюза. Профсоюзы никогда не проявляют инициативы в области законодательства: ВЦСПС ни разу не внес ни одного законопроекта об облегчении условий труда, о повышении его оплаты т.д., но известно, что с санкций ВЦСПС были ограничены льготы за непрерывный стаж работы и введены другие стеснения прав трудящихся. Однако утверждать, что в массе советские трудящиеся, осознавая свое бесправие, осознают и необходимость защиты своих прав от «начальников» и готовы это делать - значит принимать желаемое за действительное.
Социальная безысходность породила повальное пьянство как способ ухода от действительности, алкоголизм принял ужасающие размеры, стал национальным бедствием. Более энергичные стремятся найти выход в одиночку: сделать карьеру или хотя бы приспособиться - наладить отношения с непосредственным начальством, прирабатывать, подворовывать и т.п. Духовный поиск приводит в церковь. Обычно это сопряжено с обострением национальных чувств как у русских, так и у нерусских. У русских социальная ущемленность зачастую компенсируется имперскими амбициями. При почти всеобщем осуждении советского проникновения на Кубу, в Африку и другие экзотические для русского человека области Земли («зачем их кормить, когда самим жрать нечего»), вторжение в Чехословакию в 1968 г. значительная часть народа одобрила («мы их освободили, а они…»). Есть свидетельства, что и польская «Солидарность» не вызывала общего сочувствия даже среди рабочих. В конце 1980 г. появился такой анекдот:
«- Что такое международная солидарность?
– Это когда есть нечего в Туле, а бастуют в Гданьске".
Московский рабочий Николай Алексеев в открытом письме (1981 г.) сообщает о таком диалоге:
«- Ты слышал, что там поляки вытворяют? - спросил меня товарищ, с которым мы возвращались с завода домой. И не дожидаясь ответа, с раздражение добавил:»Давить их уже пора!" - «Да как ты смеешь так говорить?! Это такие же рабочие, как и мы. Они борются за свои права. Кто тебя научил этой чуши?» - «Никто, я сам так думаю. Мы не лучше живем, однако не бастуем, не подрываем обороноспособность. А их наверняка извне подстрекают». [40]
Однако и Н. Алексеев не одинок в сочувствии «Солидарности». Известны результаты неофициального опроса об отношении к «Солидарности» - опрос проводился в Москве и в близлежащих больших городах и охватил 618 человек разных социальных слоев. Около 60% опрошенных не располагали достаточной информацией, чтобы иметь собственное мнение, около 20% отозвались о «Солидарности» отрицательно, и столько же - положительно. [41] О зреющем понимании необходимости независимых профсоюзов свидетельствуют и сообщения о поддержке Свободного профсоюза и СМОТ из разных мест. Таких случаев известно несколько десятков, но мы мало знаем о советской провинции - вероятно, таких случаев гораздо больше. Об этом можно судить по статье заместителя председателя КГБ С. Цвигуна, который жаловался, что несознательные люди устраивают всякого рода «союзы» - видимо, имелись в виду профсоюзы, но такое в советской печати Цвигуну вымолвить невозможно. [42]
Власти боятся любой инициативы в защите социально-экономических прав, и страх этот усилился в связи с событиями в Польше и с ухудшением экономического положения в СССР. Людей будут отвращать от любых попыток эти права отстаивать, во-первых, жестоким подавлением таких попыток в самом зародыше, чтобы показать безнадежность такого пути, а, во-вторых, - при необходимости власти будут выступать в роли защитников прав трудящихся от нижестоящих руководителей, не останавливаясь перед тем, чтобы пожертвовать авторитетом и даже уволить отдельных представителей номенклатуры для сохранения социального мира (уже отмечалось, что и сейчас суды довольно часто берут сторону уволенного, а не его начальства), и, видимо, такая политика будет иметь успех. И все-таки движение за социально-экономические права имеет большое будущее. По широте потенциальной базы участников движение за социальные права в контексте советской системы столь же всеобъемлюще, как правозащитное. Все советские граждане - трудящиеся, и все они имеют одного работодателя - государство (или колхозы, целиком подчиненные государству), взаимоотношения с которым регулируются общим для всех категорий трудящихся трудовым законодательством, нарушаемым властями по отношению ко всем категориям трудящихся примерно одними и теми же способами. Вследствие этого основные социальные интересы всех категорий трудящихся очень близки. Этим и объясняется пестрота социального состава независимых организаций профсоюзного типа, включающих представителей многих социальных слоев. Из 43 учредителей Свободного профсоюза известен социальный статус 31-го. Среди них - 14 рабочих, 8 служащих, 9 - лица массовых интеллигентских профессий (инженеры, учителя, медицинские работники). [43] Еще менее «рабочим» является состав СМОТ (см. на стр. 317 перечень членов Совета представителей СМОТ).
По сути и по методам движение за социально-экономические права является правозащитным.
За 60 лет существования советской власти оказалось способным выжить и даже развиваться только сопротивление на правовой основе. На этой платформе с самого начала стояло правозащитное движение, счастливо нашедшее ахиллесову пяту системы. Эту платформу ныне приняли все национальные и религиозные движения. Я полагаю поэтому, что не минует ее и движение за социальные права.
Думаю, что и в смысле структуризации это движение пойдет в том же направлении, что и остальные диссидентские движения: не дифференцируясь по классам, оно будет расширяться, вбирая в себя новые слои советского общества, раздвигая в связи с этим диапазон своих требований.
Примечания
РУССКОЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ ДВИЖЕНИЕ
Движение за социально-экономические права в СССР и в теоретическом, и в практическом плане сделало лишь первые шаги. Вряд ли можно рассчитывать на его быстрый успех, однако у него есть перспектива.
Образовательный уровень и правосознание массы советских трудящихся сейчас неизмеримо выше, чем в 30-е годы, когда была заложена основа нынешней социально-экономической системы, с тех пор почти не претерпевшей существенных изменений. Свое бесправие ясно сознают все слои советского населения. Нарушение прав трудящихся - постоянное и настолько всеобщее явление, что можно назвать его жизненной нормой. Официальные профсоюзы функций защиты прав трудящихся не выполняют. Поступающие в суд дела об увольнениях довольно часто кончаются восстановлением на работе из-за незаконности увольнения, а, как правило, эти увольнения производятся с согласия местного профсоюза. Профсоюзы никогда не проявляют инициативы в области законодательства: ВЦСПС ни разу не внес ни одного законопроекта об облегчении условий труда, о повышении его оплаты т.д., но известно, что с санкций ВЦСПС были ограничены льготы за непрерывный стаж работы и введены другие стеснения прав трудящихся. Однако утверждать, что в массе советские трудящиеся, осознавая свое бесправие, осознают и необходимость защиты своих прав от «начальников» и готовы это делать - значит принимать желаемое за действительное.
Социальная безысходность породила повальное пьянство как способ ухода от действительности, алкоголизм принял ужасающие размеры, стал национальным бедствием. Более энергичные стремятся найти выход в одиночку: сделать карьеру или хотя бы приспособиться - наладить отношения с непосредственным начальством, прирабатывать, подворовывать и т.п. Духовный поиск приводит в церковь. Обычно это сопряжено с обострением национальных чувств как у русских, так и у нерусских. У русских социальная ущемленность зачастую компенсируется имперскими амбициями. При почти всеобщем осуждении советского проникновения на Кубу, в Африку и другие экзотические для русского человека области Земли («зачем их кормить, когда самим жрать нечего»), вторжение в Чехословакию в 1968 г. значительная часть народа одобрила («мы их освободили, а они…»). Есть свидетельства, что и польская «Солидарность» не вызывала общего сочувствия даже среди рабочих. В конце 1980 г. появился такой анекдот:
«- Что такое международная солидарность?
– Это когда есть нечего в Туле, а бастуют в Гданьске".
Московский рабочий Николай Алексеев в открытом письме (1981 г.) сообщает о таком диалоге:
«- Ты слышал, что там поляки вытворяют? - спросил меня товарищ, с которым мы возвращались с завода домой. И не дожидаясь ответа, с раздражение добавил:»Давить их уже пора!" - «Да как ты смеешь так говорить?! Это такие же рабочие, как и мы. Они борются за свои права. Кто тебя научил этой чуши?» - «Никто, я сам так думаю. Мы не лучше живем, однако не бастуем, не подрываем обороноспособность. А их наверняка извне подстрекают». [40]
Однако и Н. Алексеев не одинок в сочувствии «Солидарности». Известны результаты неофициального опроса об отношении к «Солидарности» - опрос проводился в Москве и в близлежащих больших городах и охватил 618 человек разных социальных слоев. Около 60% опрошенных не располагали достаточной информацией, чтобы иметь собственное мнение, около 20% отозвались о «Солидарности» отрицательно, и столько же - положительно. [41] О зреющем понимании необходимости независимых профсоюзов свидетельствуют и сообщения о поддержке Свободного профсоюза и СМОТ из разных мест. Таких случаев известно несколько десятков, но мы мало знаем о советской провинции - вероятно, таких случаев гораздо больше. Об этом можно судить по статье заместителя председателя КГБ С. Цвигуна, который жаловался, что несознательные люди устраивают всякого рода «союзы» - видимо, имелись в виду профсоюзы, но такое в советской печати Цвигуну вымолвить невозможно. [42]
Власти боятся любой инициативы в защите социально-экономических прав, и страх этот усилился в связи с событиями в Польше и с ухудшением экономического положения в СССР. Людей будут отвращать от любых попыток эти права отстаивать, во-первых, жестоким подавлением таких попыток в самом зародыше, чтобы показать безнадежность такого пути, а, во-вторых, - при необходимости власти будут выступать в роли защитников прав трудящихся от нижестоящих руководителей, не останавливаясь перед тем, чтобы пожертвовать авторитетом и даже уволить отдельных представителей номенклатуры для сохранения социального мира (уже отмечалось, что и сейчас суды довольно часто берут сторону уволенного, а не его начальства), и, видимо, такая политика будет иметь успех. И все-таки движение за социально-экономические права имеет большое будущее. По широте потенциальной базы участников движение за социальные права в контексте советской системы столь же всеобъемлюще, как правозащитное. Все советские граждане - трудящиеся, и все они имеют одного работодателя - государство (или колхозы, целиком подчиненные государству), взаимоотношения с которым регулируются общим для всех категорий трудящихся трудовым законодательством, нарушаемым властями по отношению ко всем категориям трудящихся примерно одними и теми же способами. Вследствие этого основные социальные интересы всех категорий трудящихся очень близки. Этим и объясняется пестрота социального состава независимых организаций профсоюзного типа, включающих представителей многих социальных слоев. Из 43 учредителей Свободного профсоюза известен социальный статус 31-го. Среди них - 14 рабочих, 8 служащих, 9 - лица массовых интеллигентских профессий (инженеры, учителя, медицинские работники). [43] Еще менее «рабочим» является состав СМОТ (см. на стр. 317 перечень членов Совета представителей СМОТ).
По сути и по методам движение за социально-экономические права является правозащитным.
За 60 лет существования советской власти оказалось способным выжить и даже развиваться только сопротивление на правовой основе. На этой платформе с самого начала стояло правозащитное движение, счастливо нашедшее ахиллесову пяту системы. Эту платформу ныне приняли все национальные и религиозные движения. Я полагаю поэтому, что не минует ее и движение за социальные права.
Думаю, что и в смысле структуризации это движение пойдет в том же направлении, что и остальные диссидентские движения: не дифференцируясь по классам, оно будет расширяться, вбирая в себя новые слои советского общества, раздвигая в связи с этим диапазон своих требований.
Примечания
1. Л.М. Алексеева. Инакомыслие в СССР - опыт статистического анализа. «СССР: Внутренние противоречия», под ред. В. Чалидзе, Нью-Йорк, 1983, Chalidze Publications, вып. 8, с.с. 5-61.
2. А.Г. Аганбегян. О советской экономике. - «СССР: Внутренние противоречия», вып. 6, с.с. 169-174; А.Д. Сахаров, В. Турчин, Р. Медведев. Письмо руководителям партии и правительства, 19 марта 1970 г., - Архив Самиздата, Радио «Свобода», Мюнхен,С № 360, т. 5; Ю.Ф. Орлов. Открытое письмо Л.И. Брежневу. - «Дело Орлова», составитель Л. Алексеева, Нью-Йорк, изд-во «Хроника», 1980, с.с. 201-205.
3. А.И. Солженицын. Архипелаг ГУЛаг. - Сочинения. Париж, ИМКА - Пресс, 1980, т. 7, с.с. 526-533.
4. «Хроника текущих событий», (вып. 1-15), Амстердам, Фонд м. Герцена, 1979, вып. 8, с.с. 192-193, 343; Список политзаключенных СССР, вып. 5, по состоянию на 1 мая 1983 г., под ред. К. Любарского, Мюнхен - Брюссель, 1983, с. 81.
5. «Хроника текущих событий», Нью-Йорк, изд-во «Хроника» (ХТС), вып. 39, с. 57; вып. 42, с. 82; вып. 49, с.с. 50-51.
6. Горький - Times (Лондон, 6 августа 1980); Тольятти - «New York Times», 17 ноября 1981 г.
7. «Вести из СССР. Права человека», под ред. К. Любарского, Мюнхен - Брюссель, 1980, вып. 20, № 1.
8. «Вести из СССР», 1981, вып. 5, № 33; вып. 12, № 29; вып. 22, № 33; 1982, вып. 9, № 29-30; вып. 19, № 37.
9. ХТС, вып. 48, с. 160 (Клебанов); «Список политзаключенных СССР», вып. 5; ХТС, вып. 61, с. 85 (Никитин).
10. «Память», исторический сборник, Париж, ИМКА-Пресс, 1982, вып. 5, с.с. 231-249 (группа Краснопевцева); «Память», Нью-Йорк, изд-во «Хроника», 1978, вып. 1, с.с. 269-284 («Колокол»); стр. 276-278. В главе «Правозащитное движение» (группа в Горьком); «Вольное слово», Франкфурт-на-Майне, «Посев», 1973, вып. 7, с.с. 95-106 (Болонкин).
11. ХТС, вып. 33, с.с. 38, 45-47.
12. Сборник документов Общественной группы содействия выполнению Хельсинкских соглашений в СССР, Нью-Йорк, изд-во «Хроника», 1977, вып. 2, с.с. 19-20, 39-54.
13. Там же, вып. 6, с. 80.
14. Там же, вып. 16 с.с. 77-82 (документ № 6); вып. 4, с.с. 6-11 (№ 23); вып. 5, с.с. 22-23 (№ 38); с.с. 33-40 (#№ 46-47); вып. 6, с.с. 48-59 (#№ 75-77); с.с. 125-126 (№ 96); вып. 8 (№ 159).
15. Там же, вып. 6, с.с. 85-86.
16. «СССР - рабочее движение», составитель В. Чалидзе. Нью-Йорк, изд-во «Хроника», 1978, с.с. 34-35.
17. Т. Николаев. К истории возникновения Свободного профсоюза. - «Хроника защиты прав в СССР», Нью-Йорк, изд-во «Хроника», вып. 35, с. 30.
18. Там же, с.с. 29-30.
19. «СССР - рабочее движение», с.с. 61-64.
20. ХТС, вып. 48, с. 159.
21. Г. Высотин, В. Середа. Вчера, сегодня и завтра Независимого профсоюза. - «Хроника защиты прав в СССР», вып. 41, с. 47.
22. Там же, с.с. 47-52.
23. Там же, с.с. 49-50.
24. АС № 4626, вып. 16/82 (Информационный бюллетень СМОТ № 16); № 4621-4622, вып. 33/82 (ИБ #№ 18, 19); #№ 4711, 4728, 4729, вып. 33/82 (ИБ #№ 25-27); № 4752, вып. 37/82 (ИБ № 29); № 4806, вып. 3/83 (ИБ № 30); Аннотации: ХТС, вып. 61, с. 105 (ИБ № 10); ХТС, вып. 62, с. 178 (ИБ #№ 12, 13); ХТС, вып. 63, с.с. 242-243 (ИБ #№ 14-25); ХТС, вып. 64, с.с. 114-115 (ИБ #№ 32-34).
25. ХТС, вып. 64, с.с. 21-26; «Посев», Франкфурт-на-Майне, изд-во «Посев», 1982, № 7, с.с. 2-3; «Вести из СССР», 1983, вып. 7, № 4.
26. «Вести из СССР», 1983, вып. 11, № 1; вып. 2, № 31.
27. Там же, вып. 11, № 1.
28. Там же, вып. 18, № 42.
29. ХТС, вып. 51, с.с. 151-154; Информационный бюллетень ИГ защиты прав инвалидов в СССР, #№ 1-16. См. «Вольное слово», вып. 41-42, 1981 (#№ 8-10), а также АС N 3511, вып. 10/79; № 3765, вып. 40/79; № 4577, вып. 7/82. Аннотации: ИБ № 8 - ХТС, вып. 56, с. 141: ИБ № 9 - ХТС, вып. 57, с. 110; ИБ № 10 - ХТС, вып. 60, с. 119; ИБ № 11 - ХТС, вып. 62, с.с. 177-178; ИБ № 12, 13 - ХТС, вып. 63, с. 241. ИБ № 14 - ХТС, вып. 64, с. 114.
30. ХТС, вып. 63, с.с. 75-76; ХТС, вып. 64, с.с. 11-112.
31. Список политзаключенных СССР, вып. 5, с. 140; А. Зеляков (псевдоним). Памяти забытых и погибших зэков-инвалидов. - «Хроника защиты прав в СССР», вып. 42, с.с. 61-64.
32. «Вести из СССР», 1983, вып. 18, № 7.
33. «Вести из СССР», 1983, вып. 16, № 2.
34. «Поиски. Свободный московский журнал». Москва - Париж, изд-во «Поиски», #№ 1-4; «Поиски и размышления», Москва - Париж, изд-во «Поиски, #№ 1-4;»Память. Исторический сборник", Москва - Париж, изд-во Edition la Press Libre, #№ 1-5.
35. Орлов, Ю.Ф. Возможен ли социализм нетоталитарного типа? - В: сб. «Самосознание», Нью-Йорк, изд-во «Хроника», 1976, с.с. 279-304.
36. «Вести из СССР», 1983, вып. 6, № 16; Тимофеев, Лев. Технология черного рынка или крестьянское искусство голодать. Товарищество зарубежных писателей, США, 1982; Ларина, Л. «Сельское хозяйство СССР» (аннотация) - ХТС, вып. 54, с. 146; Ефимов, Игорь. Без буржуев. Франкфурт-на-Майне, изд-во «Посев», 1979.
37. Зимин, Александр. «,Социализм или неосталинизм?» Нью-Йорк, Chalidze Publications, 1981; Погиба, Николай. Открытое письмо Украинской правозащитной группе. АС № 4321, вып. 22/81.
38. Заславская, Т.И. Доклад на научном семинаре в Москве, апрель, 1983.
39. «,СССР - рабочее движение?» составитель В. Чалидзе, Нью-Йорк, изд-во «Хроника», 1978, Гарви, Петр. Профессиональные союзы в России в первые годы революции (1917-1921). Нью-Йорк, Chalidze Pablications, 1981; «СССР: Внутренние противоречия», под ред. В. Чалидзе, Нью-Йорк, вып. 1-8, 1981-1983.
40. Алексеев, Николай. Заметки рабочего. АС № 4413, вып. 34/81.
41. Пухов, С. Отношение москвичей к профсоюзу «Солидарность». - «СССР: Внутренние противоречия», вып. 2, с.с. 248-254.
42. Цвигун, С. О происках империалистических разведок. - «Коммунист». Москва, изд-во «Правда», 1981, № 14, с. 98.
43. Обращение членов профсоюза. - «СССР - рабочее движение?», с. 61.
2. А.Г. Аганбегян. О советской экономике. - «СССР: Внутренние противоречия», вып. 6, с.с. 169-174; А.Д. Сахаров, В. Турчин, Р. Медведев. Письмо руководителям партии и правительства, 19 марта 1970 г., - Архив Самиздата, Радио «Свобода», Мюнхен,С № 360, т. 5; Ю.Ф. Орлов. Открытое письмо Л.И. Брежневу. - «Дело Орлова», составитель Л. Алексеева, Нью-Йорк, изд-во «Хроника», 1980, с.с. 201-205.
3. А.И. Солженицын. Архипелаг ГУЛаг. - Сочинения. Париж, ИМКА - Пресс, 1980, т. 7, с.с. 526-533.
4. «Хроника текущих событий», (вып. 1-15), Амстердам, Фонд м. Герцена, 1979, вып. 8, с.с. 192-193, 343; Список политзаключенных СССР, вып. 5, по состоянию на 1 мая 1983 г., под ред. К. Любарского, Мюнхен - Брюссель, 1983, с. 81.
5. «Хроника текущих событий», Нью-Йорк, изд-во «Хроника» (ХТС), вып. 39, с. 57; вып. 42, с. 82; вып. 49, с.с. 50-51.
6. Горький - Times (Лондон, 6 августа 1980); Тольятти - «New York Times», 17 ноября 1981 г.
7. «Вести из СССР. Права человека», под ред. К. Любарского, Мюнхен - Брюссель, 1980, вып. 20, № 1.
8. «Вести из СССР», 1981, вып. 5, № 33; вып. 12, № 29; вып. 22, № 33; 1982, вып. 9, № 29-30; вып. 19, № 37.
9. ХТС, вып. 48, с. 160 (Клебанов); «Список политзаключенных СССР», вып. 5; ХТС, вып. 61, с. 85 (Никитин).
10. «Память», исторический сборник, Париж, ИМКА-Пресс, 1982, вып. 5, с.с. 231-249 (группа Краснопевцева); «Память», Нью-Йорк, изд-во «Хроника», 1978, вып. 1, с.с. 269-284 («Колокол»); стр. 276-278. В главе «Правозащитное движение» (группа в Горьком); «Вольное слово», Франкфурт-на-Майне, «Посев», 1973, вып. 7, с.с. 95-106 (Болонкин).
11. ХТС, вып. 33, с.с. 38, 45-47.
12. Сборник документов Общественной группы содействия выполнению Хельсинкских соглашений в СССР, Нью-Йорк, изд-во «Хроника», 1977, вып. 2, с.с. 19-20, 39-54.
13. Там же, вып. 6, с. 80.
14. Там же, вып. 16 с.с. 77-82 (документ № 6); вып. 4, с.с. 6-11 (№ 23); вып. 5, с.с. 22-23 (№ 38); с.с. 33-40 (#№ 46-47); вып. 6, с.с. 48-59 (#№ 75-77); с.с. 125-126 (№ 96); вып. 8 (№ 159).
15. Там же, вып. 6, с.с. 85-86.
16. «СССР - рабочее движение», составитель В. Чалидзе. Нью-Йорк, изд-во «Хроника», 1978, с.с. 34-35.
17. Т. Николаев. К истории возникновения Свободного профсоюза. - «Хроника защиты прав в СССР», Нью-Йорк, изд-во «Хроника», вып. 35, с. 30.
18. Там же, с.с. 29-30.
19. «СССР - рабочее движение», с.с. 61-64.
20. ХТС, вып. 48, с. 159.
21. Г. Высотин, В. Середа. Вчера, сегодня и завтра Независимого профсоюза. - «Хроника защиты прав в СССР», вып. 41, с. 47.
22. Там же, с.с. 47-52.
23. Там же, с.с. 49-50.
24. АС № 4626, вып. 16/82 (Информационный бюллетень СМОТ № 16); № 4621-4622, вып. 33/82 (ИБ #№ 18, 19); #№ 4711, 4728, 4729, вып. 33/82 (ИБ #№ 25-27); № 4752, вып. 37/82 (ИБ № 29); № 4806, вып. 3/83 (ИБ № 30); Аннотации: ХТС, вып. 61, с. 105 (ИБ № 10); ХТС, вып. 62, с. 178 (ИБ #№ 12, 13); ХТС, вып. 63, с.с. 242-243 (ИБ #№ 14-25); ХТС, вып. 64, с.с. 114-115 (ИБ #№ 32-34).
25. ХТС, вып. 64, с.с. 21-26; «Посев», Франкфурт-на-Майне, изд-во «Посев», 1982, № 7, с.с. 2-3; «Вести из СССР», 1983, вып. 7, № 4.
26. «Вести из СССР», 1983, вып. 11, № 1; вып. 2, № 31.
27. Там же, вып. 11, № 1.
28. Там же, вып. 18, № 42.
29. ХТС, вып. 51, с.с. 151-154; Информационный бюллетень ИГ защиты прав инвалидов в СССР, #№ 1-16. См. «Вольное слово», вып. 41-42, 1981 (#№ 8-10), а также АС N 3511, вып. 10/79; № 3765, вып. 40/79; № 4577, вып. 7/82. Аннотации: ИБ № 8 - ХТС, вып. 56, с. 141: ИБ № 9 - ХТС, вып. 57, с. 110; ИБ № 10 - ХТС, вып. 60, с. 119; ИБ № 11 - ХТС, вып. 62, с.с. 177-178; ИБ № 12, 13 - ХТС, вып. 63, с. 241. ИБ № 14 - ХТС, вып. 64, с. 114.
30. ХТС, вып. 63, с.с. 75-76; ХТС, вып. 64, с.с. 11-112.
31. Список политзаключенных СССР, вып. 5, с. 140; А. Зеляков (псевдоним). Памяти забытых и погибших зэков-инвалидов. - «Хроника защиты прав в СССР», вып. 42, с.с. 61-64.
32. «Вести из СССР», 1983, вып. 18, № 7.
33. «Вести из СССР», 1983, вып. 16, № 2.
34. «Поиски. Свободный московский журнал». Москва - Париж, изд-во «Поиски», #№ 1-4; «Поиски и размышления», Москва - Париж, изд-во «Поиски, #№ 1-4;»Память. Исторический сборник", Москва - Париж, изд-во Edition la Press Libre, #№ 1-5.
35. Орлов, Ю.Ф. Возможен ли социализм нетоталитарного типа? - В: сб. «Самосознание», Нью-Йорк, изд-во «Хроника», 1976, с.с. 279-304.
36. «Вести из СССР», 1983, вып. 6, № 16; Тимофеев, Лев. Технология черного рынка или крестьянское искусство голодать. Товарищество зарубежных писателей, США, 1982; Ларина, Л. «Сельское хозяйство СССР» (аннотация) - ХТС, вып. 54, с. 146; Ефимов, Игорь. Без буржуев. Франкфурт-на-Майне, изд-во «Посев», 1979.
37. Зимин, Александр. «,Социализм или неосталинизм?» Нью-Йорк, Chalidze Publications, 1981; Погиба, Николай. Открытое письмо Украинской правозащитной группе. АС № 4321, вып. 22/81.
38. Заславская, Т.И. Доклад на научном семинаре в Москве, апрель, 1983.
39. «,СССР - рабочее движение?» составитель В. Чалидзе, Нью-Йорк, изд-во «Хроника», 1978, Гарви, Петр. Профессиональные союзы в России в первые годы революции (1917-1921). Нью-Йорк, Chalidze Pablications, 1981; «СССР: Внутренние противоречия», под ред. В. Чалидзе, Нью-Йорк, вып. 1-8, 1981-1983.
40. Алексеев, Николай. Заметки рабочего. АС № 4413, вып. 34/81.
41. Пухов, С. Отношение москвичей к профсоюзу «Солидарность». - «СССР: Внутренние противоречия», вып. 2, с.с. 248-254.
42. Цвигун, С. О происках империалистических разведок. - «Коммунист». Москва, изд-во «Правда», 1981, № 14, с. 98.
43. Обращение членов профсоюза. - «СССР - рабочее движение?», с. 61.
РУССКОЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ ДВИЖЕНИЕ
Официальная идеология дореволюционной России была заключена в формуле «православие, самодержавие и народность». Революция изменила эту формулу на «Пролетарии всех стран соединяйтесь!». Этот лозунг был продиктован верой в скорую мировую революцию. Эти надежды и необходимость сохранения целостности многонационального состава прежней Российской империи обусловили подчеркнутый интернационализм советской официальной идеологии вплоть до второй мировой войны. Реальная политика центрального советского правительства по отношению к нерусским нациям и политика по отношению к коммунистическим партиям других стран и в довоенные годы определялась отнюдь не интернационализмом, а интересами укрепления и расширения советского государства и усиления центральной власти в нем, но делалось это под лозунгами интернационализма, искусно приспособленными к потребностям «первого в мире государства рабочих и крестьян»:
«…что хорошо для СССР, то хорошо для мирового пролетариата и для будущей мировой революции».
Возрождение русской национальной идеи произошло спонтанно в годы войны с фашистской Германией. Первым выразителем этой идеи на официальную потребу стал Сталин. Во время войны он отбросил проповедь интернационализма и обращался к народу с напоминаниями о победах великих русских полководцев прошлого, а после окончания войны поднял знаменитый тост за русский народ, показав тем самым, что и впредь намерен эксплуатировать национальное чувство русских. Соответственно сориентировалась и советская пропаганда. С тех пор русский национализм постоянно присутствует в официальной советской политике, приспособившись к ее целям в виде национал-большевизма. [1] Однако советские правители не могут позволить себе быть последовательными русскими националистами. Выделение всесоюзным правительством русского народа из остальных вызывает негативную реакцию у этих остальных народов, способствует нарастанию среди них сепаратистских тенденций. Поэтому власти то поощряют проявления русского национализма, то более или менее резко одергивают слишком увлекшихся, по их мнению, русофилов. Но, хотя и с отступлениями, русская национальная идея крепнет в советской пропаганде и официальной культуре. Среди ее приверженцев немало талантливых людей (Андрей Тарковский, Василий Шукшин, Владимир Солоухин, Виктор Чалмаев, Петр Палиевский и др.).
Национализм представителей центральной власти вызывает недовольство не только у нерусских народов, но и у части русской интеллигенции, особенно у старшего поколения, воспитанного самой же советской властью в духе интернационализма. С другой стороны, непоследовательность в проведении национальной линии вызывает недовольство шовинистически настроенных кругов истэблишмента и части русской интеллигенции, культивирующей национальные чувства.
Первым выразителем национал-большевизма в самиздате стала «группа Фетисова».
В работах Фетисова историческое развитие человечества представлялось как борьба порядка и хаоса, причем хаос воплощался в еврейском народе, две тысячи лет наводившем беспорядок в Европе, пока на пути этого хаоса не стали германские и славянские начала - тоталитарные режимы Гитлера и Сталина, которые Фетисов оценивал как положительные исторические факторы. В экономическую программу Фетисова входила деиндустриализация и дезурбанизация Европейской части СССР, восстановление там старинной крестьянской общины. Промышленность же предполагалось перенести в Сибирь и туда же переселить рабочих. «Хроника текущих событий» констатировала, что идеи Фетисова имеют последователей среди технической интеллигенции, приверженной идеям технократии, и гуманитарной интеллигенции, а также среди малообразованных людей, жаждущих простых и сильных средств преобразования мира. Группе Фетисова был свойственен крайний антидемократизм. Так, относительно писателей Синявского и Даниэля, общественная защита которых стала началом правозащитного движения, Фетисов заявлял, что их следует расстрелять. В 1956 г. Фетисов вышел из КПСС в знак протеста против начавшейся было тогда десталинизации.
Весной 1968 г. Фетисов и трое его сторонников (архитекторы Быков, Антонов и Смирнов) были арестованы и помещены в психиатрические больницы. [2]
Взгляды этого же шовинистического направления отражал анонимный самиздатский документ конца 60-х годов «Слово нации». [3] Под ним стояла подпись «Русские патриоты». Авторы «Слова» ожесточенно полемизируют с отечественными (и всякими иными) либералами, обвиняя их в бессилии и губительности их идей для России. «Русские патриоты» ратовали «за чистоту расы», которую портит «беспорядочная гибридизация», за «возрождение великой, единой и неделимой России» и православия как национальной русской религии.
Линию Фетисова и «Слова нации» продолжал Геннадий Шиманов - московский интеллигент, работающий лифтером и ставший плодовитым самиздатовским автором. Известно несколько десятков его статей. [4] В них изложена шимановская доктрина о преодолении переживаемого ныне Россией духовного кризиса. Этот кризис вызвали, по Шиманову, следующие причины: «крах коммунистической утопии», «ничтожество имеющихся западных путей, неспособных привлечь к себе никаких симпатий», «индустриально-экологический кризис», «военная опасность со стороны Китая» и «внутренние процессы буржуизации и духовно-нравственной деградации». [5] Шиманов скорбит о происходящем на его глазах вырождении русской нации, полнейшей дезориентации русских в жизни, семейном развале, душевной неустойчивости, пьянстве, разврате, бесперспективности. [6] Русские должны возродиться духовно, вернуть мощь и славу своей нации, чтобы она могла исполнить свое историческое предназначение, ради которого и ниспослал Бог России и русским все перенесенные ими испытания: реформы Петра Первого, Октябрьскую революцию, ГУЛаг и т.д. Все эти жертвы будут оправданы только всемирным распространением аскетической и духовной цивилизации возрожденного в православии христианства.
Концепция Шиманова - не столько в обличении нынешнего советского режима, как у Солженицына, сколько в использовании религиозной и тоталитарной природы этого режима для органического соединения ленинизма (главным образом его учения о партии) с православием. Только
«…советская власть, приняв Православие,… способна начать великое преображение мира», [7]
она может стать инструментом создания тысячелетнего царства на земле именно в силу своей высочайшей, никогда прежде невиданной единодержавности.
Будущее русское православное государство, как и нынешний СССР, по Шиманову, должно остаться идеократическим, т.е. иметь единую исключающую малейшее инакомыслие идеологию и
«…развитую нервную систему в лице партии, охватывающую весь общественный организм до каждой его чуть ли не мельчайшей клеточки…Если предположить грядущую трансформацию коммунистической партии в православную партию Советского Союза, мы получили бы действительно идеальное государство», -
пишет Шиманов. [8]
«Это идеальное государство исполнило бы историческое предназначение русского народа. Речь должна идти о православизации всего мира и, как следствие этого, - об известной русификации его». [9]
Соответственно решает Шиманов проблему национальностей внутри СССР.
«Советский Союз - это не механический конгломерат разрозненных наций,… а мистический организм, состоящий из наций, дополняющих взаимно друг друга и составляющих во главе с русским народом малое человечество - начало и духовный детонатор для человечества большого», [10]
которое будет увеличиваться в процессе «православизации» мира. Однако эта форма национал-большевизма, как всякая крайность, не имеет широкого распространения.
Национал-большевизм советского истеблишмента выдвигает на первый план не православие, как это делает Шиманов, а имперскую идею, великодержавность. Внутри страны по отношению к нерусским нациям это оборачивается дискриминацией и русификацией, подчинением экономических и всех прочих интересов отдельных наций интересам целого - СССР, где русский народ провозглашается, согласно официальной формуле, «первым среди равных». Во внешней советской политике национал-большевики из советского истэблишмента - за предельное расширение влияния СССР во всем мире, любыми средствами (военные вторжения, пропаганда, шантаж, терроризм и т.д.), за рост военного могущества СССР, за всеобщее устрашение. Эта идеология резко антизападная и антидемократическая. Шовинизм сочетается с досадой перед достижениями Запада и боязнью попасть в зависимость от него, а также с убеждением, что демократические преобразования в СССР ослабят динамизм внешней советской политики и чреваты успехами сепаратистских тенденций в нерусских советских республиках и в странах Восточной Европы, включенных в советский блок.
С этим опасным и уродливым проявлением национального чувства сосуществует нормальный русский патриотизм. Этот патриотизм никогда, разумеется, не умирал, а в годы войны он, естественно, обострился. На этом чувстве играл Сталин, обращаясь к примерам из русской истории. В послевоенные годы постепенное умирание официальной марксистской доктрины сопровождалось усилением национальной идеологии - это было естественным способом заполнения духовного вакуума. Произошло обращение интеллигенции, особенно гуманитарной ее части, к традиционным национальным ценностям. Распространился обычай ездить во время отпусков по старорусским городам и на Север, где наиболее сохранилась старина. В этих поездках любуются русской природой и старой архитектурой, собирают иконы и предметы народного искусства, скажем, прялки. Стало модным украшать этими вещами городские квартиры. За этой модой у некоторых стоит серьезный интерес к национальной культуре - не только к искусству, но и к философии, и к православной религии. Эта часть русской интеллигенции стала ставить под сомнение марксистскую интерпретацию русской и мировой истории и обратилась к трудам историков досоветского времени - Карамзина, Татищева, Ключевского, а также познакомилась с произведениями русских философов - дореволюционных и покинувших родину после революции - В. Соловьева, Н. Бердяева, Л. Шестова, В. Франка, Г. Федотова и др. Одновременно началось возрождение православной традиции, нередко - именно как национальной религии русских (см. об этом главу «Православные»). На этой почве была предпринята попытка организационного объединения для преобразования СССР на национально-православной основе - в 1964 г. в Ленинграде. Это была тайная организация «Всероссийский социал-христианский союз освобождения народа» (ВСХСОН). [11] Организация эта возникла из дружеского общения нескольких студентов Ленинградского университета. Ее главой стал Игорь Огурцов, японист по образованию. Огурцов - личность выдающаяся, судя по тому авторитету и любви, которыми он пользуется не только у своих товарищей по Союзу, но у всех, с кем сводила его судьба в заключении (в 1967 г. он был осужден на 15 лет лагеря и 5 лет ссылки).
К моменту ликвидации ВСХСОНа органами КГБ в организации было 26 человек - это немало для тайной организации в советских условиях. [12]
Идеологией членов ВСХСОН стало разработанное ими социал-христианство или «христианский социализм» («третий путь - не коммунизм и не капитализм») - проекция христианской этики на преобразование общественной и экономической структуры советского общества. ВСХСОНовцы имели в виду устранение советского тоталитаризма и восстановление «здорового равновесия между личностью, обществом и государством», причем важное место отводилось восстановлению личности. В сложении социал-христианства основную роль играли идеи Бердяева, раннего Владимира Соловьева и Достоевского.
По мысли членов ВСХСОН, революционизм с детства внедрен в сознание советского человека системой общественного воспитания. Поэтому достаточно осознания насильственного характера и лживости господствующей системы, чтобы революционный заряд поменял свой знак, обратился против нее. Исходя из этого, главную задачу ВСХСОН видел в том, чтобы наметить путь духовного обновления и предложить модель будущего государства, которое мыслилось как национальное и христианское. Модель эта описана в программе ВСХСОН.
Важное место не только в общественной, но и в государственной жизни отводилось церкви, которая трактовалась как «свободная община верующих». [13]
По программе, христианский характер государства воплощался в Верховном Соборе, который должен был состоять на треть из лиц высшей православной иерархии, и на две трети - из пожизненно выбираемых «выдающихся представителей нации». Верховный Собор не имел бы административных функций и не обладал бы правом законодательной инициативы, но имел бы право вето на любой закон или действие правительства, не соответствующие принципам социал-христианства. Глава будущего государства должен был избираться Верховным Собором и утверждаться голосованием населения, он был бы подотчетен Народному собранию. [14]
«…что хорошо для СССР, то хорошо для мирового пролетариата и для будущей мировой революции».
Возрождение русской национальной идеи произошло спонтанно в годы войны с фашистской Германией. Первым выразителем этой идеи на официальную потребу стал Сталин. Во время войны он отбросил проповедь интернационализма и обращался к народу с напоминаниями о победах великих русских полководцев прошлого, а после окончания войны поднял знаменитый тост за русский народ, показав тем самым, что и впредь намерен эксплуатировать национальное чувство русских. Соответственно сориентировалась и советская пропаганда. С тех пор русский национализм постоянно присутствует в официальной советской политике, приспособившись к ее целям в виде национал-большевизма. [1] Однако советские правители не могут позволить себе быть последовательными русскими националистами. Выделение всесоюзным правительством русского народа из остальных вызывает негативную реакцию у этих остальных народов, способствует нарастанию среди них сепаратистских тенденций. Поэтому власти то поощряют проявления русского национализма, то более или менее резко одергивают слишком увлекшихся, по их мнению, русофилов. Но, хотя и с отступлениями, русская национальная идея крепнет в советской пропаганде и официальной культуре. Среди ее приверженцев немало талантливых людей (Андрей Тарковский, Василий Шукшин, Владимир Солоухин, Виктор Чалмаев, Петр Палиевский и др.).
Национализм представителей центральной власти вызывает недовольство не только у нерусских народов, но и у части русской интеллигенции, особенно у старшего поколения, воспитанного самой же советской властью в духе интернационализма. С другой стороны, непоследовательность в проведении национальной линии вызывает недовольство шовинистически настроенных кругов истэблишмента и части русской интеллигенции, культивирующей национальные чувства.
Первым выразителем национал-большевизма в самиздате стала «группа Фетисова».
В работах Фетисова историческое развитие человечества представлялось как борьба порядка и хаоса, причем хаос воплощался в еврейском народе, две тысячи лет наводившем беспорядок в Европе, пока на пути этого хаоса не стали германские и славянские начала - тоталитарные режимы Гитлера и Сталина, которые Фетисов оценивал как положительные исторические факторы. В экономическую программу Фетисова входила деиндустриализация и дезурбанизация Европейской части СССР, восстановление там старинной крестьянской общины. Промышленность же предполагалось перенести в Сибирь и туда же переселить рабочих. «Хроника текущих событий» констатировала, что идеи Фетисова имеют последователей среди технической интеллигенции, приверженной идеям технократии, и гуманитарной интеллигенции, а также среди малообразованных людей, жаждущих простых и сильных средств преобразования мира. Группе Фетисова был свойственен крайний антидемократизм. Так, относительно писателей Синявского и Даниэля, общественная защита которых стала началом правозащитного движения, Фетисов заявлял, что их следует расстрелять. В 1956 г. Фетисов вышел из КПСС в знак протеста против начавшейся было тогда десталинизации.
Весной 1968 г. Фетисов и трое его сторонников (архитекторы Быков, Антонов и Смирнов) были арестованы и помещены в психиатрические больницы. [2]
Взгляды этого же шовинистического направления отражал анонимный самиздатский документ конца 60-х годов «Слово нации». [3] Под ним стояла подпись «Русские патриоты». Авторы «Слова» ожесточенно полемизируют с отечественными (и всякими иными) либералами, обвиняя их в бессилии и губительности их идей для России. «Русские патриоты» ратовали «за чистоту расы», которую портит «беспорядочная гибридизация», за «возрождение великой, единой и неделимой России» и православия как национальной русской религии.
Линию Фетисова и «Слова нации» продолжал Геннадий Шиманов - московский интеллигент, работающий лифтером и ставший плодовитым самиздатовским автором. Известно несколько десятков его статей. [4] В них изложена шимановская доктрина о преодолении переживаемого ныне Россией духовного кризиса. Этот кризис вызвали, по Шиманову, следующие причины: «крах коммунистической утопии», «ничтожество имеющихся западных путей, неспособных привлечь к себе никаких симпатий», «индустриально-экологический кризис», «военная опасность со стороны Китая» и «внутренние процессы буржуизации и духовно-нравственной деградации». [5] Шиманов скорбит о происходящем на его глазах вырождении русской нации, полнейшей дезориентации русских в жизни, семейном развале, душевной неустойчивости, пьянстве, разврате, бесперспективности. [6] Русские должны возродиться духовно, вернуть мощь и славу своей нации, чтобы она могла исполнить свое историческое предназначение, ради которого и ниспослал Бог России и русским все перенесенные ими испытания: реформы Петра Первого, Октябрьскую революцию, ГУЛаг и т.д. Все эти жертвы будут оправданы только всемирным распространением аскетической и духовной цивилизации возрожденного в православии христианства.
Концепция Шиманова - не столько в обличении нынешнего советского режима, как у Солженицына, сколько в использовании религиозной и тоталитарной природы этого режима для органического соединения ленинизма (главным образом его учения о партии) с православием. Только
«…советская власть, приняв Православие,… способна начать великое преображение мира», [7]
она может стать инструментом создания тысячелетнего царства на земле именно в силу своей высочайшей, никогда прежде невиданной единодержавности.
Будущее русское православное государство, как и нынешний СССР, по Шиманову, должно остаться идеократическим, т.е. иметь единую исключающую малейшее инакомыслие идеологию и
«…развитую нервную систему в лице партии, охватывающую весь общественный организм до каждой его чуть ли не мельчайшей клеточки…Если предположить грядущую трансформацию коммунистической партии в православную партию Советского Союза, мы получили бы действительно идеальное государство», -
пишет Шиманов. [8]
«Это идеальное государство исполнило бы историческое предназначение русского народа. Речь должна идти о православизации всего мира и, как следствие этого, - об известной русификации его». [9]
Соответственно решает Шиманов проблему национальностей внутри СССР.
«Советский Союз - это не механический конгломерат разрозненных наций,… а мистический организм, состоящий из наций, дополняющих взаимно друг друга и составляющих во главе с русским народом малое человечество - начало и духовный детонатор для человечества большого», [10]
которое будет увеличиваться в процессе «православизации» мира. Однако эта форма национал-большевизма, как всякая крайность, не имеет широкого распространения.
Национал-большевизм советского истеблишмента выдвигает на первый план не православие, как это делает Шиманов, а имперскую идею, великодержавность. Внутри страны по отношению к нерусским нациям это оборачивается дискриминацией и русификацией, подчинением экономических и всех прочих интересов отдельных наций интересам целого - СССР, где русский народ провозглашается, согласно официальной формуле, «первым среди равных». Во внешней советской политике национал-большевики из советского истэблишмента - за предельное расширение влияния СССР во всем мире, любыми средствами (военные вторжения, пропаганда, шантаж, терроризм и т.д.), за рост военного могущества СССР, за всеобщее устрашение. Эта идеология резко антизападная и антидемократическая. Шовинизм сочетается с досадой перед достижениями Запада и боязнью попасть в зависимость от него, а также с убеждением, что демократические преобразования в СССР ослабят динамизм внешней советской политики и чреваты успехами сепаратистских тенденций в нерусских советских республиках и в странах Восточной Европы, включенных в советский блок.
С этим опасным и уродливым проявлением национального чувства сосуществует нормальный русский патриотизм. Этот патриотизм никогда, разумеется, не умирал, а в годы войны он, естественно, обострился. На этом чувстве играл Сталин, обращаясь к примерам из русской истории. В послевоенные годы постепенное умирание официальной марксистской доктрины сопровождалось усилением национальной идеологии - это было естественным способом заполнения духовного вакуума. Произошло обращение интеллигенции, особенно гуманитарной ее части, к традиционным национальным ценностям. Распространился обычай ездить во время отпусков по старорусским городам и на Север, где наиболее сохранилась старина. В этих поездках любуются русской природой и старой архитектурой, собирают иконы и предметы народного искусства, скажем, прялки. Стало модным украшать этими вещами городские квартиры. За этой модой у некоторых стоит серьезный интерес к национальной культуре - не только к искусству, но и к философии, и к православной религии. Эта часть русской интеллигенции стала ставить под сомнение марксистскую интерпретацию русской и мировой истории и обратилась к трудам историков досоветского времени - Карамзина, Татищева, Ключевского, а также познакомилась с произведениями русских философов - дореволюционных и покинувших родину после революции - В. Соловьева, Н. Бердяева, Л. Шестова, В. Франка, Г. Федотова и др. Одновременно началось возрождение православной традиции, нередко - именно как национальной религии русских (см. об этом главу «Православные»). На этой почве была предпринята попытка организационного объединения для преобразования СССР на национально-православной основе - в 1964 г. в Ленинграде. Это была тайная организация «Всероссийский социал-христианский союз освобождения народа» (ВСХСОН). [11] Организация эта возникла из дружеского общения нескольких студентов Ленинградского университета. Ее главой стал Игорь Огурцов, японист по образованию. Огурцов - личность выдающаяся, судя по тому авторитету и любви, которыми он пользуется не только у своих товарищей по Союзу, но у всех, с кем сводила его судьба в заключении (в 1967 г. он был осужден на 15 лет лагеря и 5 лет ссылки).
К моменту ликвидации ВСХСОНа органами КГБ в организации было 26 человек - это немало для тайной организации в советских условиях. [12]
Идеологией членов ВСХСОН стало разработанное ими социал-христианство или «христианский социализм» («третий путь - не коммунизм и не капитализм») - проекция христианской этики на преобразование общественной и экономической структуры советского общества. ВСХСОНовцы имели в виду устранение советского тоталитаризма и восстановление «здорового равновесия между личностью, обществом и государством», причем важное место отводилось восстановлению личности. В сложении социал-христианства основную роль играли идеи Бердяева, раннего Владимира Соловьева и Достоевского.
По мысли членов ВСХСОН, революционизм с детства внедрен в сознание советского человека системой общественного воспитания. Поэтому достаточно осознания насильственного характера и лживости господствующей системы, чтобы революционный заряд поменял свой знак, обратился против нее. Исходя из этого, главную задачу ВСХСОН видел в том, чтобы наметить путь духовного обновления и предложить модель будущего государства, которое мыслилось как национальное и христианское. Модель эта описана в программе ВСХСОН.
Важное место не только в общественной, но и в государственной жизни отводилось церкви, которая трактовалась как «свободная община верующих». [13]
По программе, христианский характер государства воплощался в Верховном Соборе, который должен был состоять на треть из лиц высшей православной иерархии, и на две трети - из пожизненно выбираемых «выдающихся представителей нации». Верховный Собор не имел бы административных функций и не обладал бы правом законодательной инициативы, но имел бы право вето на любой закон или действие правительства, не соответствующие принципам социал-христианства. Глава будущего государства должен был избираться Верховным Собором и утверждаться голосованием населения, он был бы подотчетен Народному собранию. [14]