Страница:
— …и испортишь настроение всем, и себе в первую очередь, — заключила сестра. — Хорошо. Расскажешь мне о том, что они натворили, через день-другой, когда все окончательно утрясется.
Откинувшись на спинку кресла, Хэн не мог удержаться от улыбки. Лея и Люк были одного поля ягода. Привыкшие повелевать, занимать ответственные должности, оба одаренные Силой, вечно занятые политической деятельностью. Ну а ребятишки, ясное дело, пошли в отца. Действительно, с этими маленькими чудовищами хлопот не оберешься. Но то ли еще будет!
Создавалось такое впечатление, что дети чувствуют себя несчастными, если периодически не оказываются на волосок от смертельной опасности. Он уж и не помнил, сколько раз они производили «опыты» с лучевым мечом своего дяди. Для его детей законы не писаны, всяческие запреты лишь распаляют их воображение. Хэн ухмыльнулся, вспоминая некоторые эпизоды из собственного детства. Ему доставляло ни с чем не сравнимое удовольствие узнавать себя в собственных отпрысках.
Самые большие бедокуры — двойняшки. Анакин больше мечтатель, живет вроде бы в своем собственном странном мирке. Но этот карапуз способен натворить вдвое больше бед, чем его брат и сестра, вместе взятые. Правда, Анакин, похоже, не замечает того бедлама, который он устраивает, стоит ему только высунуться из мира своих фантазий, зато близнецы прямо-таки тащатся от своих безобразий.
В эту минуту близнецы ввалились в комнату, следом за ними, чуть поотстав, появился и малыш.
— Ну что, — произнес Хэн, вставая. — Давайте ужинать.
Глава третья
Глава четвертая
Откинувшись на спинку кресла, Хэн не мог удержаться от улыбки. Лея и Люк были одного поля ягода. Привыкшие повелевать, занимать ответственные должности, оба одаренные Силой, вечно занятые политической деятельностью. Ну а ребятишки, ясное дело, пошли в отца. Действительно, с этими маленькими чудовищами хлопот не оберешься. Но то ли еще будет!
Создавалось такое впечатление, что дети чувствуют себя несчастными, если периодически не оказываются на волосок от смертельной опасности. Он уж и не помнил, сколько раз они производили «опыты» с лучевым мечом своего дяди. Для его детей законы не писаны, всяческие запреты лишь распаляют их воображение. Хэн ухмыльнулся, вспоминая некоторые эпизоды из собственного детства. Ему доставляло ни с чем не сравнимое удовольствие узнавать себя в собственных отпрысках.
Самые большие бедокуры — двойняшки. Анакин больше мечтатель, живет вроде бы в своем собственном странном мирке. Но этот карапуз способен натворить вдвое больше бед, чем его брат и сестра, вместе взятые. Правда, Анакин, похоже, не замечает того бедлама, который он устраивает, стоит ему только высунуться из мира своих фантазий, зато близнецы прямо-таки тащатся от своих безобразий.
В эту минуту близнецы ввалились в комнату, следом за ними, чуть поотстав, появился и малыш.
— Ну что, — произнес Хэн, вставая. — Давайте ужинать.
Глава третья
СЕМЬЯ
Фарнис Глизри, агент Лиги по защите прав человека, сидел в секретном бункере, спрятанном глубоко в недрах Корусканта, и в очередной раз снимал показания датчиков. Опять ничего. Дройд-разведчик словно сквозь землю провалился и не откликался на позывные.
Зная, сколько средств и трудов уходит на то, чтобы достать новые зонд-дройды, даже устарелых образцов, Фарнис нервничал. Разумеется, придется смириться с утратой дефицитного оборудования. Тут уж ничего не попишешь. Война неизбежно связана с потерями. Только вряд ли Тайный Вождь будет в восторге, когда ему доложат об исчезновении дройда.
И все же задача, поставленная перед дройдом, была второстепенной. Главное — это добраться до Скайвокера. Все было учтено, последовательность мер, которые следует принять, тщательно разработана. По плану Тайного Вождя, Фарнису предоставляется весьма ограниченный отрезок времени. Необходимые шаги будут совершены сразу после отлета Органы Соло на Кореллиану, но не раньше, чем состоится запланированная демонстрация. Если он передаст сообщение слишком рано, то Органа Соло может и не попасть в ловушку. Если слишком поздно — могут рухнуть все прочие планы Тайного Вождя.
На Фарнисе лежала огромная ответственность. По правде говоря, он не чувствовал себя готовым к несению возложенной на него миссии и до потери дройда.
По мнению Джайны, ужин получился не очень. В комнате царила атмосфера неуверенности и нервозности. Хотя девочка и не была настолько же чуткой, как ее брат Джесин, ей все-таки казалось, что источником нервозности был ее отец. И то, что с ним происходило, очень расстроило маму. Даже Чубакка чувствовал себя не в своей тарелке.
Джайна хотела было спросить, что произошло, но затем передумала. Если взрослые решили делать вид, будто ничего не случилось, она последует их примеру, хотя и не понимает, в чем проблема.
У нее из головы не выходила эта история с дройдом, который они только что сожгли. Они собрали его для того, чтобы избавиться от нудной работы — работы, которую взрослые не разрешали выполнять дройдам вместо детей. Неужели и обычных дройдов у них не будет? Ведь тогда ее с Джесином замучают разными там «достань-убери». Неужели они даже полетят без дройдов?
— Папа! Мы возьмем с собой на Кореллиану Арту и Трипио? — спросила девочка, орудуя вилкой.
Отец вздохнул, переглянулся с женой. Та едва заметно кивнула. Джайна поняла: родители заодно. Ока уже пожалела, что задала такой вопрос. Она допустила огромный промах. По отдельности отца или мать можно обмануть, но справиться с ними, когда они выступают единым фронтом, — дело гиблое.
— Сколько раз можно повторять? — отозвался Хэн. — Во-первых, вы в последнее время как-то повадились сваливать на дройдов ту работу, которую должны выполнять сами. Во-вторых, на «Соколе» и так будет тесно. В-третьих, я вообще не люблю, когда вокруг ошиваются дройды. В-четвертых, не хочу, чтобы они находились на моем корабле. Если нет особой нужды, я вообще не использую их.
— Но ведь…
Погрозив дочери пальцем, Хэн оборвал ее на полуслове:
— В-пятых, я ваш отец, и на этом покончим.
— Думаю, что вы, сорванцы, выбрали очень неподходящий момент для того, чтобы затевать разговор о дройдах, — вмешался Люк Скайвокер, едва заметно кивнув в сторону игровой комнаты, где все еще лежала груда металла — результат их неудачных опытов. — Я намеревался потолковать с вашими родителями по этому поводу позднее, но раз уж вы затронули данную проблему именно сейчас, то переносить беседу не стоит…
— Нет, нет, все в порядке, — торопливо проговорил Джесин. — Чего уж тут рассусоливать. Не будет дройдов — и не надо…
Джайна бросила презрительный взгляд на брата. Хвост поджал, пошел на попятную. Впрочем, что ему еще оставалось? Этот раунд остался за взрослыми, уж это точно. И все-таки сдаваться без боя ей не хотелось. Она еще не пришла в себя окончательно после того, как дядя Люк застал их на месте преступления. Но должна же она хоть как-то подгадить враждебному лагерю.
— А если лететь на другом корабле, а не на этом старом дурацком корыте? Тогда и для дройдов места хватило бы, — пробурчала Джайна, разглядывая собственную тарелку.
В гостиной повисла тишина. И в то же мгновение девочка осознала, какую глупость она сморозила. Она оглядела обедающих. Все, даже маленький Анакин, смотрели на нее с осуждением. А старший брат даже покачал головой.
— Ты же знаешь, как много значит этот корабль для твоего отца, — сказала Лея Соло ледяным назидательным тоном, слышать который было гораздо неприятнее, чем самый громкий крик. — Тебе известно, что «Сокол» спас жизнь половине людей, сидящих за этим столом. А некоторым даже не однажды. И все знают, что ты это знаешь. Поэтому могу предположить лишь одно: эти резкие и оскорбительные слова ты произнесла преднамеренно, чтобы показать непочтительность к своему отцу. Я права?
Джайна хотела было возразить, но, поймав на себе взгляд дяди Люка, поняла, что это бесполезно. Мама, как и дядя Люк, обладает способностью инстинктивно угадывать правду. Этого у нее не отнимешь. Если бы ей, Джайне, удавалось вешать лапшу, на уши своим родителям, как это умеют делать другие дети, ей жилось бы гораздо легче. Так что и на этот раз выкрутиться не удастся.
— Ты права, — выдавила девочка недовольным голосом.
— В таком случае, юная леди, извольте отправиться в свою комнату.
— Но…
— Никаких «но», — оборвал дочь Хэн Соло. Джайна замолчала. Когда отец разговаривает с ней таким тоном, сопротивляться бесполезно. Встав из-за стола, девочка поплелась в комнату, принадлежавшую ей и ее братьям. Она дулась и злилась на всех, хотя в глубине души и понимала, что во всем виновата сама.
Вот вечно так с этим дурацким джедайством — даже себе самой и то не соврешь.
После того как Джайну отправили спать, за столом веселее не стало. Когда родители наказывали одного из двойняшек, происходила своего рода цепная реакция: второй тоже начинал ежиться, нервничать и под каким-нибудь предлогом исчезал, чтобы разделить участь опальной «половинки». Тогда и Анакин замечал неладное, и ему хотелось выяснить, в чем дело. Стоило «сослать» одного из троих детей, как через какие-то десять минут за столом не оставалось ни одного. В таком случае взрослые обедали одни, наслаждаясь миром и покоем. На сей раз этого не произошло. Хэн продолжал делать вид, будто все в порядке, Чубакка нервничал, а Люк изо всех сил пытался разгадать, что все это значит.
— Ну так что, летите вы на Кореллиану? — спросил Люк с явным желанием завязать разговор.
— Что? Ах да! Разумеется, — отозвался Хэн. — Думаю, это будет классно. Может, полетишь с нами?
— Заманчивое предложение, — сказал Люк. — Но я обещал помочь Ландо, у него тут опять какие-то загадочные проекты.
— Ах да, припоминаю, он мне тоже что-то говорил про это, — заметил Хэн. — Что он там опять затеял?
— Да понятия не имею, — пожал плечами шурин. — Сказал только, что, если я ему помогу, на все про все потребуется от силы пара недель времени.
— Оно, конечно, любопытно посмотреть, в какую авантюру он ввязался на этот раз, — но ждать две недели? Лично у меня нет такого времени.
— У меня, честно говоря, тоже, — отозвался Люк Скайвокер. — Кстати, Лея, раз уж зашла речь о секретных проектах, должен тебе сообщить, что завтра вечером у меня встреча с Мон Мотмой. Она тоже не сказала, по какому поводу она хочет меня видеть. Наверное, какое-нибудь спецзадание, не иначе.
Бросив на шурина внимательный взгляд, Хэн через силу улыбнулся:
— И не просто спецзадание, но спецзадание особой важности и строгой секретности.
Не в силах слушать эту болтовню, Лея поднялась из-за стола:
— Прошу прощения, но у меня сегодня много работы. — Молодая женщина торопливым шагом направилась в свой кабинет. Закрыв дверь, она установила регулятор освещения на минимум. Хотелось посумерничать.
Конечно же, занятость всего лишь отговорка. Сколько бы работы она ни перекладывала на плечи помощников, дел все равно было невпроворот. Вздохнув, Лея подошла к письменному столу, заваленному кипами бумаг. Настольная лампа включилась автоматически. Узкая полоска яркого света освещала лишь небольшой участок стола. Лицо Леи оставалось в тени. Она не могла заставить себя взять со стола хотя бы один из этих требующих неотложного рассмотрения документов.
Почему же пустяковая стычка за обеденным столом так расстроила ее? Она понимала, что ее сотрапезников связывала какая-то недоговоренность, но было тут что-то еще. Были минуты в ее жизни — и именно такая минута наступила в ее жизни сейчас, — когда по какой-то совершенно непонятной причине бремя материнства становилось для нее просто невыносимым, а усилия, которые она прилагала к тому, чтобы сделать детей цивилизованными людьми, — тщетными.
Ей вспомнилось собственное детство, когда ей то и дело напоминали, что на торжественных обедах следует сидеть тихо и не вертеться, когда ее постоянно отсылали то к няням, то к воспитательницам, поскольку отец был чересчур занят. В обществе дройдов и прислуги она трапезничала гораздо чаще, чем с Бейлом Органой, своим приемным отцом. Да и детство это продолжалось недолго. Она была еще подростком, когда политика вовлекла девочку в свою сферу.
Стать сенатором в столь юном возрасте было большой личной победой, но победа эта досталась ей недешево. Пришлось расстаться с детством, утратить наивность и непосредственность. Лишь теперь, глядя на мир глазами собственных детей, Лея осознавала, насколько велика была эта потеря.
Хэн мало рассказывал о своем детстве и вообще о той жизни, которая была у него, прежде чем он покинул Кореллиану. Лишь Люк получил более или менее приличное образование. Вырос он на Таттуине, в семье фермеров — Оуэна и Беру Ларс, которых он считал дядей и тетей. Но в раннем детстве он, как и Лея, был, по существу, одинок. Даже в нормальных условиях искусственно орошаемая ферма на засушливой планете была бы не самым подходящим местом для счастливого детства. Те же условия, в которых он жил, не были даже просто нормальными.
Оуэн и Беру выдавали себя за дядю и тетю маленького Люка. Насколько Лея знала, они были добры к мальчику, но, занятые тяжелой работой, особого внимания уделять ему не могли. Той теплоты, той взаимной близости, какую хотела создать Лея между собой и собственными детьми, там не существовало.
Ни Лея, ни брат ее не были формально усыновлены людьми, которые их фактически воспитывали. Это было бы просто опасно. Приемная дочь и мнимый племянник — на большее Лея и Люк не смели и рассчитывать.
И еще одно обстоятельство тяготило их обоих. Они с братом стали невольными виновниками гибели воспитавших их людей. Звезда Смерти наметила в качестве своей цели планету Альтераан главным образом потому, что она была родиной Леи. Оуэн и Беру были убиты имперскими штурмовиками, когда те искали дройдов Люка.
Неудивительно, что Лея, чья память была обременена таким грузом, решила создать такую семью, где все близки друг другу, где нет чужих людей, у которых лишь формальные узы родства. Не оставляло ее и. сознание того, что дети могущественных или выдающихся людей зачастую становятся участниками — или, хуже того, пешками — сложной борьбы за власть. Даже если ее дети не унаследуют ее общественного положения и талантов, они все равно будут единственными представителями королевской фамилии в Республике.
Хотят они этого или нет, но дети ее принадлежат ко второму поколению династии. Не нужно обладать слишком богатым воображением, чтобы понять, насколько это опасно. Власть и богатство — это великий соблазн. А что, если ее детям не удастся перед ним устоять?
Предположим, что лет через двадцать Анакину вздумается соперничать с Джесином. Предположим, что какой-нибудь недобросовестный советчик порекомендует Джесину заставить посторониться брата и сестру, стоящих на его пути к какой-то сверкающей вершине. Все эти предположения кажутся сейчас немыслимыми, но ведь история знает немало подобных примеров.
Есть и еще одно, гораздо более серьезное обстоятельство: ее дети щедро одарены способностью использовать Силу, и это, несомненно, большое преимущество. Но Лея не могла забыть, что Дарт Вейдер — ее родной отец и дед ее детей — был столь же щедро одарен и тем не менее был уничтожен Темной Стороной. Без сомнения, наступит день, когда и ее детям придется столкнуться лицом к лицу с Темной Стороной. И мысль эта приводила Лею в ужас. И возможность того, что когда-нибудь дети ее перегрызутся между собой, не поделив власть или богатство, казалась ей сущим пустяком.
Малейшее проявление грубости со стороны детей, признак дурного настроения, попытка солгать пугали Лею до смерти. При всем алогизме, надуманности такого предположения, каждый случай непослушания, проявления дурных качеств заставлял ее подозревать, что ее ребенок уступает проискам Темной Стороны.
Теоретически подобное допущение считалось невозможным. Согласно джедайским сказаниям, невинность ребенка — надежная защита от Темной Стороны. Но если судить по тем же сказаниям и преданиям, то ни один ребенок не обладал теми способностями и талантами в области Силы, которыми наделены ее дети.
Опасности, грозящие детям, велики, и единственное верное средство защитить их — средство настолько простое, что может показаться чересчур элементарным. И состоит оно в том, чтобы дать детям хорошее воспитание.
Лея Органа Соло решила любой ценой добиться того, чтобы дети ее выросли сильными, честными, дружными, любящими друг друга.
Если для этого необходимо быть строгой, отправлять Джайну в постель сразу после ужина или не разрешать детям пользоваться дройдами — она сделает это.
Облокотившись о письменный стол, Лея стала тереть глаза. Она слишком устала. Только и всего. Незачем расстраиваться из-за пустяковой перебранки за общим столом. Надо куда-нибудь уехать и отдохнуть. Хэн неплохо придумал — отправиться всей семьей на Кореллиану и устроить себе каникулы до начала торговой конференции.
Это будет великолепно — насладиться миром и покоем.
— Ловко это ты подбросила идейку насчет дройдов, — заметил Джесин, натягивая на нос одеяло.
— Я не хотела, так уж получилось, — отозвалась его сестра, забравшись в кровать, стоявшую в другом конце комнаты. — Освещение до минимума, — скомандовала она.
Светильники почти погасли, лишь из алькова Анакина, расположенного рядом, струился тусклый свет ночника. Разумеется, у всех троих могла быть собственная комната, и они иногда пользовались такой возможностью, но вскоре убеждались, что обойтись друг без друга не в состоянии. Нынешнее просторное помещение, в котором они расположились вместе — лишь у Анакина была своя ниша, примыкающая к общей спальне, — устраивало всех. Кроме того, на космическом корабле места будет не очень много, так что надо привыкать к тесноте.
В комнате воцарилась тишина. Двойняшки слышали негромкое, ровное посапывание младшего брата, который уже спал.
Джесин, задумчиво разглядывающий темный потолок, проговорил:
— А тебе не кажется, что ты все время перебарщиваешь?
— Что ты имеешь в виду? — удивилась Джайна.
— Ну вот ты говоришь, что не хотела грубить, и, значит, это не считается, — продолжал подросток. — А ведь главное не то, что ты хочешь сделать, а то, что у тебя получается. — Фраза прозвучала несколько назидательно. А между тем он сам каких-то два часа назад намеревался прибегнуть к такому же приему: «Я, дескать, не нарочно, так уж получилось». Правда, он полагал, что между тем, что ты собираешься сделать, и тем, что сделал, есть некоторая разница. — На самом же деле нахамила ты намеренно, и ты это знаешь.
— Ты начал говорить совсем как дядя Люк, — сказала сестра.
— Я, конечно, тоже оказался не на высоте, — отозвался Джесин, видя, что сестра и не думает оправдываться. — Дядя Люк правильно на меня наехал. Однако, если это может тебя утешить, дело вовсе не в тебе. Когда мы пришли, они уже были чем-то расстроены.
— Точно, — согласилась Джайна. — Сидели словно в воду опущенные.
— А между тем каждый делал вид, будто ничего не произошло.
— В том числе и мы, — подхватила Джайна. — Мы им тоже ничего не сказали, а ведь могли бы. Единственный, кто не притворялся, — это Анакин.
— Не забудь: он внушил дядюшке Люку, будто не имеет никакого отношения к сгоревшему дройду, — добавила девочка. — Артист почище нашего. Мы знали, что именно Анакин собрал дройда, но даже мы не смогли определить, ломает ли он дурочку перед дядей Люком или говорит серьезно. Я так и не поняла, придуривался он или по правде не понимал, что делает.
— Да, а я об этом как-то даже и не подумал, — сказал Джесин. Но Анакин всегда был для них загадкой. С этим они давно уже смирились.
— А что же, по-твоему, с ними стряслось? — спросил он у сестры, уставясь в темноту. — Я имею в виду взрослых.
— Даже не представляю, — ответила Джайна. — Но у меня такое впечатление, что папе что-то известно, но он не хочет сообщать об этом маме или дяде Люку.
Повернувшись к сестре, Джесин подпер подбородок ладонью. В полумраке он едва мог разглядеть силуэт девочки. Она сидела в такой же позе, как и ее брат.
— Как ты думаешь, его занимает что-то важное? Или какая-нибудь там дурацкая политика? — продолжал подросток.
— Не знаю. Как бы то ни было, нас это тоже касается. Мама и папа ни за что не станут вести себя настолько странно, если не тревожатся из-за троих своих сокровищ.
— Это ты верно заметила, — согласился Джесин. — Да они вечно чем-то встревожены.
Джайна повернулась на другой бок и улыбнулась.
— Ну а как же иначе, — отозвалась она голосом, приглушенным подушкой. — Будь ты на их месте, разве ты не стал бы тревожиться?
Лежавший на спине подросток нашел, что в словах сестры есть резон.
Зная, сколько средств и трудов уходит на то, чтобы достать новые зонд-дройды, даже устарелых образцов, Фарнис нервничал. Разумеется, придется смириться с утратой дефицитного оборудования. Тут уж ничего не попишешь. Война неизбежно связана с потерями. Только вряд ли Тайный Вождь будет в восторге, когда ему доложат об исчезновении дройда.
И все же задача, поставленная перед дройдом, была второстепенной. Главное — это добраться до Скайвокера. Все было учтено, последовательность мер, которые следует принять, тщательно разработана. По плану Тайного Вождя, Фарнису предоставляется весьма ограниченный отрезок времени. Необходимые шаги будут совершены сразу после отлета Органы Соло на Кореллиану, но не раньше, чем состоится запланированная демонстрация. Если он передаст сообщение слишком рано, то Органа Соло может и не попасть в ловушку. Если слишком поздно — могут рухнуть все прочие планы Тайного Вождя.
На Фарнисе лежала огромная ответственность. По правде говоря, он не чувствовал себя готовым к несению возложенной на него миссии и до потери дройда.
По мнению Джайны, ужин получился не очень. В комнате царила атмосфера неуверенности и нервозности. Хотя девочка и не была настолько же чуткой, как ее брат Джесин, ей все-таки казалось, что источником нервозности был ее отец. И то, что с ним происходило, очень расстроило маму. Даже Чубакка чувствовал себя не в своей тарелке.
Джайна хотела было спросить, что произошло, но затем передумала. Если взрослые решили делать вид, будто ничего не случилось, она последует их примеру, хотя и не понимает, в чем проблема.
У нее из головы не выходила эта история с дройдом, который они только что сожгли. Они собрали его для того, чтобы избавиться от нудной работы — работы, которую взрослые не разрешали выполнять дройдам вместо детей. Неужели и обычных дройдов у них не будет? Ведь тогда ее с Джесином замучают разными там «достань-убери». Неужели они даже полетят без дройдов?
— Папа! Мы возьмем с собой на Кореллиану Арту и Трипио? — спросила девочка, орудуя вилкой.
Отец вздохнул, переглянулся с женой. Та едва заметно кивнула. Джайна поняла: родители заодно. Ока уже пожалела, что задала такой вопрос. Она допустила огромный промах. По отдельности отца или мать можно обмануть, но справиться с ними, когда они выступают единым фронтом, — дело гиблое.
— Сколько раз можно повторять? — отозвался Хэн. — Во-первых, вы в последнее время как-то повадились сваливать на дройдов ту работу, которую должны выполнять сами. Во-вторых, на «Соколе» и так будет тесно. В-третьих, я вообще не люблю, когда вокруг ошиваются дройды. В-четвертых, не хочу, чтобы они находились на моем корабле. Если нет особой нужды, я вообще не использую их.
— Но ведь…
Погрозив дочери пальцем, Хэн оборвал ее на полуслове:
— В-пятых, я ваш отец, и на этом покончим.
— Думаю, что вы, сорванцы, выбрали очень неподходящий момент для того, чтобы затевать разговор о дройдах, — вмешался Люк Скайвокер, едва заметно кивнув в сторону игровой комнаты, где все еще лежала груда металла — результат их неудачных опытов. — Я намеревался потолковать с вашими родителями по этому поводу позднее, но раз уж вы затронули данную проблему именно сейчас, то переносить беседу не стоит…
— Нет, нет, все в порядке, — торопливо проговорил Джесин. — Чего уж тут рассусоливать. Не будет дройдов — и не надо…
Джайна бросила презрительный взгляд на брата. Хвост поджал, пошел на попятную. Впрочем, что ему еще оставалось? Этот раунд остался за взрослыми, уж это точно. И все-таки сдаваться без боя ей не хотелось. Она еще не пришла в себя окончательно после того, как дядя Люк застал их на месте преступления. Но должна же она хоть как-то подгадить враждебному лагерю.
— А если лететь на другом корабле, а не на этом старом дурацком корыте? Тогда и для дройдов места хватило бы, — пробурчала Джайна, разглядывая собственную тарелку.
В гостиной повисла тишина. И в то же мгновение девочка осознала, какую глупость она сморозила. Она оглядела обедающих. Все, даже маленький Анакин, смотрели на нее с осуждением. А старший брат даже покачал головой.
— Ты же знаешь, как много значит этот корабль для твоего отца, — сказала Лея Соло ледяным назидательным тоном, слышать который было гораздо неприятнее, чем самый громкий крик. — Тебе известно, что «Сокол» спас жизнь половине людей, сидящих за этим столом. А некоторым даже не однажды. И все знают, что ты это знаешь. Поэтому могу предположить лишь одно: эти резкие и оскорбительные слова ты произнесла преднамеренно, чтобы показать непочтительность к своему отцу. Я права?
Джайна хотела было возразить, но, поймав на себе взгляд дяди Люка, поняла, что это бесполезно. Мама, как и дядя Люк, обладает способностью инстинктивно угадывать правду. Этого у нее не отнимешь. Если бы ей, Джайне, удавалось вешать лапшу, на уши своим родителям, как это умеют делать другие дети, ей жилось бы гораздо легче. Так что и на этот раз выкрутиться не удастся.
— Ты права, — выдавила девочка недовольным голосом.
— В таком случае, юная леди, извольте отправиться в свою комнату.
— Но…
— Никаких «но», — оборвал дочь Хэн Соло. Джайна замолчала. Когда отец разговаривает с ней таким тоном, сопротивляться бесполезно. Встав из-за стола, девочка поплелась в комнату, принадлежавшую ей и ее братьям. Она дулась и злилась на всех, хотя в глубине души и понимала, что во всем виновата сама.
Вот вечно так с этим дурацким джедайством — даже себе самой и то не соврешь.
После того как Джайну отправили спать, за столом веселее не стало. Когда родители наказывали одного из двойняшек, происходила своего рода цепная реакция: второй тоже начинал ежиться, нервничать и под каким-нибудь предлогом исчезал, чтобы разделить участь опальной «половинки». Тогда и Анакин замечал неладное, и ему хотелось выяснить, в чем дело. Стоило «сослать» одного из троих детей, как через какие-то десять минут за столом не оставалось ни одного. В таком случае взрослые обедали одни, наслаждаясь миром и покоем. На сей раз этого не произошло. Хэн продолжал делать вид, будто все в порядке, Чубакка нервничал, а Люк изо всех сил пытался разгадать, что все это значит.
— Ну так что, летите вы на Кореллиану? — спросил Люк с явным желанием завязать разговор.
— Что? Ах да! Разумеется, — отозвался Хэн. — Думаю, это будет классно. Может, полетишь с нами?
— Заманчивое предложение, — сказал Люк. — Но я обещал помочь Ландо, у него тут опять какие-то загадочные проекты.
— Ах да, припоминаю, он мне тоже что-то говорил про это, — заметил Хэн. — Что он там опять затеял?
— Да понятия не имею, — пожал плечами шурин. — Сказал только, что, если я ему помогу, на все про все потребуется от силы пара недель времени.
— Оно, конечно, любопытно посмотреть, в какую авантюру он ввязался на этот раз, — но ждать две недели? Лично у меня нет такого времени.
— У меня, честно говоря, тоже, — отозвался Люк Скайвокер. — Кстати, Лея, раз уж зашла речь о секретных проектах, должен тебе сообщить, что завтра вечером у меня встреча с Мон Мотмой. Она тоже не сказала, по какому поводу она хочет меня видеть. Наверное, какое-нибудь спецзадание, не иначе.
Бросив на шурина внимательный взгляд, Хэн через силу улыбнулся:
— И не просто спецзадание, но спецзадание особой важности и строгой секретности.
Не в силах слушать эту болтовню, Лея поднялась из-за стола:
— Прошу прощения, но у меня сегодня много работы. — Молодая женщина торопливым шагом направилась в свой кабинет. Закрыв дверь, она установила регулятор освещения на минимум. Хотелось посумерничать.
Конечно же, занятость всего лишь отговорка. Сколько бы работы она ни перекладывала на плечи помощников, дел все равно было невпроворот. Вздохнув, Лея подошла к письменному столу, заваленному кипами бумаг. Настольная лампа включилась автоматически. Узкая полоска яркого света освещала лишь небольшой участок стола. Лицо Леи оставалось в тени. Она не могла заставить себя взять со стола хотя бы один из этих требующих неотложного рассмотрения документов.
Почему же пустяковая стычка за обеденным столом так расстроила ее? Она понимала, что ее сотрапезников связывала какая-то недоговоренность, но было тут что-то еще. Были минуты в ее жизни — и именно такая минута наступила в ее жизни сейчас, — когда по какой-то совершенно непонятной причине бремя материнства становилось для нее просто невыносимым, а усилия, которые она прилагала к тому, чтобы сделать детей цивилизованными людьми, — тщетными.
Ей вспомнилось собственное детство, когда ей то и дело напоминали, что на торжественных обедах следует сидеть тихо и не вертеться, когда ее постоянно отсылали то к няням, то к воспитательницам, поскольку отец был чересчур занят. В обществе дройдов и прислуги она трапезничала гораздо чаще, чем с Бейлом Органой, своим приемным отцом. Да и детство это продолжалось недолго. Она была еще подростком, когда политика вовлекла девочку в свою сферу.
Стать сенатором в столь юном возрасте было большой личной победой, но победа эта досталась ей недешево. Пришлось расстаться с детством, утратить наивность и непосредственность. Лишь теперь, глядя на мир глазами собственных детей, Лея осознавала, насколько велика была эта потеря.
Хэн мало рассказывал о своем детстве и вообще о той жизни, которая была у него, прежде чем он покинул Кореллиану. Лишь Люк получил более или менее приличное образование. Вырос он на Таттуине, в семье фермеров — Оуэна и Беру Ларс, которых он считал дядей и тетей. Но в раннем детстве он, как и Лея, был, по существу, одинок. Даже в нормальных условиях искусственно орошаемая ферма на засушливой планете была бы не самым подходящим местом для счастливого детства. Те же условия, в которых он жил, не были даже просто нормальными.
Оуэн и Беру выдавали себя за дядю и тетю маленького Люка. Насколько Лея знала, они были добры к мальчику, но, занятые тяжелой работой, особого внимания уделять ему не могли. Той теплоты, той взаимной близости, какую хотела создать Лея между собой и собственными детьми, там не существовало.
Ни Лея, ни брат ее не были формально усыновлены людьми, которые их фактически воспитывали. Это было бы просто опасно. Приемная дочь и мнимый племянник — на большее Лея и Люк не смели и рассчитывать.
И еще одно обстоятельство тяготило их обоих. Они с братом стали невольными виновниками гибели воспитавших их людей. Звезда Смерти наметила в качестве своей цели планету Альтераан главным образом потому, что она была родиной Леи. Оуэн и Беру были убиты имперскими штурмовиками, когда те искали дройдов Люка.
Неудивительно, что Лея, чья память была обременена таким грузом, решила создать такую семью, где все близки друг другу, где нет чужих людей, у которых лишь формальные узы родства. Не оставляло ее и. сознание того, что дети могущественных или выдающихся людей зачастую становятся участниками — или, хуже того, пешками — сложной борьбы за власть. Даже если ее дети не унаследуют ее общественного положения и талантов, они все равно будут единственными представителями королевской фамилии в Республике.
Хотят они этого или нет, но дети ее принадлежат ко второму поколению династии. Не нужно обладать слишком богатым воображением, чтобы понять, насколько это опасно. Власть и богатство — это великий соблазн. А что, если ее детям не удастся перед ним устоять?
Предположим, что лет через двадцать Анакину вздумается соперничать с Джесином. Предположим, что какой-нибудь недобросовестный советчик порекомендует Джесину заставить посторониться брата и сестру, стоящих на его пути к какой-то сверкающей вершине. Все эти предположения кажутся сейчас немыслимыми, но ведь история знает немало подобных примеров.
Есть и еще одно, гораздо более серьезное обстоятельство: ее дети щедро одарены способностью использовать Силу, и это, несомненно, большое преимущество. Но Лея не могла забыть, что Дарт Вейдер — ее родной отец и дед ее детей — был столь же щедро одарен и тем не менее был уничтожен Темной Стороной. Без сомнения, наступит день, когда и ее детям придется столкнуться лицом к лицу с Темной Стороной. И мысль эта приводила Лею в ужас. И возможность того, что когда-нибудь дети ее перегрызутся между собой, не поделив власть или богатство, казалась ей сущим пустяком.
Малейшее проявление грубости со стороны детей, признак дурного настроения, попытка солгать пугали Лею до смерти. При всем алогизме, надуманности такого предположения, каждый случай непослушания, проявления дурных качеств заставлял ее подозревать, что ее ребенок уступает проискам Темной Стороны.
Теоретически подобное допущение считалось невозможным. Согласно джедайским сказаниям, невинность ребенка — надежная защита от Темной Стороны. Но если судить по тем же сказаниям и преданиям, то ни один ребенок не обладал теми способностями и талантами в области Силы, которыми наделены ее дети.
Опасности, грозящие детям, велики, и единственное верное средство защитить их — средство настолько простое, что может показаться чересчур элементарным. И состоит оно в том, чтобы дать детям хорошее воспитание.
Лея Органа Соло решила любой ценой добиться того, чтобы дети ее выросли сильными, честными, дружными, любящими друг друга.
Если для этого необходимо быть строгой, отправлять Джайну в постель сразу после ужина или не разрешать детям пользоваться дройдами — она сделает это.
Облокотившись о письменный стол, Лея стала тереть глаза. Она слишком устала. Только и всего. Незачем расстраиваться из-за пустяковой перебранки за общим столом. Надо куда-нибудь уехать и отдохнуть. Хэн неплохо придумал — отправиться всей семьей на Кореллиану и устроить себе каникулы до начала торговой конференции.
Это будет великолепно — насладиться миром и покоем.
— Ловко это ты подбросила идейку насчет дройдов, — заметил Джесин, натягивая на нос одеяло.
— Я не хотела, так уж получилось, — отозвалась его сестра, забравшись в кровать, стоявшую в другом конце комнаты. — Освещение до минимума, — скомандовала она.
Светильники почти погасли, лишь из алькова Анакина, расположенного рядом, струился тусклый свет ночника. Разумеется, у всех троих могла быть собственная комната, и они иногда пользовались такой возможностью, но вскоре убеждались, что обойтись друг без друга не в состоянии. Нынешнее просторное помещение, в котором они расположились вместе — лишь у Анакина была своя ниша, примыкающая к общей спальне, — устраивало всех. Кроме того, на космическом корабле места будет не очень много, так что надо привыкать к тесноте.
В комнате воцарилась тишина. Двойняшки слышали негромкое, ровное посапывание младшего брата, который уже спал.
Джесин, задумчиво разглядывающий темный потолок, проговорил:
— А тебе не кажется, что ты все время перебарщиваешь?
— Что ты имеешь в виду? — удивилась Джайна.
— Ну вот ты говоришь, что не хотела грубить, и, значит, это не считается, — продолжал подросток. — А ведь главное не то, что ты хочешь сделать, а то, что у тебя получается. — Фраза прозвучала несколько назидательно. А между тем он сам каких-то два часа назад намеревался прибегнуть к такому же приему: «Я, дескать, не нарочно, так уж получилось». Правда, он полагал, что между тем, что ты собираешься сделать, и тем, что сделал, есть некоторая разница. — На самом же деле нахамила ты намеренно, и ты это знаешь.
— Ты начал говорить совсем как дядя Люк, — сказала сестра.
— Я, конечно, тоже оказался не на высоте, — отозвался Джесин, видя, что сестра и не думает оправдываться. — Дядя Люк правильно на меня наехал. Однако, если это может тебя утешить, дело вовсе не в тебе. Когда мы пришли, они уже были чем-то расстроены.
— Точно, — согласилась Джайна. — Сидели словно в воду опущенные.
— А между тем каждый делал вид, будто ничего не произошло.
— В том числе и мы, — подхватила Джайна. — Мы им тоже ничего не сказали, а ведь могли бы. Единственный, кто не притворялся, — это Анакин.
— Не забудь: он внушил дядюшке Люку, будто не имеет никакого отношения к сгоревшему дройду, — добавила девочка. — Артист почище нашего. Мы знали, что именно Анакин собрал дройда, но даже мы не смогли определить, ломает ли он дурочку перед дядей Люком или говорит серьезно. Я так и не поняла, придуривался он или по правде не понимал, что делает.
— Да, а я об этом как-то даже и не подумал, — сказал Джесин. Но Анакин всегда был для них загадкой. С этим они давно уже смирились.
— А что же, по-твоему, с ними стряслось? — спросил он у сестры, уставясь в темноту. — Я имею в виду взрослых.
— Даже не представляю, — ответила Джайна. — Но у меня такое впечатление, что папе что-то известно, но он не хочет сообщать об этом маме или дяде Люку.
Повернувшись к сестре, Джесин подпер подбородок ладонью. В полумраке он едва мог разглядеть силуэт девочки. Она сидела в такой же позе, как и ее брат.
— Как ты думаешь, его занимает что-то важное? Или какая-нибудь там дурацкая политика? — продолжал подросток.
— Не знаю. Как бы то ни было, нас это тоже касается. Мама и папа ни за что не станут вести себя настолько странно, если не тревожатся из-за троих своих сокровищ.
— Это ты верно заметила, — согласился Джесин. — Да они вечно чем-то встревожены.
Джайна повернулась на другой бок и улыбнулась.
— Ну а как же иначе, — отозвалась она голосом, приглушенным подушкой. — Будь ты на их месте, разве ты не стал бы тревожиться?
Лежавший на спине подросток нашел, что в словах сестры есть резон.
Глава четвертая
ОПАСНОСТИ МИРА
В глубинах космоса, вдали от обитаемых планет, на черном небосводе мерцала одинокая звездочка. Вместо имени у нее был индекс — скучный набор букв и цифр, по которому ее можно было отыскать на картах звездного неба. Вокруг звезды ТД-10036-ЕМ-1271 вращались не планеты, а ничем не примечательные кольца из космических обломков, так и не превратившиеся в обитаемые миры. Ни полезных ископаемых, которых нельзя было бы найти где-то в другом месте, ни особых красот, ни научной ценности. Так, звезда себе и звезда. Причин интересоваться этой звездой не было, и никто ею не интересовался.
В галактике имелись буквально миллиарды таких же звезд, размеры, возраст и тип которых были достаточно хорошо изучены. Любой толковый астрофизик, живущий в любой части Новой Республики, сумел бы без труда провести ряд основных измерений, касающихся этой звезды, и выдать стандартный набор сведений о ее возрасте, этапах развития и характере дальнейшей эволюции.
И все эти астрофизики были бы не правы. Об этом позаботилась секретная группа инженеров и ученых, укрытых в недрах Кореллианской Системы на расстоянии многих световых лет от звезды. Трудились они в течение длительного времени, и вскоре их усилия должны были принести свои плоды. Энергия, вырабатываемая их секретным оборудованием, должна была достичь самых отдаленных концов галактики.
Вскоре все должно было измениться.
Прежде чем нажать на кнопку переговорного устройства у входа в апартаменты Мон Мотмы, Люк подобрался и сделал глубокий вдох. За долгие годы он научился уважать многих обитателей галактики, но Мон Мотма вызывала в нем особое уважение. Возможно, это объяснялось ее внешней сдержанностью, ее спокойной, ненавязчивой манерой общаться с людьми.
Люди поверхностные полагали, что в новейшей истории галактики Мон Мотма играла очень скромную роль. Ведь она не командовала флотами, не участвовала в сражениях, не обладала сверхъестественными способностями. Не было у нее ни таинственного прошлого, ни каких-то особых талантов.
Она была не более (но и не менее) чем храбрая, толковая, порядочная женщина, положившая все свои силы на создание Повстанческого Союза. Главным образом благодаря именно ее стараниям и возникла Новая Республика.
Люку этого было вполне достаточно, чтобы испытывать по отношению к Мон Мотме глубочайшее уважение. Мастер Джедай нажал на кнопку, и дверь неслышно открылась. Мон Мотма стояла у самого входа. Кивнув, она улыбнулась:
— Здравствуйте, Мастер Джедай. Добро пожаловать в мое жилище. Проходите, прошу вас.
— Благодарю вас, мадам, — отозвался Люк. По его мнению, обращение «мадам» было недостаточно почтительно по отношению к такой личности, как Мон Мотма, но она всегда была равнодушна к титулам и званиям.
Войдя внутрь, Люк с любопытством огляделся вокруг. С Мон Мотмой он был знаком много лет, но дома у нее бывал редко.
Нынешнее жилище Мон Мотмы носило на себе печать характера его хозяйки — спокойной, непритязательной и в то же время уверенной в себе. Мебели немного, но каждый предмет обстановки искусно изготовлен, изящен, но при этом прочен и гармонирует с остальными. Преобладает белый цвет в различных его оттенках: снег, жемчуг, слоновая кость. Помещение казалось просторнее, чем было на самом деле. Строился этот эффект на очень простом контрасте. Большинство жилищ видных корускантцев были полны безделушек, безвкусных сувениров и фе-нечек, привезенных изо всех миров Новой Республики. Какая удача — оказаться в жилище, которое не напоминает тесный и на скорую руку организованный домашний музей.
— Рада, что вы выбрали время навестить меня, Мастер Джедай, — проговорила хозяйка дома, почему-то обращаясь к гостю официально.
— Я тоже очень рад этому, — отозвался Люк Скайвокер.
— Приятно слышать, — сказала Мон Мотма. — Прошу садиться.
Люк опустился в кресло с прямой спинкой и с удивлением убедился, что сидеть в нем гораздо удобнее, чем можно было предположить. Он ждал, когда хозяйка заговорит. Проявлять инициативу было бы неуместно: Мон Мотма сама знает, как и о чем им следует поговорить.
Сев напротив, Мон Мотма внимательно оглядела Люка:
— Расскажите мне о состоянии ваших дел, Мастер Джедай.
Люк поначалу опешил, но затем прнял, что это не вопрос, а приказание. Но почему ее интересует то, что она знает и без него? Ведь она в прошлом глава государства. Имеет доступ ко всевозможной информации и всегда с неизменным интересом следила за карьерой Люка.
— Что же, мадам, как вам известно, положение Школы Джедаев достаточно упрочилось. Время от времени я туда заглядываю. Студенты занимаются успешно. Учащиеся первой ступени достигли такого уровня знаний, что вполне могут учиться самостоятельно. Более того, некоторые студенты посвящают много времени обучению студентов второй и третьей ступени, продолжая и собственные занятия.
— Выходит, вы там не нужны.
— Разве что изредка. Если я буду проводить в Школе слишком много времени, это будет отвлекать студентов от учебы.
— Выходит, проблема лежит гораздо глубже. Вы предпочитаете оставаться в стороне, чтобы не вмешиваться в дела студентов.
Мысль высказана не чересчур дипломатично, но достаточно точно.
— Пожалуй, можно охарактеризовать ситуацию и таким образом.
— Чем же вы тогда занимаетесь?
Люк заерзал в кресле, которое вдруг показалось ему не таким уж удобным. Он не предполагал, что его станут допрашивать. Но Джедай обязан говорить правду даже в том случае, если вопросы смущают его. Даже если вопросы не слишком деликатны — никто, даже тот, кто не являлся Джедаем, не мог солгать ни на йоту, глядя Мон Мотме прямо в глаза.
— По правде говоря, я не очень-то перегружен работой, — признался Люк Скайвокер.
— Не участвуете в великих походах? Не сражаетесь в битвах и не отправляетесь никуда с героическими миссиями?
— Нет, ничем таким не занимаюсь, — отвечал Люк, которому становилось не по себе. Хотя эта дама и заслуживает почтения, она не вправе грубить ему.
В галактике имелись буквально миллиарды таких же звезд, размеры, возраст и тип которых были достаточно хорошо изучены. Любой толковый астрофизик, живущий в любой части Новой Республики, сумел бы без труда провести ряд основных измерений, касающихся этой звезды, и выдать стандартный набор сведений о ее возрасте, этапах развития и характере дальнейшей эволюции.
И все эти астрофизики были бы не правы. Об этом позаботилась секретная группа инженеров и ученых, укрытых в недрах Кореллианской Системы на расстоянии многих световых лет от звезды. Трудились они в течение длительного времени, и вскоре их усилия должны были принести свои плоды. Энергия, вырабатываемая их секретным оборудованием, должна была достичь самых отдаленных концов галактики.
Вскоре все должно было измениться.
Прежде чем нажать на кнопку переговорного устройства у входа в апартаменты Мон Мотмы, Люк подобрался и сделал глубокий вдох. За долгие годы он научился уважать многих обитателей галактики, но Мон Мотма вызывала в нем особое уважение. Возможно, это объяснялось ее внешней сдержанностью, ее спокойной, ненавязчивой манерой общаться с людьми.
Люди поверхностные полагали, что в новейшей истории галактики Мон Мотма играла очень скромную роль. Ведь она не командовала флотами, не участвовала в сражениях, не обладала сверхъестественными способностями. Не было у нее ни таинственного прошлого, ни каких-то особых талантов.
Она была не более (но и не менее) чем храбрая, толковая, порядочная женщина, положившая все свои силы на создание Повстанческого Союза. Главным образом благодаря именно ее стараниям и возникла Новая Республика.
Люку этого было вполне достаточно, чтобы испытывать по отношению к Мон Мотме глубочайшее уважение. Мастер Джедай нажал на кнопку, и дверь неслышно открылась. Мон Мотма стояла у самого входа. Кивнув, она улыбнулась:
— Здравствуйте, Мастер Джедай. Добро пожаловать в мое жилище. Проходите, прошу вас.
— Благодарю вас, мадам, — отозвался Люк. По его мнению, обращение «мадам» было недостаточно почтительно по отношению к такой личности, как Мон Мотма, но она всегда была равнодушна к титулам и званиям.
Войдя внутрь, Люк с любопытством огляделся вокруг. С Мон Мотмой он был знаком много лет, но дома у нее бывал редко.
Нынешнее жилище Мон Мотмы носило на себе печать характера его хозяйки — спокойной, непритязательной и в то же время уверенной в себе. Мебели немного, но каждый предмет обстановки искусно изготовлен, изящен, но при этом прочен и гармонирует с остальными. Преобладает белый цвет в различных его оттенках: снег, жемчуг, слоновая кость. Помещение казалось просторнее, чем было на самом деле. Строился этот эффект на очень простом контрасте. Большинство жилищ видных корускантцев были полны безделушек, безвкусных сувениров и фе-нечек, привезенных изо всех миров Новой Республики. Какая удача — оказаться в жилище, которое не напоминает тесный и на скорую руку организованный домашний музей.
— Рада, что вы выбрали время навестить меня, Мастер Джедай, — проговорила хозяйка дома, почему-то обращаясь к гостю официально.
— Я тоже очень рад этому, — отозвался Люк Скайвокер.
— Приятно слышать, — сказала Мон Мотма. — Прошу садиться.
Люк опустился в кресло с прямой спинкой и с удивлением убедился, что сидеть в нем гораздо удобнее, чем можно было предположить. Он ждал, когда хозяйка заговорит. Проявлять инициативу было бы неуместно: Мон Мотма сама знает, как и о чем им следует поговорить.
Сев напротив, Мон Мотма внимательно оглядела Люка:
— Расскажите мне о состоянии ваших дел, Мастер Джедай.
Люк поначалу опешил, но затем прнял, что это не вопрос, а приказание. Но почему ее интересует то, что она знает и без него? Ведь она в прошлом глава государства. Имеет доступ ко всевозможной информации и всегда с неизменным интересом следила за карьерой Люка.
— Что же, мадам, как вам известно, положение Школы Джедаев достаточно упрочилось. Время от времени я туда заглядываю. Студенты занимаются успешно. Учащиеся первой ступени достигли такого уровня знаний, что вполне могут учиться самостоятельно. Более того, некоторые студенты посвящают много времени обучению студентов второй и третьей ступени, продолжая и собственные занятия.
— Выходит, вы там не нужны.
— Разве что изредка. Если я буду проводить в Школе слишком много времени, это будет отвлекать студентов от учебы.
— Выходит, проблема лежит гораздо глубже. Вы предпочитаете оставаться в стороне, чтобы не вмешиваться в дела студентов.
Мысль высказана не чересчур дипломатично, но достаточно точно.
— Пожалуй, можно охарактеризовать ситуацию и таким образом.
— Чем же вы тогда занимаетесь?
Люк заерзал в кресле, которое вдруг показалось ему не таким уж удобным. Он не предполагал, что его станут допрашивать. Но Джедай обязан говорить правду даже в том случае, если вопросы смущают его. Даже если вопросы не слишком деликатны — никто, даже тот, кто не являлся Джедаем, не мог солгать ни на йоту, глядя Мон Мотме прямо в глаза.
— По правде говоря, я не очень-то перегружен работой, — признался Люк Скайвокер.
— Не участвуете в великих походах? Не сражаетесь в битвах и не отправляетесь никуда с героическими миссиями?
— Нет, ничем таким не занимаюсь, — отвечал Люк, которому становилось не по себе. Хотя эта дама и заслуживает почтения, она не вправе грубить ему.